Рецензии на фантастические книги

Фрэнк Герберт Барьер Сантароги / The Santaroga Barrier 1968, роман В небольшой американский городок Сантарога приезжает специалист-психолог, который должен расследовать происходящие здесь странные события. Психолог знает, что жители города не могут долгое время жить во внешнем мире, городок существует практически автономно, а попытки бизнесменов извне начать там дело всегда безуспешны. В ходе расследования выясняется, что местная "фирменная" приправа Джасперс — вещество, объединяющее сознания всех жителей Сантароги в один огромный сверхразум... причем сами жители об этом даже не подозревают.

Интерес Фрэнка Герберта к возможным путям социальной (и не только) эволюции человека в полной мере реализовался в его самом популярном романе – «Дюне», со всеми ее многочисленными продолжениями. Однако этот интерес явным образом проявлялся и в других его работах. Причем он пытался рассматривать этот вопрос максимально подробно и системно. Например, «Дюна» описывает состояние человечества в весьма отдаленном будущем; о путях, которыми человечество к нему пришло мы можем только догадываться. Действие «Барьера Сантароги» происходит в наши дни. В некотором смысле мы можем сказать, что там описано возможное начало этого пути.

Здесь есть одна тонкость, которая, скорее всего, и служит отправной точкой для автора. Основная мысль Герберта заключается в том, что возможное будущее нашего общества полностью определяется его настоящим. Оглянувшись по сторонам, мы примерно можем себе представить, что нас ждет впереди. В «Барьере Сантароги» достаточно рассуждений на тему того, к чему идет современная человеческая цивилизация – и все они проникнуты немалым пессимизмом. Несмотря на то, что рассуждают об этом те, кто этой цивилизации противостоит, несложно заметить, что и автору категорически не нравится то, что его окружает. И он пытается придумать альтернативу. Эта альтернатива, с точки зрения его целей, должна соответствовать двум требованиям – с одной стороны достаточно радикально отличаться от текущего миросостояния, а с другой – иметь достаточный потенциал к выживанию в современном мире, чтобы затем, эволюционируя, дать старт новому направлению развития. Создать такую альтернативу у Герберта получилось, причем ее основой он предсказуемо сделал биохимию.

Книга начинается с того, что ее главный герой – Джилберт Десейн, дипломированный психолог, приезжает в уединенную долину, которая называется Сантарога. Приезжает он сюда с двоякой целью. Первая состоит в том, что он должен разобраться, что там происходит, попытаться проникнуть в тайну этой долины. Вторая цель – романтическая, так как в долине живет девушка Дженни, которую он когда-то любил и любит до сих пор. Чувство было взаимным, но они расстались, так как Дженни не видит себе жизни вне долины и чтобы быть вместе ему необходимо переехать туда.

Необыкновенная и необъяснимая привязанность жителей долины к Сантароге является одной из тайн, в которой ему предстоит разобраться. Другая сторона этой тайны – в долине не может поселиться никто посторонний, а рискнувший сделать это быстро жалеет об этом решении и покидает Сантарогу. Вследствие этого жители долины потребляют лишь то, что произведено в самой долине, либо куплено у давно определенных и неизменных поставщиков извне. Никакие посторонние торговцы в долине закрепиться не могут, никто из чужаков не может открыть в ней свое дело.

У этой тайны есть и криминальный аспект, так как Джилберт – не первый, кто пытается разобраться в тайнах Сантароги. Два его предшественника погибли. В обоих случаях было произведено расследование и признано, что причиной их гибели послужил несчастный случай. Очевидно, что поверить в такое совпадение в свете всего вышеизложенного невозможно.

Фабула романа очень проста – герой приезжает в Сантарогу и далее происходит цепочка событий, частично раскрывающих тайну долины, частично порождающих новые вопросы, ответы на которые читателю зачастую предстоит искать самостоятельно.

Любопытно, что структура книги в некотором смысле повторяет такой старинный жанр литературы, как утопический роман. Главный герой попадает в новый для себя мир, отличающийся от того, в котором живет он сам и оценивает его с точки зрения своих знаний и своего жизненного опыта. В таких произведениях обязательно должен присутствовать гид, сопровождающий героя и объясняющий ему, что там к чему. Здесь таких гидов даже несколько – любимая девушка, полицейский, местный доктор, а также случайный знакомый, который – редчайший случай – когда-то приехал в долину извне и прижился в ней. Каждый из них выдает свой кусочек паззла, герой пытается собрать картинку, но у него мало что получается.

