В революционном подполье Хайнлайн собрал довольно пёструю компанию – тут есть иудеи, католики, протестанты и даже мормоны, практикующие полигамию. Кажется, Боб тут упустил замечательную возможность подёргать тигра за усы… Но в 30-е годы он ничего такого себе позволить не мог (и не надо тут вспоминать сцену купания нагишом в подземном озере – в исходном тексте повести её просто не было). Руководить этим сборищем могли только масоны, организация, толерантная к вере или её отсутствию, которая могла бы объединить людей с самыми разными воззрениями. Объединить и направить – как и Кэмпбелл, Хайнлайн считал, что успех любого движения обеспечивает только чёткая иерархическая структура, в которой массами руководит некая малочисленная элита. Личный политический опыт подсказывал писателю, что иначе и быть не может. Позднее, в романе «Луна – суровая госпожа», он ещё раз подтвердит этот тезис.

За подобные воззрения Хайнлайна неустанно громит Брюс Франклин – как и положено марксисту.

«…это также одна из центральных проблем социалистических революций двадцатого века, которые пытались создать новую форму общества, зачастую в странах, где преобладали самые отсталые верования и применялся тотальный контроль над мышлением, в таких как Россия в 1917 году, Китай в 1949 году, Куба в 1959 году…»

Франклин порицает Хайнлайна за чисто технологическое решение проблемы и пишет, что в соответствии с логикой истории, такая революция, не поддержанная массами, не может добиться успеха, и не сможет создать общество, способное противостоять силам, которые его направили. Ну, вы помните, революционеры превратятся в новых баронов и всё начнётся сначала (тут Брюс как будто забывает, что революции довольно быстро пожирают своих организаторов, и проблема тем самым автоматически снимается).

Он по-прежнему видит, по сути, только две альтернативы: либо элита (хорошая элита) спасет ситуацию (что явно противоречит демократическим принципам, которые он иногда поддерживает), либо общество поддаётся невежеству и глупости масс простых людей. Его концепция революционного социального преобразования представляет собой нечто, созданное с помощью элиты на благо людей, и это, как правило, весьма временное улучшение. Кажется, он не способен поверить, что прогрессивные социальные перемены могут произойти благодаря развитию производительных сил и последующих действий эксплуатируемых классов самих по себе.

Сказал, как припечатал. Брюсу хорошо известно, что «никто не даст нам избавленья, ни бог, ни царь и не герой» ©. Хайнлайн, который не читал Маркса, но был принципиальным антимарксистом, считал прямо противоположное, в его Вселенной освобождением народов занимается организующая и направляющая элита. За это, кстати, Хайнлайна костерят правофланговые критики, которые находят в его революционных схемах определённый bolshevism. Все критики как будто забывают, что к 39 году Хайнлайн уже прошёл огонь, воду и медные трубы, и поэтому мог использовать в своих вымышленных построениях свой вполне реальный жизненный опыт. В том числе опыт внутрипартийной фракционной борьбы – но не в этот раз, не в этот раз.

Что характерно, Хайнлайн вообще не показывает, как масоны управляются с другими фракциями подполья, по факту они просто ими руководят, а как и чем они поддерживают свою руководящую роль, остаётся за кадром. Зато Боб демонстрирует, как они действуют вовне организации. Потому что жалкой горстке революционеров противостоит не только армия Пророка, но и всё многомиллионное население страны. И главная задача подпольщиков не в том, чтобы победить Пророка, а в том, чтобы победить своих сограждан. Заставить народ восстать против того, что всех устраивает – задача как раз для масонов, за которыми закрепилось реноме тайных манипуляторов.

Чтобы освободить обманутый народ, нужны опытные шулеры. Эту забавную диалектику можно заметить во многих произведениях Хайнлайна. Его герои часто возмущаются, когда им что-то навязывают сверху, говоря «Мама знает, как лучше», но при этом то и дело появляется Папа, Который Знает, Как Лучше. Ну… потому что это, в общем, правильный папа, да.

Итак, Хайнлайн поместил масонов в центр движения Сопротивления потому что ему нужна была тайная организация, такая, которую Пророки не могли прихлопнуть, придя к власти. Ещё ему нужна была организация, которая имела опыт в подготовке революций. И, наконец, ему нужна была организация, о которой он кое-что знал. Хайнлайн всегда придерживался правила, которое гласит: писать нужно либо том, что знаешь хорошо, либо о том, о чём не знает никто. Хайнлайн интересовался масонами и даже подумывал о вступлении в Ложу, но, по-видимому, не сумел преодолеть финансовый порог вхождения. По свидетельству Вирджинии, Роберт никогда не присоединялся к Братству. Критики, как один, утверждают, что упомянутые Хайнлайном ритуалы и знаки масонов он вполне мог почерпнуть в открытых источниках. И всё же, Вольные каменщики, как и Неемия Скаддер, оставили след во многих книгах Хайнлайна. Их тайные знаки можно найти даже в поздних романах писателя, «Достаточно времени для любви» и «Кот, проходящий сквозь стены». Нельзя не упомянуть и эпизод из «Двойной звезды», где Лоренцо принимают в марсианское Гнездо. В этом ритуале легко прослеживаются параллели с обрядом принятия в Ложу героев повести, надо только заменить виброкинжалы каббалистов жизненными жезлами марсиан. При этом в обоих случаях автор скрывает часть событий за сценой:

«Не вижу смысла, да и не вправе я описывать оставшуюся часть их наставления меня в качестве новоиспечённого брата»

«Если это будет продолжаться…»

«*******************

Строкой звёздочек я обозначил здесь обряд усыновления. Почему? А потому, что знать о нём положено только принадлежащим к Гнезду Кккаха. Это семейное дело»

«Двойная звезда»

Есть только одно принципиальное отличие: Джон Лайл воспринимает происходящее очень серьёзно, Лоренцо же описывает происходящее с нескрываемой иронией.

