Один из самых сильных фильмов за всю историю мирового кинематографа — военная трагедия Элема Климова "Иди и смотри", 1985 года.

"...И когда он снял четвёртую печать,

Я услышал голос четвёртого животного:

Иди и смотри!

И я взглянул.

И вот конь бледный,

И на нём всадник,

Имя которому смерть.

Теперь я знаю, как выглядит Апокалипсис. Он гремит в ушах заезженными патефонными пластинками и чьим-то идиотским подвыпившим смехом. От него пахнет бензином и сгоревшей плотью. Сам же он состоит из пугающих мелочей: нелепой свистульки, торчащей изо рта изнасилованной всем взводом девицы, коляски с трупом, нарезающей бессмысленные круги или безразличия в глазах немецкого офицера, который одновременно играет с ручной лаской. Апокалипсис свершился, но все были слишком заняты, чтобы его заметить. Звезды с неба пока не падали, но реки уже покраснели.

К середине 80-х годов тема Великой Отечественной Войны считалась в советском кинематографе практически исчерпанной. Что нового можно было добавить после виртуозно прочувствованных трагедий одного человека ("Летят журавли"), отдельно взятой семьи ("Баллада о солдате") или целого народа ("Они сражались за Родину"). Но Климов пошел дальше и его фильм гораздо глобальнее трагедий отдельных людей и наций, ибо он подводит неутешительный итог деятельности всей человеческой цивилизации.

История пугает своей обыденностью для того времени. Жители белорусской деревни отказываются выдать немцам местоположение партизан, и захватчик принимают решение стереть ее с лица земли. Процесс стирания опробован до мелочей, все роли расписаны заранее, и каждый выполняет свою с точностью часового механизма.

Однако, заставляя зрителя встать на место крестьянина, сгорающего в амбаре, Климов прекрасно понимает одну из основных заповедей киноискусства: главное — не то, что происходит на экране, а то, что воображение зрителя дорисует в своей голове. По сравнению с современными натуралистическими веяниями, его фильм почти аскетичен. Нынешние режиссеры для усиления эффекта понапихали бы расчлененки, реки крови, стекающей с рукавов палачей, крупные кадры сгорающей человеческой плоти. Климов обходится без этих дешевых приемов, но благодаря виртуозной работе камеры и блестящему монтажу, добивается полного эффекта присутствия на месте событий. Это и отличает его фильм от прочих на ту же тему: другие предлагали зрителю прочувствовать трагедию, Климов же заставляет ее пережить.

И вместе с тем, фильм совсем не о войне. Здесь нет противостояния идеологий, а палачи — просто люди из плоти и крови только в немецкой форме, а иногда и без нее. Один из ключевых образов — старосты из своих, охотно отправляющие соотечественников на смерть и получающие от нее явное удовлетворение. Что это — простое желание выжить любой ценой?Или опьянение маленького человека, которому наконец дали хоть, какую-то власть над другим и теперь, он ее использует на полную катушку?

Показывая акты жестокости, Климов намеренно вызывает у зрителя полное отвращение к происходящему. И вместе с тем, это один из тех фильмов, который во время просмотра меняет своего зрителя.

К финалу,мальчик Флера полностью седеет, превращаясь в старика. Зрителя ждет та же участь, только внутренне — начиная смотреть фильм юным и несведущим в вопросах глубин человеческого падения, он заканчивает просмотр глубоким стариком, видевшим такое, что нельзя видеть. Фильм рождает отвращение не к нацизму, не к Гитлеру, не к войне, а к любым формам человеческого принуждения и насилия, которые в сознании смотревшего, в первые дни после просмотра будут неизбежно мутировать в образы догорающего крестьянского амбара.

И режиссер дает зрителю такой выход в мир, где это не повторится. Первоначально Климов хотел назвать картину "Убейте Гитлера" с подзаголовком "Убейте Гитлера везде...." Но не стоит буквально понимать финальную сцену с расстрелом портрета фюрера — уничтожение одного психопата, горстки людей или даже целой системы ничего не решит, только сами реки начнут течь в обратную сторону.

