378-е место — Австриец Герберт Барбер; Произведение — "Рассказ князя Ниглинского" (Die Erzahlung des Fursten Niglinsky, 1920)

Достоверной информации об авторе мало. Жил в Вене между войнами, опубликовал две книги — стихи и сборник из трёх рассказов Spuk. Drei phantastische Geschichten («Призрак. Три фантастические истории», 1920) с четырьмя графическими работами известного художника Артура Паунцена.

В 1982 году творение Барбера привлёкло внимание составителя антологии старого немецкого страшного рассказа Die Nebeldroschke. Deutschsprachige Gespenstergeschichten Герберта Грейнер-Мая, так князь Ниглинский оказался в солидной компании под одной обложкой с персонажами Гёте, Гофмана, Гауфа, Майринка, Иеремии Готхельфа...

Большая часть рассказов антологии была переведена на русский через десять лет для книги "Роковая монахиня", в том числе — произведение Герберта Барбера.

Рассказ, стилизованный под мистическую прозу эпохи романтизма, особенно заинтересует русского читателя, ведь события происходят на заснеженных просторах Подмосковья.

цитата

„Метель!“ — вдруг услышал я крик Василия. И действительно — через несколько минут она началась, эта страшная зимняя буря русских просторов. Завьюжило, ветер засвистел и завыл сотней голосов. Снежный поток, увлекаемый метелью, словно стена вырос перед нами, преграждая путь. „Вперед! — непрерывно кричал я. — Марфа, Корсо, вперед!“ И принимался стегать их кнутом, пока моя рука, обессилев, не опускалась.

Тем временем сумерки сменились ночным мраком. Перед нами лишь поблескивал снег, которым теперь стало заметать и нашу дорогу. Вскоре ее нельзя было разобрать. Мы уже ехали наугад. Напрягая все свое внимание, я пытался сохранить направление. „На север, все время на север“, — думал я механически. А лошади продолжали нестись вперед, будто были наделены неземными силами. Но постепенно и они ослабели. Снег громоздился все выше, лошади стали проваливаться. Не было видно ни деревни, ни дома, ни других каких-либо признаков жилья. „Боже мой, если нам придется остановиться здесь, в этой глуши? Тогда мы погибли!“ И я, наклонясь вперед, снова закричал, подбадривая коней, и снова стал стегать их кнутом…

377-е место — знаменитый аргентинский модернист Леопольдо Лугонес (Leopoldo Lugones, 1874-1938). Рассказ "Необъяснимое явление" (Un fenomeno inexplicable, 1906), использующий мистическую идею об астральном двойнике, покидающем тело во время сна.

Поэт и прозаик, друг Рубена Дарио, упоминавшегося в прошлом выпуске. В 1906 году Лугонес выпустил сборник фантастических произведений Las fuerzas extrañas, оказавший огромное влияние на развитие жанра в Латинской Америке, книгу очень ценил Борхес.

Рассказ "Необъяснимое явление" из этого сборника мне чем-то напоминает о принципе запретных, непостижимых для человека знаний из произведений Лавкрафта и Мейчена. Но творение Лугонеса более аллегорично, доступно для разных толкований, наряду с элементами хоррора здесь можно усмотреть и элементы сатиры.

Рассказ появлялся в русских антологиях латиноамериканской фантастической прозы "Книга песчинок" (1990), "Необъяснимое явление" (1991), "Поцелуй Иуды"(2011).

цитата

— В феврале тысяча восемьсот пятьдесят восьмого года — вот когда растерял я все свое жизнелюбие. Вы, наверное, слышали о йогах, об этих удивительных нищих, которые тем и живут, что шпионят и творят чудеса. Путешественники столько нарассказали об этих чудесах, что не стоит повторяться. Но знаете ли вы, на чем основаны способности йогов?

— Я думаю, на умении впадать в состояние сомнамбулизма, когда им захочется. Они становятся физически нечувствительными и обретают дар ясновидения.

