ЕВАНГЕЛИЧЕСКИЙ ЛАВКРАФТ: «Г.Ф. ЛАВКРАФТ И МЕТАКРИЗИС ЛИБЕРАЛИЗМА» (2019).
Материал Инновационного интернет-форума Международных Религий «Patheos».
.
Автор: Джон Эретт (John Ehrett) — американский писатель-колумнист, теософ и юрист. Имеет степень Магистра права Института Лютеранской Теологии и степень Доктора права Йельской школы Права. Давний почитатель литературы фэнтези и ужасов, произведений Лавкрафта, Кинга, Льюиса, Толкиена и других авторов. В настоящее время проживает в Арлингтоне (штат Вирджиния).
_____________________________________
* * *
.
Одним из наиболее значительных факторов, оказавших влияние на современную поп-культуру последнего десятилетия, или около того, является Говард Филипс Лавкрафт (1890–1937), некогда малоизвестный писатель фантастического чтива, в последнее время переживающий нечто вроде нового возрождения. И я склонен думать, что причины его возросшей популярности во многом связаны с современным философско-теологическим духом времени.
Лавкрафт наиболее известен созданием «Мифов Ктулху», взаимосвязанной серии рассказов, в которых смешались научная фантастика, ужасы и социальные комментарии. Самая известная из таких историй рассказывает о том, как группа несчастных моряков обнаруживает Р'льех — древний город в далеком Тихом океане, где они случайно пробуждают первобытное существо:
"Это невозможно описать — нет языка для таких бездн вопиющего и незапамятного безумия, таких жутких противоречий всей материи, силы и космического порядка. Гора шла или спотыкалась. Боже! Что удивительного в том, что Великий Архитектор на всей земле сошёл с ума, а бедняга Уилкокс бредил лихорадкой в этот телепатический миг? Идоло-подобное существо, зеленое липкое порождение звезд, пробудилось чтобы заявить о себе. Звезды вновь оказались правы, и то, что древний культ не смог сделать намеренно, команда невинных моряков сделала случайно. Спустя несколько миллиардов лет Великий Ктулху снова был на свободе и жаждал наслаждения...".
Лавкрафтовский «космический ужас» построен на предпосылке, что Космос совершенно безразличен к людям. Но это не значит, что космос пуст. В действительности, самые могущественные силы это скорее — древние богоподобные существа Хаоса — Великие Древние, чьи намерения непостижимы и которые не заботятся о человечестве. Этих Великих Древних невозможно постичь в рамках обычного человеческого понимания: даже кратковременного контакта с присутствием Великих Древних достаточно, чтобы свести человеческое сознание к невнятному безумию. В качестве грубого ориентира, когда в истории задействованы щупальца, пространство и безумие, можно с уверенностью утверждать, что здесь действуют элементы Лавкрафта.
След Лавкрафта пронизывает всю индустрию современных развлечений — сразу приходит на ум фильм 2004-го года «Хеллбой», первый сезон теле-сериала «Настоящий Детектив» (2014) от студии «HBO» и роман Стивена Кинга «Возрождение» (2014) — всё это в значительной степени опирается на темы Лавкрафта (даже психиатрическая «Клиника Аркхэм» из популярного фантастического теле-сериала 2014-19 годов «Готэм» — заведение, в котором находится галерея знаменитых преступников Бэтмена — берёт свое название от вымышленного Лавкрафтовского города Аркхэм, штат Массачусетс). Однако, я сомневаюсь, что большинство поклонников Лавкрафта могут четко сформулировать, почему они находят его идеи такими убедительными и волнующими.
Причина, на мой взгляд, на удивление проста: трудно найти писателя, который так полностью и основательно отвергал бы предпосылки либерально-демократической системы (и, в более широком смысле, предпосылки Западной Богословской Традиции). Таким образом, работы Лавкрафта ярко отображают великие страхи современности.
Произведения Лавкрафта о космическом ужасе отражают метафизическую картину, совершенно чуждую Христианству. Другие известные сверхъестественные истории, такие как «Дракула» (1897) Брэма Стокера, «Экзорцист» (1971) Уильяма Блэтти, или даже научно-фантастический фильм «Горизонт Событий» (1997) реж. Пола Андерсона, явно произрастают из христианской среды. Злые силы в этих историях воспринимаются как Зло в силу того, чему они противостоят: Дракула восстает против Бога; Демон пытается завладеть душой невинной девушки; Древняя сила Зла оскверняет образ Бога в человеке. Иными словами, в этих и подобных им фантастических историях действует отчетливая двойственная мораль, позволяющая правильно применить к ним дескриптор «Добро против Зла». Герои на стороне Бога, а злодеи — на стороне Дьявола.
Но рассказы Лавкрафта развиваются не так. «Зло» — иррациональное понятие в Лавкрафтавском литературном мире, потому что в нём не существует трансцендентного идеала, в борьбе против которого «Зло» могло бы себя идентифицировать. Нет ни Добра, ни Зла, есть только Постижимая или Непостижимая сила. Действительно, сама сущность Великих Древних — почти абсолютная принудительная власть, не чувствующая необходимости оправдываться или легитимировать себя. Они будут делать то, что они будут делать, и будут теми, кем они будут, независимо от того, что могут подумать люди. В этих отношениях с властью нет ничего демократического или дискуссионного; космос Лавкрафта безжалостно иерархичен, а человеческий вид находится в самом низу этой лестницы. Главная цель любого человеческого героя в историях Лавкрафта проста: Бежать!
Растущая популярность Лавкрафтианского хоррора, думаю, прослеживает (по крайней мере частично) более широкий культурный сдвиг от концептуальной двойственности Добра и Зла. В безжалостном мире Лавкрафта традиционная диада «Добро/Зло» заменена диадой «Свобода/Угнетение», как это происходит в большинстве современных дискурсов.
Конечно, ни одна дискуссия о Говарде Лавкрафте не будет полной без признания его расизма, наиболее ярко проявляющимся в произведении «Тень над Иннсмутом» (1931), притче против смешанных браков. Я давно верю, что то, что культура считает и воспринимает как ужас, отражает её самые глубочайшие страхи и опасения, и работа Лавкрафта, безусловно, является прекрасным примером того, что современная либеральная культура рассматривает как максимально ненавистную — апологию неприкрытой расовой враждебности (недавний роман 2016-го года писателя Мэтта Раффа «Страна Лавкрафта» противостоит этому в лоб). Поскольку расовая принадлежность становится все более заметной проблемой в обществе, работа Лавкрафта, несомненно, становится всё более тревожной. И это согласуется с более широким обоснованием Лавкрафтом ужаса как факта абсолютной неоправданной власти: в конце концов, расовое угнетение предполагает использование принудительной силы против индивидов на основе каких-то произвольных характеристик, без учета нравственности или безнравственности их действий и личности.
Можно продолжить эту аргументацию ещё дальше и отметить, что сам Лавкрафт — давний житель Новой Англии — никогда бы не смог избавить свою работу от определенного гипер-кальвинистского влияния. Уже давно существуют направления Реформистской теологии, хотя и не являющиеся основными, которые отрицают какую-либо аналогичную связь между Божественной и Человеческой добродетелью (то есть, когда Библия говорит о любви Бога ко всем людям, «любовь» Бога к тем, кто обречён на проклятие, на самом деле является ненавистью).
Но мир, в котором Бог может быть понят только как чистая волюнтаристская Воля без ограничений или моральных границ — хотя и Всемогущая Воля, — это мир, трудно-отличимый от Лавкрафтовского мира Великих Древних. В самом деле, в своих описаниях встреч с Великими Древними Лавкрафт ниспровергает традиционное христианское утверждение о Блаженном Видении, то есть о последнем моменте, когда люди будут созерцать Бога в Его Славе в конце последних времён. Для Лавкрафта встреча с «божественным» может быть воспринята только как встреча с ужасающей, безумной, непостижимой силой, совершенно чуждой нашему пониманию. Это единственный способ, которым Лавкрафт может охарактеризовать «божественность», не имеющую никакого отношения, даже аналогичного, к тому что мы называем Добром.
Итак, мы подходим к сути главного вопроса: то, чего действительно боится современный человек, даже глубже, чем часто могут сформулировать, — это абсолютной неоправданной власти, требующей подчинения. Иначе говоря, Ктулху Лавкрафта — это Левиафан Гоббса (прим.— средневековый трактат «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского», написан в 1651 году английским философом Томасом Гоббсом). Разворачивающийся «Метакризис Либерализма» (позаимствуем термин у британского профессора англиканской теологии и религиоведения Джона Милбэнка), является результатом этого страха, ярким примером которого считаются труды Говарда Лавкрафта. Вопрос, стоящий сегодня перед Западом очень стар: На чём основывается, так называемая законная власть? Что является её основой?
Как христианин, я бы сказал, что легитимация власти (в самом глубоком понимании) начинается с фундаментальной Онтологической иерархии, вписанной в саму ткань творения: бесконечный Бог призывает Бытие к окончательному порядку вещей. Эту основополагающую иерархию невозможно превзойти, как бы мы ни старались. Но Лютеранская Традиция идет еще дальше: Божественная Сила раскрывается в смерти Иисуса на кресте и Его последующем Воскресении, а не через проявления взрывных демонстраций суверенной Воли, разрушающих человеческие категории. И, соответственно, на кресте ниспровергаются виды властных отношений: настоящий, истинный и лучший лидер — это тот, кто добровольно умирает за свой народ. Иначе говоря, Божья Сила проявляется как Любовь.
У Лавкрафта нет такого концептуального понятия, как «единство трансцендентального», то есть идеи о том, что творческий акт Бога также может быть и излиянием любви, и проявлением красоты, и т.д.. Для Лавкрафта власть (в каком бы обличии она не находилась) — это низменная аморальность и порождение первобытного страха. Но это не обязательно так — и в философско-богословской традиции так было не всегда.
Ответ на метакризис либерализма, как мне кажется, должен заключаться в лучшем понимании власти. Как именно выглядит это объяснение, еще предстоит разработать. Неоднократно обсуждаемая Теория Интегрализма (считающая общество единым целым, поддерживающая корпоративизм и единое политическое представительство), не кажется мне удовлетворительным ответом, поскольку Католический Интегрализм и, его варианты (не поддерживающие национальные церкви) самонадеянно считающие знание Божьих Заповедей исчерпывающим, отрицают всякую возможность «неопределенности по эту сторону небес», и придают неоспоримый «божественный мандат» одной единственной воле Римско-папского суверена. Однако, я почти не сомневаюсь, что теоретический путь выхода за пределы Р'льеха появится в нашем поле зрения гораздо раньше, чем мы думаем.
.
* * *
Internet publication «Lovecraft and the Metacrisis of Liberalism».
Рабочий документ. Исследовательская группа «Вампиров из Беркли». Перепечатано с небольшой редакцией из слушаний «Комитета по хроно-причинно-следственным прениям» (том 5, №1, стр.4-5).
.
Автор: Косма Рохилла Шализи (Cosma Rohilla Shalizi; г.р. 1974) — учёный, преподаватель, автор многочисленных научных статей и нескольких диссертаций, доцент кафедры статистики Университета Карнеги-Меллона (Питтсбург, Пенсильвания), доцент кафедры машинного обучения в Центре Нейронных Основ познания, а также внешний профессор независимого научно-исследовательского Института Санта-Фе (Нью-Мексико). Окончил Колледж Беркли. Получил докторскую степень физического факультета в Университете Висконсин-Мэдисон. Работал доктором в Центре изучения Сложных Систем при Мичиганском Университете в Анн-Арборе. Был участником крупных научных проектов: «Развивающиеся клеточные автоматы» и «Вычисления, динамика обучения и выводы».
