Германия, Кёльн, 1390 А.D. В городе происходят жестокие убийства детей. Показания немногочисленных свидетелей говорят о том, что подоплека этих преступлений выходит за рамки обычного криминала, и расследование берет в свои руки кельнское отделение Инквизиции. Следователь Конгрегации, ведущий дознание, сталкивается с персонажем полузабытой легенды.
Каждый из нас знает, что в темноте могут обитать создания, отнюдь не дружелюбно относящиеся к людям, поскольку человеческие души для них являются лакомыми блюдами, а тела — сосудами и подручными средствами. Проникая в наш мир, благодаря собственным способностям или помощи извне, создания скрываются в спасительном мраке ночи и осторожно приманивают жертв неслышным для обычного уха зовом. Человечество для них не более чем скот или материал, и лишь немногие могут остановить и уничтожить коварных плотных и бесплотных врагов. Вот почему служители Конгрегации вновь и вновь вступают в противоборство с потусторонними сущностями. Но даже опытные инквизиторы — не идеальные орудия, не ведающие страха и сомнений.
Место действием "Пастыря доброго", третьего романа в цикле Поповой"Конгрегация", опять становится Кельн. Уже знакомые чистенькие улочки, дома добропорядочных бюргеров, трущобные кварталы и прочные стены Друденхауса. Но что может защитить и помочь, когда неизвестный совершает загадочные жестокие убийства, по страшному расправляясь с детьми? Как и предыдущие части цикла, роман несколько отличается по антуражу, атмосфере и архитектуре, являясь смесью элементов городского фэнтези и триллера, а в качестве основы беря, естественно, детектив. Расследование продвигается поэтапно, своего рода слоями, когда сначала герои выясняют все возможное при данных условиях, а потом очередной рывок выводит их на новый уровень понимания.
Матрешка получилась весьма и весьма непредсказуемая, так как улики и подсказки подаются частями и весьма трудно заранее предугадать, куда повернет сюжет. Зато после ключевого в плане становления характера Курта романа "Стезя смерти" уже понятно, что главный для себя выбор молодой инквизитор сделал, сделал окончательно и навсегда. Теперь мы в большей степени наблюдаем за последующей закалкой и шлифовкой, когда череда испытаний учит Курта самостоятельно принимать решения, особенно тогда, когда без жертв и потерь обойтись нельзя. Когда нужно взять ответственность, когда нужно найти грань между жестокостью к другим и жестокостью к себе. Когда приходится платить чужими жизнями, а когда ставить на кон свою.
Пожалуй, одним из основных отличий романа стало то, что именно в нем впервые в цикле полноценно заиграли все мистические и фэнтезийные мотивы, которые прежде присутствовали в более слабых концентрациях. Здесь окончательно оформляется иное устройство мира, иной расклад высших сил и механизм взаимодействия их с земной реальностью. Магия и колдуны выходят на бой против стали и инквизиторов, и неизвестно, что станет решающим вкладом для весов. Выучка, упрямство, преданность идеям, вера в чудо? Или то, что лишь пастырь добрый полагает жизнь свою за овец, а не наоборот? Общая линия многолетнего противостояния Конгрегации и тайных организаций прорисовывается еще шире и ярче.
Однако если что-то и осталось неизменным, так это слог с его сложными синтаксическими конструкциями, обилием латыни и библейских цитат. Автор по-прежнему предельно подробно и обстоятельно выписывает все диалоги, рассуждения. В отдельных сценах, когда важным становится передать психологическое состояние героя, повествование и вовсе превращается в прерывистый поток мыслей и чувств. Возможно, объемность и подробность порой граничат с избыточностью, замедляя темп развития событий, но в конечном счете это играет на реалистичность хода расследования и обволакивающую атмосферу жутковатых загадок. Тем более что роман получился весьма цельным и приятно впечатляющим.
Мир возможного будущего. Новый Российский Союз находится в глухом противостоянии со странами Запада.
