У могущественных колдунов Юга Чёрный Отряд отвоевал укрепленный город Дежагор — и сразу же оказался в глухой осаде. Противник бросает на штурм всё новые войска, не считаясь с потерями. Гарнизон крепости разделился на враждующие лагеря, население готово взбунтоваться, а обезумевший командир ведёт торг с Хозяевами Тьмы. Паломники из древнего племени нюэнь бао, оказавшиеся в западне вместе с братьями Чёрного Отряда, утверждают, что пробудились древние божества, а убийцы из секты Обманников пророчат скорый приход Года Черепов. И только Мурген, знаменосец и летописец Отряда, оказавшийся во власти таинственных чар, начинает постигать ход зловещей игры — той, в которой и люди, и боги не более чем пешки.
Перевод романа "Суровые времена" — Дмитрий Старков. Перевод романа "Тьма" — Виталий Волковский.
Коротко о Робин Хобб. После майских праздников следует ожидать постепенного появления в интернет-магазинах и в рознице тиража второй книги цикла "Сага о Фитце и Шуте" — "Странствия шута". 30 апреля тираж книги прибыл из типографии.
Аннотация:
Фитцу Чивэлу, внебрачному сыну принца Чивэла, бывшему тайному убийце, скрывающемуся под именем Тома Баджерлока, пришлось покинуть своё поместье, чтобы спасти внезапно объявившегося давнего друга — Шута. Би, маленькая дочь Фитца, осталась под присмотром слуг и учителя. Фитцу ещё только предстоит узнать, что её похитили. Даже Шут не может сказать, что будет дальше, ведь с тех пор, как в мир его стараниями вернулись драконы, грядущее сокрыто от него — как и от других, не столь бескорыстных провидцев. Лишь маленькая девочка со светлыми волосами способна видеть будущее, но её увозят прочь от дома и от отца безжалостные Слуги.
Впервые на русском!
ISBN 978-5-389-11397-8
800 страниц
Перевод с английского Нат Аллунан
Перевод стихов А. А. Кузнецова
Серийное оформление Виктории Манацковой
Оформление обложки Владимира Гусакова
Иллюстрация на обложке Джекки Моррис (Jackie Morris).
Это не все новости о серии "Звёзды новой фэнтези". После обсуждения в топике серии сделал правильный, хотя и не совсем своевременный вывод, что необходимо в издательской колонке, чтобы увидело как можно больше людей, сообщать о появлении в продаже ожидаемых книг. Не все читают то, что я пишу в издательском и серийных топиках, кто-то пропускает информацию в ежемесячных подборках. Для тех, кто пропустил, уже в продаже снова.
Возможно, эта информация поможет кому-то распланировать свои покупки более вдумчиво и не упустить (в этот раз) Кука, Сандерсона и Хобб. Они такой забывчивости явно не достойны.
Хорошая новость для любителей больших исторических и приключенческих романов: в типографию отправился роман "Речной бог" — первая из запланированных книг Уилбура Смита. Почему не начали с циклов "Кортни" или "Баллантайн"? Настанет и их время.
Небольшая история жизни для тех, кто по какой-то причине ещё не знаком с творчеством писателя с Юга африканского континента, кто чередует захватывающие исторические саги с не менее захватывающими приключенческими циклами, подобно умению Кена Фоллетта сочетать масштабные романы на историческом материале со шпионскими историями.
Уилбур Смит появился на свет на территории современной Замбии (тогда — Северная Родезия) в семье выходцев из Британии. В младенчестве переболел церебральной малярией — болезнью, поражающей мозг. По поводу перенесённой болезни у писателя есть шутка: он выжил вопреки убеждениям врачей, что от малярии младенец не оправится, но с тех пор остался немного сумасшедшим — так сказались на мозге последствия перенесённого недуга. Это, впрочем, жить не мешает, а напротив — помогает в творчестве: надо быть слегка не в себе, чтобы на полном серьёзе писать столько книг о том, чего на самом деле не происходило.
Детство Уилбур провёл на родительской ферме, исследуя с чернокожими местными мальчишками 12 000 гектаров лесов, холмов и саванн на земле, принадлежавшей её семье. Детство у будущего автора лихих авантюрных романов и исторических саг было бурным. В 8 лет отец вручил сыну дедов Remington .22, научил стрелять и следовать кодексу, которому следовали все мужчины в семье Смитов.
Деда Уилбура звали Кортни Джеймс Смит. В годы Англо-зулусских войн (то есть точно после основного конфликта 1879 года) палил по противнику из пулемёта Максима и был ярким представителем нации и своего времени. Впечатлившись в детстве рассказами о подвигах деда, Уилбур, когда решил стать писателем, героя своего первого изданного романа "Когда пируют львы" (When The Lion Feeds) назвал, как деда, Кортни. Так появился один из наиболее известных циклов Смита — "Кортни".
Первое британское издание When The Lion Feeds с автографом автора:
Семья оказала значительная влияние на Уилбура и его решение не просто стать писателем, но писать книги, которые складываются в эпические серии и в них непременно должны свистеть пули или хлысты погонщиков, или плётки надсмотрщиков, где люди соперничают с хищниками в ярости первобытных инстинктов, согласно которым надо завоёвывать территории, биться с соперниками и лить кровь. Родители Уилбура Смита не были жестокими людьми, но отец и мать воплощали для Уилбура две стороны одной монеты. Сила и напор, прорывающиеся в характере отца взрывными вспышками эмоций, напоминали мальчику о древних богах, а мягкость нрава, спокойная отвага и творческие наклонности, которыми была богата мама, воплотились в сознании мальчика в ангельский образ. Благодаря отцу в книгах Уилбура есть громы и молнии, благодаря матери он вообще начал писать и и о самых разных вещах.
