WYRD-Классификатор

Дщери Лилит: Горгоны, Медузы, Ламии [2017]

Э. Эрдлунг

****************************************************** ************************

Это набросок полноценной статьи для Weird-Классификатора, так что прошу не судить строго.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ ~~~~~~~

...Теперь мы хотим затронуть эту немаловажную и обстоятельную субжанровую тематику, замешанную на эллинской/египетской/иудейской античности, культе Эротанатоса, кундалини-тантризма и ужасных офитоморфных femme fatales.

О древние порочные горгоны, о пышнозадые мраморные ламии, кто из адептов weird fiction не мастурбировал в юношеские годы на ваши сочащиеся ядом змеиные изгибы в музейных пыльных витринах? Всем известно, что Горгоны были детьми морского бога Форкиса и его жены Кето, обладали ужасным обликом (навроде индийских наг), то ли полуженщины-полузмеи, то ли ведьмы-лучницы с копной гадюк на головах. Их взгляд обращал в камень (самая мощная форма jettatura), либо же это свойство приписывалось лишь Медузе. Этих барышень было три: Мегера, Медуза и Тисифона. Нет, по правде, их звали по другому: Эвриала (Εὐρυάλη — "далеко прыгающая"), Сфейно (Σθεινώ — "могучая") и Медуза (Μέδουσα — "владычица", "стражница"). Ещё они были крылаты. Младшенькой, Медузке, хитроумный Персей умудрился отсечь её ядовитую и прекрасную голову (ибо она была единственной смертной из этих трёх прелестниц), используя сандалии и ятаган Гермеса и зеркальный щит Афины Паллады. С тех пор Мудрая Воительница всегда изображалась с маленькой эгидой Медузы (апотропаический амулет "горгонейон") на своём бюсте. Интересно, что одним из эпитетов/имён тысячеликой Гекаты Триморфис было Gorgo (другие — Мормо и Борбо).

цитата

"Всё тело их покрывала блестящая и крепкая, как сталь, чешуя. Ни один меч не мог разрубить эту чешую, только изогнутый меч Гермеса. Громадные медные руки с острыми стальными когтями были у горгон. На головах у них вместо волос двигались, шипя, ядовитые змеи. Лица горгон, с их острыми, как кинжалы, клыками, с губами, красными, как кровь, и с горящими яростью глазами были исполнены такой злобы, были так ужасны, что в камень обращался всякий от одного взгляда на горгон. На крыльях с золотыми сверкающими перьями горгоны быстро носились по воздуху. Горе человеку, которого они встречали! Горгоны разрывали его на части своими медными руками и пили его горячую кровь."

Н.А.Кун

Теперь немного классиков Wyrd'а. Для начала немного не в кассу — М. П. Шил. "Кселучча". Очень странный рассказ про древнюю бессмертную тварь/ламию/богиню? Знаковая вещь — чудовищный визионерский роман Эдварда Х. Физика-Визиака, так и названный "Medusa: A Story of Mystery (1929)". Вот и чопорный лорд Дансейни подоспел, с его "Щитом Афины" из рассказов про Сметерса. Далее. Постоянные аллюзии в творчестве К.Э.Смита на сношения с ламиями и горгоньеттами, и отдельный одноимённый рассказ The Gorgon (1932). И старый авантюрист Жан Рэ не обошёл вниманием пикантную тему в своём мифическом апофеозе "Мальпертюи", где под одной крышой особняка собрались чуть ли не все греческие боги. Как ни странно, роль Медузы тут занимает её целомудренная сестрица Эвриала. Р. Четвинд-Хэйз также писал о Горгоне (см. сборник The Unbidden). Имеется и экранизация от студии Hammer Horror 1964 года, "La Medusa". Здесь уже мы встречаемся с третьей сестрой, Мегерой, такой же боязливой и завораживающей. Что интересно, мертвящий вгляд Мегеры действует не мгновенно, как у нашей славной Медузки, а постепенно — жертва обычно ещё даже успевает черкануть завещание и отправить за батюшкой. Ну вот такая вкратце эпопея. Как гриццо, "кросота — страшная сила!"

Помимо Греции, Горгоны или подобные им в чём-то хтонические криптиды существовали в других временах и странах. Например, чудовище из алхимического бестиария, Василиск [Basiliscus], дракон, виверна, змей или иной гибрид с петушьей головой, смертельным, как серная кислота, ядом и таким же ядовитым взглядом. Также Василиск может иметь длинный хвост и шесть-восемь пар лап.

А также по внешнему сходству упомянем криптид Я-тэ-вео, знаменитое плотоядное дерево, найденное в Южной Америке, но более известен его африканский двоюродный брат. В книге «Земля и море» Дж. В. Буэля (1887 г.) растение Я-тэ-вео («Я вижу тебя уже»), как говорят, ловит и питается крупными насекомыми, но также может потреблять и людей. Существует много разных описаний растения, но в большинстве сообщений говорится, что оно имеет короткий, толстый ствол и длинные щупальцеобразные придатки (плюющиеся ядом?), которые используются для поимки добычи. Некоторые даже утверждают, что у него есть глаз, чтобы найти свою жертву (и загипнотизировать).

Василиска называли «королем» (примерно так можно перевести и его имя с латыни, сравни: базилика, базилевс, базилик), потому что, как считалось, у него имелась на голове митра, или коронообразный гребень (вроде петушиного). Истории Василиска показывают, что он не полностью отличается от Куролиска (Cockatrice). Василиск, как предполагается, рождался из высиженного петухом яйца змеи или жабы (обратная сторона — куролиск, который появлялся из куриного яйца, инкубированного змеёй или жабой). В средневековой Европе в описаниях существа появляются выраженные особенности петухов/индюков. Василиск обладает ядовитым жалом (однако нигде не говорится про ядовитый взгляд), а в некоторых версиях имеет способность дышать огнем.

Одно из самых ранних описаний Василиска происходит от “Естественной истории” Плиния Старшего, написанной примерно в 79 AD. Он описывает катоблепас, чудовищную коровообразное существо, обладающее способностью «любой, на кого падёт его взгляд, падает замертво на месте», а затем продолжает,

цитата

“Существует такая же сила и в змее, что называется василиск. Он обитает в провинции Кирены, будучи не более чем двенадцати пальцев в длину. Он имеет белый нарост или пятно на голове, сильно напоминающий своим видом диадему. Когда василиск шипит, все остальные змеи уползают от него в страхе, и он не передвигает свое тело, как другие змеи, сокращая его чередой складок, но двигается в вертикальном положении и прямостоячим образом. Он уничтожает всю растительность, не только через прямой контакт, но даже просто дыханием; он сжигает всю траву и разбивает камни, так потрясающе его ядовитое влияние. Ранее имелось общее убеждение, что если человек на коне убивал одно из этих животных копьём, то яд поднимался по оружию и убивал не только наездника, но и лошадь. Для этого ужасного монстра, однако, смертельными являются миазмы ласки/хорька, это средство было опробовано с немалым успехом, ибо для цари часто желали увидеть тело “царя змей”. Так верно и то, что Природа сделала так, что не должно быть в мире ничего без своего противоядия. Хорька забрасывают в нору Василиска, которую легко опознать по выжженной почве вокруг неё. Ласка убивает василиска, ориентируясь по запаху, но и сама погибает, как Природа, что сражается с самой собой.”

Интересно, что Горгоны также обитали в приморских гротах, пещерах и подземельях, будучи детьми морского бога Форкия и его сестры Кето (элленизированная версия негативного лунного узла Кету из ведической астрологии джйотиш?). Мифос Кету происходит из Пуран, где он рождается из обезглавленного тела демона-асура Сварбхану, принявшего облик дэва, дабы испить амброзии из вспахтанного Молочного Океана, но убитого праведным гневом богиней Мохини (на самом деле аспектом Вишну). Кету обычно изображается как божество, напоминающее Короля нагов, с телом змеи и двумя-четырьмя руками с оружием или без, часто – без головы (вспомним миф о Персее и Медузе). К тому же, одна из Десяти Махавидий тантрического индуизма, по имени Чхиннамаста (Госпожа Желания и Проницательности) обычно изображается пляшущей на двух совокупляющихся телах мужчины и женщины, или же самой совокупляющейся с трупом/телом йогина, держа в одной руке меч, а в другой — собственную отсечённую голову как символ избавления от привязанностей (в ту же тему можно притянуть и тибетский ритуал Чод, впервые открытый махайогиней Мачиг Лабдрон).

цитата

"Поклонение Чиннамасте приносит силу воли и способность прямого видения. Чиннамаста показывает выход из порочного круга перерождений. Она осушает слёзы и впитывает кровь раздоров, рассеивает невзгоды и страдание болезней."

