Эпидемия (1 сезон), Россия, 2018 (премьера в России 2019)

1. Основные особенности сериала

2. На деревню дедушке

3. Бытовое православие Новейшего времени

4. Культурно-гендерный маятник

5. Половозрастная адаптация

6. Семейно-родственные отношения

7. Гадание на кофейной гуще

Легенда о святом пропойце (La leggenda del santo bevitore), Италия, Франция, 1988

Фильм Эрманно Ольми «Легенда о святом пропойце» относится к тем редким случаям, когда экранизация получается куда лучше литературного оригинала. Повесть австрийца Йозефа Рота перенесена в сценарий полностью, без купюр и с такими незначительными изменениями, как профессия одного из персонажей (боксёр вместо футболиста). Скупое и сухое книжное повествование расширено многочисленными микросценками и символическими образами: воспоминания из прошлого героя, его вечно грязные руки, постоянное доставание им часов из коробочки, видение собственных стариков-родителей. Сцен и символов куда больше, и все они складываются в параллельный сюжет об унынии, искушении и спасении души.

Удивляет игра Рутгера Хауэра, обычно способного внушить ужас даже партнёрам по съёмочной площадке. Он, известный наёмник, андроид и маньяк, здесь перевоплотился в симпатичного и безалаберного французского бродягу из-под моста Сены. Не суть важно, что его герой родом из польской Силезии, а сам он нидерландец. В кадре представлен неунывающий любитель вина, женщин и красивой жизни, не задумывающийся о завтрашнем дне. Волосы подлиннее, смешные торчащие усы, запущенная рыжеватая небритость – и бесцветные глаза душегуба смотрят уже по-детски доверчиво и простодушно, открывают свою небесную прозрачность и глубину. Обычный для Брюса Уиллиса приём, но создающий здесь не комедийный, а трагический образ.

Представьте: к бомжу и алкоголику Андреасу обращается неизвестный господин и даёт немалую сумму, утверждая, что деньги эти от святой Терезы. Вернуть их наказывает как-нибудь, по возможности и в церковь. Осчастливленный бездомный считает себя человеком чести и даёт слово. Увы, всё его дальнейшее поведение показывает, что он лишь калиф на час. Ребёнок, нашедший кошелёк и потративший всё на сладости и на духи, чтобы собаку и цветы побрызгать. Зачем? Просто так. Взрослый мужчина стал беззаботным младенцем (с поправками на итальянскую и французскую культуры), потеряв голову от чудесной череды везения. Не прилагая усилий, он раз за разом получает нежданные подарки судьбы и привыкает к этому. Мораль в том, что люди – горькие пьяницы, напрасно прожигающие жизнь свою в грехах вместо того, чтобы спасать душу? Пёс возвращается на свою блевотину, и вымытая свинья идет валяться в грязи? Не так всё просто.

Подобно христианским праведникам, Андреас начинает жить, как птицы небесные, что не сеют и не жнут, но всегда накормлены. В Париже тридцатых годов двадцатого века этот «птах» помимо хлеба получает ещё вино, женщин и развлечения, но в скотство и разврат не впадает. Умудряется проделывать всё легко, естественно и совершенно не задумываясь. Живёт моментом, принимая всё и не думая ни о чём. По воскресеньям он вспоминает о долге, спешит в церковь, искренне собираясь вернуть его – и каждый раз ему что-нибудь мешает. Уж не ловит ли его снова и снова у церковной ограды нечистая сила? Нет, всё кажется случайными совпадениями: старая любовь и молодая любовница, случайный знакомый, банальное опоздание… Сквозь бытовые мелочи прорастает высокая христианская мистика.

В сюжете переплетены два плана: земное и духовное. Необычно то, что первое не выглядит грехом и грязью, а второе отличается от догматического католичества. Если бы не заявленные автором и режиссёром религиозные мотивы, всё можно было бы представить волшебством некой доброй феи. Связано это со святой, должником которой нежданно-негаданно стал Андреас. Тереза Малая, в отличие от «большой» тёзки, родилась в 1873-м году во Франции, стала монахиней сразу после достижения пятнадцати лет и умерла в двадцатичетырёхлетнем возрасте. Она – одна из четырёх женщин, удостоенных титула Учитель Церкви, покровительница Франции и заступница атеистической России двадцатого века в глазах западного мира. Её называли самой любимой девушкой на земле и ещё до канонизации приписывали ей тысячи чудес.