Мама Уилбура Смита была ненасытной читательницей и привила сыну любовь к чтению с ранних лет. Среди первых больших книжных впечатлений будущего писателя — романы Сесила Скотта Форестера, Генри Райдера Хаггарда, Джона Бакена. Бакен (или Бьюкен) был весьма интересной личностью: военный корреспондент и генерал-губернатор Канады, автор героических шпионских саг и серьёзных исторических трудов, в основном — биографий политиков и деятелей искусства.
Если бы творчество Уилбура Смита было человеком, пожалуй, оно бы могло называть себя Джоном Бакеном.
Впрочем, биография самого писателя во множестве деталей отразилась в написанных им книгах. Суровый отец не одобрял книжных увлечений сына и решил сделать из отпрыска настоящего мужчину и отправил в интернат Кордуэлл в южноафриканской провинции Наталь, провинции садов. Там мальчик попеременно получал кнут и пряник: кнут в виде близкой к военной муштре, пряник — в образе учителя английской словесности мистера Форбса.
Учитель не просто поощрял в юноше жажду к чтению, которая была столь велика, что тысячу томов художественной литературы в библиотеке интерната мальчик прочёл в мгновение ока, но и обучал его основам литературного мастерства. Уже в конце первого учебного года мистер Форбс признал эссе своего воспитанника Уилбура Смита лучшим и вручил приз. Первой наградой за литературное творчество для Смита стала книга Уильяма Сомерсета Моэма "Введение в английскую литературу".
Это событие стало важной вехой для будущего писателя в определении жизненного пути. Он решил наперекор отцу писать книги, хотя, по настоянию родителя, стал бухгалтером, чтобы "не быть дураком и не умереть от голода".
Душа бухгалтера мечтала о большем — писать книги. Так появился первый рассказ: Her Majesty's Inland Revenue Service. Он ушёл за 70 фунтов в журнал Argosy. Окрылённый успехом начинающий автор засел за роман. Первый блин вышел комом: произведение с пафосным названием The Gods First Make Mad собрало впечатляющую коллекцию отказов от издательств со всего мира.
Наученный горьким опытом, Смит принял верное решение: он не забросил после первой неудачи дело, а попробовал снова и написал о том, что было близко ему, что он сам в некоторой степени пережил. "Я написал историю о молодом человеке по имени Шон Кортни, который рос на африканском ранчо. Я написал о моём собственном отце и моей дорогой маме. Я вплёл в сюжет бисерный узор из истории африканского континента. Я писал о чёрных и белых. Я писал об охоте и золотодобыче, а также о торговле людьми и женщинах. Я писал о любви, любви и ненависти. Короче говоря, я писал обо всех вещах, которые я хорошо знал и любил. Я оставил попытки изречь нечто, претендующее на философию и глубокое погружение в политику, я оставил за бортом желание бросить миру вызов, присущий юношескому максимализму, чем грешил мой первый роман. Для своей истории я придумал привлекающее внимание название When the Lion Feeds".
Обложка первого британского издания When The Lion Feeds:
Выстрел попал в цель. Лондонский агент схватился за роман. Книга получила хорошие отзывы. Из Голливуда пришло предложение об экранизации. Это было начало писательской карьеры Уилбура Смита как "Речной бог" станет началом "карьеры" для автора в издательстве "Азбука".
В какую компанию попали его книги? Судя по серии, в которой Смит стартует, The Big Book, компания превосходная. Если сделать выборку по тэгу "исторический роман", то "Речной бог" становится в один ряд с книгами Бернарда Корнуэлла, Джеймса Клавелла, Роберта Резерфорда, Колин Маккалоу, Дэна Симмонса и других именитых авторов, объём томов произведений которых соответствует глубине перспективы и широте размаха сюжетов.
Отдельно стоит упомянуть о Грегори Дэвиде Робертсе: его "Шантарам" в некотором смысле — точка бифуркации для всех приключенческих романов, в которых в разных пропорциях смешан колорит дальних земель или времён, масштаб событий и увлекательность сюжета. Слабый роман сравнения не выдержит, и "единое" с главным хитом оформление станет для книги "одеждой с чужого плеча не по размеру". Чтобы этого не произошло, надо чтобы сошлись мастерство автора и опыт издателя. В положительном смысле, оформление "под "Шантарам"" даёт чёткий сигнал: книга может стать для читателя таким же открытием, как "Шантарам". Не в художественном плане, а именно в том, что называется "книга для всех". Обложка тома "Речной бог" тому свидетельство.
Обложка первого издания романа River God (1993) (издательство Macmillan):
Откройте для себя мир приключенческих и исторических, а то и всё вместе романов Уилбура Смита. Герои его книг — дико харизматичные и в хорошем смысле просто дикие мужчины и женщины, готовые к резким переменам в жизни и самым захватывающим приключениям ради простых стимулов. Место действия его романов — или хищные, чарующие, опасные земли Африки нынешней и прошлых веков, или не менее дикие джунгли современного мира, где ведётся борьба за власть, ресурсы и женщин, или древние земли, полные загадок и мистических явлений, как цикл "Древний Египет", первая книга которого — герой анонса.
Азбука хорошего приключенческого романа не будет полной без имени Уилбура Смита. Первым будет "Речной бог" и древнеегипетские чудеса.
Аннотация:
Слабый правитель способен свести на нет все достижения предшественников... Пока фараон наслаждается пышными празднествами и зрелищем кровавых мистерий, междоусобная война расшатывает могущество Древнего Египта, на границах свирепствуют дикие племена, за пределами городов бесчинствуют разбойники, а с востока к берегам Нила приближаются полчища варваров-гиксосов на колесницах, запряжённых невиданными гривастыми зверями. Понимая, что ослабленному царству грозит неминуемая гибель, супруга фараона и мать наследника царица Лостра решается покинуть Стовратные Фивы. С помощью своего верного слуги и советника Таиты она снаряжает огромную флотилию, чтобы отступить к верховьям Нила, сохранив египетский народ и армию. Впереди — страшные пороги Великой реки и неведомые земли Африки, полные чудес и опасностей...
