За всякими делами забыл похвастаться. С 14 мая я официально стал писателем. В смысле, членом Союза Писателей Санкт-Петербурга. Принят, как говорят, единогласно. Членский билет за номером 700:
Сразу отвечу на незаднный вопрос: "Старик, а нафига тебе это сдалось?"
Во-первых, членский билет любого творческого союза дает право на бесплатный проход в музеи, что особенно актуально в европах, где цены кусаются.
Во-вторых, на пенсию я смогу выйти пораньше: писательский стаж у меня официально с 1992 года. Пока не очень актуально, но когда-нибудь пригодится.
В третьих, корочки облегчают общение с чиновниками. Проверено на практике, причем неоднократно.
И, наконец, всякие казуальные ништяки не будут пролетать мимо. От возможности вписаться в грантовую программу до участия в редакционно-издательских структурах и жюри премий. Не всегда на общественных началах -- иногда и на гонорарной основе.
Читаю вот эту вот книжечку -- не могу не отметить весьма приличный, вполне профессиональный перевод Бориса Крылова -- и абсолютно безобразную корректуру. Запятые, кавычки, заглавные и строчные буквы -- все смешалось в доме Облонских.
А еще в предисловии Джона Пирса нашел несколько формулировок, которые уже читал недавно в одном биографическом очерке.
За десять дней в двух газетах дважды похвалили за репортажи с литературных мероприятий. А в одной даже ставку повысили как за "лучший материал номера".
Наконец подержал в руках недавно вышедшую антологию «Тёмная сторона города», которую составляли мы с Виктором Точиновым. Полистал, перечитал -- очень неплохо получилось (да, конечно, я предвзят). Несколько просто отличных текстов, остальные просто хорошие и очень хорошие. Жаль только, бумага подкачала: при объеме 512 страниц выглядит вдвое тоньше, чем «Конец света с вариациями», где 544 страницы. Ну и верстка у "Эксмо" -- как обычно. Мое послесловие венчает колонтитул "Святослав Логинов. Золушка-New". Зато названия рассказов никто не перепутал, что уже радует.
Ну а пока поделюсь тем самым послесловием. Читайте спокойно: спойлеров нет!
Вместо послесловия, или Прощание с нуаром
Если из сборника, который вы только что прочитали, надергать развернутых цитат, перемешать их произвольным образом и распечатать стык в стык, не указывая авторство, все равно будет видно, что перед нами тексты десятка разных писателей. У каждого участника этой антологии свое лицо, свой темперамент, темп и ритм повествования, любимые словечки и сюжетные ходы. Иными словами, у каждого из них свой собственный, легко узнаваемый стиль. Аренева ни за что не спутаешь с Колоданом, Трускиновскую с Резановой, а Точинова — с Логиновым. В противном случае в этом сборнике было бы немного смысла: кому нужна усредненная, стандартизированная проза, скроенная по одному лекалу?..
Но какими бы разными ни были все эти тексты, каждый из них рано или поздно заставит вспомнить одно слово, ласкающее слух знатока и ценителя.
И слово это — «нуар».
Нуар — одно из самых противоречивых явлений в современной европейской культуре. Достаточно сказать, что главные «нуарные» книги и «нуарные» фильмы были написаны и сняты американцами в двадцатых-сороковых годах минувшего века, однако появлению этого термина мы обязаны французскому кинокритику Нино Франку, запустившему его в оборот в 1946-м.
Споры о том, что такое нуар и какие черты его характеризуют, не затихают по сей день. Неясно даже, стиль это или жанр — киноведы и литературные критики десятилетиями ломают копья в бесплодной схватке. Скажем проще: нуар — это криминальные истории Дэшила Хэммета и Рэймонда Чандлера, фильмы «Тень сомнения» Альфреда Хичкока и «Незнакомец на третьем этаже» Бориса Ингстера, эталоном же жанра считается «Мальтийский сокол» Джона Хьюстона. Да-да, тот самый, где одну из главных своих ролей сыграл легендарный Хамфри Богарт.
