12. В рубрике «Иностранный рассказ» напечатаны два текста.

12.1. Новеллу американской писательницы Элизабет Хэнд/Elizabeth Hend, которая в оригинале называется “Winter’s Wife” (2007, ант. “Wizard: Magical Tales from the Masters of Modern Fantasy”; 2007, ант. “Dark Alchemy: Magical Tale from the Masters of Modern Fantasy”; 2012, авт. сб. “Errantry: Strange Stories”), перевел на польский язык под названием “Żona Zimy/Жена Зимы” КОНРАД ВАЛЕВСКИЙ/Konrad Walewski (стр. 17—33). Иллюстрации НИКОДЕМА ЦАБАЛЫ/Nikodem Cabała.

«Небольшая повесть о том, что в мире есть силы, которые намного старше человечества и которым тому не стоит противопоставлять свою неуемную жажду истребления (изменения) окружающего мира. Повесть о том, что природа может ответить тем, кто считает себя венцом творения и имеющим право делать все, что ему заблагорассудиться. Или сама, или через тех, кто помнит, что это не так...

В общем-то — несложный сюжет. Но колоритные место действия и основные персонажи. Плотник — сам по себе воспринимается как некий хранитель окружающей эти места природы. А его привезенная из Исландии жена и вовсе как некое древнее и неподвластное времени существо, призванное оберегать эту природу от уничтожения ее жадными до прибыли людьми. И делает она это весьма эффективно...» (ash945, FANTLAB).

Новелла номинировалась на получение премии “Locus”. На русский язык ее перевела под названием «Жена Зимы» О. СТЕПАШКИНА в 2010 году (ант. «Черная магия»).

И это второе появление художественного произведения писательницы на страницах нашего журнала (первое см. “Nowa Fantastyka” 8/2007).

Заглянуть в карточку новеллы можно ЗДЕСЬ А почитать о писательнице можно ТУТ

12. 2. Рассказ, который в оригинале называется “Article of Faith” (2008, “Postscripts”, Summer; 2012, авт. сб. “Win Some, Lose Some”; 2014, “Nova, № 22), написал американский писатель Майк Резник/Mike Resnick. Его перевела на польский язык под названием “Artykuł wiary/Предмет веры” ЭЛЬЖБЕТА ГЕПФЕРТ/Elżbieta Gepfert (стр. 34—40). Иллюстрации ЯРОСЛАВА МУСЯЛА/Jarosław Musiał. И это восемнадцатое появление писателя в нашем журнале (см. тэг «Резник М.»).

«В церкви преподобного Морриса появился новый робот-уборщик. Чтобы скоротать время, Моррис иногда беседует с ним о Боге» (mist, FANTLAB).

Рассказ номинировался на получение премии “Hugo”. Он переводился помимо польского на венгерский и немецкий языки.

На русский язык его перевела под названием «Предмет веры» Т. МУРИНА в 2009 году (журнал «Если», № 3/2009)

В карточку рассказа можно заглянуть ЗДЕСЬ А почитать об авторе можно ТУТ

11. В рубрике “Publicystyka” напечатано интервью, которое польский журналист Конрад Валевский/Konrad Walewski взял у американской писательницы НФ, фэнтези и horror-а Элизабет Хэнд/Elizabeth Hand. Интервью носит название:

КОНРАД ВАЛЕВСКИЙ: Действие вашего первого романа «Всю зиму напролет» (“Winterlong”, 1990) на первый взгляд разворачивается в постапокалиптическом мире, но если присмотреться к нему поближе, то можно увидеть, что это произведение сочетает в себе элементы научной фантастики и фэнтези. В этом отношении вы были одной из первых писательниц, заинтересовавшихся подобным сочетанием. Это была ваша оригинальная идея?

ЭЛИЗАБЕТ ХЭНД: Когда я была ребенком, мне нравилась фэнтези. Я мало читала научной фантастики, моими любимыми книгами в то время были книги Дж. Р.Р. Толкина, Э.Р. Эддисона и Лорда Дансени. Фэнтези в том виде, в каком мы ее знаем сегодня, содержащей различные современные элементы, то есть городской фэнтези, не было — она появилось только в 1960-х и 1970-х годах. В распоряжении читателя была фэнтези рубежа XIX – XX веков. Тогда мне очень нравились фантастические фильмы, но я не читала научную фантастику. Когда мне было около десяти лет, и мои родители вместе со мной проводили свой отпуск в штате Мэн, я прочитала книгу, к которой была оторвана обложка. Это была странная, невероятно увлекательная история, которая произвела на меня огромное впечатление, но я не знала ее название. Лишь много лет спустя я наткнулась на некую книгу в букинистическом магазине, купила ее, прочитала и оказалось, что это тот самый роман «Умирающая Земля» Джека Вэнса, написанный в традициях научной фэнтези. Думаю, это была одна из первых, если не первая книга, написанная в таком ключе.

