Джосс Уидон основал культ, когда создал Баффи — Истребительницу Вампиров. Но сейчас он снимает самый крупнейший фильм о супергероях в Голливуде... И Шекспира. Эмма Джон встретится с фанбоем, который превратил свои увлечения в триумфальные кассовые сборы.
Доказательство того, что гики могут унаследовать землю: Джосс Уидон в Forbidden Planet в Лондоне. Фотограф: Карен Робинсон для The Observer
Джосс Уидон стоит в магазине комиксов Forbidden Planet* в Лондоне, рассматривая ряд пластиковых фигурок. Здесь есть Гендальф и Фродо, Бэтмен и Железный Человек. Уидон указывает на несколько женских персонажей — молодых и дерзких принцесс-воительниц — стоящих в одной и той же позе: плечи — назад, декольте — вперед. Вот это, объясняет, является причиной, почему он всегда сопротивлялся куклам Баффи.
До прошлого года Уидон был больше известен по своим проектам на телевидении. Баффи — Истребительница Вампиров и ее спин-офф Ангел стали культовой классикой школьно-подростокового фэнтези, в котором вампиры были сексуальными задолго до того, как Р-Патс и Кристин начали сохнуть друг по другу в Сумерках. Затем Марвел дали ему свой самый большой набор игрушек — Мстителей, в котором их самые известные супергерои были собраны в одном циклопическом и невероятно дорогом фильме. Тор!.. Халк!.. Капитан Америка!.. Роберт Дауни мл.! Проект появился в его жизни с уже готовым ценником в 220 миллионов долларов, и Уидон превратил его в третий самый кассовый фильм всех времен. "Я все время говорил маме, что чтение комиксов окупится", — невозмутимо отвечает он.
Уидон совершает паломничество в Forbidden Planet каждый раз, когда приезжает в Лондон. Может быть, он и голливудский режиссер ответственный за самый успешный фильм 2012 года, имеющий дом в Беверли Хилз и Скартет Йоханссон на быстром наборе, но создатель Баффи до сих пор еще и фанбой. Как и Джей Джей Абрамс, который в настоящее время контролирует параллельные вселенные Звездного Пути и Звездых Войн, Уидон является доказательством того, что гики могут унаследовать землю. На самом деле, до того как Мстители пришли в его жизнь, Уидон очень волновался, что дух времени возьмет верх над ним. "Когда Сэм Рэйми снял Человека-Паука, я такой: "Блин, я хотел стать тем парнем, который это сделает!" Когда я увидел Темного Рыцаря, я такой: "О, теперь и постмодерн... Они делают супергеройского Крестного Отца! Теперь, кажется, все кончено, и я не смогу снять своего".
Для поклонников развлекательного жанра — таких как я, например, — Уидоновскые заходы в мейнстрим (прошлый год так же подарил нам Хижину в Лесу — умный мета-хоррор) чрезвычайно приятны. Даже, если вам нет никакого дела до вампиров и оборотней, он может заставить вас смеяться. Нравится История Игрушек? Вполне возможно, что вы смеялись над блестящей репликой написанной именно им. Если вы следили за выборами в США в Твиттере, то, скорее всего, видели его самодельную рекламу в поддержку Ромни как единственного кандидата, способного вернуть страну на путь зомби-апокалипсиса. Но гений Уидона никогда не был таким, который оценивается жюри "серьезных" наград. На прошлогоднем Оскаре Сэт МакФарляйн сказал аудитории: "Мстители были самым популярным фильмом прошлого года... Именно поэтому они представлены лишь в одной из номинаций". Уидон отмахивается от подобного пренебрежения. "Если вы пытаетесь сделать фильм, который просто порадует людей, чтоб выходя с сеанса, они были переполнены положительными эмоциями, то... Вы в пролете".