Лишенный доступа к высоким технологиям, в жесткой гонке вооружений Новый Российский Союз бросает все свои силы в неизвестные области знания, где наука смыкается с верой, в тонкие пространства, где дремлют силы, которые лучше не будить. Чтобы попасть туда, мало термоядерных реакторов и гигаваттных установок. Нужна вера — такая откровенная и безоглядная, какая может быть только у детей.
Но что произойдет, когда подростки получат настоящую Силу? Что они выберут, на что решатся, если внутри каждого — его собственная ядерная бомба обид, страхов, надежд и мечтаний?
Если на западе антиутопии появляются с завидной регулярностью в широком диапазоне — от развлекательно-приключенческих до социально-публицистических, то в отечественной фантастике долгое время царило затишье, нарушившееся лишь недавно и сразу несколькими романами. Про "Черное знамя" Казакова разговор пойдет в другой раз, а сперва рассмотрим новую книгу Олейникова"Левая рука бога".
Начнем с языка, поскольку с первой же страницы бросается в глаза обилие вроде бы и незнакомых, но составленных из привычных корней слов — телострой, светоплат, кругомер. Попытки избавиться от иностранных слов для России не в новинку, по меньшей мере со времен Екатерины Великой. В данном случае автор так подчеркивает искусственность устройства общества. Своеобразная ретроспективная эволюция откатила нормы языка до 19 века. При этом очевидная благоглупость поразительным образом сочетается с действительно удачными находками. Занятно, что устами персонажей автор и недоумевает о смысле лингвистической реформы, и признает, что название имеет особое значение. Хотя речь идет об обычном переформатировании сознания с помощью нового смыслового ряда. А переформатирование нужно, чтобы убедить людей в необходимости новой системы...
Да, какая же антиутопия без тоталитарной системы! В данном случае сказываются политические симпатии автора. Многое заимствовано из худших черт Советского Союза — например, публичное лицемерие или жесткое подавление инакомыслие, и при этом резкий разрыв между бедными и богатыми, злоупотребление полномочиями. Драпировка из нарочитой "русскости", с акцентом на вышеупомянутую лингвистическую реформу. Интеграция в геополитическое пространство Китая на правах слабого сателлита.
Но хотя Олейников целенаправленно сужает место действия до Нового Российского Союза, можно попытаться спрогнозировать, что произошло с другими государствами. Одна из ключевых подсказок — водородные двигатели, пришедшие на смену бензиновым. Это не только изменение структуры энергоносителей, но и кардинальное перекраивание экономического расклада в целом. Китайские производственные мощности при низких затратах на перевозку — новый Шелковый путь и морские суда — делают Китай мировым лидером. Европейские страны могут закрыть от него свои рынки, но не азиатские, африканские и латиноамериканские, поэтому немного странно выглядит преклонение перед западными товарами, которые явно будут проигрывать по технологиям.
Что тогда нужно Китаю от России? Как и следует из романа — продукты, рынки сбыта и передовая наука. И что тогда в теории должно достаться Европе или США? Экономическое падение, скачок преступности, бунты мигрантов. При отсутствии жесткой реакции со стороны государства — ослабление центральной власти и усиление корпораций, вплоть до создания своих армий. И возникает вопрос, а хуже ли российский сценарий? При полицейском контроле и скудных гарантированных нормах соцобеспечения, но без разгула преступности и реальной угрозы голода. Не меньшее ли это зло из возможных? Но отвлечемся от социально-политического подтекста и обратим взор на художественную сторону повествования.
Зажатый между Колдун-горой и морем, южный городок с колоритным названием Суджук. Галечные пляжи, осенние набережные, корабли у причалов. Воздух и солнце, рай для детворы и подростков. Но рай ли? Подростки всегда удаются Олейникову, вот и здесь получились яркие живые образы — бунтарей и тихушниц, наглецов и скромняг, романтиков и циников. Влюбленности и соперничество, непонимание и обида. Типичные подростковые беды, плещущиеся в мелкой лужице школьной жизни. Плещущиеся — но до поры. Один из сюжетных узлов находится в гимнасии, элитном и чуть загадочном. Углубленная и расширенная программа — логично. Упор на световой вертеп... допустим. И психологические тесты, цель которых не вполне понимают рядовые душеведы.