* * *
ИХТИС (IKHTHUS, др.греч. — рыба) — древний акроним (монограмма) имени Иисуса Христа. Часто изображался аллегорическим образом в виде рыбы. В ранне-христианском искусстве сюжетные изображения Христа по причине гонений были недопустимы, поэтому возникали различные символические коды. Изображения акронима «ΙΧΘΥΣ» (Ихтис) или символизирующей его рыбы, впервые появляются в Римских катакомбах во II веке нашей эры. О широком употреблении данного символа свидетельствует упоминание о нём у древнего историка Тертуллиана в начале III века: « — Мы маленькие рыбки, ведомые нашим Ихтис, мы рождаемся в воде и можем спастись не иначе, как в воде пребывая...».
Иллюстрация: «Тайная Вечеря», фреска XIII века в пещерном храме Каппадокии (Центральная Турция). Тело Христово, находящееся в Чаше Грааля, изображённое в виде рыбы.
Хотя роль Мифологии Ктулху во многих верованиях была исследована достаточно неплохо — например, до-колумбовые культы Мезоамерики привлекли внимание самого Говарда Филлипса Лавкрафта (смотрите повесть «Курган», 1930), — остаётся любопытным, что ряд довольно очевидных связей с христианской религией установлен не был.
Близкое совпадение в написании имён — Иисус Христос или Мессия (IKHTHUS) и Великий Ктулху (CTHULHU), наводит на размышления, однако является лишь лингвистической случайностью. Гораздо более убедителен тот факт, что Ктулху — это бог, который умер, но всё же живёт, сейчас и во веки веков, и довольно скоро вернется к нам во Славе. Действительно, одно из его (неудачных) воскрешений произошло довольно близко к христианской Пасхе. И возвращение Христа, и возвращение Ктулху, с одинаковым нетерпением ждут толпы верующих, делающие всё возможное чтобы ускорить наступление этого дня. И то, и другое, будет предвещать Войну, Смерть и всеобщий Хаос. Оба пришествия связаны с астрономическими пророчествами — Ктулху вернётся «когда звезды станут правильными», в то время как согласно библейским Откровениям, Апокалипсис сделает астрономию самым интересным, хотя и сбивающим с толку занятием. Обоим приходам будет предшествовать появление необычных существ, Христу — Зверь (Дракон-Сатана), а Ктулху — Ньярлатхотеп (Ползучий Хаос). В первый раз Христу предшествовал Иоанн-Креститель, который, вероятно был одним из воплощений Ползучего Хаоса. И то, и другое предполагает устранение физической Смерти, в христианской версии через воскрешение для Страшного Суда. Параллель с Ктулхизмом в данном случае неясна, однако хорошо известно:
«То не мертво, что в Вечности живёт,
Со смертью времени и Смерть умрёт...».
И, наконец, возможно нетривиально, — оба они положат начало «Новому Мировому Порядку».
Не следует забывать, что Иисус происходил из той местности, где поклонение «Magna Mater» (Великой Матери), несмотря на частое осуждение пророками «Царицы Небесной» и её «мерзостей», на протяжении тысячелетий было эндемичным (повсеместным). Связь божества с мифологией Ктулху хорошо известна (см. рассказ Г. Лавкрафта «Крысы в стенах», 1923); согласно консенсусу учёных мнений, считающих, что она была Шуб-Ниггурат. Некоторые исследователи, например, известный британский писатель-романист, поэт и литературный критик Роберт Грейвс (1895-1985) в своей книге «Мифы Древней Греции» (1955), утверждает что имя «Мария» происходит от титула именно этой древней богини (Шуб-Ниггурат). Это вовсе не обязательно означает что Девственная Дева сама являлась вне-пространственным ужасом. Возможно, она всего лишь поклонялась одному из них. Тем не менее, Роберт Грейвс в другом своём известном мифологическом трактате «Белая богиня» (1948) загадочно замечает, что Иисус произошёл от Неё с двух сторон (от Девы и, некой древней Духовной сущности...).
Необычные условия происхождения Иисуса хорошо известны, и здесь нет необходимости подробно останавливаться на них, поскольку параллель с художественным героем Уилбуром Уэйтли удручающе очевидна (см. рассказ Лавкрафта «Данвичский кошмар», 1928). Несомненно, отец Иисуса должен был быть крайне неприятным типом, чтобы царь Ирод готов был уничтожить огромное количество младенцев, дабы предотвратить подобное загрязнение человеческого генофонда. Также, как и Уилбур Уэйтли, Иисус был не по годам необычайно развит и, похоже, являлся не более все-утверждающим, все-обнадёживающим и все-побеждающим, нежели первый. И действительно, некоторые современники Христа подозревали, что Его способность общаться с демонами была не совсем здоровой; а Его возражения по этому поводу — настолько явная софистика, что не нуждается в комментариях.
Помимо изгнаний им нечистой силы и исцелений, большинство чудес Иисуса также были связаны с водой: превращение воды в вино, умножение хлебов и рыбы, хождение по воде, и тому подобное. Даже демоны, загнанные им в свиней были отправлены в море, возможно в качестве жертвоприношения Глубинным. Опять же, большое количество Ктулхоидных существ являлись земноводными амфибиями и, может быть, оказывали ему помощь. Он обещал сделать своих учеников «ловцами человеков» («Идите за Мной, и Я сделаю вас ловцами человеков», Евангелие от Матфея, 4:19). Возможно, это была редакция озадаченного библейского писца на неясные сведения о «рыбо-людях» («ловцах человеков»), то есть Глубинных. Современная Ктулхология указывает на то, что данное обещание могло быть выполнено лишь в том случае, если оно относилось к их потомкам или, если же они уже сами стали частью Глубоководных. Это также указывает на прискорбное отсутствие откровенной открытости среди мифологических персонажей.
Неоднократно повторяющиеся упоминания в Евангелии о «Небесах», в особенности о «Царствии Небесном», приобретают новую актуальность, когда вспоминается внеземное происхождение большинства древних мифических существ. В самом деле, кажется что почти вся Вселенная населена исключительно потусторонними кошмарами, к счастью из-за ограниченных способностей автора статьи, не поддающихся описанию. В этом свете, основная молитва прописанная в Евангелии, — «Отче наш, Сущий на Небесах... Да будет воля Твоя, да придёт Царствие Твое, как на Земле, так и на Небе», — прямо-таки пугает и леденит душу.
Что же касается отсутствия чрезмерно Ктулхоидных элементов в современном Христианстве, то следует отметить, что Святой Павел, не входивший в первоначальную группу учеников Иисуса, впоследствии сыграл важную роль в распространении Веры. Вполне вероятно, что будучи наполовину посторонним чужаком, ему попросту не доверили полное Откровение во всех его потрясающих подробностях, в следствии чего он неверно истолковал то, что ему поведали, и в дальнейшем продолжил распространять это от одного конца Римской Империи, до другого. Также возможно, что некоторые из гностических сект и более поздних еретических культов на самом деле имели более точные представления об изначальной природе религии, но позднее были подавлены диктаторской властью сугубо из соображений приличия.
Последствия всех этих выводов тревожат, если не сказать — ошеломляют. У людей с причудливой фантазией может возникнуть соблазн представить себе католических верующих, повсеместно заменяющих статуи Девы Марии ужасом с щупальцами и раздвоенными копытами, или же баптистов-евангелистов в костюмах из полиэстера и пластиковых масках осьминогов, отправляющихся в круиз по Южному морю, важно размахивающих изданиями «Китаб аль-Азифа» в странных переплётах и кричащих: «Йа! Йа! Ктулху фхтагн!»... А если серьёзно, то многое ещё предстоит прояснить; похоже, открывается новая важная область Ктулхологии.
Малоизвестный, широко не публиковавшийся рассказ "Некрономикон" Джозефа Вернона Ши, участника литературного круга Г.Ф. Лавкрафта.
.
Краткая биографическая справка и история рассказа:
.
Джозеф Вернон Ши (Joseph Vernon Shea; 1912–1981) — американский писатель и литератор, автор ужасов, фэнтези, поэзии и эссе, член Ассоциации Любительской Прессы "Эзотерический Орден Дагона". Корреспондент Говарда Филлипса Лавкрафта, Кларка Эштона Смита и Августа Дерлета. Родился в Дейтоне, штат Кентукки, в семье профессионального фокусника, отец Джозефа был приятелем таких знаменитых иллюзионистов, как Гарри Гудини, Говард Терстон, Герман Великий (Александр Херрманн) и Гарри Блэкстоун-старший. Он начал писать стихи и художественные произведения в 13 лет. Примерно с того же времени, письма с его рассказами стали появляться в печати, в известном журнале "Weird Tales". В 1931-ом году, девятнадцатилетний Джозеф Ши впервые отослал некоторые из своих ранних работ Говарду Филлипсу Лавкрафту для обсуждения и критики. Находился в переписке с Лавкрафтом с 1931-го по 1937-ой годы, позднее в 1960-ые пожертвовал все свои письма Библиотеке Джона Хэя в Университет Брауна (Провиденс). Писатель и литератор Джозеф Вернон Ши был одним из наименее известных участников авторского Круга Лавкрафта, также как и многие другие он с разной степенью успеха пробовал свои силы в художественной литературе. Рассказ под названием "Некрономикон" был написан автором в 1937-ом году, незадолго до смерти Лавкрафта. Мастер успел прочесть и прокомментировать присланную рукопись, внеся в неё небольшое количество правок и примечаний (указанных рукой Лавкрафта на полях в оригинальном тексте). В зарубежных изданиях это произведение практически не публиковалось. Данный текст (2.486 слов) был взят из факсимиле оригинальной рукописи, впервые опубликованной в 1998-ом году в одном из коллекционных номеров французского любительского журнала для фанатов фантастики "Dragon & Microchips: Le Seul Fanzine Qui Rêve", выпускавшемся частным парижским издательством "L'oeil Du Sphinx" (ODS) с 1991-го по 2005-ый годы (всего было издано 23 номера). Рассказ был обнаружен и впервые опубликован в Сети в 2009-ом году американским писателем и эзотериком Дэном Клором (Dan Clore), известным членом организации "Эзотерический Орден Дагона" (E.'.O.'.D.'.).
____________________________________
Аннотация:
Рассказ "Некрономикон" — гротескная трагикомическая фэнтезийная пародия на тему литературной жизни Говарда Лавкрафта, сочетание реального и фантастического в лице его метафорического двойника-писателя Эдварда Стоукрофта. В рассказе угадываются завуалированные имена его коллег-авторов, таких как Роберт Блох, Кларк Эштон Смит, Август Дерлет и Фрэнк Белкнап Лонг-младший. По сюжету, приятели Стоукрофта по литературному ремеслу слишком активно используют в своих рассказах название вымышленной книги "Некрономикон", описание которой Эдвард Стоукрофт увидел во сне, и читатели начинают безоговорочно верить в существование жуткого фолианта. Стоукрофт решает прекратить все спекуляции на данную тему и просит коллег больше никогда не упоминать об этой книге. Внезапно он узнает, что зловещий "Некрономикон" действительно существует, что повергает его в сомнения и шокирующие мысли о проклятии. Существует только один способ установить истину... .
/От переводчика/
____________________________________
«НЕКРОНОМИКОН»
• • •
В свои сорок шесть лет Эдвард Стоукрофт без сожаления, но с явной грустью и меланхолией оглядывался на свою литературную жизнь. Его вознаграждение было чертовски скудным — скудным сверх всякого ожидания, и с самого начала он понимал, что дальнейшее следование избранному курсу без уступок, в лучшем случае принесёт лишь прожиточный минимум. На протяжении всей своей карьеры он получал удручающе плохую оплату. Халтуры в двадцатые годы, редактирование и «призрачное писательство» в тридцатые, были достаточны пока он лелеял и культивировал собственное творчество; однако, творчество это, столь усердно практикуемое в период своего расцвета, вызывало восхищение у прискорбно ограниченной по размерам, хотя и горячо увлечённой аудитории.