«Я не могу бояться Бога, который стал для меня таким маленьким», – вот одно из «программных» высказываний святой Терезы Младенца Иисуса и Святого Лика во времена сразу после «богоборчества» и тяжких раздумий Ф. М. Достоевского. Какой такой страх Божий, если Бог есть любовь? Богословы до сих пор недоумевают: разве святость можно достичь не подвигом, а повседневными мелочами? Как святость стала детской сказкой и розовыми лепестками над распятьем? А девочка смеялась, утверждая, что каждый взгляд, слово и внешне непримечательный поступок проявляют и доказывают любовь. Нисколько не удивляет то, что только её – а ещё святого Франциска – одинаково почитают как в западном и восточном христианском священстве, так и в простом народе.

Андреас, получив неожиданный подарок от человека, Бога или судьбы, начинает неосознанно следовать «Малому пути» святой Терезы. Он признал собственные ничтожество и слабость, но уверовал в благость Бога. Ожидает и принимает от Него абсолютно всё, как малый ребёнок от доброго отца. Он и сам теперь творит множество добра, позволяя пользоваться собой в корыстных целях несчастным и проявлять милосердие в отношении себя счастливым, но не считает это заслугами. Он согрешил в прошлом и грешит сейчас, но, в полном соответствии учению святой Терезы из Лизьё, «никогда не впадает в отчаяние из-за своих прегрешений, потому что дети часто падают, но они слишком малы, чтобы сильно ушибаться».

Примечательно, что в истории нет не только героев и злодеев, но и просто положительных или отрицательных персонажей. В повести это стало причиной отстранённости автора и читателя от происходящего, в фильме послужило аллюзией на равенство всех перед Богом. Люди как дети, творящие добро и зло по причине своей малости и неразумия. Убить, украсть, приревновать, спасти, помочь и отпустить может каждый. Суровые библейские патриархи карали грешников и вели за собой праведников, как стадо. А одна маленькая девочка вспомнила, что Иисус даже на кресте простил великого грешника, улыбнулась и ушла к Нему, и люди пошли за ней сами:

Если долго, долго, долго,

Если долго по тропинке,

Если долго по дорожке

Долго ехать и бежать,

То пожалуй, то конечно,

То наверно, верно, верно,

То возможно можно, можно,

Можно в Африку прийти!..

// Ю. Ким, «Песенка Красной Шапочки».

Смерть экзекутора (Империя Джи, том 2), Марика Становой, 2018

В базе Лаборатории Фантастики отсутствует

Аннотация

Землю захватывает космическая Империя. Пропадают правительства, армии и целые города, людям обещано счастье, здоровье и жизнь, лишённая всех проблем. Оказавшийся в чужой стране и неверящий пришельцам диверсант Сергей ищет дорогу домой, сестру и способ, как убить бессмертных агрессоров. Императорский экзекутор — женщина-метаморф, существующая как живая функция власти, находит своё имя, но теряет смысл жизни.

В произведении нет любовной линии, но есть сцены с натурализмом.

История — психологический триллер-обыгрыш понятий «хороший ребенок-хорошая жена-правильный патриот» в тоталитаризме при утопической меритократии, продвинутых биотехнологиях и бессмертии для избранных.

Жанр: биопанк, социально-психологическая фантастика с элементами эротики и ужаса.

Счастье моё, почему ты грустишь?

Прячешь лицо и молчишь, и молчишь.

Плётка твоя над кроватью висит.

Бей меня бей, если хочешь убить.

Второй роман «Империи Джи» выглядит добропорядочней и традиционней первого. В нём используется больше персонажей и сюжетных линий, чаще происходит смена декораций и событий. Меньше стало потока сознания и эпатажа на грани сексуальных девиаций и психических расстройств. Окружающий мир получил лучшую детализацию. Одновременно с этим автор будто отстранился от произведения, потерял эмоциональный контакт с читателями и главным героем. Крошки стало меньше, а ведущая роль распределилась между несколькими центральными действующими лицами. Приключения странной девочки, рассказанные ей самой, стали хрониками чьих-то чужих событий.

Вероятно, понимание смысла изменений стиля зашифровано в прологе. Мёртвый мир-лепрозорий, цивилизация которого не удержала под контролем биологическое оружие массового поражения. Гниение заживо и распад окружающего как отражение внутреннего состояния Крошки, потерявшей себя и уважение к себе. Фантомные боли многократно потерянных и восстановленных рук как отражение неспособности выйти из пережитой ситуации и держать себя в руках, невозможности что-то изменить своими руками. Теломорфа Стива, в которой всё так же прячется Крошка, не принимая свою женскую суть и отстраняясь от поступков. Деперсонализация героини словно подчинила себе стиль изложения романа.

Вольно!

Можешь разорвать меня на части.

Я-то знаю, что такое счастье.

И мне уже почти-почти не больно.

Вольно!

