I.

На удивление, детский текст. Далее приведу несколько цитат с комментариями.

Первые главы — прямо гимн утопии. Кларк пускается в подробности, с упоением рассказывая о той сказке, которую создали Сверхправители на земле, однако, эти же подробности при пристальном взгляде выглядят не только неубедительными, но вообще вызывают удивление: зачем это надо было так подробно рассказывать?

цитата

По меркам прошлого на Земле воцарилась Утопия. Не стало невежества, болезней, нищеты и страха. Память о войне растворилась в прошлом, как рассеивается на заре страшный сон: скоро среди живых людей не останется ни одного, кто испытал все это на себе.

Вся человеческая энергия обратилась на творчество — и облик Земли преобразился. Теперь это поистине новый мир. Большие города, которыми довольствовались прежние поколения, стали бесполезны — и их либо перестроили, либо покинули и превратили в музеи. Многие города уже давно заброшены, потому что вся система промышленности и торговли совершенно изменилась. Производство стало почти полностью автоматическим: заводы — роботы нескончаемым потоком дают все необходимое для повседневной жизни — и все это даром. Люди работают, только если им хочется каких-то предметов роскоши, — или не работают совсем.

...Исчезла преступность. Преступление стало и ненужным и невозможным. Когда никто ни в чем не нуждается, незачем воровать.

Мы имеем этакий МИФ о большой халяве, однако, куда же делось невежество? Какие сохранились стимулы для человека вообще что-то делать, а не утонуть в халявном наркоклубе или виртуальной реальности? А Кларк не знал, что людская "масса" предпочитает не напрягаться? А Брэдбери в том же (1953) году "451 градус" написал и уже там у него было общество, повально увлеченное сериалами и комиксами. Утопичное.

Кларк пишет, что энергия обратилась "в творчество". Что же ей сейчас мешает обратиться в творчество? Почему, к примеру, узкая прослойка не будем называть кого у кормушки, имея жизнь сравнимую с той утопией, что описывает автор, не раздобрела вмиг и не пустила свою энергию в "творчество". Проблема в том, что Кларк много чего не учитывает, рисуя свою утопию, упрощая все и ограничиваясь красивыми "обещаниями".

Он же сам себе и противоречит.

цитата

Исчезла преступность. Преступление стало и ненужным и невозможным. Когда никто ни в чем не нуждается, незачем воровать. Притом все, кто способен был бы на преступление, знали, что им не ускользнуть от бдительного ока Сверхправителей. Поначалу те весьма убедительно вмешивались в земные дела, поддерживая закон и порядок, — урок усвоен был прочно.

Так "незачем воровать" или все-таки "не ускользнуть"? Значит, страх удерживал? А где страх, там желание от него избавиться. Немного другая психология. С вариантами организации сопротивления. Несколько людей на земле догадалось, что можно прятаться под землей — и другие бы догадались. Те, кому выгодно. Устроили бы натуральный "андеграунд".

Еще противоречие: "Поначалу те весьма убедительно вмешивались в земные дела", а буквально в предыдущей главе сказано следующее:

цитата

За первый год появление Сверхправителей внесло в жизнь человечества меньше перемен, чем можно было ожидать. Тень их ложилась на все, но то была совсем не навязчивая тень. Почти во всех крупнейших городах Земли, запрокинув голову, можно было увидеть сверкающие в вышине серебряные корабли, — но они скоро стали такими же привычными, как солнце, луна и облака. Наверно, в большинстве люди лишь смутно сознавали, что уровень их жизни неуклонно возрастает благодаря Сверхправителям. А если об этом изредка и задумывались, — что ж, безмолвные корабли впервые в истории принесли всему человечеству мир, и за это им, конечно, спасибо.

Нет нищеты, нет войн, но это блага, состоящие именно в отсутствии чего-то, не бьющие на эффект, — их приняли как должное и вскоре о них забыли. А Сверхправители по-прежнему держались отчужденно и не показывались человечеству.

Так "убедительно вмешивались" или "не показывались"?