Стоукрофт был человеком блестящих достижений. Предельно скромный в своих амбициях он стремился быть ни кем иным, кроме как хорошо воспитанным джентльменом в строгом ново-английском понимании этого слова: это воспитание означало глубокое познание классики, всестороннее знание естественных наук и более чем обычное дилетантское понимание живописи и архитектуры, экономики и социологии, истории, биографии и политики. Его интересы и эрудиция, выражавшиеся в переписке, являлись настолько широкими, что люди были склонны придавать им поистине энциклопедическую глубину, хотя он сам, первым осудил такую характеристику. Известный антиквар, он особенно любил посещать исторические места на Атлантическом побережье. Знакомство с такими соборами, как Нотр-Дам-де-Виктуар в Квебеке или посещение окрестностей Эдгара По в Ричмонде вызывало у него гораздо более сильное вожделение, чем столь необходимый денежный чек от редактора.
Выражение лица Стоукрофта повторяло строгие черты наследственного ново-английского происхождения. С его тёмно-карими глазами, глубоко посаженными над грозным длинным носом, жёсткой линией губ и суровым подбородком, постороннему он мог показаться несколько чопорным и лишённым чувства юмора, но на самом деле его остроумие было столь же хорошо известно, как и его долготерпение. Он жил в родном городе Провиденсе на втором этаже почтенного Георгианского дома. Овдовевшая тётушка Стоукрофта занимала первый этаж и помогала по-хозяйству, а его разногласия с женой несколько лет назад были мирно улажены разводом. Для своих читателей он мог быть источником увлекательных размышлений, поскольку продвинутость созданных им работ в необычных областях намекала на погружение в Чёрную Магию, однако корреспондентам эти взгляды были хорошо известны — как и очевидные противоречия его природной натуры, такие как бойцовская черта характера, заставившая полюбить огнестрельное оружие и добровольно уйти на войну, которую его интеллект считал бессмысленной, или вынудившей поддерживать фашизм, несовместимый с его вежливостью и терпимостью.
Ибо Стоукрофт вёл столь масштабную переписку, не процветавшую уже с восемнадцатого века. Мельчайшим и мгновенно узнаваемым почерком он много писал на бесчисленные темы, небрежно развивая их до размеров эссе, прежде чем внезапно от них отказаться; к тому моменту очередной корреспондент уже с назиданием и до поразительной степени был проинформирован. Стоукрофт писал настолько искусно, что, хотя у него и была почти сотня корреспондентов, он ни разу ни на кого не обиделся и почти никогда не проигрывал спор. Несмотря на то, что он писал с неизменным удовольствием, переписка занимала так много времени, что ему было трудно выполнять свои трудовые коммерческие обязательства или, что более важно — писать свои собственные неподражаемые истории.
И эти рассказы определённо были достойны самых смелых ожиданий. Их диапазон ограничивался несколько узкой областью жанра ужасов — поскольку Стоукрофт так долго находился в затворничестве, что общепринятые литературные темы, несмотря на огромный талант, были для него практически закрыты — но в своей области он не должен был уступить никому, даже если склонность к самоуничижению заставила бы Стоукрофта вообразить, что некоторые британские писатели, такие как Блэквуд, Дансени и Мейчен, превзошли его в мастерстве. Во-истину, Стоукрофт был столь же удачлив в изображении болезненно мрачной атмосферы Новой Англии, как и Хоторн; и стилистически он сравнялся, а затем и превзошёл Эдгара По. Его изображения Аркхэма (Салема) стали незабываемыми; в этих небольших историях присутствовал певучий ритм, восхитительный в словесном отношении; а в своих крупных произведениях он достиг такой степени внешней убедительности, что их очарование задерживалось в памяти на долгие годы. Даже у наименее впечатлительного читателя по ходу повествования почти появлялась вера в мрачных демонов, вроде Ньярлатхотепа, в кошмарные планеты, такие как Юггот, и особенно в ту отвратительную книгу под названием «Некрономикон».
«Некрономикон» был его самым успешным творением. Считаясь многовековой и запрещённой церковными клерикалами работой безумного араба Альхазреда, она фигурировала в большинстве произведений Стоукрофта, как источник заклинаний и ужасных магических ритуалов. Она вскользь упоминалась в самых смутных и волнующих намёках; и таково было его писательское мастерство и доверчивость читателей, что эту книгу приняли за «чистую монету». Вероятно, при каждом её упоминании читатели ощущали некоторую тревогу и беспокойство. Некоторые полагали, что такие книги, если они действительно существуют, должны быть обязательно уничтожены; поскольку, люди хотя и могли с удовольствием читать о самых жутких мерзостях, предположение о том, что в них, возможно, заложена основа некой истины, сильно их беспокоило. Сам Стоукрофт был весьма далёк от высмеивания подобных буквальных толкований, ибо, говоря по правде, он никогда не смел насмехаться над «Некрономиконом». С тех пор, как замысел этой книги пришёл к нему при обстоятельствах, не дававших ему покоя.
Всю жизнь Стоукрофту снились кошмары самой устрашающей силы; и действительно, некоторые из наиболее ярких сновидений послужили источником идей для его рассказов. Однажды ночью ему приснился сон, и он знал что видит сновидение, но осознание того, что он спит не пробудило его ото сна, как это бывало обычно. Его сон был настолько ужасающим, что он изо всех сил пытался вернуться обратно в сознание и обнаружил, что не может. Тем не менее, каким-то образом ему дано было понять, что если сейчас не проснуться и не прийти в сознание, то больше не будет живого Эдварда Стоукрофта. Бойцовская склонность характера не потерпела бы такой унизительной капитуляции, и прилагая все усилия, ему удалось освободиться — обнаружив себя, но не в своей постели, а на старом заброшенном кладбище Провиденса, рядом с могильным постаментом, истлевшие камни которого производили странное впечатление словно их недавно потревожили. И в его голове неотвратимо вертелась мысль о приснившийся загадочной книге, и её названии. Он ухватился за него для своих рассказов, поскольку большая часть успеха мистических историй зависит от выбора зловеще звучащих и запоминающихся символов, таких как «Бетмура» Дансени, которого избегали львы, как «Жёлтый знак» Чемберса, или как «Письма Акло» Мейчена, — однако, Стоукрофт признался себе в каком-то странном беспокойстве по поводу присвоения этого названия, явившегося ему в таинственном сновидении.
Впоследствии «Некрономикон» оправдал своё использование. Немногие истории вышли из-под одарённого пера Эдварда Стоукрофта без каких-либо ссылок на него, и другие писатели, для которых он выступал в качестве литературного наставника, также стали использовать это название в собственных повествованиях. Влияние Стоукрофта на молодых писателей выражалось очень заметно. Среди авторов эзотерического журнала, где появлялось большинство произведений Стоукрофта, почти не было тех, кто не познакомился бы с обманчиво мрачным писателем лично, или через переписку. Его наставничество взрастило и воспитало немало многообещающих талантов; едва ли можно было найти более скрупулёзно-честного, но в то же время, ободряющего критика, и извечная заслуга Стоукрофта состояла в том, что он ни разу не наступил на чрезмерно чувствительные пальцы молодых эгоистичных писателей. Взамен они помогли ему повсеместно распространить славу «Некрономикона». Особенно часто использовал его в своих знаменитых рассказах о Гулях и Роке молодой Роберт Блейк; граф д'Эрлетт, блестящий Висконсинский романист, в своих халтурах даже сделал «Некрономикон» гораздо более пронзительно ярким, чем собственные, несколько заезженные темы; а египетский художник и поэт Кларкаш-Тон нарисовал картину с точным расположением червоточины, настолько тревожно напоминавшую книгу из сновидения, что Стоукрофт не мог спать по ночам.
В результате, среди журналистской «шайки» возник немалый переполох, когда в довольно странной записке Стоукрофт внезапно попросил их прекратить любые дальнейшие ссылки на книгу. Граф д'Эрлетт, неутомимый труженик, был вынужден вычеркнуть «Некрономикон» из полдюжины собственных рассказов, написанных им после последней двух-недельной переписки со Стоукрофтом, и отозвать из корректуры несколько уже принятых рукописей. Лонгер-младший, ближайший соратник писателя, совершил поспешную поездку в район Провиденса. Он был потрясён, обнаружив, что Стоукрофт почти в одночасье превратился в настоящего глубокого старика, коим он часто шутливо притворялся в своей переписке.
"- Что случилось, Эдвард?!" — спросил он поражённым тоном.
За ним, качая головой и что-то бормоча про себя семенила овдовевшая тётушка. В глазах Стоукрофта не было привычного ответного огонька, когда он слабо поманил Лонгера-младшего, приглашая сесть в кресло. Сам он, с шалью на плечах, хотя день был довольно тёплым, восседал на стуле с высокой спинкой, на месте откуда открывался прекрасный вид на Федерал-Хилл. На его лице отображалось глубокое смирение. У Лонгера-младшего возникло странное ощущение будто Стоукрофт умирает, и сама мысль об этом обрушилась на него как ледяное прикосновение. Мгновение спустя он немного успокоился, когда почтенный кот по кличке "Миднайт" (Полночь), чинно вошёл в комнату и запрыгнул на колени к Стоукрофту. Расслабление на лице писателя, после того как он погладил Миднайта, вернуло привычный облик домочадца, и заставило Лонгера-младшего отбросить смутные предчувствия, как не заслуживающие доверия.
"- Я полагаю, Наппи, с моей стороны это выглядит очень странно, — медленно проговорил Стоукрофт, — просто так просить тебя и остальных членов группы прекратить упоминание «Некрономикона». И всё же, я должен категорически настоять, чтобы вы сделали это. О, я не могу объяснить почему; но, это противоречит всем законам Естествознания; это даже звучит как одна из моих собственных историй; однако, в последнее время я стал получать сведения о том, что «Некрономикон» гораздо более реален, чем я мог себе предположить. Но как такое возможно? Это, как если бы Сервантеса преследовал призрак Дон Кихота. И всё-таки, если бы я верил в Йогу и остальное шарлатанство Древнего Востока, я смог бы поверить, что настойчивое упоминание «Некрономикона» создало нечто большее, чем просто мысленный образ. Йоги учат, что многие вещи способны обрести материальную форму посредством концентрации мысли".
Весь вечер Стоукрофт просидел в своём кресле. Вдали, на Федерал-Хилл вспыхивали огни... Он сидел в задумчивости, размышляя о заверениях Лонгера-младшего и желая, чтобы у того не хватило смелости вскрыть всю правду об этом деле. Почему он не рассказал ему, что нарисованная книга на картине Кларкаш-Тона в точности повторяла «Некрономикон» из его сна? Или о том, как цитаты из книги, которыми он осыпал свои рассказы, не требовали ни малейшего труда, а скорее сами выходили из-под пера, словно заученные наизусть? И, что ещё более беспокоило, почему даже фразы из произведений «шайки» Блейка и графа д'Эрлетта, которые, по всей видимости, должны были быть придуманы ими, казались столь же тревожно знакомыми? С внезапным трепетом Эдвард вспомнил пугающий визит того странного взволнованного итальянца с Федерал-Хилл, настоятельно потребовавшего чтобы он сжёг книгу, а когда Стоукрофт заверил что это всего лишь выдумка, итальянец неожиданно заявил, что о существовании книги было давно известно его деду, и что дед, рассказывая об этом шёпотом, постоянно оглядывался по сторонам и несколько раз перекрестился.