Это оказало на меня значительное влияние, поэтому, взявшись за написание романа «Всю зиму напролет», расширение моего рассказа «Мальчик на дереве» (“The Boy in the Tree”, 1989), я решила сочинить роман с элементами сверхъестественного, действие которого происходит в будущем, что по определению классифицировало его как НФ, но мне хотелось, чтобы книга имела некоторые элементы, более характерные для фэнтези. Кроме того, я пребывала под большим влиянием Джина Вулфа, действие «Книги Нового Солнца» которого разворачивается в столь далеком будущем, что все события больше напоминают фэнтези, чем научную фантастику, как и творчество Вэнса. В то время я любила читать такие романы, и так как их было не слишком много на рынке, то решила написать что-нибудь в этом стиле.

КОНРАД ВАЛЕВСКИЙ: «Пробудить Луну» (“Waking the Moon”, 1994) — первый роман, раскрывающий в широком масштабе ваш интерес к мифам и мифологии, которые играют очень важную роль в вашем творчестве. Что дала вам мифология, какого рода вдохновение?

ЭЛИЗАБЕТ ХЭНД: Прежде всего, это был дионисийский миф, который пронизывает уже и «Всю зиму напролет». При написании своих ранних рассказов я во многом вдохновлялась греческой мифологией. Если проанализировать мою работу в целом, то, вероятно, можно увидеть, что в ней больше всего отсылок именно к греческой мифологии. Всю свою жизнь я чрезвычайно увлекалась мифом о Дионисе, и в то же время это было чем-то тем, что побуждало меня исследовать другие мифологии, возвращаться в прошлое, предшествовавшее дионисийским ритуалам, чтобы исследовать их источники. Это было нечто вроде путешествия, которое и привело меня к «Пробудить Луну». Некоторые элементы романа я придумала, другие почерпнула из чтения, но должна признаться, что к мифу о Дионисе я то и дело возвращаюсь в той или иной форме.

КОНРАД ВАЛЕВСКИЙ: Как бы ритуально...

ЭЛИЗАБЕТ ХЭНД: Да, как бы ритуально. Дело в том, что Дионис был одним из самых ранних известных нам богов в греческой культуре. Если пройтись по его следам, то окажется, что его культ стал распространяться на все новые и новые регионы, становясь при этом все темнее и страннее. Одно из важных свойств мифа — то, что он может подвергаться беспрерывным трансформациям, и именно это меня в нем и привлекает. Дионис — бог театра, экстаза и опьянения. Это своего рода трансцендентное видение, которое может стать как ужасающим и смертоносным, так и эпифаническим. Это были элементы, которые я хотела включить в свое творчество. То есть Дионис -- своего рода универсальный, многофункциональный бог на разные случаи жизни.

КОНРАД ВАЛЕВСКИЙ: Но в «Пробудить Луну» и последующих книгах вы также создали исключительно увлекательную и притягательную атмосферу и в то же время ввели своего рода бинарную оппозицию между двумя орденами: Бенанданти и Маланданти. Откуда взялась такая идея?

ЭЛИЗАБЕТ ХЭНД: Бенанданти действительно существовали, хоть и не в той форме, в которой я их представила. Честно говоря, идея пришла мне в голову во время чтения одной из книг Энн Райс, в которой она описывает тайное общество, организацию, управляющую миром, под названием Таламаска. Тогда я подумала, что смогу сделать что-то подобное. В тот период я наткнулась на книги итальянского историка Карло Гинзбурга, который писал о Средневековье и Ренессансе, а также о группе под названием Бенанданти, или Добрые странники. Это была секта, задачей которой было собираться в полнолунные ночи на пустынных полях и сражаться с ведьмами. Они были христианами, католиками, борющимися с ведьмами, но ритуалы, которые они совершали, хотя и не подозревая об этом, были остатками ранних языческих обычаев, поэтому хотя они и считали, что борются с ведьмами, действовали по сути аналогично им. Я прочитала об этом и подумала, что это ведь нечто фантастическое, потому что их считали не только защитниками людей от ведьм, но и зачастую -- оборотнями. В этом есть что-то невероятно странное. Джон Кроули также использовал эту идею. Когда я прочитала его «Любовь и сон», второй роман из серии «Эгипет», то поняла, что Бенанданти также фигурируют там, хотя он не использует для них этого названия и не делает их центральным мотивом книги. Я спросила его об этом, и он признался, что тоже читал Гинзбурга. Я подумала, что это отличный материал для использования. Я сделала Бенанданти организацией, которая существовала многие века, но со временем оказалась одержимой идеей поддержания некоторого порядка в мире. В то же время я не стала развивать Маланданти настолько, насколько следовало бы, поэтому мне придется в какой-то момент вернуться к ним и прояснить любые несоответствия, но я не хотела, чтобы бенандантинцы рассматривались как фундаментальное зло, особенно Бальтазар Варник, хороший человек, попавший в сети злой бюрократии. Он один из персонажей, к которым мне нравилось возвращаться, потому что он представляет собой своего рода моральную силу, ставящую под сомнение причину своего существования и своих действий, которые имели целью поддержание этого самого порядка в мире.