Целью любого утопического романа является создание у героя – а через него и у читателя – цельного впечатления об описываемом обществе, а также следующая из этого впечатления оценка этого общества. У утопистов обычно получалось, у Герберта – нет. По прочтению романа не совсем ясно, является ли это багой или фичей, или, иными словами, автор просто не потянул стоящую перед ним задачу, или же его задачей как раз и являлось оставить читателя в неопределенности.

Подчеркну, что в неопределенности остается читатель, так как герой-то в конце делает совершенно определенный выбор. Или, если говорить точнее, в конце книге такой выбор совершается, а вот кем именно – тут уже возможны варианты.

Основным содержанием книги является борьба Сантароги с нашим миром. Главный герой оказывается на самом острие этой борьбы – его послали те, кто хотят уничтожить Сантарогу, но при этом он, в отличие от других посланцев, необходим ей самой. Поэтому он оказывается еще и полем этой борьбы, то есть она проявляется в его планах, мыслях, поступках и оценках. Так как те, кто его послал, остаются за кадром, то он оказывается еще и единственным, кто более менее связно выражает точку зрения одной из сторон конфликта. Так нагрузить главного героя было, как мне кажется, большой ошибкой – ему просто не на что опереться когда Сантарога начинает давить на него всей своей мощью. Возможно, автор имел в виду, что мы все – жители настоящего и аргументы можем подобрать сами, только бедняге Джилберту это не помогает. Точка зрения Сантароги здесь выражается куда как более ясно, стройно, а главное – многословно. Причем в какой-то момент автору перестает хватать чистого повествования и он выставляет сначала полицейского Мордана, а потом доктора Паже – все для того, чтобы четче сформулировать суть Сантароги в их монологах. Это тоже минус – хотя бы потому, что если критика современности в их устах выглядит вполне здравой, то альтернатива… альтернативы в их словах, по большому счету, нет. Все сводится к тому, что «у нас же все совсем по-другому».

И если вопрос «а почему у вас все по-другому» в итоге более или менее освещается, то другие немедленно встающие вопросы, например о цене этого преобразования, а также о планах и перспективах этого уединенного общества – остаются открытыми. Ведь все, кто побывал в долине, и кого она пинком вышибла из себя, а также все ее непосредственные соседи испытывают к ней далеко не приязнь. И это совершенно обосновано – отношение к чужакам у жителей Сантароги очень далеко от терпимого. Это в полной мере испытал на своей шкуре и Джилберт. То, что эта шкура в итоге осталась целой заслуга, скорее, случайности, помноженной на его стремительно развившуюся паранойю.

Что имеем в итоге? Крепкий научно-фантастический роман с интересной идеей, изложенной, к сожалению, не самым лучшим образом. Настоящего противопоставления, конфликта не получилось – одна его сторона представлена далеко не полно, а цельного образа Сантароги так и не удалось создать, она слишком многомерна и сложна, более того – она далеко не всегда и не во всем действует согласованно. Герой мечется и порой впадает в настоящую истерику, а решение им конфликта, хотя и выглядит до боли знакомым – привет «Дюне» – но на самом деле ничего не решает. Было бы крайне интересно исследовать долину глубже, познакомиться подробнее с ее историей и скрытыми аспектами ее существования, но, увы – автор этого сделать уже не сможет. Впрочем, у нас всегда есть возможность включить собственную фантазию и самому отправиться в путешествие.

Андрей Рубанов Финист — ясный сокол 2019, роман Это изустная побывальщина. Она никогда не была записана буквами. Во времена, о которых здесь рассказано, букв ещё не придумали. Малая девка Марья обошла всю землю и добралась до неба в поисках любимого — его звали Финист, и он не был человеком. Никто не верил, что она его найдёт. Но все помогали. В те времена каждый помогал каждому — иначе было не выжить. В те времена по соседству с людьми обитали древние змеи, мавки, кикиморы, шишиги, анчутки, лешаки и оборотни. Трое мужчин любили Марью, безо всякой надежды на взаимность. Один защитил, другой довёл до края земли, третий донёс до неба. Из-за одной малой девки целый мир сдвинулся и едва не слетел с оси. Ничто, кроме любви, не может сдвинуть мир с места.