Возможно ли, что такая книга действительно где-то существует, и благодаря какому-то таинственному сообщению он узнал о ней в своих ночных кошмарах? И, если допустить подобное невообразимое предположение, как можно найти её и снять заклятие? В тот вечер Стоукрофт допоздна просидел в своём кресле, а когда наконец лёг в постель, то почти сразу же заснул и увидел сон. И в этом сне «Некрономикон» был виден с особой ясностью, чем когда-либо прежде, и он прикасался к его истлевшим страницам, на которых находилась червоточина, именно в том месте где Кларкаш-Тон поместил её на своей картине. И впервые, древний шрифт книги стал достаточно разборчив. Он читал, хотя в этих текстах говорилось о таких ужасных мерзостях, что Стоукрофт безуспешно пытался проснуться. Но вновь и вновь его взгляд останавливался на словах, бывших чертовски знакомыми, и во сне он узнавал в них цитаты, случайно и так неосторожно использованные писательской «шайкой». Утром эти слова вновь всплыли в его памяти настолько же отчётливо и ясно, какими он прочёл их во сне. Стоукрофт в ужасе отшатнулся от их значения, твёрдо сказав себе, что таких вещей в реальности не может и не должно быть, и что он — «есть Эдвард Стоукрофт с 66-ой Колледж-стрит, Провиденс, штат Род-Айленд, — прозаический, малоизвестный автор, специализирующийся на фантастических историях за которые плохо платят».
Существовал только один способ проверить реальность этих видений. Бойцовская черта характера подсказывала путь. Всё утро Стоукрофт тщательно чистил и заряжал пистолет. Он с некоторым смущением и стыдливостью посетил старую церковь на Федерал-Хилл и получил от проповедника чётки, купель со святой водой и маленькое распятие, собрав все эти вещи в соответствии со зловещими инструкциями «Некрономикона». И вскоре был готов. Встав в круг, держа пистолет и священные предметы вне его, но в пределах досягаемости, он медленно произнёс заклинание Ньярлатхотепу, которое помнил из сновидения. После нескольких мгновений ожидания, затаив дыхание он смог разглядеть тёмный контур неясного силуэта, постепенно формирующийся прямо за дымкой маленького пламени свечи. По мере того как Стоукрофт вглядывался, видение становилось всё отчётливее, и вдруг, неожиданно сгруппировавшись, превратилось в отвратительно дрожащую злобную нечисть, столь зловеще знакомую...
"- Возвращайся!.. — резко воскликнул он, — Я лишь только вообразил тебя!!..".
Внезапный звук выстрела заставил вдовствующую тётушку поспешить наверх. В комнате стоял едкий дым, на мгновение ослепивший её. Когда всё улеглось, ей на секунду почудилось будто она увидела Стоукрофта, бесформенно искажённой кучей свернувшегося на полу. Определённо, там лежало какое-то тело, причудливо увешанное чётками и распятием, а оставшиеся клочья одежды напоминали ткань костюма, который носил Стоукрофт. Однако, овдовевшая тётушка так никогда и не была уверена в том, что это был он. Всякая плоть на теле была содрана до костей, словно от сильной, разъедающей изнутри кислоты... .
« — Религия, старая или новая, подчёркивающая величие Вселенной, раскрытое современной наукой, могла бы привлечь к себе резервы почитания и благоговения, едва ли доступные традиционным верованиям».
/- Карл Саган, американский астрофизик/
В настоящее время в Ктулхизме существует две школы религиозной мысли. Первые считают, что Ктулху и Великие Древние существуют только как архетипические метафоры, а вторые — верят в Древних буквально — самопровозглашённые пуритане этой системы верования полагают, что Ктулху спустился на Землю с далёких звёзд и дремлет в своём доме в подводном городе Р'льех, через сновидения передав свою волю писателю Говарду Филлипсу Лавкрафту (в этом смысле, Лавкрафта можно рассматривать как «пророка», ре-транслирующего волю древних богов через загадочные крипто-тексты и сообщения). Некоторые последователи также верят, что Ктулху со своей ордой Древних общаются с ними персонально, посредством сновидений и медитации. Бо́льшая же часть современных культистов использует Ктулху и других существ из Лавкрафтианской мифологии, как яркие метафорические силы, представляющие собой различные аспекты личности человека и его образа жизни. Между этими мыслительными школами Ктулхизма не существует никаких разногласий. Идеалы Великих Древних и Мифов Ктулху совпадают с Истиной в том виде, в котором их рассматривает культ, поэтому иконографический Бог, в которого не следует верить буквально или же, напротив, которому поклоняются как реальному божеству, обязательно должен служить номинальной главой в любой организации и быть знаменем для её сплочения, несмотря на разницу в философско-религиозных подходах. В нашей «Библии Ктулху» даётся научно-правдоподобное объяснение этой веры, а также рассматривается философское понятие: «Кто ты такой, чтобы утверждать, что они не правы?».
ЧТО ТАКОЕ ОФИЦИАЛЬНЫЙ КУЛЬТ КТУЛХУ?
Культ Ктулху — это Сообщество. Одна из его многочисленных целей — предоставить религиозный опыт нерелигиозным людям. Этот опыт основан на архетипах и идеалах из Мифологии Ктулху, созданных американским писателем Говардом Филлипсом Лавкрафтом, и для последователей сообщества является действенным способом отточить подаренные природой сосбтвенные качества и использовать их для дальнейшего изменения и улучшения своей жизни. Культисты всегда должны помнить, что Культ — это гораздо больше, чем просто религия, это «особая система верования и поклонения, стремления и интереса, которым следуют с большой преданностью и уважением к тому, что священно». Культ Ктулху — это не культ в современном понятии обычной типовой секты, это культ в традиционном смысле, каким история видела его в прошлом, и каким история увидит его в будущем. Культ Ктулху — это незыблемый и жизнеспособный метод воссоединения со своими естественными космическими силами и способностями.
Культ верит в сочетание научных методов и того, что называется магией, а также в то, что оба этих элемента могут быть взаимно усиливающими и использоваться для восстановления гармонии между наукой и религией. Культ также использует философские идеалы Космицизма, созданные Говардом Филлипсом Лавкрафтом и считает, что человек вцелом ничтожен и мал в масштабах Космоса. Отсюда проистекает наш оптимизм и рвение к жизни. Признавая свою собственную незначительность, мы можем по-настоящему оценить жизнь и жить полноценно, не опасаясь проклятий и наград — за исключением тех проклятий и вознаграждений, которые мы сами навлекаем на себя и друг друга. Религия Ктулху — это не религия жёстких догм, а истинная свобода и абсолютная дикость духа! В «Библии Ктулху» вы найдёте всё необходимое для понимания (и присоединения) к нашему Культу.
• Все одинаково незначительны для Космоса. Следовательно, ни один человек не может быть лучше или хуже другого в том, что находится вне человеческого контроля.
• Из Тьмы нам дали время «потанцевать при свете». И мы всегда должны это праздновать.
• То, что мы делаем за плату, не имеет большого значения. То, что мы, словно чувствительные инструменты, чутки к красоте мира, есть — Всё.
• То, кем мы себя считаем — Ничто. То, что мы делаем для того, чтобы это демонстрировать — Всё.
• То, что вы для себя считаете Правдой — Истинно.
Культ использует тёмную мистическую эстетику и дух Лавкрафтианских мифов для того, чтобы дать своим членам религиозный опыт, при этом, уделяя внутри сообщества особое внимание само-совершенствованию разума, тела и духа, а также всеобщему единству, разделённому на три основных аспекта (три уровня поиска самопознания), вместе называемые нами «Великой Работой»:
I. ЗОВ (ПРИЗЫВ).
Культ Ктулху — это, прежде всего, поиск самопознания, состоящий из нескольких основных аспектов, которые в целом затрагивают саму природу жизни, космоса и личности. «Зов» или «Призыв» — есть главная предпосылка того, что Культ Ктулху существует не для всех. Многие люди уклоняются от терминологии и эстетики нашего сообщества, даже прежде чем попытаются их понять. Мы согласны с этим. Культ любит привлекать непредубеждённых, и поэтому наша тёмная эстетика, в некотором роде, также является и нашей главной защитой от ограниченных взглядов. «Зов» — это естественное притяжение или призыв, испытываемый некоторыми людьми к «Мифам Ктулху» или «Культу Ктулху», а также потребность вникнуть и глубже понять их смысл. Те, кого мы считаем «призванными», обычно соответствуют определённым критериям, и не соответствуют многим другим. Проверьте себя, слышите ли вы этот Зов:
Изображение ниже: эмблема Мискатоникского Университета, официального Культа Ктулху.
«... Достойные часто чувствуют, что их неправильно понимают. Им кажется, что другие люди не видят мир таким, каким видят его они, и что они отличаются от всех остальных. Достойные жаждут не только более глубокого смысла, но и более глубокого понимания. Быть частью чего-то бо́льшего, чем они есть, и достичь более высокого уровня самосознания. Стать идеальной версией самих себя. Их привлекает идея собственной трансформации, в то время как многие окружающие кажутся им довольно обыденными. Они чувствуют, что предназначены для того, чтобы стать частью той немногочисленной элиты, выходящей за пределы приземлённости и способной видеть сквозь иллюзию, которой наполнены все остальные. Они знают, что им предназначено стать чем-то бо́льшим, нежели просто жизнь, дабы достичь состояния бытия, которого не может достигнуть никто другой, и подняться над нынешним восприятием реальности...».
Те, кто отождествляет себя с вышеизложенным описанием, достойны в глазах Ктулху и значит были призваны. Если вы можете это прочувствовать, то ваше присутствие здесь и ваше признание этих слов, само по себе является доказательством. Вы почувствуете это внутренне. Как только вы осознаете Зов, вам решать, прислушаться к нему или продолжить жить своей нынешней жизнью без изменений. Наша цель — ответить на Зов, только тогда мы сможем достичь Возвышения, продолжая Великую Работу. Следуйте за этой яркой звездой в просторах Пустоты и найдите свою истинную сущность.
II. ВОЗНЕСЕНИЕ.
Как Ктулху предсказано, что он поднимется из великой Бездны, так и его последователи поднимутся через Вознесение. «... Вознесение начинается с признания своего стремления к Совершенству».
«Вознесение» или «возвышение» использует теоретические идеи мульти-вселенной и «эффекта бабочки», предполагая, что идеальная версия каждого из нас уже существует и, что, внося небольшие и специальные изменения сейчас, каждый может стать этой идеальной версией в будущем. Если, как предполагает наука, могут существовать бесконечные параллельные вселенные с бесконечными версиями нас, то по крайней мере в одной из них существует ваша версия, которую вы считали бы счастливой и совершенной. Почему бы нам не сделать это реальностью?
Цель последователя любых культистских вероучений одна — достичь Возвышения. Возвышение — это достижение Совершенства. Ктулху олицетворяет собой восхождение титанического «Я» из Океана Безвестности и само-барьеров, к Божественному статусу. Апофеоз через самовоспроизведение. Ктулху, по своей природе, часто изображают Злом, но это абсолютно далеко от истины. Ктулху — аморален, поскольку его этика выходит за рамки обычных представлений о Добре и Зле. Ктулху не является авторитарным, поэтому его религия не придерживается жёстких норм.
В большинстве религиозных систем значимость человека во вселенной подтверждается его связью с божественными представителями, обладающими аналогичными моральными ценностями. Это заблуждение. Общечеловеческие законы, интересы и эмоции не имеют силы и значения в бескрайнем Космосе. Как предсказано Ктулху, он восстанет из великой Бездны, так и его последователи поднимутся через Вознесение.
«... Вознесение начинается с признания вашего стремления к совершенству. Христианство искусно затормаживает и выбивает это желание из большинства людей ещё в раннем возрасте, чтобы принести пользу своим собственным целям, однако человеческий инстинкт — это стремление стать «Альфой», представляя себя наиболее совершенной версией из всех возможных, и если хватит сил, нахождение средств для её достижения. Возвышение — это средство. Сила, самосозидание, самосовершенствование, усиление воли и цель — всё это достигается как через Возвышение сущности, так и через изменение отношения к самому себе. После признания того, что вы желаете Совершенства, следующим шагом будет признание своей неполноценности – как расы перед космосом и как существа перед самим собой. Только когда мы полностью опустошим себя до глубины души, мы сможем заново начать воссоздание и достигнуть Вознесения. Это непростая задача. Чтобы что-то построить, сначала необходимо разрушить. Каждый Жрец Ктулху достиг Вознесения, и каждый истинный последователь Ктулху стремится к Вознесению. Это цель Культа Ктулху. Овладеть этим — значит Вознестись».
