В главных ролях: Никита Михалков, Сергей Маковецкий, Сергей Гармаш, Валентин Гафт, Михаил Ефремов, Алексей Петренко и др.
Сценарий: Никита Михалков, Владимир Моисеенко, Александр Новотоцкий
Продюсер: Леонид Верещагин
Оператор: Владислав Опельянц
Композитор: Эдуард Артемьев
Бюджет: $2 500 000
Сборы в России: $6 820 000
Премьера (мир): 7 сентября 2007
Премьера (РФ): 20 сентября 2007, "Каропрокат"
Возрастной рейтинг: PG-13
Хронометраж: 153 мин (обычная версия), 200 мин (расширенная версия)
Рейтинг IMDB: 8.00 (2490)
Рейтинг Кинопоиска: 8.570 (5536, 126-е место в Top250)
Аннотация: История о 12-ти присяжных, обсуждающих, виновен ли 18-летний юноша, обвиняемый в убийстве своего отчима — офицера Российской армии воевавшего в Чечне.
Все улики свидетельствуют против обвиняемого, и одиннадцать из двенадцати человек, собравшихся в школьном спортзале, готовы осудить юношу. Но один из присяжных уверен, что все не так однозначно, как кажется на первый взгляд, и предлагает коллегам более вдумчиво рассмотреть дело.
Мой отзыв:
"А здесь вообще все очень русское…"
Я далеко не фанат современного российского кинематографа, в том числе и творчества Михалкова, да и с его фильмами знаком поверхностно. Но вот «12» решил посмотреть. Поводом к этому стал не рекламно-конъюнктурный шум вокруг ленты («Новый фильм Михалкова! Его одобрил Путин!»), давно уже улегшийся, а, как ни странно… совет преподавателя в институте. Препода по предмету «Конституционное и гражданское право», который порекомендовал михалковскую дюжину в качестве неплохого пособия по состоянию правовой культуры в нашей стране. Вообще правовая культура сегодня, наряду с коррупцией, — это одно из любимых кремлевских заклинаний (вспомните, сколько уже раз на высшем уровне употреблялось выражение «правовой нигилизм»). Но и вправду, это важная характеристика общества, в широком смысле она включает в себя не только отношение к закону, но и политическую, и интеллектуальную культуру, и особенности управления, и менталитет. И мне показалось любопытным, как данная обширная тема может быть раскрыта в фильме.
Тут как раз кстати на Первом запустили «12» в расширенно-сериальном варианте, разбив почти четырехчасовое действо на четыре серии. Подобное расчленение явно не улучшило восприятие фильма, хотя и позволило добиться более подробной прорисовки персонажей и большей рельефности сюжетной ткани. Да и меркантильно-рейтинговые соображения никто не отменял.
Весьма показателен слоган фильма: «Для всех и про каждого». Михалков действительно попытался через характерные типажи 12 присяжных отобразить типичные черты современных россиян, их фобии и мании, достоинства и недостатки, особенно в сфере правового поведения. И можно констатировать, что пусть и с оговорками, эта задача выполнена. Чуть ли не каждый кадр дает информацию к размышлению: то, как присяжные выглядят, кем являются в обычной жизни, что говорят, и как говорят. Уместных замечаний и глубоких (при внешней простоте) мыслей тут немало, меня больше всего затронули два эпизода. Первый – проникновенный монолог артиста в исполнении Ефремова о неискоренимой любви русских к ржачке. Да, не к безобидному смеху-юмору, а к ржачке. Мы смеемся всегда, по любому поводу, надо всем… потому что, когда серьезно – нам страшно, такой вывод делает Ефремов. Впрочем, вывод далеко не аксиоматичный, тут есть о чем поспорить, но сам вопрос крайне интересен и мало исследован.
Второй эпизод – кульминация, один из ключевых моментов фильма, и одна из ключевых фраз: «Да все так, увидали, осудили, потрындели, махнули, покурили… и всё». Русский подход к решению проблем: нежелание долго тратить время и силы, вместо этого — стремление одним махом расправиться с делами и вновь уйти в спячку. Утрированно, но очень верно, этот подход у нас прослеживается и в истории, и в фольклоре (33 года на печи Ильи Муромца).
Идеи фильма раскрываются через персонажей, и каждый актер вносит свою лепту. Все присяжные сыграны достойно, но более других в образы впаяны Гармаш, Маковецкий и Ефремов: их самозабвенные, захлебывающиеся монологи похожи на исповедальные речи, переполненные внутренними страстями. Интересно, что при работе над фильмом применялась синхронная съемка с нескольких камер, заставлявшая актеров постоянно быть в напряжении: любой мог оказаться в кадре. Однако есть у этой медали и обратная сторона: иногда кое-кто из присяжных смотрится неестественно, зажато или чересчур раскованно, а то и попросту переигрывает. А ведь далеко не всё гладко и с изначальным материалом: почти все герои стереотипны, гротескны, с одной-двумя характерными чертами, выпяченными наружу. Встречайте Тупого Хохла, Нового Русского, классического Еврея… недостаточно рельефны даже основные действующие лица, что уж говорить об остальных. Это маски, а не люди, что здорово снижает потенциал фильма как психологической драмы.
Очевидна и совершенная нелогичность сюжета, неаккуратно слепленного и пошитого толстыми белыми нитками. Все натяжки даже нет смысла перечислять, они буквально на каждом шагу, интрига истории держится и движется только за счет всевозможных притянутостей и нереальностей. Персонажи норовят вывернуть душу наизнанку из-за любого пустяка и даже просто так, готовы выложить едва знакомым людям всю свою подноготную и постыдные тайны: «я был бомжом и матерился в электричке», «я избивал ребенка до крови», «у моей 18-летней подруги во-от такие дыньки» и т.д. В разумных пределах это еще не страшно, но когда наперебой искусственно исповедуются 12 человек, уже даже не смешно. Аргументация смены позиций по делу чеченского мальчика также крайне сомнительна. Ситуацию мало-мальски выправляет лишь очень удачный и точный финал.
Кстати говоря, сюжетный костяк Михалков позаимствовал в старом американском фильме «12 разгневанных мужчин», за что режиссера успел попенять даже самый ленивый. И действительно, по завязке ленты похожи как две капли воды, но в самом главном – содержании, они как раз далеки друг от друга; ведь картина Люмета о чем угодно, но не о русском правовом сознании. К тому же, в нашем случае речь идет еще и о личном, наболевшем чеченском вопросе. Он второстепенен, но раскрывается с достаточной честностью, без идеализации сторон. Хотя и правды-матки о той войне от «12» ждать не стоит, этот тематический пласт требует отдельного художественного изучения.
В визуальном плане фильм хорош, этого у него точно нельзя отнять. Тут и превосходный подбор планов, и точно расставленные символы-акценты, вроде свободолюбивой русской птички или удалого чеченского танца, и грамотные фокусы с освещением. Режиссура, операторская работа выполнены с профессионализмом и любовью. Стоит отметить и звукомонтаж: поскрипывание снарядов в спортзале, покашливания и перешептывания присяжных… каждый такой нюанс раскрашивает впечатления в более яркие цвета, подчеркивает смысл эпизода.
***
Фраза-послесловие фильма: «Решать только тебе. Никто за тебя это не сделает». Не слишком оригинально, но отлично вписывается в контекст «Двенадцати». Решение о силе картины также остается личным для каждого зрителя. На мой взгляд, в плане формы «12» грубоват и где-то даже несуразен. Но его стоит посмотреть – ради содержания; ради тех размышлений, на которые он обязательно подтолкнет; ради узнавания себя и знакомых в этих нарочито русских образах.