Ведь вторая часть подзаголовка картины — "Убейте Гитлера в себе", и корень решения этой проблемы находится в людских душах. Ключ к спасению лежит в милосердии, только оно сможет остановить насилие. И Флера, даже после того, что пришлось ему вынести, останавливается, не в силах пристрелить на портрете невинного ребенка, хотя и прекрасно знает о том, в кого он превратится. А мы так сможем?

Увы, но и спустя 25 лет после выхода фильма, современному человеку столь же сложно разрубить этот гордиев узел. Насилие и жестокость повсеместно маршируют нога в ногу на очередную ступень человеческой цивилизации. А это значит, что мы не смогли усвоить самый суровый урок.,и наши реки, по-прежнему красные. Апокалипсис продолжается.

Как и было обещано ранее, размещаю отзыв на свой самый любимый фильм — "Однажды в Америке" Серджио Леоне. Отзыв давался очень не легко — о фильмах, к которым испытываешь подобное нежное чувство, вообще писать очень и очень сложно. Монументальное полотно о становлении и закате одной непростой дружбы и один из самых значительных фильмов, снятых в 20 веке. Итак....

Пары опиума поднимаются вверх, окутывают и отключают разум, вытаскивают из человека наружу его подсознание. Все потаенное и явное, то что было, могло быть и чего никогда уже не будет. Перед мутным взором вновь встают друзья, которых уже нет, разрушенная любовь, мечты, ставшие пеплом. Но окунувшись в мир опиумных грез прошлого и будущего, главное помнить, что все они иллюзорны и лишь играют с твоим воображением. Даже, если это и мечты, в которые тебе так сильно хочется верить….

По воле американских продюсеров, Леоне был вынужден вынашивать идею этой постановки, в течении долгих 20 лет. Но ожидание того стоило — за годы, прошедшие от появления замысла до его реализации, он успел столько раз мысленно снять фильм в своей голове, что конечным результатом стало появление абсолютно идеального фильма, лишенного каких-либо недостатков.

Главная цель, которую ставил перед собой Леоне — развенчать один из главных американских киномифов. Еще с 20-х годов, в Голливуде было принято изображать гангстеров в виде, в общем то совсем неплохих ребят, которым было не чуждо некое благородство. В начале 70-х, когда Леоне все еще продолжал вынашивать свою идею, его соотечественник Коппола отметился в жанре двумя сериями «Крестного отца», так же продолжающего эту традицию изображения гангстеров в виде хороших людей, попавших в сложные жизненные обстоятельства. И когда Леоне, все-таки позволят начать съемки, его собственный фильм будет выглядеть как своеобразная полемика с копполовской дилогией — вплоть до того, что действие происходит в те же годы, когда зарождалась империя молодого Вито Корлеоне, а главного героя, Дэвида Аронсона сыграл тот же Роберт Де Ниро.

Криминальная карьера пяти друзей начинается в 20-е годы. Скучная, серая жизнь в убогом квартале+ отсутствие внимания со стороны родителей = первые детские шалости. Начиная от мелкого воровства, карманных краж, поджогов, герои испытывают первые восторги от приобщения к криминальному миру. Они взрослеют на глазах, и вскоре детские шалости сменяются вполне взрослыми и наказуемыми. В отличие от других режиссерам криминальных саг, Леоне не дает зрителю почувствовать будто виновником начала их долгой криминальной карьеры была нищета и убожество их социальной среды. Наоборот, знакомая девочка Дебора из той же среды, будучи с детства одержимой страстью к танцам, в итоге делает успешную бродвейскую карьеру. Просто, изначально никто из них не захотел идти другим путем.