Данные издания:
Перевод с английского Андрея Патрикеева
Оформление обложки Ильи Кучмы
ISBN 978-5-389-16495-6
640 страниц
Напоследок — цитата для тех, кто готов последовать за Уилбуром Смитом в чертоги фараонов:
"Я проехал из Фив до Элефантины за два дня и две ночи, и, когда добрался до дворца, у меня едва хватило сил добрести до беседки в водном саду, где возлежала моя госпожа. Я бросился на землю у её ложа и прохрипел:
— Госпожа, — губы мои растрескались от жажды и пыли, — фараон одержал большую победу. Я вернулся, чтобы отвезти тебя домой."
Что в дальнейших планах? "Хищные птицы" (Birds of Prey). Почему сразу девятый роман цикла "Кортни"? Девятый он по времени написания, но не по внутренней хронологии цикла. Согласно этой хронологии самые ранние события цикла происходят в романе "Хищные птицы".
После публикации материала появились комментарии, в которых лаборанты задают несколько вполне резонных вопросов. Зачем издавать то, что уже не раз было издано, преподнося это как новинку? По какой причине снова изменены названия романов? Правда ли, что Азбука" в некотором смысле переводит книги Уилбура Смита заново, утверждая, что более ранние переводы были неполными? Самое время поработать справочной службой здравого смысла.
Сначала о названиях. "Божество реки" или "Речной бог", "Хищные птицы" или "Стервятники"? Если не углубляться в историю Древнего Египта, а рассуждать чисто логически, первый вариант названия анонсированного в материале романа более напоминает о дриадах или наядах, чем о боге реки, от которой зависела жизнь древней цивилизации египтян. "Божество" — это нечто уровня идола, но не высшее существо, а вот "бог" — в этом слове уже больше силы. В оригинале роман называется River God, а не God of River. Даже не River's God. Если сделать обратный перевод слова "божество" на английский, god точно не появится среди основных вариантов. Такая же картина с переводом Birds of Prey. "Стервятники" — это более "низкий" вариант перевода, упрощающий мотивы поступков героев книги. Бог (речной) с ними с мотивами, достаточно посмотреть, как переводится название романа с английского. Для тех, кто знаком с комиксной вселенной DC, название "девичьей" команды Birds of Prey однозначно переводится как "Хищные птицы". Что касается возможного "обмана" покупателя, который, интересуясь творчеством автора, приобретёт новое издание уже стоящего у него на полке романа, думая, что это новая книга, — данное предположение не выдерживает критики. При наличии множества источников информации попасть впросак крайне непросто. Есть ещё один нюанс, который оправдает покупку книг Уилбура Смита в изданиях от "Азбуки". В определённом смысле, "Азбука" впервые издаёт полные тексты романов писателя.
Почему впервые, когда столько изданий уже было? И что означает — "полные"? Вроде бы не было сокращений в прежних переводах. В комментариях вспомнили одного из основных переводчиков книг Смита — Александра Грузберга (Арсеньева). Не оценивая качество переводов, проведём простые подсчёты. За цифрами обратимся к главному редактору издательства "Азбука" Александру Жикаренцеву, кто среди переводчиков тоже не случайный человек.
"Перевод Грузберга "Когда пируют львы" насчитывает 764 000 знаков с пробелами. Английский текст насчитывает 852 000 знаков. Как известно, при переводе на русский тексты разрастаются в среднем на 10-20 процентов. Тексты Смита в переводе увеличиваются в объёме весьма заметно. Согласно этому правилу, даже если за точку отсчёта взять минимум в 10 процентов, в русском переводе английского текста When The Lion Feeds в 852 000 знаков должно получиться более 937 000 знаков. Разница в 173 000 знаков, или более 4 авторских листов (авторский лист — 40 000 знаков). Это — сухая статистика, без учёта индивидуальной манеры работы с текстом конкретного переводчика".
Отвлечёмся от статистики и дадим факт: в "Азбуке" при сравнении перевода романа с оригиналом разница вышла около 7 авторских листов. Это почти 200 страниц в переводе на понятный обычным читателям объём. То есть роман был сокращён практически на четверть! Если принять к сведению то, что написал в комментарии magister, то многовато сцен насилия попросила удалить редакция, прежде чем роман напечатали.
С другой стороны, такое бывает. Но бывает и куда хуже. Ещё одна цитата:
"Следующему роману из цикла "Кортни" — "И грянул гром" — досталось куда больше. В русском переводе в тексте 668 000 знаков с пробелами, а вот в английском — 807 000. Если умножить на погрешность перевода, то в русском переводе должно было быть около 887 000 знаков.
"Хищные птицы". В русском переводе это 1 209 000 знаков, а в английском тексте 1 401 000 знаков. Применяем погрешность, итого — 1 541 000. Роман сокращен на 332 000 знака. Это по статистике. В реальности это дает около 10 авторских листов (300 книжных страниц)".
Что эти цифры означают? "Азбука" переводит Уилбура Смита практически полностью заново. Из переводов, не требующих серьёзной доработки, можно выделить романы из цикла "Баллантайн", над которыми работали переводчики из школы Баканова, первые две книги "Египетского цикла" (включая "Седьмой свиток"), некоторые отдельные романы вне циклов. Все остальные тексты требуют серьёзной работы над переводами, включая цикл "Кортни", который "Азбука" планирует впервые издать целиком. Исходя из этого, можно говорить, что Уилбур Смит в полных переводах и полностью издаётся впервые. Пожелаем автору удачи в бою.
24 апреля отправились в типографию две книги в "рамочных" сериях: "Мир фантастики" и "Мир приключений". Обе книги не новинки, но стоит выйти за рамки привычных категорий, по которым оцениваются книги. Если мыслить шире, то два издания в "рамках" — это новое восприятие творчества авторов, к чьим произведениям подходят с обычными мерками.
Владислав Крапивин Дэн Симмонс
Согласно таким меркам Владислав Крапивин — автор прекрасных ностальгических текстов о мальчишках-героях, которые обыденной жестокости мира противостоят искренностью своих убеждений и готовностью ради сохранения красоты и чистоты мира пожертвовать собой.