— Когда Бразилия победит в чемпионате мира по хоккею.
Народный афоризм, приписываемый Пеле
Вспомните, где вы были и что делали ровно год назад. Да, 17 октября 2007 г. Я не могу сказать, что тот день сохранился в моей памяти до мелочей, но кое-что запомнилось очень прочно. Это день, когда родилась нынешняя сборная России по футболу.
Да, это произошло в Лужниках, свидетелями чему стали 80 000 зрителей на трибунах и миллионы – перед телевизорами, движимые почти иррациональной надеждой на чудо. И оно произошло… Я вспоминаю, как Руни сфолил на Зырянове, и был назначен пусть сомнительный, но пенальти. И до сих пор помнится то тревожное ощущение, разлившееся по стадиону в преддверии судьбоносного удара Павлюченко. И этот незамысловатый гол с пенальти словно запустил внутри механизма команды какой-то невидимый, дополнительный двигатель. Двигатель, который добавил сборной десяток-другой лошадиных сил; и он работает до сих пор. Срок службы пока неизвестен, но думается, год работы для него не предел. А в случае чего – найдутся инженеры для ремонта и модернизации.
А модернизация эта уже происходила в течение отчетного года, и не раз. Сегодня благополучно забылось хмурое начало 2008-го – румынские 0-3 в Бухаресте. Пусть и товарищеская, но довольно жесткая пощечина. Тогда показалось, что путь наш не в ногомяче аглицком, а в лапте да городках православных. Но правда оказалась в другом – «велика и изобильна наша земля, да порядка в ней нет». Порядок, подобно Рюрику, был призван внести заморский друг с именем, близким русскому уху, — Гус. Правда, далеко не сразу плоды его работы дали о себе знать, скорее оставалось благодарить природную удачу голландца. Но в 2008-м тренерские навыки Хиддинка наконец проявились в полной мере. Именно после того матча с румынами.
Напомню, со всей очевидностью вскрылась извечная наша беда – проблемы в обороне. Это при том, что и атака не блистала зубастостью. Но что делать? Безальтернативность Игнашевича и Березуцких принималась чуть ли не априори. Однако выход был найден, и вокруг решения этой старой теоремы, над которой ломали голову тренеры и специалисты, было много споров. Главный ход Хиддинка — перевод Жиркова ближе к обороне. Ход конем, в прямом и переносном смыслах. Хотя ревизии подверглись и другие «кони» — Березуцкие осели в запасе, где пребывают по сей день, да и Игнашевич временно был отодвинут на второй план, ввиду эксперимента под кодовым названием «ШИК» («ШИроков-Колодин» ;) ).
Что было дальше, в июне, рассказывать не нужно. Детали обновленного движка сперва притирались друг к другу, срабатывались (0-3). Но затем вдруг резко завертелись, да не вхолостую, а чем дальше – тем больше выжимая из себя мощности (1-0, 2-0, 3-1). Увы, на той летней технологической выставке был и совершенно гениальный продукт инженерной мысли, изготовленный в Испании. Равных ему пока нет… но только пока.
И вот – новый цикл, к ЧМ-2010. Суровые валлийцы были преодолены без серьезных треволнений. И тем не менее, на повестке оставался важный вопрос: а сдюжим ли с немецкой машиной, издавна славящейся выносливостью движка? Мы уже ощутили, что значит английское, голландское или испанское качество, и удивили мир работой своих мастеров. Но пришел черед нового гранд-экзамена – в Дортмунде.
Досада с примесью гордости и удовольствия – довольно необычное и редкое чувство. Именно его испытал каждый, кто видел наш матч с немцами. Впрочем, в последнее время подобный букет ощущений частенько испытывают и фаны «Зенита». Да и нереализация моментов настолько банальная и непреходящая вещь, что легче сказать, в каких играх нашей сборной и клубов ее не было. Даже трудно сказать, с чем связано расточительство в голевых ситуациях. Есть соблазн объявить эту черту русской национальной и причислить к особенностям менталитета. Мол, мы просто привыкли к широким просторам и изобилию во всем, начиная от полезных ископаемых, и заканчивая возможностями для взятия ворот. Одним больше, одним меньше – какая разница? Расчетливая бережливость не в нашем характере.
Выходит складная теория, однако болезнь нереализации не имеет явного очага пандемии, территориальной привязки, и, так или иначе, свойственна всем. Вспомним хотя бы матч «Арсенал»-«ЦСКА» в Лондоне (0-0), когда канониры стреляли по вратам Акинфеева из всех орудий, но с неизменной точностью пьяного матроса. И подобных примеров столь много, что на их основе можно написать эпопею размерами почище «Колеса времени» Джордана.
Какие еще могут быть причины у транжирства моментов? Напрашивается еще одна банальность – невезение. Но нам ли, птенцам гнезда Гусова, этой синей птицы удачи, говорить о непрухе? Так что остается один основополагающий фактор. Просто и без затей – нехватка мастерства, и об этом не устает говорить в интервью даже Аршавин (откройте хотя бы сегодняшний «Спорт-Экспресс»).
Вообще странно, что Word не подчеркнул последнюю фразу, ведь слова «Аршавин» и «нехватка мастерства» не могут употребляться в одном предложении, это прямое нарушение лексической сочетаемости. В принципе, ни один футболист в мире не может реализовывать каждый момент. Есть уникумы, чей процент реализации держится на постоянно высоком, киллерском, уровне. Остается надеяться, что и игроки нашей группы атаки рано или поздно войдут в эту супер-когорту и обретут пресловутый «инстинкт убийцы».
Вероятно, этого как раз не хватило, чтобы разделаться с немцами, ведь в остальном мы их превзошли, смяв страстными волнами штурмов. И кто знает, что бы произошло, сыграй мы с бюргерами еще на полях Австрии и Швейцарии.
Ну а сил, оставшихся на сдачу после встречи с Германией, с лихвой хватило, чтобы заставить горячих финских парней плясать на потеху публике. И финны повеселили честной народ, еле переводя дух под напором наших кавалерийских наскоков и оставаясь попросту в дураках, не имея другого выхода, кроме как посылать мяч в свои ворота. Не факт, что этот архиприятный сценарий повторится в Хельсинки. Но все равно радует, что мы научились справляться с кусачими середнячками. Это не значит, что мы больше никогда не потеряем очков с ними, ведь любой фаворит иногда оступается. Но это значит, что мы уже на ступеньку выше пестрой массы крепких команд. Пока, правда, и пониже признанных грандов, но ключевое слово здесь – «пока».
Мне кажется, мы наконец-то сумели победить в себе футбольную наивность, ленцу и недисциплинированность. Не до конца, разумеется, отголоски этого самоуспокоенного футбола промелькнули даже в недавней игре с Уэльсом. Но я уверен, что уже нет возврата к смутному беспросветью прошлых лет, к мрачным, тупым и просто позорным эпизодам. Просто потому, что эта команда уже избалована победами. Она привыкла к их вкусу, знает, как их добывать, и не боится бороться за них. Ее игроки прошли через огонь европохода, воду еврокубков и медные трубы российского первенства. Они, наконец, прошли курс психологической разгрузки у известного футбольного психотерапевта Г. Хиддинка.