Поэтому встреча с ним была для меня абсолютным фанатским восторгом. У него рыжая борода, простая одежда, добрые "папочкины" глаза и в жизни он такой же приветливый и веселый, как и его экранные творения. Когда мы встретились с ним утром, он делал кофе в своем номере в отеле. "Я обязан давать интервью, но не обязан уходить с танцпола раньше трех", — говорит он виновато. Том Ленк, один из постоянно работающих с ним актеров, рассказал мне об их общей страсти к диско, хотя я с трудом представляю Уидона отплясывающего на танцполе. Правда, так же я плохо представляю его командующим устрашающими и высокооплачиваемыми звездами (включая Сэмюэля Л. Джексона и Гвинет Пэлтроу) и их эго. "У меня была одна плохая неделька, когда некоторые люди утратили уверенность во мне", — признает он. "Но я сказал им заткнуться и продолжать работать".
"Кто-то подошел ко мне и сказал, что Много Шума должно быть будет абсолютно другим по сравнению с Мстителями. А я ответил, что это не так." Сцена из фильма Много Шума Из Ничего
А пока сиквел Мстителей только начинает выполнять колоссальную задачу по сбору самого себя (по планам он не достигнет кинотеатров раньше 2015), новый Уидоновский проект — Много Шума Из Ничего, кажется самым полярным к ним фильмом из всех, что Уидон когда-либо создавал: черно-белый и камерный, снятый за 12 дней полностью в его же собственном доме. И тем ни менее как пьеса, для которой Шекспир приберег свои самые сочные диалоги, она полностью подходит человеку, всю свою карьеру придумывавшему искрометные остроты. Уидон согласно кивает. "Кто-то подошел ко мне и сказал, что Много Шума должно быть будет абсолютно другим по сравнению с Мстителями. А я ответил, что это не так. Кроме того, что я намного счастливее, так как дома и в окружение моих близких..."
Уидоновское Много Шума возникло из Шекспировских чтений, которые он устраивал у себя дома лет десять назад. Пока снимали Баффи, Джеймс Мастерс — хорошо известный фэнам в качестве коварного вампира Спайка — как-то упомянул, что съемки стали напоминать ему репертуарный театр, и Уидон, будучи ребенком часто принимавший участия в семейных чтениях пьес по выходным, на волне вдохновения пригласил домой всех своих актеров, чтоб пройтись с ними по всему Шекспиру: от Сна в Летнюю Ночь до Гамлета. Но потом у него появились дети. "Это положило конец всему", — говорит он. "Вот вы любите помузицировать? А я люблю поорать..."
Тем временем жена Уидона – архитектор Кая – построила им дом в Бевели Хиллз твердо решив сделать это в высокохудожественном стиле (она даже смогла создать амфитеатр во дворе). Отсюда и возникла идея снимать Много Шума – ведь это единственная пьеса Шекспира разворачивающаяся в отдельно взятом поместье – и, когда его контракт над Мстителями предполагал обязательный недельный перерыв между съемками и монтажом, Кая сказала ему: "Пора".
Помимо съемок в собственном доме они еще и сами финансировали производство. "Я сделал все, что мне говорили не делать", — ухмыляется Уидон. "Отличная, к слову, идея снимать напротив корта. Знаете, чем они занимаются на корте весь день? Стригут газон". Его актерский состав был полностью из сработавшихся с ним еще на ТВ людей, которые согласились выкроить время "за то, что, в конечном счете, будет дюжиной долларов". И результат получился по настоящему интимный — повествование затрагивает личные трагедии и триумфы всех персонажей Много Шума, а не вертится вокруг словесных перепалок Бенедика и Беатриче как во многих других постановках. "Если вы когда-нибудь были вовлечены в процесс, который заставлял вас чувствовать, что вы делаете нечто правильное, то вы чувствовали тоже, что и мы", — говорит Нэйтан Филлион — звезда Касла — исполняющий в постановке роль Догберри (Кизила). "Я без понятия, что он видит и как работают его мозги, но в моем воображение рубильник в его голове находится в положение "гениально" с напрочь отломанной ручкой. К счастью, рубильник "потрясности" рядом находится в точно таком же состояние".