КОНРАД ВАЛЕВСКИЙ: Кстати, о ваших персонажах: я заметил, что большинство из них отмечены болью или какими-то болезненными переживаниями. Считаете ли вы, что это важный элемент создания персонажа?

ЭЛИЗАБЕТ ХЭНД: Не знаю; это хороший вопрос. Меня очень привлекают герои с недостатками, и мне гораздо интереснее, когда я начинаю работать над персонажем, который отмечен какими-то изъянами или в чем-то несовершенен, посмотреть, как он будет справляться как в положительном, так и в отрицательном контексте. Я просто считаю, что персонаж со сложной психикой гораздо интереснее. Я когда-то читала «Тритона» Сэмюэля Р. Дилэни, герой которого попросту говоря придурок — человек, который неизменно неправильно интерпретирует все сигналы, которые получает от других людей, и понятия не имеет, как формировать межличностные контакты. Он становится одержимым некой женщиной, которая поначалу интересуется им, а потом понимает, что имеет дело с крайне неинтересным типом. Я прочитала эту книгу, и мне пришло в голову, что можно написать научно-фантастический роман, в котором фэнтезийные компоненты фактически отсутствуют на переднем плане, потому что роман фокусируется на том, как сильно человек может ошибаться в своем понимании действительности, насколько далек он может быть от понимания ее. И при этом такой человек может быть крайне антипатичным литературным персонажем. Это запомнилось мне: можно создать крайне неприятного или чрезвычайно странного героя, который тем не менее сможет вытащить на себе весь роман. Подобного результата я пыталась добиться в романе «Потерянное поколение» (“Generation Loss”, 2007). Писать о таких персонажах мне интереснее всего. Во всём есть какие-то изъяны, какие-то трещины, через которые пробивается свет. Это то, что я хочу, это то, что меня привлекает. У меня дома лежат кучи всяких сломанных вещей. На полках стоит целый набор керамики, которая имеет некоторые недостатки, но если вы посмотрите на них как на нечто целое, то увидите, что они выглядят великолепно, вы не заметите в них никаких недостатков.

КОНРАД ВАЛЕВСКИЙ: В этом есть нечто удивительное. Когда я был ребенком, для меня это было большой проблемой, потому что я хотел, чтобы все было идеально и безупречно. И только потом понял, что это естественный порядок вещей, что во всем есть какой-то изъян, некий шрам. И когда я прочитал книгу Роберта Блая о посвящении...

ЭЛИЗАБЕТ ХЭНД: «Железный Джон» (Robert Bly “Iron John: A Book About Man”, 1990).

КОНРАД ВАЛЕВСКИЙ: Да. Оказалось, что в одной из глав обсуждается важность шрамов в процессе инициации.

ЭЛИЗАБЕТ ХЭНД: Да, это правда, так оно и есть. Это одна из причин, по которым у меня так много татуировок. Шрам – это один из аспектов человечности, который нам следует научиться понимать. Речь идет не о том, что если человека охватывает некая жуткая ярость, он должен выйти на улицу и устроить там кровавую баню, а о том, чтобы найти ей выход, как сказано в "Железном Джоне" — для этого и нужен ритуал. Такой ритуал -- это то, что призвано объединить нас, заставив нас осознать наши раны, неудовлетворенные потребности или этапы развития, которые нам нужно пройти. Мы создаем ритуалы, чтобы достичь своего рода объединения самих себя. Это одна из проблем, которые я старалась показать в своих книгах. Не столько предложить это объединение, сколько показать, что даже сегодня существует своего рода ритуальный аспект нашей жизни. Мы что-то теряем, когда избавляемся от него, мы теряем что-то, когда отвергаем потребность в трансцендентности, когда не осознаем этого, когда забываем об этом, когда пытаемся притвориться, что это не имеет смысла. Это заставляет нас в некоторой степени терять нашу человечность. Это то, что я пыталась передать в своих книгах. Однако сам трансцендентный опыт и его трансформационная энергия также могут нанести раны...

КОНРАД ВАЛЕВСКИЙ: Как пишет Блай, это и есть инициация (посвящение)...