Конечно, и в следующем году мы будем с тревогой ждать каждой, абсолютно каждой игры, неустанно вопрошая «Сдюжат ли? Не зазнались ли? Не растеряли ли тот дух? Не кончилась ли эта яркая полоса?». И еще тысячи разных волнительных «ли». Но это волнение – прекрасно. Не за него ли мы любим футбол? И в конце-то концов, задавая себе эти вопросы, мы в глубине души знаем ответ. И он в том, что яркая полоса в российском футболе только начинается. У нас есть Дзагоев, будут и другие таланты, те, о ком сейчас даже никто не знает, безвестные парни в разных уголках страны, чьи имена скоро будут на первых полосах.
Поэтому вспомним еще раз лицо Павлюченко перед тем пенальти ровно год назад. На этом лице – первые отблески зари бразильского хоккея.
ПРЕДСТАВЬТЕ: Вы в роскошном отеле, прямо посреди живописных заснеженных гор. Из Вашего президентского люкса открывается прекрасный вид, в баре выставлены десятки бутылок с первоклассным спиртным, кладовые завалены провизией… и всё это бесплатно. Шикарно, не правда ли? Да, и ещё, Вы – один. Один в огромном, абсолютно пустом, изолированном от цивилизации отеле. В древнем отеле, где каждый номер таит в себе историю бурных увеселений, недобрых замыслов и безумия. И впереди долгая, долгая зима, в которой единственными Вашими спутниками будут беспрестанная метель за окном, воющая почти по-человечески; мерное тиканье старинных часов на первом этаже; и, конечно, многочисленные призраки прошлых лет.
«Сияние» можно с чистой совестью назвать одним из опорных пунктов библиографии Стивена Кинга. Это третий его изданный роман и первый, получивший статус hardcover-бестселлера*; уже больше тридцати лет он неизменно занимает лидирующие позиции в различных хит-парадах самых страшных книг. А экранизация от Стэнли Кубрика (1980) стала первой нашумевшей кинолентой по Кингу, несомненно, ускорив процесс популяризации писателя, тогда еще скорее принца, чем короля ужасов.
История создания романа хорошо известна: после успеха «Кэрри» и «Жребия» Кинг понял, что нуждается в приливе сил и новых источниках вдохновения. Поэтому автор с семьей отправились отдохнуть в горный отель «Стэнли» в Колорадо. Так как на дворе стояла поздняя осень, других постояльцев там не было; и зловещие виды покинутых номеров и пустующих коридоров тут же заставили закрутиться шестеренки в писательской голове. Литературно переработанными оказались не только интерьер и атмосфера «Стэнли», но даже реальный персонал (призрачный злодей Грейди «произошел» от одноименного настоящего бармена).
Впрочем, «Сияние» построено не только и даже не столько на типичных гостиничных страшилках, сколько на общем архетипе Старого Дома, полного привидений и имеющего собственный враждебный разум. В романе Кинга таким Домом оказывается горный отель «Оверлук». Со времени основания он не раз переходил из рук в руки, и его стены повидали на своем веку все темные проявления человеческой натуры, от мафиозных разборок и сходок криминальных боссов до любовных скандалов и отвратительных развлечений богатых клиентов. Это не могло пройти бесследно: все разнородные отрицательные эмоции постепенно сгустились в одну концентрированную ауру ненависти, и «Оверлук» пропитался ей, обретя свою злую волю, стремясь к приумножению негатива и подталкивая к убийствам и самоубийствам. И вот вестибюль полнится инородным присутствием; безобидные кусты в форме зверей норовят схватить тебя лапами-ветками, пока ты не видишь; дребезжащий лифт по ночам самостоятельно ездит с этажа на этаж, перевозя людей, живших десятилетия назад; а обычный, на первый взгляд, номер 217 скрывает в себе… впрочем, пусть лучше эту тайну каждый раскроет сам, вместе с героями произведения.
Надо признать, Кинг умеет нагнать саспенса, практически из ничего. Разве в наш век может кого-то напугать байка об оживших кустах в форме зверей? Оказывается, может, при условии грамотной подачи. Автор сохраняет серьезное лицо, рассказывая даже нечто нелепое, и этот прием срабатывает. Хотя самое главное и самое страшное в «Сиянии» всё-таки не в тривиальных кровожадных фантомах. Сюжетно-тематический нерв романа – это прежде всего семья и психология семейных отношений.
На авансцене повествования — семья Торрансов: Джек, Венди и их пятилетний сын Дэнни. Джек – перспективный писатель и любящий муж… правда, подверженный пьянству и вспышкам разрушительного гнева. Но и с тем, и с другим он решительно завязывает. И вот подворачивается неплохая работа – зимний смотритель в пятизвездочном горном отеле; пища, кров, деньги и возможность спокойно дописать пьесу вдали от городских соблазнов. Исполненные светлых надежд, Торрансы едут в «Оверлук». И только маленький Дэнни, обладающий экстрасенсорным талантом («сиянием»), смутно догадывается, что невинная зимовка грозит обернуться кошмаром.
Взаимоотношения в любой семье – это сложное переплетение противоречивых чувств, приятных воспоминаний и застарелых обид, составляющих устойчивый психологический фон. И Кинг с точностью барометра отображает погоду в доме Торрансов. Он вообще предстает в «Сиянии» настоящим мастером по части нюансировки, небольших штрихов, придающих произведению неповторимость и жизненность. Твердой рукой творца автор наделяет персонажей знаковыми воспоминаниями, мечтами и страхами, главным образом из детства, распространяя их влияние на всю дальнейшую жизнь. Кинг умело показывает в романе значимость обыденных на первый взгляд эпизодов, метко передает молниеносные реакции героев, постыдные порывы подсознания, мысли, вихрем мелькающие в голове в экстремальных ситуациях. А подробные флэшбэки в прошлое позволяют лучше понять характеры. В полноценной психологической расцвеченности и заключен основной смак книги, главное ее достоинство.
Глубинное понимание Кингом скрытой химии внутрисемейных отношений заставляет заподозрить его в долголетней психотерапевтической практике. На деле писатель базировался в первую очередь на личном опыте общения с женой и детьми. По собственному признанию, он облачил в образе Джека Торранса как свои пагубные привязанности к алкоголю и наркотикам, так и все свои агрессивные побуждения, в частности, гневное недовольство разбушевавшимися детьми. Вообще, гнев и исследование силы и первобытной природы этого чувства – еще один важный мотив «Сияния». Ярость может копиться годами, а затем беспощадной кувалдой обрушиться на первого встречного, из-за невовремя заданного вопроса «Который час?». Но самое страшное, что можно постепенно привыкнуть к наслаждению от выпуска пара, и уже не суметь отказаться от ежедневных вспышек бешенства, подпитываемых к тому же природными инстинктами. И под могучей властью фрейдовского Танатоса** нет нужды даже в пустячных предлогах к буйству, ведь их всегда можно выдумать (в чем Джеку помогают еще и злобно подначивающие фантомы «Оверлука»).
Все эти размышления составляют смысловой подтекст романа. Через всё произведение рефреном проходит фраза «Маски долой!», аллюзирующая*** к «Маске красной смерти» Эдгара По. Причем это не только дань уважения классику; маска также выступает как символ лицемерия. За благопристойной улыбкой интеллигента – невоздержанный пьянчуга-тиран со стаей тараканов в башке, а то и кто похуже. Впрочем, данная идея далеко не ноу-хау Кинга, а скорее уже давно знакомая песня, много раз исполнявшаяся на разные лады. К тому же, автор ощутимо недоразработал тему: вместо того, чтобы сделать ставку на жесткий холодный реализм, он подчеркивает инфернальность происходящего, как бы говоря: «Всё ОК, это не герой с катушек съехал, это нехорошие привидения виноваты». Разочарование усугубляется еще и сюжетной небрежностью резкой, обрубленной развязки. А ведь достаточно было чуть иначе расставить акценты, первым планом показать душевные, а не спиритические проблемы, и «Сияние» стало бы гораздо страшнее, ведь правда жизни может холодить кровь пуще любых зомби.
