В этой рубрике публикуются материалы о литературе, которая не относится к фантастической: исторические романы и исторически исследования, научно-популярные книги, детективы и приключения, и другое.
Иногда случается так, что ожидаешь от книги слишком многого...
Признаюсь честно, первое на, что я запал это обложка. Право же, умеет Corpus издавать книги стильно, со вкусом, так, что тебе хочется купить ее и прочитать. Второе, конечно, аннотация. Да вот она:
Действие романа "В поисках единорога" происходит в XV веке в Кастилии. Король Энрике IV, прозванный Импотентом, снаряжает отряд для выполнения крайне опасного задания: надо добыть рог редкостного зверя — единорога для изготовления снадобья, которое якобы безотказно помогает при мужском бессилии. Как утверждают ученые книги, если где и можно отыскать единорога, то только в далекой и неведомой Африке, в землях чернокожих людей. Туда и держит путь вместе со вверенным ему отрядом молодой идальго Хуан де Олид — сначала на корабле, затем на верблюдах через пустыню, а потом и пешком через непроходимые джунгли. Однако путешествие оказывается куда более трудным, чем предполагалось, и затягивается на долгие годы, в течение которых испанцы увидели много всяких чудес, пережили захватывающие приключения и узнали, как живут самые разные африканские племена.
Третье, стилизация под записки путешественника.
Ну не чудесные ли картины рисует нам воображение? Так и предвкушаешь себе атмосферу "Дон-Кихота", приключения в лучших традициях классики соответствующего жанра, стилизованные под записки путешественников XV-XVI веков, приправленные средневековым мировоззрением (чего больше всего и ожидаешь, ведь автор историк)!
Первые 100 страниц я балдел: сюжет развивался неторопливо, но вытягивали его (герои просто собираются и идут) оригинальные персонажи (МАНОЛИТО!) и потрясающие ремарки ГГ. Да и стилизация хорошая, неотягченная тяжеловесными оборотами, каноничными для литературы раннего нового времени. А потом (после того, как покинул нас Манолито) пришли скука и единообразие.
Вот что представляет собой сюжет после сотой страницы: герои идут, находят какое-то поселение туземцев, живут там некоторое время, потом уходят дальше, пока не встречают новое племя, где вновь поселяются.
Совершенно я не прочувствовал, что они шли 20 лет по Африке, кажется, что путешествие заняло лет 7-8. Вероятно, автор специально растянул экспедицию, чтобы закончить историю уже после отвоевания Испании христианами. Да и не странно ли, что главный герой Хуан, который должен бы прекрасно понимать как важно выполнить поручение короля, как можно быстрее, задерживается со своими товарищами у тех или иных туземцев на год-два, проводя время в праздности и разврате?
Второстепенные персонажи постоянно выпадают из поля зрения читателя, до тех пор пока ГГ о них не упоминает в связи с конкретными событиями (особенно яркий пример с Инесельей — единственным женским персонажем африканской экспедиции, о ней нет ни слова может добрую сотню страниц). Создается впечатление, что автор создавал всех персонажей лишь для того, чтобы они в определенный момент вышли на сцену, выполнили определенную функцию и тут же ушли. Для меня основным недостатком книги являются невыразительные (кроме Манолито) персонажи. Едва ли, спустя какое-то время после прочтения вы вспомните кого-то из них. Еще хуже, что их смерть совершенно не трогает читателя. Судьба деревянной марионетки, отслужившей четверть века в театре и выброшенной после на помойку, больше заденет меня.