«Скажу только, что она была долгой и в ней была какая-то торжественная красота … она была наполнена благоговением перед Богом, братской любовью и непорочностью»

«Если это будет продолжаться…»

«Засвидетельствовав таким образом, что свято чту Материнство, Дом, Гражданские добродетели и не пропустил ни одного занятия в воскресной школе, – я получил позволение войти»

«Двойная звезда»

Между этими двумя цитатами примерно 15 лет жизни писателя. Была ирония Лоренцо естественной реакцией циничного комедианта, или она отражала возникший с годами скепсис самого автора? Хайнлайн заинтересовался масонами во время обучения в Академии ВМФ в Аннаполисе – один из его приятелей был как-то связан с Ложей. В то время Боба завораживали всевозможные конспирологические теории, он искал тайные пружины, которые управляют миром, и идеи масонства упали на благодатную почву. Но курсант Академии Роберт Хайнлайн был беден как церковная мышь и не мог позволить себе дорогостоящее посвящение. А когда у Хайнлайна наконец-то завелись деньги, его уже не интересовали никакие Ложи. Он и без одобрения Братьев стал настоящим вольным каменщиком – занимался каменной кладкой в собственном саду для собственного удовольствия, в перерывах между написанием книг.

Конечно, Боб был тот ещё конспиратор, и если бы он проник в тайны масонов, он бы не выдал этого ни единым словом. В его официальной биографии довольно много белых пятен на месте тех вещей, которые он постарался скрыть от публики. Но, как заметили на одном форуме, посвящённом Хайнлайну, до сих пор никто не находил каких-либо записей о его членстве в Ложе, между тем, как многие масоны были бы счастливы заявить на Хайнлайна свои права. Увы, Боб не оставил им ни одного шанса.

Как возник образ безумного Пророка? Хайнлайн никогда не называл его реальных прототипов. Когда заходил разговор об истоках теократии, он начинал рассуждать об отвлечённых понятиях, росте религиозности, экономических кризисах и недостатках образования. Многие критики в своих работах упоминали фашизм и Гитлера, но мне эти параллели кажутся безосновательными. НСДАП проиграли выборы в парламент, а их лидер проиграл выборы Гинденбургу. 30 января 1933 года Гинденбург назначил Адольфа Гитлера рейхсканцлером, но даже после этого фашисты не смогли получить большинства в парламенте. Им пришлось захватить власть неконституционным способом. Механизм прихода к власти скаддеритов был совсем иным – они не захватывали власть, они пришли к ней формально законным путём. Кроме того, как и большинство американцев, Хайнлайн мало знал и мало интересовался европейскими событиями. А харизматичных лидеров с религиозным уклоном хватало и на американском континенте.

Например, Уильям Аберхарт по прозвищу Библейский Билл, премьер-министр канадской провинции Альберта в 1935-1943 гг. Его воскресные радиопроповеди были очень популярны как в Канаде, так и в Америке. Кроме того, Аберхарт был лидером Партии социального кредита, а поскольку Хайнлайн во время работы на Эптона Синклера интересовался идеей социального кредита (и даже написал о ней свой первый роман), он вполне мог заинтересоваться этой фигурой. Но это, конечно, ни на чём не основанное предположение. Реальные прототипы Преподобного неизвестны. И всё же стоит помнить, что Неемия Скаддер впервые был выведен в 1937-1938 году в дебютном романе «Нам, живущим». Хрустальная ночь уже состоялась, но о ней мало кто слышал в Америке, и Гитлер ещё оставался противоречивой, но не демонической фигурой. Безусловной демонической фигурой был Иосиф Сталин, который обучался в духовной семинарии, но он не мог быть прототипом Неемии, иначе Пророк носил бы усы.

Так откуда же взялся Неемия Скаддер? Думаю, его родовые корни нужно искать где-то в прошлом писателя. Хайнлайн вырос в Библейском поясе, и это не просто место рождения. С трёх лет его зачислили в «колыбельную» методистской епископальной церкви. Его досуг занимали, по словам Паттерсона, «семейные библейские чтения, воскресная школа, утренняя месса, вечернее богослужение, молитвенное собрание, церковные мероприятия и развлечения». Родители Бобби отличались широкими взглядами, но при этом были достаточно религиозны. Бэм Хайнлайн была строгой прихожанкой, а Рекс Ивар Хайнлайн исполнял должность дьякона в местной церкви…

Нет-нет! Не стоит идти на поводу предсказуемых инсинуаций Зигмунда Фрейда. Рекс Ивар Хайнлайн не мог быть прототипом Неемии Скаддера, потому что по жизни был, скорее, неудачником, чем харизматичным проповедником. Кроме того, по-видимому, ни один из персонажей Хайнлайна Первого периода не может претендовать на какое-то родство с Рексом Иваром Хайнлайном. Фигура отца – это фигура умолчания в творчестве писателя. А вот круг его знакомств, происходивший из церковной среды, вполне мог подарить маленькому Бобби какие-нибудь яркие впечатления. Среди друзей отца мог найтись один с особенно громким голосом и страстью к дурацким шуткам. А если нет, то подходящих впечатлений можно было набраться, просто выйдя из дома.