Но более всего меня убил вот этот эпизод:

цитата

Допустим, к примеру, одно из ваших государств, во главе с каким-нибудь фанатиком, попробует восстать против меня. Весьма бестолково было бы ответить на подобную угрозу несколькими миллиардами лошадиных сил в виде атомной бомбы. Пусти я в ход достаточно бомб — и задача решена раз и навсегда. Но, как я уже сказал, решена без толку, не будь даже у этого решения других недостатков.

— А как решить ее с толком?

— Энергии для этого понадобится примерно как для небольшого радиопередатчика, — и примерно такое же уменье, чтобы ею управлять. Ибо важно не сколько энергии пустить в ход, важно — как ее применить. Долго ли, по-вашему, Гитлер оставался бы диктатором в Германии, если бы его на каждом шагу преследовал что-то неумолчно шепчущий голос? Или день и ночь звучала бы в ушах одна и та же нота, заглушала все другие звуки и не давала уснуть? Согласитесь, способ отнюдь не жестокий. И однако, в конечном счете, столь же неодолимый, как тритиевая бомба.

Ага. Супермен рассуждает, как бы он остановил войну. Как будто без Гитлера война бы не продолжалась. Положили бы его в мавзолей, а на смену заступил бы следующий Г*, их там много было. Полагаю, не будь Гитлера — нашелся бы кто-то другой. Причины второй мировой были вполне себе социально-экономическими. Германия и некоторые другие не успели к разделу мира, и очень им хотелось все "переделить". И большинство захватнических войн под идеологическими знаменами на самом деле под идеологией только ловко прятались. Крестовые походы, мировые войны, Чечня, Ирак. А значит, одним "голосом" тут не обойтись. Может, все-таки бомбочкой?!

цитата

Можно только изумляться тому, какое множество зол, безумий и несчастий уничтожили эти послания с неба. При Сверхправителях народы поняли, что им больше незачем опасаться друг друга, — и еще до неудачной попытки догадались, что все их созданное доныне оружие бессильно против тех, кто умеет странствовать среди звезд. Так рушилась главная преграда, которая мешала человечеству быть счастливым.

Сверхправителей, видно, мало трогало, какой где существует государственный строй, лишь бы не было угнетения и продажности. На Земле по-прежнему были демократические страны и монархии, безобидные диктатуры, коммунизм и капитализм. Этому не переставали изумляться многие простаки, твердо убежденные, что их образ жизни — единственно возможный.

Удивительно, как это за 50 лет в условиях утопии численность населения не выросла до 15 млрд и не началось банальное перенаселение. Об этом у Мастера почему-то ни слова. Только позже, много позже он рассказ про супер-пупер контрацептив-"таблеточку", безопасную и 100%-эффективную, а кто сказал, что описанное им общество (не вообще общество в гипотетической утопии, а именно в Кларковской!) — будет пользоваться контрацептивами? А ведь рост численности, нежелание нихрена делать без пинкастимула — объективные факторы человеческой природы.

Что касается авторского стиля:

цитата

И лишь однажды он дал некоему упорствующему правительству почувствовать свое недовольство. Больше ста лет Южно-Африканскую республику раздирали внутренние распри. В обоих лагерях люди доброй воли пытались перекинуть мост через пропасть, но тщетно — страх и предрассудки укоренились слишком глубоко и отрезали путь к соглашению.

Никакого содержания, одни общие фразы, понять, зачем это написано, и о чем — невозможно. Извиняй, не верю.

Собственно, в ответ на такой текст я начинаю морщиться от неприязни. Ну глупо это, наивно и пусто. Сочинение одиннадцатиклассника о том, как добиться "мира во всем мире". Слов много, но все они какие-то не такие. Уж не брался бы тогда Замятин в 1920 "Мы" написал — не придраться, веришь; у Азимова в "Академии" — пусть и сомнительный эксперимент, но понятно что и почему именно так написано, тоже веришь, а тут — заставляешь себя не придираться, тьфу.

Вообще, черти-Сверхправители — хорошая идея, но вот знакомиться ее воплощением, увольте — никакого желания нет.

--- это были первые ощущения. Как я уже сказал, все-таки познакомился.

Оценка за часть — 4, если бы читал с бумаги — 6. Средняя — 5.

II.