Чтобы поймать второй и основной сюжетный узел, нужно взобраться в горы, миновать сложную систему охраны с несколькими полосами проверки и КПП, а потом опуститься на лифтах глубоко под землю, где бьется жаркое сердце реактора, сгущается темнота в коридорах и громоздятся темно-серые кристаллы в рабочей зоне "Невода". В отечественной фантастике не так уж часто авторы используют тематику ноосферы, еще реже из этого получается что-то путное. Однако Олейников сумел нащупать оптимум в сочетании наукообразной терминологии, грамотно построенной теории, отсылок к мифам и легендам, а также элементов мистики. Генерируя н-поля, исследователи пытаются научиться создавать и контролировать психоформы, которые могут подарить огромную власть и могущество. Или убить всех.
В разворачиваемой интриге, казалось бы, почти нет изъянов. Напротив, напряжение поминутно нарастает с добавлением действующих сторон и лиц, вовлекая читателя в гущу событий. Но при анализе выплывают противоречия. К примеру, ученые считают, что дети из благополучных семей более чувствительны к психоформам. Только вот незадача — четверо из шести ключевых героев живут в неполных семьях, а дома их зачастую ждет непонимание и скандалы. Получается, что недавно лишившиеся семьи подростки еще лучше бы подошли для программы. Другое слабое место — обилие персонажей. Если в цикле "Дженни Далфин и скрытые земли" Олейников мог без ущерба для динамики протянуть сюжетные линии сквозь три-четыре книги, то здесь пришлось утрамбовывать, зачастую скомкивая развитие и кульминацию.
Как антиутопия, книга должна либо убедительно предостерегать, либо четко показывать правильный путь из близящегося тупика, вознаграждая читателей за плутания во мраке. Для первого в романе слишком много заимствовано из советского прошлого, слишком многое недосказано или доведено до абсурда. Что же до рецептов, главная беда Нового Российского Союза — диктат формы над смыслом, буквы над духом. Если сон разума рождает чудовищ, то что породит сон души? Но даже принимая отсутствие настоящей идеи и веры в нее за суть тупика, то выход автор очертил крайне расплывчато, будто нарочно, чтобы подросток сам придумал ответ. Или не придумывал, а пожав плечами, потянулся к новой компьютерной игре, чтобы показать врагам — арабам, коммунистам, американцам, зомби — где раки зимуют.
Итог:антиутопичные приключения ручной работы, но не вполне удачно скроенные.
Попытка обойти с тыла и разгромить захватчиков закончилась катастрофой — фельдмаршал Тамас с двумя пехотными бригадами отрезан от основной армии. Без припасов, без малейшей надежды на помощь он вынужден вести своих солдат через опасные земли, а по пятам идут отборные, намного превосходящие числом войска противника.
Но если не пройти до конца кровавый путь, не будет шансов спасти республику Адро от разгневанного бога Кресимира.
Если устраивают революцию идеалисты или мстители, то пожинают плоды циники и мерзавцы. А проливается крови и свершается убийств с каждым днем после начала событий все больше. Конфликт между Адро и Кезом перерос в полномасштабную войну. Даже после чудовищных потерь в сражении у Вершинной крепости основная армия кезанцев насчитывает более миллиона солдат, к которым нужно добавить выживших после пришествия Кресимира Избранных, обычных Стражей и их новый вид, подобный Пороховым магам.
Если в первом романе цикла, "Кровавом завете", Макклеллану потребовалось время, чтобы набрать темп, то "Кровавый поход" начинается без лишних предисловий, подхватывая повисшие сюжетные нити и бросая читателя в самое пекло. Инспектор Адамат ведет погоню за лидером заговорщиков, но уже не ради справедливости или приказа Тамаса, а для спасения своей семьи. Таниэль пребывает в тоске и унынии после выстрела в божество, не видя смысла в дальнейших усилиях, пока не получает трагическое известие. А фельдмаршал Тамас — его сюжетная линия, пожалуй, одна из ключевых — ведет бригады к спасительному перевалу наперегонки с численно превосходящим противником, который следует по пятам, угрожая полным разгромом адроанской армии. К этим историям примыкают меньшие, хотя иной раз не менее важные — преданность и загадочность сопровождающей Таниэля дикарки Ка-Поэль, уверенность и жесткость последнего Избранного из разгромленного Королевского Совета Бо, жизнерадостность и амбициозностью Тумблара, осторожность и упрямство Нилы.