В любом случае образ Горгоны всегда так или иначе связывался с экзотическим, эротическим и античным ландшафтом, как и у, скажем, леди Сфинкс.

Но это лишь верхушка ледника. Тема этих хтонических и грозных дев греческой мифологии крайне популярна вот уже не первое столетие, поэтому далее — интересная подборка литературного пульп-фикшна, где так или иначе задействованы сёстры-йеттатуры. С некоторых пор (очевидно, с конца XIX века) эти ядовитые женщины-вампы пользуются в среде поэтов-визионеров и писателей-фантастов, а также художников-иллюстраторов, и прочих творческих людей, заслуженной славой непреходящего секс-символа западного тантризма и практики отсечения от плотских привязанностей через ядовитый коктейль из Танатоэроса. Также добавим, что оккультисты и церемониальные маги тантрического толка, также как и все творческие люди, вполне способны призывать астральные форму суккубических Горгонок себе в сновидения и грёзы, на временной или постоянной основе. Ведь надо же кому-то рисовать их постмодерновые портреты в духе времени с натуры? На этом покамест всё.

HERMENAUTICA: TRAVELLING WITH THE TRICKSTER

by JOHN HOWE, 3 May 2018

Перевод: И. БУЗЛОВ, 18 May 2019

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Гермес — хитрый парень, древнегреческий эквивалент Ворона, Койота и Локи. Он выступает как посредник, гид между мирами, в частности — миром жизни и смерти, вестник между богами и людьми, но также и как странник в циркадном пограничье рассвета и заката. Гермес — человек-тудаобратно, человек-между, с одной ногой в каждом из миров. Его имя, как принято считать, происходит от слова герма, что значит "пограничный столб" [1] по-гречески, но он скорее похож на одного из тех просочившихся богов старого мира, что затесались без приглашения в новый пантеон и заняли sui generis роль, которая отводилась до этого богам несколько иного контекста. Народная этимология присуждает Гермесу открытие герменевтики, однако он не то чтобы чтец текстов, и ещё менее их интерпретатор. Подобно Гекате, он находится в движении, или же рядом с теми, кто в пути: на дорогах и в путешествиях, хотя Гермес и оставляет перекрёстки, которые трикстерны даже для трикстера, в пользу верховной мудрости и жутковатого обаяния Гекаты [2].

Гермес — живой свидетель вечно возрастающей человеческой сложности в решениях пограничных проблем. Архаическая Греция не испытывала нужды в психопомпах и в богах, и когда те хотели говорить с людьми, то спускались к ним лично. Однако, мало-помалу, положение вещей становилось всё более непростым. Жертвоприношения и ритуалы умиротворяли тени мёртвых, но из-за неуклюжих церемоний и простой забывчивости потомков те могли возвращаться и слоняться на границах снов, до тех пор, пока их желания не были выполнены. Боги же всё больше обрастали жирком и им стали требоваться посыльные. Места переправы душ в загробные царства переполнялись — пенни паромщику — и можно было иногда пренебречь даже предписаниями судьбы.

Гермес был также синкретической сущностью — как Гермес Трисмегист (Трижды-Величайший), он имел свой культ, в котором его приравнивали к египетскому богу письма, магии и медицины Тоту (Джехути) эллинистического мира. У Тота центр культа располагался в городе Хемену (Средний Египет), греки называли его Гермополис. Тот-Гермес послужил прообразом великого учителя герметизма. Приписываемые ему трактаты (в основном Codex Hermetica) служили путеводной звездой для западной эзотерической традиции, со своими подъёмами и спадами с момента основания. Три — это не то число, которое ассоциируется с Гермесом, ему больше угодно число 4, однако "три четверти мудрости всей вселенной": алхимия, астрология и теургия (практика ритуальных инвокаций божеств) формируют основную базу того, что разными объездными путями вошло, через Святую Троицу и ритуалы, в христианскую мысль.[3]

Римляне, само собой, знали его как Меркурия — ртутного, летучего и дерзкого вестника между планами божественным и земным. Меркурий — это златоустый покровитель поэзии и путников, торговли, трюкачества и обмана. У него те же самые атрибуты: таларии и петасос, но с добавленной летучестью, которая становится чуть ли не его истинной природой: это крайне подвижный бог, способный одним прыжком перемахнуть через Ионическое море, из Греции в Рим.[4]

Искусство, как известно, это преодоление границы между повседневностью и пограничными состояними, между земным и небесным, это и есть область влияния Гермеса, Ворона, Локи, Ананси, Эшу, Койота и Сусано-о. Выражаясь словами Урсулы ле Гуин: "Путь искусства, в конце концов, не сводится ни к отпусканию в свободный дрейф эмоций, чувств, тела и пр., ни к плаванию в пучину чистого смысла, ни к ослеплению ока разума и барахтанью в иррациональной, аморальной бессмыслице — но это есть способ держать открытыми тонкие, сложные, сущностные связи между двумя крайностями. Налаживать связь. Связывать идею с ценностью, ощущение с интуицией, кортекс — с мозжечком."[5]

Искусство, таким образом, означает плавание с Гермесом и его тусовкой. (А это, надобно отметить, весьма разношёрстная компания, так как чуть более, чем в каждом цикле мифов есть свой трикстер, и менее часто — трикстересса. Роль трикстера необязательно сводится к нарушению установленного порядка, переворачиванию мировых древ с корней на крону или ускорению конца света, хотя он/-а и способен/-на спровоцировать как более благостных, так и более зловредных духов сделать это своей навязчивостью.) Искусство в данном случае означает раскачивание лодки, не столько, чтобы перевернуть её и утонуть, но чтобы напомнить пассажирам, что самодовольство и пребывание в благостности — опасны, что необходимы бдительность и дальнозоркость.

Гермес — психопомп и психогог: он помогает душам мёртвых проходить в посмертное существование, но равноценно и сопровождать их через подземный мир. Он есть также Гермес Онейропомпус — проводник сквозь сны.

Те же заново рассказанные истории представляют собой одно и то же только в случае, если ничего не меняется между двумя повествованиями, если ритуал настолько закостенел в себе, что потерял весь смысл. Искусство не обязательно должно быть направлено на рассказывание новых историй, скорее. оно касается нахождения новых способов рассказывания тех же самых историй, бытующих ещё со времён изобретения сторителлинга. Вот почему это территория Гермеса, край Внутрь-Между, где смыслы двояки, где более широкий порядок вещей не обсуждается, но связи между ними постоянно проверяются. Гермес странствует между предопределением судьбы и чистой удачей, между установленным порядком и умышленным его нарушением. Гермес — предшественник современного суперзлодея, который никогда не подрывает статус кво, несмотря на чинимый им беспредел. (Современные супергерои также не особо эффективны — они никогда до конца не искореняют социальную несправедливость/болезни и не улучшают людской жребий на долгий срок.)

Гермес, Койот, Ворон, Панург и их разношёрстная тусовка плутов и шарлатанов как бы напоминают нам, чтобы мы не теряли бдительность, указывают на наши воплощения и развоплощения, на то, что мы — существа нелогичные и эмоциональные, обладающие ясновидением, интуицией, интеллектом и предрассудками. Путешествие с Гермесом — это следование по путям под-создания (термин, столь милый сердцу профессора Толкиена), отчасти тщеславное, отчасти — искреннее, это именно то, что определяет способность человека к генерации историй.

Когда сказители рассказывали свои истории, прежде их фиксации на бумаге, они уже знали их в своём сердце, но это не мешало им видоизменять фабулы, чтобы подгонять басни под те или иные обстоятельства; сказители были столь хорошо подкованы в контексте, что даже если в памяти не всплывала какая-то строка или руна, это нисколько не мешало им донести смысл до слушателя — другие слова, но тот же путь. Слушатели могли распознать подмену, но знали, что это не играло особого значения; мир был предсказуемым, однако неопределённым местом, и основным его качеством была некоторая степень вольности. (Тогда ещё не была изобретена ортодоксия, что пришла из этого всемогущего гегемонного альянса людей и книг.)

Мы, люди, существа, находящиеся в постоянном движении, всё в нас находится в движении: мы растём, стареем, изменяемся, эволюционируем, хотим мы этого или нет. Это причина того, почему мы так страстно желаем какой-то стабильности и уверенности, структуры, в которой наши изменения могут иметь смысл.

В этом ключе искусство парадоксально. Для человека, существа мимолётного, основной целью бытия является нахождение постоянства. (Это особенно верно для всего эфемерного арта, театральных перформансов, хэппенингов; цель постоянства зиждется даже не в самом по себе искусстве, но в его записи.) Эти камушки, раскинутые по всей протяжённости дороги – свидетели нашего непостоянства и несовершенства, о чём очень любит напоминать нам Гермес.