— Все именно так. Мне довелось видеть йогов при обстоятельствах, которые исключали какое бы то ни было мошенничество. Я даже заснял эти сцены, и пластина запечатлела все то, что я видел своими глазами. Стало быть, это не галлюцинации, ведь химические вещества не галлюцинируют… И тогда я пожелал развить в себе такие же способности. Я был отважным малым. К тому же в те времена я не мог предвидеть таких последствий. И я приступил к делу.

376-е место — классик македонской литературы, один из самых известных представителей магреализма в своей стране — Влада Урошевич (Влада Урошевиќ, 1934 г.р.)

с рассказом "Вишнёвый ликёр" (Вишнов ликер).

Влада Урошевич — знаменитый поэт, литературовед, был профессором филологического факультета университета Скопье и заведующим кафедрой сравнительной литературы. Опубликовал два сборника эссе о фантастической литературе и книгу о фантастике в живописи. Переводил с французского, с болгарского, с русского (при помощи жены Тани Урошевич; к сожалению, она умерла в этом году).

Вампирическая история в форме городского рассказа с эротикой, балканским колоритом и отсылками к русской классике — "Вишнёвый ликёр" — была размещена в сборнике «Лов на еднорози» («Охота на единорогов», 1983), включалась в антологию современного македонского фантастического рассказа "Тешка ноќ" (2010).

В 2004 году рассказ, вкупе с другими рассказами Урошевича, перевела македонист Елена Верижникова (совместно с Ж. Гилёвой).

цитата

Вокруг никого не было. Филиппу неожиданно понравился этот мирный уголок, освещенный пламенем свечи: здесь царил покой, в котором было нечто чарующее. Филипп присел на скамью, вытянул ноги и зевнул. В темноте он услышал чье-то дыхание.

— Нет света, — произнес над ним женский голос. – Подождите, я посвечу вам.

Филипп оглянулся, но вверху, в окне, уже никого не было.

На ступеньках, которые вели в заднюю часть дома, появилась лампа. Только потом он увидел руку, державшую ее, обнаженную до плеча, затем летнее платье; лицо покрывала тень. Судя по голосу, это была молодая девушка.

— Поднимайтесь сюда, — сказала она. – Там сидеть неудобно.

Филипп пошел, задев по пути какую-то табуретку.

— Осторожно, не споткнитесь, — сказала девушка и чему-то засмеялась.

— У нас нет электричества, — сказала она, когда он поднялся к ней. – Где-то короткое замыкание. Сидим в темноте.

Она ждала, пока он войдет, он пропускал ее. Они столкнулись в дверях, лампа опасно покачнулась.

— Меня зовут Адела, — сказала она и снова засмеялась.

Цитата из сетевого перевода Дмитрий Синельника.

Классик латиноамериканской литературы, уругвайский писатель Орасио Кирога (Horacio Silvestre Quiroga, 1878-1937). Рассказывая об этом авторе, к его имени обычно добавляют такие лестные сравнения, как "Эдгар По Латинской Америки" и "американский Киплинг". Вроде бы Кирога сам назвал себя "американским Киплингом" в письме и эту фразу быстро подхватили. На другом краю Земли современник Кироги русский писатель Антон Сорокин (тоже интересный человек, имеющий отношение к "тёмной литературе") любил называть себя "Джеком Лондоном, Киплингом и Метерлинком Сибири", но его слова не находили отклика. В случае с Кирогой всё обстоит иначе — он получил признание ещё при жизни, а в творчестве автора чётко выделяются два основных направления — сказки о животных южноамериканского тропического леса, сельвы, и мрачные новеллы. За весёлые сказки о сельве Кирогу сравнивали, как нетрудно догадаться, с Киплингом.