Крапивинские книги — это большая литература, которой подвластны любые акценты. Они могут вздыматься, подобно многометровым штормовым волнам, над плоскостью размеренной жизни, демонстрируя, каких высот может достичь человеческий дух и разум, помещённые в хрупкое детское тело. Они способны пронзать ткань времени и пространства, как лазерный луч, как живущие в ритме световых скоростей мысли-фотоны, как следующий за этими фотонами сигнал с далёких звёзд, рассеянных в космическом равнодушном пространстве. Такая сила одновременной сказочности, поэтичности и убедительности книг Владислава Крапивина делает их настоящей фантастикой, в которой доля вымысла делает всё происходящее ещё более настоящим.
Крапивин — это Великий Кристалл русской литературы, многогранный и полифоничный. Уникальная многозначность и многозадачность крапивинских текстов развязывает руки издателям. В советское время Крапивин вдохновлял подростков на свершения, сегодня пробуждает лучшее в людях любого возраста и разных литературных предпочтений. Это тот случай, когда многие взрослые серии книг издательства "Азбука" свободно примут в компанию к другим изданиям крапивинские произведения. Например, "Мир фантастики", в которой выходит третья книга собрания сочинений писателя. На очереди — том "Голубятня на жёлтой поляне", куда, помимо заглавного романа-трилогии, вошли роман "Топот шахматных лошадок" и повести "В ночь большого прилива", "Оранжевый портрет с крапинками".
Данные книги:
Серийное оформление Вадима Пожидаева
Оформление обложки Владимира Гусакова
Иллюстрация на обложке Евгении Стерлиговой
Иллюстрации на шмуцтитулах Евгении Стерлиговой и Сергея Григорьева("Топот шахматных лошадок")
ISBN 978-5-389-16484-0
896 страниц
Титул издания
Заглавные иллюстрации к произведениям, вошедшим в том
Фантастическая цитата из книги о лошадках и котиках:
"Тюпа и Лихо тем временем подтолкнули Колесо, оно вертелось быстрее, шорох стал громче и уверенней. Все смотрели на сверканье спиц и обрывки картин, возникавшие в разноцветных клочьях тумана. Смотреть можно было сколько угодно, это затягивало.
Профессор сказал за спинами у остальных:
— Коллега Серёжа Горватов предлагает опыт. На мой взгляд, любопытный. И если коллега Лихо Тихонович не возражает...
— Да я чего? Я это... как вы скажете...
Сёга, ни на кого не глядя, сел на корточки, раскрыл пакет с лошадками. Вынул одну лошадку, позвал:
— Кыса...
Луиза подошла и... встала на задние лапы. А передними — совершенно по-человечески! — взяла у Сёги лошадку и прижала к груди. Коротко мяукнула и прыгнула внутрь Колеса. Там она — по-прежнему на задних лапах — быстро побежала вверх по стеклянным ступенькам (оставаясь, конечно, на одном месте). Лошадку она, как и раньше, держала у груди. (У Белки на миг мелькнуло воспоминание о какой-то картине, на которой девочка с малышом на руках убегает от дождя.) Но это длилось несколько секунд. Луиза лапками перехватила лошадку, поставила её на ступеньку и выпрыгнула из колеса.
Казалось бы, лошадка была обречена уехать со ступенькой сначала до нижней точки обода, затем оказаться наверху, упасть оттуда и начать беспорядочное кружение, обивая об острое стекло деревянные бока.
Но ничего подобного!
Лошадка... прыгнула со своей ступеньки на следующую — вверх! И ещё — вверх, вверх, вверх! Она так же, как Луиза, сохраняла своё место в нижней наклонной части обода. И скакала, скакала...
— Ну ни фига себе... — восторженно выдохнул Драчун.
Остальные смотрели молча, но тоже восторженно. Сёга дал кошке ещё одну лошадку. И случилось то, что в первый раз. Теперь уже две лошадки прыгали рядом со ступеньки на ступеньку, а Луиза стояла на задних лапах перед Сёгой и ждала.
— На, кыса...
Скоро в Колесе прыгала уже шеренга шахматных лошадок. Потом две. Потом три... У Сёги их оказалось больше полусотни, и в конце концов получилось, что по блестящим ступенькам, среди размытых в воздухе искрящихся спиц скачет целый эскадрон, семь шеренг по восемь лошадок в каждой — как на параде!
Они были всякие — маленькие и большие, совсем белые, орехового цвета и тёмно-жёлтые, деревянные и костяные, пластмассовые и даже стеклянные. Лошадки не мешали друг другу, держали строй, и казалось, для того они сделаны — чтобы прыгать в широком ободе Гироскопа и поддерживать его вечное движение.
Возможно, так оно и было".
Возможно, для того и есть Крапивин, чтобы его книги, как тот Гироскоп, поддерживали в людях вечное стремление стать лучше. Стать человечнее.
Следующий анонс — об авторе великолепных романов "Террор" и "Лето ночи" и цикла "Песни Гипериона". Если судить о всём его творчестве по двум этим хитам, можно впасть в заблуждение относительно постоянства в выборе художественных приёмов, с помощью которых писатель доносит свои идеи. В рамках своего амплуа Дэн Симмонс — автор масштабных мистических и фантастических произведений, литературных мистификаций, в которых реальность и авторский вымысел соединены мостом сюжета; мост также служит проходом через "четвёртую стену", которая обычно безопасно разделяет читателя и произведение. На самом деле, горизонт событий и идей, охваченный этими писателями, куда шире.
Минимум пять романов в библиографии писателя выходят за рамки жанров мистики, ужасов и фантастики, сохраняя при этом характерные для произведений данных жанров элементы и приёмы.