Интересное начинается со спиритического сеанса (глава 7, третья по счету в части "Золотой век"), т.е. еще две — нам рассказывают о добрых и могучих Сверхправителях, на чем кстати, можно было и остановиться. Т.е. сразу после гонки вооружений и их появления, сразу на 5-6, где вкратце рассказать о "деяниях" и переходить к событиям более важным. А все, что касается похождений Стормгрена — выбросить из романа нафиг, ибо не нужно это роману совершенно.

Во второй тоже замечен ряд нестыковок. Например, я не понимаю, как в нарисованной Кларком утопии Руперту удалось собрать его великолепную библиотеку? Ведь все нахаляву, т.е. априори никому ничего не надо. Как же он собирал и за какие коврижки доставал особенно редкие экземпляры? Он же не библиотекарь, чтобы его спонсировало государство. Он личную коллекцию имеет.

Далее, эпизод, где на встрече со сверхправителями репортерам не разрешается снимать, зато сами правители все записывают, якобы для того, чтобы потом демонстрировать зарвавшимся репертеришкам (14). Все бы хорошо. Но нафиг тогда давать людям устройства, способные заглядывать в прошлое? Или нафиг тогда записывать какой-то разговор, когда всегда можно туда заглянуть? Можно конечно сослаться на большой расход энергии такими устройствами, однако, вспомним, что людям эти устройства были переданы, чтобы найти доказательства несостоятельности религий. Это ж сколько они извели энергии пока лазали хотя бы по годам жизни Христа выискивая его по расплывчатым библейским описаниям, сколько — на Будду, на Магомета и прочих. Явный ляп. Но опять же, без этих подробностей вполне можно было обойтись.

Третье. На острове. История возникновения Афин (15)

цитата

Он родился в стране, которая одной из последних обрела самостоятельность, а потому и век этого государства оказался самым коротким. Быть может, потому-то конец национальной независимости здесь переживали тяжелей, чем где-либо еще: горько утратить мечту, едва она сбылась, когда стремились к ней столетиями.

Бен Саломон не был фанатиком, но, должно быть, воспоминания детства в значительной мере определили философию, которую ему суждено было претворить в действие.

теперь отмотаем назад, в первую часть

цитата

Джо — тот куда сложнее, хотя порою кажется великовозрастным младенцем. Нескончаемые партии в покер то и дело прерывались бурными политическими спорами, и скоро Стормгрену стало ясно, что великан никогда всерьез не задумывался — за что же он сражается. Им владели чувства и крайний консерватизм, где уж тут рассуждать трезво. Родина Джо слишком долго добивалась независимости, и это наложило на него неизгладимую печать: он все еще жил прошлым. Своего рода живописное ископаемое, один из тех, кто вовсе не нуждается в каком-либо упорядоченном образе жизни. Когда люди такого склада исчезнут, — если только это когда-либо случится, — наш мир станет безопаснее, но и скучнее.

Итак, когда речь зашла о Бене Соломоне я грешным делом подумал, что это наш старый друг Джо, т.е. автор хотя бы таким образом создает сквозную связь персонажей. И это имело бы смысл. Джо столкнулся со Сверхправителями, его идеи о создании колонии в Афинах могли бы стать результатом той старой встречи. Внутренний путь его к Бену Соломону был бы драматической составляющей. Однако нет, оказывается Джо — сам по себе, Бен Соломон — сам. Зачем плодить сущности?

Следующее. Рай искусства в Афинах (15).

цитата

Но всего удачней оказались опыты Новых Афин по части мультфильма с его поистине неограниченными возможностями. Сто лет минуло со времен Диснея, а чудеса этого самого гибкого и выразительного из искусств все еще не исчерпаны. Оно может оставаться и чисто реалистическим, и тогда плоды его неотличимы от обыкновенной фотографии, к величайшему презрению поборников абстрактной мультипликации.