«Всё, что происходит, — происходит из-за баб. Мужики думают, что творят всё сами. Сами воюют, сами пашут, сами зверя бьют, сами брагу пьют, сами врага режут. А на деле — не сами.»

А. Рубанов «Финист — ясный сокол».

«Итало Кальвино в предисловии к своему великолепному сборнику «Итальянских сказок» приводит старинную тосканскую пословицу: «Сказка не будет хороша, если к ней ничего не добавить». У каждого своя сказительская манера, свои достоинства и недостатки; кто-то заставит слушателей смеяться, кто-то — дрожать от страха, кто-то — заливаться слезами, а лучшие из нас умеют и то, и другое, и третье. Но для того, чтобы это получилось, мы должны пропускать сказки через себя: что-то добавлять, что-то убирать, поворачивать под новым углом, украшать и приспосабливать к современности. Печатная версия — это лишь отправная точка, а не пункт назначения.»

Ф. Пулман «Народные сказки Британии».

Издательская аннотация к этой книге напечатана на 4-й странице и на обложке и стала частью книги, поэтому начать есть смысл с нескольких замечаний, касающихся этой самой маленькой её части.

«В те времена каждый помогал каждому — иначе было не выжить.» Как автор аннотации пришёл к этой мысли? Очень просто. Вот эпизод, когда ребята, идущие бить Змея, впервые видят Марью. «Мы подошли ещё на шаг. Девка аккуратно поставила лохань у своих ног, отступила назад и положила пальцы на рукоять ножа — и это движение, очень особенное, воинское, медленное и плавное, выдало её с головой. Она ничего не боялась, дралась часто, и была, скорее всего, очень опасна.» Такой стала обыкновенная девочка за три года странствий по территориям, где «каждый помогал каждому.» Ещё немного и из неё получился бы отличный инструктор по рукопашному бою. Чтобы прийти к вышеприведённой мысли из аннотации, надо пропустить этот очень многозначительный эпизод. Только и всего. Действительно просто.

Как это очень часто случается, издатели, писавшие аннотацию, прочитали книгу по диагонали. Потому что первый из трёх мужчин (этому мужчине 13 лет), любивших Марью, ей только мешал (вместе с другим таким же мужчиной) а второй никуда её не довёл, т.к. сам жил на краю света, дойдя до которого Марья исполнила предсказание того, кого искала три года — истоптала железные подошвы, стёрла железный посох и изглодала железный каравай. Чтобы совсем уж не сесть в лужу, авторы аннотации просмотрели последнюю часть романа более внимательно, поэтому о третьем помощнике Марьи, Соловье-разбойнике, написали правду — он действительно доставил девушку в летающий город. И почему авторы аннотации решили, что Финист «не был человеком»? Это в сказке он оборотень, человек-сокол, а в романе он — человек. Правда, умеющий летать, ну и что? Да, не думали писавшие аннотацию, что Автор романа настолько выйдет из рамок сказки, вот и попали пальцем в небо. Но даже и в таком никуда не годном виде аннотация достигает цели — желание купить книгу появляется. Ну, что же, красиво врать не запретишь.