Во-первых, это "Террор". В основу романа о противостоянии застрявших во льдах моряков древнему чудовищу положены реальные события. В 1845 году группа смельчаков под командованием опытного полярного исследователя сэра Джона Франклина отправляется на судах «Террор» и «Эребус» к северному побережью Канады на поиск Северо-Западного прохода из Атлантического океана в Тихий — и бесследно исчезает. Что с ними произошло на самом деле, доподлинно неизвестно, хотя в прошлом году были обнаружены подо льдом остатки судов той экспедиции. Фантазия Симмонса задолго до событий об обнаружении следов последней стоянки экспедиции Джона Франклина представляет куда более ужасный, но и более героический финал для полярных исследователей, чем замёрзнуть насмерть или утонуть.
Второй пример — "Мерзость". Историческая основа этого приключенческого романа об альпинистах — исчезновение в 1924 году Джорджа Роберта Ги Мэллори, участника трёх экспедиций на Эверест в попытке стать первым, кто покорит вершину. Мэллори шёл в составе третьей экспедиции в связке с Эндрю Ирвином: оба альпиниста пропали. Останки Мэллори обнаружили только в 1999 году, тело Ирвина пропало. Через выдуманную историю об экспедиции на Эверест, устроенную безутешной матерью, чей сын якобы пропал в том же 1924 году, пытаясь покорить Эверест, Симмонс, со свойственной ему дотошностью, живописует, каково это — быть покорителем высочайшей вершины в мире в эпоху между двумя мировыми войнами.
С документальной точностью текст воспроизводит то, что можно назвать альпинистской производственной драмой, но совершает ошибку в попытке повторно войти в воды "Террора". Намёки на присутствие йети в финале трансформируются в куда более прозаичное объяснение, которое многие читатели не приняли, хотя, в целом, роман выдержан в особенном авторском стиле. По причине неоднозначных отзывов этот роман не был издан "Азбукой", хотя в некотором смысле он представляет собой эталонный образец приключенческо-фантастического жанра, написанный не Верном, а современным автором.
Третья книга на историческом материале — "Чёрные Холмы". Сразу стоит добавить, что "Азбука" её тоже не издавала, но в рамках импровизированного обзора без неё не обойтись. Хотя бы по той причине, что этот роман — прекрасный пример того, как Симмонс в целиком и полностью выдуманный сюжет одновременно помещает твёрдые исторические факты и объединяет героев его же книг в одной большой авторской вселенной, существующей как тень на фоне реальных событий.
Главный герой "Чёрных Холмов" индеец Паха Сапа становится свидетелем и участником ключевых событий для американской истории конца XIX века — начала прошлого столетия. Ещё мальчиком он стал свидетелем разгрома объединёнными силами племён лакота и шайеннов пяти рот полка под командованием генерала Кастера. Дух славившегося при жизни безрассудными выходками Джорджа Кастера вселяется в тело Пахи Сапы, и мальчику приходится жить, деля тело и воспоминания с представителем народа заклятых врагов исконных жителей североамериканского континента. Глазами немногословного индейца, который всю жизнь вынашивал план сладкой мести белым людям, читатель видит, как возводится знаменитый монумент с ликами президентов на Горе Рашмор, Бруклинский мост. Паха Сапа, среди прочего, побывает на Всемирной выставке в Чикаго 1893 года, где повстречает... Шерлока Холмса. Не того, привычного по рассказам сэра Артура, а Холмса из романа "Пятое сердце" Симмонса.
"Чёрные Холмы" тоже с весьма умеренным интересом встречен читателями, что не умаляет его уникальности. Заключается она в том, что в рамках сюжета автор между основами приключенческого и исторического жанров щедрыми кремовыми прослойками, чтобы не читалось на сухую, добавил темы незаметного геноцида, технического прогресса, ответственности перед будущими поколениями, права на личную месть и другие вопросы, выводящие книгу за рамки развлекательной жанровой литературы. Роман можно читать и как сагу о покорении диких земель, и притчу о жизненных дорогах человека, и реквием культуре коренных американских жителей, и драму о наступлении времён, когда механическое начало побеждает в человеке его связь с землёй, оставляя глухим к зову Природы, и фантастическое полотно о переселении душ, народов и особых мест силы.
"Пятое сердце" — это ещё один в чём-то уникальный авторский эксперимент. Дэн Симмонс задумал соединить не просто две реальности — книжную и историческую, но и в рамках общего сюжета — объединить усилия ради общей цели двух людей, кто никак не мог встретиться в реальности: британского джентльмена Шерлока Холмса и американского писателя Генри Джеймса. Автор знаменитой повести "Поворот винта", европеец по сердцу и американец по происхождению, горячий поклонник творчества Тургенева, знакомый с видными авторами того времени — Флобером, Мопассаном, Золя, Стивенсоном, брат психолога Уильяма Джеймса — тот рассматривал сознание как поток, в который никогда нельзя войти дважды, потому для человека так важны его инстинкты и эмоции, благодаря которым человек успевает ухватит на поверхности потока то, что ему действительно важно.
Встреча двух джентльменов — Холмса и Джеймса — произошла в важный для них обеих момент, когда вся их прежняя жизнь, как им казалось, унесена потоком, не оставив ничего взамен. Шерлок и Генри встретились на пике своих экзистенциальных кризисов: первый усомнился в том, что он реально существующая личность, второй — на грани срыва, в самой глубокой точке творческого кризиса, сломленный неудачами попыток закрепиться в новом для себя образе.
Двое мужчин на грани нервного срыва, тем не менее, становятся участниками (Джеймс — вынужденно, поскольку протестовал против диктата воли взявшего его в оборот Холмса) ряда весьма интересных событий — реальных настолько же, насколько читатели верили в существование лучшего сыщика в мире. Расследуя запутанную интригу вокруг президентского кресла (конечно же, дело не обошлось без профессора Мориарти), дуэт из сыщика и писателя в этом викторианском бадди-муви встречают россыпью множество реально существовавших знаменитых и не очень личностей — Сэмюэля Клеменса (он же — Марк Твен), Теодора Рузвельта ещё до президентства, Чарльза Лютвиджа Доджсона (он же — Льюис Кэрролл), президента США Гровера Кливленда и других примечательных личностей.