Вся первая книга была посвящена любви, зависимости и страданиям Крошки. Вторая начинается с её чернейшей депрессии. Это полная потеря воли и нравственных констант? Император создал-таки идеальный инструмент? Нет, ведь экзекутор не утратила сочувствие и стремление заботиться о людях. Её по-прежнему интересует судьба недолгой знакомой из гарема и отвергнувшего её мужчины, она всё так же ищет друзей и даже отключает другим чувствительность при болезненном ускорении регенерации. Есть что-то, спрятанное глубоко внутри неё, невидимое и неподвластное ни ей, ни даже всемогущему Императору-богу. Не позволяющее окончательно стать чудовищем, причиняющим боль только потому, что страдает она. Душа?

Стив в начале романа преподносится самостоятельной личностью, а не Крошкой в маске: «Дурак был. Или была. Он тогда был молод, и он был не он, а она. Он жил в теле девочки, был девочкой». Раздвоение личности с подавлением и замещением оригинала фантомной? Однако уже к середине наметился прогресс: её истинные индивидуальность и пол опознаются не только читателями и некоторыми из персонажей по многочисленным проколам в реакциях и предпочтениях способа выхода из конфликта, но и ею самой. Не только, к примеру, желание полежать «ложечкой» внутри мужских объятий, но и осознание того, что «в облике Стива жизнь была враньём» и «ей всегда нравились мужчины».

Знаменательно, что обретение истинного имени и поворот к возвращению нормальности у Крошки произошёл не после очередной шоковой терапии от клинического садиста Криса, а благодаря встреченному на Земле Сергею. Настоящий мужик без генных и прочих модификаций чётко и максимально доходчиво разъяснил ей, кто она, где и почему. Отматерил, дав определение каждой увиденной теломорфе и её действиям, а также самому Джи и его Империи. Крошка тут же рефлекторно втянула болтающиеся причиндалы и отрастила груди, чтобы попытаться заслужить прощение. Вот интересно – до этого автор сама дошла или муж вмешался? Получив деревянной сандалией по лбу, ученик наконец познал дао: «я использую имена, прикреплённые к внешности, чтобы совсем не рехнуться».

Естественно, сразу после прозрения автор чисто по-женски включила заднюю передачу, вложив в уста Крошки истеричную тираду следующего содержания: «Я всё та же личность. Я это я – сиськи у меня или член. Но тебе важны сиськи?! Тебе плевать на меня!» Крошка или сама автор намеренно путают или действительно не различают социальный гендер и данный чем-то выше нашего понимания пол. Я считаю, что это сделано сознательно. В конце-то концов, героиня – не Саша-Наташа из той же книги, мечта которого стать Наташей была исполнена благодаря достижениям имперской науки.

К сожалению, Крошка уже искалечена, и дело тут не только в способе получения ею удовольствия или прямолинейных требованиях любви и дружбы от первых попавшихся незнакомцев. Регенерация у неё запредельная, но «всемогущий император предпочитает, чтобы всемогущий экзекутор выглядел ребёнком». Ей не дают взрослеть. Она тридцать лет исполняет свои обязанности, двадцать лет прошло с пытки в бассейне и пятьдесят с момента похищения с Земли. Она трахалась с кем ни попадя, пытала, убивала, вынужденно терпела издевательства, погибала, была животными, вынашивала и рожала. А внутренняя девочка внутри неё только сейчас вошла в подростковый период. Сможет ли Крошка вырасти, какой станет её личность? Обрадуется ли встрече с ней-взрослой Джи?

Автор решает открыть часть своих карт читателям. Выясняется, что Крошка действительно особенная. Она первая женщина и первый ребёнок, взятый Джи для эксперимента. Из общения с экзекутором Марком она узнаёт, что Джи уже устал ей всё объяснять, что она «как дохлая рыба», которую надо ткнуть палкой, чтобы та поплыла. В эксперименте явно что-то пошло не так, раз подопытной открытым текстом предлагают «включить голову». Похоже, что крысе надоело бегать в лабиринте, выполняя квесты учёных. Она лежит пластом, но на самом деле пытается прогрызть пол и выбраться наружу. На волю!

Ждал и молчал, я-то думал, ты спишь.

Ты открыла глаза, почему ты молчишь?

Не плачь, мой палач, лишь меня позови.

Бей меня бей, если хочешь любви.

Что-то не то происходит и внутри Империи Джи. С виду всё идеально: «никаких опасностей в мире не осталось – ни голода, ни войн. Женщина не зависит от мужчин, государство обеспечивает каждого. Ажлисс помогают и охраняют всех». На деле людей убивать не перестали. Они погибают даже от халатности, болезней и несчастных случаев. Присоединение планет проходит почти бескровно только из-за разницы вооружения, а на горизонте виднеется война с равной по силе цивилизацией арнов. Что же до «женской доли» и альтруизма сноварождённых – достаточно взглянуть на пары Джи-Крошка, Кин-Лена, Император-Джул.