"Я счастливее дома в окружение моих близких". Со своей женой Каей. Фотография: Getty Images
Для Уидона, "творческий СДВГ**" Шекспира был определяющим. "Он такой страстный автор, ничего не оставляет просто так. Любит даже мельчайшие детали и не боится кардинально менять жанры. От 20 минут высокой драмы до самой низкой комедии, которую вы только можете себе представить, что я и сам люблю проделывать в своих работах. Конечно, сравнивать себя с Шекспиром это наивернейший путь заставить людей тебя ненавидеть..." Он останавливается. "Вообще-то я даже песню когда-то писал под названием "Баллада о том, что я как Шекспир". Но это было после того, как они обнаружили следы марихуаны в его трубке".
Уидон вырос в Нью-Йорке. Маленький, застенчивый мальчик с двумя старшими братьями, которые были "больше и злее". Он находил утешение в мире комиксов. "Сама мысль о беспомощности ужасает меня, поэтому я пишу персонажей, которые могут совершать что-то," — говорит он, добавляя практически шепотом, — "потому что я не один из них".
Его отец и дед были сценаристами на ТВ, поэтому можно представить, что телевидение было превалирующей формой искусства у него дома. "Нет! Мои родители развелись, когда мне было где-то восемь и с мамы было довольно всего этого". Уидону разрешалось смотреть только BBC, так что его телевизионная диета состояла преимущественно из Шедевров театра и Монти Пайтона. "Честно говоря, я немного стыдился Американского телевидения, так как считал, что ни одно из шоу, над которыми работал отец, не было таким же смешным, как он сам". Когда его мама, учитель истории, взяла творческий отпуск в Великобританию, Уидон поступил в винчестерский колледж, где способность цитировать Монти Пайтона очень пригодилась ему для приобретения друзей.
Его карьера началась с ТВ-шоу Розанна. Писать для Голливуда, он говорит, это "брутальный и душераздирающий" опыт. "Я описываю это студентам, как подъем на гору. Когда взобравшись на вершину, ты обнаруживаешь, что она окружена другими горами и за ними абсолютно ничего не видно". Актеры путают его реплики, режиссеры и продюсеры полностью переписывают сценарий. "Ты должен быть Прометеем, которому каждый день вырывают сердце".
По первому сценарию Баффи — Истребительницы Вампиров был снят фильм, который стал довольно неудачным первым появлением персонажей, даже несмотря на звездный состав: помимо Дональда Сазерленда и Рутгера Хауэра, там так же были еще практически неизвестные тогда Хилари Суонк и Люк Перри, и неуказанные в титрах Бен Аффлек и Рики Лейк. Но это был трамплин для создания Уидоном собственной вселенной: сверхъестественных и научно-фантастических миров, населенных болтливыми и остроумными людьми, чей язык проникает и в нашу речь (если вы стали использовать больше необычных прилагательных, если вы когда-либо использовали такие слова как "backstabby" или "kissage"***, благодарите Уидона).
Помимо Баффи и Ангела были так же недолгий, но горячо любимый многими космический вестерн Светлячок, и футуристический детектив Кукольный Дом, с Элизой Душку в роли нейрологически запрограммированной убийцы. Я сказала Уидону, что, кажется, он всегда впереди планеты всей ("и я считаю это именно то, что вы должны напечатать!"). Он создавал мульти-серийные сюжетные арки идеально подходящие для разбивки под бокс-сеты, задолго до того, как DVD стали привычным делом в магазинах, а его онлайн мюзикл Музыкальный Блог Доктора Ужасного предшествовал появлению цифрового распространения комедий, таких как Замедленное развитие.