Примечание о том, что идея романа принадлежит режиссёру, мне кажется, объясняет некоторые странные моменты в нём. В сказке из сборника Афанасьева «Пёрышко Финиста ясна сокола» и в её несколько ироническом пересказе, принадлежащем Эдуарду Успенскому, три чугунных посоха Марья не стёрла а изломала*. В романе же единственный железный посох длиною в сажень (2,1336 метра) стёрся за годы скитаний до размера песта «в три пальца». Это очевидная режиссёрская находка — сначала кинозритель увидел бы двенадцатилетнюю Марью (читатель, разумеется тоже представляет, каков был «крест», взваленный на Машины хрупкие плечи) с трудом бредущей, опираясь на длиннющий (в полтора раза выше её самой) лом, примерно к середине пути в руках девушки уже опора нормального размера, позже ей приходится идти всё в более и более согнутом положении, наконец, когда сгибаться уже нет возможности, она вынуждена перейти на гусиный шаг, а последние пару сотен вёрст ей (уже пятнадцатилетней) ничего не оставалось (надо выполнять завет Финиста) как передвигаться ползком. Русская сказка тут оказывается явно умнее авторско-режиссёрского пересказа, совершенно, в сущности, издевательского в этой части**. Почему я пишу об этом так подробно, ведь, как уже было замечено, Автора «не интересуют детали, его интересуют идеи»? Вот поэтому и пишу, что идеи идеями, а дьявол-то как всегда прячется в деталях. А ещё — потому, что терпеть не могу прикрываемого какими угодно идеями издевательства и над людьми (хорошими к тому же) и над животными, пусть и не очень привлекательной внешности. Во второй части романа подробное, длинное, зримое (хоть кино снимай) описание садистского избиения и последовавшего за ним умерщвления старого, голодного зверя, который вовсе не нежить (и не враг людям, что понимает даже так называемая «нелюдь»), а всего лишь обыкновенный реликт, может привести только к одному неверному заключению — славяне народ ужасно тупой и жестокий. В действительности это не так, этот народ не более тупой*** и не более жестокий, чем всё остальное человечество, просто Автор, как и его герой, высококвалифицированный глумила (в этом слове нет ничего обидного, это такая артистическая специализация), его хлебом не корми — дай только посмеяться над читателем вместе с помогающим ему идеями режиссёром. А результат этого глумления выглядит крайне печально. В фольклоре любого народа те, кто сражается с драконами — Герои. Геракл, Персей, Илья Муромец и разнообразные Иваны, как дураки, так и царевичи. А тут они — садисты. Садизм вместо героизма. Доглумились соавторы, однако, повернули сказку под новым углом, украсили и, похоже, приспособили к современности...

Конечно, Автор местами остроумен, этого не отнимешь. Самым глубоким философом, блестяще объясняющим мироустройство, оказывается в книге почти бессмертный неандерталец Креп, фигура, напоминающая ГГ рассказа Саймака «Грот танцующих оленей». Остроумной бывает иногда и глупость. Таково утверждение любителя порассуждать на отвлечённые темы Ивана Корня: «Сделал полдела — считай сделал всё.» Это может прийти в голову человеку, не создавшему за всю жизнь ничего ценнее обыкновенного бубна. Противоположная мысль — кто сделал полдела, тот начал — принадлежит Аристотелю, сведения о котором к 13-му веку н. э.**** до славянского мира ещё не дошли. Великий грек говорил о людях, создающих истинные материальные и духовные ценности, когда главные трудности выявляются как раз в стадии завершения работы, доведения её до совершенства. Философия глумилы очень примитивна, хотя сам он кажется человеком не таким уж простым, иначе как он, порядочный в молодости человек, сумел бы стать в зрелые годы вором. Не известно, правда, можно ли верить всему, что он говорит. Скорее всего, нельзя. К числу глупостей неостроумных я бы отнёс следующее высказывание глумилы Ивана: «Никакой живой человек по доброй воле в дом кузнеца не сунется.» Очевидная чушь, особенно если учесть, что сам Иван и его товарищи попали в дом кузнеца именно по своей доброй воле.

В общем, иногда кажется, что Автор пишет, что в голову приходит, не очень затрудняясь наличием связи написанного сегодня с написанным вчера. Ещё пример. Только что князь птиц договорился с ведьмой о возвращении через пять дней, как Иван Ремень (а он подслушивал) сообщает своим спутникам, что «нелюдь прилетит нынче ночью. Так он обещал старухе.» Т. е. Иван врёт, прошло всего около полутора суток. И нелюдь прилетает (!), так решили эти два вруна (Иван и Автор), посовещавшись где-то там за пределами текста романа, в своей так называемой творческой лаборатории.

Вот ещё один продукт этой лаборатории, хорошо дополняющий впечатление о ней читателя. Во второй части князь птиц, тоже именем Финист (они не птицы и не оборотни, и это уводит роман совсем уже далеко от первоисточника), жалуется ведьме, что его народ «не плодится» и «если так будет дальше, через триста лет сгинем вовсе». В третьей части о жизни летающего города рассказывает Соловей, человек большого жизненного опыта и уж точно поумнее двух предшествующих Иванов вместе взятых. И вот что он говорит: «... весь мой народ ... смотрел в будущее уверенно и прямо.»; «в правление князя Финиста средний рост взрослых мужчин нашей расы увеличился почти на половину локтя.»; «Да, это был Золотой век: как я себе его представлял по рассказам школьных учителей.» Вот так! Стало быть, врёт князь Финист?! Но какой смысл этой дезы в частной беседе с ведьмой? Постепенно выясняется, что никакого, и остаётся только счесть этот финт ушами за ещё одну «идею», возможно, режиссёрскую, по ходу повествования благополучно канувшую в лету.