Вот почему он прекрасный проводник сквозь дебри Арта. Гермес сбивает спесь с помпезности, пробивает дыры в самодовольстве, суёт нос в щели между булыжниками в основании истеблишмента. Он и его странствующая компания – друзья для изгоев, аутсайдеров, всех тех, кто не подходит под общую расчёску; Койот потешается над другими, но также и над самим собой. Ворон одновременно хитроумен и наивен, у него есть шестое чувство, но он всё равно легковерен, как тот медведь, у которого весь нос в меду, а он и не замечает.

Как бы то ни было, в его шалостях есть толк. Когда он крадёт солнце из кедрового сундука, он делает это с помощью хитрости. Улепётывая от орла, он теряет половину солнца; эта часть разбивается об землю и отскакивает обратно в ночное небо – вот вам и луна со звёздами. Оставшуюся часть Ворон оставляет в утреннем небе – собственно, солнце. Зачем же атрибутировать подобную басню Ворону, почему бы просто не дать всёвидящему богу спокойно распределить небесные тела? Логика, которая делает их объектами наглого воровства Ворона и последующей его неуклюжести, заключается в том, что мы не должны ожидать чего-либо по милости всевышнего и вообще, эти вещи нам не причитаются и являются результатом борьбы и обстоятельств. Сама Вселенная требует за собой присмотра (см. у Юнга и старейшины племени Навахо Горного Озера касаемо этой частной истории) и не должна приниматься за чистую монету. Наши жизни должны иметь космологический смысл, и один из путей к этому – Искусство. Творческий импульс, одновременно трансперсональный и сугубо личный, есть один из наиболее постоянных и честнейших стремлений человечества. Подобно солнцу, луне и звёздам, он просто есть. Создание чего-либо творческого подобно первому восходу солнца и появлению луны и звёзд. Говоря словами Юнга: «Биографии великих художников проясняют, что креативный импульс часто столь могуществен, что им приходится забивать на свою человечность и пускать в дело все свои ресурсы, даже ценой простого человеческого здоровья и счастья. Нерождённая работа в душе художника – это сила природа, которая достигает своего выражения либо через тиранскую мощь, либо же через тонкое коварство самой природы, совершенно не заботясь о личной жизни человека, ставшего её орудием. Этот процесс не «логичен», он столь же естественен, как дыхание. Мы должны позволить таким вещам происходить в душе. Для нас это становится реальным искусством… Сознание всегда вмешивается, помогает, корректирует и отрицает, никогда не оставляя ни один росток психических процессов в покое.»

Во всём этом также заложено представление Юнга о поиске архетипа: «Тот, кто говорит на языке первобытных образов, говорит тысячью голосов; он очаровывает и пересиливает, и в то же время он поднимает идею, которую пытается выразить, из случайного и преходящего в измерение вечно-длящегося сейчас.» Юнг добавляет: «Всё искусство интуитивно постигает происходящие изменения в коллективном бессознате.»

Это и есть те самые проделки трикстера: игра в мудрого дурака, рассказывание одной и той же басни ad aeternum, потому как и сам рассказчик, и его слушатели — всегда новые лица, напоминание нам держать ухо востро и глаз наголо, ибо вещи не обязательно являются тем, чем они кажутся. Искусство – это точка контакта с космосом, а агент художника – это трикстер, потому что искусство далеко не простой путь. Сама неоднозначность искусства – это настоящий каталог сложностей, способностей, ошибок и несуразностей человеческого духа. Это священность светского мира.

Как писала Ле Гуин: «В нашей культуре не принято думать, что сторителлинг – это нечто священное; мы не выделили специальное время в году под это дело. У нас нет ничего сакрального помимо того, что объявлено таковым организованной религией. Художник следует священному зову, хотя кто-то из их числа и может упираться и мычать, если его работа будет охарактеризована подобным образом. У художников есть особое преимущество для самовыражения – это форма; она обладает как священностью, так и пугающим ощущением ответственности. Мы должны делать это правильно. Почему мы должны? Потому что в этом и есть вся фишка: либо это правильно, либо же нет.»

Вот тут вам и главный пункт любого путешествия – компания, с которой вы идёте по дороге.

~ ~ ~

КОММЕНТАРИИ ПЕРЕВОДЧИКА

В целом, Джон Хоув неплохо выявил основные аспекты трикстеров и трикстерства в свете мировой культуры и мифологии в формате небольшого эссе. Однако что касается греко-египетских коннотаций, то стоит заметить, что несмотря на классическое смешивание Гермеса и Джехути (Тота), на роль трикстера из числа древнеегипетских божеств всё же лучше всего подходит старый добрый Сетх, он же Сутех и Сетеш, чёрно-красный бог пустыни, хаоса и раздора, временами глупый, временами похотливый, временами злокозненный, временами яростный и могучий защитник ночной барки солнечного бога Амона-Хепри-Ра-Атума. Изначально Сетх (изображался как пустынная собака-салава либо как человек с головой этой собаки, либо осла, либо трубкозуба — мнения учёных расходятся) был тотемным богом ещё додинастических египтян некоторых номов Верхнего Египта и почитался наравне с сокологоловым Хором. Самое раннее изображение бога выявлено на резном предмете из слоновой кости, обнаруженном в одной из гробниц эль-Махасны, датированной эпохой Накада I. Другое свидетельство — навершие булавы додинастического царя Хора Скорпиона (~3100 до н.э.). В период II династии Сетх был тесно связан с богом верхнеегипетского города Омбос Ашем, которого он впоследствии и заменил. Очевидно, благодаря его связи с пустыней и её бурями, этому богу поклонялись как защитнику от данных стихийных явлений, а также как покровителю воинов и доблести. Кроме всего прочего, Сетха связывали с северным полушарием неба и в частности — с созвездием Большой Медведицы (Mesehtiw — "Передняя Нога"), которое вообще имело множество воинских коннотаций у многих народов мира (например, у древних даосов и японцев как олицетворение богини рассвета и воинских искусств Маричи). Образ Сета был демонизирован лишь в конце истории Древнего Египта, тогда как в начале её культ этого бога нёс в себе немало положительного. Сохранились сказания о том, как благодаря своей отчаянной храбрости Сет защищал небесную барку солнечного бога Ра от нападений змея хаоса Апопа. Египтяне, видимо, полагали, что без разрушения и насилия невозможно и само созидание, невозможна ни государственность, ни миропорядок вообще. Образ Сета приобрёл отрицательный оттенок лишь в эпоху Нового царства, после периода завоевания Северного Египта чужеземцами-гиксосами. Выходцы из семитских земель Азии, гиксосы в своей столице Аварисе весьма почитали Сета, чей культ сильно напоминал их национального бога Ваала. С этого времени Сет стал ассоциироваться с враждебными Египту чужаками, его негативные черты проступили гораздо сильнее. Изгнавшие гиксосов фараоны Нового царства поначалу пренебрегали поклонением Сету, но затем оно вновь оживилось, и некоторые монархи (Сети, Сетнахт) даже назывались именем этого бога. За более подробной информацией по этому малоизученному и противоречивому богу-трикстеру рекомендую обратиться к монографии египтолога Х. Те Вельде "Seth, God of Confusion" (1967), а также к русскоязычной диссертации египтолога Карловой К. Ф. "Образ бога Сета в древнеегипетской религии Позднего периода (на материале ритуально-магических текстов и памятников оазисов)". Исчерпывающий материал.

Также считаю немаловажным отметить онтологическое сходство скандинавского трикстера Локи (бог огня из расы йотунов) и египетского трикстера Сетха (бог огня и песчаных бурь, sic!). Данный вопрос, а именно, каким образом связана огненная природа и трикстерство, ещё ждёт своего отдельного исследования.

Примечания

1. Есть что-то обратное по своей сути в этих рассуждениях; сложно вообразить, что анонимное лицо представлено так широко, чтобы в конце концов стать именем бога.

2. Представлен в форме гермаи; изначально это были кучи щебня или простые деревянные/каменные столбы; позднее гермы приняли форму колонн квадратного сечения (четыре – сакральное число Гермеса) с бородатой головой и мужскими гениталиями. Гермес поистине попиратель норм: ребёнок, рождённый от него Афродитой – это андрогинный Гермафродит.

3. Герметическая мысль невероятно комплексная и тут едва ли есть место для её изложения.

4. Как и положено трикстеру, Меркурий позволяет Юлию Цезарю и Тациту морочить нас своими комментариями, создавая впечатление, что он, соответственно, бог кельтов и германцев. На самом деле, оба патриция имели в виду, что эти народы гордились своим талантом к коммерции.

5. Урсула Ле Гуин. Язык Ночи: Эссе на фэнтези и н/ф. Харпер/Коллинз Паблишерз, 1989 (переиздание).