Учение о том, что без единства (внутреннего и внешнего) истинное Вознесение не будет достигнуто никогда, — это достижение родственного духа во всех аспектах жизни. Эти аспекты составляют то, что в совокупности мы называем Великой Работой: нескончаемым усилием и стремлением к истинной свободе во всё более враждебном и бездействующем мире. Великая Работа — это ответственная обязанность, возложенная на Культ, чтобы обеспечить его непрерывный рост и подготовку мира к возвращению Великого Древнего. Это сложный вопрос, более подробно описанный в нашей «Библии Ктулху».
Это лишь краткий обзор данного уровня. Вознесение требует настоящей и серьёзной работы над собой. Вы должны быть готовы расширить свои границы далеко за пределы комфортного уровня. Необходимо задать себе вопрос, какова ваша устоявшаяся система ценностей и воспринимаемая вами реальность для того, чтобы начать вносить необходимые изменения в свою жизнь посредством продолжения Великой Работы и медитации с Пустотой. Если вы чувствуете, что способны отпустить от себя всё, что по вашему мнению вам известно об этой реальности, и Возвыситься, то возможно вы готовы присоединиться к Культу Ктулху. Если же нет, то вероятнее всего, вам лучше подойдёт другой путь развития.
III. УНИФИКАЦИЯ.
«Унификация» (обьединение) использует идеи Дарвинистского Трайбализма (форма групповой обособленности, характеризуемая внутренней закрытостью и исключительностью), чтобы укрепить теорию о том, что объединившаяся стая сильнее, эффективнее и лучше приспособлена для выживания, чем «волк-одиночка». Это вероучение о том, что без Единства (внутри нас, и друг с другом) истинное Возвышение не может быть достигнуто никогда. Это достижение братства во всех аспектах жизни. Каждый аспект жизни культиста и, что именно значит быть членом культа — обо всём этом изложено в нашей книге «Библия Ктулху» (The Bible Of Cthulhu, 2019), содержащей научно-обоснованное объяснение данного вероучения, а также сведения о религиозной эстетике культа, философские эссе, главные положения, опытные наблюдения, руководящие принципы для собраний, церемоний и научно-истолкованных магических ритуалов, используемых системой верований культа. Комбинируя научные аспекты с эзотерическими методами, одна из главных целей Культа Ктулху состоит в том, чтобы внести свежую гармонию между наукой и религией. Благодаря этому, однажды, станет возможно существенно влиять на изменения в этом безумном мире.
IV. ЧАСТО ЗАДАВАЕМЫЕ НАМ ВОПРОСЫ (FAQ):
В наши дни, слово «культ» имеет достаточно негативный оттенок. Вас это не беспокоит?
Нет. Мы прекрасно понимаем, что слова «культ» и «культист» нередко воспринимаются обществом как противоречивые и порой навевают негативные образы, связанные с лидером трагической секты «Ветвь Давидова» Дэвидом Корешом (1959-1993), преступной Семьёй Чарльза Мэнсона (1934-2017) или, о чём-то вроде культового американского порошкового напитка «Кул-Эйд», однако, просвещённые и свободомыслящие люди этого мира тянутся к Культу Ктулху независимо от терминологии. Этому есть простая причина, и именно по этой же причине нас не беспокоят коннотации данного слова. Само слово «культ», за долгие эпохи прошло через множество трансформаций, первоначально означая «заботиться и культивировать», затем «поклоняться» и, наконец, его нынешнее определение в Оксфордском словаре звучит, как:
«(Культ) — это система религиозного почитания и преданности, направленная на конкретную фигуру или объект, человека или предмет, популярный или модный среди определённой группы или части общества».
Это слово стало спорным, потому что превратилось в субъективный термин, используемый в качестве «Ad Hominem» нападок (апелляций к личности, вместо указания на несостоятельность самого аргумента) на группы, придерживающиеся различных религиозных доктрин. Конечно, всё это небезосновательно. Слова всегда эволюционировали и будут эволюционировать дальше. Во многом, как и во взглядах Культов на слово «религия», процесс этой эволюции является естественным. Но важно понимать корни этих слов, их сегодняшние определения и, что самое важное, их предполагаемые значения. Культ Ктулху — это не культ в современном понимании, это культ в традиционном смысле, каким его видела история в прошлом и каким она увидит его в будущем.
Является ли Культ Ктулху реальной религией?
Да! Хотя у нас есть некоторые проблемы со словом «религия». Как и слово «культ», слово «религия» стало означать только «организованное вероучение» — то есть, основное верование, подтверждённое официальным определением: «вера в сверхчеловеческую управляющую силу, особенно в личного Бога, и её почитание». Однако, существуют и другие современные значения: «специфическая система верования и поклонения» и, что особенно важно, «увлечение или интерес, которому следуют с большой преданностью». Эти последние значения часто упускаются из виду. В действительности, среди учёных-исследователей практически нет единого мнения о том, что же на самом деле представляет собой слово «религия». Системы культур, мировоззрения, определённая этика и духовность в целом, кажется, в равной степени претендуют на данное слово. Слово, которое первоначально означало «уважение к тому, что священно».
Культ Ктулху не приветствует термин «религия», поскольку сама религия стала токсичным предметом и требует изменения, однако он присвоил это слово из-за его изначального и текущего значения в словаре, которое, по своей сути, является точным, а так же для облегчения понимания в обществе (гораздо проще сказать: «Да, это религия», и люди поймут, что вы имеете в виду). Однако, культисты всегда должны помнить, что Культ — это нечто большее, чем просто религия. Это путешествие, образ жизни и братство.
Реален ли Ктулху?
Разумеется, он реален, хотя его проявление является предметом здоровых дискуссий! В рамках Культа Ктулху существуют две школы мысли. Первая считает, что Ктулху и Древние существуют как архетипические метафоры. Вторая верит в Древних буквально. Большая часть культистов используют Ктулху, его сородичей, сам мифосюжет и содержащиеся в нём образы, как яркие архетипы и метафорические силы, представляющие собой аспекты самости и образа жизни.
По правде говоря, неважно, в какую из мысленных школ вы верите: и то, и другое, и третье, одновременно являются Истиной. Наполняет ли вас Мифология Ктулху чувством изумления и удовлетворяет ли ваши желания фантастическими образами и прозой, или же ошеломляет вашу душу звоном космической Истины и своим неограниченным потенциалом — в любом случае, «Культ Ктулху» — это всё о вас и полностью посвящено ВАМ! Когда Ктулху упоминается или персонифицируется, это может быть воспринято как его буквальное проявление или архетипическая икона, которую он и его вероучение представляют. Всё, что здесь является фундаментально важным, — это Великая Работа, подробно описанная в нашей «Библии Ктулху».
Что я могу получить, присоединившись к Культу?
Следует помнить, что на плечи культистов не ложится задача убедить тех, кто ещё не слышал Зов, а те избранные, кто его услышал, должны обязательно ему следовать. А вы сами? Спотыкаетесь ли вы во тьме в поисках света или заметили этот свет и последовали сюда за ним? Прислушаться к Зову — это испытание, с которым сталкиваются все избранные, ведь он может быть тусклым и неясным.
Если — да, то Культ — это неизменный и жизнеспособный способ воссоединиться со своими природными космическими силами и способностями, и использовать их для изменения собственной жизни. Прежде всего, это поиск самопознания через три главных уровня, о которых шла речь выше: Призыв, Вознесение и Унификация (в совокупности с Великой Работой), охватывающие становление того, кем вам суждено быть, достижение самосовершенствования сознания, тела и духа, а также единение (унификация) со всеми вашими братьями и сёстрами, кто также услышал Призыв. При необходимости, Ктулху неавторитарен, и поэтому его религия не состоит из жёстких догм. То, что вы считаете истинным для себя, это и есть Истина.
Существуют ли праздники в Культе Ктулху?
Безусловно! Большинство праздников — общественные, и хотя, конечно, лучше всего отмечать их с собратьями-культистами, понимающими важность этих дат, реальное значение имеет само празднование. Поэтому, независимо от того, отмечается ли праздник с родственными душами или же празднуется наедине с собой, важно соблюсти критерии и просто насладиться общностью братства и чистым благоговением каждого! Наряду с праздниками, у нас также существует яркая иконография, которая усиливает религиозную эстетику практики, поддерживает культиста на этой земле и резонирует тёмные нечестивые ритуалы в космической Пустоте, чтобы пробудиться и достичь Вознесения; к концу прочтения «Библии Ктулху» вы поймёте все основы нашего веручения и будете готовы присоединиться к настоящему Культу Ктулху.
Мне кажется, я услышал Призыв. Что делать дальше?
Следуйте за ним! Миссия каждого культиста — выполнение Великой Работы, и понимание начального Призыва — осознание того, что вы избраны из числа спящих, чтобы пробудиться! Вы уже пришли сюда, так продолжайте внимать глубинному Зову и сделайте следующий шаг в ряды Культа Ктулху. Если вы уже прочитали отрывок из «Библии Ктулху» о «Зове» и видите в этих словах себя, добро пожаловать домой! Подробнее о понимании Призыва описано в нашей «Библии Ктулху».
Как присоединиться к Культу?
Человек не может быть полностью уверен, готов ли он и способен ли присоединиться к Культу, пока не ознакомится с «Библией Ктулху», в которой изложены основы нашей религии. Дальнейшее прочтение «Чёрной книги Ньярлатхотепа» и других наших книг, прояснит все мутные истоки в сознании потенциального культиста. Как только человек выполнит это минимальное требование, он сможет для себя точно определить, является ли настоящим культистом (как объясняется в книгах), и это всё, что необходимо для того, чтобы культист оказался в рядах Культа (совершив допустимый ритуал Само-крещения/Self-Baptism).
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Дополнительная информация:
KN'A • KNARYNAK • KADISHTU
МИСКАТОНИКСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
Для тех, кто желает познать Библию Ктулху и получить многоуровневое обучение, по инициативе Культа Ктулху был создан действующий «Мискатоникский Университет» — это интернет-проект, цель которого, обучить прислужников и позволить членам культа подняться по карьерной лестнице Внешнего Круга. Культ Ктулху включает в себя восемь уровней посвящения, от нижних уровней Внешнего Круга — Культистов и Ктулхистов, до высших уровней Внутреннего Круга — Тёмного Жреца и Главного Старейшины (внутри каждого Круга существует своё центральное место сбора, которое можно рассматривать как Церковь Ктулху). Образовательный проект «Мискатоникский Университет» предоставляет собой разноуровневый обучающий онлайн-курс. Каждый уровень включает в себя ряд курсовых занятий, демонстрирующих эксклюзивные превью из «Библии Ктулху», а также специальную информацию и материалы из нашей библиотеки и эксклюзивной коллекции Университета. По завершении обучающего курса начинающие культисты смогут сдать экзамен и подтвердить свои знания для получения уровня посвящения. В случае успеха культист получит готовый к печати оригинальный и заверенный PDF-сертификат с новым рангом, а также специальный значок на тематических форумах и игровую роль на серверах «Discord».
Для того, чтобы стать действующим адептом Культа Ктулху и достичь истинного Вознесения, необходимо последовательно продолжать Великую Работу. Каждый из нас исполняет эту работу по-своему, но если вы хотите доказать свою особую приверженность Культу Ктулху и участвовать в реальной деятельности нашего сообщества, более полноценно посвятив себя принципам и стилю Великой Работы, направьте свой запрос на зачисление в бесплатное базовое членство, и начните своё посвящение во Внутренний Круг Культа, став его официальным представителем. Мискатоникский Университет разрешает культистам Внешнего Круга присоединяться к Внутреннему Кругу, чтобы играть более активную роль в жизни культа.