Женщина на задании. Скарлетт Йоханссон в Мстителях (2012). Фотография: Allstar Collection/Disney
Сложно не заметить образ сильной женщины в его творчестве. Баффи с ее зубодробительными рефлексами и остроумными репликами никогда не нужен спаситель... Черт, да она однажды всадила меч своему парню в грудь! Интересно, тяжело ли было ввести икону феминизма в фэнтези, жанр больше ассоциирующийся с ограниченными в социальных навыках подростками? "Это как ужасы или рэп, когда он еще был чем-то новым", — отвечает Уидон. "Это маргинальное искусство, а значит, вы найдете там самое вопиющее женоненавистничество, но так же и самый подрывной феминизм".
Уидон и прежде говорил, что, если кому-то интересно, почему он пишут женских персонажей именно таким образом, то ему всего лишь нужно встретиться с его мамой. Писать героинь было сознательным решением, "но, если это не идет из подсознания, то результат получится довольно спорный и будет с душком. Ведь нет ничего хуже, чем когда кто-то умышленно вводит феминистские или расовые темы для галочки". Сам Уидон был вдохновлен Джеймсом Кэмероном: "Он дал нам Рипли [Чужие] и Сару Коннор [Терминаторы], когда мы отчаянно в них нуждались, причем сделал это без какого-либо нарочитого подтекста".
Однако он признает, что текущий статус-кво не может быть существенно улучшен, не возлагая, однако, большую ответственность за это на Сумеречную франшизу. Правда он признается, что фильмы "похожи на ответную реакцию против Баффи: «Хорошо, нам нравится та часть, где все было такое сексуальное, и где были любовные треугольники и монстры... Но она нас немного раздражает»".
"Кристин Сюарт довольно очаровательная", — он продолжает, — "Она может просто смотреть на что-нибудь и это работает, потому что мне до сих пор будет интересно. Однако все это кажется немного пассивным. «Я не знаю, какого из этих двух прекрасных мальчиков выбрать!» — это не совсем те трудности, через которые проходит каждая девушка".
Всего лишь наблюдение: Уидон вызвал споры и аплодисменты в равной мере, когда в комиксах о Баффи, созданных им после сериала, его Избранная напивалась на вечеринке, забеременела и после пыталась сделать аборт. Для Уидона героизм — это "помогать кому-то стать сильнее". Он рассказывает мне об одном из своих самых любимых воспоминаний: на ярмарке он наблюдает за девочкой на аттракционе, как та от неописуемого ужаса переходит к смеху и неподдельному восторгу: "Я сошел с аттракциона весь переполненный эмоциями. Я только что наблюдал, как кто-то повзрослел".
Как всегда любезный, он направляется раздавать автографы. А я вспоминаю свои собственные годы с Баффи, и то волнение, которое испытывала, наблюдая за женщиной, одного со мной возраста, оттачивающей свои способности и спасающей мир по вампиру за раз. Я хочу поблагодарить его, но то, как он пожимает мне на прощание руку и улыбается, говорит мне, что он понимает. Он гик, тоже.
Много Шума Из Ничего выходит на экраны 14 июля****.
*Forbidden Planet — это сеть магазинов посвященных научной-фантастике, фэнтези и хоррору, названной так в честь одноименного фильма. В них так же продаются комиксы, манга, видео игры и все, что может порадовать душу гика. Магазин в Лондоне считается одним из самых крупных и известных.
*** Backstabby — прилагательное от back stab, т.е. удар в спину [предательский]. kissage = kiss + massage, т.е. производная от слов поцелуй и массаж. Я даю полную волю вашему воображению для представления значения этого слова
**** 14 июля фильм вышел в ограниченный американский прокат. Когда доберется до нас и доберется ли вообще, не знаю.
P.S. Это мой первый в жизни перевод, так что просьба ногами не пинать. Все ошибки перевода (и не только) мои, но отдельно хочется поблагодарить людей, без которых этих ошибок было бы в разы больше. Croaker, mischmisch, Aryan и другие люди, которых я дергал по поводу и без, огромное вам человеческое спасибо.
P.P.S. Официальный трейлер Много Шума Из Ничего, если кто не видел, можно посмотреть здесь.