Странствующие проповедники, религиозные кликуши и фанатики были реальной обыденностью детских лет писателя. Среда, в которой он воспитывался, оставила глубокие следы в его характере и мировоззрении. Не обязательно как вклад, скорее, как нечто, навязанное извне. Иногда мне кажется, что Хайнлайн до конца жизни стремился вытравить из себя эти следы Библейского пояса. (Возможно, именно это стремление ответственно за наиболее эпатажные моменты в его книгах.) И мне кажется, что бунт Джона Лайла против власти Пророков – это отражение борьбы писателя с собственным прошлым, преодоление детских страхов, стремление загнать Бугимэна обратно в пыльный шкаф со старой одеждой. Вспомните, с каким ужасом он смотрит на перевоплощение Пророка в Неемию Скаддера:

«Я чувствовал, как внутренности мои сковал страх, чувствовал себя снова маленьким мальчиком, впервые увидевшим это Чудо».

Думаю, на этом сеанс психоанализа стоит прервать, и перейти от домыслов к более реальным вещам. К таким, как антиутопия. Для Хайнлайна, который был Человеком Эпохи Возрождения, подобные темы нехарактерны. Но писать утопию он не мог – потому что он её уже написал, и до сих пор пытался пристроить свой дебютный роман «Нам, живущим» в печать. Писать вторую крупную вещь о светлом капиталистическом будущем было нелогично, хотя бы с коммерческой точки зрения. К 30-м годам писатели-фантасты уже начали осваивать формат историй о том, что «всё стало плохо, и дальше это не может продолжаться». Джек Лондон уже написал «Железную пяту», а Олдос Хаксли – «Дивный новый мир», так что Хайнлайну не нужно было ничего изобретать с нуля. Нужно было только придумать механизм дистопии, а потом сконструировать на его основе новый ужасный мир.

Почему Хайнлайн вообще заговорил о религиозной диктатуре? Лично для него это могло быть тем, что психологи называют компенсацией, но Боб никогда не стремился к самовыражению, он стремился, чтобы его вещи продавались – поэтому старался подбирать темы, актуальные для издателя (в первую очередь), и интересные предполагаемой целевой аудитории. «If this goes on…» была написана в конце 30-х. Были ли у писателя причины опасаться, что американское общество может свалиться в оковы теократической диктатуры? Была ли тема теократии вообще актуальна на североамериканском континенте?

Надо учесть, что из-за особенностей колонизации некоторые города или целые регионы США были заселены адептами той или иной религиозной доктрины, которые бежали из Старого Света, и зачастую вовсе не потому, что были белыми и пушистыми, а потому что окончательно достали своих соседей. В таких изолированных анклавах люди рождались и проживали целую жизнь в условиях, максимально приближённых к теократии. Амиши в Огайо, мормоны в Юте и т.п. создавали собственные государства в государстве. Власть старейшин обладала на этих территориях бóльшим весом, чем федеральная, и при вмешательстве властей там начинались маленькие гражданские войны. Во время учёбы в Аннаполисе Хайнлайн наслушался самых разных историй от сокурсников, так что возможность тотального религиозного контроля не была для него абстрактной идеей.

Времена Депрессии добавили в эту картину несколько важных штрихов. Великая депрессия 30-х вызвала всплеск активности странствующих проповедников, путешествующих из города в город и живущих на пожертвования. Правда, произошло это, скорее, по экономическим причинам – люди пытались выжить, как могли, а бизнес проповедника имел низкий порог вхождения и не требовал капитальных вложений. В действительности экономическая Депрессия лишь усилила религиозную депрессию, которая охватила страну пятью годами раньше. С 1925 года основные церкви Америки интенсивно теряли свою паству, а падение производства в 1929-м дискредитировало протестантскую модель правильной жизни «работай и воздастся». Работы не было, а благотворительная деятельность основных церквей была подорвана финансовым крахом. Освободившуюся нишу начали занимать евангелические секты и фундаменталисты, усилившие своё миссионерское движение. Некоторые исследователи считают, что Великая депрессия положила конец доминированию протестантизма в Америке. С точки зрения Хайнлайна это могло выглядеть как падение старой доброй Церкви под натиском безумных фанатиков и следующих за ними по пятам фундаменталистов – чем не история прихода скаддеритов к власти?

Хотя целом число верующих падало, голоса проповедников стали звучать громче. Америка никогда не испытывала недостатка в радикалах, готовых заявить о себе во весь голос. Именно в годы Депрессии проповедники начали активно проникать на радио, и слова утешения (и проклятий) неслись из каждого утюга.

И всё же, стоит отметить, что «If this goes on…» написана задолго до того, как проповеди в соединении с масс-медиа дали свои первые всходы. Клерикальный рост начался только в 40-х годах, а телепроповедники, предсказанные писателем, появились лишь в 50-х (первым из них стал в 1951 году Ньюпортский архиепископ римско-католической церкви Фултон Джон Шин). Ещё позже, в 60-х были построены первые мегацеркви. Хайнлайн, начиная работу над повестью, не мог всего этого видеть, но он мог чувствовать, куда может двинуться религиозная жизнь его страны. Если это будет продолжаться.

Сам писатель, впрочем, весьма противоречиво высказывался о подобных перспективах. В 1953 году он писал:

«Что касается идеи о возможном уничтожении свободы волной религиозной истерии, то я с сожалением вынужден заявить, что считаю это вполне возможным. Я надеюсь, что этого не случится. Но у нас, в нашей культуре существует глубоко спрятанный слой религиозного фанатизма…»

И чуть ниже – прямо противоположное заявление:

«Может ли положение измениться? Получит ли какая-нибудь секта достаточное большинство голосов на выборах, чтобы захватить власть над всей страной? Скорее всего, нет…»

Тем не менее, теократия, созданная в Америке Неемией Скаддером вписана в Историю Будущего Хайнлайна и сохранилась в более поздней концепции Мультивселенной, как неизменный атрибут большинства вариаций истории человечества. Скаддер постоянно маячит где-то на заднем плане, и если не упоминается впрямую, то присутствует хотя бы в виде намёка:

– Нет. Назовите дату.