Тем не менее, мурашки по спине и гулкий стук сердца при чтении отдельных сцен романа обеспечены каждому, благо Кинг бьет сразу по нескольким болевым точкам, а не эксплуатирует лишь один хоррор-прием. Проще говоря, он насытил книгу сразу несколькими видами страха. Это и повседневный ужас семейного насилия; и путешествие по мглистым закоулкам души, скрытым от людских глаз; и клаустрофобия одиночества (Торрансы на долгие месяцы отделены от внешего мира в засыпанном снегом отеле); и потусторонние злые сущности. При столь богатом спектре темных красок, невозмутимым после «Сияния» остаться точно нельзя.
***
Лучше всего читать «Сияние» в одиночестве; погружаться в повествование с головой, ставя себя на место героев и воображением полностью проникая в их помыслы. Тогда многие несовершенства романа скроются за ярким психологизмом и просто перестанут волновать.
«Сияние» стоит читать, если:
Вам интересна психология, в частности, психология семейных отношений
Вы хотите узнать, к чему может привести неконтролируемая раздражительность
Вы хорошо знакомы с классикой мистики и хоррора, и хотите прочесть что-то в похожем ключе, но на современном витке
Вы хотите увидеть интересную интерпретацию темы экстрасенсорных способностей
Вы хотите узнать, что может Вас испугать
«Сияние» не стоит читать, если:
Вам не нравится подробное копание в мозгах персонажей
Вы хотите прочесть не просто хоррор, но еще и с закрученным сюжетом
ОЦЕНКИ:
Сюжет – 7 Персонажи – 9 Атмосфера – 9
Общая оценка – 7,5
ЦИТАТЫ:
«…В каждом крупном отеле бывают скандалы, — сказал Уотсон. — И привидения в каждом крупном отеле имеются. Почему? Ну, черт возьми, люди приезжают, уезжают… Нет-нет, кто-нибудь и даст дуба в номере – сердечный приступ или удар, или еще что. Отели битком набиты суевериями. Никаких тринадцатых этажей и тринадцатых номеров, никаких зеркал на входной двери с изнанки и прочее…».
***
«...Кабинная лихорадка – это жаргонный термин, обозначающий клаустрофобическую реакцию, которая проявляется у людей, много времени проведших взаперти. Внешне клаустрофобия проявляется как неприязнь к людям, с которыми вас заперли. В крайних случаях могут возникнуть галлюцинации, насилие; такой пустяк, как подгоревший обед или спор, чья очередь мыть посуду, может окончиться убийством».
***
«...Они все вместе зашли в дом, а ветер остался снаружи, издавая низкий пронзительный вой, который не умолкнет всю ночь, — звук этот еще станет для них привычным. Хлопья снега плясали и крутились над крыльцом. «Оверлук» подставил метели фасад, как делал почти три четверти века; на слепые окна уже намело снега. Он был совершенно равнодушен к тому, что оказался отрезанным от всего мира. А может быть, даже доволен такой перспективой. Семья Торрансов внутри раковины «Оверлука» занялась обычной вечерней рутиной – ни дать ни взять микробы, попавшие в кишечник чудовища».
***
« — Твой дар, сынок… я называю словом «сияние», — сказал Холлоранн, — Библия – «видениями», а ученые – «предвидением». Я много читал об этом, сынок. Специально. И означает все это одно – видеть будущее. … Помню, раз я так засиял, что сильней ни до, ни после не бывало… этого мне не забыть. В пятьдесят пятом. Я тогда служил в армии, за морями, на военной базе в Западной Германии. До ужина оставался час, а я стоял у раковины и дрючил одного салагу за то, что картошку чистит слишком толсто. «Эй, — говорю, — ну-ка погляди, как это делается». Он протягивает мне картошку и ножик, и тут кухня пропадает. Целиком. Хлоп – и нету... Я на секунду вроде как отключился. А потом услышал взрыв и увидел пламя. Крики. Сирены. И еще зашипело – так шипит только пар. Потом я вроде бы чуть подвинулся ко всему этому и увидел сошедший с рельсов вагон, он лежал на боку, и написало было: Железная дорога Джорджия и Южная Каролина. Тут меня осенило, я понял: на этом поезде ехал мой брат Карл, а поезд соскочил с рельсов и брат погиб. Вот прямо так. Потом все исчзело, а передо мной – этот перепуганный тупой салажонок, все протягивает мне картошку с ножиком и говорит: «Сержант, ты в норме?». А я говорю: «Нет, только что в Джорджии погиб мой брат».
***
«…Эта мысль, обнаженная, ничем не прикрашенная, поднялась ниоткуда. Страстное желание вышвырнуть ее, голую, недоумевающую, еще не проснувшуюся, из постели и душить – большие пальцы на дыхательном горле, остальные давят на позвонки; вцепиться в шею как в зеленый побег молодой осинки; вздернуть голову Венди и с силой опустить на дощатый пол, еще, еще раз, со стуком и треском, кроша и круша. Танцуем джаз, детка. Встряхнись-повернись. Джек заставит ее получить по заслугам, свое лекарство Венди получит. До капельки. До последней горькой капли».
О ПЕРЕВОДЕ И ИЗДАНИИ
Перевод 1997 г. предельно аккуратен и не содержит сколь-нибудь значимых ошибок. Единственная претензия– не совсем правильно переведены названия отдельных американских торговых марок, упоминаемых в тексте. В 1997 г. они, вероятно, были малоизвестны российскому читателю, но сейчас имеют свои устоявшиеся транскрипции.
Что касается издания, то оно абсолютно стандартно для кинговской серии АСТ. Правда, иллюстрация на обложке не имеет отношения к тексту книги; а аннотация, как обычно, кричаще завлекает «восставшими из ада душами», слегка перевирая сюжет. Но это мелочи. Хотя бы бумага нормальная.
Перевод – 8 Качество издания — 7
ИНТЕРЕСНЫЕ ФАКТЫ
ОТЕЛЬ «СТЭНЛИ»
Прообразом отеля «Оверлук», в котором происходит действие романа, послужил реально существующий горный отель «Stanley Hotel», расположенный в Эстес Парк, Колорадо (на фото). Там Кинг придумал идею для книги, и там же позднее проходили съемки мини-сериала по «Сиянию» (и некоторых других фильмов). «Стэнли» был основан в 1909 г. (примерно тогда же, когда и «Оверлук»); в нем останавливались Теодор Рузвельт и Боб Дилан. Что интересно, отель имеет собственные легенды о привидениях. Постояльцы часто видят призраки самого первого хозяина гостиницы и его жены. Персонал гостиницы периодически слышит странные звуки, доносящиеся из свободных номеров, и видят, как пианино, стоящее в холле, вдруг начинает играть само по себе. А одна из посетительниц отеля в шутку написала на стекле в ванной слово «ТРЕМС» (важный сюжетный элемент «Сияния»), после чего упала с лестницы. По ее словам, ее подтолкнул некто невидимый.