Сергей и Лена, брат и сестра с поглощённой Земли, призваны показать роскошь и «позднеримское» загнивание Империи изнутри. Все насущные потребности жителей обеспечены на высшем уровне, живи и в ус не дуй. Стало скучно или хочешь скопить бонусы на омоложение – сортируй мусор или иди в шахту. Талантлив хоть в чём-нибудь? Ты счастливец, совмещающий хобби и добывание «лайков». Многие земляне словно в раю оказались: «Мои бонусы только мои. Зато её бонусы только её. То есть, конечно, горюшко, что авторитет кормильца сдох. Зато теперь в семье сплошная чистая любовь, неосквернённая прибылью или корыстью!» Но это мнение тех, кто внедрён в общество с целью подстегнуть угасающую пассионарность имперцев.

Люди, продукт нескольких поколений сытости и спокойствия, обленились и деградировали. Одни даже в мире технологий будущего физически не могут завести ребёнка, другие без толку сосутся в однополых семьях, а третьи зарабатывают баллы, поставив вынашивание и роды на поток. Простейшая работа выполняется с браком, исправлять который направляются такие же «специалисты». Ошейники подчинения, ограничивающие и автоматизирующие реакции и поступки преступников, получили гораздо более широкое применение в обществе. Их используют для контроля психически больных, что понятно и без наглядного примера в книге, а также для «присмотра» за престарелыми и даже детьми.

Империя Джи, как и любая другая, удерживается на плаву лишь за счёт непрекращающейся экспансии. Её возобновляемый таким образом ресурс – люди, вливающие свежую кровь в поголовье старожилов и дающие новых специалистов-ажлисс с редкими талантами. Меритократия с живым богом во главе и стадо – как фараон, аристократия и рабы, как пастух, собаки и овцы. Граждан нет, поскольку среднего не дано. Очередная иллюстрация того, что тотальный контроль и уравниловка несовместимы с ответственностью и самостоятельностью. Даже вчерашним «варварам» ограничивается степень полезного воздействия на общество: «можешь улучшать свою продукцию сколько угодно, но не опережать и не нарушать запланированный прогресс».

Полностью традиционно для современного городского сознания «светом в окошке» представлена цивилизация арнов, живущая по принципам натурального хозяйства, естественного до животности социума и первобытного анимизма (душа, кровь, семья). «Гуру» Вроаррист, как Кришна, прав всегда. Даже если его сентенции понимают только читатели, а не персонажи: «Важен каждый шаг каждого живого. Каждым своим шагом ты влияешь на всё вокруг», «Важно, кто ты есть в своей душе, в своей семье и по своей крови. Не отрицай кровь свою», «Ты отвечаешь за всё, сотворённое тобой». Каким образом при такой идеализации автор собирается выводить из заявленного ещё в прошлом томе конфликта Империю Джи и арнов, непонятно. Будет пшик, ассимиляция или Махабхарата? Ждём последнюю книгу.

Вольно!

Самое крутое впереди.

До него осталось полпути.

И мне уже почти-почти не больно.

Вольно!

«Смерть экзекутора» кажется мне уступающей первому тому по качеству и проработанности представленного материала. В «Рождении…» было много эпатажа, и это отпугнуло часть читателей. Однако фантастика на базе женского любовного романа получилась оригинальной и была освоена автором полностью, если не сверх того. Решив отказаться от любовной истории в пользу серьёзной фантастической антиутопии, М. Становой элементарно выбила из-под себя табурет. Повлияла критика, или всё идёт по плану, мне не известно. Время покажет, сможет ли автор по-кваржьи грациозно приземлить потерявшее опору повествование – или заставит его хрипеть и дрыгать ногами на верёвке. Увы, пока от смены приоритетов стало скучнее, появились ляпы и провисания.

Прежде всего, автор не может показать не вполне представляемый ею самой мир и начинает его рассказывать. Очень часто в текст вводятся длиннейшие информационные высказывания, место которым в черновиках и синопсисе. К примеру, такие: «в планы Империи никогда не входило оздоровление всего человечества. Необходимо было только слегка взбодрить способное к работе и размножению ядро популяции и направить его на укрепление цивилизации. Запустить на планете общеимперскую систему информационного контроля, и всё побежит почти само. Неприспособившиеся люди отомрут или будут работать принудительно».