– Тысяча шестьдесят шестой.

– Тысяча четыреста девяносто второй, – назвала она.

– Четыре тысячи четвертый до нашей эры, – ответила я.

– Тысяча семьсот семьдесят шестой, – пальнула она.

– Две тысячи двенадцатый, – парировала я.

– У вас ужасное чувство юмора, мисс Болдуин.

Это цитата из «Фрайди», где героиня в ответ на пароль «1776» (год подписания Декларации Независимости США) даёт отзыв «2012» (год избрания Неемии Скаддера). Безумный Пророк остался занозой в мозгу писателя, и Хайнлайн до конца своих дней не мог от него избавиться. Иными словами, перефразируя американскую пословицу «you can take the girl out of the country…», можно вывезти парня из Библейского пояса, а вот пояс из парня – никогда. Что-то всегда остаётся. Лично я перед сном проверяю, не осталась ли где-то приоткрытой дверца в шкафу.

       В начале 70-х в одном из маленьких городков долины Миссисипи появился крепко сложенный мужчина среднего роста в тёмном поношенном сюртуке. У него были выдающиеся скулы, большой рот с рыхлыми губами и густые брови, под которыми сверкали глубоко посаженные глаза. Его манеры поведения и речь указывали на провинциальное происхождение, но о прежней его жизни не было известно ровным счётом ничего, только его имя. Его звали Неемия Скаддер.

       Такие имена не редкость в Библейском поясе. Чистокровные англосаксы присваивали имена еврейских царей и пророков, надеясь тем самым приблизиться к богу. Древний Неемия был славен тем, что восстановил разрушенные стены Иерусалима, его американскому тёзке предстояло совершить нечто подобное, но в неизмеримо большем масштабе.

       Поначалу он подвизался в роли странствующего миссионера одной малоизвестной фундаменталистской секты. Однако его чудовищная энергия и немыслимая харизма привлекли к нему толпы последователей. Раз его услышав, они сбегались на его проповеди, как овцы, заслышавшие звук пастушьего рожка. Одним из агнцев Преподобного (именно так его стали называть) была миссис Рэйчел Биггс, вдова обувного короля. В середине семидесятых она умерла, завещав своему пастырю восемь миллионов долларов. Половина – в виде чека, половина – в виде вложений в трастовый фонд. Этот Фонд оплатил молитвенный дом Преподобного и оборудование телестанции, транслировавшей его проповеди.

       Неемия Скаддер оказался талантливым телепроповедником, он громогласно обличал порок власть имущих и умело играл на предрассудках и фобиях своей паствы. Он осуждал удовольствия плоти, любое проявление легкомыслия, возмутительные одеяния, зелёного змия, танцы, азартные игры, мирскую музыку, лёгкую литературу и прочую мирскую суету. В конце концов его влияние на избирателей штата стало заметной величиной, и на него обратил внимание один бывший сенатор. Прожжённому политику страстный святоша показался удобным инструментом, который можно было использовать, если направить его в нужном направлении.

       На деньги вдовы Биггс они заключили договор с крупным рекламно-маркетинговым агентством, и агентство занялось продвижением Преподобного на национальном уровне. Тон его речей не изменился, но слегка сместилась их направленность – и его Церковь (к тому моменту появилась церковь его имени) начала обретать политический вес.

       Амбиции Скаддера росли вместе с его властью. Когда в начале 80-х Преподобный объявил Новый Крестовый поход, это было воспринято как нечто должное. Целью похода было искоренение коммунистов, евреев, мормонов, мусульман, буддистов и прочих язычников, всеобщий Армагеддон и построение Царствия Божия на земле со столицей, которая будет называться Новый Иерусалим. Политическим крылом организации скаддеритов стала Партия Истинных Американцев, добивавшаяся его избрания Президентом Соединённых Штатов. Боевое крыло организации называлось Ангелы Господни – то были штурмовики, скопировавшие стилистику Ку-Клукс-Клана, с его балахонами, тайными собраниями и горящими крестами.

       Влияние Церкви росло год от года. Реальная численность её последователей в масштабах страны не имела значения, их громкие голоса компенсировали этот недостаток. Со временем они заглушили всех своих оппонентов, а самыми упорными занимались Ангелы Господни.

       Они пришли на выборы, и эти выборы стали самыми грязными и кровавыми в истории Соединённых Штатов. В итоге Партия Истинных Американцев получила 27% голосов от общего числа проголосовавших… и тем самым заполучила 81% голосов Коллегии выборщиков.

       Так в 2012 году Президентом Соединённых Штатов стал Преподобный Неемия Скаддер. После инаугурации был созван Вселенский Собор Истинной Церкви, на котором Преподобный был объявлен Первым Пророком и устроителем Нового Иерусалима.

       В 2016 году очередные выборы были отменены – в связи с единодушным волеизъявлением американского народа. Чуть позже были отменены Билль о правах и Конституция США. В долине Потомака началось строительство Нового Иерусалима, центром которого стала Цитадель – дворец Первого Пророка с огромным подземным комплексом, который был способен выдержать прямое попадание водородной бомбы.

       Однако ни бомбы, ни ракеты новой столице Америки не грозили – теократия свела к минимуму внешние контакты страны и, укрывшись за железным занавесом, отстранилась от участия в мировых событиях. Космическому Патрулю просто не за что было карать мирную богобоязненную державу. А внутренние дела страны никого снаружи не волновали. Так, отрезанная от всего мира, Америка потихоньку деградировала, обратив вспять два столетия технического и социального прогресса. И лишь немногие здравомыслящие граждане осознавали, что рано или поздно американцы превратятся в кучку грязных дикарей. Если это будет продолжаться.