31 октября 2006 г. американская ТВ-программа «Охотники за привидениями» провела свое расследование в отеле «Стэнли». Была зафиксирована некая паранормальная активность, проявившаяся в разбившемся без видимых причин стакане и странно ведущей себя двери. Расследование планируется повторить 31 октября 2008 г.
ОТСЫЛКИ
В «Сиянии» достаточно много аллюзий и отсылок к различным произведениям в жанре мистики и хоррора. Прямым текстом роман связывается с «Маской красной смерти» Эдгара Алана По; а отрывок из этого произведения служит эпиграфом (также в эпиграф поставлены высказывание Гойи «Сон разума рождает чудовищ» и поговорка «Коли сияет, так сиять и будет»).
Кроме того, в книге «Пляска смерти» Кинг рассказывает о том, что при создании «Оверлука» вдохновлялся «Призраком дома на Холме» Ширли Джексон. И там, и там присутствует некий враждебно-одушевленный Дом с Привидениями.
Также можно отметить, что мотив двуличия, сочетания в одном человеке благопристойного джентльмена и неуравновешенного дикаря, берет свое начало в «Истории мистера Джекила и мистера Хайда», которая определенно оказала на «Сияние» некоторое влияние.
Наконец, отдельные критики отмечают присутствие в романе флюидов «Падения дома Ашеров» По, «Всесожженний» Роберта Мараско и использование таких лавкрафтовских приемов, как движущиеся неодушевленные вещи.
ЭКРАНИЗАЦИИ
«Сияние» дважды экранизировалось, в 1980 и 1997 годах. Наибольшую известность (и 9-е место в списке самых страшных фильмов всех времен по версии журнала Entertainment Weekly) снискал фильм Стэнли Кубрика 1980 г., с Джеком Николсоном в главной роли. Интересно, что Кинг пытался отговорить Кубрика приглашать на главную роль Николсона и предлагал взамен взять Джона Войта или Майкла Мориарти. В качестве аргумента он приводил свое убеждение в том, что зрителю гораздо интереснее будет наблюдать за постепенным сумасшествием актера с изначально нормальным выражением лица, нежели за Николсоном, у которого с самого начала фильма несколько безумный вид.
Кубрик, в свою очередь, рассматривал на роль Джека еще и кандидатуры Роберта Де Ниро и Робина Уильямса. Впоследствии он отверг обе, потому что, по его мнению, Де Ниро был не достаточно психотическим для этой роли, в то время как Уильямс, наоборот, был слишком психотическим.
Лента Кубрика достаточно сильно отличается от книги, как в сюжетном и смысловом планах, так и в мотивации героев. Многие эпизоды романа не находят никакого отражения в фильме, и более того, заменены другими. В целом можно сказать, что фильм следует первоисточнику лишь в общих чертах; изменения значительны. Однако несомненным плюсом, на мой взгляд, является то, что Кубрик сместил акценты в сторону безумия Джека Торранса, сделав привиденческую линию второстепенной.
Известно, что Кинг воспринял эти модификации весьма болезненно; хотя первоначально был полон энтузиазма оттого, что сам Кубрик взялся за его книгу. И в результате в 1997 г. неудовлетворенный автор принял активное участие в новой экранизации, преобразившей роман в мини-сериал из четырех эпизодов. Съемки проходили в том самом отеле «Стэнли», когда-то вдохновившем Кинга. В силу своего ТВ-формата, данный сериал не обрел и половины популярности кубриковского «Сияния».
На русском языке фильм 1980 г. официально выходил и на кассетах, и на ДВД (в «Коллекции Стэнли Кубрика»), а мини-сериал 1997 г. – только на VHS.
КИНГ ОБ АГРЕССИИ
Кинг воплотил в образе Джека Торранса как свои пристрастия к алкоголю и наркотикам, так и раздражительность (и автор пишет о нем с жалостью и симпатией). Иногда, когда дети чем-то сильно ему досаждали, у него появлялось желание убить их. Это тоже было использовано в «Сиянии», и вот что Кинг сказал по этому поводу в одном из интервью:
Иногда тебе нужно в чем-то признаться; в чем-то, что ты хочешь скрыть. И это одна из причин, по которым можно что-то написать. Возьмем, к примеру, «Сияние». Его главный герой бил своего ребенка и сам подвергался насилию в семье. А я, будучи отцом двоих детей, ужасался собственным вспышкам гнева и враждебности по отношению к ним. «Когда вы наконец остановитесь! Когда вы ляжете спать?!». Со временем я понял, что многие родители иногда чувствуют нечто подобное к своим детям. А так как я из тех, кто воспитывался на идее, что отец всегда прав, и на персонаже Уорда Кливера из сериала «Предоставьте это Биверу», я думал про себя: «Ух, если он не заткнется, если только он не заткнется, я…». Так что «Сияние» — в определенном роде признание, хотя я старался писать не только про себя. Да, было время, когда я сильно сердился на детей, и даже думал, что могу ударить их. Но сейчас мои дети подросли, и они классные ребята, и я уже давно даже не помышлял о том, чтобы поднять на них руку.
При этом интересно, что «Сияние» посвящено сыну Кинга Джозефу Хиллстрому.
КИНГ БОЯЛСЯ ПИСАТЬ «СИЯНИЕ»
В одном из интервью Кинг рассказал, что ему самому было страшно работать над некоторыми местами своей книги. Например, написав сцену в ванной, он быстро перевернул страницу и никогда больше не открывал и не редактировал этот эпизод.
ВЛИЯНИЕ НА КУЛЬТУРУ
Роман Кинга и фильм Кубрика оказали немалое влияние на культуру; во многих книгах, фильмах, сериалах прослеживается воздействие «Сияния», мелькают какие-то символы вроде слова REDRUM. История семьи Торрансов неоднократно пародировалась и обыгрывалась на разные лады. В частности, в одной из серий Симпсонов, посвященной Хэллоуину.
* hardcover-бестселлер — бестселлер в твердой обложке.
** Танатос – имеется в виду идея Зигмунда Фрейда о том, что ядро человеческой личности состоит из двух первородных начал – Эроса (стремление к размножению, самосохранению) и Танатоса (стремление к агрессии, разрушению).
*** Аллюзирующая (от «аллюзия») – значит отсылающая к какому-либо другому произведению, в данном случае к «Маске красной смерти». Специфика аллюзии заключается в том, что при ее использовании прямо указывается, с чем именно (с какой книгой, фильмом и т.д.) связывается данный текст.
Необычная фамилия «Суэнвик» не из тех, что регулярно мелькают на обложках журналов, и вообще этот автор малоизвестен широкому кругу читателей в России. Судя по библиографии, конек Суэнвика – прежде всего рассказы, однако есть у него и несколько романов, заслуживших определенное признание критиков. К ним относится и «Дочь железного дракона», пожалуй, magnum opus творчества писателя.