Кирога прожил трудную жизнь, насыщенную трагическими событиями, и, вероятно, это повлияло на тёмную сторону его творчества: когда будущему писателю не было и трёх месяцев, его отец, вице-консул Аргентины в Уругвае, погиб при неосторожном обращении с оружием; отчим Кироги застрелился в 1899 году, молодой человек стал свидетелем самоубийства; годом ранее и сам Орасио находился на грани самоубийства после мучительного разрыва со своей возлюбленной, родители девушки были категорически против жениха. В 1901 г. Кирога опубликовал первую книгу, но этот год оказался отмечен очередными трагедиями: два брата Кироги умерли во время эпидемии тифа. В том же году Кирога, проверяя пистолет лучшего друга, собирающегося на дуэль, случайно этого друга и застрелил, и хотя был полностью оправдан, но всё же решил покинуть Уругвай и переехать в соседнюю Аргентину, где жила его сестра. Увлечение фотографией позволило Кироге в качестве фотографа сопровождать известного аргентинского писателя Леопольдо Лугонеса, исследующего руины построек полумифического государства иезуитов, во время экспедиции в сельву провинции Мисьонес. Кирогу потрясла красота тропического леса, через несколько лет он купил участок в джунглях и поселился там. К этому времени он уже стал довольно известным писателем, опубликовав в аргентинской прессе ряд рассказов с явным влиянием Эдгара По. Против сравнения с По писатель не протестовал, считая североамериканца главным своим учителем. В прозе Кироги заметно также влияние фантастических новелл Мопассана, в свою очередь сам Кирога повлиял на Контасара, на многих латиноамериканских магреалистов. В джунгли Кирога переехал вместе с молодой женой, которая была его студенткой в Британской Школе в Буэнос-Айресе, где писатель работал преподавателем испанского. У пары родилась дочь, на следующий год — сын. Но отношения супругов нельзя назвать безоблачными, есть в этом вина сурового характера писателя и его жёсткого подхода к воспитанию детей — с ранних лет он приучал их к выживанию в джунглях, мог оставить одних ночью в лесу или посадить на краю обрыва. В 1915 году после скандала жена Кироги отравилась и умерла после восьмидневных страданий. Кирога с детьми вернулся в Буэнос-Айрес, где, стеснённый в средствах, некоторое время жил в подвале. В 1917 году вышел сборник "Рассказы о любви, безумии и смерти" (Cuentos de amor, de locura y de muerte) — в названии по просьбе автора не поставили запятую, ибо для него эти три слова в то время были неразделимы (но сейчас название книги чаще пишут "правильно" с точки зрения орфографии). Хотя большая часть рассказов уже была знакома читателям по периодике, сборник имел большой успех. В следующем году вышли "Сказки сельвы", посвящённые детям автора. Эти две книги принесли Кироге настоящую славу.

Через некоторое время Кирога вновь вступает в брак и вновь возвращается в джунгли, вторая жена намного моложе писателя и годится ему в дочери. Жизнь по соседству с ядовитыми змеями и насекомыми-паразитами постепенно надоедает девушке и она бежит из тропического рая, забрав ребёнка.

В возрасте 58 лет, смертельно больной, Кирога покончил с собой, выпив яд. Бюст для урны с прахом писателя изготовил всемирно известный мордовский скульптор Степан Эрьзя, долгое время проживавший в Южной Америке.

Кирогу-писателя сильнее всего интересовала человеческая психология. Особенно нарушения психики: до безумия доводит героиню "Резиновых перчаток" её мизофобия, сходит с ума потерявший сына отец (El hijo, на русский не переводился) и потерявший жену муж ("Вампир"), укушенный бешеной собакой ведёт дневник своих кошмаров (El perro rabioso, не переводился). В нескольких произведениях в центре повествования философское, отстранённое описание предсмертных состояний: "Смерть человека", "По течению" (есть сетевой перевод), Las Moscas ("Мухи", на русский не переводился). Фантастическое в рассказах Кироги присутствует не так часто или является фоном, "тёмным элементом" обычно выступает тёмная сторона человеческой личности и безумие, но есть и мистические рассказы: Más allá (влюблённые, покончивший с собой, становятся призраками), El síncope blanco (герой попадает в потусторонний мир во время клинической смерти), "Солнечный удар" (La insolación, собаки видят призрачного двойника хозяина, предвещающего его смерть; есть сетевой перевод), мистический хоррор Para noche de insomnio, El espectro. В El llamado умерший муж предупреждает жену о смерти ребёнка, но психическое состояние отчаявшейся женщины допускает неоднозначность толкования. Заметное место в творческом наследии писателя занимает так называемый "жестокий рассказ" (conte cruel), тип тёмной литературы, где, по выражению Лавкрафта, "искажение чувств происходит из-за драматических танталовых мук, разочарований, ужасных реальных событий".