       Впервые история Неемии Скаддера прозвучала в дебютном романе Хайнлайна «Нам, живущим» – в виде краткой исторической справки, с которой знакомится попаданец из прошлого Перри Нельсон. В той версии восхождение Скаддера происходило в 2025-2030 гг., и его проповеди имели чётко выраженный протестантский уклон. Но Скаддер проиграл выборы, и Междуцарствие Пророков так и не наступило. Через два года, в мае 1939 года Хайнлайн вернулся к этой истории в повести «Капитаны и священники». На этот раз он позволил Скаддеру победить. Согласно Диаграмме Истории Будущего это произошло в начале 2000-х и вызвало Вторую Американскую революцию в 2040 году.

       (Позднее хронология событий была пересмотрена: в Диаграмме 1941 года теократия победила около 2015 г., а революция произошла в 2075-м. Это больше соответствовало тексту повести, в котором Америка жила под властью Пророков три поколения. Очередная ревизия хронологии была проведена в 1979 году. К тому времени Хайнлайн забросил ведение Диаграммы, и мы можем судить о сдвиге дат только по текстам произведений. Согласно роману «Число Зверя» старт карьеры Неемии Скаддера состоялся в 80-е, революция же так и осталась в 2075-м. Более Хайнлайн эту хронологию не пересматривал.)

       Вторая Американская революция должна была стать главной темой повести «Капитаны и священники», а возвышение Скаддера – её предысторией. Хайнлайн бился над этим сюжетом недели полторы, но в мае 1939-го повесть не пошла. Боб совершил три подхода, родил 22 страницы черновика и… 12 мая рукопись отправилась отлёживаться на полку, а Хайнлайн занялся другими вещами. Через месяц, в середине июля он повторил попытку. На этот раз дело удалось довести до конца, хотя Боб был недоволен качеством текста, о чём жаловался в своих письмах к Кэмпбеллу. Первый черновик повести был готов к началу августа 1939 года. Его название сменилось на «Виноградная лоза и смоковница». Пожалуй, эту чехарду названий стоит пояснить.

       Капитаны и священники, на первый взгляд, просто символы светской и духовной власти. Но, немного подумав, мы вспоминаем, что капитанами называли офицеров боевых подразделений церковных орденов, например, тамплиеров, и поэтому капитаны и священники – это просто две ветви одной и той же духовной власти, которая, таким образом, охватывает все стороны жизни человека. Возможно, название намекает на что-то ещё, но об этом чуть позже.

       Критики и исследователи Хайнлайна не уделили ни малейшего внимания первой версии названия повести, а по поводу «Лозы и Смоковницы» были единодушны (похоже, все повторяют одну и ту же трактовку, не вникая в детали). Билл Паттерсон в своей биографии Хайнлайна писал:

«Джордж Вашингтон процитировал из Библии в своём прощальном обращении: принцы и прелаты были посажены на этих берегах навсегда, но обычный человек «сядет под своей собственной смоковницей и виноградной лозой, и никто не заставит его бояться».

       Комментарий к переизданию повести 1953 года также ссылается на Вашингтона:

«…смысл либеральной демократии, по словам Вашингтона, состоит в том, чтобы избавить простых людей от обузы в виде принцев и прелатов, капитанов и священников»

       И далее опять цитата про лозу и смоковницу. Надо сказать, Д. Вашингтон в своём прощальном послании к нации ничего подобного не говорил – текст от 17 сентября 1796 г. переполнен ксенофобией и страшилками о «лицах, выполняющих функции иностранных агентов» и в нём нет ни слова ни о виноградной лозе, ни о капитанах со священниками. Зато чуть ранее, в 1790 г. Вашингтон написал письмо в ньюпортскую синагогу, где есть такие строки:

«Да будут дети рода Авраама, живущие на этой земле, продолжать быть достойными и наслаждаться благорасположением прочих жителей; в то время каждый будет сидеть безопасно под собственной лозой и смоковницей, и не будет никого, кто сможет их устрашить»

       Вашингтон здесь цитирует стих из книги Михея (Мих 4:4). Точная цитата в синодальном переводе звучит так:

3 И будет Он судить многие народы, и обличит многие племена в отдалённых странах; и перекуют они мечи свои на орала и копья свои — на серпы; не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать.

4 Но каждый будет сидеть под своею виноградною лозою и под своею смоковницею, и никто не будет устрашать их, ибо уста Господа Саваофа изрекли это.

       Надо сказать, Вашингтон не раз повторял эти слова в своих письмах по разным поводам, да и Хайнлайн мог подцепить цитату откуда угодно, так что, возможно, ньюпортская синагога тут совершенно ни при чём, и исследователям стоило бы получше задуматься о скрытых смыслах, которые наверняка заложены в это название. Скажем, о лозе и смоковнице написано не только в Книге Михея, но и в Новом завете, и смоковница, которую проклял Иисус, росла именно в винограднике (Лк 13:6). Хайнлайн обожал давать своим вещам двусмысленные названия, и если на первом, ближнем, слое он делает отсылку к Библии, то на втором вполне может намекать на какую-то «ботаническую» аллегорию. Вы можете сами на досуге поразгадывать этот ребус, а я с интересом выслушаю ваши версии. Но вернёмся первой версии, к «Капитанам и Священикам».