Многие, вероятно, уже знакомы с данными публикациями, а кто-то возможно не читал. Ниже-публикуемые материалы были выложены мной год назад и перенесены в авторскую колонку с форумской темы о творчестве Г.Ф. Лавкрафта. Материалы представляют собой две статьи — два противоположных полярных мнения о проблеме расизма и ксенофобии Лавкрафта, опубликованные в последние годы в американских источниках информации. Первая статья написана ведущим исследователем Лавкрафтовской биографии С.Т. Джоши, а вторая — американским литературным критиком и издателем Уэсом Хаусом. Также в авторскую колонку будут перенесены все материалы по Лавкрафтианскому Оккультизму, ранее опубликованные мной на форуме.
Посмертная карьера Г.Ф. Лавкрафта (1890–1937) столь же причудлива, как и любой из его когда-либо написанных ужасов. Совершенно неизвестный в свое время, за исключением читателей дешевых «бумажных журналов», таких как «Weird Tales» и «Astounding Stories», и неспособный обеспечить публикацию хотя бы одной книги своих рассказов за всю жизнь, он пережил возрождение интереса, практически беспрецедентное в истории литературы. В результате было опубликовано почти все, что он написал — не только его знаменитые «странные истории», но и его эссе, стихи и особенно тысячи сохранившихся писем. Поклонники, критики и ученые изучали мельчайшие аспекты его жизни, работы и мысли, а его произведения появились более чем на тридцати языках по всему миру.
Хотя Лавкрафт официально вошел в канон американской литературы после публикации тома его рассказов в престижной Библиотеке Америки (2005), его присутствие в массовой культуре в последние годы стало еще более заметным. Сотни фильмов и телешоу были сняты по его историям, в первую очередь «Ре-аниматор» (1985) и «Дагон» (2001) режиссера Стюарта Гордона, а совсем недавно — «Цвет из космоса» Ричарда Стэнли (2019) и «Страна Лавкрафта» Джордана Пила (мини-сериал "HBO" по роману Мэтта Раффа, вдохновленный Лавкрафтом). Гильермо дель Торо был особенно ярым приверженцем творчества Лавкрафта, и на его фильм «Форма воды» (2017) безусловно повлиял мастерский рассказ Лавкрафта о гибридах людей и рыб из произведения «Тень над Иннсмаутом». Творчество писателя широко присутствует в комиксах, ролевых играх, видео-играх и даже в "мерчандайзинге" (прим.- маркетинговая методика подготовки к продаже товаров и мест продажи товаров в магазине: оформление прилавков, витрин, размещение товаров в торговом зале и т.д.).
Одним из наиболее любопытных результатов этой посмертной славы является то, что Лавкрафт стал своего рода святым покровителем Атеизма. Родившись в Провиденсе, штат Род-Айленд, и проведя там большую часть своей жизни, он отказался от баптистской веры и во многих отношениях с религиозным духом вцелом, ещё в подростковом возрасте. В своих письмах он энергично подвергал оскорблениям претензии религии на истинность, презирал мистицизм и осуждал преступное «промывание мозгов» молодежи до религиозных догм. Но досадным побочным эффектом широкого распространения его работ — особенно его частной переписки — стало открытие того факта, что Лавкрафт иногда выражал предвзятые взгляды на афро-американцев, евреев и другие нац-меньшинства. Эти его взгляды были известны с 1950-ых годов, но за последнее десятилетие ряд комментаторов ухватились за них, чтобы осудить Лавкрафта как «жестокого расиста». И теперь он в какой-то мере оказался втянутым в законные протесты последних месяцев против продолжающегося расизма в американском обществе. Некоторые активисты в Провиденсе возражали против демонстрации бюста Лавкрафта, созданного художником Брайаном Муром и установленного в 2013-ом году в частной библиотеке "Providence-Athenaeum" (прим.- этот бюст появляется в эпизодической роли в фильме Вуди Аллена "Иррациональный человек" (2014), действие которого происходит в вымышленном колледже Род-Айленда).
Как цветной человек (уроженец Индии), который провел большую часть своей жизни изучая биографию и творчество Лавкрафта, я полагаю, что у меня есть некоторые полномочия говорить на эту тему. Я считаю, что есть веская причина сдержать наш гнев — каким бы кратковременным он небыл — и представить более сбалансированную перспективу. Существует множество свидетельств того, что расовые взгляды Лавкрафта изначально сформировались под влиянием его семьи и общей культуры Новой Англии, которая в его время была чрезвычайно консервативной (как в социальном, так и в политическом плане). Более того, Лавкрафт — приверженец наук, особенно химии, астрономии, антропологии, палеонтологии и других, — полагал, что открытия биологии и антропологии XIX века, какими они были найдены им в работах, скажем, Томаса Генри Хаксли, цитируемые Лавкрафтом ещё в 1915-ом году, и которого он считал одним из основоположников науки о человеке, поддерживая точку зрения о том, что некоторые человеческие расы превосходят другие. Чтобы опровергнуть эту фиктивную науку потребовалось несколько поколений ученых, начиная с 1920-ых годов возглавляемых Францем Боасом (1858–1942), профессором антропологии Колумбийского Университета, чья работа была завершена спустя длительное время, уже после смерти Лавкрафта.
По своей сущности, Лавкрафт стремился к сохранению культуры — и не только своей англо-саксонской, но и всех остальных культур. Не следует забывать, что в его дни Соединённые Штаты переживали небывалый приток иммигрантов. В период с 1890-го по 1920-ый годы, в Америку прибыло более 15-ти миллионов иммигрантов — и не только из таких мест, как Англия или Германия, но и из Восточной Европы, Латинской Америки и стран Азии (прим.- в результате Конгресс США принял три строго ограничительных иммиграционных законопроекта — в 1917, 1921 и 1924 годах — подавляющим большинством, и поправки в эти законы не вносились вплоть до 1965 года). Лавкрафт был далеко не единственным, кто считал, что его собственной культуре угрожают эти новоприбывшие. Публичная пресса гремела громовыми криками по этому поводу. Одним из самых продаваемых художественных бестселлеров 1920-го года была книга под названием «Здесь», в которой рассказчик во время своих одиноких прогулок по нижнему Манхэттену встречает очень старого человека загадочного возраста (явного аристократа англо-саксонского происхождения), двумя веками ранее построившего роскошный особняк в этом районе. Затем выясняется, что этот человек получил землю под строительство, отравив живших на ней испокон веков коренных американских индейцев; но души этих коренных американцев восстают из мертвых и уничтожают человека, и это повествование вызывало огромное удовлетворение от происходящего действия.
Другие истории представляют белых людей в ещё более жутком и сомнительном свете. Рассказ Лавкрафта "Крысы в стенах" (1923) изображает аристократическую англо-саксонскую семью живущую в Англии, которая опустилась до уровня каннибалов. Произведение "Затаенный Страх" (1922) показывает хорошо воспитанную голландскую семью, живущую в северной части штата Нью-Йорк, которая выродилась в крото-подобных монстров из-за инбридинга. "Ужас Данвича" (1928) — это история декадентских белых деревенских жителей центрального Массачусетса, которые стремятся общаться с монстрами из другого измерения. На основании этих трех историй можно было бы с полным основанием полагать, что Лавкрафт также с предубеждением относился и к белым людям. Многие комментаторы сегодня, кажется не знают, что в самом конце 1920-ых годов Лавкрафт перешел от политического и экономического консерватизма к умеренному (не-марксистскому) социализму. Он сделал это после того, как стал свидетелем опустошения, вызванного обвалом фондового рынка в 1929-ом году и началом Великой Американской Депрессии, придя к обоснованному убеждению, что бесконтрольный капитализм причиняет невыразимые страдания всему населению. Хотя, первоначально его социализм был вдохновлен страхом перед революцией «неимущих».
В 1924-ом году Лавкрафт принял несколько поспешное решение жениться на Соне Грин, энергичной деловой женщине (бизнес-вуман) из Нью-Йорка, и переехать в ее квартиру в Бруклине. Соня была еврейской иммигранткой из Украины. Многие недоумевают почему Лавкрафт со своими антисемитскими наклонностями женился на еврейке; но Лавкрафт утверждал, что Соня, долгое время проживавшая в Англии и Америке, стала полностью западным вестернизированным человеком (ницшеанское понятие «хороший европеец»), каковым он считал и себя. Но в течение последующих двух лет он сильно страдал из-за невозможности найти подходящую работу в многолюдном и разнородном мегаполисе. И все же, даже в глубине своего отчаяния, он выражал восхищение евреями-хасидами из Нижнего Ист-Сайда, цепко державшимися за свое наследие, находясь в окружении чужой культуры. Вернувшись в Провиденс в 1926-ом году, он начал писать свои лучшие произведения — "Зов Ктулху", "Цвет из космоса", "Хребты Безумия", "Тень из безвременья", которыми мы сейчас восхищаемся. Он также много путешествовал. В 1930-ом году он рискнул отправиться в Квебек и нашел много хорошего в том, как французы-канадцы — даже после их военного поражения от рук англичан в 1759-ом году — бережно сохранили свою культуру. Тогда, как и сейчас, Квебек был полностью французским. В 1931-ом, Лавкрафт посетил Флориду и был впечатлен остатками старой испанской культуры в Сент-Августине и других городах.
Лавкрафт действительно выразил свои предрассудки в двух или трех маленьких стихотворениях (из 350-ти, написанных им за свою жизнь) и в небольшом количестве писем (прим.- имеется в виду их небольшое число, из четырех с половиной миллионов слов его сохранившейся переписки, и я был бы удивлен, если бы расовые вопросы обсуждались более чем в 5% от общего количества слов; истинная цифра может быть всего лишь 2% — у Лавкрафта без этого было много других мыслей). Но в какой степени расовые элементы входят в его высоко оцененную литературу? Некоторые критики считают, что эти элементы широко распространены; другие, такие как философ Джон Грей, пришли к выводу, что "суть его работы не имеет ничего общего с его социальными и расовыми обидами". Я склонен согласиться с Греем по ряду причин. Легко указать на такую историю, как "Кошмар в Ред-Хуке” (1925), написанную им во время его нью-йоркского "изгнания" и демонстрирующую отвращение к нац-меньшинствам. Другая история, написанная в то же время, под названием "Он", также считается расистской, но в данном случае может быть дана и совсем другая интерпретация.
Из письма Кеннету Стерлингу (18 октября 1936); в письмах Роберту Блоху и другим:
"...- это может свергнуть цивилизацию; но позже он утверждал, что распределение экономического богатства между многими было просто вопросом (скажем так?) социальной справедливости: Я согласен, что большая часть движущей силы, стоящей за любым предполагаемым изменением экономического порядка, неизбежно будет исходить от людей, которые меньше всего выиграли от существующего порядка; но я не понимаю, почему этот факт делает необходимым вести борьбу иначе, чем как борьбу за то, чтобы каждому гарантировать свое место в социальной структуре. Справедливое требование гражданина состоит в том, чтобы общество выделило ему место в своем сложном механизме, в соответствии с которым у него с самого начала были бы равные шансы на образование, и гарантия справедливого вознаграждения за те услуги, которые он может оказать (или надлежащее вознаграждение), и пенсию, если его услугами нельзя воспользоваться позже".