Уже название слегка озадачивает неординарностью; новизна идей бросается в глаза с первой главы. Открывая книгу, сразу попадаешь в диковинный мир, пропитанный одновременно и магией, и соляркой; мир, где драконы как самолеты собираются на заводах, а пилоты-полуэльфы их пилотируют. Причем Суэнвик ведет себя как ни в чем ни бывало, как будто пишет о чем-то будничном, известном всем и каждому, вроде офисного быта. Он не объясняет терминов, не ударяется в исторически-культурые экскурсы, не детализирует придуманные собой невиданные расы, почти всегда ограничиваясь одним названием. Даже рисуя портреты персонажей, автор минималистичен и обходится фразами типа «шифтер по имени Ходуля». А о том, что же такое шифтер, и с чего вдруг его звать «Ходуля», можно примерно догадаться лишь по диалогам или другим косвенным признакам. Суэнвик не берет на себя роль экскурсовода, а просто телепортирует читателя в эпицентр событий эдаким невидимым свидителем, оставляя за ним право интерпретации происходящего. Приходится собирать картину мира самому, как паззл, из сотни маленьких кусочков, беспорядочно разбросанных по всему тексту; и лишь ближе к середине романа складывается более-менее внятное представление об изображении на этом паззле. В целом миру отводится второстепенная, чуть ли не декорационная, роль, а ведь потенциально на его основе можно было бы соорудить могучий эпик. Но Суэнвик ставит другие цели и почти не отвлекается на мироустройство. Во время чтения словно сидишь в поезде, не успевая уследить за подробностями проносящегося за окном пейзажа. Исследовать этот пейзаж можно было бы на промежуточных станциях, но поезд «ДЖД» — скорый, и мчится по рельсам сюжета без остановок, без пространных описательных интерлюдий.
И все же мир Железных Драконов запоминается своей самобытностью. Вообще, иногда бывает интересно поразмышлять: как в нашу информационно-технологичную эпоху вписались бы гномы, эльфы и волшебство? В поисках ответа многие авторы идут по пути наименьшего сопротивления и обычным скотчем пришпандоривают фэнтэзи к нашей повседневной реальности с телевидением, небоскребами и кока-колой. Так получаются орки, разъезжающие на «Феррари», и гоблины, живущие в хрущевках. Возможно, в этом есть и юмористический шарм, но всерьез относиться к подобным творениям нельзя. Суэнвик же поступил, как и должно настоящему демиургу. Для начала он создал собственный универсум, затем подверг его эволюции в ускоренной перемотке, нажав «Стоп», лишь когда в придуманной им цивилизации произошла своеобразная научно-техническая революция и образовался аналог постиндустриального общества. Естественно, в целом технологии мира Железных Драконов не станут откровением для читателя. Нашлось место и телевизорам, и унитазам, и моллам… однако с чисто земными артефактами соседствуют алхимия и чародейство разного калибра, от любовной ворожбы до военных заклинаний.
Самое же любопытное – это отдельные колоритные черты местной культуры; мелочи, раскрашивающие «ДЖД» в неповторимой гамме и выделяющие роман среди сонма других техномагических произведений. Например, Десятина, регулярно уносящая жизни ровно десятой части населения. Это нечто вроде предохранителя демографического взрыва, ведь в мире «ДЖД» обитают представители великой уймы рас, как до зевоты привычные гномы и тролли, так и экзотические шифтеры и полукровки. Есть и эльфы, но поданы они изобретательно, в виде надменных аристократов с кровью голубого цвета, утонченных кардиналов во главе корпораций, в общем, высшей касты. Кстати сказать, в романе прослеживается социальный мотив, прежде всего в подчеркнуто дискриминационном расовом разделении труда. Только чистопородный эльф может рассчитывать на высокопоставленную должность, гоблины же довольствуются сферой услуг и черновой работой. Однако в таких условиях неизбежно вызревает бунт, ведь даже бочка взорвется, если из нее не выпускать пар. И Суэнвик красочно живописует, как толпы черни мятежной волной проносятся по городу, с безумным весельем разрушая и опустошая все на своем пути, высвобождая гнев и реализуя затаенные желания (см. цитату). Пожалуй, этот захватывающий и жуткий карнавал ярости – лучший эпизод в книге.
Мир «ДЖД» с Землей роднит не только проблематика. Согласно авторской космологии, они связаны взаимосообщающимся эфирным каналом. Через него налажена торговля человеческими детьми, так как люди – ценный дефицит в «высшем» мире Железных Драконов. Ценный потому, что из брака эльфа и человека рождаются полуэльфы, наиболее пригодные для пилотирования драконов.
Похищенные земные дети именуются особым термином – подменыш. И как раз одна из таких подменышей Джейн – главная героиня романа Суэнвика. Сюжет выстроен вокруг ее сложного жизненного пути, взросления, переосмысления ценностей... повествование разделено на четыре стадии, почти по Толстому – «Детство. Отрочество. Юность» плюс зрелость. Все начинается с трудного кабального детства, с работой на заводе до седьмого пота, злобным надзирателем над душой и безуспешными попытками сбежать. Это футуристический «Оливер Твист». Но проходит некоторое время, Джейн растет, и происходящее уже больше напоминает темную вариацию школьно-подростковой поттерианы, со старостой-стукачом и загадочным директором-тираном. Когда же героиня вступает под своды института, начинаются разгульные студенческие вечеринки, секс-наркотики-алхимия, и в тексте чувствуются флюиды молодежных сериалов по МТВ. Вообще, секса в «ДЖД» много (бурлящие гормоны молодой девушки…), от особой секс-магии до извращенчески-детальных портретов гениталий троллей. Радует оригинальность и органичность вплетения эро-мотивов в историю, на них даже держится часть интриги сюжета.
Сюжет сам по себе не отнесешь к закрученным, он спокойно-биографичен, взрывается лишь в нескольких узловых моментах и не вызывает сумасшедшего интереса. Всё и вся вертится лишь по одной орбите – вокруг Джейн.
Так в чем же тогда фокус? Что главное в «ДЖД»? Или это просто безыдейная приключаловка очередной Элли в очередной стране Оз? Нет. Главное в «Дочери…» — это щедрая философская начинка. Книга, по сути, о духовном поиске, о вечном экзистенциальном вопросе, вопросе, которым задается Джейн на каждом этапе жизни. «Для чего я живу, и к чему стремлюсь? В чем смысл бытия?» (см.цитату). Это сквозное исследование, красной линией проходящее через все злоключения героини, нарочито высвеченное прожектором гиперболизированного мира. И, несмотря на неутешительные выводы Джейн, тон размышлений все же обнадеживающе оптимистичен.
При этом глубокомысленный заряд романа покрыт тонким слоем психоделики. Читая некоторые эпизоды «ДЖД», особенно ближе к финалу, как будто погружаешься в замысловатый переливчатый бред, лихорадочно-тягучий поток сознания матерого сомнамбулиста. Эстетика бессмыслицы не лезет на первый план, но приятно гармонирует с общим посылом. Гурманы абсурда будут довольны. Хотя за рядом странностей все-таки есть и символическое значение, поддающееся расшифровке при условии вдумчивого чтения и/или багажа знаний по философии.
***
В конечном счете, даже хорошо, что Суэнвик не стал воздвигать многотомный эпический цикл на основе своего многообещающего мира, а сохранил в нем душу, емко вместив все, что хотел, на пятистах страницах. «Дочь железного дракона» — это полотно добродушного сюрреалиста; книга, которая совершенно неожиданно может стать самой любимой. Для этого в ней есть и необходимая глубина, и своя перчинка, и потенциал многократных перечитываний.