ЭЛИЗАБЕТ ХЭНД/: Именно. Вы можете пережить прозрение, но оно может и уничтожить вас. Я всегда считала, что когда читаешь роман о сверхъестественных явлениях, фэнтези в стиле романа «Лев, колдунья и платяной шкаф», такая проблема вообще не принимается во внимание, а ведь если бы мы сейчас открыли дверь такого шкафа, нашли проход в другой мир и вошли в него, это могло бы иметь самые разные непредвиденные последствия, например нас стошнило бы, потому что это было бы прямо-таки невероятным происшествием. Мне всегда казалось, что во многих книгах, написанных в условностях традиционной фэнтези, в которых люди плавно переходят из нашего мира в другой или сверхъестественный мир вторгается в наш, это всегда происходит предельно гладко и не оказывает на людей особого влияния. А я считаю, что нечто подобное может разрушить жизнь человека. М. Джон Харрисон блестяще иллюстрирует эту проблему, показывая, что когда человек сталкивается с чем-то новым, это может оказаться самым необыкновенным событием за всю его предыдущую жизнь, но когда это столкновение закончится, окажется, что он будет носить шрамы от этого опыта всю оставшуюся жизнь. Это одна из тем, которой я уделяю больше внимания, чем другим -- при соприкосновении с каким-либо произведением искусства, с фильмом, книгой, картиной или музыкальным произведением можно получить раны, иногда настолько глубокие, что человек осознает, что они полностью изменили его жизнь. Обычно это означает, что он стал лучше.

КОНРАД ВАЛЕВСКИЙ: То, что вы только что сказали, чрезвычайно важно. Когда я работал со студентами, на первых занятиях я обычно просил их назвать мне книгу, которая, по выражению Борхеса, «дала им пинка», то есть растревожила их или даже изменила жизнь. И, к сожалению, многие из них не могли припомнить, чтобы читали такую книгу. Поэтому не все воспринимают литературу и искусство таким образом.

ЭЛИЗАБЕТ ХЭНД: Это плохо. Я думаю, что это очень плохо для человека, как на индивидуальном, так и на культурном уровне. Тем не менее, люди нуждаются в таком опыте и желают его. Это одна из причин возрождения религиозных обрядов в нашей стране: люди утратили ощущение более глубокого смысла жизни, который не может быть получен из потребительства или политической активности. Они ищут его и в браке, и в дружеских отношениях, и в семье, но и там не находят, хотя должны были бы, хотя бы в незначительной степени. Люди пытаются свалить все в одну сумку и из любви, секса или пластической хирургии сделать вывод, что жизнь имеет какое-то более широкое измерение, но тем самым они закрываются от возможности ощутить его, это самое измерение, в повседневном жизненном опыте. В том, что они выходят из домов и оказываются в городе, в деревне, в каком-то пространстве. Опыт пребывания в мире и осознание того, что вокруг существует множество вещей, которые невозможно предсказать или контролировать, смотрение в небо и видение его света все больше маргинализируются. Мы теряем что-то чрезвычайно важное. Сегодня люди уделяют больше времени второстепенным медиа, таким как фильмы или видеоигры, и упускают то, что можно было бы назвать неожиданным просветлением, которое можно испытать, просто находясь в этом мире. Мы теряем ощущение тайны, потому что все, что у нас есть, искусственное -- вы достигаете новых уровней в «World of Warcraft», но последний рубеж в этой игре запрограммирован, а в окружающем вас мире никто такого последнего рубежа не запрограммировал.

КОНРАД ВАЛЕВСКИЙ: : «Черный свет» (“Black Light”, 1999) — это роман, в котором много музыки. Насколько музыка важна для вашей работы и что она дает вам как писателю?

ЭЛИЗАБЕТ ХЭНД: Я очень люблю музыку, хотя у меня нет музыкальных талантов. Я не умею играть, но я росла в 1960-х и входила во взрослый возраст в 1970-х, так что мне повезло -- на моих глазах в Вашингтоне и Нью-Йорке начиналась эра панка, что, конечно же, оказало на меня огромное влияние. Это был настоящий музыкальный взрыв, который в каком-то смысле имел свои корни в движении битников и символизме, что казалось мне интересным и что я хорошо понимала, потому что хотела стать писателем. Я почти беспрестанно что-то слушаю. Сейчас это немного сложно, потому что очень много действительно интересной музыки. Существует множество увлекательных звуков, которые можно скачать из Интернета, невероятно много разновидностей и жанров. Музыка – еще один вид экстатического опыта. Мне кажется, людям легче пережить что-то трансформационное и трансцендентное во время концертов, которые в нашей культуре являются своего рода отправной точкой для более глубокого ощущения мира. Мы больше не отправляемся в пустыню, чтобы танцевать там несколько дней или поститься, надеясь испытать религиозное видение, а принимаем участие в художественных мероприятиях, таких как «The Burning Man». Вы можете пойти на фестиваль в Гластонбери и поваляться в грязи, или пойти в клуб, или вы можете запереться в своей комнате и слушать одну и ту же песню снова и снова в наушниках. Все это представляет собой чрезвычайно доступный экстатический опыт.