А еще нуар это атмосфера: сумрачный город, расчерченный резкими тенями, немногословные, как у «папы Хэма», мужчины в мягких шляпах, скрывающие душевные раны и чувство вины под маской напускного мачизма, смертельно опасные женщины в мехах и брильянтах. Атмосфера зыбкости, ненадежности окружающего мира, в котором нельзя доверять никому, даже самому себе. Городские джунгли, населенные хищниками всех пород, где добро и зло — понятия субъективные, а герой отличается от злодея только тем, что в душе его время от времени просыпается (и начинает шумно ворочаться, как медведь в берлоге) нечто человеческое.
Разумеется, нуар, запустивший свои щупальца во все массовые жанры, давно и тесно породнился с фантастикой. К нуару относят фильм Ридли Скотта «Бегущий по лезвию» и роман Филипа Дика «Мечтают ли андроиды об электроовцах?», положенный в основу сценария, «Темный город» Алекса Пройяса, сознательно снятый в этой стилистике, киноработы Тима Бёртона, в том числе «Сонную Лощину» и «Бэтмена». Особенно чувствительны к этой эстетике авторы «графических романов». Несомненный нуар — «Sin City», «Город грехов» Фрэнка Миллера, прославленный экранизациями Роберта Родригеса и Квентина Тарантино. В 2009-2010 годах один из гигантов комикс-индустрии, компания «Marvel», даже запустил цикл «Marvel Noir», где в соответствующих традициях переосмыслялись судьбы популярных супергероев: Человека-Паука, Сорвиголовы, Карателя, Людей Икс и Железного Человека. Представляете: тридцатые годы, Великая депрессия, сухой закон, гангстеры с «томпсонами» наперевес, продажные копы, и посреди этого ретротриллера — Люди Икс во всей своей красе... Нуарную атмосферу старательно воссоздают писатели-фантасты Джордж Алек Эффинджер в трилогии о Мариде Одране («Когда под ногами бездна», «Огонь на солнце», «Поцелуй изгнания»), Джонатан Леттем в «Пистолете с музыкой», Ричард Морган в цикле о Такеси Коваче («Видоизмененный углерод», «Сломанные ангелы», «Разбуженные фурии») и многие другие. Да что там, сам Уильям Гибсон, «киберпанк номер один», не раз признавался в интервью, что написал «Нейроманта» во многом под влиянием Дешила Хэммета и Реймонда Чандлера.
Что ж, при смешении стилей часто рождаются самые яркие, самые выразительные произведения, взявшие все лучшее от своих прародителей. Но в то же время размытие границ— это начало конца любого жанра. Заимствуя для своих целей отдельные повествовательные приемы, растаскивая по теплым норкам детали сложного механизма, писатели постепенно разрушают целостность структуры. Явление, в общем, распространенное: это произошло в двадцатом веке с классическим романом, это буквально на наших глазах случилось с киберпанком, только-только появившимся из пеленок... В чистом, первозданном виде ни того, ни другого жанра больше не существует — вот вам результат.
По сути дела, та же судьба постигла и нуар. Стоило Нино Франку назвать демона по имени, и тот угодил в ловушку. Нынче нуар растащен на цитаты, тонким слоем размазан по самым разным жанрам, от хоррора до мелодрамы. Обращение к «чистому нуару» возможно только в рамках постмодернистской игры — как в романе «Поймать незнакомку» Елены Хаецкой и Тараса Витковского, например.
Впрочем, это не повод печалиться. Да, «классический нуар» истаял, расточился, как дым, — но при этом напитал литературу и кинематограф новыми оттенками и обертонами, мотивами и образами. Не самая плачевная судьба, особенно если вспомнить о множестве других новаторских направлений, сгинувших без следа.
(С) Василий Владимирский, 02.09.2013
И вместо постскриптума: боюсь, на ближайшее время это последняя антология, которую я готовлю для "Эксмо". По коммерческим причинам. "Ничего личного, только бизнес" (с). Но, к счастью, есть другие издательства, как говорил товарищ Дивов.
облако тэгов