Итак. «ДЖД» стоит читать, если:
Вы хотите почитать «что-нибудь эдакое», но не знаете, что
Вы хотите увидеть интересную непротиворечивую модель самобытного фэнтэзи-мира на постиндустриальной ступени развития (или просто хотите понять, как в одной книге соседствуют гоблины и телевизоры)
Вы любите произведения с глубоким смыслом, любите подолгу размышлять над прочитанным; изучать книгу как головоломку, проникая в каждый нюанс, стараясь разобраться в авторском месседже
Вы любите романы с центральным персонажем, вокруг которого крутится действие, и судьба которого расписывается во множестве подробностей
Вы любите психоделику и всяческие изысканные странности
Вы хотите прочесть что-либо с по-настоящему увлекательным закрученным сюжетом
Символичность повествования и скрытость подспудного смысла наводят на Вас скуку
Вы предпочитаете эпические полотна, с детально прописанным мироустройством
Цитаты:
«…Затем на мостовую с грохотом выкатились подталкиваемые изнемогающими от натуги ламиями три великаньих бочки. Один из толкавших запрыгнул на крышку и замахал в воздухе шляпой с пером.
— Дорогие коллеги-проказники!
Иронический смех.
— Наши обожаемые хозяева, отцы Города, — он вскинул топор, — поместили под стражу – для ее же собственного блага! – эту беззаконную и дерзкую жидкость. Долгие и мучительные годы была она заключена в этих дубовых стенах, зрея, выдерживаясь, сглаживая острые края, стремясь стать мягким и послушным напитком, угодным для благородных глоток самых богатеньких из наших хозяев.
Все глаза были устремлены к нему.
Оратор надулся, скорчил рожу и выкрикнул:
— Созрело ли оно?
— Нет!!!
— Усвоило ли оно урок?
— Нет!!!
— Оставило ли оно свои буйные повадки?
— Нет!!!
— Хорошо сказано. Оно явно упорствует в своем неповиновении и не годится для тех, кто лучше нас.
Он выбил топором пробку. Вино хлынуло на площадь. Хохочущие уроды кинулись к сточным желобам, попадали на колени и начали лакать.
Из хозяйственного магазина приволокли помпу и наполнили пустой фонтан в центре площади. Буяны плескались в нем нагишом, пили из горсти и поливали друг друга кровавой жидкостью. Пылающие здания и уличные ртутные фонари отбрасывали на все это безрадостный оранжевый свет».
«…Джейн осознала, что перед ней разворачивается совершенная и точная модель ее жизни: она была заперта в нисходящем спиральном лабиринте, постоянно попадая в знакомые места, где никогда прежде не бывала, все время возвращаясь к дилеммам, приближение которых, оглядываясь назад, должна была предвидеть. Джейн скользила по все сужающимся кругам, ее постоянно загоняли во все более жесткие рамки, и наконец однажды, свернув за последний угол, она окажется в конечном пункте инерции, где нет ни выбора, ни направления, ни будущего, ни выхода.
Ей стало ясно, как тщательно, как безжалостно она заперта в ловушку. Все испробованное – обман, сочувствие, бездействие, терпение, жестокость – неизбежно вело к поражению. Просто потому, что так изначально устроен этот мир. Потому, что вся колода изначально меченая».
Кроме того, что этот матч открывал собой новый отборочный цикл к ЧМ-2010 в ЮАР, у него было и сразу несколько других подтекстов. Во-первых, это первая наша официальная игра в ранге бронзовых призеров ЕВРО-08, и невольно возникал вопрос: какими будем теперь, поднимем планку еще выше, или от греха подальше вернемся к прежним бесцветным результатам? Естественно, между двумя этими полюсами лежал (и по-прежнему лежит) и спектр из тысячи других вариантов развития событий.
Во-вторых, всем памятна пятилетней давности битва при Кардиффе между Россией и Уэльсом за право выхода на ЕВРО-04, а вопль Евсеева до сих пор занимает в каждом болельщицком сердце особое место, где-то неподалеку от «Поехали!» Гагарина. Обе сборные подошли к новой схватке в новых статусах (мы — в качестве амбициозных богатырей на подъеме; валлийцы – в качестве ищущей свое лицо молодежи). Да и в тренерских досье на сей раз фигурировали новые лица. У нас в обойме с тех времен остались только Игнашевич и Малафеев; а также, конечно, бессменный Онопко, пусть теперь и выступающий на позиции не защитника, а функционера сборной.
После мощного и проникновенного исполнения гимна двадцатью восемью тысячами глоток, собравшихся на стадионе «Локомотив», а также после того, как все присутствующие вдоволь налюбовались на новую форму нашей сборной (особенно свежо и по-матросски выглядел Акинфеев), началу игры уже ничто не препятствовало.
В дебюте дерзкие валлийцы вовсе не собирались смиренно внимать урокам футбола от Третьей Команды Европы, а под шумок первых минут затеяли тревожную возню вблизи нашей штрафной площади, правда, без какой-либо остроты. Наконец, по прошествии десяти минут рекли наши добры молодцы: «Баста!», да нанес Павлюченко первый удар силы немаленькой, в щит рекламный снарядом кожаным угодив. В это же время над «Локомотивом» зарядил дождь; а ведь на недавнем Чемпионате Европы мы проиграли оба матча испанцам именно в ненастную погоду. Но, видимо, данная примета справедлива лишь для полей Австрии и Швейцарии, потому что в матче с Уэльсом мы как раз и пошли в атаку под ливневый аккомпанемент. В одну ударную пятиминутку (10-15-я мин.) вместились сразу несколько опасных моментов у валлийских ворот.
Раз за разом редуты соперника взрезались виртуозными проходами Анюкова по правому флангу и точными передачами в центр, при активном участии Аршавина с Торбинским. Самый реальный шанс был у Павлюченко, когда он в падении бил в дальний угол; и лишь из-за Хенесси гола не произошло. Не в том смысле, что наш форвард перед матчем подзарядился коньячком, нет, это валлийский голкипер с алкогольной фамилией проявил себя во всей красе.
И вдруг, словно некий монтажер что-то перепутал с пленкой, план резко переместился к нашим воротам. Хитрым пасом валлиец вывел своего товарища на оперативный простор во владениях Акинфеева, и лишь подставленная нога Семака прервала опасную комбинацию разбушевавшихся британцев. Увы, нога эта напоролась не на мяч, а на противника, что заметил и словенский судья, безжалостно приговорив Россию к пенальти. Однако рано возрадовались супостаты из Уэльса; бить взялся пострадавший от нашего капитана Гаррет Бэйл, и пробил он вроде бы неплохо, в угол… Но Акинфеев в красивом прыжке добрался до мяча, сохранив счет на табло в неприкосновенности.
Практически тут же произошла зеркальная ситуация. Валлийцы приуныли, мы пошли вперед, к чужой штрафной площади… И вот Хенесси после одного из ударов попытался избежать углового, в результате подарив мяч нам. Завязалось сложное перепасовочное плетение, Зырянов финтом обманул противника, а тот не имел другого выхода, кроме как нарушить правила. Словенский судья во второй раз в матче властным перстом указал на точку. К ней подошел Павлюченко, уже забивавший переломный пенальти британцам (почти год назад в Лужниках); не промазал Роман и теперь, несмотря на все усилия Хенесси. 1-0.
Казалось, игра сделана. Стало ясно, что валлийцы не могут сладить с нашими комбинационными кружевами, и второй-третий голы – дело времени. Но время шло, а футбол становился всё более тягучим, медитативным, хотя и с явным российским преимуществом. Неторопливые перекаты мяча туда-сюда, стремление в деталях продумать все дальнейшие ходы; перепасовка, пропитанная вязкостью и ленцой; легкая самоуспокоенность с ориентацией на оборону, недостаточная дисциплинированность в единоборствах... Это — отметины нашего старого футбола, образца 2004-2006 гг. И его отголоски прозвучали и в матче с Уэльсом, несмотря на преображение команды хиддинковской эпохи. Возможно, это наша карма вперемешку с менталитетом; возможно, такие черты в той или иной мере отличают каждую сборную. Надеюсь, мы все же будем постепенно, по капле изживать из своей игры эту нездоровую безмятежность.