Сцены отчаянных схваток и кровопролитных сражений перемежаются с напряженными переговорами и коварными интригами. Автор постоянно чередует эпизоды из разных сюжетных линий, работая на динамику. Собственно, по двум книгам уже можно уверенно сказать, что бешеный темп является фирменным приемом Макклеллана, позволяющим ему маскировать досадные мелкие ляпы или поверхностную мотивацию отдельных поступков. Впрочем, по сравнению с первой книгой недочетов стало меньше, и еще теперь автору заметно лучше удается прописывать разнообразные чувства героев, а не только гнев и ярость.
Но главное, в чем хорош Макклеллан — увлекательные приключения, пьянящий азарт и авантюрный драйв. Из жара и копоти масштабной битвы он бросает читателя в атмосферу слежки за людьми опытного манипулятора Ветаса, из отчаянных схваток с бандитами или заговорщиками — в запутанные политические интриги и дрязги полководцев, которые не терпят сокрушительного поражения лишь потому, что их противники еще хуже. При этом автор тщательно бережет всех ключевых положительных героев, изредка жертвуя кем-нибудь второстепенным, чтобы вконец не растерять реалистичность. Божественная линия играет скорее фоновую и познавательную роль, уступая право на подвиги простым и не очень простым людям. По сути, мы имеем динамичную азартную мушкетерскую аля Дюма эпопею, пропахшую магией, порохом и цинизмом.
Итог:удачное продолжение динамичных порохомагических приключений.
Ровно четыре года назад я набрался смелости и, преодолев извечную неловкость, активировал Авторскую Колонку. И был приветственный пост, была первая, робкая и неуверенная рецензия, за которыми последовали другие статьи.
Я благодарен всем тем, кто поддержал меня в первые дни и месяцы, кто подписывался и комментировал, подтверждая, что Колонка стоит того, чтобы вести ее:) Спасибо Крафт и Melamori, которые были и остаются для меня ориентирами в плане критического разбора текстов. Именно по их рецензиям я учился писать свои отзывы.
Спасибо Dark Andrew и Aleks_MacLeod, которые участвовали в обсуждениях, иной раз давали советы, а главное своими работами подавали прекрасный пример. Моя благодарность shickarev'у, который также служит ориентиром, а кроме того, помог мне сделать важный шаг в оценке своих рецензий и получить профессиональное экспертное заключение:)
И конечно же, я благодарен всем, кто читает, делится мнением, участвует в дискуссиях и просто заглядывает в мою АК:) Надеюсь, самое интересное еще впереди!)
Юрий Арабов – прозаик, поэт, сценарист; автор книг «Биг-Бит» (главная премия им. Аполлона Григорьева), «Механика судеб», «Флагелланты», «Чудо», «Орлеан» (шорт-лист премии «БОЛЬШАЯ КНИГА»), поэтических сборников «Воздух», «Земля»; отмечен премией «Триумф», премией им. Бориса Пастернака; премией Каннского фестиваля за сценарий к фильму Александра Сокурова «Молох».
«Столкновение с бабочкой» – роман-сновидение, роман-парадокс. Как повернулась бы история России ХХ века, если бы главные ее действующие лица могли договориться, пойти на компромисс? Место действия – Цюрих, Петроград, Гельсингфорс; персонажи как будто всем известные, но увиденные с необычной стороны – Ленин, Николай II, императрица Александра Федоровна, наследник Алексей, Матильда Кшесинская и – конечно – русский народ…
Если верить Рэю Бредбери, то любой, даже самый незначительный и мимолетный поступок одного человека может переопределить будущее, пустив паровоз судьбы по иной ветке. Тогда, чтобы изменить ход истории, в первую очередь нужно не послезнание о ключевых событиях и личностях, не технические чертежи и документация из будущего, не вмешательство наших современников, а нечто иное, неуловимое и в тоже время очень простое. Честность? Жестокость? Осторожность? Один из вариантов ответа предложил Арабов в романе "Столкновение с бабочкой".