«Ритуал», от которого стынет кровь

Пережитки языческих культов глазами Дэвида Брукнера

++++++++++++++++++++++++++++++++++++

Возможно, что гибридные разумные животные, продукт экспериментов богов-пришельцев, были первыми, кому поклонялись древние люди.

Эрих фон Деникен

«Бог. Древний. Один из Jötunn. Ублюдок-отпрыск Локи. Мы не говорим его имени. Мы поклоняемся ему. Это держит нас здесь. Даёт жить дольше естественной жизни. Нет больше боли. Больше нет смерти. Твой ритуал начинается сегодня вечером. Это привилегия – поклоняться Ему. Ты встанешь на колени перед богом. Если нет, Он повесит тебя на дереве.»

Женщина-культист о Существе

***********************************************

Итак, недавно автор заметки посмотрел британский мистический хоррор «Ритуал» (2017) режиссёра Д. Брукнера по одноимённому роману А. Невилля (2011). Он произвёл на него положительное впечатление, и он решил даже написать развёрнутую рецензию.

Какие другие произведения жанра пришли мне на ум во время и после просмотра?

1. Новелла «Вендиго» Э. Блэквуда: полубог-полудемон североамериканских индейцев Вендиго;

2. Роман «Лес Мифаго» Р. Холдстока: первобытный мифаго, человек-вепрь Урскумуг;

3. х/ф «Пирамида» Г. Левассера : бог-чудовище Анубис;

4. Роман «Террор» Д. Симмонса: чудовищный демон-тупилак, созданный инуитскими богами;

5. х/ф «Лабиринт Фавна» Г. Дель Торо: Фавн; Пожиратель;

6. Книги из цикла «Ведьмак» А. Сапковского: реликты.

Для начала начну несколько абстрактно. Современный антропологи и исследователи первобытных религий выделяет 3 этапа трансформации культа:

1. Каменный век (палеолит, неолит) – развитый шаманизм с трёхъярусной космологией (Верхний, Нижний, Средний миры), поклонение воплощённым силам Природы (великаны-йотуны в Скандинавии, 8 классов существ – на Тибете и пр.) с кровавыми жертвоприношениями.

Модель: Пантеизм/панпсихизм.

2. Железный/бронзовый век – приход завоевателей (кочевников, мореходов) и насаждение нового пантеона побеждённым аборигенам, одновременное клеймение прежних божеств демонами и отправление их в Тартар. Примеры:

— Древняя Греция – олимпийцы побеждают титанов;

— Скандинавия – асы и ваны побеждают йотунов;

— Ирландия – племена Туата де Данаан побеждают фирболгов и фоморов;

— Древняя Русь – индоарийские боги побеждают змеелюдов;

— Тибет – Падмасамбхава подчиняет всех местных демонов и обращает в буддизм (не лучший пример, так как это уже 10 век н.э. и как бы монотеизм, но всё же).

— Древний Египет – фараон Эхнатон на время устанавливает собственный культ Атона, а всех прочих богов объявляет фальшивкой и запрещает им молиться (тоже не лучший пример, по многим факторам: первый в мире монотеизм, собственный царь, а не чужак-завоеватель, временная мера, но всё же).

Модель: Иерархическая структура развитого политеизма.

3. Новое время: приход новых завоевателей либо пророков и воцарение новой веры – монотеизма (иудаизм, христианство, ислам, буддизм, даосизм). Обращение прежнего политеизма в язычество и демонологию, преследования ведьм и старообрядцев.

Модель: признание одного Абсолюта/Демиурга и его пророка (исключение – буддизм, синтоизм).

*************************************

Синопсис:

Четверо английских мужчин среднего возраста (Люк, Дом, Фил и Хатч) отправляются в поход в шведские леса (Кунгследен, национальный парк Сарек), дабы встряхнуться от будничной городской жизни по схеме «дом-семья-работа-друзья». Одного из друзей, пятого, за полгода до этого убивают хулиганы-наркоманы во время ограбления супермаркета. Главный герой Люк при этом присутствовал, но спрятался за стеллажом с алкоголем, и теперь его денно и нощно гложет совесть.

Маршрут парни выбирают туристический – из серии «побродить по живописным холмам для классных селфи в инстаграмчик». В самом начале пути их поход стопорится из-за больного мениска очкарика-увальня Дома, который начинает ныть и хромать. Друзья, чтобы не мучиться с такой обузой ещё 20 км по горам, решают срезать путь до арендованного постоялого двора через хвойный лес. Тут всё и начинается.

Сперва компания немолодых парней замечает, что в дремучем бору как-то подозрительно тихо, а потом они натыкаются на подвешенный к соснам труп чёрного лося со вскрытой брюшиной, откуда сочится кровь. Парни делают вывод, что неподалёку охотники либо медведь со странными пристрастиями.

Начинается суровый скандинавский ливень, и наши герои думают, где бы укрыться. Наудачу им попадается хижина вроде егерской избы, вокруг которой деревья покрыты руническими знаками. Правда, изба заколочена. Мужики без задних мыслей выламывают дверь и прячутся внутри.

Дом выглядит заброшенным. Они осматриваются – повсюду развешаны амулеты в форме рун (чаще других попадается руна Отил/Отал/Одал). Парни решают, что тут поклоняются Одину.

Парни, естественно, напрягаются. Наконец, Фил, имеющий динарийский тип внешности (турок, хинди либо араб), находит в дальнем чулане что-то неведомое – набитое соломой чучело без головы, с рогами оленя вместо кистей на поднятых полусогнутых руках и с утиными лапами. Фил пугается и зовёт остальных. Мужики оторопело смотрят на это диво. Фил, который в силу своего этнотипа ближе других к восприятию паранормального, делает правильное предположение: «Колдовство!»

Наступает ночь, и усталые путники падают вповалку в прихожей кто где. Люку снится, что он выходит из избы в тот супермаркет, где убили его друга за отказ выдать обручальное колечко. Сцена разыгрывается снова: он вновь прячется за стеллаж, и тут вдруг просыпается, стоя в утреннем лесу снаружи избы и слыша странные звуки из чащи (он их слышал ещё и вчера вечером, когда они сюда завалились).

На груди у Люка с правой стороны – пять кровавых точек в форме пентаграммы, словно бы стигматы. Он в ужасе. Тут наш герой слышит истошные вопли компаньонов и бежит их будить. Он находит Фила в чулане – парень, стоя на коленях нагишом, истово молится соломенному чучелу. Люк его будит от сомнамбулического транса, и Фил приходит в шок.

Остальные двое тоже не в лучшем состоянии – Хатч мочится в штаны спросонья, а Дом забивается в угол и в панике сучит ногами. Все собирают вещички и быстро покидают нехорошую хижину. Им понятно, что здесь не Одину поклонялись, а чему-то более древнему (и менее человечному).

Вновь забег через лес, обнаружение ещё одной-двух похожих избёнок. Парни начинают психовать, особенно Дом со своим мениском. Делают вынужденный привал. Люк забирается на вершину холма, дабы осмотреть местность, и между высоких стволов сосен замечает движение чего-то не менее высокого. Он в страхе бежит обратно к народу и поднимает шум.

Парни настроены скептично. Дом провоцирует Люка на конфликт и получает от рассвирепевшего друга хук в нос.

Ситуация накаляется. Люк уходит вперёд, но его нагоняет Хатч. Происходит перемирие. Парни идут дальше через чащобу и к ночи разбивают лагерь. Им опять снятся кошмары (у Люка – про супермаркет и хулиганов). Тут раздаются крики, Люк просыпается и бросается вон из палатки. Оказывается, беднягу Хатча только что утащило Нечто из леса!

Фил истерит, а Дом сладко дрыхнет. Вместе они бросаются на поиски Хатча и теряют все свои вещи вместе с лагерем. Вдалеке слышатся вопли Хатча и странные рыки большого зверя. У парней на троих – один нож.

Промотавшись по сосновому бору без особых успехов, к утру они всё же натыкаются на Хатча – вернее, на его подвешенный на ветви труп с вскрытой брюшиной. Парни смекают, что Нечто знало, что они пройдут здесь, и что Нечто устроило за ними охоту. Они снимают тело друга с деревьев, но похоронить его некогда и нечем. Почтив его память, мужики двигают дальше.

Ещё некоторое время промотавшись по глухомани, они делают привал, и Люк идёт на разведку. Он находит просеку с горящими на всём её протяжении факелами, а вдали ему мерещатся деревенские дома. Люк спускается обратно к парням, и как раз вовремя: Нечто тут как тут, оно хватает Фила и утаскивает в чащу, чтобы надругаться и умертвить.

От Фила остаётся лишь бессмысленно светящий фонарь. Тогда Люк хватает Увальня, дабы помочь тому ускориться, и начинается эпичное преследование под классный саундтрек ритуальных барабанов.