Возвращаясь непосредственно к вчерашнему матчу, первый тайм так и закончился, протекая ближе к воротам Хенесси, но без каких-либо серьезных событий. Вроде бы перерыв пришелся как раз кстати: «дедушка» Хиддинк должен бы встряхнуть команду, настроить ее на наступательный лад. Обычно подобная миссия поручается Торбинскому, но он уже был на поле, и более того, в начале второго тайма был заменен спартаковцем Саенко, который скорее придает игре крепкости, связности, солидности, а не штурмовой мощности.
В результате второй тайм логично продолжил линию первого. Наши футболисты подобно старым львам академично контролировали игру; валлийцы, прочувствовав это, начали постепенно и по-ассасински незаметно прибирать инициативу к своим рукам. Был неплохой шанс у Аршавина, чья одинокая голова и мяч повстречались во вратарской, но прицельности удару не хватило. Тем временем цифры владения мячом выравнивались пропорционально отсчету времени матча. И вот ближе к 70-й минуте британский жареный петух (ммм… жареный петух…) клюнул, причем больно. Атаки гостей смелели все больше (хотя до ударов по воротам дело почти не доходило), и в очередной из них уже знакомый нам вездесущий Бэйл хитро проскочил по правому флангу, вырвавшись в свободную зону, откуда выдал точный пас Ледли практически на пустые ворота. 1-1.
Тут и сказочке конец. Неужто опять начинаем цикл с очковыми потерями? Неужто с первых же метров дистанции даем фору не столь щедрым на подарки немцам?
Со всей очевидностью наступил ключевой момент во всей встрече. Валлийцы поймали кураж и уже не спешили довольствоваться малым, при удобном случае устраивая кусачие контратаки. Мы же рисковали окончательно выпасть из игрового ритма и попросту слить матч. В общем, надо было срочно выровнять ситуацию и показать, кто здесь главный, унять пыл противника.
И Хиддинк, прекрасно понимая сиутацию, сместил акценты в нашей расстановке в сторону атаки, а именно выпустил на поле Погребняка вместо Семака. Ждать перемен на поле пришлось недолго. Примерно через пять минут настало время кульминации – валлийцы слегка опрометчиво выдвинулись вперед, и Семшов умным перехватом прервал их опасное наступление, быстро передав мяч Аршавину. Тот бросился на штурм оголенных британских тылов, в резвом контрвыпаде пробежав пол-поля до самой штрафной. Далее петербургский маэстро ювелирно навесил в район вратарской, где уже хищно рыскала наша группа атаки, едва придерживаемая запыхавшимися британцами. Первый удар головой сделал Зырянов, но Хенесси, изловчившись, сумел спасти отчизну. Казалось, мы профукали стопроцентный момент, однако защитник гостей Уильямс отбросил мяч от ворот несильно и бездумно, чем тут же воспользовался Погребняк, молниеносно направив снаряд в сетку. 2-1. В классической (теперь уже можно говорить, что у нас есть свой фирменный стиль) быстрой, страстной и неотразимой атаке мы все же сделали игру. Перебороли себя, и сделали.
В оставшееся время россияне играли осторожно и надежно, не позволив валлийцам устроить финальный навал.
Итак, победа. Мы начали с победы, с важнейших трех очков, которые должны дать положительный заряд бодрости на весь цикл. Между тем, немцы в валидольнейшем матче сыграли с финнами 3-3. Вот и первая потеря главного фаворита нашей группы, этим обязательно нужно воспользоваться. Первое место – не утопия, мы реально поборемся с Германией, главное – продолжать наращивать обороты и брать свое. И надеюсь, в течение цикла мы продолжим избавляться от футбольной наивности и недисциплинированности, приумножая в своей игре то лучшее, благодаря чему три месяца назад ночные улицы России заполнялись радостным гулом и озарялись фейерверками.
А вот любопытная послематчевая пресс-конференция (Спорт-экспресс):
Пока шла послематчевая пресс-конференция, Джон Тошак выпил два стакана воды. Если учесть, что погода вчера была не самой теплой и сухой, остается предположить: в жар главного тренера сборной Уэльса бросило от итогов игры.
— У нас был хороший шанс в первом тайме, когда Бэйл получил право на одиннадцатиметровый, — посетовал валлийский специалист. — Увы, реализовать пенальти не удалось, и мы уступили, хотя во второй половине встречи играли лучше россиян. Такие вещи всегда разочаровывают.
— Вы считаете, что сборная Уэльса заслужила ничью?
— Повторяю, после перерыва мы играли лучше хозяев. Правда, после незабитого пенальти мои игроки немного сникли. Если же оценивать в комплексе все 90 минут, Россия, конечно, была сильнее.
— В вашей команде много молодых футболистов. Удовлетворены их действиями на поле?
— В целом — да. У нас сегодня было больше характера. Зато русские показали умение принимать быстрые решения. Они и свои голы забили за счет этого. В футболе очень важно мгновенно ориентироваться в ситуации, и в этом хозяева нас превзошли.
Гус Хиддинк появился в зале под аплодисменты журналистов. И не удержался от комментариев по этому поводу:
— Я уже попросил извинения у пресс-атташе за то, что не позволил ему начать наше общение с официального вступления. Просто хотел сказать: надеюсь, ваши аплодисменты относятся не к началу второго тайма в исполнении сборной России. А теперь давайте начнем. Сегодня было два разных тайма. До перерыва мы играли так, как минувшим летом в Австрии и Швейцарии: уверенно, быстро и остро. Должны были забивать как минимум дважды. Но не забили и, более того, заработали пенальти в собственные ворота. И Акинфеев подтвердил, что он один из самых многообещающих голкиперов в европейском футболе. Угадал направление полета мяча и отразил пенальти. Это был ключевой момент. Поведи Уэльс в счете, все могло пойти по-другому, обе команды стали бы играть иначе. Предполагаю, нам пришлось бы туго. Но вышло, к счастью, все наоборот.
— А затем...
— Подождите, я еще не рассказал про второй тайм. После перерыва мы почему-то забыли, что можем играть в футбол. Прежде всего это касается защиты. Мы многому научились за последнее время, однако пока не уяснили до конца, что игровая дисциплина должна быть на высоком уровне. Российская оборона вдруг стала давать сбои. Валлийцы воспользовались этим, сравняв счет. А вот что положительно, так это то, что команда не запаниковала. Мы отрабатывали это в период подготовки к игре, учились обращать неблагоприятную ситуацию в наше преимущество. Сегодня этот навык пригодился.
— Форвардами довольны?
— Да. Павлюченко отработал на все сто, Аршавин был, как всегда, хорош — разве что в последней фазе атаки ему не помешало бы прибавить в эффективности. И Погребняк здорово справился с возложенными на него задачами.
— Не удивлены, что против Уэльса бронзовым призерам Euro пришлось так туго?
— Что вы хотите, это британцы. У них в крови постоянная борьба, сражение до конца. А вот российская команда может себе позволить иногда отдохнуть на поле. В конце концов именно соперник заставил нас сегодня в конце встречи как следует взяться за дело.
— Сборной России повезло?
— Не назвал бы нашу победу везением. Мы ее заслужили. Наверное, должны были играть в более атакующий футбол, но не станем забывать: в таких матчах победитель получает все.
облако тэгов