КОНРАД ВАЛЕВСКИЙ: В этом есть что-то вроде ритуала.

ЭЛИЗАБЕТ ХЭНД: Да, это ритуал. Когда люди идут в клуб, они надевают особую одежду, одеваются определенным образом, как в рейв-культуре, которая переживает своего рода возрождение; они находятся среди других людей и переживают вместе с ними что-то, так что в этом есть нечто вроде ритуала.

КОНРАД ВАЛЕВСКИЙ: Но помимо музыки, в «Черном свете» хватает также критики всевозможных сообществ и обществ взаимного восхищения.

ЭЛИЗАБЕТ ХЭНД: Потому что такие сообщества-общества очень легко развратить, если они становятся слишком изолированными и эмоционально и физически замыкаются в себе. Чем-то вроде змеи, пожирающей собственный хвост, как в названии группы —«Pop Will Eat Itself». Любая такая закрытая система, которая не открывается для других, через некоторое время становится упадочной и коррумпированной, и в конечном счете падает. В «Черном свете» я хотела проиллюстрировать этот процесс на основе опыта, который получила в городке, в котором выросла. Поэтому в конце романа Лит выламывается из этого сообщества и попросту покидает его, отказываясь принимать участие в ритуале приема предложения. Это то, что сделал бы настоящий художник, который не позволил бы замуровать себя в узком кругу писателей.

КОНРАД ВАЛЕВСКИЙ: «Смертельная любовь» (“Mortal Love”, 2004), среди многих других элементов, раскрывает ваш интерес к искусству прерафаэлитов. В какой степени изобразительное искусство влияет на ваше творчество?

ЭЛИЗАБЕТ ХЭНД: Я люблю писать о художниках. В детстве я очень хотела стать художницей, но мне хватило таланта только на то, чтобы научиться рисовать. Моя бабушка училась искусству иллюстрации в Париже в 1920-х годах, некоторые члены моей семьи — очень талантливые художники. Меня увлекает искусство в целом, сам творческий процесс, потому что это еще один портал, ведущий к опыту трансцендентности, именно об этом идет речь в романе. Я недостаточно разбираюсь в музыке, чтобы о ней писать, а писать о писательстве невероятно скучно, меня как-то не привлекают книги о писателях, но живопись чрезвычайно выразительна. Будучи писателем, я должна уметь писать о пейзажах, цветах и подобных явлениях. Меня также восхищает сама телесность живописи – не только то, что вы берете в руку кисть и водите ею по холсту, но и то, что вы черпаете какие-то элементы из окружающего вас мира и, используя их, создаете на холсте другой мир. А еще есть целое явление, связанное с художниками с сильным видением, безумными мечтателями, которые очаровывают меня с детства. В «Смертельной любви» персонаж Якобуса Канделла был вдохновлен психически больным художником РИЧАРДОМ ДАДДОМ, создававшим невероятные картины с феями. Когда я впервые увидела их в галерее Тейт, они оказались очень крошечными, и в то же время чрезвычайно выразительными. Вы видите их и спрашиваете себя: кто мог себе представить нечто подобное? Потому что это уникальное, экстравагантное видение мира, и при этом художник обладал способностью выразить его с почти фотографической точностью. Все это меня чрезвычайно увлекает, вот почему мой последний роман «Потерянное поколение» (“Generation Loss”, 2007) рассказывает о фотографе.

КОНРАД ВАЛЕВСКИЙ: В вашем творчестве большое место занимает также литературная критика. Каковой представляется вам современная литература с вашей точки зрения, что в ней кажется вам наиболее привлекательным?

ЭЛИЗАБЕТ ХЭНД: Джордж Сондерс — превосходный писатель, один из новых и замечательных творцов. Великолепно писательское мастерство Келли Линк. Недавно я прочитала и отрецензировала сборник из трех новелл Рика Муди, одна из которых была написана в стиле научной фантастики, и мне она показалась великолепной. Мне кажется интересным, что многие писатели мейнстрима начинают перенимать ряд образов и тем, которые писатели научной фантастики используют начиная с прошлого столетия. «Дорога» Кормака Маккарти, “The Pesthouse” Джима Крейса – это романы, которые движутся по весьма укатанным путям, но я думаю, что это прямое следствие событий 11 сентября и угроз, исходящих от глобального потепления. Внезапно все писатели и ученые начали понимать, что мы на самом деле столкнулись с миром, который отнюдь не тот, в котором мы выросли, он совершенно другой, а мы к этому не готовы. То есть для нас, фантастов, это не столь удивительно, потому что мы-то читаем о таких вещах, но уже и большинство читателей, привыкших относить фантастику к детской литературе и полной ерунде, начинает обнаруживать, что вокруг них происходит нечто такое, чего никто не ожидал. Я полагаю, для них это потрясающее событие, а для нас в этом нет ничего нового, потому что нас больше не волнуют предположения типа: «А что произойдет, если что-то уничтожит нашу цивилизацию этим летом, и уцелеют всего несколько людей, которым придется бороться за выживание? Как это будет?» Мы знаем, как это будет, потому что мы прочитали «Далгрен» и сотню других книг, в которых задаются подобные вопросы. Думаю, что если мейнстримные писатели почаще будут забредать на наши территории, это может оказаться очень интересным.