Нечто огромного размера и очень быстрое, однако оно даёт им уйти, и парни, преодолев финишную прямую, вваливаются в открытую дверь большой избы, где падают без сил. Вместо приветствия хозяева избы пробивают им башмаками по головам, и наши герои отрубаются.

Парни приходят в себя в большой пустой комнате-темнице с привязанными к стене руками. Люк делает попытку освободиться, но тут входят местные – худые и измождённые, с рожами зэков и уголовников, приводят старуху, которая даёт Люку водицы, а заодно показывает ему свои стигматы (четыре точки на левой стороне груди). Дому воды не положено, и его уводят из темницы, чтобы как следует отмутузить наверху.

Люк бессильно бьётся головой, опасаясь за друга. Тем временем входит молодая шведская крестьянка и сообщает, что скоро будет сделано жертвоприношение, всё будет хорошо. Он спрашивает её, кто или что это лесное чудище, которому они служат и которое вешает людей и зверей на деревья. Девушка отвечает, что это один из первых богов-йотунов (великанов), очень древний, он – Охотник, и поклоняются ему за то, что Он даёт бессмертие и крепкое здоровье. Что-то вроде кельтского рогатого Кернунноса, тувинского Манахана или тунгусского Мусуна. (Кстати, морфологически слова йети и йотун довольно схожи.) Ещё она говорит, что Люк будет инициирован, потому что у него великая боль в сердце (вот вам и отгадка про стигматы). Затем барышня уходит, а Дома приводят обратно, крайне потрёпанного и морально униженного.

Парни забываются тяжёлым сном.

На следующее утро Люк через проковырянную пальцем в бревенчатой стене щель следит за приготовлениями к ритуалу во дворе. Местные вкапывают в землю столб и вовсю хоботятся. Наконец, ближе к вечеру за Увальнем приходят отморозки и забирают его на улицу. Перед этим Люк клянётся, что спасёт друга (но не спасает). Пока беднягу привязывают к столбу всей деревней, Люк пытается высвободиться.

Сверху, над головой, доносятся чьи-то разговоры и странные зловещие песнопения. Пока наш герой выворачивает запястья в попытках ослабить узлы, во дворе воцаряется тревожное ожидание (напоминает сцену из первого фильма с Кинг Конгом либо греческий миф про прикованную Андромеду и морское чудище).

Вот из леса выходит Нечто, приняв видимость жены Дома, мавританки Гэйл. Дом вне себя от радости и удивления при виде жёнушки. Та обхватывает его лицо ладонями… и снимает личину человека. Под ней оказывается что-то с горящими глазами, скрытое капюшоном. Две серые длинные руки обхватывают увальня, поднимают над землёй и несут к опушке, где йотун Рогач, посмеиваясь, насаживает жертву на сук. Вокруг висят прежние его жертвы, мужчины и женщины.

Тем временем Люк ценой вывиха запястья освобождается из пут и делает ноги. Выйдя из темницы, он осматривается и решает проверить, что же за шум сверху его донимал. Поднявшись по скрипучей лесенке и вооружившись факелом, он распахивает дверь и видит собрание мумий (или драугров – живых мертвецов). Целый зал этих истлевших умертвий восседает, как в церкви, на скамьях перед священником, таким же древним драугром.

Проходя мимо одной из мумий, Люк нарушает чем-то её покой, и та, разинув пасть, начинает скрипучим голосом возмущаться, напрягая иссохшие голосовые связки. Тогда в испуге Люк подпаливает ей волосы факелом. Остальных прихожан этой сумеречной церкви ждёт та же участь. Все они содрогаются, хрустят суставами и протестуют на шведском языке.

Начинается пожар. Люк скатывается по лестнице, а у подножия встречает старуху, явно не довольную его поступками. Недолго думая, он пробивает ей в табло и заходит в оружейную, где хватает карабин и заряжает его патронами.

Снаружи начинается переполох. На выходе в коридоре Люк сталкивается с лысым костлявым старым отморозком, похожим на матёрого героинщика. Тот пытается его остановить и получает залп дроби в живот. Люк смело идёт наружу (ну чисто Эш из «Зловещих мертвецов»). Там он встречается с Рогачом, почему-то решившим умертвить молодую прихожанку. Теперь-то зрителю представляется возможность как следует разглядеть Охотника.

Это четырёхногое копытное доисторического вида, с лишённой меха шкурой серого оттенка, примерно трёх метров в холке и пяти метров в длину. Оно слишком тощее для мамонта и слишком большое для лося. Похоже телосложением на жирафа, только не с такой длинной шеей. Да и голова странной формы. Эта часть тела йотуна представляет собой человеческое тулово с руками-рогами, обрубком шеи и ногами в виде ещё одной пары рук (на месте бивней, если бы это был мамонт), между которыми в нижней части тулова – тот самый капюшон с глазами. В целом, голова доисторического монстра напоминает чем-то паучью. Довольно гротескное существо в духе босховых страшилищ-гибридов. Художники-концептуальщики постарались на славу.

Если помните, в первой лесной хижине с рунами, всякой дичью стояло чучело, изображающее именно головную часть Рогача. Можно вообразить, что этот субъект под капюшоном с руками-ногами – водитель-симбиот транспортного средства в виде доисторического реликта ледникового периода, спаянный с ним воедино.

Тварь с виду костистая, жилистая и очень сильная, к тому же Рогач владеет магией иллюзии и гипноза. Но Люку на всё это наплевать, он бросает йотуну вызов, пальнув в него из дробовика наудачу.

И тут начинается финальная дикая охота.

Наш городской житель открывает в себе новые силы и даёт дёру от Древнего. Тот гонится за ним по лесу на всех четырёх и, как ни удивительно для такого гиганта, догоняет человека не сразу. Когда догоняет, то пытается его инициировать в свой культ, сначала как следует прессанув массой. Но Люк не хочет никаких инициаций – ему бы из леса выбраться в родную Англию, поэтому он бьёт чудище по морде-симбиоту топором и второй раз бросается наутёк.

Рогач, взвыв, летит за храбрецом, как скорый поезд, но нашему герою сказочно везёт – он выбегает из леса на холмистые луга и оказывается в зоне недосягаемости для Древнего. Возможно, это объясняется тем, что йотун полуматериален и не способен нарушить границы своих владений. Тот в бессильной ярости сотрясает трубным рыком окрестные леса, а Люк орёт на него в ответ. Потом он разворачивается и неспешно ковыляет прочь. Этим и заканчивается «Ритуал».

Итог: шведский лес до сих пор населяют реликтовые животные, вернее, полубоги. Этот йотун по имени Модэр (я его назвал просто Рогач) собрал себе на протяжении столетий паству из заблудившихся в его хвойной роще путников, имевших эмоциональные травмы, дал им бессмертие в обмен на поклонение себе любимому, и в принципе, более его ничего не интересовало (не считая охоты на дичь и подвешивания её на сучья как трофеи в охотничьем зале). Являясь приблудным отпрыском Локи (бога огня, великана по происхождению и известного трикстера, почему-то принятого в Асгарде за своего), Рогач перенял и некоторые способности своего знаменитого родителя – мастерство иллюзий, насылание сновидений, насмешничество, тщеславность и гротескность. Глупые современные люди вторглись на запретную территорию, не зная ни табу, ни обычаев, и поплатились за это жизнями. Главный герой, однако, нашёл в себе силы и убежал, хотя и потерял всех друзей. Остальные пласты смыслов могут открыться при прочтении одноимённой книги Невилля. Также возможна интерпретация всего сюжета как преодоление героем своего страха, в таком случае шведский йотун вообще не имеет обособленного существования, это коллективный мыслеобраз Страха человека перед темнотой и глухоманью. Культисты же избрали поклонению своему Страху. На этом всё.

Оценка: 4+ из 5.

Ключевые слова: боги, чудовища, демоны, духи, пережитки, архаизмы, атавизмы, руны, шаманизм, кормление бога, рогачи, лешие, йотуны, genius loci, культы, долголетие, фанатизм, лесное, отметины, избранность, weird, реликты, гибриды, доисторическое, ледниковый период, сверхъестественное, психические способности, иллюзии, онейромантия, охота

Пентакль, термометр, диктофон: Заметки о психических следопытах

---

текст: Елиазъ Ердлунхъ, 2016

* * *

Это не серьезная научная статья и даже не эссе, поэтому мы вольны не вдаваться сейчас в расследование, что есть такое occult detective, кто его пращуры, какова хронология, почему именно в Британии, какие социальные катаклизмы и литературные коллизии вызвали этот субжанр к его мрачному существованию, что такое weird, почему раньше было лучше, какие авторы что написали и т.д. Мы сразу приступим к делу, с вашего позволения.

Hint: Даже и не пытайтесь повторять это в вашей обычной жизни.