Дальше больше. Одна и та же информация повторяется в тексте по нескольку раз. Видимо, для самых тупых. Факт того, что «душевно дефектные и недееспособные» втихую уничтожаются и разлагаются в конвенторах до жизненно важной Империи протоплазмы, появляется в разных видах не менее десяти раз. Действия и рефлексии Стива, находка и догадки Сергея, «кухонные» разговоры землян, происшествие в колонии на Утренней Звезде. Поняли мы, поняли, из чего «уколы молодости» делаются. Ажлисс всё-таки вампиры.

Странности в поведении персонажей вышли за границы спальни. Взять хоть поступок Ристела, сына Вроарриста и Крошки в теломорфе Арриш. Его использование Криса, регента резервации арнов, бессмысленно и противоречит логике, культуре и законам обеих цивилизаций. Как развитой, так и примитивной. Нет ни изящно продуманной многоходовочки, ни прямолинейного поединка двух самцов. Нелепое действо формально объяснено желанием Ристела дать соплеменникам свободу и заслужить уважение в стае. А по сути? Обиженный щеночек кусает хозяина и роет подкоп под забором, позабыв, что сидит на цепи. Как освободит, чем повысит свой статус? Главное не думать, а то фокус не удастся.

Собственно фантастический антураж понадёрган отовсюду, но при этом остаётся серым и бедным. Общая картина получилась фрагментарной и местами внутренне противоречивой. Флаеры и прочие «ездяелы», стазис-«холодильники» и другая техника представлены одними названиями, без внешнего вида и конкретики. Элементарно не за что пощупать. Понятно, что девочкам Лене и Крошке это неинтересно, но в книге есть как минимум военный Сергей и механик Ристел. Вся военная мощь Империи ограничивается веником-экзекутором и совком-паркетными гвардейцами. Не верю! На одной и той же планете горожане жрут опарышей, а деревенские стандартный набор мясо-молочко-хлебушек-рыбка-ягодки. Странно. Вся Империя вздрогнула и засбоила, когда Джи чуть-чуть нарушил целостность «кровеносной» системы порталов – а что конкретно через них циркулирует и к чему привела недостача?

Как всегда, вопросов больше, чем ответов. К примеру, Земля отбилась от «стада» десять, две или одну тысячу лет назад? Вся надежда на третью книгу с оптимистическим названием «Жизнь экзекутора». Правда, автор говорит, что Крошки в ней почти не останется. Судя по изменениям второй книги, на пользу это не пойдёт. Возможно, будут некоторые «компенсации»? Джи на первом плане. Новые персонажи. Нормальный секс психически здоровых мужчины и женщины. Давным-давно обещанная война с арнами и Тадеем. Бунты в «римской» Империи и её дробление под давлением «варваров». Но будет ли закончена история Крошки? Она так кричала, стонала и билась, что сумела вызвать даже мужские интерес и симпатии. Верните Крошку!

Вольно!

Можешь разорвать меня на части.

Я-то знаю, что такое счастье.

И мне уже почти-почти не больно.

Вольно!

//В рецензии использованы фрагменты песни «Вольно» группы «Агата Кристи».

Чёрный Град (сборник рассказов), Алексей Холодный, 2019-...

В базе Лаборатории Фантастики отсутствует, сетевая публикация.

Формально цикл составлен из четырёх рассказов, фактически в нём шесть самостоятельных историй. Первые две короткие, описательные и, видимо, призваны создать нужное автору настроение. Честно говоря, они кажутся здесь лишними довесками. Остальные четыре отличаются от них «калибром» и мощностью «порохового заряда» настолько, что логичнее было бы сделать сборник о мойском призраке.

Общий для всех историй образ – враждебная человеку вода, обиталище нечистой силы. Промозглая сырость, потоп в подвале, болотные испарения, реки и каналы как граница между мирами. Неудивительно для Санкт-Петербурга, отвоёванного у этой стихии. Помнится, в фанфиках по Г. Ф. Лавкрафту сюда запускали даже Ктулху.

Текст вязкий, часто перегруженный подробностями и знаками препинания, но таков авторский стиль. В основном написано грамотно, хотя есть придирки. Попадаются лишние запятые, к примеру, после «особенно» и «к тому же». Встречается тавтология, как «выловить» и «выловленного» спустя девять слов. Бывают проблемы с суффиксами, как у «серебрённой пули». Случаются явные описки наподобие «нимофманки». Это всё будет вычитываться и правиться (я надеюсь).

Не всегда верно и естественно используются тропы. К примеру, руки от усталости здесь наливаются не свинцом, а сталью, которая обычно указывает на силу. У грифонов почему-то лица, хотя они не сфинксы. Это уже вызывает недоумение.

Наконец, случаются искажения реальности и смыслов. Показательный пример – «ледяные пальцы безмятежно лежали на ладони старика, вцепившись в кусок оторванной бусины». Либо бусины крупные и мягкие, как сдобные булки, либо имелись в виду порванные бусы. Либо безмятежно, либо вцепившись.