Больше всего привлекала, но и пугала группа художников и ученых, которая пока что создала меньше всего. Эти люди добивались «полного слияния». Ключ к их работе дала история кино. Сначала звук, затем цвет, затем стереоскопия и наконец синерама шаг за шагом приближали старинные «движущиеся картинки» к подлинной жизни. Чем же это кончится? Без сомнения, можно достичь большего: зрители забудут, что они только зрители, и сами станут участниками фильма. Для этого пришлось бы воздействовать решительно на все чувства, а пожалуй, подключить и гипноз, но многие считали, что это вполне осуществимо. Если цель эта будет достигнута, невообразимо богаче станет жизненный опыт человека. Каждый сможет стать хотя бы на время кем угодно другим и пережить все мыслимые и немыслимые события и приключения, подлинные или воображаемые. Можно даже превратиться в растение или животное, лишь бы удалось уловить и записать чувственные восприятия не только человека, но любого живого существа. И когда «программа» кончится, у зрителя останется воспоминание столь же яркое, как о любом событии, пережитом на самом деле, — попросту неотличимое от действительности.

Мы-то с Вами знаем, что это такое. Виртуальная реальность. Интерактивное кино, где можно воздействовать на персонажей. То, что само по себе "живое кино" — как высшая мечта для деятеля искусства для нас нынешних звучит забавно, это еще полбеды. Все-таки 53 год. Но.

Тот же 53-й. Рэй Брэдбери "451 градус по Фаренгейту". Интерактивные сериалы. Антиутопия. У Кларка тот же набор "достижений" выдается за предел мечтаний.

При всех своих недостатках эта часть действительно содержит массу идей и интересных замечаний. И даже у тех несуразностей, что отмечены выше, есть оправдания и причины, просто не очень хорошо написано, о чем-то не стоило слишком подробно распространяться, где-то можно было сместить акценты. Оценка 8.

III. Затянувшийся финал.

Честно, не проникся. Ну да, у Кларка богатая фантазия в плане создания иных миров. Но прогулки Яна выглядели бессмысленными. Затем возвращение, обнаружение, что человечество исчезло как вид, и сменилось сверхлюдьми. У текста есть как положительные моменты, так и "пустоты". В целом, "градус" и острота по сравнению с предыдущей частью снизились.

Оценка 7,5.

Лет семь или восемь назад (блин, как же время все-таки летит?!) я, молодой "поэт", читавший запоем Азимова, Хайнлайна, а то и что покрепче, вроде "Дефсталкера" или "Бэтлтек", слушавший "Найтвиш", "Блайнд гадн" и "Стратовариус", и только-только начавший подбираться к Сэллинджеру и Гессе, впервые прочитал рассказ "Пролог" ("От судеб защиты нет"). Про "студентов" получающих "распределение" на Землю, а вместе с распределением — полностью расписанную будущую жизнь на Земле: сколько проживет, когда, от чего и как умрет, сколько хорошего или каких гадостей успеет натворить. И перед каждым выбор — хочешь такую судьбу или нет. Можно отказаться.

Нет, в рассказе, конечно, нет никаких студентов, там есть платоновские Эйдосы — идеи неродившихся людей, которым из идей еще только предстоит стать людьми, но как-то эйдосов я при первом прочтении упустил, да и при втором. Но главное, рассказ короткий, событий немного, а мысли-то в нем непростые и не так уж однозначно даются, и много информации к размышлению. Старуха Арахна не зря судьбы нитями вяжет и в узлы перемешивает: допустим, сообщат тебе, что станешь ты наркоманом и умрешь молодым от передоза и депрессий, а ты в ответ — не хочу такую судьбу, лучше я в институте останусь, эйдосом то бишь, в аспирантуру пойду, буду молодежь уму-разуму учить, а на распечатке с судьбой твоей невеселой — пометочка, мол, дерьмовые твои стихи, которые ты успеешь написать до того, как передоз случится, попадут туда-то, к тому-то, и изменят совсем немногое — просто число самоубийств на пару процентов станет меньше. Думай теперь.

Это — вольная интерпретация сюжета. Аркадий все-таки филолог, изложение у него тоньше, к тому же есть любовь, и несколько судеб, и целый ряд вопросов. Суть в том, что метод Шушпанова, как автора, условно можно назвать метафорическим реализмом. В "Прологе" за основу взята идея-метафора, будто судьбу свою можно знать заранее. Тут же удачно подвернулись Платоновские эйдосы, которые, являясь по сути лишь словесной формулой, в тексте становятся реальностью, которая с нашим миром и нашей реальностью имеет вполне конкретные точки соприкосновения.