Леоне срывает с гангстерского фильма то мифическое полотно, которое старательно воссоздавали до него другие режиссеры и откровенно демонстрирует всю неприглядность голой правды. Ошеломляющая жестокость, отсутствие каких-либо привязанностей и жизненных приоритетов позволяют героям подняться на вершину криминальной пирамиды. Во многих случаях, они ведут себя просто как животные, убивая и насилуя, лишь бы насытить собственную брутальность.

Как то читал о фильме критический разбор, в котором рецензент возмущался — мол, какой смысл в этих многочисленных похабных сценах, зрители ведь все поняли и с одного раза. Здесь банальное непонимание режиссерского замысла — Леоне показывает, как с самой юности, герои выстраивают свою систему взаимоотношений с внешним миром, лишь на основе грубого присваивания всего, что хочется: денег, женщин, жизни другого человека. Подобно языку общения, эта способность так глубоко впитывается в их внутренний мир, что на построение иных отношений, герои оказываются неспособны.

В итоге, встретив женщину, о которой он мечтал всю жизнь, Аронсон сначала пытается изображать непонятный ему самому романтизм, а потом просто привычно берет то, что ему нужно, игнорируя при этом собственные чувства. Если его перестать контролировать, звериное начало становится частью человеческой природы, и уже само полностью подчиняет человека.

Однако, за все приходится платить, и пролетев сквозь годы после всех этих грабежей, изнасилований и убийств, фильм превращается в элегию разрушенных жизней, загубленной юности, после которой не осталось ничего, достойного добрых воспоминаний и растоптанной любви. Чудесный эффект совмещения, когда 40 лет пролетают на двери перрона за пару секунд — и Аронсон вновь возвращается в мир собственного прошлого, которое он глубоко осознал и хочет забыть.

Любопытно, что сама режиссерская трактовка значительно отличается от зрительского восприятия. Сам Леоне понимал сцены после 1933 года, как своеобразную галлюцинацию главного героя, вызванную опиумом. Лежа в курильне и слыша в ушах злосчастный звонок, который напоминает о неискупимой вине, Аронсон подсознательно додумывает финал этой истории, перевернув все наоборот и присвоив свои грехи другому. Однако, выбрался герой из курильни или нет, это абсолютно не меняет посыла самого фильма.

Осознание собственной вины, причем начиная с далекого детства. Понимание того, что весь выбранный им сознательно жизненный путь, по сути вел в один большой тупик, символически показанный в образе мусоросборника. Полная пустота старости, которая неожиданно сменила буйное прожигание молодости. По сути, Леоне удалось не только вывернуть все мифы гангстерского кино и показать всю их фальшивость и несостоятельность, но и написать отходную по самому жанру — пронзительную и яростную, как сама мелодия, которую играет на своей флейте Косой.

Пары опиума рассеиваются, а вместе с ними уходят туда, откуда пришли друзья, недруги и потерянная любовь. Образы прошлого и возможного будущего возвращаются по домам, оставив внутри лишь прежнюю пустоту. Но он улыбается загадочной и непостижимой улыбкой Джоконды, потому что ни одной его мечте так и не суждено сбыться. В конце концов, что есть наша жизнь, как не сладкие грезы внутри плотного облака опиумных паров, после которых следует непременное пробуждение?

P.S Вы должно быть заметили, что я ни слова не сказал ни о сценарии, ни об актерских работах, ни о музыке Мориконе, ни об операторской работе Тонино дель Коли. Просто придумайте самый лестный для себя эпитет, возведите в n-ую степень и у Вас получится реальная оценка профессионализма каждого человека из съемочной группы. В конце концов, в самом начале я уже упомянул, что это абсолютно идеальный фильм.

Некоторые разногласия в статье об образе русских в современном голливудском кино, заставили меня усомниться в собственном отношении к одному из фильмов, входящих в позорную десятку — "Врагу у ворот" Жан-Жака Анно. Мучаемый раскаянием (благо, в первый и в последний раз, эту нетленку я смотрел в том же 2001 году) я решился на повторный просмотр. Результаты обескуражили- выяснилось, что я действительно был несправедлив к этому фильму, на поверку ситуация с ним обстоит намного хуже.