* * *

1. Основные качества оккультного детектора

Какмысвамизнаем из множества прочтенных текстов, фигура окк. дет-а чаще всего является астральной проэкцией/антиподом/альтерэго автора (Сибьюри Куинн, Дж. Пэйн Бреннан, М.Ф. Шил, А. Кроули etc.), в которой воплощаются все наиболее яркие кочества, которых недостает самому пейсателю, ибо пейсатели живут больше опосредованными впечатлениями и параллельными жизнями, чем собственными телесными восприятиями in this time & space.

Типичными характеристиками частного инвестигатора могут быть следующие девиации:

а. фриланс-занятость;

б. склонность к коллекционированию;

в. известная доля эксцентричности, странный (чужестранный), анахроничный, эклектичный внешний вид;

г. способность к необычайно-сложным логическим умопостроениям (расследование происшествия, случившегося 40 лет назад, по случайной газетной вырезке — Lucius Leffing).

д. способность к долговременной концентрации мысли на одном предмете (мономания);

е. склонность к разного рода вредным для тела, но полезным для духа аддикциям (аль-ко-гойль, табакко, давамеск, опиум, кальян, кофий, вапор, пуэр, матэ и т.д.);

ж. известная доля ретроградного мракобесия (Leffing), приправленная желчным характером, агностицизмом и le humoire noire;

з. нестандартные методы расследования (маскировка, апология от обратного, нахождение иголки в стоге сена, психометрия, дивинация, сбор рандомных данных, измененные состояния внимания, провокационное поведение, поиск зацепок в одном и том же месте по нескольку раз, сопоставление несопоставимых вещей и явлений, ожидание случайного совпадения/повторения обстоятельств по нескольку месяцев на одном и том же пешеходном переходе, рассинхрон полушарий головного моллюска и т. д.);

и. домосядство и затяжные периоды отмрачной малохолии (когда нечем занять свой мыслительный скальпель), если только не шахматами и прочими старыми добрыми логическими приблудами.

к. наконец, холостяцкий образ жизни, строгий аскетизм (не всегда и не у всех, вспомним того же Нигро Вульфа) и бесконечные ночные бдения на балконе с цибаркой.

Можно апостериори предположить, что когда автор создает персону оккультного психонометра non grato, он напрямую обчается со своим даймоном/-ами (если их несколько), напрмр, герой всех баллад Сибьюри Куинна Жюль де Грандин имеет повадки всем известного Matagot/Grimalkin, ведьминского кота.

Соответственно, при должном развитии навыка и большом трудолюбии пейсатель может в дальнейшем настроить постоянный канал сообщения с даймоном (хотя бы ради того, чтобы получать от него новые фабулы и просто любопытные сцены, образы, имена и типажи from beyond), минуя надоедливого и вечно бдящего психического цензора.

* * *

2. Место действия

Литературное пространство — великолепный полигон для оттачивания мастерства в описании городских ландшафтов.

Оккультный детектив волен быть помещен в выдуманную локацию (Leffing, de Granden), либо даже в альтернативный исторический сеттинг (Лабиринты Ехо), либо же — в будничный мир всеми известных названий улиц и заведений. Тут, как гриццо, дело хозяйское. Напрмр, если афтор — молодой и виртуозный неумеха, проживающий в современном Птеросбурхе или в Евангельске, ему вполне позволительно заселить своего гениального альтерэго в соседний дом или даже на соседний этаж, ради придания дополнительной «ощутимой» труальности квазиисторическому пржевымыслу.

Психический детектив должен быть мастером уличного шляния, ему должны быть известны невысказанные терзания бетонных эстакад, понятны вздохи старых гостиниц, ощутимы дробные воздушные морзянки от эфирных телеграмм. Он — знаток психогеографии, прирожденный следопыт и проныра, который считывает с какой-нибудь аэрозольной росписи на гаражной стене или блика на темных очках случайного прохожего, да что там, с вывески гастронома, прочитанной задом наперед, больше тайных посылов для решения своего кейса, чем ученый-конхиолог с раковины пятисотлетней Afrorhytida trimeni — ее вид, семейство и биографические факты.

Он может, этот наш гипотетический автор (сродни абстрактному слепому, абстрактному читателю, абстрактному пифагорейскому телу или абстрактному демону Масквелла), может он, значит-с, сделать своего литгероя старым школьным другом, либо же умудренным возрастом ученым демонологом, либожеж эрудитом, орнитологом, пресвитерианцем или гугенотом.

А теперь, дамы и рапсоды, вопрос на 2.090 копирайтов:

Почему всегда мужской полк?

Ответы:

а. Потомушэ пейсатели-задроты старой задрочки сплошь М и сплошь шовинисты левой руки (впрчм, есть и немало исключений, к примеру, такие авторы, как Дион Форчун, Х. Херон, ну и Макс Фрай тот же).

б. Потому, что это создает атмосферу старого доброго джентльменского чтива.

в. Потому что по дефолту считается, что мужской логический аппарат суровее и изобретательнее женского, как и синдром Аспергера чаще проявляется у М, чем у Ж, благодаря врожденной склонности М к всевозможным мутациям, как физическим, так моральным, психическим и духовным.

Все эти рассуждения, конечно, носят сугубо приблизительный умозрительный характер.

* * *

3. Именной фактор в деле создания запоминающегося характера

<Памятка автору>

Изучая этнонимику и топографию того или иного цикла коротких историй об окк. д-вах и сопоставляя характеры и имена с прочей беллетристикой из мировой сокровищницы изящной словесности, мы неизбежно приплываем к следующему якорю: как посудину назовешь, так она и поплывет. Рассмотрим несколько известных экземплов:

1. Д-р Тавернер;

2. Люциус Леффинг;

3. Князь Залесский;

4. Миссис Марпл;

5. Саймон Ифф;

6. Томас Карнакки.

Все они, как мы видим, звучат запоминающееся, и, вообще говоря, имена звучные. В реальной жизни такие ФИО встречаются не часто, и оно понятно. Исторически сложилось так, что фамилии типа Smith (Кузнец) или Кондратьев-Забулдыгин более принадлежат народному промыслу и реальному миру крикливого будничного мещанства, чем Crowfish (Рыба-ворона) или Яхонт-Хризопразов. Процесс генерации фиктивных имен и связанных с ними фиктивных же личностей — вещь достаточно таинственная, интимная и малоизученная по сей день (как и рисование-из-головы). Этому невозможно научить в общепринятом значении «передачи практического знания через серию обучающих ютубов». Один пчеловег может биться месяц с лишним над концептом своего альтерэго, а другому, с нервными пальцами и наглым затылком, достаточно пяти-шести минут и доброго стака Хугардена.

Тута дело заключается в двух факторах (иже еси на небеси):

а. силе воображения;

б. накопленного на данный моментум багажа избранных литературных и услышанных имен (семесилам иао бакнафек).

Hint: не стоит и пытаться прибегать к клавиатуре своего нуббука для получения оракула вслепую, если только вы не первоклассный медиум, фантаст и чревовещатель. Это глупо и несерьезно. Вспомните хотя бы «Джентльменов Бронко». Лучше попытайтесь извлечь искомое сочетание буков из окружающего вас воздуха, для этого концентруйтесь на вопросе, вспоминая ваших излюбленных персонажей, в том числе фолклора и легенд. Ответ придет гарантировано во время сна или же бодрствования в течение нескольких дней, или же более длительного временного интервала.

Главное здесь — не отчаивайтесь. Если у вас есть даймон, он вас известит.

––––––––––––––––––––––––––––

цитата

*Даймон — > посланник от человека к Демиургу и обратно.

цитата

*Ангелос — > строго односторонний посланник от Демиурга к человеку → тот же даймон с ограниченными функциями.

––––––––––––––––––––––––––––

Тут мы имеем дело непосредственно с магической операцией школы теургии-урании, с т. н. «стяжанием божественных/варварских имен» (см. Papyri Graeco Magicae) или Слов Силы, какими пользовались античные волхвы.