В другом раннем рассказе "Время поэтов и нечисти" скользит другая метафора — "мы живем в мире упырей и нелюдей", и далее, развивая ее, автор превращает сумерки в серое вневременье, "Бандитский Петербург" становится "вампирским", в ответ на убийство ментами упыря-бандита герой восклицает — "вурдалаки сходят с ума и гвоздят друг друга"? Вообще, действие многих рассказов автора происходит в том межвременье, где все кошки, включая шредингеровских — серы, это может быть просто ночь, или выдуманное запределье, или волшебное место, но дух у этих мест внутренне сходен. Это время-пространство чудес, где раскрепощается сознание и метафоры могут стать реальностью.

В рассказе "Превращатель" реальностью становится поговорка, что слово уже есть дело и за любое слово воздастся по значению его. Многие юмористы и авторы-интеллектуалы отмечали одну особенность языка людей: мы можем запросто обозвать кого-нибудь бранным словом, настоящий смысл которого давно позабыт, можем помянуть "черта" или "Бога", не вкладывая в эти исполненные глубокого значения слова никакого смысла, мы вообще многое говорим, не задумываясь. А персонаж рассказа оказывается в волшебном месте, где всякое слово становится реальностью. Идея не нова, но и рассказ короток — всего 3 тыс. знаков.

Еще один рассказ на околовампирскую тематику "Солнце живых" это скорее зарисовка, событий в нем почти не происходит, зато любопытных мыслей заложено довольно. Главные герои живут в мире очень похожем на наш, разве что не болеют, побаиваются света, не пользуются серебром и пьют гемоколу. А еще они гадают, были вампиры или нет, и любят кино, в котором вампиры охотятся на людей с осиновыми кольями. Но метафора "люди это вампиры", если приглядеться, взята не с потолка, ведь люди на самом деле — вампиры, кусающие друг друга, выпивающие "нервы" и сосущие жизненную силу. Есть и еще одна особенность: персонажи рассказа обнаруживают странность в окружающем их мире — потеряна способность Самопожертвования. Миф о Прометее, истории о Христе, и другие — запрещены. Но не к этому ли скатывается наше общество, где благополучие обретают лишь те, кто равнодушен к ближнему, эгоистичен и бескорыстно ничего не делает для других?

В 2004 году Ивановская писательская организация выпустила первый сборник Аркадия, составленный из рассказов в большинстве своем опубликованных на тот момент в журналах. Тираж книжки — 200 экз Мягкая обложка. 124 страницы.

Центральное место сборника занимает повесть "Маленький мальчик нашел пулемет", впрочем, в отношении повести у меня создалось впечатление, что в ней слишком много игрового. Понятно, что автору хотелось показать интересный мир детской фантазии, не стесненной никакими рамками, понятно, что один из messages автора — это чрезвычайное увлечение детьми играми в войну(-шку), отчего в мир детства очень рано входят такие понятия, как смерть (понарошку), оружие (как признак "крутизны"), и лишняя толика жестокости и без того присущая детским существам. Второй message — эйдос инопланетян как источник всех чудищ, мифических существ, героев, нечистой силы и, собственно, инопланетян в человеческом обществе, фольклоре, в мировой культуре. Тут, если задуматься, возможно много вариантов игры, кто первичен яйцо или курица. И, пожалуй, двум этим messages тесно внутри одной повести, а сама она кажется эпизодом чего-то большего и недаром входит в единственный авторский цикл "Мир пилотов".

Собственно, излюбленная концепция автора идет из анализа мировой литературы (привет, постмодернизм!) и ТРИЗ. Один из самых серьезных выводов ТРИЗ заключается в том, что есть некая Идея, а человеческие изобретения — лишь ее примерные воплощения. Есть идея Полета — и человек придумывает неуклюжий воздушный шар, потом довольно маневренный биплан, потом реактивный самолет и космический корабль. ТРИЗ также говорит, что идеальным воплощением любой Идеи является отсутствие каких-либо приспособлений, суррогатирующих, т.е. подменяющих ее. Идеальным воплощением полета можно считать способность героя в романе Беляева "Ариэль". В своих произведениях, Аркадий как раз и старается очистить Идеи до их идеального воплощения, избавиться от заменителей. Именно поэтому в "Превращателе" слово сразу становится действием, а в "Маленьком мальчике..." Абсолютное оружие — в руках героя постоянно меняет вид — пулемет, пистолет, японская катана (Аркадий занимается айкидо и, если я не ошибаюсь, кендо) или перочинный нож. Или вот, Ланцелот в рассказе "Ренегат" — есть воплощение всех выдуманных людьми за столетия героев-рыцарей.