Итак....

Что знают американские зрители о Великой Отечественной войне? А что это такое? Ни в одном американском учебнике истории, Вы про нее не прочитаете ни слова. Была судьбоносная высадка в день Д , и с нее началась всеобщая победа над Германией. Один лишь раз, в «Перл-Харборе» Майкла Бэя проскальзывает фраза: типа спасибо русским, что помогли нам выиграть войну. Не вопрос. Если что еще потребуется — обращайтесь.

Всех ретроградов, которые умаляют силу американского оружия и вспоминают какой-то там Сталинград с его неведомой битвой, нужно заставить до одури в глазах смотреть «Врага у ворот», чтобы все эти заблуждения напрочь вылетели из башки.

Забудьте образы добровольцев, рвущихся на фронт защищать Отечество. Советских солдат пинками загоняют в эшелоны, которые запирают на замки и кругом — одни злобные рожи вертухаев, так и жаждущих кого-нибудь пристрелить. Добро пожаловать в страну- концлагерь. Практически, по Александру Исаевичу.

После прибытия на место, новобранцев, теми же пинками выталкивают из вагонов, зомбируют им мозги письмом из тыла, всучивают по одной винтовке на двоих и отправляют пушечным мясом на ближайший пулеметный дот. Если выживешь — добьют свои: комиссарам нужно срочно выполнять план по количеству застреленных предателей.

Бои похожи на любительскую спартакиаду. Выстроили колонной, объяснили правила (мол, впереди- враг), засекли время и далее, по свистку- забег на укрепленные позиции противника. Что интересно, непонятно для кого свистят: для русских или, чтобы дать немцам время расчехлить пулеметы. Если бы, месье Анно попробовал в виде подобного тупого тира изобразить тот же День Д, его бы вскоре нашли в переулке, рядом с кинотеатром, с неразорвавшейся гранатой в причинном месте.

Через всю битву, пунктиром проходит одна нехитрая мысль: русские параноики сами застрелили гораздо больше народу, чем немцы. Отсюда — и такие потери. А у американцев потери меньше совсем не потому что они поздно вмешались в войну, а просто берегли собственных солдат, аки отцы родные. Эх, что бы делал Пентагон без своего младшего брата — Голливуда!

Но вот, на поля сражений прибывает сам Хрущев и открывает ужасную тайну: после расстрелов людей, отчего-то уменьшается количество живых солдат, а победы на горизонте не видно. И решение проблемы оказывается совершенно голливудским: выиграть битву можно только силой пиара.

Если Вам плохо и настроение на нуле, да вдобавок еще родные комиссары все никак не соберутся Вас пристрелить, кто поможет разгромить врага? Правильно, Супермен! А если его нет, то надо его придумать — какой же амери… простите, советский народ без своего Супермена? И дабы, все о нем знали и мечтали, нужно срочно наладить выпуск армейской газеты и распространять ее сразу на весь Союз — а то, как еще поднять на битву этот дикий народ, у которых на все их миллионы населения — ни одной типографии с комиксами? И вот так, рождаются первые советские супергерои.

Уровень представлений авторов о предмете фильма удручающе низок. Они не пожелали собирать информацию ни о самой битве, ни о людях той эпохи. В результате,фильм пестрит штампами, почерпнутыми из картин эпохи Холодной войны, а где это не помогает, происходит привычная для Голливуда подмена образов. В костюм простого американского пастуха переодевают типичного героя американского кино — простого американского фермера.

О чем может мечтать простой американский фермер? Разумеется, только о личной славе, богатстве, красивых женщинах, причем независимо от времени и места действия. Но когда те же стремления приписываются советскому парню, попавшему в жерло самой ужасной трагедии за всю историю своей страны, это смотрится дико, нелепо, чудовищно.