КОНРАД ВАЛЕВСКИЙ: Когда-то вы были соавтором комикса. Хотели бы вы попробовать написать сценарий компьютерной игры?

ЭЛИЗАБЕТ ХЭНД: Нет, не думаю, что смогу. Я люблю письменное слово и слишком сильно привязана к нему.

Мэри Рикерт/Mary Rickert (род. 11 декабря 1959) – американская писательница НФ и фэнтези.

Родилась в г. Порт-Вашингтон (штат Висконсин), выросла в г. Фредония (штат Висконсин). В восемнадцатилетнем возрасте перебралась в Калифорнию. Сменила множество случайных работ: продавец в книжном магазине, бариста в кафе, продавец воздушных шариков, помощник по работе с кадрами в национальном парке Секвойя, секретарь в Христианском союзе молодых людей, ночной аудитор, директор внешкольной игровой группы, воспитатель в детском саду в школе для одаренных детей… Получила степень магистра в Вермонтском колледже изящных искусств. В настоящее время живет в г. Сидарбурге (штат Висконсин).

Посещала множество курсов и семинаров по развитию творческих способностей. Поначалу писала стихи, занималась живописью, но после того как в 1999 году опубликовала рассказ “The Girl Who Ate Butterflies”, да еще и не где-нибудь, а в журнале “The Magazine of Fantasy and Science Fiction”, решила сосредоточиться на прозе.

С тех пор опубликовала более 50 рассказов, многие из них в этом же журнале, но также в журналах и фэнзинах “Indigenous Fiction”, “Idiomancer”, “Fantasy Magazine”, “Lightspeed”, “Sci Fiction”, “Tor.com”, “The Ontario Revue”, “Rabid Transit”, “Subterranian”, “Flytrap”, “StarShipSofa”, “Nightmare Magazine”, жанровых антологиях:

“Year’s Best SF 9” (2004), “Year’s Best Fantasy 4” (2004), “The Year’s Best Fantasy and Horror 17 Annual Collection” (2004),

“The Year’s Best Fantasy 5” (2005), “The Year’s Best Fantasy and Horror: Eighteenth Annual Collection” (2005), “Horror: The Best of the Year 2006 Edition” (2006),

“Fantasy: The Very Best of 2005” (2006), “Feeling Very Strange” (2006), “The Year’s Best Fantasy 7” (2007),

“Fantasy: The Best of the Year” (2007), “The Best SF and Fantasy of the Year: Vol. One” (2007), “Best New Romantic Fantasy” (2007),

“The Year’s Best Fantasy and Horror: Twentieth Annual Collection” (2007), “Poe's Children: The New Horror” (2008), “Wastelands: Stories of the Apocalypse” (2008),

“Best American Fantasy” (2008), “The Best Science Fiction and Fantasy of the Year. Vol. Two” (2008), “The Year’s Best Fantasy and Horror 2008: Twenty-First Annual Collection” (2008),

“Year’s Best Fantasy 8” (2008), “BSFA Awards 2008” (2008), “The Best SF and Fantasy of the Year. Vol. Three” (2009),

“Year’s Best SF 14” (2009), “American Fantastic Tales: Terror and The Uncanny from the 1940th the Now” (2009), “The Very Best of Fantasy and Science Fiction: 60th Anniversary Anthology” (2009),

“Brave New World: Dystopian SF” (2010), “Poe: 19 New Tales of Suspense” (2009), “The Best Horror of the Year. Vol 3” (2011),

“The Big Book of Ghost Stories” (2012), “Season of Wonder” (2012), “The Best SF and Fantasy of the Year. Vol. Six” (2012),

“Twenty-First Century SF” ( 2013), “The Year’s Best SF and Fantasy Novellas 2015 Editions” (2015), “Nightmares: A New Decade of Modern Horror” (2016),

“Shadows and Tall Trees 7” (2017), “The Year’s Best Dark Fantasy and Horror 2018 (2018), “The Year’s Best Dark Fantasy and Horror 2019” (2019),

“Mythic Journeys” (2019), “Echoes” (2019), “Shadows and Tall Trees 8” (2020),

“The Year’s Best Dark Fantasy and Horror. Vol. 2” (2021), “When Things Get Dark: Stories Inspirited by Shirley Jackson” (2021),

“The Best SF of the Year. Vol. 6” (2022), “Under My Hat” (2022).