Конечно же, ни в коем случае не стоит сравнивать эту, как и три предыдущие в списке книги с непревзойдённым "Террором", поскольку такое сравнение изрядно вредит читательскому восприятию. "Пятое сердце" куда ближе по всем параметрам, включая подбор героев, к роману "Друд, или Человек в чёрном", ради анонса которого затеяна вся эта чехарда с обзором. "Пятое сердце" — это хождение по тонкому льду. Симмонс как раз и хорош склонностью рисковать в большой прозе, а не провереннному, но скучному следованию гарантированно приносящим всенародную любовь сюжетам. Читать его романы так же увлекательно как Британскую энциклопедию, и это не звучит как шутка.
Большая проза Симмонса, когда он отвлекается от чистой мистики или твёрдой НФ, искрит как оголённый провод, но не взяться за него (неё) для искушённого читателя — слишком большой соблазн. Берёшься, получаешь удар и уходишь в нокаут!
Чтобы избежать болезненных ощущений и неоправданных ожиданий, следует много знать и обладать гибким умом образованного фантазёра. Только Симмонс может создать приключенческий роман с преследованиями, загадками, интригами, смертями и злодеями из потенциального очерка о британских и американских писателях конца позапрошлого века, о торжестве идей прогресса и дарвинизма, вытеснивших романтику, о тандеме "писатель — персонаж" и ответственности первого перед вторым, как и о других вещах, которыми сложно развлечь, но не ему.
Из подобных сложных элементов состоит и главный герой импровизированного анонса-обзора — роман "Друд, или Человек в чёрном". Он впервые выходит в серии "Мир приключений". О чём это говорит? Симмонс — вполне уверенно себя ощущает в компании с Хаггардом, Лондоном, Дойлом и Сальгари, несмотря на обширность фантастических допущений и вместе с тем — на суровую историчность материала, в котором нет места пиратам, трапперам, индейцам и прочей романтике.
"Друд", возможно. не самый лучший роман автора, но на совмещённой шкале "читательский интерес" и "талант автора" роман без натяжки можно поставить где-то между "Террором" и "Песнями Гипериона". Это не громкое заявление — это дань уважения мастерству писателя. Для тех, у кого долгая история взаимоотношений с прозой автора, "Друд", в некотором смысле, переходная точка. Как и для самого автора: "Друд" написан в 2009 году, через два года после "Террора". Дальше были романы, о которых написано выше: все они получили сдержанные отзывы. Возможно, из-за того, что писатель чрезмерно глубоко зарылся в большую литературу, хотя читатель ждал от него по обыкновению просто увлекательной истории, где сверхъестественное чувствует себя как дома на непаханных полях реальной истории.
"Друд, или Человек в чёрном" — очень британский, практически диккенсовской глубины роман о личных демонах писателей. Каждые неудача писателя, критический выпад, читательская насмешка кормит таких демонов, повергая порой психику творческих людей, зарабатывающих на хлеб писательством, во мрак паранойи, выходом из которой такие люди видят саморазрушение и разрушение привычных связей с социумом.
9 июня 1865 года пассажирский железнодорожный состав на пути из порта в городскую черту Лондона сошёл с рельсов в городке Стейплхёрст. Машинист не увидел, что ремонтные рабочие сняли рельсы с части полотна. Несколько десятков человек получили ранения и погибли. В этом же поезде ехал Чарльз Диккенс. В романе катастрофа становится точкой отсчёта для всех последовавших событий. Катастрофа для писателя стала моментом истины: он понял, насколько хрупка человеческая жизнь, которую не сохранишь даже в самом гениальном произведении. В реальности крушение поезда в Стейплхёрсте стало причиной серьёзной душевной травмы для писателя и повлекло за собой смерть автора через пять лет. В книге среди обломков вагонов и разорванных на части человеческих тел Диккенс встречается с загадочным человеком в чёрном, в ком, по всем признакам, можно разглядеть Дьявола, пришедшего кормиться человеческими страданиями. Незнакомец называет своё имя: Эдвин Друд. С этой встречи писатель становится одержим темой смерти. Смерть становится его личным безумием и идеей фикс.
Второй безумец — друг Диккенса и коллега по писательскому цеху — Уилки Коллинза, автор "Женщины в белом" и "Лунного камня". Страдающий артритом писатель излишне пристрастился к опиумной настойке, тому самому лаудануму, популярного у женщин и способного якобы лечить практически любые болезни — от лёгкой головной боли до лихорадки. Переизбыток наркотика в организме размывает границы между реальностью и вымыслом у Коллинза, потому всё происходящее в романе — с ним и его заклятым другом Диккенсом — можно трактовать как сон разума, бред воспалённого воображения и то, что называется "исповедью ненадёжного рассказчика".
В то время, как Чарльз Диккенс погружается на дно — собственного восприятия жизни и города, посещая опиумные притоны и интересуясь тем, как растворить тело без следа, Уилки Коллинз внезапно "прозревает", понимая, что его прозябание в тени, при всём его писательском таланте, — целиком и полностью заслуга его друга, которого, по мнению Уилки, подменили. Внутри Диккенса поселилась некая демоническая сущность, которая превратила достойного джентльмена, щедрого друга, хорошего семьянина и так далее в мерзкого субъекта. Без него всем будет лучше, решает Коллинз и начинает вынашивать план убийства друга и одного из величайших писателей всех времён.
Столкновение двух видов личных безумств, как и столкновение писателей-героев романа с демонами внешними и внутренними (человек в чёрном и Диккенс, опиум и Коллинз, смерть и Чарльз, талант и Уилки), на богатой викторианской почве, на всех туманах и едких испарениях Лондона вырастает в романе до весьма пугающей тенденции. В какой-то момент читатель перестаёт замечать, где происходит подмена реальных фактов из биографии двух известных писателей событиями вымышленными — то ли больным мозгом безумца, то ли фантазией самого Симмонса. Понятно, что всё это — результат измышлений Симмонса, но он так убедителен в живописании медленного схода с рельсов реальности Диккенса и Коллинза, что невольно начинаешь верить в одну простую истину: не хочешь попасть в дурную историю, не связывайся с писателями.