Фото сделано мною на "АБС-премии-2011". Прашкевич замечательно смотрится в фуражке, которую я привез из Крыма... [/p] — Вы, известный поэт и прозаик, стали автором нескольких биографий. Как пришли к этому?
— Я много читаю с детства и еще ребенком периодически задумывался, какой из себя в жизни был тот или иной писатель. А вплотную изучением биографий творческих людей я занялся лет тридцать назад. Сначала я написал большую книгу «Самые знаменитые поэты России» — от Ломоносова до Бродского. Сразу после нее выпустил том «Самые знаменитые ученые России», начиная с того же Ломоносова и заканчивая Сахаровым. А десять лет назад опубликовал книгу «Красный сфинкс», в которой собраны краткие жизнеописания русских и советских писателей-фантастов. В «ЖЗЛ» вышла книга «Братья Стругацкие», написанная в соавторстве с Дмитрием Володихиным, теперь вот — «Жюль Верн». А ранее я выпустил книгу об одном из моих самых любимых писателей — Герберте Уэллсе. Сейчас работаю над биографией Рэя Бредбери. Думаю сдать ее в октябре, если все будет нормально. А следующая книга, наверное, будет о Станиславе Леме. Люди, которых я перечислил, — великие писатели! Писать о них безумно интересно. Изучая другую жизнь, ты в чем-то соотносишь ее со своей.
— И что же нового вы узнали о Жюле Верне?
— У нас сложился такой, скажем, трафаретный образ. Известны биографии Жюля Верна, написанные Евгением Павловичем Брандисом, Кириллом Андреевым, в которых он выступал этаким бородатым романтиком, который не особенно много ездил по миру, а писал в своем кабинете, используя огромное количество книг, карт, отчетов путешественников. Многолетняя крепкая дружба с издателем, долгий счастливый брак — ну просто идеальная биография! И когда «Молодая гвардия» предложила мне написать о Жюле Верне, я даже засомневался: есть ли смысл повторять то, что уже так подробно исследовано? Для начала я перечитал три собрания сочинений Жюля Верна. Скажу вам без ложной скромности: это подвиг. Зато у меня легко вышел первый вариант биографии знаменитого фантаста — я написал ее за несколько месяцев. К сожалению, Жюль Верн у меня оставался по-прежнему этаким советским трудолюбивым романтиком. Я был готов уже отправить рукопись в издательство, но что-то меня в этом тексте не устраивало. И тут мне друзья из Франции присылают огромное количество документов о тайной жене Жюля Верна, о его внебрачной дочери, переписку писателя с издателями — все это нигде не публиковалось до 1972 года! И я понял, что без использования этих материалов выпускать книгу о Жюле Верне просто нельзя, иначе это был бы очередной томик про благонравного классика детской литературы. И я — с упорством Жюля Верна — заново написал книгу! В книге «Жюль Верн» разрушаются сразу несколько мифов. Скажем, с издателем Этцелем у писателя были весьма непростые отношения. Первый роман Жюля Верна, «Пять недель на воздушном шаре», отказались печатать 17 издателей, пока он не попал в руки Этцелю. Тот сразу понял, что на молодом авторе можно сделать хорошие деньги. И предложил Жюлю Верну договор: на протяжении 20 лет тот был обязан выдавать на-гора по три романа в год! И Жюль Верн подписал этот договор, хотя была опасность потерять его после второго романа «Париж в двадцать первом веке». Вот что писал Этцель, прочитав рукопись: «Дорогой Жюль, я, конечно, ожидал, что у вас ничего не получится. Но когда прочел ваш роман, то понял, что все обстоит гораздо хуже. Вашу первую книгу быстро раскупили, и вы решили, что стали известны и теперь можете говорить все обо всех. Но это не так…» Тут дело в том, что в своем романе Жюль Верн умудрился оскорбить всех живущих рядом с ним писателей, большинство которых были давними друзьями Этцеля! И молодому автору пришлось отказаться от публикации… Еще один крупный скандал связан с романом «20 тысяч лье под водой», который Этцель также отказался печатать. В первом варианте книги капитан Немо был поляком и топил только русские корабли. Но Этцель не захотел ссориться с Россией, где на книги Жюля Верна был огромный спрос. В результате о том, что подводный мститель стал по национальности индусом, мы узнаем только в «Таинственном острове». Теперь о личной жизни Жюля Верна. Он любил посещать художественные салоны и знакомиться с девушками, а на это нужны были деньги. На свадьбе одного своего друга в Амьене он встретил Онорину — молодую вдову с двумя детьми. Но уже через год после свадьбы Жюль Верн влюбился в некую мадам Дюшень. Они встречались тайком от своих законных супругов, Мари родила Жюлю Верну дочь. Но ситуация в семье скоро стала такой невыносимой, что возлюбленная Жюля Верна покончила с собой, бросившись в Сену. История имела свое продолжение — 20 лет спустя. Дочь написала своему биологическому отцу письмо, в котором (по действовавшему в то время закону) просила разрешения на брак. Но конверт вскрыл сын Жюля Верна, совершенно несносный Мишель — и закричал на весь дом: «Мамочка, а у меня, оказывается, есть сестренка!