Часть рассказов вошла в состав авторских сборников рассказов “Map of Dreams” (2006), “Holiday” (2010) и “You Have Never Been Here: New and Selected Stories” (2015).

Рассказ “Journey into the Kingdom” получил премию “World Fantasy Award”, номинировался на получение премий “International Horror Guild Awards” и “Nebula”. Сборник “Map of Dreams” отмечен премиями ”World Fantasy Award” и “Crawford Award”, а заглавной рассказ номинировался на получение премии “World Fantasy Award”.

Опубликованы также два романа Мэри Рикерт: “The Memory Garden” (2014) и “The Shipbuilder of Bellfairie” (2021). Первый из них отмечен премией “Locus”.

На русский язык переведены четыре рассказа писательницы – все в составе переводных жанровых антологий.

12. В рубрике «Иностранный рассказ» напечатаны три текста.

12.1. Короткий рассказ американского писателя Рэя Нельсона/Ray Nelson, который называется в оригинале “Eight O’Clock in the Morning” (1963, “The Magazine of Science Fiction and Fantasy”, Nov.; 1964, ант. “The Best From Fantasy and Science Fiction”; 1969, ант. “The Others”, 2000, ант. “Aliens Among Us”), перевел на польский язык под названием “Godzina ósma rano/Восемь утра” КАРОЛЬ ВИСЬНЕВСКИЙ/Karol Wiśniewski (стр. 15—16). Иллюстраций нет.

”На сеансе гипноза Джордж Нада проснулся и увидел среди людей множество Чужаков, подлинных хозяев Земли. Они заставляют людей подчиняться своей воле. Джордж решил: надо что-то делать...” (Ank, FANTLAB).

И это первая публикация писателя в нашем журнале.

Помимо польского рассказ переводился на немецкий, французский, шведский языки. На русский язык он переводился множество раз. В 1991 году рассказ был напечатан в анонимном переводе под названием «В восемь утра» в журнале «Бобок» (№ 1). В этом же 1991 году он под тем же названием и в переводе И. ОТДЕЛЬНОВОЙ вошел в состав антологии «Чародеи», а под названием «Утром в восемь часов» и в переводе М. ЧЕРНЯЕВА его напечатал журнал «Клуб» (№ 11).

В 1992 году он оказался в составе антологии «Вирус бессмертия» под названием «Восемь часов утра» и в переводе Д. БЕЛЯВСКОГО. В 1993 году его дважды напечатал под названием «В восемь утра» А. РОЙФЕ – в газете «Книжное обозрение» (№ 33) и в журнале «Если» (№ 11-12), и в этом же 1993 году рассказ вошел в состав антологического сборника «Врата времени» под названием «Живущие среди нас» и в переводе Ж. СИГОШИНОЙ.

Заглянуть в карточку рассказа можно ЗДЕСЬ А почитать об авторе можно ТУТ

12.2. Рассказ американского писателя Майкла Суэнвика/Michael Swanwick, который носит в оригинале название “Little Room in Koboltdown” (2007, “Asimow’s Science Fiction”, Apr.-May; 2007, авт. сб. “The Dog Said Bow-Wow”), перевела на польский язык под названием “Mały pokój w Koboltdown/Маленький гостиничный номер в Кобольтдаун” ГАБРИЭЛЯ СЕНЯВСКАЯ/Gabriela Sieniawska (стр. 17—22). Иллюстрации ЯРОСЛАВА МУСЯЛА/Jarosław Musiał.

”Классический детектив, в котором есть место политике, дискриминации, предрассудкам и наркомании. Только действующими лицами тут выступают фантастические существа и раскрытие убийства требует мышления фантастическими категориями” (wintermute2.0, FANTLAB).

И это уже шестая публикация писателя в нашем журнале (предыдущие см. ”Nowa Fantastyka” №№ 11/1991, 3-4/1998, 12/2002, 3/2003, 9/2003).

Рассказ получил премию “Locus” и номинировался на получение премии “Hugo”. По сути, это фрагмент романа “Dragons of Babel” (2008), опубликованного в переводе на русский язык в 2011 году под названием «Драконы Вавилона» в переводе М. ПЧЕЛИНЦЕВА.

Заглянуть в карточку рассказа можно ЗДЕСЬ, в карточку романа ЗДЕСЬ А почитать об авторе можно ТУТ

12.3. Рассказ американской писательницы Мэри Рикерт/Mary Rickert, который носит название “Journey into the Kingdom” (2006, “The Magazine of Fantasy and Science Fiction”, May; 2007, ант. ”Best New Romantic Fantasy”; 2010, авт. сб. “Holiday”), перевел на польский язык под названием “Podróż w głąb królestwa/Путешествие вглубь королевства" ГЖЕГОЖ КОМЕРСКИЙ/Grazegorz Komerski (стр. 26—36). Иллюстрации МАРЦИНА КУЛАКОВСКОГО/Marcin Kułakowski.