Внимание: в этом абзаце возможен спойлер! Отрезвление происходит, как это ни странно, в момент наивысшего пика безумия: друг присыпает негашёной известью тело друга. При этом понимаешь, что в реальности они оба ещё были живы к тому моменту, и одного не обвинили в убийстве другого. Именно эта дикая сценка помогает сбросить наркотическое оцепенение и перестать верить ненадёжному рассказчику окончательно. Из тревожного мистического полу-хоррора, полу-психологического триллера роман становится тем, что он есть на самом деле: историей о том, что всегда большой успех носит чёрные одежды сомнений, всегда самая крепкая дружба двух явно неравных по своим возможностям людей становится в какой-то момент актом жертвоприношения: на алтарь ложится или благородный, или слабый.
"Друд, или Человек в чёрном" не только интересен как авторская интерпретация последних лет жизни одного из величайших британских писателей викторианской эпохи — эпохи расцвета жанровой литературы, к слову, но и как литературный "шахматный этюд", в котором за внешней беспорядочностью и нелогичностью поступков, событий и мотивов, если знать правила игры, просматривается уникальная партия. А вот между кем и кем, или кем и чем, или даже чем и чем — это решать каждому читателю самостоятельно.
Не стоит, однако, полагать, что это — скучное чтиво для интеллектуалов, где два не совсем здоровых джентльмена меряются безумием и пытаются закопать то, на создание чего потратили много лет и сил. "Друд" — это снова уникальный опыт для Симмонса в рамки приключенческого романа с элементами мистики вписать вопрос, на ответом на который хоть раз задумывается каждый, даже если его интересуют только удовольствия с минимум умственной нагрузки: кто ты есть — Джекилл или Хайд?
В типографию отправились две книги, между которыми много общего: том "Последний из могикан" Джеймса Фенимора Купера в серии "Больше чем книга" с цветными иллюстрациями и графикой Зденека Буриана и "Ацтек" Гэри Дженнингса в серии "Мир приключений", ранее выходивший в The Big Book с оформлением "под "Шантарам"". К обеим книгам приложил руку художник Сергей Шикин: для Купера нарисовал обложку, для Дженнингса — иллюстрацию на фронтисписе. Это первый признак сходства двух, в целом, весьма разных книг. Второй менее очевиден, но довольно любопытен: и у Купера, и у Дженнингса сюжеты основаны на историческом материале, и роднит их истории одно слово — индейцы.
У Купера могикане и место действия — Провинция Нью-Йорк, а время — середина XVIII столетия. У Дженнингса — ацтеки, чья цивилизация существовала в период с XIV по XVI века на территории современной Мексики и пришла в упадок во многом благодаря действию испанских завоевателей, кому во имя идей Конкисты было всё равно, что станет с древними культурами: об этом роман. Такой же подход практиковали и в английских колониях на основной территории Североамериканского континента.
Впрочем, целью данного материала не является восстановление исторической справедливости, тем более, что это уже невозможно. Это — анонс двух хороших книг в любимом многими оформлении, в двух титульных сериях "Азбуки". Эти книги, помимо удовольствия для ваших глаз, ещё и приобщают к истокам ушедших в прошлое интереснейших культур. Увидеть их по-настоящему нельзя, но есть возможность ощутить, как это было, в книгах — через текст двух мастеров исторических приключенческих романов и дополнительно через иллюстрации Зденека Буриана.
Об издании "Последний из могикан" материал в издательской колонке уже был: можно ознакомиться. Тот первый анонс даёт исчерпывающие ответы на вопросы о переводе, количестве иллюстраций и объёмах редакторской работы над изданием. Задача этого анонса — показать товар лицом.
Обложка издания "Последний из могикан"
Обложка издания "Последний из могикан" в 3D
Титульный лист "Последний из могикан"
Примеры разворотов
Данные издания:
Перевод с английского Полины Мелковой
Перевод авторских примечаний и предисловия к изданию 1831 года Сергея Антонова
Коротко о томе "Ацтек" Гэри Дженнингса. Издание внутри повторяет тот вариант, который публиковался ранее в серии The Big Book.
Аннотация:
Жизнь ацтеков... Культ золота и кровавые ритуалы, странные обычаи и особое видение мира, населённого свирепыми духами и жестокими божествами. Но если ты родился в этой древней стране, то принимаешь такую жизнь как единственную, дарованную тебе судьбой. Вместе с героем книги мы пройдём экзотическими путями, увидим расцвет империи, восхитимся величием Монтесумы, правителя народа ацтеков, будем сокрушаться и негодовать, когда бледнолицые воины в железных доспехах высадятся со своих кораблей и пройдут с огнём и мечом по священной земле ацтеков.
Роман Дженнингса из разряда книг, которые однозначно получают читательское признание. Недаром этот его роман стал общепризнанным мировым бестселлером.
18 апреля не стало Сергея Павлова. Об этом написали все основные сообщества любителей фантастики. Вряд ли есть необходимость что-то добавлять к написанному и сказанному… Кроме факта, что для ныне живущих осталось творческое наследие Сергея Ивановича. Продолжать читать его книги, впечатляясь авторским талантом и масштабами его фантазии, не допустить, чтобы книги Павлова оказались среди забытых имён – вот что могут сделать читатели.