Когда речь заходит об исторических личностях и рубеже эпох, всегда присутствует риск скатиться в сухую документалистику и плоские картинки персонажей, которые будут произносить книжные монологи и принимать великие решения. Арабов заходит с другой стороны, нарочито и щедро расцвечивая текст, частенько создавая сюрреалистические коллизии и абсурдные ситуации. Еще немного — и роман уже можно было бы относить к психоделике. Зато герои получились обостренно чувствующими и нервно реагирующими на любой раздражитель. Томящийся от семейных неурядиц, глупости и наглости подчиненных, общей разрухи и равнодушия, Николай Александрович. Боящийся реального исторического шторма, злящийся на тупость и агрессивность соратников, страдающий от скуки, Ульянов. Прочие персоналии скорее декоративны — подчеркивают и дополняют основную идею своими судьбами — молодой ефрейтор Алоис, бывший часовщик Юровский, граф Фредерикс, товарищ Троцкий. Впрочем, их роли прописаны достаточно интересно, а не ради чистой формальности, чтобы порадовать любителей альт-исторических игр.
Но прежде, чем перейти к идее, стоит вкратце обрисовать сюжетные завихрения. Если точкой бифуркации достаточно предсказуемо стал момент неподписания манифеста об отречении, то в дальнейших поворотах автор руководствовался весьма оригинальной и неожиданной концепцией — переменяя жизнь главных действующих лиц парадоксальными, спонтанными и кажущимися абсурдными решениями, за которыми стоят вполне понятные, хотя и отчасти безумные предпосылки. Если революция и крах предсказуемы и логичны, то нужно действовать вопреки расчетам, поступать совершенно иначе, переменить парадигму личного поведения. Вот тут-то и кроется загвоздка.
С точки зрения Арабова, панацеей как в личном, так и государственном масштабе являются честность, открытость и готовность идти навстречу оппоненту, ища компромисс. Только таким образом можно выдержать любые испытания, сохранить страну и семью, не запятнать совесть кровавыми расправами. Однако если для личных отношений этот рецепт вполне пригоден, хотя и требует осмотрительности, то в масштабах государства и при всей грязности политических игр он смотрится откровенно наивным, что мгновенно переводит роман в разряд утопий, чистых и прекраснодушных. И пусть "Столкновение с бабочкой" более реалистичное и трезвое, чем "Гравилет "Цесаревич""Рыбакова. Тем не менее чрезмерная идеалистичность идеи превращает попытку взглянуть на историю России под необычным углом в сказку, светлость которой подчеркнута сравнением с реальными событиями в финале в виде кошмарного сна.
В завершение уточню, чем является и не является роман. Это чтение в большей степени для эстетов, которые высоко ценят неожиданность метафорического ряда и красоту хода размышлений. Арабов проходится по всем участникам смуты, беспощадно клеймя борцов за социализм, коммунизм, демократию и монархию, которые больше думают о набивании карманов или своей великой роли, чем о том, как отзовутся их поступки. Зачастую между строк проступают иронические аналогии, например, сравнение Троцкого с альпинистом, который ледорубом вырубает ступени к вершине горы. Авторскому стилю вообще присуща яркая ироничность и сатиричность, проявляющаяся в мысленных ремарках и фееричных диалогах. А ряд сцен получился невероятно удачным за счет смеси сюрреалистичности и здравого юмора — взять хотя бы Вильгельма и Николая, разыгрывающих в бильярд территории — Прибалтику, Финляндию, или выступление Ленина с броневика, когда он лишь делает вид, что говорит, но галдящая толпа принимает это с восторгом. Однако финальное сравнение альтернативной и реальной историй четко показывает, что новое общество — тоже не идеально. Оно погрязло в сытости и лени, в бызыдейности и равнодушии. И сможет ли выдержать серьезные испытания или совершить прорыв в развитии — большой вопрос...
Итог:неформатная историческая утопия, сложенная из иронии, наивности и абсурда.
облако тэгов