Прыжки в полный рост со свежей газетой в руках, общее ликование по поводу того, что «теперь я суперстар», дикая сексуальная сцена в переполненном бараке(спасибо еще, что не в общем вагоне) органично смотрелись бы в очередном боевике о спасении мира бравым американским парнем из низов. Но причем тут Сталинград?

Еще один голливудский стереотип, хорошенько вбитый в голову еще со времен «Унесенных ветром» — любовь оказывается сильнее войны (естественно, голливудской). Как бы лихо не свистели пули под ухом, как бы громко не взрывались снаряды — в настоящем голливудском фильме, всегда найдется место парочке флиртов и одной обязательной победе в постели. Любовная история о банальном треугольнике напоминает «Перл Харбор», только разбавленный шекспировским страстями, которые на деле смахивают на латиноамериканский сериал.

Политрук (эдакий Яго), пишущий донос на Зайцева из-за его отношений с еврейкой — это, по мысли сценариста, очень сильный ход, который к тому же включает в себя, практически все его познания в области Советской истории, почерпнутые из американских учебников (лагеря, доносы, все политруки-козлы). Только, коварный злодей ошибся адресатом, ему следовало бы отправить эту бумагу на почтовый ящик Гимлеру или Геббельсу, а затем послушно ждать указаний, как поступить с человеком, опозорившим честь арийской расы. Сценаристу явно невдомек, что идеологии у коммунистов и нацистов различались, по его мнению между ними нет никакой разницы.

Зато, разница видна в другом: немцы в фильме гораздо более дисциплинированы, педантичны, хладнокровны и больше походят на цивилизованных людей. Единственная промашка — людей убивают сотнями, но так это же красные комиссары сами их под пули подставляют. Вывод: комиссары хуже фашистов, а советский народ — это послушное стадо, нуждающееся в крепкой руке, которая им будет свистеть в нужном направлении. Кстати, сами американцы тоже свистеть неплохо умеют.

Цель создания этого фильма предельно ясна — никакого Сталинграда не было, точнее был, но это была даже не битва, а так — национальное развлечение типа «русской рулетки». Красные комиссары во главе с ужасным Сталиным так довели народ, что он ехал туда и сам бросался под пули, лишь бы не жить в тоталитарном Советском Союзе. Исполнение вполне соответствует задумке — дешевый закос под мучения рядового Райана, только флагом размахивают пореже (что характерно — ни одного крупного плана), а битвы сняты на порядок хуже. При этом, за кадром постоянно играет, просто до одури омерзительная музыка в псевдосовсетском стиле, которая к тому же постоянно пытается сползти на заглавную тему из «Списка Шиндлера», автором которой был отнюдь не Джеймс Хорнер!

Фильм про нас, но не для нас. Картонный Сталинград, выстроенный между парочкой «Макдональдсов». Картонная история картонных персонажей, призванная внушить отвращение к подлинной трагедии. По сравнению с этим фильмом, высадка в день Д, рассказанная Спилбергом смотрится действительно трагедией мыслящих индивидуумов, в отличии от фарсовых смертей зазомбированного тупого стада, прыгающего в собственную погибель по партийному свистку. Для создателей этого фильма, похоже именно оно и является подлинным «Врагом у ворот».

На очереди, еще один шедевр — "Сердце ангела" Алана Паркера.

Металлические решетки старомодного лифта захлопываются с оглушительным лязгом. Его выбор уже сделан, и это путешествие уже не имеет вариантов — вниз или вверх. Конечно же- только вниз. Кабина спускается, перед глазами мелькают причудливые тени, образующие переплетения света и тьмы — практически, как в жизни любого из нас, но черного здесь гораздо больше. Снизу веет холодом, и остатки света, куда-то исчезают. Лифт приближается к первому этажу, но он то точно знает — на этом кабина не остановится.....