       Это название явно не было вольной игрой ума, скорее всего оно несло в себе ссылку на источник вдохновения автора. Откуда взялась эта неожиданная идея теократии? В следующей главе я подробно рассмотрю базис, на котором идея могла прорасти, но не менее интересно, что же послужило толчком, исходным образом, вокруг которого закрутилась авторская мысль. И тут исходное название повести может содержать какие-то подсказки. Ещё больше подсказок может содержать первый вариант черновика повести, но, к сожалению, Фонд Хайнлайна закрыл доступ к архивам писателя, а до этого прискорбного события у меня не было случая изучить исходные 22 странички черновика «Капитанов и Священников». Возможно, в них и нет ответа на мой вопрос. Хайнлайн начал записывать идеи и наброски в начале 30-х, и, скорее всего, идея повести в её чистом первозданном виде так и осталась на листках записной книжки, а в черновиках лежит уже её переосмысленный вариант, на котором, по выражению писателя, «спилены все серийные номера». Я могу только осторожно предполагать, что истоки вдохновения Роберта Хайнлайна стоит поискать у другого известного писателя, Сэмюэла Лонгхорна Клеменса.

       Вот как в главе XXV романа «Налегке» он описывает Гонолулу, где миссионеры обратили в христианство всё туземное население:

«Общество этого удивительного, миссионерски-китобойно-административного центра представляет собой довольно причудливую смесь … Капитаны и священники составляют половину населения острова; четверть его приходится на туземцев и на купцов иностранного происхождения с женами и детьми, и последняя четверть — на высокопоставленных чиновников гавайского правительства.»

       Твен в этой главе пишет, что церковное просвещение не пошло туземцам на пользу ни в культурном плане, ни в физическом. Под запретом оказались танцы и свободная любовь, а само население уменьшилось вдвое. Некоторые критики видят истоки идеи Хайнлайна в мрачном предсказании Твена о том, что к 1940 году США могут оказаться во власти теократии. Первый биограф Хайнлайна, Леон Стовер, который в своей книге уделил очень много места влиянию Марка Твена на Хайнлайна, тоже вспоминает об отношении Твена к Первой церкви христианской науки, и о том, как Твен критиковал «зло всеобщего избирательного права», хотя и не говорит прямо, что Марк Твен имеет отношение к тематике повести. Появление в конце повести персонажа, похожего на «сердитого Марка Твена», произносящего обличительную речь за свободу и демократию, как будто косвенно подтверждает эту гипотезу. И всё же, это не более чем гипотеза. Стовер в своей книге, по сути, ничего такого не утверждает, и не приводит никаких доказательств – хотя он напрямую общался с Хайнлайном, и у него была возможность задать писателю прямой вопрос. Анонимный автор Википедии (на английском) зачем-то приписывает Стоверу категорическое утверждение, которого исследователь никогда не высказывал.

       Как бы то ни было, сам автор выкинул из повести «Капитанов и Священников», а выросшую на их месте «Лозу и Смоковницу» зарубил редактор «Astounding» Джон Вуд Кэмпбелл-младший. Нетронутыми остались лишь Неемия Скаддер и его американская теократия.

       День, когда доктор «неарийского» происхождения Лиза Мейтнер, спасаясь от Расы Господ, села на поезд, отправляющийся в Стокгольм, был, определённо, не самым лучшим днём в её жизни. Но она не стала терзаться жалостью к самой себе, вспоминая оставленный дом и свою тихую лабораторию, вместо этого она размышляла о любопытном поведении атома урана.

       Потом она начала записывать формулы в блокноте.

       Семь лет спустя эти формулы взорвались над Хиросимой с такой ­ужасающей силой, что испугались даже те, кто всё это устроил. Это была сила, которая движет Вселенной. До сего дня она бушевала, по меньшей мере, в девяноста миллионах миль от нас – но даже на таком расстоянии она была способна убивать – и убивала неосторожных людей в ясные солнечные дни. И теперь сила, что заставляет Солнце пылать в небе, спустилась к нам и осталась в деснице нашей, навеки веков, аминь.

       Что нам с этим делать?

       Уже в том 1938 году логически мыслящий человек мог бы предположить, что формулы Лизы Мейтнер вскоре непременно взорвутся над каким-нибудь городом – Хиросимой, Берлином, Лондоном или Нью-Йорком. И некоторые логически мыслящие люди действительно это поняли – и начали действовать, да так организованно и целеустремлённо, что в результате Бомба упала на город Оси. Хвала им, и спасибо за труды.

       Но если логика могла предсказать атомную бомбу в 1938-м, то логика, применённая к фактам 1945-го, может дать нам некоторое представление о событиях дня грядущего. Давайте заглянем в будущее:

       Мистер Трумэн и многие другие часто говорили, что наша цивилизация не сможет пережить Атомную Войну. Бесспорно... но переживёт ли она Атомный мир? Каковы опасности этого самого Атомного мира?

       Они настолько велики, что сейчас мы не можем их оценить, мы только можем быть уверены, что они колоссальны, чудовищны и превосходят все прежние угрозы человечеству. Сегодня над нами нависла угроза не просто смерти миллионов или сотен миллионов. Наша раса сильна и привычна к таким катастрофам. Истребляемая вновь и вновь, она каждый раз выживала, размножалась и возрождалась. Но сейчас опасность нависла не только над роем, опасность нависла над самим ульем – над нашей милой, зелёной планетой, на которой мы живём – ей грозит опасность, что мы сделаем её непригодной к жизни, взломаем её поверхность, расплещем её моря, сбросим её атмосферу в космическое пространство и заменим её ядовитыми газами из расплавленных недр Земли.

       Более того, ей грозит, что мы ухитримся её поджечь, и наша планета сгорит пламенем Солнца.

       Несколько недель назад эти кошмары были всего лишь пищей для воскресных приложений, комиксов и бульварных листков. Сегодня они столь же реальны, как сигналы светофоров, и столь же практичны, как страхование жизни.

       Хотите превьюшку того, что случится на следующей неделе?