”Интересное видение призраков. Главная героиня – молодая девушка, живущая с матерью на маяке, которую посещают призраки погибших моряков. Это не типичный рассказ ужасов, а скорее история об одиночестве и болезни. Призраки не только мертвы и нуждаются в том, чтобы их услышали, но и опасные паразиты – это тем более сильно, что в то же время подчеркивается, что их нужно уважать. Вторая половина текста также шокирует. Кажется, что здесь мы получим теплую романтическую историю, но на самом деле история эта о другом. Очень интересный, наводящий на раздумья рассказ. (Из читательского отзыва, сайт “Libimy czytac”).

И это первое появление писательницы на страницах нашего журнала.

Рассказ получил премию “World Fantasy Award”, номинировался на получение премий “International Horror Guild Awards” и “Nebula”. На другие языки (в том числе и на русский) рассказ не переводился. В его карточку на сайте ФАНТЛАБ можно заглянуть ЗДЕСЬ Однако биобиблиографии писательницы на сайте ФАНТЛАБ нет.

Дженифер Пелланд/Jenifer Pelland – американская писательница НФ, в основном – короткой прозы.

Живет в пригороде г. Бостон. Участвовала в работе ряда курсов и семинаров по развитию писательского мастерства (творческие семинары Writer's Respites на WisCon, семинар Энн Криспин в Shore Leave, Viable Paradise в 2002, семинар Strange Horizons), была членом консультативного совета Broad Universe, вэб-волонтером SFWA, онлайн-наставником для Speculative Literature Foundation в их пилотной программе, работала над программами для United Fan Con.

Дебютировала в фантастике рассказом “Snow Day/Снежный день”, опубликованным в вэбзине “Strange Horizons” 10 марта 2003 года. В дальнейшем опубликовала около четырех десятков рассказов в этом же и многих других вэбзинах, нескольких бумажных жанровых журналах: “Escape Pod”, “Apex SF and Horror Digest”, “Here and Now”, “Andromeda Spaceways Inflight Magazine”, “Abyss and Apex”, “Fictitious Force”, “The Town Drink”, “Electric Velocipede”, “Helix”, “Neo-Opsis SF Magazine”, “Shock Totem”, “PodCasyle”, “Space and Time”, “Alien Skin Mag”, “Space Squad”, “Coyote Wild”, “Tales of the Unanticipated”, а также жанровых антологиях:

“Tales of the Unanticipated – 26” (2005), “Aegri Somnia” (2006), “Nebula Awards Showcase 2009” (2009),

“Descended from Darkness: Apex Magazine. Vol. 1” (2009), “Descended from Darkness: Apex Magazine. Vol. 2” (2009), “The Solaris Book of New Science Fiction. Vol. 3” (2009),

“Close Encounters of the Urban Kind” (2010), “Dark Faith” (2010), “Brave New Worlds: Dystopian Stories. Second Edition” (2012),

“Dark Faith: Invocations” (2012), “Beast Within 3: Oceans Unleashed” (2012), “Unidentified Funny Objects” (2013),

“Glitter and Mayhem” (2013), “Demon Lovers” (2013), “Choose Wisely: 35 Women Up to No Good” (2015).

В состав единственного пока что авторского сборника рассказов писательницы “Unwelcome Bodies” (2008) вошли 11 рассказов, в том числе 3 ранее не публиковавшихся.

Короткие тексты Дженифер Пелланд критики называют «темной фантастикой с пронизывающей ее нитью человечности, сосредоточенной на темах модификации и разрушения тела». Рассказы “Captive Girl” (2007) и “Ghosts of New York” (2010) номинировались на получение премии «Небьюла».

Единственный (опять же) роман писательницы “Machine” вышел из печати в 2012 году.

«Тело Селии не принадлежит ей, но ее разум едва ли может заметить разницу. Предполагалось, что жизнь на переднем крае биомеханической науки позволит ей вести нормальную жизнь в почти идеальной копии своего физического «я» в ожидании излечения от редкого и смертельно опасного генетического заболевания. Но биоандроид — это не настоящий человек. По крайней мере по мнению протестующих у дома Селии ее коллег. И, возможно, в соответствии с ее собственным эволюционирующим представлением о себе. По мере того, как она начинает избавляться от человеческих эмоций и запретов, запрограммированных в ее новом теле, пропасть между теплой болью жизни в теле из плоти и крови и холодным комфортом машины начинает углубляться. Любовь, страсть, реальность и память воюют в теле Селии, пока она не оказывается перед конкретным выбором между человеком и машиной

Дженифер Пелланд – убежденная кошатница. Другие ее «творческие отдушины» -- танец живота и радиотеатр. Она является половиной трайбл-фьюжн-дуэта “Tassellations” и тесно сотрудничает с “Post-Meridian Radio Players”.

На русский язык произведения писательницы не переводились.