Если бы Лавкрафт был сегодня жив, он вероятно стал бы сторонником политики Берни Сандерса и не беспокоился бы о том, что Сандерс еврей. Лавкрафт сильно раскритиковал свою противоречивую поддержку Гитлера, как это выражено в некоторых его письмах 1933–1934 годов, когда Гитлер впервые пришел к власти. Но в этом он ни в коем случае не был одинок, и гораздо более известные и влиятельные люди, включая Чарльза Линдберга и короля Англии Эдуарда VIII, были гораздо более откровенны в своем восхищении Гитлером. Более того, один из друзей Лавкрафта сообщал, что в 1936-ом году он разговаривал с соседкой, которая посетила Германию, и был потрясен ее рассказом о жестокостях, которым немецкое правительство подвергало евреев и другие обездоленные меньшинства. Более того, позднее обращение к социализму заставило его решительно противостоять различным экстремистам правого толка — от капиталистов-толстосумов, до беззастенчивых фанатиков, — которых он считал препятствующими на пути к экономической справедливости. Это делает совершенно очевидным тот факт, что в то время Лавкрафт ни в коем случае не поддерживал ничего, что отдаленно можно было бы назвать "белым национализмом".
Из письма К.Л. Муру (7 февраля 1937 г.); в письмах К.Л. Муру и другим:
"...-Допуская скудную возможность Франко-подобного восстания Гуверов, Меллонов и полит-корректных банкиров, и признавая, что несмотря на "Кафлинизм", "Черный Легион", "Серебряные Рубашки" и "Ку-Клукс-Клан", американская "почва" вряд ли будет слишком плодородной для любой разновидности нацизма, кажется вероятным, что время свободной и легкой плутократии в Соединенных Штатах закончилось".
Возможно, будет преувеличением сказать, что Лавкрафт полностью отказался от своих расовых взглядов к концу своей жизни, но факты свидетельствуют о том, что он действительно переосмысливал свои убеждения в свете того, что он считал отчаянной потребностью в политических и экономических реформах жизни. Также стоит отметить, что Лавкрафт был одной из любимых многими фигур своего времени. Он был невероятно щедр (не деньгами, потому что у него их было мало, но своим временем и опытом), помогая коллегам-писателям совершенствовать свое ремесло. Один мой друг, Эрнест А. Эдкинс, сказал о Лавкрафте следующее: "он остается в моей памяти великим благородным джентльменом, в самом прямом смысле этого, часто употребляемого слова" (прим.- Эрнест А.Эдкинс, "Воспоминания об особенностях Г.Ф.Л.", 1940). И ни один из друзей и коллег Лавкрафта не сообщал, что он когда-либо проявлял расистские настроения в их присутствии. Его помощь и поддержка распространялись на ряд еврейских коллег, среди которых был и поэт Сэмюэль Лавман и молодой писатель Роберт Блох, впоследствии автор книги "Психо"(1959). Четырех-летняя связь Роберта Блоха с Лавкрафтом (с 1933-го по 1937-ой) была для него настолько значимой, что он однажды высказался о том, что если б знал, что Лавкрафт умирает, то пополз бы на четвереньках из Милуоки в Провиденс, чтоб быть у его постели.
Любопытно, что Лавкрафта так широко осуждают за его взгляды, в то же самое время и многие другие знаменитые литературные деятели тех лет допускали отклонения от нынешней социально-политической ортодоксии. Американский писатель Эдгар Аллан По был беззастенчивым сторонником рабства. Герберт Уэллс пренебрежительно отзывался о «примитивных» культурах. Джек Лондон проявил сильные анти-азиатские предрассудки, написав в 1904-ом году статью «Желтая опасность», высмеивая китайских иммигрантов в Калифорнии. Друг Лавкрафта Роберт Э. Ховард, создатель Конана-Варвара, написал рассказ «Черный Ханаан» (1936), гораздо более вопиющий расистский рассказ, чем всё, что написал Лавкрафт, поскольку он выражает откровенное сочувствие к белым рабовладельцам подавляющим восстание, поднятое афро-американскими рабами в Техасе до Гражданской войны. Литераторы Т.С. Элиот и Эзра Паунд были недвусмысленными антисемитами; Паунд был настолько яростен в этом вопросе в своих радио-передачах во время Второй Мировой войны, что даже был заперт на несколько лет в сумасшедшем доме. Роальд Даль был оголтелым расистом и антисемитом, — и у него было гораздо меньше оправданий для этого, поскольку он знал о последствиях Холокоста, в отличие от Лавкрафта. Даже святой Джордж Оруэлл, как теперь выяснилось, оказывается был злостным гомофобом. Этот список можно продолжать и продолжать.
Своеобразной данью уважения к Лавкрафту является то, что он выделяется своим расизмом от других писателей: в его творчестве есть неотьемлимая врожденная сила, которую многие находят неотразимой, и в результате они, кажется, лично оскорблены его упущением (промахом) в расовом вопросе. Лавкрафт сегодня проник в популярную массовую культуру настолько широко, чего никогда не смогли бы сделать высоколобые интеллектуальные поэты вроде Элиота и Паунда. Но интересно также отметить, что эта Лавкрафтовская одержимость расовыми взглядами в значительной степени является продуктом англо-американской культуры. Я почти ежедневно общаюсь с редакторами, издателями и почитателями Лавкрафта со всего мира, и очень немногие из них проявляют интерес к его расизму. Это те самые люди, которых, как вы думаете, больше всего должно беспокоить отношение писателя к подобному вопросу, но на самом деле им попросту все равно. Что их действительно волнует, так это более широкое распространение работ Лавкрафта в своем обществе. В этот напряженный момент, в нашем собственном обществе может показаться, что многие из нас стали не очень терпимыми к нюансам. Более эмоционально-приятней видеть вещи в черно-белом цвете. Но я верю, что в какой-то момент более холодные разумные головы возобладают и, что Г.Ф. Лавкрафт, чьи невероятно мощные странные истории вдохновили множество поколений читателей, писателей и ученых, не будет смешан с генералами Конфедерации времён Гражданской войны в Америке, и прочими деятелями, чей расизм активно причинял вред цветным людям, и которые по праву заслуживают быть свергнутыми с занимаемых ими уважаемых и авторитетных позиций.
Ужасно упрощенно видеть Лавкрафта — просто "жестоким расистом" и не более того. Он был расистом, но едва ли "жестоким"; он был неизменно вежлив со всеми с кем встречался, включая людей других рас. И его взгляды на этот и мириады других вопросов, занимавших его ум, сложны, и их не так легко разложить по полочкам. Всегда есть опасность подвергнуть моральному осуждению деятелей прошлого — и величайшая опасность состоит в том, что через пятьдесят или сто лет мы сами подвергнемся аналогичному цензу и наказанию за все виды пренебрежительных действий и совершенные нарушения, о которых мы сегодня не подозреваем или которые мы спокойно принимаем, как неизменную часть современного общества. Так что некоторое смирение в подобных вопросах может быть уместным с нашей стороны. Постоянное подчеркивание этого единственного аспекта мысли Лавкрафта само по себе может представлять собой своего рода предвзятость или предубеждение, от которых нам следует отказаться.
Эссе "МЫ НЕ МОЖЕМ ИГНОРИРОВАТЬ БЕЛОЕ ПРЕВОСХОДСТВО Г.Ф. ЛАВКРАФТА" (2017).
Лавкрафтовские расовые нарративы сохраняются в современной политике.
.
Статья с американского культурно-литературного интернет-портала "Literary Hub" (LITHUB).
Автор: Уэс Хаус — степендиат программы социального и культурного анализа Нью-Йоркского Университета, магистр наук Колледжа Восточных и Африканских исследований по политике Ближнего Востока (SOAS), литературный критик и издатель.
Говард Филлипс Лавкрафт, вдохновитель космического ужаса, поднял безумие и экзистенциальный ужас на новые высоты. Он разрушил воображение в тандеме с самой историей, которая стала невообразимой в начале 20-го века. Его мифология проникает в произведения Ридли Скотта, Стивена Кинга, Гильермо дель Торо, Джосса Уэдона и многих других, а его истории тщательно анализируются в академических школах, начиная от спекулятивного реализма и объектно-ориентированной философии до пост-гуманизма и исследований человека и животных. Видео-игры обязаны ему своей космической вселенной и гротескным монстрам, которые в ней изобилуют. И более грубые, но изобретательные лавкрафтовские образы были воскрешены в популярной культуре, начиная от мультфильма "Южный парк" и музыки хэви-метал, до порнографии и секс-игрушек. Но он также является человеком, чей яростный расизм и фанатизм вызывали у него “поэтический транс”, как однажды выразился Мишель Уэльбек.
До тех пор, пока современные истории о геноциде белых, супер-хищниках и предпологаемой господствующей расе находят благодатную почву на американской почве, современная значимость Лавкрафта будет выходить за рамки того, что хотели бы признать некоторые поклонники. Его фанатизм и расовые перегибы в повествованиях нельзя отбрасывать, отбирать только вишенки или сметать под ковер, в пользу его более широко известных литературных приемов и достижений — особенно когда современные одержимые правые повстанцы с гордостью заявляют о нем, как об истинном создателе реакционных ужасов. Его истории и политика всё еще дышат, даже самые грязные и гнилые из них.
Не делая никаких попыток скрыть свои фанатичные взгляды, Лавкрафт писал публикации с самыми гротескными оценками тех, кого он считал "низшими". Его письма переполнены антисемитскими теориями заговора подпольного еврейства, противопоставляющие экономический, социальный и литературный миры Нью-Йорка “арийской расе". Он предостерегал от “еврея, который должен быть в наморднике”, потому что “он коварно унижает, деградирует и ориентализирует крепкую арийскую цивилизацию". Его симпатии к растущему фашизму были столь же очевидны. “- Видение (Гитлера) ... романтично и незрело”, — заявил он после того, как Гитлер стал канцлером Германии. "- Я знаю, что он клоун, но, боже, мне нравится этот мальчик!”
А его презрение к черным было еще глубже. В его стихотворении от 1912-го года, озаглавленном “О сотворении негров”, боги, только что сотворившие Человека и Зверя, создают черных в полу-человеческой форме, чтобы заселить пространство между ними. Что касается внутреннего терроризма белых меньшинств в преимущественно черных штатах Алабама и Миссисипи, то он оправдывает их за “прибегание к внесудебным незаконным мерам, таким как линчевание и запугивание, потому что юридический правовой механизм недостаточно защищает их (белые меньшинства)”. Он сетовал на эту мрачную напряжённость, как на досаду, но тем не менее говорил, что “всё лучше, чем смешение, которое означало бы безнадежный упадок великой нации”. Смешанные браки, как сильный внутренний страх, пронизывают его письма и рассказы; он настаивает на том, что только “боль и несчастья могут возникнуть в результате смешения черного и белого”.
К его предубеждениям, как и к предубеждениям многих деятелей, достигших статуса культурной иконы, часто относятся с апологией, извинениями, пренебрежением или как к личным недостаткам внутри любого великого человека. Никогда это не было так ясно, как во время дебатов в 2010-ом году вокруг награды "World Fantasy Award", престижной литературной премии за лучшую фантастику, отлитом в карикатурном бюсте образа самого Лавкрафта, по поводу которого обратились с петицией ряд писателей. Премия "Говард", учрежденная в 1975-ом году в родном городе Лавкрафта Провиденсе, штат Род-Айленд, была призвана "дать видимый, потенциально полезный знак признательности писателям, работающим в области фантастической литературы, литературной сферы, слишком часто отличающейся низким финансовым вознаграждением и безразличием". Как и большинство наград, названных в честь художников, она была призвана признать прецедент Лавкрафта в области фантастики.
Но по мере того, как его расизм и ксенофобия становились все более известными и обсуждаемыми, стало очевидно, насколько легкомысленно и вопиюще было награждать чернокожих номинантов лицом человека, который однажды провозгласил, что “негр в основе своей биологически ниже всех белых и даже монгольских рас”. Как сказала писательница Ннеди Окорафор, первый чернокожий человек, когда-либо выигравший премию "WFA" за лучший роман, выразив свой внутренний конфликт: “статуэтка головы этого расиста находится в моем доме. Статуэтка головы этого расистского человека — одна из моих самых больших почестей, как писателя”. Премия была ре-конструирована в 2016-ом году, но не без пинков и криков благочестивых защитников Лавкрафта. Исследователь С.Т. Джоши, внёсший глубокий вклад в изучение странной фантастики, опроверг аргументы выдвинутые в пользу изменения награды, заявив, что:
1). Премия — бюст ГФЛ — лишь "признаёт литературное величие Лавкрафта..., но ничего не говорит о человеке или персонаже".