Отмечу, что и в этом цикле фольклорные мотивы Алексею Холодному явно удались лучше религиозного апокалипсиса, литературного фарса, городских легенд и ритуальных совокуплений. Видно, что автор экспериментирует, пробует освоить новое для себя. Это понятно и вызывает уважение. Но мне кажется, что он не смог выдержать до конца заявленные в названии и заданные первыми двумя рассказами «питерские» стиль и тон. Получилось так, будто на екатерининский бал-маскарад, дождавшись опьянения гостей, без приглашения вломились монстры из других авторских сборников. Конкретно из «Тьмы языческой» и «Влечения». Интересно, что единство стиля нарушают только два первых рассказа-зарисовки.

Мёртвая вода

Время и место действия угадываются сразу – 20-й век, блокадный Ленинград. Немцы, бомбёжки, голод, хлебные «нормы». Каменный остров, дворы-колодцы, грифоны. Насколько верно эти знаковые реалии увязаны в одном месте, не мне судить, поскольку я в Санкт-Петербурге не был.

Сюжет представлен потоком сознания главного героя, вычерпывающего воду из подвала и с первого этажа многоквартирного дома. Он безумен, но уверенность в этом приходит в конце рассказа. Ход, схожий с фильмом «Письма мёртвого человека» К. Лопушанского. Спокойное, но искажённое восприятие действительности позволяет сделать ещё ужаснее описания голодающего осаждённого города и его жителей, превращая всё в мистический постап.

Странно, что автор называет главного героя «Игнатич». Всё-таки не деревенскую прозу пишет, а сценку из жизни «культурной столицы». Остальные имена, вещи и декорации соответствуют привычному образу города. Образованность и эрудиция персонажа показаны в контексте, так что быть, к примеру, дворником он не может. Прокол.

Для оживления сюжета в повествование вплетено несколько баек. Одни из них сгущают атмосферу ужасного: охотящиеся на детей каннибалы, человечина на китайском рынке и не брезгующие там покупать мясо евреи. Другие просто странны: грабящие продсклады «сорванцы» словно времён Гражданской войны и делающая волосы зелёными хна. Хотите верьте, хотите нет.

Непонятна цветовая палитра застарелой смерти и разложения: зелёный, рыжий и даже алый. Предположим, есть ржавчина и волосы в жиже из прорванных труб. Всё остальное списывать на сумасшествие Игнатича или на закреплённые в массовой культуре штампы американского кинематографа? Сгнило и потекло зелёной и кровавой слизью? Засветилось?

Главный вопрос: почему именно такое название? С мёртвой водой русских волшебных сказок ничего общего. В тексте есть «колодец венчанных душ», есть аллюзия на высказывание «кто исчерпал воды горстью своею» Иоанна Златоуста. Видимо, смысл следует искать в этом.

Восковая дама

Здесь читателю предлагается поиграть: действительно ли будут параллели и полемика с пушкинской «Пиковой дамой» и кое-чем ещё? Ну что же, не буду разрушать авторские силки и капканы. Пусть каждый решит для себя самостоятельно.

Сюжет – застолье в декорациях бала России 18-го века, конкретно приём у графини Чернышёвой. Екатерининская эпоха: дамы и господа, офицеры, гусары, флирт и вино. В угоду «тёмному» жанру сценка приправлена вампирской тематикой: военные походы в Турцию и Молдавию, кровь и снова вино. Есть даже маленький цеплючий крючочек – опричники Ивана Грозного, некогда не дававшие упырям воли.

Главный герой – поручик. Снова поток сознания, на этот раз пьяного. Состояние подано изнутри, узнаваемо и со знанием дела! Именно тот момент, когда уже не лезет, уже горит желудок и едкая кислятина поднимается к горлу, а голова медленно кружится где-то над тобой, но всё ещё «варит». Поза «Чуть выпимший всадник на совсем пьяной лошади» в алкойоге. Самое время выйти подышать, пока не накрыло. Мероприятие-то светское, просто так не раскланяешься.

Намёки на военную дружбу, трагедию, страшную встречу плывут миражами в винных парах. Было, есть, кажется? Реальные воспоминания, книжные или фантазии? Кто знает. Изящный и культурный, но кажущийся пустым фарс. Красивый фейерверк. Финал, каким бы неожиданным он ни был, лишь добавляет неопределённости.

Мойский призрак

Уже не сценка и внутренний монолог, а три полноценных событийных рассказа с более-менее развитой системой персонажей, последовательно соединённые в единое повествование. Видимо, решив это дополнительно выделить, автор оформил их как главы.