Портрет Сергея Павлова. Автор: Александр Ремизов
Сергея Павлова называли продолжателем традиций братьев Стругацких и Станислава Лема. Как написано на обложке изданного в серии «Мир фантастики» тома избранных произведений автора, главой темой творчества автора был мир будущего, мир людей завтрашнего дня. В этом мире люди вышли в космос далеко за пределы земной орбиты и Солнечной системы. Они активно осваивают то, что сам Павлов удачно назвал «Внеземелье», постоянно сталкиваются с неведомым – тем, что не вписывается в рамки человеческой логики и представлений, потому испытывает на прочность человеческую психику и саму человеческую природу.
Первая журнальная публикация отрывка из "Лунной радуги" (журнал "Сибирь", № 5, 1974)
Первая крупнотиражная журнальная публикация главы из "Лунной радуги" (журнал "Техника-молодёжи", № 7, 1978)
Главная идея в текстах Павлова, как знаковой дилогии «Лунная радуга», так и других произведений, заключается не в том, как страшно или напротив прекрасно в далёком космосе, что невозможно быть готовым ко всему, с чем встретятся исследователи далёких миров. Идея в том, что, когда идёшь по лунной радуге, рано или поздно пропитаешься лунно-радужной пылью. И это не то, что можно стряхнуть или смыть. Это то, что становится частью путника, меняя не просто его взгляд на бесконечность космоса, меняя его самого.
Первая страница журнальной публикации в "Техника-молодёжи" (№ 7, 1978)
Цитата из «Лунной радуги» объясняет этот процесс так: «Мы осваиваем Внеземелье, Внеземелье осваивает нас». Очень похоже на высказывание про бездну, которая всматривается в наблюдателя.
Так что главным в произведениях Сергея Павлова под внешним слоем увлекательных приключенческих сюжетов было следующее: готовы ли мы бросить вызов будущему, в котором для человечества будут стёрты границы времени и пространства, окончательно побеждена гравитация? Сможем ли мы оставаться людьми, сталкиваясь постоянно с тем, что с человеческой природой не совместимо? Готовы ли к контакту с тем, что не столько чуждо нашей морали, сколько просто иное?
Первое издание первой части цикла "Лунная радуга" ("Молодая гвардия", 1978)
После того, как главные книги Павлова увидели свет, автор увлёкся палеолингвистикой. Это увлечение можно считать закономерным развитием более ранних идей, нашедших отражение в фантастической прозе писателя. Если в двух словах, то палеолингвистика интересуется тем, что было в человеческом сознании в самом начале – до того, как культурный и языковой вавилон разъединил людей – по народам, языкам, культурам, представлениям о морали. В каком-то смысле – это возвращение к истокам, к единому началу, обнуление всех апгрейдов «прошивок» сознания до первоначальной версии восприятия мира и вселенной. Человек разумный, у которого отсутствуют ограничения и предубеждения, готов ступить на лунную радугу.
Информация об авторе из первого издания "Лунная радуга"
Человек в конце пути, после всех жизненных терний, возвращается не просто к звёздам, он становится частью безграничного космоса. Он продолжает звёздную дорогу для будущих поколений. А кто встречает его там, куда он отправляется, оставив Землю и ныне на ней живущих?
«— Где мы? — спросил человек.
— На звёздной дороге, — ответил Звёздный олень. Сверкнув рогами, грациозно выгнул шею и посмотрел вперёд. — Пойдём?
— Конечно. Другого пути у нас нет.
И они пошли рядом».
(«Лунная радуга»)
Сборник избранного Сергея Павлова в серии "Мир фантастики" ("Азбука", 2016)
Счастливого вам странствования в компании со Звёздным оленем, Сергей Иванович. Ваши книги, как то неведомое, поджидающее человечество во Внеземелье, меняет читательское восприятие реальности, делая его более красочным, объёмным, глубоким и человечным. Читатели ваши книг в некотором смысле становятся более ответственными в своём отношении к миру – как герои ваших книг.
Иллюстрации из сборника Сергея Павлова в серии "Мир фантастики"
«— Мой брат не устаёт повторять, что, если Земля ещё способна рожать людей вашего типа, земная цивилизация довольно уверенно может плыть и дальше под всеми парусами неоднозначного своего прогресса.
— Он меня высоко ценит, ваш брат.
— А знаете, за какие ваши два основных качества?
— Нет.
— За чувство ответственности перед миром и за верность долгу.
— Хорошие качества. Но такими качествами обладает каждый землянин.
— Заблуждаетесь.
— Должен обладать, — уточнил Андрей».
(«Лунная радуга»)
Эмблема МУКБОП (Международное управление космической безопасности и охраны правопорядка). Автор: Александр Ремизов
Помимо книг останется то, что в этих книгах, о чём хотел рассказать Сергей Павлов. О простых вещах, которые, возможно, кому-то проще принять и понять, когда они облечены в форму увлекательного повествования о далёком будущем – с необычными изобретениями, космическими кораблями дальнего действия, космодесантниками и прочими атрибутами приключенческой НФ. Даже если это пока всего лишь иллюзия, но фантастика для того и нужна, чтобы человек верил в то, что у него есть будущее, как есть будущее у его мечты, цели, стремления.
Неофициальные эмблемы десантных отрядов из "Лунной радуги". Автор: Александр Ремизов
В книгах Палова есть место героизму, а есть место обыкновенным истинам. «Весна не придёт, если дети не будут рисовать солнце». «Человек в обнимку с иллюзией твёрже в ногах». «До завтра ещё есть сегодня». И крайне важная в свете повода для данной статьи цитата – о самом Сергее Павлове: «Мне не нужна беспредельность во времени. Я знаю этому цену. Недосягаемый призрак, обман».
То, о чём Павлов писал, было фантастикой, но ни в коем случае не обманом.
Послесловие
Для оформления статьи использован рисованный портрет Сергея Павлова художника Александра Ремизова и несколько иллюстраций из его же авторского проекта. Несколько лет назад Александр предпринимал попытки реализовать масштабный проект по созданию графической версии цикла повестей "Лунная радуга". Дальше набросков и пролога дело так и не пошло. Возможно, всё же настанет время и фантастических комиксов по книгам лучших отечественных фантастов.
облако тэгов