Вот характеристики некоторых из героев:
Фрай Жорди — монах-травник, перенимает знания у местных целителей, милосерден и целомудрен
Инеселья — развратна, способность к сильным чувствам под сомнением
Резанный — предприимчивый авантюрист, ворчлив, имеет влияние на других арбалетчиков, сопровождающих экспедицию
Черный Мануэль — преданный негр, принявший христианство, которого другие участники экспедиции считают равным себе благодаря его нравственным качествам
Отдельно хотелось бы отметить Манолито, самого оригинального персонажа, вышедшего из-под пера автора в этом романе. Во всех смыслах он нетрадиционен чуть более, чем полностью, все забавные моменты в книге связаны именно с ним. В начале книги он страдает от неразделенной любви к главному герою, украдкой вытирает слезы и сочиняет меланхоличные песенки на флейте. Его судьба, наверное, самая успешная (не считая Резаного) из всех героев, вы удивитесь, ухмыльнитесь и повеселитесь одновременно, отмечая, между тем, четкую логику жизненного пути этого персонажа (что есть не у всех персонажей «В поисках единорога»). Манолито, наверное, самая удачная находка Хуана Галана в этом романе. Единственный минус — слишком его мало в романе.
О главном герое можно сказать лишь то, что в начале романа — это наивный, самовлюбленный юноша, а в конце — сломленный, разочарованный во всем старик.
Есть логические несостыковки.
1) Откуда в течение 20 лет брали болты для арбалетов? (Может вытаскивали из тел убитых, но такой эпизод выписан лишь в самом конце романа)
2) Как вычисляли в полевых условиях Пасху?
3) Почему ребенок рождается через 2 месяца (!) после зачатия?
Что меня напрягло в изображении менталитета средневекового человека, так это излишняя их толерантность к африканцам. Герои относятся к ним как (пусть и другим), но равным себе. И это в эпоху, когда велись споры о том, если у туземцев душа! Да и, как мы помним из истории нового времени, всего через несколько десятилетий тов. конкистадоры творили совсем другие дела в Южной Америке.
Некоторые читатели хвалят эту книгу за, так называемый, магический реализм, каковый я там совершенно не разглядел. Для литературы Средневековья и Раннего Нового Времени характерны описания фантастических существ и стран, чудес, или вполне себе объясняемых явлений с позиций науки нашего времени, которые люди прошлого принимали за знамения Божии/проделка Сатаны и бесов и проч. В «Поисках единорога» герои относятся ко всему по-современному обыденно, особо ничему не удивляются, хотя, разумеется, и принимают за единорога одного африканского животного (угадайте какого).
Конец в романе трагичный. Это апофеоз суетности жизни, безысходности, разочарования, потому что герои отдают свои жизни и лучшие годы напрасно. Помните, слова из песни: «Тот кто ждет, все снесет, как бы жизнь не била, Лишь бы все, это все не напрасно было!» Дальнейшее существование главного героя, Хуана де Олида, представляется в очень печальном свете. Только одно меня волнует: почему же он описал свои странствования, так как они на самом деле происходили, а не так, как ему бы того хотелось? Ведь последнее было бы неплохой компенсацией за все страдания и лишения, да и выглядели бы такие приукрашивания куда логичнее, чем исповедь разочарованного странника.
Вердикт. Предсказуемый сюжет должен держаться на ярких персонажах, которых, увы, тут почти нет. Судя по отзывам, которые оставляют читатели этого романа, многим он нравится, но, по-моему скромному мнению, вы ничего в своей жизни не потеряете, если пройдете мимо него. Лучше почитайте настоящие записки путешественников того времени.
Роман “Большие пожары” был опубликован в 1927 году в журнале “Огонек” и, по словам Дмитрия Быкова, стал одним из примеров вожделенного коллективного подхода к творчеству. Идея такого произведения пришла в голову Михаилу Кольцову — советскому писателю и журналисту, о ту пору главному редактору “Огонька”, который Кольцов же и возродил четырьмя годами ранее. Для чего это было нужно “Огоньку”, очевидно. Фамилии авторов “Больших пожаров” были сплошь на слуху, а журнал нуждался в укреплении своего авторитета как — в том числе — литературной трибуны. Поэтому Кольцов уговорил таких известных писателей, как Бабель, Грин, Зощенко, Каверин, Л. Леонов, Новиков-Прибой, А.Толстой и многие другие, поучаствовать в этой художественной авантюре — коллективном романе. Суть — “буримешная”: авторы пишут по одной главе друг за другом, продолжая прежнюю сюжетную линию и при необходимости вводя новых героев или ликвидируя прежних. Кольцов, однако, будучи сам человеком творческим, понимал, что вдохновение особо не регламентируешь, а новую главу нужно публиковать каждую неделю — в очередном номере “Огонька”. Поэтому он платил авторам довольно серьезные гонорары, а они ему отвечали пунктуальностью. К сожалению, это не всегда гарантирует хороший, приемлемый результат. Многие главы “Больших пожаров” оказались, выразимся вежливо, не самого высокого качества, хотя как исторический документ читать роман — сплошное удовольствие. Но как бы то ни было, “Пожары” доказали, что нет ничего невозможного и у романа может быть не два, не три, а двадцать пять авторов.