В 1960 году в СССР вышел сборник короткой прозы Орасио Кироги "Анаконда", где помимо сказок разместили ещё и почти три десятка рассказов "южноамериканского Эдгара По", в том числе и произведения из самого тёмного сборника — "Рассказы о любви, безумии и смерти".

Понятно, что самый жестокий и мрачный рассказ писателя "Обезглавленная курица" (La gallina degollada) опубликован не был (впервые на русском он появился только в этом году в сетевом переводе Олега Хасанова в DARKERe). Мне этот рассказ напоминает о "Постояльце со второго этажа" Брэдбери.

Но самый известный тёмный рассказ Кироги — "Подушка" (El almohadón de plumas, 1907), несколько раз появлявшийся в англоязычных антологиях хоррора, фантастики и тёмной прозы, здесь разместили. И одно из самых страшных произведений Кироги — "Резиновые перчатки" (Los guantes de goma, 1909) — тоже. В предисловии переводчик С. Мамонтов предупреждает советского читателя об этих двух рассказах: "Фантастика Кироги реалистична, рациональна и как правило отличается большим богатством научных деталей, его вымысел обычно основан на конкретных данных психологии, биологии и медицины. Впоследствии эта фактографичность становится одной из наиболее отличительных черт творческой манеры писателя; особенно отчётливо она проявляется в таких вещах, как "Подушка", "Резиновые перчатки", включённых в настоящий сборник. И всё же эти произведения не свободны от мистицизма, в них чувствуется сильное влияние декадентской литературы; автор во что бы то ни стало стремится поразить читателя необычностью и драматизмом сюжета". Из произведений сборника, имеющих отношение к интересной нам теме можно выделить "жестокие рассказы": "Дикий мёд" (La miel silvestre), "Смерть человека" (El hombre muerto, 1920), "Пустыня", "Итальянская царица"...

"Подушку" и "Резиновые перчатки" в Советском Союзе больше не переиздавали. Видимо, решили, что хватит. Детские "Сказки сельвы" издавались ещё трижды. Дважды (1967, 1971) сказки дополняли рассказами и вновь публиковался "Дикий мёд", "Пустыня", "Итальянская царица", "Смерть человека".

В 1990 г. в антологии латиноамериканской фантастики "Книга песчинок" опубликовали мистический рассказ Кироги "Корабли-самоубийцы" (Los buques suicidantes, 1906). Морская легенда о кораблях-призраках, кораблях, таинственным образом оставленных командой, очень известна, здесь Кирога предлагает свою версию исчезновения экипажей.

В 1991 г. в антологии криминальных рассказов "От убийства на волосок" читатели встретились с чёрной новеллой Кироги "Солитер" (El solitario).

После развала Союза в России одного из важнейших латиноамериканских авторов издавать чаще не стали. Даже наоборот — издают его очень редко. Переиздали сказки. "Корабли-самоубийцы" переизданы в антологиях "Рассказы магов" и "Глаза Иуды". Вот и всё.