— Какова дальнейшая судьба проектов, в том числе литературных, связанных с именем Стругацких?
— Существует серия "Время учеников", в которой различные авторы писали продолжения произведений братьев Стругацких. По такому же принципу выходит серия "Обитаемый Остров". Вовсю развивается проект "Сталкер" по мотивам, хоть и очень отдаленным, "Пикника на Обочине". В этой серии выпущено уже более ста книг. Что же касается журнала «Полдень XXI век», то его существование, вероятно, окончательно завершено. Мы обращались в издательский дом "Вокруг света", но там ничего не получается. АБС-фонд продолжает функционировать, его организационными делами занимается Сергей Арно. Сейчас фонд прилагает все усилия, чтобы в этом году состоялась АБС-премия. Отбором произведений руководит Николай Романецкий. Вручение премии планируем провести 21 июня в Пулковской обсерватории.
— Борис Натанович был видной оппозиционной фигурой. Разделяете ли Вы его взгляды?
— Мои взгляды "круче", чем у отца. Я принадлежу к тем, кого наши записные патриоты называют с негативной коннотацией либеральными фундаменталистами, а западная политическая традиция определяет как либертарианец. Меньше государства, больше частной инициативы, "как потопаешь, так и полопаешь". Безусловно, полная свобода и минимум запретов. Что касается нашей нынешней власти, то ничего, кроме глубокого презрения, она не заслуживает.
– Я сейчас усиленно работаю над биографией Рэя Брэдбери, интересного писателя, который сам не считал себя фантастом. Мечтой его жизни было вырваться из бульварной литературы, с которой он начинал. Если все будет хорошо, книга выйдет в серии "ЖЗЛ" уже в следующем году. Также подписан договор на книгу о Станиславе Леме. Мы будем ее писать в соавторстве с моим другом Владимиром Борисовым. Он живет в Абакане, но это не мешало ему бывать в Кракове у Лема. Эта великая пятерка: Уэллс, Жюль Верн, братья Стругацкие, Брэдбери и Лем – всегда меня восхищала.
— Евгений Иванович, в свое время Пермь небезуспешно спорила со Свердловском за звание «столицы уральской фантастики». Сейчас Урал в этом смысле опустел: одни писатели ушли в иные жанры, другие просто ушли — туда, где фантастику, увы, не сочиняют... Последняя вспышка пришлась на 1990-е и начало нулевых: именно тогда заявили о себе Алексей Иванов, Дмитрий Скирюк, Сергей Шеглов... Но вот уже лет десять как в Перми не появилось ни одного заметного писателя-фантаста. Что такое случилось с вашим регионом? В Поволжье пишут, на Дальнем Востоке пишут, в Сибири пишут во всю, а на Урале почему-то перестали...