И всё-таки книга в целом, благодаря удачной последней части, получилась, очень уж материал хорош, такой трудно испортить безвозвратно. Автор, конечно, мастер (пусть пока не с большой буквы), и он сумел, доведя, иногда с грехом пополам, работу до половины (т. е. положив ей начало) завершить её достойно. Третья часть намного интереснее, в частности — информативнее и динамичнее, первых двух. Хотя, может быть, не стоило пытаться подвести научную базу под (в буквальном смысле) летающий город. Какая уж там «подъёмная сила» исходящая от обитателей города, живущих на его поверхности, а не под ней. Иначе говоря, подъёмная сила, никак не противодействующая силе земного тяготения. Пусть бы уж висела эта тяжело нагруженная людьми, металлом, камнями, жидкостями и т. д. и т. п. платформа тем же способом, какой используется в сказке, то есть волшебным. Да ещё там зачем-то припутана летающая лодка (князь Вертограда с охраной на ней прилетают), хотя для полёта этим ребятам ничего не нужно (разве только щиток от ветра), лодка только мешает. Эта лодка — ещё один забытый продукт всё той же лаборатории? Лучше бы Автор и те, кто ему помогал, придумали, как Марья добилась того, чтобы лишённый памяти Финист её вспомнил. В сказке такая задача перед ней не стоит, а тут — думайте, что хотите. Я думаю, ведьма чуточку подкорректировала действие горыновой слюны, но в книге и на это нет даже намёка.

Иногда кажется, что третья часть написана другим человеком, возможно, женщиной. Особенно её восьмая глава, где ведьма Язва рассказывает о своей жизни. Это шедевр, с которого я рекомендую, что может показаться парадоксальным, начать чтение. Интерес от такого «спойлера» не пропадёт, а, наоборот, возрастёт, а недостатки романа уже не покажутся столь заметными, поблёкнут.

*) Это яркая и в то же время простая метафора, передающая тяжесть пройденного пути. Башмаков с железными подошвами тоже была стоптана не одна пара, а три; и железный каравай хлеба выдуман Автором романа, чем это лучше трёх каменных просвир из сказки, мне так и осталось не ясным. Ну, выдумал, и ладно, имел право.

**) Чтобы идти с посохом переменной длины всё время в нормальном положении, нужно придумать и изготовить не очень-то простую деревянную конструкцию (если коротко — это трубка) навершия к посоху. Для изготовления такого навершия нужен не только нож, но и шило и прочные волокна для стяжки трубки. Ни одна девочка в мире не додумалась бы.

***) Хотя в этом конкретном сильно растянутом эпизоде героями романа было сделано особенно большое, сверх меры, количество ошибок. Например, лезть с сосудом для набора слюны чуть ли не в пасть к разозлённому ящеру, в то время, как эта позарез нужная слюна капала из пасти на землю, не было необходимости. Но привязать сосуд к ветке никому в голову не пришло, садисты вообще плохо соображают, да и лишились последних сил, охаживая тяжёлыми дубинами несчастную тварь.

Может быть, описывая избиение змея Горына, Автор решал какую-то важную задачу, но забыл даже намекнуть на её существование? Может быть, он хотел этими сценами показать, что эти ребята с дубинами нечто худшее, чем обыкновенные дикари? Глупый и жестокий ребёнок Потык, разбойник и убийца Иван Ремень (он бывалый воин и наставник молодёжи только в своей долине) и равнодушный исполнитель любых приказов Тороп (равнодушный по гамбургскому счёту, в «бруноясенском» смысле) — таковы на самом деле эти Марьины «помощники». Хорошо, если так, но лучше бы намекнул.