Как отмечается в “Википедии” (и это тот случай, когда ей вполне можно верить, потому что речь идет не о фактах, а о безусловной тенденции), роман не мог быть издан в случае ареста хотя бы одного участника, а репрессиям в итоге подверглись многие. Вероятно, именно поэтому “Большие пожары” отдельной книгой вышли только в 2009 году (изд. “Книжный клуб 36.6”).
В предисловии к этому изданию Быков высказал мысль, что, дескать, было бы забавно “собрать нынешних писателей и задать им написать роман”, назвав ряд фамилий, которые, по его мнению, вполне могли бы поучаствовать в сочинении романа-буриме XXI века. По прочтении всего этого — в том же 2009 году, в конце лета — автора настоящей заметки неодолимо охватило желание непременно сорганизовать нечто схожее. Впрочем, он понимал с самого начала, что его авторитета не хватит, дабы уговорить живых классиков взяться за такое предприятие. Но наряду с классиками, да продлятся их дни, существуют также и молодые авторы, которым это может быть ничуть не менее интересно. Поэтому инициатор нового коллективного романа обратился с предложением к тем авторам, которых знал лично или чьи электронные адреса сумел отыскать. Переговоры были непростыми. Многие отказались сразу, мотивировав это априорной неспособностью работать “в коллективе”. Некоторые пошли на попятную, прочитав уже написанное, сказав, что им сложно (с точки зрения автора) въехать в сюжет. Но были и те, кто согласился, — их имена вы видите сразу за этой заметкой. А многие и помогали — предлагали свои идеи, рекомендовали следующих авторов и так далее.
Договоренность о публикации романа в “Урале” была достигнута сразу, но солидный гонорарный фонд отсутствовал по определению, поэтому рассчитывать приходилось исключительно на энтузиазм и заинтересованность авторов в самой идее. Зеркальность финансовой ситуации (относительно “Пожаров”) провоцировала порой слишком длительные размышления автора очередной главы — до трех месяцев, но как же настаивать на ускорении процесса, если автор работает только за идею? Никак. Поэтому-то роман, который получил название “Шестнадцать карт” (по количеству авторов), и сочинялся не год, а почти два. Тем, впрочем, ценнее была пунктуальность тех, кто присылал свою часть в срок, и тем приятнее была мысль, появившаяся примерно на десятой главе, что уж теперь-то вся затея точно не загнется (как некоторые полагали), а будет доведена до победного конца.
Инициатор романа безмерно благодарен абсолютно всем своим соавторам и, деликатности ради, упомянет лишь одного, без которого вообще ничего бы не случилось: Германа Садулаева. Именно Герман весьма благожелательно отнесся к предложению написать первую главу и отлично сделал это, завязав ряд интриг и оставив после себя очень плодотворную почву, которую успешно взрыхлили и засеяли другие писатели. Сам же инициатор романа, в отличие от Михаила Кольцова, взял себе не последнюю главу, а четырнадцатую, поскольку его, инициатора, прадед написал именно такую же — третью от конца — главу “Больших пожаров”. К слову, отыскать автора для резюмирующей главы было, пожалуй, даже сложнее, чем найти закоперщика...