Итак, Пилоты. Согласно исследованиям Генриха Альтшуллера, родоначальника ТРИЗ (библиография, к сожалению, еще не открыта), творческим человек становится в раннем детстве. Альтшуллер говорит, что если ребенок встречает чудо, нечто удивительное, приносящее радость, какое-то достижение, наполняющее его желанием новых достижений, — такой ребенок вырастет Творцом. Более того, этот внутренний ребенок, встретивший чудо, навсегда останется в таком человеке и именно эта внутренняя ребячесть — есть залог будущего творческого потенциала. ЖСТЛ — другой раздел ТРИЗ отмечает тот факт, что человек-творец, как правило, отторгается окружающим миром, как странный, безумный прямо пропорционально своему творческому потенциалу. Так вот — мир Пилотов, это метафора борьбы внутренних детей и с теми взрослыми, которые не сохранили своего ребенка, свою искру и стали обыденными, серыми, реакционными и "нормальными". Метафора снова ставшая реальностью. Наиболее остро конфликт внутренних детей с Пустотелыми (или Сутулыми) показан в рассказе "Тот, в котором я", который оказывается значительно глубже, чем даже упомянутая выше концепция мира Пилотов, например, выделение Ребенка из психики отдельного человека, присутствует в теории Игр Эрика Берна. Очень много слоев вовлекаются в, казалось бы, крохотную ненастоящую схватку внутренних мальчишек с похожими на зомби, неуклюжими, но могучими и неумолимыми Пустотелыми.

Отмечу еще рассказ "С точки зрения вечности" — который нравится мне больше с каждым прочтением. Метафора: жизнь — это выданное нам в твердой валюте время. Временем можно оплачивать услуги, на время можно покупать какие-то предметы, поездки, развлечения и т.д. Именно это и происходит в мире рассказа "С точки зрения вечности". Здесь нет Бога в традиционном понимании, но есть Она — владыка всего времени, Вечность, и ей очень не нравятся, если некоторые люди тратят впустую свое время, которое на самом деле принадлежит ей и является ее жизненной силой. Таким людям она быстро нанимает киллеров, стреляющих вместо пуль капсулами с проблемами: раз уж человек сам не способен взяться за голову, так пусть хоть так чем-то займется — решает Вечность, и с человеком, которого она "заказала", происходит несчастный случай, какие-то неприятности. Именно в минуты несчастий в человеке совершается переоценка — жестоко, но действенно; впрочем, не все способны пережить такую терапию. Такая конструкция сюжета поднимает ряд непростых морально-этических проблем, но главное — ожившая метафора мне, читателю, дает возможность понять простую вещь: а ведь так и есть, кроме денег, мы все на свете оплачиваем своим временем, своей жизнью. Даже деньги — всего лишь результат обмена на них нашего времени (Zeit ist geld, нем.). Вот, набивая эту статью, я потратил три часа своей жизни. (Еще два на дописывание. Прим. след. дня) Сейчас мне 28 и времени впереди у меня как бы много, но... чем дальше, тем меньше его там остается. Шесть часов просидеть в интернете. Два часа проторчать перед телеэкраном. Полтора часа просидеть в компании в полутемной улице с бутылкой пива. Все эти часы уходят из твоего, читатель, кармана. Если бы ты знал об этом, согласился бы на такие расходы? Чувствуешь ли ты, что обмен вышел справедливым и равнозначным?