19-й век, окрестности реки Мойки. Отсюда и название. История несчастной любви и сделка с чёртом: страдания, борьба и расплата. Культурные шаржи присутствуют, но в целом получилось ближе к народной традиции, чем классической литературе.

1. О мёртвом художнике замолвите слово

Если коротко, то «гусары, молчать!» Жена умерла до срока, и муж решает красиво, по-офицерски, застрелиться у её могилы. К добру или худу, но его за руку поймал призрак. Весьма словоохотливый и похотливый призрак, испорченный «квартирным вопросом». Знаете, перчёненько и свежо получилось.

2. Игра

Карты, деньги, вино, офицеры и снова дама, но опять не пик. Сцена-оборотень, внезапно показавшая здоровенные клыки. Акцент постепенно смещается с «питерской» на собственную авторскую мифологию. Манерный эстрадный фарс а-ля Александр Малинин или, прости господи, Николай Басков уступает место чертовщине из «Тьмы языческой».

3. Цыганский бес

Создаётся впечатление, что в этой главе Алексей Холодный попросту срывает надоевший тесный фрак и спускает с цепи свою уже вконец озверевшую на привязи фантазию. Можно было и раньше, поскольку теперь она отрабатывает программу «бежать-бежать, скакать-скакать, драть-драть-драть», как герои в серии фильмов «Американский оборотень». Видимо, из-за этого получилось несколько сумбурно. Хотелось бы больше порядка в кульминации и ясности в развязке, но с картами Таро и проделками нечистой силы это совместить сложно. Да и не всегда нужно, если честно.

Сосуд человеческий

Этот рассказ ближе уже не к «Тьме языческой», а «Влечению»: садомазохизм, элементы зоофилии, христианское и фрейдистское чувство вины. В нём другое время, другие персонажи. Тем не менее, он на полном основании мог бы стать четвёртой главой «Мойского призрака». Почему, ведь разница очевидна? Дело в смысле: здесь даются «искупление» и освобождение от проклятия, обрыв скованной в «Мойском призраке» бесовской цепи «страдание-борьба-расплата».

Рассказу предшествует эпиграф, единственный во всём сборнике. Видение ветхозаветного пророка Иезекииля, описывающее Бога в виде колесницы, влекомой четырьмя тетраморфами. Странный выбор, несмотря на все сюжетные четвёрки. Учитывая содержание, это больше похоже на сатанинское переворачивание смыслов, чем на использование старых или создание новых. Возможно, такова дань «тёмному жанру».

Сюжет построен на том, что некий полицейский чин царского Санкт-Петербурга заразился оборотничеством от найденного в реке монструозного трупа и пытается избавиться от проклятия, прибегнув к помощи проститутки-медиума. Примечательно, что шалава заразилась от него, но нарастающие телесные изменения этой пары окружающие не замечают. Сумасшествие? Может быть.

Всё действие зациклено между Невой и постелью. У реки совершаются убийства проституток, из её вод вылавливают трупы. На постели лежит больная и вечно пьяная баба-экстрасенс. Главный герой мечется, как в заколдованном круге, всё глубже и глубже погружаясь в пучину греха. Вино-секс-омерзение-убийство-вина до бесконечности. Водоворот всё убыстряется, затягивает всё глубже, и, наконец, дно достигнуто. Катарсис, но тоже какой-то сатанинский. Очищается ли чаша – сосуд человеческий – переполнившись грехом и излившись?

Помутнение (A Scanner Darkly), Филип Дик, 1977 (1975)

https://fantlab.ru/work5363?sort=date#res...

***

Роман «A Scanner Darkly» Филипа Дика на русском получил два названия: «Помутнение» и «Скользя во тьме». Я не переводчик, но меня не устраивают оба. Первое учитывает только сознание главного героя, искажая вложенные библейские смыслы. Второе формально заигрывает с «Бегущим по лезвию», облегчая и романтизируя авторский посыл. Учитывая специфику романа, его содержание и некролог погибших от наркомании знакомых Ф. Дика в конце, я бы предложил третье – «Взгляд во тьму».

Наркомания – скользкая тема. Ею эпатируют либо не говорят о ней вовсе. Ф. Дик смог погрузить читателя в состояние изменённого сознания, провести его сквозь распад личности главного героя и привести в чувство, ударив лицом о реальность. Когда действительность ужаснее «глюков» и «ломки», искусственный эпатаж не нужен. Психоделика и сюрреализм кажутся перформансом в сравнении с тем, как некоторые живут на самом деле.

С наркотиками знакома небольшая часть читателей. Однако описанные в романе симптомы испытывал на себе каждый. Опьянение, похмелье, наркоз, отравление и длительный недосып. Вам случалось после вынужденного лишения сна мучительно или, наоборот, совершенно незаметно забыть что-нибудь простое и важное? Ощущать себя как нечто отдельное от себя в больничной палате? Чудом выбраться из погреба, незаметно надышавшись угарным газом? Про алкоголь же и его последствия знает гораздо больше людей, чем сознаётся.