До сих пор (!) издание 1960 года является самым полным собранием произведений писателя на русском. Подборка здесь разнообразная: детские "Сказки сельвы", "более взрослая" повесть о змеях сельвы, которую я бы отнёс к анималистическому фэнтези, — "Анаконда", и её не слишком удачное продолжение — "Возвращение анаконды"; приключенческие драмы, рассказывающие о менсу, о жестокости их хозяев и жестокой мести работников; рассказы на социальные темы, юмористические рассказы. Творчество Кироги рассматривается с позиции борьбы за социальное равенство, как антиклерикальное и антивоенное, воспевающее отвагу "маленького человека". Всё это так, но основная, "тёмная" сторона творчества автора представлена поверхностно, и несоразмерно её роли в наследии писателя. Но, конечно, публикация "Подушки" и "Резиновых перчаток" — важное событие.

-

-

***

Во время Чемпионата мира по футболу в Москве разговорился с уругвайцем.

С историей уругвайского футбола я знаком неплохо, но захотелось подчеркнуть своё знакомство с литературой далёкой страны. Кирогу я люблю и кроме него из уругвайских писателей знаю только Фелисберто Эрнандеса. Поэтому я упомянул о Кироге.

Уругваец остановился (а мы шли по Никольской) и спросил: — Ты русский?

Я ответил: да.

— И ты знаешь Орасио Кирогу? — уточнил он.

— Конечно, это один из моих любимых писателей.

Иностранный гость покачал головой озадаченно и пошёл дальше.

Надеюсь, он решил, что в самой читающей стране мира уругвайских авторов знает каждый встречный.

***

О сказках Кироге подробнее здесь.

© Вертер де Гёте (А. Грибанов)

На мой взгляд, "Баллада о Георге Хениге" (1987) Виктора Паскова — одно из самых ярких произведений 80-х, и не только в болгарской, но и в мировой литературе.

Возвышенное и земное. Вечная борьба этих двух стихий. Многие писали об этой борьбе. Но так, как написал Пасков — эмоционально, вовлекая в переживания читателя, доведя противостояние вечного и сиюминутного до предела, удалось сделать это очень немногим. Книга читается на удивление легко и увлекательно, несмотря на то, что текст насыщен серьёзными философскими и этическими вопросами.

Рассказчик вспоминает своё детство. 50-е годы 20 века. Семья жила в беспросветной бедности, хотя глава семейства Марин был талантливым музыкантом. Такими же бедняками были и соседи по дому, несчастливыми по-своему. Но в жизни мальчика-рассказчика присутствует настоящее чудо, состоявшееся благодаря дружбе с живущим неподалёку Георгом Хенигом. Георг Хениг — скрипичный мастер в третьем поколении, мастер гениальный, приехавший в начале века в Болгарию из Чехии, чтобы учить местных мастеров. Всё сложилось не так, как он ожидал — ученики его предали, жена умерла, знакомые забыли. Брошенный всеми больной старик умирает от голода в чудовищной нищете в маленькой комнате, на которую уже положили глаз бдительные соседи. Семья Марина начинает заботиться о старике. Понимая, что времени осталось немного, Хениг приступает к своему последнему и главному творению — он хочет сделать скрипку для Бога. Мир, созданный за шесть дней, получился так себе, а скрипка для Бога делается долго и тщательно из специальной древесины, десятилетиями впитывающей звуки и ветер. Есть только одна трудность: прежде чем работать над скрипкой мастер всегда изучал своего клиента, подбирал дерево и делал скрипку по характеру заказчика, но каков Бог, он не знает...

В сюжете выделяются две основные линии — почти мистическая работа мастера над скрипкой и яростная работа отца рассказчика, трубача-виртуоза, над буфетом, заветной мечтой его жены, недоступной бедной семье. Измученный нищетой, разочаровавшийся в жизни трубач, пытаясь доказать право на существование в сугубо материальном, бездуховном мире, собирает вещь, которая должна для него, слишком долго стремившегося к высоким идеалам, стать индульгенцией перед женой, перед обществом.