Магу, чтобы заклясть того или иного духа или божество (читай = установить контакт), необходимо было неким нелогическим образом вызнать все его имена, эпитеты и титулы (вспомним знаменитое стихотворение в прозе К.Э. Смита “To the Daemon”). У древних египтян имя непосредственно соотносилось с сущностью любого разумного существа или объекта: человека ли, животного, духа, бога, храма, снадобья и т. д. Имя было, так скзть, его вербальным телом (по-египетски rn). В историях об оккультных расследованиях, как и во всех прочих история, мы встречаемся не с самими персонажами, а только лишь с их именами, по сути-то, описаниями их мыслей, чувств, действий и диалогов. Однако, часто эффект от прочтения той или иной новеллы остается такой, как будто от просмотра киноленты в 5D-очках. Это необычное явление напрямую связано со способностью активного воображария конструировать голографические модусы и сцены описываемых в текстовом виде событий (казалось бы, какие-то ряды типографских значков). Имя того или иного героя часто детерминирует весь его внешний и внутренний облик, придает бесплотному духу определенную и узнаваемую форму. Вы часто пережевывали в уме то или иное ФИО понравившегося вам текстового даймона, лежа в ванной с блокнотом для записей и пуская пузыри? Не скажете? Ну да хрен с вами. Вот почему так важно серьезно подойти к выбору имени для альтер-эго-триппинга. Чем более длительной будет ваша концентрация на сабже, тем более характерным, выпуклым и настоящим выйдет ваш/-а/-и герой/-иня/-и. Пусть даже его/ее/их будут звать Иоахим Монкс Грэймур IV.

Теперь приведем список фиктивных ФИО в порядке мыслительного умонапряжения.

1. Пржемысл Жерновецкий, польский пан, учитель и демонолог-аутопсист;

2. Каллиста Локхардт, полугречанка-полуавстровенгерка, специалист по семитским языкам и античной теургии;

3. рабби бен Йозеф, Шолем, хасид-ортодокс, каббалист и талмудист;

4. Сахиндара Айванашвара, брамин-раджпутан, йогин, тантрик и киберпанк-писатель;

5. Халима ибн Изкандер эль-Лишт, полуарабка-полукоптка, египтолог и высшая жрица Хатор-Тефнут;

6. брат Ишамаэль Мэзерс, монах-францисканец, богослов, часослов и краснослов, а также математик;

7. отец Макарий, православный архиерей, демонолог, экзорцист и БДСМ-гуру;

8. Эрнест-Жозеф Мария Клопке, бельгийский студент-долбоеп, поэт и ясновидец;

9. Амброзий Велигорский, антиквар, писатель, маг и частично аватара языческого полубога;

10. Беатриче Монтескьерри, неизвестно, неизвестно, неизвестно;

11. Норвальд Гладиус Гоубл, неизвестно, неизвестно, неизвестно;

12. княгиня Ухтомская, экстрасенс, медиум, ясновид, яснослых;

13. Ликандр «Адхок» Нурмагомедов, терапевт, массажист, мастер греок-римской и нью-эйдж-эзотерик;

14. фратер Онуфрио де Боскуальде, специалист по магическим и гностическим геммам, практикующий хаософ и неогерметист.

Ну и еще можно продолжить, да поздно уже.

* * *

4. Фабульная конструкция новеллы в жанре psychic detective

Как опять же прекрасно всем известно, детективные сюжеты строятся по известному лекалу:

а. рассказчик приходит в гости к своему альтерэго, крутейшему парапсихологу-инвестигатору, обыкновенно дело происходит в студеную зимнюю пору, друг угощает его вискарем, сигарами или трубочным зельем, начинается затравка истории;

б. сперва узнается ряд детальных подробностей и оказий, случившихся с тем или иным лицом. Эти детали данного case могут быть представлены в форме краткого биографического синопсиса, рассказанного из уст окк. д-ва, или же через подробное досье, через письмо о помощи или через самого виновника истории, также пришедшего в гости к инвестигатору чаю попотчеваться in real-time.

Вообще, чуть ли не все циклы об окк. д-вах старой школы построены по принципу сборников конкретных кейсов; рассказ в данном случае может сильно тяготеть к документально-эпистолярному жанру сухого описания событий. Сам цикл может быть назван «Досье такого-то», «Кейсбук такой-то». Опять же, по поводу достоверности: наибольшей достоверностью обладают такие циклы рассказов, в которых сверхъестественный элемент занимает примерно ⅓ от общего удельного неттто (Lucius Leffing’s Casebook или похождения отца Брауна). Сборники вроде кейсбуков Флаксмана Лоу, Жюля де Грандина или Томаса Карнакки обладают разной степенью соотношения реального/сверхъестественного, но в целом это 1/0,5, то есть многовато. А вот про душку Просто Саймона (Simon Iff Chronicles) говорить не приходится — дядя Алик-альпинист превзошел себя в строгом реализме происходящего, и все кейсы Иффа объясняются «естественными» причинами. Ну, а такие свэговые вещи, как Баффи или Доктор Ху — это ваще ***дец.

Основным фичем детективного жанра является разворачивание истории с зада наперед (метод ретроверсии).

Чтобы понаглядней, придумаем следующую фабулу.

Некий несчастный персонаж после поездки в древние развалины Египта/Шумера/Персии/Катая/Непала/Тикаля открывает в себе дар состаривания (aging) предметов, мест, людей, слов, чего угодно. Это некая разновидность хронофагии, или временного вампыризма. Человек, не зная, отчего цветы от его прикосновения, дыхания или даже взгляда вянут, а картины — трескаются, в ужасе обращается за помощью к герою нашей пьесы. Представим, что действие происходит в Италии.

Итак, в начале мы имеем краткое описание симптомов (желательно, зрелищный прием — > хронофаг в присутствии рассказчика и инвестигатора берет новенькую глянцевую фотокарточку и делает из нее ретровинтаж 200-летней давности, причем за две секунды) и примерные зацепки (жертва вспоминает, когда конкретно или после чего это началось). Мы узнаем, что с течением времени хронофагия усиливается, и состаривание происходит все более убедительнее — если пару недель тому назад жертве недуга требовалось три минуты, чтобы растереть в прах серебряный столовый прибор во время обеда, то теперь это происходит в считанные секунды. Далее нашему взгляду предстает экспозиция обиталища хронофага (или состаривателя) — герои рассказа, будучи приглашены к нему в гости, попадают в своего рода древний склеп, где любой предмет мебели напоминает доисторического идола, трясущегося от груза столетий. Собрав физические аргументы и психические улитки, наши следопяты убираются от греха подальше, так как чувствуют странную, неясную угрозу, исходящую от жертвы хронофагии, и приступают к штудированию книг по мифологии, демонологии и всему этакому, в донельзя уютной обстановке домашней библиотеки с красными обоями, деревянными панелями, глубокими плюшевыми креслами и зелеными абажурами. Также в действие вступают литры чая с медом и пряностями и килотонны трубочного зелья. Опять же, улик не хватат, чтобы утверждать что-либо наверняка. Видимо, жертва проклятия была не слишком откровенна.

На следующий день/черезнедель хронофаг заявляется к нашим следопытам в еще большем ужасе — у него возникли проблемы с работой, так как на рабочем месте все вокруг него чахнет и усыхает, а техника так просто трещит, тарахтит и морально устаревает. Все сослуживцы за глаза прозывают беднягу jettatura (с итало "злобоглаз"). Делается предположение, что это некоего рода порча. Оккультдетектифф, докурив уайтсплифф, точно Гизмо Радклифф, требует подробностей. Выясняется, что состариватель — страстный коллекционер магических и хтонических предметов, да еще и оккультист-нуб. Среди развалин одного храма к его проводнику тогда подошел местный торговец брелоками (на самом деле колдун) и предложил сахибу выбрать понравившийся талисман. Артефакт, естественно, оказался не самопалом, а подлинной вещью, найденной в руинах этим колдуном. Наш простак, конечно же, выбрал себе одну бронзовую статуэтку-медальон, заплатил некоторую сумму денег и повесил себе на шею. Статуэтка оказалась при ближайшем рассмотрении изображением погребального бога (или духа, связанного со временем, тот же Зурван Акарана, или Ахриман митраизма), должным образом заряженным еще две тысячи лет тому. Отсюда — все траблы. Однако даже уничтожение фигурины дела не меняет. Жертва древних чар за время ношения талисмана Безымянного Эона вобрала в себя сущность Бога Смерти/Времени, как бы слилась с ним, так что для изгнания теперь уж требуется могущественный ритуал Сааамааа, да и то не факт. Наши следопыты, совершив сложную подготовку, проводят церемонию в Священном Месте, в должный день, час и декан, применив, скажем, технику Звездного Тэтраэдра, нужные сигилы и варварские имена — и вуаля, древний дух оставляет своего носителя, возвращаясь обратно в свои владения. Но человек, ставший его временной бренной оболочкой, тут же рассыпается в прах. Это — > излюбленный прием мрачной концовки.

* * *

Выводы

Итак, мы в общих чертах расписали, кто есть такой О.Д. и с чем его сервируют. Благодарим за внимание. Отбой.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Заметки по хонтологии

---

текст: тот же, 2014

* * *

В поздневикторианский период и последующую за ним эдвардианскую эпоху в английском социуме было немало людей, в буквальном смысле охотящихся за привидениями, собирающих эктоплазму на ещё не остывших лестничных маршах и не только. Они много ходили по всяким злопамятным особнякам, кладбищам, языческим капищам, психбольницам, закрытым колледжам, оккультным сборищам и т.п., а потом приходили к себе в кабинеты, курили крепкий чай, пили табачные листья и писали прелюбопытные отчёты о своей деятельности.