Несмотря на то, что фильм номинально можно отнести к жанру мистического триллера, в нем гораздо больше от творчества Андрея Тарковского, чем от голливудских образцов вроде "Омена" Ричарда Доннера. Многоуважаемые критики смогли углядеть прямую цитату из "Соляриса"в кадрах со стекающей с потолка кровью, однако сходство между фильмами на этом не заканчивается. Даже осмелюсь предположить, что "Сердце Ангела" — это паркеровский вариант на ту же тему, только выполненный в его традиционном, более мрачном, в сравнении с шедевром Тарковского, стиле.

Взяв за основу роман Уильяма Хьотсберга "Падший ангел", выдержанный в нуаровской стилистике, где образ помятого жизнью частного сыщика, словно сошедшего со страниц романов Рэймонда Чандлера встречался по сюжету с новым Фаустом, Паркер превратил экранизацию в притчу об осознании греха и попытках его искупления. По сути, и "Солярис" Тарковского, так же имеющий по сути весьма мало с книжным оригиналом Станислава Лема, повествовал о человеке, переживающем, вдруг проснувшееся у него чувство вины за грехи собственного прошлого. Различие лишь в том, что в финале, Тарковский дает своему герою шанс на искупление и ведет его по дороге к Богу, воплощенному в образе Мыслящего Океана. Грехи же героя Паркера настолько тяжелы, что осознание вины переживаются им лишь по- фрейдовски, на подсознательном уровне, выражаясь в визуальных образах самого фильма — в зеркалах, вращающихся лопастях вентиляторов. Герой лишь неосознанно переживает отголоски своего прошлого, мучаясь от странных дежа вю и пугающих его совпадений. Озарение настигает лишь в последний момент, когда рука мистического Командора уверенно ложится на его плечо, и время, отведенное ему для искупления, давно прошло. Поэтому,вместо спасительного Бога, дарующего Надежду, его ждет лишь потирающая довольно руки, иная высшая инстанция, а вместо Второго Шанса — долгий спуск вниз, который лишь символически завершает его падение.

Паркер сознательно не акцентирует внимание на религиозной символике, которая щедро и без всякой меры была раскидана по литературному первоисточнику — вплоть до того, что все имена героев романа имели весьма банальный мистический подтекст ( Гарри Ангел, Луи Сайфр, Эпифания Праудфут (прозрение), адвокат Вайнсэп ( сорт яблок, намекающий на заветный Плод Познания)).

Перенеся основное действие из Нью-Йорка в оккультную столицу Америки — Новый Орлеан, в котором тайные культы вуду никого особенно не удивляют, режиссер сознательно убивает на корню всю атмосферу сверхъестественности, склоняя зрителя к более рациональному объяснению происходящего на экране. В конце концов, место, где с неведающими обывателями, уживаются поклонники языческих кровавых ритуалов и высокородные эстеты, занимающиеся сатанизмом — это уже непридуманный, реальный Ад на человеческой Земле.

Более того, избавившись от несколько однобокой трактовки Хьотсберга, режиссер подкидывает своему зрителю обильную пищу для размышлений. Отсутствие в фильме спецэффектов и подчеркнуто нереальных мистических чудес, позволяет предполагать и более рациональную трактовку сюжета. Глядя в зеркало, герой видит в нем лишь отголоски собственного подсознания, играющего с ним в дежа вю. Вся борьба добра со злом ведется там, где ей и положено — внутри головы главного героя, а образ Главного Врага Человечества выступает лишь в роли метафоры безжалостного внутреннего голоса разума, который отстранено и холодно расставляет для героя его скрытые мотивы и приоритеты. Кстати, впоследствии, подобный художественный прием дьявольской совести, Люк Бессон очень удачно использует в собственной трактовке "Жанны Д, Арк".

Один из наиболее показательных визуальных образов фильма — вращающиеся лопасти вентилятора, с показа которых на экране начинает твориться разная чертовщина. Кто-то считает, что он олицетворяет образ человеческого жертвоприношения. На деле, вращение, чередование отражений света и тени может отражать и внутреннюю борьбу, происходящую внутри каждого человека — бешеный ритм, с которым внутри человеческого перемешиваются в единое целое мотивы праведного благородства с низменными позывами. Однако, для героя эти вентиляторы неизменно вращаются в обратную сторону, что и неудивительно — ведь, по сути свой однозначный выбор, он уже давно сделал.