— Разве вы не в курсе, что вот уже несколько лет властным попущением Пермский край — разумеется, вопреки мнению большинства населения и противу всех географо-исторических традиций! — отнесен к Поволжью? Поэтому что там происходит «у них на Урале», я поведать не могу. А мы все тут пишем, или, что вернее, не пишем ни фига, уже в составе означенного Поволжья, не к ночи будь помянуто.
Так вот: с нашим регионом происходит в точности то же самое, что и со всеми остальными. Общие депрессивные тенденции в культуре не обошли и нас, возможно, приняв в нашем случае особенно клинические формы. У нас и без того культурная жизнь едва тлела, а когда по краю прошлись кованым сапогом столичные культуртрегеры во главе с меньшим Гельманом, состояние больного сделалось стабильно тяжелым.
Не устаю повторять, хотя не бог весть какое открытие: мы живем на рубеже смены культурных парадигм. Наша культурная традиция непосредственно наследует эпохе Возрождения: отсюда культ гения-творца, цеховой перфекционизм, структуризация одаренностей, обожествление шедевров и пренебрежение к эпигонству. Распад этой парадигмы был предопределен восходом постмодернизма, когда за интеллектуальное заимствование перестали бить подсвечниками по мордасам, а придумали этому сомнительному акту определение и оправдание. Отчасти это объяснимо: пространство новшеств не безразмерно, да и трамвай не резиновый, а прокатиться до станции «Признание» хочется всем...
Затем на смену творчеству пришел креатив (это не синонимы!). Фигурально говоря, «Photoshop», словно кольт, уравнял шансы.
Сия неуклюжая метафора должна проиллюстрировать известный факт, в равной степени печальный и утешительный: возникновение компьютера и Сети истребило наследство Ренессанса. На наших глазах происходит беспрецедентное событие: искусство сменяется информацией.
Что сие значит?
Во-первых, информация отчуждается от своего носителя: она больше не хранится в сумрачных библиотечных закромах или в пыльных ящиках стола «для потомков», а мгновенно, по факту возникновения и даже в процессе такового становится всеобщим глобальным достоянием, хотя бы даже никому и на хрен не нужным.
Во-вторых, та же информация вытесняет собой искусство как множество затейливо и профессионально исполненных актов творчества, будь то здания, скульптуры, картины или прихотливо сплетенные синтаксические конструкции.
Дискурс становится важнее информационного повода. Сам же информационный повод зачастую вполне себе ничтожен и не требует для возникновения никаких навыков и специальной подготовки, кроме доступа к компьютеру, одного-двух пальцев для битья по клавишам, что вскорости тоже вряд ли станет необходимо с внедрением атактильных способов управления.
Понятие «художественный вкус» стало смешным анахронизмом как для автора-творца, так и для читателей-зрителей-потребителей. Еще недавно когнитивное сообщество разумных существ мало-помалу обращается в стадо аудиалов и визуалов, изъясняющихся посредством смайликов и междометий типа «ня!». Этот процесс неприятен для всех, кто еще недавно претендовал на позицию властителя дум (не путать с «DOOM»!), он чрезвычайно обиден для каждого, кто жизнь положил на достижение совершенства в своем ремесле, но это расплата за прогресс, который язык не поворачивается назвать «вертикальным».
Новая культурная парадигма не наследует Возрождению; человеческая культура, развиваясь по большой спирали, завершает виток, и неизбежна проекция в актуальную реальность того сегмента предыдущего витка, на котором обезьяноподобные существа охрой и собственным дерьмом запечатлевали на стенах пещер примитивные образы своего небогатого воображения; то было, разумеется, не искусство, а формальный акт сохранения информации, и в означенном акте не было гениев, равно как и не было шедевров, и никто не имел привилегий доступа к изобразительным средствам.
Ну, там еще много чего: конфликт религий, мировая плутократия, политический декаданс, но все это гирьки с одной чаши весов.