Осмелимся предположить, что роман “Шестнадцать карт” получился не хуже “Пожаров”. По меньшей мере он гораздо складнее, и в нем нет таких смешных несоответствий, какие наблюдаются у старшего брата. Хотя, конечно, авторитет Бабеля, Грина и прочих никто сомнению не подвергает. Новый роман являет собой, на наш взгляд, характерный срез нашего времени: авторы живут в разных городах (и даже странах), обладают различными точками зрения, вращаются, что логично, в разных профессиональных и культурных сферах, в конце концов, самого старшего и самого младшего автора разделяют двадцать лет, но их всех волнуют схожие вопросы и проблемы, связанные со страной, где мы живем, — Россией. А от конкретики позвольте уклониться, чтобы не раскрывать раньше времени сюжетных линий.
Впрочем, ясно и другое: это, безусловно, не шедевр словесности. Одним резко бросится в глаза различие стилей и писательского опыта соавторов. Другим не понравится трактовка темы. Третьим — что-либо еще. Ничего не поделаешь — великие творения не пишутся вшестнадцатером. Зато благодаря “Шестнадцати картам” можно убедиться сразу как минимум в том, что молодая российская литература обладает неплохим резервом и что есть еще люди, готовые работать за голую идею. Ну, а что героем нашего времени сейчас может стать кто угодно (ибо протагонистом романа становится именно абы кто), доказывать не надо.
Авторы:
Глава I. Mappae Mundi ...... Герман Садулаев
Глава II. Глаза леса ... Дмитрий Новиков
Глава III. Сон в руку ..... Мария Чепурина
Глава IV. Травмпункт ........ Ильдар Абузяров
Глава V. Охота .......... Иван Наумов
Глава VI. Вахид ..... Сулиман Мусаев
Глава VII. Локус-вирус ..... Евгения Доброва
Глава VIII. Интермеццо из трех раскладов ... Наталья Рубанова
Глава IX. Хранитель .... Александр Морев
Глава X. Династия и карма .... Елена Сафронова
Глава XI. Совесть .... Сергей Шаргунов
Глава XII. Совы не то, чем они кажутся........ Сергей Чередниченко
— Есть такая идея про «детей 37 года» — большое литературное поколение, родившееся в том году, от Битова и Ахмадулиной до Распутина. Вы ведь тоже 1937 года — вы воспринимаете себя как его часть?
— Я вообще себя как часть чего-либо не воспринимаю, кроме страны. И насчет конкретно поколения 1937 года не знаю, я знаю, кто примерно мои сверстники. Действительно, среди них много больших людей — Герман, Вампилов. Бродский чуть помоложе. Но насчет поколения… Мне кажется, это еще была инерция незадавленных людей, которые нас тогда рожали. У них еще все это не въелось. Этот наш возраст часто приплетают к шестидесятникам, но я себя шестидесятником никогда не чувствовал. По поводу 1960-х у меня никакой эйфории не было. Я чувствовал, что по-прежнему все такая же глухомань. Хрущев бедокурил все время, потом испугался, начал пятиться назад, тут его и съели. Никакого оптимизма это все не вызывало, это я хорошо помню.
— Диапазон жизни ваших ровесников — от Сталина до распада СССР и потом до наших дней. Когда — по воспоминаниям — было лучше всего?
— Конечно, только в какие-то моменты, и это личное. Но я помню, как лет в пятьдесят подумал, что совершенно не хочу, чтобы мне снова было двадцать. Еще хорошо, когда вдруг бросаешь работу. У нас же была очень зашоренная система — кончил школу, институт, работаешь и так далее. Тебя как бы ставят на рельсы в первом классе, и дальше ты едешь до конечной станции. Вот эта идея мне очень не нравилась. Но вообще, я не люблю вспоминать. Наверное, потому и не стал писателем. В настоящем настолько не хватает времени, что ни о будущем не думаешь, ни о прошлом. Поэтому я даже не хочу говорить о том, когда было хорошо. Я знаю, когда было плохо. Когда старшие помирали один за одним — вот этот период я помню как плохой. Он отравлен чужой болезнью — вечно ждешь звонка, что кто-то упал, скажем. Вот когда кому-то плохо — это плохой период. А когда все нормально — они все вроде сносные. Нет, конечно, приятно было переводить — я бросил работу, уехал из Москвы. Живешь вдвоем на 60 рублей, печку топишь — есть в этом какая-то чистота. Наверное, это хорошо. В молодости самое страшное — это когда ничего не происходит. Пусть лучше плохое, чем серая жизнь. А на четвертом десятке уже думаешь, что лучше б чего-нибудь уже не происходило.
