сабж

Если это и восточная сказка, как утверждает большинство отзывов, то вовсе не арабская, а родом из Болливуда. На сцене — полтора десятка ключевых персонажей (не считая множества второстепенных), и по ходу развития сюжета выясняется, что у каждого из них (у каждого!) есть какая-то двойная или тройная жизнь, и в прошлом они играли совершенно другие роли. Кроме того, персонажи оказываются хитро связанными между собой то родственными, то брачными связями, и чем дальше, тем больше это становится похожим на индийское кино с "Я твой мать!" и "А я — троюродный брат по отцовской линии, вот родимое пятно!" Во всем этом многообразии разобраться так же сложно, как и в многообразии и родственных связях семейство Буэндиа, да и не очень-то хочется. Примерно на середине я перестала прилагать усилия, тем более что поступки персонажей преимущественно лишены разумной логики, такое чуство, что автор двигает их, как пешки на доске, просто чтобы составить максимально запутанную композицию. Что ж, если такова была цель, но это автору удалось.

Что до пресловутого "восточного колорита" в тексте, то он набивает оскомину за первые двести страниц. У всех абсолютно персонажей, будь то неграмотная банщица из хаммама или великомудрый суфий, одинаковые речевые характеристики и расхожие словечки. Выражений "с арабским колоритом" не так уж и много, тем более, что каждое повторяется раз пятьсот по тексту разными устами, и на мой взгляд, это совсем не красит.

Книга в изрядной части состоит из диалогов, в которых, поскольку речевых характеристик у конкретных персонажей нет, тоже быстро начинаешь путаться, что кто говорит. Тем более, что персонажи у Трускиновской не столько общаются, сколько переругиваются — знаете, в таком ключе обычно разговаривают между собой старые супруги. Но когда буквально все персонажи в тексте в любой момент действия (будь то битва, погоня и все что угодно) останавливаются и начинают разводить на несколько страниц речи о том, почему оппонент нехороший — это страшно утомляет.

Мне кажется, основная беда этого романа — невоздержанность. Стоило бы пройти по нему частным гребнем, выкинуть дурацкие присказки и бессмысленные диалоги, выкинуть половину персонажей и сократить объем вдвое — он стал бы сильно лучше. А так — несмотря на то, что читается легко, от всего этого болливудского балагана, в котором каждые полстраницы обнаруживаются то подмененный ребенок, то какое-нибудь пророчество, то что хозяин хаммама на самом деле является наследником халифа, а немолодая наложница с плохим характером — легендарной воительницей, — в общем, от всего этого быстро устаешь. А учитывая огромный объем романа, устаешь вдвойне. И все вместе напоминает анекдот про "но Донцову было уже не остановить" — точно так же и автора не остановить в попытках навертеть каждому несчастному персонажу стопицот дополнительных историй сверх той, которую мы видим в текущем моменте.

В угоду этому в жертву принесены характеры и обычный здравый смысл; герои, которые поначалу представляются разумными и неплохими, внезапно начинают совершать кретинские поступки, потому что иначе авторская мозаика не складывается. Спор мудрецов, с которого в принципе берет начало сюжет хронологически, вообще высосан из пальца, как и разрешение этого спора: если это люди столь могущественные, чтобы браться управлять чужими судьбами, чего ж они не смогли постоять за себя? В итоге доведена до более ли менее логического завершения сюжетная линия только одного персонажа — Джейран — а остальные принесены ей в жертву, чтобы эта концовка получилась поэффектней. А почему, собственно, Джейран, а не Абризы, не Шакунты? Запутать удалось на славу, а вот распутать — увы.

сабж

Забавно читать современных авторов: по умолчанию от них не ждешь, во-первых, ничего хорошего, а во-вторых, ждешь какого-нибудь привычного космического зомби-треша — тем приятнее изредка бывает удивление, когда оба ожидания не оправдываются.

Я не потрудилась прочитать аннотацию до того, как открыла сам текст, так что то, что "Ксения" — это сюрреалистическая повесть о житии блаженной Ксении Петербургской, оказалось для меня полным сюрпризом. Причем формальная сторона этого жития вполне соответствует исторической действительности: действительно, была такая Ксения Петрова, очень любила своего мужа, певчего, а после его внезапной смерти вообразила, что она — это он, а жена его Ксения на самом деле умерла, и пошла слоняться по Руси, раздав свое имущество.

Удивительная и страшная история сама по себе, очень трогательная и страшная. Какая бывает любовь, что она способна не просто свести человека с ума, а еще и так свести, что его потом столетиями почитает вся Россия. В изложении Трускиновской это вышло очень сильно, очень — не то, чтобы натурально, но ровно с тем налетом мистики и странности, который пробирает еще больше. У нее в тексте есть ангелы, но нет Бога — и самим ангелам неизвестно, почему все происходит так, как происходит, и против этой упертой *свободной воли* они пойти не могут. И неясно, то ли эта блаженная и впрямь блаженна, то ли только умножает свои грехи. Впрочем, финальный аккорд и поворот — с объяснением и причин этого блаженства/проклятия, и искуплением — действительно, потрясающий.

Очень рада, что по счастливой случайности мне попалось прочитать эту вещь, которая иначе еще сто лет пылилась бы в моем списке "на потом" — она ну очень хороша и сама по себе, и особенно на общем фоне, необычностью своей и искренностью — прежде всего. Я упертый агностик, но мало что трогает меня настолько сильно, как удивительные дела, которые совершают люди из веры и за веру — а это как раз тот случай.

Надо еще почитать этого автора, пожалуй.