Актеры — отдельная песня. Для Микки Рурка, роль Гарри Ангела и по сей день остается самой глубокой и эмоционально насыщенной в его карьере. У Де Ниро, роль Луи Сайфра входит в пантеон его лучших ролей, наряду с Лапшой и Джимми из "Славных парней"- несмотря на то, что он был задействован всего в четырех сценах, ему почти удалось украсть у главной звезды этот фильм.

Лопасти вентилятора останавливаются. Кабина лифта прибывает на нужный этаж. Герой в последний раз смотрит в зеркало, и зритель на мгновение, видит в нем собственное, искаженное от ужаса лицо. Далее будет долгий спуск вниз, и когда он завершит свое падение, то будет не один — вместе с ним в бездны, додуманные, в зависимости от избытка фантазии спустится и его зритель. Почему, несмотря на всю эту предопределенность,безысходность и мрачность, человек все же раз за разом берется пересматривать этот тяжелый и во многом, отталкивающий фильм? Увлекательность отстраненного наблюдения за чужим падением? Или, все-таки, убежденность каждого, что глядя в зеркало, он не увидит там своего чудовищного Джонни Фейворита, и не услышит в финале того же лязга дверей, предваряющего долгий прыжок в холодную бесконечность.

Удивительно, но изначально отнимая надежду у своего героя, Паркер щедро дарует ее своему зрителю. И последнее, что каждый услышит после того, как смолкнут финальные аккорды печальной музыки Тревора Джонса — это стук собственного, человеческого сердца.

Посмотрел третью часть "Перевозчика". Результат, как и ожидалось, удручающий. Итак....

У меня иногда складывается впечатление, что своим поздним сценарным и продюсерским творчеством, Люк Бессон мстит собственным же бывшим поклонникам за тот факт, что его режиссерская карьера развивалась совсем не таким образом, как ему самому очень бы хотелось. За относительную неудачу в США "Леона", который снимался специально под американский рынок — получите пачку желтоватых "Такси" со второго по четвертый порядковые номера, за сокрушительный провал, изначально снимавшейся под "Оскар" Жанны Д,Арк — ловите сомнительных "Дансера", "Бандиток" и сиквел "Багровых рек", а за то, что проигнорировали "Ангела А" — контрольная очередь из "Ямакаси", "Мишеля Вальяна" и "Хитмена". Все поздние сценарии Бессона — это такой ядреный трэш, что скоро сама надпись о его сценарном участии в очередном проекте, будет приравниваться к желтой наклейке повышенной радиационной опасности, случайно попавшей на продукты питания.

Удивительно, но дружной семейке из двух "Перевозчиков", как то удавалось держаться на плаву. Разумеется, и здесь сюжетные ходы были пропитаны парами любимой парижской курильни, где Бессон, очевидно придумывает идеи для своих сценариев: вирусы, похищения детей, ядерные чемоданчики, но целых три неоспоримых достоинства, заставляли привередливого зрителя, смотреть на них сквозь пальцы: 1) продукт плейсмент дорогих европейских авто, с коим в комплекте поставлялись зрелищные сцены автопогонь 2) эффектные драки, постановками коих руководил китаец Кори Юэнь 3) наиглавнейшее — стокилограммовая харизма Джейсона Стетхема.

Однако, как и ожидалось, веселая музычка на улице фанатов франшизы играла не вечно. С третьей попытки, Бессон и его вечный соавтор, Роберт Марк Кеймен, все-таки загнали "Перевозчика" в тот же жанровый кювет, где его уже несколько лет с нетерпением ожидали последние серии "Такси" и обе части "Ямакаси". С выходом третьей части, в их полку бессмысленных кинонедоразумений, стало на одного новобранца больше.