2). Изменение награды "предполагает, что расизм Лавкрафта являлся настолько отвратительным недостатком характера, что сводит на нет все его литературные достижения”.
Первый комментарий Джоши особенно странен, учитывая, что награда — это слепок реального человека, а не литературная отсылка. Если цель состоит в том, чтобы подчеркнуть гениальность автора, то почему бы не сделать статуэтку отражающую его вселенную, а не буквальное лицо самого человека? В конце-концов, Лавкрафт был создателем космической инфлюэнции, изобилующей пейзажами со странными ландшафтами, непостижимыми монстрами и чужеродной инопланетной архитектурой. Нет никакой проблемы в поисках лавкрафтовских образов, чтобы отдать дань уважения его наследию и прецеденту в области странной фантастики.
Но второй пункт Джоши более показателен, поскольку он противопоставляет расизм Лавкрафта его литературе. Он пытается спасти последнее, отделяя его от первого. Но необходимость "спасать" человека, которого Стивен Кинг назвал "темным принцем барокко и ужасных историй", сама по себе вызывает сомнения. Его наследие уже прочно укоренилось. Его космология простирается от поп-культуры до узких нишевых уголков схоластики. Жалобы на потенциально запятнанную репутацию больше связаны с укреплением иллюзии Лавкрафта, как священной фигуры. Более того, отделить его расизм от его литературных творений было бы пирровой победой; в результате получается отбеленный портрет глубокомысленного писателя. И с точки зрения критики, теряется всякая осмысленная попытка разобраться в связи между расизмом Лавкрафта и космическим анти-гуманизмом, определявшими его страх.
В 1927-ом году, часто цитируемый взгляд Лавкрафта на космический ужас появился в "бульварном" журнале "Weird Tales": "- Теперь все мои рассказы основаны на фундаментальной предпосылке, что общие человеческие законы, интересы и эмоции вцелом не имеют никакой ценности или значения в огромном космосе". Нужно "забыть, что такие вещи, как органическая жизнь, добро и зло, любовь и ненависть, и все подобные атрибуты ничтожной и временной расы, называемой человечеством, вообще существуют”. Ключевым значением для всех его историй, является вопрос о внешнем мире, который врывается из неизвестных измерений и нарушает восприятие его персонажем пространства, времени и истории.
Традиционно страшилки рассказывают о чудовищном извращении существующего положения вещей (статус-кво), когда персонажи пытаются разрешить или восстановить его экстраординарными, а иногда и отчаянными средствами. Даже если все пойдет к черту, попытки главного героя, все равно, изображаются как благородные и практичные. Но истории Лавкрафта пошли ещё дальше, осуществив то, что писатель Марк Фишер в “Странном и Жутком” (Repeater) называет "катастрофической интеграцией", где внешнее вторгается во "внутреннее, которое ретроспективно раскрывается, как обманчивая оболочка, пустой конверт, фальшивка", то есть: главный герой сталкивается с неизвестными сущностями, фантастическими пейзажами, сновидениями, иными измерениями и подземными мирами, разрушающими все ранее существовавшие представления о науке, истории и человечестве. Персонажи открывали для себя города, “с архитектурой, неизвестной человеку или человеческому воображению”, содержащие “чудовищные извращения геометрических законов, достигающие самых гротескных крайностей зловещей причудливости”. Монстры Лавкрафта вызывали ещё большее недоумение, чем его города, демонстрируя физиологию, которая бросала вызов всем известным биологическим принципам, "превосходя в гротескности самые хаотичные мечты человека". Вместо возвращения к статус-кво, в выводах Лавкрафта Вселенная предстает невероятно мрачной и недоступной человеческому пониманию. В этих сказках нет героя. Таким образом, есть только два варианта, с которыми сталкиваются его персонажи: сойти с ума или убежать.
Зная примат экзистенциального страха в рассказах Лавкрафта, можно ли тогда отделить его расизм от его творческих результатов (продукции его творчества)? В конце-концов, является ли нигилизм Лавкрафта в конечном счете дальтонизмом: "Все жизни не имеют значения в огромном Космосе вцелом"? Не совсем так. Как утверждает Джед Майер в “Эпохе Лавкрафта": "Смешение ужаса и познания, сопровождающее встречу с нечеловеческим другим, жизненно сформировано расизмом Лавкрафта”. Смесь его маниакального фанатизма и истерического расизма разжигает истории о нигилизме, часто основанные на идеологии господствующей расы. В той же антологии автор Чайна Мьевиль пишет, что "анти-гуманизм, который мы находим в нем столь бодрящим, — это анти-гуманизм, основанный на кровавой расовой ненависти". Это дает еще больше оснований поставить расизм Лавкрафта во главу угла при рассмотрении его творчества.
Одна из примечательных историй Лавкрафта касается обеспокоенного детектива, который встречает "орды бродяг" с "плевками греха..., смешивающие свою злобу с ядом и творящими непристойные ужасы". Они имеют "какой-то дьявольский, загадочный и древний образец", недоступный человеческому пониманию, но все же сохраняют "исключительную подозрительность к порядку, скрывающемуся за их убогим беспорядком". Они кричат "с вавилонским шумом и грязью" в ночной воздух, отвечая соседним "маслянистым волнам, плещущимся у его грязных пирсов". Они живут в "лабиринте гибридного убожества возле древней набережной", в пространстве, "пораженном проказой и злокачественной опухолью со злом, принесенным из древних миров". Можно было бы это простить, если бы Лавкрафт ошибочно принял данное пространство за злую бездну, населенную чудовищами из мифического Некромоникона. Однако, эта виньетка из его рассказа "Кошмар в Ред-Хуке". И это проклятое пространство — не какая-то зловещая гора Великих Древних, а район Бруклина прямо у пристани. А жестокие грубые монстры, проводники глубокого зла — это "сирийцы, испанцы, итальянцы и негры" из Нью-Йорка.
Во всех собраниях его сочинений, именно в этом произведении его расистские взгляды выражены наиболее явно. Относительно простая детективная история "Кошмар в Ред-Хуке" разворачивается в типичной для Лавкрафта манере; более глубокое зло медленно выявляется в сценах смешения иммигрантов, чье соседство раскрывается в заключительном акте и буквально оказывается вратами в ад. Сильные анти-иммиграционные настроения и яркие проявления симпатии к расистской полиции проявляются повсюду, со ссылками на иммигрантов, которые варьируются от “монстров” до “заразных инфекций". Мы видим чернокожих и иммигрантов, несущих хаос в американский закон и порядок, подвергнутых научному исследованию, которое воспринимает их как опасность для господствующей расы.
Эта история была спровоцирована пребыванием Лавкрафта в Бруклине с 1924-го по 1926-ой годы, в период сильной смены демографической ситуации, затронутой Великой миграцией чернокожих с Юга на Средний Запад и Север. В одном из писем Лавкрафт описывает жизнь в Бруклине как "заточение в кошмарном сне", а уезжая, он клялся, что "даже угроза проклятия не сможет заставить меня снова поселиться в этом проклятом месте". Его супруга Соня Грин вспоминала, что "всякий раз, когда он встречал толпы людей — в метро или в полдень на тротуарах Бродвея, кого бы он ни встречал, а это в основном были рабочие из числа нац-меньшинств, — он становился мертвенно-бледным от гнева и ярости".
Поэтому неудивительно, что расистское воображение обладает сверхъестественной способностью придумывать самые диковинные и дьявольские представления о меньшинствах и иммигрантах; существовавшие ранее социальные иерархии и политические силы придают этим историям жизнь и значимость. Пронизанный ужасами рассказ полицейского Даррена Уилсона о смерти 18-летнего чернокожего Майка Брауна, представленный большому судебному жюри 16-го сентября 2014-го года, показывает одну непрерывную линию напряжения черной молодежи, оживленной в расистском воображении, как чудовище, которое должно быть встречено силой. Это придуманная история о ребенке, если его можно назвать ребенком, чье присутствие и поведение были настолько опасны, что единственным выходом была пуля в голову. "- Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь выглядел так, за неимением лучшего слова, безумно", — засвидетельствовал Даррен Уилсон. "- Я могу описать это только так, он становился похож на демона, вот таким злобным он выглядел". По словам Уилсона даже применение огневой мощи не могло остановить Майка Брауна, который будто начал подпитываться дьявольской энергией насилия. Уилсон утверждает, что "в этот момент казалось, что он словно набирает вес, чтобы пробежать сквозь выстрел". Таким образом, в отчаянном порыве, как было заявлено большому суду, была выпущена роковая "серебряная пуля", и "когда она вошла в него, выражение его лица стало пустым, агрессия исчезла (она исчезла, имеется в виду, что я знал, что он остановился) и угроза была устранена".
Еще одна расистская "сказка у костра" от ненадежного рассказчика. Это настолько банальное клише, что должно расцениваться как преступление. Но Даррен Уилсон жив, а Майк Браун мертв. В справедливом мире, называть 18-летнего парня маниакальным демоном, жаждущим пули, находится за пределами человеческого понимания, и было бы не только недостаточным оправданием для любого суда — это было бы квалифицировано как явное лже-свидетельство или чистое безумие. Но главная цель повествования Уилсона, изобилующего описаниями чудовищного монстра, состояла не в том, чтобы изложить какие-либо подлежащие проверке факты. Это было сделано для того, чтобы вызвать у окружающих страх. Для этого его история не должна была быть реальной. Ни одна история о том, как какой-нибудь полицейский убил чернокожего мужчину, ребенка, женщину или трансгендера, не должна быть правдой. Но, как и любой убедительный отрывок из фантастической литературы, она (история) должна, по крайней мере на каком-то уровне, взаимодействовать с мироустройством, отталкиваясь от уже устоявшихся мифов и клише, определяющих, как устроен мир.
К счастью для Уилсона, истории о "негритянском чудовище", "громадном черном звере" и "супер-хищнике" уже давно широко-распространены в супрематических капиталистических мифах о превосходстве белой расы и оказываются полезными для реакционеров в насаждении и воображении политических целей. Рекия Бойд, Тамир Райс, Шериз Фрэнсис, Трейвон Мартин и Джордан Эдвардс — лишь немногие из бесчисленного количества людей, чья кожа, внешность, поведение и даже психическое заболевание вызывали страх, который полностью "правдоподобен" в историях, рассказывающих нам о расе. Правые и либеральные комментарии к "преступлению черных против черных" и "нищете черной культуры" читаются как простая обработка расистских интонаций Лавкрафта о "примитивной полу-обезьянней жестокости дикарей" и их "шокирующих первобытных традициях". Основной посыл черной развращенности и низости остается неизменным в обоих случаях.
Это вовсе не означает, что полицейский Даррен Уилсон — является особым рассказчиком Лавкрафта, однако показывает, как масса вымышленных фантастических образов может, и была жестоко использована против цветных людей. Лавкрафт был писателем, который вдохнул жизнь в реакционные опасения и расистские кошмары меняющихся социальных и глобальных парадигм, включая парадигмы "расовых отношений", войны, революции и классовой борьбы. Он был не только "отцом современного ужаса", но и его Великим Магом. Лавкрафт не вычеркивал себя из своей мифической вселенной и не отделял эту вселенную от реального мира, разворачивающегося перед ним. Он был как активным продуктом своего времени, так и разработчиком конкретных исторических страхов по поводу "упадка Запада". И хотя позднее он преуспел в том, чтобы избавиться от шокирующих ум обыденных и разрушительных концептуальных представлений о рациональности и разуме, отчаянно пытавшихся удержаться в обществе в начале 20-го века, — он не смог противостоять кошмарам, которые кровоточили в его собственной психике.