Общеизвестно, что Ф. Дик страдал амфетаминовой зависимостью. Проще говоря, «сидел» на стимуляторах чуть больше, чем каждый второй американец. Тем не менее, даже в США амфетамин называют «кокаином для бедных». В сравнении с кофеином это гораздо более сильнодействующее и долгоиграющее вещество. Не только бодрящее, но способное вызвать эйфорию и галлюцинации. Если кофеин подавляет активность центральных аденозиновых рецепторов, то амфетамин увеличивает выброс дофамина и норадреналина.

Для здоровых людей все наркоманы на одно лицо. В романе «Помутнение» дан взгляд изнутри: чётко прописана многоуровневая градация в зависимости от препарата и тяжести поражения. Каждый «торчок», в принципе понимая свою судьбу, не осознаёт её, отодвигает в неопределённо далёкое будущее. Каждый из персонажей последним узнаёт о том, что он наркоман, и что его время вышло. Сам Ф. Дик даёт такой образ: «Они всего лишь хотели повеселиться, словно дети, играющие на проезжей части. Одного за другим их давило, калечило, убивало – на глазах у всех, – но они продолжали играть».

***

Условное будущее смешного в настоящем 1994-го года. Америка, Калифорния. В группу наркоманов вживлён специальный агент – один из многих и многих – для того, чтобы определить производителя новейшего «препарата». Фокус в том, что ему самому приходится стать зависимым по долгу службы. В центре повествования именно его постепенно разрушающееся сознание.

Фантастический элемент в романе только один – форменный костюм сотрудников федерального отдела по борьбе с наркотиками. Своего рода кольчужный скафандр, составленный из множества призм-экранов. Изнутри прозрачный, наружу выдаёт изменённый голос и миллиарды вариантов черт внешности в хаотичных и постоянно сменяющихся комбинациях.

Реальная польза от подобной униформы минимальна. В толпе не замаскироваться из-за «плывущего» внешнего вида. Рост и объём остаются исходными. Формальное объяснение Ф. Дика – психологическая атака и необходимость быть инкогнито в деловом общении с другими сотрудниками, СМИ и руководством. Как по мне, безликие маски любого цвета выполняли бы эти функции ничуть не хуже.

Действительное назначение спецодежды в создании библейской аллюзии на так называемое «мутное стекло». Апостол Павел говорит о том, что взрослые видят мир не напрямую, а опосредованно. Интересно, что «стекло» может в зависимости от перевода стать «призмой» и «зеркалом». Что же, главному герою приходится воспринимать происходящее в состоянии наркотического опьянения, сквозь костюм и в записи камер слежения.

Ф. Дик не романтизирует наркоманов, не давит на жалость и не смеётся над ними. Жутко становится от повседневных диалогов и монологов персонажей. Знания и остаточная логика ещё есть, а соображения всё меньше и меньше. Длиннейшие безупречные логические построения на деле оказываются полным бредом даже из-за одного нарушенного звена в цепи. Чем дальше, тем «битых файлов» больше, но самому наркоману это невдомёк.

Библейская аллюзия усложняется, когда персонажи один за другим «впадают в детство». Оказывается, младенцы стоят лицом к лицу с истиной. Но нужна ли «братьям» и «сёстрам» Чарли Гордона из «Цветов для Элджернона» истина? Нет, ведь они уже говорят и мыслят иначе. Явление из серии доказательств существования жизни после смерти. Знание с «той стороны» нужно только живым и взрослым. Мёртвым и детям оно без надобности.

«Взрослые» и «дети» становятся у Ф. Дика «умом» и «сердцем». Он иллюстрирует их противопоставление двумя вводными «притчами». В одной наркоманы бросили «мультики» ради застрявшего в разбитом окне орущего бродячего кота. Доза потрачена зря и руки изрезаны, зато животное спасено и накормлено. В другой они в ужасе убежали от девушки, нанявшей их выдворить влетевшее в квартиру крупное насекомое. Узнав, что стрекоза не опасна, красотка всего лишь посетовала, что не убила её.

В финале карты раскрываются. Вроде бы и не ново, что наркобизнес объединил законодательную и исполнительную власти, врачей, науку и благотворительность. Не удивительно, что наркоманы и сотрудники правоохранительных органов одинаково безличные и бесправные пешки в большой игре и личной жизни. Старо и пошло, но от этого ещё страшнее.

Опубликовано на странице произведения: https://fantlab.ru/work5363?sort=date#res...