****) Действие в романе довольно точно привязывается к реальному историческому фону. Князь птиц говорит, что в земле Хань, далеко на востоке, есть другие летающие змеи. Но ему Китай столь же безразличен, как и весь человеческий мир. Династия Хань правила около полутора тысяч лет назад. Время Хань давно прошло, но вот упоминание в романе императора Византии Василия II, совершившего своё очень громкое, ставшее легендой, преступление в 1014 году, приводит к выводу, что действие происходит примерно через полтора века после этой даты. В южных степях уже хозяйничают половцы, до монгольского нашествия ещё далеко, значит годы на дворе примерно 1140-е — 1160-е. Правда, когда Автор сообщает об очень солидном возрасте глумилы, повествующем о далёких днях своей молодости (а это середина 12-го века), он (Автор) ещё не знает, что будет говорить по этой теме в дальнейшем. Это следует из того, что глумила дожил примерно до взятия ордой Киева, но в первой части романа о нашествии Батыя нет ни слова. Эта привязка к истории не нужна в романе абсолютно. До упоминания Василия II читатель имеет все основания для предположения, что дело происходит примерно за 2-3 столетия до крещения Руси, и это вполне правдоподобно — там везде сплошные идолы да волхвы, в жертву богам (их много!) приносят животных и отгоняют их кровью злых духов. Кроме того, остаётся не ясным, является ли Автор приверженцем Новой хронологии Фоменко-Носовского, совмещая былинные времена Змея Горыныча и Соловья-Разбойника с хорошо известными из документов, хроник и летописей событиями, или наоборот — остроумно эту хронологию разоблачает.

Роберт Джексон Беннетт "Город клинков"

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: В тексте рецензии содержатся спойлеры, касающиеся не только «Города клинков», но и «Города лестниц».

«Город клинков» является вторым романом цикла Роберта Джексона Беннетта «Божественные города», но при этом прикидывается самостоятельным произведением. Мол, главная героиня тут другая, история про другое, связи между романами чисто номинальные. Так-то оно, конечно, так, но… Главная героиня была в «Городе лестниц» (так называется предыдущий роман) второстепенным персонажем, кроме нее оттуда же еще кое-кто позаимствован, без знания реалий мира (а тут многое завязано именно на них) некоторые моменты будут не совсем понятны. Есть также куча смысловых и символических отсылок к первому роману, опознать их без его знания точно не получиться. Так что, перед чтением «Города клинков» ознакомиться с «Городом лестниц» все-таки стоит. Тем более, что первая книжка чертовски хороша, не надо отказывать себе в таком удовольствии.

Потому несколько слов про то, что было, так сказать, в предыдущих сериях.

Когда-то рядом с людьми жили Божества, которым они поклонялись. То есть они в буквальном смысле этого слова были рядом, на расстоянии, так сказать, вытянутой руки. Божества творили чудеса, меняли реальность по своему хотению, и народы, которым они покровительствовали, были хозяевами мира. Но все это происходило на Континенте. А вот на островах Божеств не было, вот тамошние народы и оказались порабощены континенцами. Всему на свете приходит конец, и вот однажды одна из колоний взбунтовалась. Просто там научились убивать Божеств. В итоге Божества были уничтожены (как выяснилось позже, все-таки не все), чудеса развеялись, а их адепты вдруг из сильных мира сего стали никем. В итоге Сайпур (так называлась та колония) подчинил себе Континент. Господа и рабы, в общем-то, поменялись местами. Ну, там есть свои тонкости, так как континенцы все-таки не стали рабами, но теперь их земли им, в общем-то, и не принадлежат. Золотой век Континента закончился.

Примерно восемьдесят лет спустя в Мирграде, столице Континента, происходит убийство ученого, прибывшего из Сайпура для некоторых исследований по историческим вопросам. На самом деле нам толком так и не объясняют, что там у него были за цели, и эта фигура умолчания, возможно, будет важным моментом в третьей книге, так как у Роберта Джексона Беннетта есть прекрасная привычка давать ответы на все вопросы. Для расследования этого дела в Мирград прибывают два специальных агента – Шара и Сигруд. В итоге много чего выяснится, в том числе и то, что не все Божества были повержены. В итоге все завершилось грандиозной битвой, которую позже назвали Мирградской. И у нее было два важных последствия. Шара у себя на родине в Сайпуре стала премьер-министром, а Сигруд вернулся на свою родину (он был из другой страны) и стал там канцлером (после небольшого переворота, срежиссированного, собственно, Шарой). С тех пор прошли годы, многое в мире изменилось, но все еще где-то таятся чудеса, кто-то хочет возвращения Божеств, а человеческая глупость все так же может привести к большим бедам…

Урсула К. Ле Гуин Волшебник Земноморья / A Wizard of Earthsea   [= Маг Земноморья; Колдун Архипелага; Волшебник с архипелага Эртси] 1968, роман Это книга о юноше по имени Гед, которому судьбой предназначено стать одним из величайших героев Земноморья. Пройдя нелёгкий путь от сына простого деревенского кузнеца до могучего волшебника, он преодолеет множество трудностей и испытаний, встретит верных друзей, познает и радости, и горести этого мира... Но главное — он пройдёт до конца свой путь, не побоится встретиться с самым опасным врагом и обретёт свою подлинную сущность, станет собой!