цитата

Итак, музыкант, увлеченный лишь творчеством, трубач-виртуоз, записавший золотую пластинку на Софийском радио, прозванный музыкантами Марин-шмель за блестящее исполнение труднейшей пьесы «Полет шмеля» (а исполняли ее так лишь Тимофей Докшицер в СССР и Гарри Джеймс в Америке), забросил трубу и мастерил буфет.

Он, в пять утра спешивший в Музыкальный театр играть на виолончели, чтобы всегда быть в форме, мастерил буфет.

Он, делавший для трубы транскрипции скрипичных концертов и не замечавший ничего, кроме своей трубы, он, чья голова была заполнена только нотами (отчего он казался рассеянным и чудаковатым), вдруг забросил трубу.

Впрочем, разве мог не мастерить буфет он — уязвленный в своем самолюбии, оскорбленный в своем мужском достоинстве, доведенный бедностью до исступления?..

И я спрашиваю: если бедность не порок, то что же она?

цитата

— Ты мой сын! У тебя есть талант. Из тебя может выйти большой человек. Но запомни хорошенько... Их не интересует, что у тебя в душе! Для них талант ничего не стоит! Они хотят видеть...

— Что?

— Буфет! — крикнул он и указал на свое творение.

Есть ли в книге фантастические элементы?

А как же разговоры с тенями умерших, разговоры с деревом для скрипки? Человек рациональный скажет, что всё это плод фантазий фанатично влюблённого в своё дело старика и впечатлительного мальчика, но ведь здесь есть и самое настоящее, самое обыкновенное чудо — мастерство гения, отрешившегося от всего, страдавшего, как библейский святой, ради шедевра. Я склонен считать, что это магический реализм. Не в духе латиноамериканской школы, выросшей на "Педро Парамо", это болгарский магреализм, идущий по дороге, проложенной Вежиновым.

При прочтении книги возник список из несколько близких по духу произведений. Печальные размышления о человеке, как о не самом совершенном божьем создании напомнили восхитительную новеллу Маргерит Юрсенар "Грусть Корнелиуса Берга" , а мысли о творчестве — "Альтиста Данилова" Орлова.

: постер к фильму, снятому в Болгарии в 1990 году по книге.

Мальчик-рассказчик хочет быть бедным — как герой книги француза Гектора Мало "Без семьи" (до сих пор одна из самых популярных детских книг в Болгарии), не понимая, что такое бедность.

Самым страшным пороком считает автор бедность. Бедность души. Нередко душу разрушает, высушивает материальная бедность, романтизированная в книгах, но беден духовно может быть и человек благополучный финансово. Бедны, раздавлены бытовыми неурядицами соседи из несчастного дома, бедны преуспевающие ученики Хенига, беден даже благородный Марин, променявший дар на буфет. Богач, обладатель огромного таланта — самый нищий из всех — Георг Хениг. Хениг, живущий на 18 левов в месяц (2,5 доллара, 2-3 книги можно было купить на эти деньги), обедающий хлебом, размоченным в разведённым водой уксусе. Но и талант Хенига вновь оживает лишь тогда, когда у старого мастера появляется ученик, появляются люди, которым он не безразличен.

цитата

Георг Хениг, восстань! Ответь мне, какая судьба уготована тому, что мы создаем с величайшей любовью, тому лучшему, что мы можем создать?

Искусство ли выше жизни или жизнь выше искусства?

Почему на свете есть люди, унижающие и оскорбляющие мастеров?

Помнишь ли ты наш буфет? Он стоит у нас до сих пор в квартире и желтеет. Вечерами он отбрасывает огромную тень, и она скользит по мне, разрастается, доползает до окна, кидается вниз на улицу, расстилается веерообразно по другим улицам, простирается дальше — стоп!..

Бедность — это насилие, мрак, подлость, бесчестье, смерть!

Что делает нас алчными, злыми и бессердечными?

Что унижает?

Царь Саул, охваченный тоской, играет на арфе.

Царь Давид, победивший Голиафа, берет в руки арфу.

Царь Соломон тростниковой палочкой пишет: «Все на свете суета сует...»

А я — что ждет меня?