— На четвертом десятке вам и вашим ровесникам, наверное, и казалось, что ничего уже не произойдет — в смысле истории.
— Да, в 1970–1980-х ощущение болота, конечно, было.
— А потом неожиданно — ух!
— Ну кому неожиданно, а кому и ожиданно. Я в американской книжке конца 1960-х годов прочел, что Советский Союз сильно рискует развалиться из-за роста националистических настроений. Но надо сказать, и в 1985-м, и в 1987-м мне тоже не виделись очень большие перспективы. И сейчас я думаю, что был прав. Потому что свободу не дают, ее берут. А нам ее подарили на время, и гуманитарии решили, что все делается для них; а для них ничего никогда не делается. Они же дрожжи. Дрожжи полезны от чирьев, пивные. Так получилось, что им дали все то, чего они хотели, и им стало на некоторое время очень хорошо — но потом выяснилось, что все это опять не для них.
— Как этот опыт влияет на ваше восприятие нынешнего времени?
— Мне кажется, что уровень неприятности в стране не может очень быстро измениться. Вместо одного плохого приходит другое плохое, а что-то хорошее сменяется другим хорошим. Если не считать патологического периода террора, конечно. В 1990-х у всех были раскрыты рты, и каждый говорил что хотел, но при этом и бандиты были в гораздо большей силе, чем сейчас. А теперь это все более… как сказать… функционально стало.
В Москве вручена поэтическая премия «Anthologia», ежегодно присуждаемая журналом «Новый мир» за высшие достижения современной русской поэзии.
По решению координаторского совета премии ее лауреатами по итогам 2011 года и обладателями почетных дипломов стали:
Иван Волков — «Стихи для бедных»;
Евгений Карасев — «Мокрый снег»;
Мария Рыбакова — «Гнедич».
Специальный диплом вручен Артему Скворцову, критику, пишущему о современной поэзии, за литературно-критические публикации последних лет в периодической печати.
Поэтическая премия «Anthologia» учреждена редакцией журнала «Новый мир» в феврале 2004 года. В координаторский совет премии входят Андрей Василевский (главный редактор «Нового мира»), Мария Галина, Владимир Губайловский, Павел Крючков, Ирина Роднянская.
Премия «Anthologia» не имеет денежного содержания.
Весной 2012 года в России выйдет первый номер журнала «Ирландская Литература», который представит русскоязычному читателю лучшие образцы современной и классической ирландской литературы и их переводы с ирландского и английского языков на русский.
Об этом сообщает на своей странице в Facebook главный редактор интернет-портала «Словари XXI века» Алексей Михеев.
Среди авторов первого номера Энн Энрайт (Anne Enright), Брэм Стокер (Bram Stoker), Колум Макканн (Colum McCann), Патрик Кавана (Patrick Kavanagh) и Хьюго Хэмилтон (Hugo Hamilton).
Выпускают независимый некоммерческий журнал «Ирландская Литература» Отделение языковедения, литературоведения и культурологии Дублинского Тринити-колледжа и Московский литературный институт им. А.М. Горького при поддержке Ирландской литературной биржи.
Журнал будет выходить раз в два года(!) в печатной и сетевой версиях.
Сайт «Ирландской Литературы» расположится по адресу www.irlandskayaliteratura.org (пока там размещена краткая информация о проекте).
облако тэгов
) и потрясающие ремарки ГГ. Да и стилизация хорошая, неотягченная тяжеловесными оборотами, каноничными для литературы раннего нового времени. А потом (после того, как покинул нас Манолито) пришли скука и единообразие.