       Год 1955-й. В подземной лаборатории трудится полдюжины учёных. Двое из них, доктор Томас Дули и доктор Морис Файнштейн, сидят за пультом управления, который простирается далеко вправо и влево. Оба учёных держат правую руку на выключателях, оба следят за стрелками на циферблатах. Стоит одному из них убрать руку со своего выключателя, и эксперимент, который контролирует этот пульт управления, прервётся, кадмиевые заслонки опустятся на место, одновременно сработают прочие автоматические предохранительные устройства, сработают настолько быстро, насколько способны пиропатроны, электромагниты или взведённые стальные пружины.

       На самом деле Том и Мори – не самая первая линия обороны, а, наоборот, самая последняя. Электрические глаза, автоматические выключатели, электронные устройства безопасности – всё это делает их присутствие ненужным, но руководитель исследовательской группы – человек крайне осторожный. Он знает, что эксперимент опасен. Атомное топливо, которым манипулируют с этого пульта управления, и которое упрятано за массивными щитами и защитными резервуарами – это не те жалкие пара фунтов, которые десять лет назад уничтожили Хиросиму. Сегодня игра идёт по-крупному и ставки высоки – на кону свободная и неограниченная мощь энергии промышленных масштабов.

       Мори скучает. Том тоже скучает и, вдобавок, хочет спать. Они оба недовольны: их шеф настоял на том, что аварийное дежурство на пульте должны нести учёные-физики, хотя с этой рутиной мог бы справиться и младший техник. А ещё Том опасается, что где-то подцепил простуду – у него зверски свербит в носу. Том чешет нос свободной рукой, но зуд не проходит. Внезапно он чихает.

       – Gesundheit (Будь здоров), – откликается Мори.

       – Спасибо, – говорит Том. Его взгляд возвращается к циферблату, – Слушай, Мори, мне вдруг показалось, что...

       Фраза остаётся незаконченной: в этот момент Том превращается в пар.

       Ни Дули, ни Файнштейн не совершали ошибок, аварийная автоматика тоже не подвела. Катастрофа произошла из-за ошибки в математической теории, из-за одного не совсем корректного предположения физика-теоретика, чьи работы проверял спланированный со всей мыслимой осторожностью лабораторный эксперимент. Настройка предохранительных устройств не учитывала последствий этого ошибочного предположения.

       Допустим, наша лаборатория находилась в Адирондаке.

       Вспышка была заметна по всей долине Миссисипи. У испуганных обывателей, живущих в тысяче миль от лаборатории, было целых полтора часа на то, чтобы убедить себя, что это был всего лишь большой метеорит. Потом они услышали звук – неумолимый голос рока. За ним последовали первые толчки и несмолкающий подземный гул. Потом пришли ветер и пыль.

       Монумент Вашингтону и здание Капитолия обрушились от первого же толчка. Когда пришёл ветер, он в одно мгновение обрушил небоскрёбы. К тому времени свет померк, на землю опустилась непроглядная тьма, и шёл проливной дождь из грязи. Под покровом тьмы Атлантический океан отступил от истерзанной земли до самого континентального шельфа. Лондон был предупреждён внезапным прекращением радиосвязи с Восточным побережьем Америки, но это не принесло ему никакой пользы: у людей не было никакой возможности остановить то, что на них надвигалось. Волна обрушилась на Ливерпуль, перехлестнула через Ла-Манш, гигантским буруном поднялась вверх по долине Сены и, вскипев, прошла через Проливы. Поначалу Лондон не был затоплен, как Ливерпуль, но затем часть волны, прокатившаяся по северу Шотландии, встретилась с основной массой воды в районе Ла-Манша и многократно усилила её, когда та повернула вспять.

       Когда гигантская волна вернулась к американскому континенту, она затопила города Восточного побережья от Гаваны до Галифакса. Благодаря удалённому расположению, Филадельфия, Балтимор и Вашингтон затонули на день позже, чем Манхэттен, Бостон и Норфолк. Питтсбург избежал затопления, он был до основания разрушен землетрясениями.

       Плод буйной фантазии или кошмар от переедания, скажете вы? Не обманывайте себя. Это не хаос из комиксов; это трезвая оценка потенциальных возможностей, которые скрыты в бомбе, взорвавшей Хиросиму, и которые могут поджидать всех вас. Такой исход, конечно, не гарантирован, но он возможен – эти возможности вытекают из тех самых теорий, что привели к созданию атомной бомбы. Если вы считаете эти теории фантастическими – пойдите и расскажите об этом обгоревшим костям Хиросимы!

       В царстве теней атомной науки несомненны два факта: во-первых, энергия, скрытая в атомных ядрах (во всех атомных ядрах – в том числе в одежде, которую вы носите, да и в самих костях вашего тела), превосходит всё, что можно себе представить. Разум не способен её воспринять, а слова бессильны её описать. Она может быть выражена лишь сухими, бесстрастными формулами. Во-вторых, в области атомной физики познания самых образованных учёных, Бора, Ферми, Эйнштейна и других гигантов мысли, разработавших атомную бомбу – это лишь первая страница учебника, бесконечно малая доля того, что ещё предстоит узнать. Мы разбираемся в атомной физике на том же уровне, на каком Уатт разбирался в технологиях паровых машин, а братья Райт разбирались в аэронавтике. Доктору Франклину, когда он запускал в грозу свой воздушный змей с ключом на верёвочке, очень повезло, ведь его не ударило током. Нам тоже везёт – пока.

       Но атомная физика отличается от всех прочих занятий тем, что она бесконечно более опасна.

       Нетрудно найти физиков-ядерщиков, которые заявят, что шансы планетарной катастрофы из-за атомной энергии минимальны. Они могут утверждать (и могут быть правы), что существует лишь отдалённая вероятность того, что какой-то эксперимент может привести к неприятным последствиям, включая те, при которых вся планета или значительная часть её поверхности станут непригодными для жизни. Но они будут говорить о вероятности. Ни один квалифицированный физик-ядерщик не станет утверждать, что никакой опасности нет, и что человечество не сможет сделать земной шар непригодным для жизни, манипулируя с атомной энергией.