Никогда не был поклонником фэнтези. В девять лет с удовольствием прочел трилогию Толкина, и следующие пятнадцать — она оставалась моим единственным погружением в миры мечей и магии. Недавно я решил пополнить свой пассивный словарь английского и по совету интернет-полиглотов взялся за неадаптированные фантастические романы. Условий было только два: текст должен быть увлекательным и образным. Тогда и чтение получится полезным и приятным.

Выбор пал на первый том знаменитой трилогии Урсулы Ле Гуин о приключениях Волшебника Земноморья. Со чтением было быстро покончено, и результаты меня смутили. Приятно. Два вечера незаметно пролетели блаженной минутой медитации — когда мысли уже очищены, а нос еще не чешется — и у меня оформилась всего одна претензия к книге. Аннотация. Скажите на милость, почему издательства не пишут на обложке, тем самым скрывая от нас, что написала этот роман настоящая Волшебница? Такое резюме было бы правдой, а не рекламным трюком.

Иначе чем объяснить тихую без претензии, необыкновенную фантазию, которая струится по строкам «Волшебника…», словно быстрые ручьи по крутым склонам Гонта — скромной родины героя? Какие еще силы, кроме чудодейственного таланта автора, могли сотворить таких живых персонажей, как Гед и Великий Огион, легонько коснувшись пером плоских портретов на бумаге? Наконец, как на первый взгляд кажущаяся подростковой книга о странствии юного мага оказывается волшебной шкатулкой, где умещаются культурологические эксперименты, платоновский мир идей и психология «темного» архетипа?

У этой шкатулки есть секрет, который обязательно поддастся, если сумеешь удалить патину прожитых лет, наполненных рутиной и мыслями о неважном. Тогда из-под ее темно-зеленого налета проступят дары детства, неподвластные даже ветру времени: я говорю о воображении и умении задавать правильные вопросы.

Открытому этим дарам читателю уютно в Архипелаге Земноморья. От него не требуют слой за слоем вскрывать запутанные сюжетные ходы, с трудом следить за мыслью автора, отгородившегося от «непосвященных» ветвистой терминологией или рядами физических формул. Удовольствие — просто следовать за талантливым Гедом, наблюдать, как жизнь мальчика, ищущего Знание, превращается в легендарное сказание.

Текст выверен и точен — ни одного лишнего слова. И каждое достаточно для того, чтобы воображение принялось быстро-быстро наносить краски на холст. На невидимых картах появляются острова, города — каждый уникален! — оживают, наполняясь смехом и гулом голосов, вздымаются над головой корабельные мачты, а на берег накатывают высокие пенящиеся волны.

Магия в мире Ле Гуин не метафизическая подпорка для желающих летать по небу или швырять во врагов пылающие шары. Магия — кровь Земноморья. Она связывает все материальное с идеальным миром, в котором каждая вещь, каждое живое существо или явление обладают собственным Именем. Знать настоящее Имя идеи — вот единственное умение здешних адептов магии. Благодаря знанию Имен они понимают и учатся мягко контролировать материальный мир.

Блестящая же задумка автора такова: нельзя безответственно пользоваться полученным знанием. Чем больше ты берешь, тем больше потребуют взамен. И как главному герою справиться с вызовом, когда он, всего на мгновение уступив спеси и гордости, попытался взять слишком много? Если Гед не сумеет ответить на этот правильный вопрос, то в мир хлынет Тьма, ведомая зловещим двойником героя; с другой стороны, конфликт с этой Тьмой грозит обратиться еще большими бедами, потому что Гед невероятно талантлив. И «темный попутчик» жаждет овладеть этим талантом. Какая прекрасная аллегория на великие умы нашего мира, чьи таланты были воплощены в страшных изобретениях двадцатого века! И вот вопрос: можно ли совладать с собственной тенью?