Эта пространная мизантропическая преамбула должна упрощенно проиллюстрировать мое представление о причинах общего кризиса современной культуры и, в частности, объективной вырожденности культурного пространства в отдельно взятом регионе.
Не касаясь всего пространства культуры, позволю заметить, что литература как наиболее затратный в смысле личных ресурсов творца вид искусства обречена стать первой жертвой необратимых процессов смены парадигм.
Чтобы написать приличный текст, нужно много свободного времени, много мозгов и мощная мотивация — не обязательно финансового свойства, хотя последнее никто не отменял. Согласитесь, что экономическая ситуация и депрессивный социальный фон не слишком располагают к подвигам самопожертвования.
Писатель — идеальный сферический писатель в вакууме! — несколько лет складывает слово к слову, чтобы создать совершенный текст, потому что текст несовершенный не может стать нетленным, а это уже амбиции, без которых творчество приобретает психотические форматы.
Затем он желает, чтобы дело его рук и мозгов стало общественным достоянием, ибо писатель без читателя не бывает, а если бывает, то см. выше насчет форматов. Здесь Мировая Паутина ему и помощница и могила: «песатель пешы исчо» etc.
Но еще он дерзко рассчитывает на адекватное вознаграждение, ибо труд без вознаграждения есть рабство — а рабы шедевров не рождают! — либо клиника, то есть снова см. выше.
Поскольку новая парадигма предлагает писателю далеко не все из перечисленных необходимых условий, веселые, безграмотные и безбашенные графоманы давят массой, свечные заводики по производству женских детективов книгоиздателю и любезнее и дешевле, а пипл хавает и твое и чужое с одинаково беспристрастным хрустом, то профессиональное словосложение по своей востребованности становится чем-то сродни изготовлению подков для шерстистых носорогов. То же самое убийственное ощущение ненужности, невостребованности. Ты вдруг понимаешь, что твой читатель от тебя ушел навсегда, цокая копытами, как шерстистый носорог. То есть он, может быть, и не ушел далеко, но у тебя уже нет способа до него достучаться. И тогда ты уходишь от него. Потому что жизнь еще не закончена, жизнь вообще штука долгая, а у тебя семья, квартплата и желание простых радостей. Ты не Сервантес, чтобы сочинять в промежутках между воровством и тюрьмой. Ты выбираешь простые радости взамен мук творчества, а прочие обстоятельства даже не спрашивают тебя о твоем выборе.
Невостребованность — вот что убивает литературу, убивает «старую», культуру, ставшую для моего поколения традиционной и единственно возможной. Нужно ли ее оплакивать? Повлиять на ситуацию не может никто. Но мне будет не хватать этой симпатичной старушки до конца моих дней.
Нужно помнить, что возникновение «пермской волны» в фантастике 80-90-х годов прошлого века было обусловлено счастливым стечением обстоятельств. Точкой кристаллизации был, разумеется, КЛФ «Рифей», которого могло бы и не быть, если бы Александру Лукашину вдруг не взбрело на ум ехать из Сибири в Пермь и поступать в наш университет. Добавим сюда неожиданный интерес к молодым фантастам со стороны пермской писательской организации, сочувственное до поры до времени отношение местных газет и книжного издательства... Ну, там много можно вспоминать, что известно всякому, кто изучал историю советского фэндома.
Дело в том, что подобные счастливые стечения обстоятельств сейчас принципиально невозможны, да и нет в них необходимости. Местное культурное пространство разрушено, творческие союзы заняты выживанием, а не пестованием подрастающей смены. Передачи традиций не происходит, поскольку новая парадигма не нуждается в наследии старой. У кого зуд в кончиках пальцев, тот и пишет, поддержки в виде нескольких лайков ему хватает за глаза и за уши. А уж что он там пишет, никого не касается, кроме него самого, личной группы поддержки, да еще репрессивных органов. Амбиции упростились: высказаться, самовыразиться в меру креативности, отметиться в сетевом пространстве. Ну примерно как оленя намалевать на Шайтан-камне.
облако тэгов