Травка, на этот раз и вправду попалась забористая: экологические проблемы Украины, тонкие этнологические различия русского от украинского народов, откровенный плагиат со старенького фильма "Помеченные смертью", непропорционально перемешанного со старой доброй" Скоростью". От мудрейших диалогов на темы русской классической литературы, на глаза наворачиваются слезы: оказывается, наш родной Федор Михайлович, на самом деле писал, какую — то хрень, а мы то — темный народ, по старинке считаем его классиком.. Спасибо, девочке с лицом хронической алкоголички, что открыла всем глаза. Стыдно за классика — куда уж ему бедному, до уровня автора "Пятого элемента"!

Впрочем, традиционно, на эти бредни никто бы и внимания не обратил, будь экран заполнен все тем же, качественно снятым экшеном. Но, как говаривал старик Картман: "Не склалось"

По большому счету, Бессону хватило всего двух критических ошибок, чтобы завалить на корню весь проект. Первое — выбор на должность режиссера Оливье Мегатона, чьи стилистические привязанности, если судить по их предыдущему, совместному с Бессоном проекту "Выход" вращаются в непосредственной близости от, пардон блюющих в унитаз, психопатов, сложно переживающих переход собственного растроения личности к ее же рачетверению. Заказывали трэш? Распишитесь в получении.

Итог предсказуем — все немногие сцены действия сняты скучно, без динамики и какой-либо фантазии. Несмотря на то, что драки ставил тот же Кори Юэнь, вместо рукопашной акробатики, герой Стэтхема просто лягает врагов по кругу, как сивый мерин. Чтобы такое увидеть, необязательно платить за билет в кино, достаточно затемно прогуляться по любому российскому парку. Гонки напоминают автодром, постановка трюков никуда не годится. Зато, рекламный контракт с "ауди" работает на все сто — эффектный ракурс сверху, ракурс — снизу. В итоге, получается не боевик, а полуторачасовой рекламный ролик.

Вторая ошибка была фатальной и убила наповал то немногое, что не удалось уничтожить горе-режиссеру. У Бессона есть давняя страсть снимать в кино своих жен и любовниц, которые при этом пытаются изображать профессиональных актрис. Но на этот раз он явно перегнул палку. Про внешние и актерские данные Наталии Рудаковой, даже и говорить неудобно. Единственный кадр, где ее героиня смотрится органично — это когда она хлещет из горла водку, сразу веришь- не в первой. В сцене, когда Стэтхем обнажается, она смотрит на него таким голодным взглядом, что за бедного актера становится просто страшно. Как водится, позднее Бессон разоткровенничался в одном интервью, что увидел ее в одном баре и сразу же понял: это то самое. Кстати, это многое объясняет: утвердить подобное чудо на главную роль, можно лишь в определенной кондиции.

Итого, из трех достоинств оригинального франчайза, в фильме остался только сам Стэтхем, да и тот после любовной сцены с Рудаковой выглядит предельно потрепанным и старается стыдливо отводить глаза от камеры. Все остальное — просто убого: полное незнание автором-коренным европейцем географии Восточной Европы, занимательные способы украинских разведчиков по комплектации оборудованием ( пуля в лоб — вопросы потом), уникальные способы консервации воздуха в канистру ( рекомендую Бессону, как-нибудь самому попрактиковаться).... Цель очевидна — вытрясти бабло. А все вопросы, почему его нужно вытрясать именно подобным барахлом, в очередной раз остаются без ответа.

Впрочем, будем честными: результат был ожидаемым. Первые две части, во многом удались, благодаря неплохому режиссеру Луи Леттерье, который нынче снимает в Голливуде. А без опытного человека, умеющего затенять недостатки бредовых сюжетов эффектно снятым действием, сериал послушно укатывается вслед за своими предшественниками. Когда некогда, безусловно талантливый человек, собственными руками сам сворачивает шею курице, несущей золотые яйца, его смелость всегда производит впечатление. Браво, Люк!