       Но ведь даже самый незначительный риск того, что мы можем взорвать Землю в результате неудачного эксперимента, для нас неприемлем. О, разумеется, во Вселенной ещё множество планет и, возможно, ещё множество других «человеческих» рас. Но я не хочу видеть, как эта планета будет разрушена. Возможно, это звучит провинциально, но это всё-таки мой дом.

       Действительно ли угроза настолько велика, как изображённая выше Катастрофа 1955 года? Что там говорилось насчёт ошибочного предположения физика-теоретика? Думаете, это невозможно? Откройте «Отчёт Смита», официальный отчёт Военного министерства о проекте создания атомной бомбы. В нём описан первый экспериментальный урановый «котёл», установленный на корте для игры в сквош в Чикагском университете. При проектировании был рассчитан «критический размер» котла – размер, ниже которого реакция деления не будет самоподдерживающейся. Однако при строительстве реактора было обнаружено, что истинный критический размер был меньше расчётного – небольшая ошибка в математической теории. По счастью блокирующие щиты были уже установлены, и никакой катастрофы не произошло. «Всё сложилось как нельзя удачно», – прокомментировал ситуацию доктор Смит.

       Это уж точно. На этот раз мер предосторожности, запланированных в соответствии со слегка неверной теорией, оказалось достаточно, чтобы скомпенсировать ошибку. Но так бывает не всегда, и это могут подтвердить вдовы многих лётчиков-испытателей.

       Я вовсе не пытаюсь как-то дискредитировать физиков-теоретиков. Ничто не может умалить их интеллектуальных достижений, но факт остаётся фактом: за последние сорок лет им не раз приходилось переписывать свои теории.

       А что там говорилось ещё, насчёт взрыва всего земного шара? Уж это-то кажется совершенно невозможным. Но давайте вспомним, что изотоп урана 235 взрывается в 40 000 000 раз мощнее, чем тротил. U-235 не особенно дефицитен. В ста сорока фунтах обычного урана содержится один фунт этого вещества, ну а обычного урана на Земле не меньше, чем меди. Прикиньте – сколько его потребуется, чтобы разрушить нашу страну? Какую бы цифру вы ни назвали, очень скоро она будет нам доступна. В книге «Прикладная ядерная физика» (John Wiley Son, Inc., Pub.), Эрнест Поллард и Уильям Л. Дэвидсон-младший, оба выдающиеся физики-ядерщики, говорят о возможности сковырнуть половину Соединённых Штатов в океан с помощью небольшого количества этого изотопа.

       Катастрофа 1955 года, описанная выше, имеет очень ограниченные масштабы. Язык и воображение пасуют перед задачей описать взрыв всего земного шара. Но эта угроза тоже вполне реальна! А ведь мы ещё не пытались описать другой тип тотальной атомной катастрофы – поджог планеты, атомный пожар, который превратит наш дом в звезду, в Новую.

       Об этой возможности нам известно очень и очень мало. И то немногое, что нам известно, заставляет нас продвигаться вперёд на цыпочках. Ядерные реакции, высвобождающие энергию, по-видимому, бывают двух типов, и оба приводят к трансмутации элементов. Атомная шкала простирается от элемента 1, или водорода, до элемента 94, или плутония. Середина шкалы, скажем, элементы с 40-го по 60-й, выглядит довольно стабильной. Реакция первого типа расщепляет самые тяжёлые элементы с образованием тех, что ближе к середине шкалы; реакция второго типа соединяет самые лёгкие элементы. В атомной бомбе применялась реакция первого типа; второй тип реакции был осуществлён на земле лишь в самом микроскопическом, лабораторном масштабе, но это тот тип реакции, которая, как полагают, питает наше Солнце. Схема трансмутации, высвобождающая солнечную энергию, впервые предложенная Г. Бете и в настоящее время общепринятая, сводится к превращению водорода в гелий и положительно заряженные электроны с выделением огромного количества лучистой энергии.

       Может ли этот тип реакции происходить на Земле в сколь-нибудь существенном масштабе? Если да, то не вызовет ли это цепной реакции, сыграв роль окурка в сухом лесу, не превратится ли Земля в миниатюрную звезду? Никто не знает. Но нам точно известно одно – Солнце состоит из тех же химических элементов, что и Земля. Там эта реакция работает; она может сработать и здесь.

       Вы можете быть уверены только в одном – как только технологии позволят создавать необходимые температуру, давление и т.п., какой-нибудь учёный непременно совершит попытку.

        Невозможно запретить научное исследование на законодательном уровне.

       Вернёмся к Катастрофе 1955 года – мы поместили лабораторию в Адирондаке. Давайте перенесём её в безопасное место. И тогда история изменится. Дули, Файнштейн и их коллеги погибнут, всё так. Их семьи осиротеют, их блестящие умы будут потеряны – но самой катастрофы не будет. Во время и после взрыва люди в долине Миссисипи будут мирно спать. Их не испугает вспышка, а землетрясение не разрушит их дома. Наводнение не омоет грязные улицы Лондона. И небоскрёбы Манхэттена будут по-прежнему высокомерно вздыматься в небо.

       Ибо есть способ, практический способ, позволяющий учёным продолжать рискованный поиск истины – для этого есть вполне безопасное место.

      Что это? Литтл-Америка? Клондайк? Глубины Гималайских гор? Все эти места недостаточно безопасны – ведь угроза имеет глобальный характер.

       Где же, черт возьми?

       Мы взяли с неба энергию Солнца – давайте же вернём её обратно на небеса, туда, откуда она пришла!

       Самое подходящее место для такой лаборатории – обратная сторона Луны.