Как говорил Великий Ответчик в одноименном рассказе Роберта Шекли: «Чтобы ответить на вопрос, нужно знать большую часть ответа». И Гед с самого начала знает, что нужно делать, иначе бы книга не имела финала вовсе. Но знать и решиться сделать — не одно и тоже. Уместно добавить единственный спойлер: вы тоже знаете большую часть ответа. Эта невероятно глубокая и поучительная история с готовностью откроется в любом возрасте — стоит лишь задать правильный вопрос. 10 баллов!

Г. Ф. Лавкрафт Цвет из иных миров / The Colour Out of Space   [= Сияние извне; Космический цвет; Нездешний цвет; Цвет иного мира] 1927, рассказ Все началось с метеорита. На ферму Нейхема Гарднера с неба упала скала. И начали происходить странные события: деревья в саду Гарднера светились ночью, приобретая неизвестный на Земле цвет. Скоро изменения коснулись животных на ферме, а затем очередь дошла и до людей...

Когда у кого-то из селян горела хата или неожиданно умирал родственник, то в русском крестьянском миру говорили так: «Господь посетил». То не было ни болезненным суеверием, ни жестокой насмешкой над невеселой действительностью. Просто наши предки хотели как-то констатировать факт, зафиксировать это «всевышнее вторжение» в размеренную смертную жизнь. К сожалению, «посетитель» никогда не заботится о комфорте принимающей стороны. Именно так и вышло с дружелюбной приветливой семьей американского фермера. Некто бросил разноцветные кубики на игровой доске мироздания — и неведомая рука швырнула тлетворные остатки своего космического пикника на обочину Вселенной. «Обочиной» оказалась Земля, точнее — маленький ее кусочек, на котором несчастные Гарднеры вели свое хозяйство.

Тяжелый рассказ. Возможно, лучший среди прочих произведений Лавкрафта. Размышления о нем перестанут терзать разум далеко не сразу. Причиной тому не жестокие космические чудеса, отравляющие жизнь человека, и не те страшные метаморфозы, которым они подвергают его тело. Равнодушие к чужой беде и подлый липкий страх обитателя «хаты с края» — вот, что высветил в человеке «Цвет иного мира».

Когда странный метеорит упал на землю Гарднеров и методично принялся отравлять их посевы и воду, соседи лишь пожимали плечами. Когда при мрачных обстоятельствах пал скот — они перестали навещать Гарднеров. Когда неведомый космический «странник» принялся уродовать тела и осквернять разум обреченных членов семейства, местные жители поспешили обходить их ферму стороной, а землю заочно нарекли проклятой. Желание помочь — если таковое и было — утонуло в мутном океане предрассудков и страха.

Подобная история может показаться невозможной в наше тесное время опутанных социальными сетями улыбающихся миллионов. Но такое заблуждение мы не можем позволить, если не хотим однажды обнаружить себя посреди ветшающего дома, в плену плутающих в безумии мыслей, обреченные на ледяное проклятье одиночества. Кроме человечности у нас нет ни единого способа заслониться от жестокого «Цвета», не важно, откуда тот явится.

Читателя не должно смущать, что события рассказа, как это часто бывает у Лавкрафта, вновь происходят в Новой Англии. Это универсальная история: ее можно без труда перенести в швейцарские Альпы или глухое поволжское село — ничего не поменяется. Потому, наверное, и имя главного мученика рассказа — отца семейства Гарднеров — по-английски записывается как Nahum, в чем легко угадывается анаграмма слова Human. Как и сто лет назад, соседи будут в страхе креститься и плевать через плечо, открыто радуясь, что «Господь посетил» не их; устранившиеся от общества ученые как и прежде будут снисходительно пожимать плечами и морщить высокие лбы; ну а обыватель по ту сторону экрана по привычке, не задумываясь, смахнет новостную ленту вниз.

P. S. Рекомендую читать оригинальный текст либо ту версию, которая у нас выходила в сборнике «Пробуждение Ктулху» под названием «Цвет из иных миров». В прочих версиях, как мне показалось, утрачены некоторые библейские отсылки, а перевод местами некорректен: например, «проклятую пустошь» (blasted heath) почему-то именуют «опаленной».