Среди этих паранормальных исследователей редакция выделила Эллиота О'Доннелла (Elliott O'Donnell), потомка знатного ирландского рода, имеющего свою фамильную banshee, человека смелого, наблюдательного и не лишённого обаяния.

Всё началось с того, что в возрасте пяти лет он встретился лицом к лицу с элементальным духом, после чего его интерес к оккультным феноменам стал стремительно развиваться.

Эллиот О'Доннелл написал over 50 работ по хонтологии, занимался журналистикой, работал на радио, давал лекции, сочинял пьесы, собирал крип-репорты, посещал дома с привидениями, играл в бильярд и катался на велосипеде в свободное время.

Далее редакция Клуба планирует разместить классификацию призрачных явлений по версии этого многоуважаемого джентльмена.

---

То, что принято в масс-медиа называть общим термином "haunting", на самом деле имеет различные природу и механику проявления.

Вот к каким выводам пришёл сэр Эллиот O'Доннелл в ходе своих бесчисленных экспириенсов.

-—

1. Записи / Recordings

Под записями О'Доннелл (и, к слову, не только он) понимает сильные эмоциональные "выбросы", оставляющие как бы след на чувствительной плёнке внешней среды, как на матрице фотоаппарата.

Это не есть действительные привидения, или сознательные манифестации, а лишь тусклые слепки былых событий, фантомы, повторяющиеся при определённых обстоятельствах вновь и вновь, но с каждым разом всё слабее. Обычно это происходит в местах преступлений, несчастных случаев, богохульств и прочих злодеяний. В английском языке существует специальный термин: apparition (калька на русский — аппариция). Это совершенно безобидные феномены, вроде театра теней, к которым можно испытывать только сострадание, хотя иной раз они могут и напугать как своим неожиданным появлением, так и внешним обликом и характером совершаемых действий. Часто они проявляются в форме звуковых эффектов (тяжёлые шаги, крики, дыхание, скрипы, щелчки, шёпоты, стенания, звуки борьбы и т.д.), которые психологи часто любят путать с субъективным галлюцинозом вследствии опьянения наркотиками, горячки или гипногогического состояния. Большинство классических историй о призраках, а также крип-репортов — именно про такие "эфирные записи". О'Доннелл обращает внимание, что "проигрывание" часто начинается ровно в полночь, когда в столовой бьют дедушкины часы.

Редкость: Низкая.

Степень опасности: 0-1.

2. Ментальные проекции / Thought projections

О'Доннелл приводит несколько наглядных примеров, когда "призрак" представляет собой астрального двойника или вовсе мысленную проекцию грезящего наяву человека. У него есть даже отличный анекдот по сабжу: один раз Уильям Уинн Весткотт, один из основателей Ордена Золотого Рассвета, будучи не в состоянии попасть в Британскую библиотеку, материализовался там в виде призрака, чем немало удивил посетителей и персонал. У Дион Форчун, продвинутой волшебницы из того же Ордена, в свою очередь, есть немало других забавных историй в том же ключе (например, про неожиданное нападение фантомных котов). Вообще, маги и посвящённые частенько использовали и используют данную форму "прижизненного призрака" в разных целях, и не всегда в благих. Созданная таким образом ментальная проекция чаще всего выглядит как точная копия своего оригинала, хотя, как в случае с котами, может иметь анималистическую или любую другую форму (улыбка Чеширского кота?). Также ментальные проекции могут возникать непроизвольно у определённого сорта людей (натуральных психиков), в момент переживания сильного стресса, разлуки, осознанного сновидения, транса и т.д.

Данная группа в силу своего источника считается некоторыми авторами ещё более многочисленной, чем первая.

Редкость: Низкая.

Степень опасности: 0-5.

3. Призраки из будущего / Future ghosts

Не совсем понятная часть классификации, что-то вроде миражей в пустынях. О'Доннелл сообщает о нескольких проведённых им бессонных ночах в аномальных локациях, во время коих он практиковал scry-инг и действительно видел картины и образы будущего (на потолке? на стенах? в воздухе?). Тут явно прослеживается фольклорная нить, столь сильная у кельтского народа. Ещё в эпосе "Мабиногион" (валлийский аналог "Махабхараты") герой Кухулин совершает головокружительное путешествие в параллельный мир сидхов, двери в который открываются в особые дни Бэлтайна и Самхайна, когда на тайных друидских полянах совершаются ритуальные танцы, произносятся заклятия и рисуются сигилы.

Что ж, Великобритания — действительно, остров чудес.

Редкость: Высокая.

Степень опасности: 0.

4. Элементали / Elementals

Одни из самых страннейших репортов в практике сэра О'Доннелла — это несомненно, встречи с так называемыми "элементалями" или стихийными духами.

Обыкновенно данный тип СЧМ (сверхчувственных манифестаций) представляет собой малоприятных полулюдей-полузверей, зачастую настроенных менее чем дружелюбно. Далее, сэр Эллиот считает, что сюда можно отнести большую часть явлений полтергейста, которые, в свою очередь, могут быть привязаны к определённой местности, жилплощади, объекту или персоне соответственно симпатически либо же антипатически. Эти странные языческие сущности могут быть охарактеризованы как до-христианские сатиры, эльфы, дриады, ламии, спригганы и нимфы. В кельтской мифологии это гении мест (genius loci), стражи или же покровители. В арабских странах они известны как джинны или ифриты. Далее О'Доннелл высказывает мысль, что некоторые "элементали" могут быть ментальными проекциями высокого порядка (т.н. автохтонные эгрегоры), кошмарами (nightmare), или независимыми пришельцами out of this world (Человек-мотылёк, Джэк-попрыгун, Фер Лиатх, разного рода шаровые молнии, болотные огоньки, торсионные вихри и пр.).

У писателей Золотой Зари элементальный аспект, пожалуй, довлеет над всеми остальными категориями haunting-ов. Достаточно вспомнить блестящую новеллу Блэквуда "Огненная Немезида", целиком посвящённую стихийным духам, или мейченовских "The White People". Дион Форчун же предлагает несколько рецептов по созданию "искуственного элементаля", что, впрочем, довольно опасное и малоприятное занятие.

Редкость: Средняя.

Степень опасности: 5-10.

5. Настоящие призраки / True Classic Ghosts

Здесь О'Доннелл почему-то не особо многословен и вообще не выделяет эту группу как одну из основных. Видимо, потому что эти явления сравнительно редки и действительно пугающи. Настоящие призраки — это, своего рода, аристократия среди hauntings, часто это сознательно неупокоенные души всяких злодеев-оккультистов либо же исключительно волевых и жестоких людей, переживших Вторую Смерть, то есть распад тонких оболочек, и проявляющиеся в виде вампирических суккубов/инкубов, фамильных проклятий и прочих запредельных тиранов. Наиболее холодящие ghost tales описывают именно такие сущности, например, у Уильяма Хоупа Ходжсона его герой-альтерэго, ghosthunter Томас Карнакки в рассказе "Свистящая комната" сталкивается с духом некоего придворного шута, жестоко убитого лет так пятьсот назад в этой самой комнате, с течением времени разросшегося в инфернальнейшего демона. Встреча с таким монстром едва не стоила Карнакки жизни и духовного благополучия. Хвала Свету, что такие вещи действительно очень редки. Другой великолепный пример: новелла Эдварда Бульвер-Литтона "Привидения и их жертвы", где на фоне I-го типа haunting-а ("записи") кристаллизуется нечто среднее между настоящим призраком и могущественной ментальной проекцией.

Редкость: Высокая.

Степень опасности: 10+.

6. Знамения смерти / Death omen

Ещё более малоисследованная группа оккультных феноменов, чем-то схожая с фамильными проклятиями. По мнению О'Доннелла, сюда входят плакальщицы-банши, призрачные корабли вроде Летучего Голландца, псы-призраки, доппельгангеры и тому прочее.

Редкость: Средняя.

Степень опасности: 0-10 (в зависимости от веры субъекта в подобные вещи).

-----------------------------

Post Scriptum

Интересен тот факт, что в своих ранних записях О'Доннелл выдвигал мысль, что призрачные явления чаще всего происходят в период с августа по октябрь-месяц и связаны с дождливой погодой, туманом и сумерками. Позже же он изменил своё мнение, написав, что "я могу наблюдать призраков в любую погоду, в любом месяце, в любое время дня и ночи, при любом освещении и в любом настроении."

Так что дерзайте, может быть, вместе мы создадим новую хонтологию или же перезапишем старую, добавив новые типы, например, wi-fi-geist'а или квантовых элементалей.