Наконец, отмечу рассказ "Печальный образ", победивший в мастер-классе Ника Перумова на 2010-м Росконе и вошедший в финальный сборник. Это рассказ о последнем подвиге Дон Кихота. В последнюю ночь перед смертью, которая присутствует у Сервантеса, рыцарь отправляется на последнюю встречу с ветряными мельницами. Рассказ хорошо увязан с оригинальной историей и неплохо стилизован, однако, не в этом главная соль. Роман о Дон Кихоте по праву является второй после Библии книгой по числу тиражей и переизданий. Сервантес создал очень сложное полотно, к образам и деталям которого в разное время обращались Гегель, Байрон, Гюго, Борхес. Появление романа о Дон Кихоте хорошо согласует с теорией ТРИЗ. На момент исчерпания себя системой образов, популярных в 16 в — рыцарских романов, "Хитроумный идальго..." оказывается антисистемой, т.е. произведение строится на высмеивании образов, на антиобразах, но мастерство Сервантеса позволяет выйти на следующий уровень, на уровень общечеловеческих ценностей, отчего роман о Рыцаре Печального Образа обретает глубокое общечеловеческое и философское значение. Нет, рассказ конечно же, не охватывает такого же количества уровней, как оригинал, да это было бы и невозможно — XXI век на дворе, однако, и он содержит ряд любопытных замечаний. Во-первых, он закольцовывает оригинальную историю, потому что начавшись с похождений Рыцаря роман Сервантеса завершается гибелью вроде бы разочарованного человека. В "Печальном образе" перед смертью Дон Кихот снова становится Рыцарем, и не ради кого-либо, не ради Образа, но ради себя самого. Это уже не прежний, это мудрый Дон Кихот, который видит себя в слабостях, но и принимает себя вместе с ними. Во-вторых, приземленность, материальность Санчо здесь обретает вполне конкретные формы. "А все-таки она вертится", говорит оруженосец слова, которые прозвучат через три десятка лет из уст Галлилея, и автор намекает не просто на новое время и новые нравы, но на вполне конкретное время — наука, техника. Великан погибает от электричества, и вообще схватка с мельницей содержит вкрапления, подобные эпизодам из пьесы "Розенкранц и Гильденстерн мертвы", в которой тоже цитировалось яблоко Ньютона и др. В-третьих, сама фраза "все-таки она вертится" по некоторым сведениям является фальсификацией и никогда не принадлежала Галлилею, но именно с фальсификациями связано большинство слухов о Дон Кихоте. В-четвертых, образ Дон Кихота важен для понимания целого пласта образов прошлого века — а именно феномена супергероев. В-пятых, "Печальный образ" закольцовывается с другим рассказом Аркадия Шушпанова — с "Ренегатом", причем два эти рассказа подобны яйцу и курице. В "Ренегате" Дон Кихот, разглядевший великана в ветряной мельнице, называется "основателем ордена". Последний из рыцарей идет сдаваться Врагу, но тому не нужно, чтобы Игра завершилась и сделка не состоится. И как бы в продолжении мы видим нового Дона Кихота, совершающего свой последний подвиг, и говорящего под занавес: "все-таки она вертится", — т.е. утверждающего свою точку зрения и вновь, очередным витком создающего орден Рыцарей, чтобы мальчишка — герой "Ренегата" взял себе однажды имя — Ланцелот.

Теперь о постмодернизме, вернее о той характеристике творчества некоторых современных писателей, которые не сочиняют старательно девственно новых миров без машин времени, космических кораблей, без, в некоторых случаях, Библии или Мифов Древней Греции, чтобы потом с удовольствием их туда как бы придумать. Такие писатели поступают иначе: в их общем с читателем мире есть все то, что создано прежде писателями, учеными и деятелями культуры, — здесь есть книги Братьев Стругацких, или фильм "Дракула" Копполы, в котором снимается Кеану Ривз и который — о невероятное! — может нравится кому-то из персонажей. /Правда, Дракула вполне может размахивать деревянным колом или пистолетом, полным серебряных пуль/ Поэтому персонаж "Ренегата" называет себя Ланцелотом, притом осознанно, прекрасно зная, какую миссию он вместе с тем возьмет на себя, и он будет прекрасно осведомлен о прежних героях — Артуре или Супермене. Здесь не будет глубокомысленного сна, в котором мистический голос в стопиццоттысячный раз специально для невежи героя повторит то, что читателю и так хорошо известно — как это случается у Олдей. Здесь люди помнят о Библии, а церковь не делает круглых глаз при упоминании о Спасителе, как у Дяченок. Здесь нет глубокомысленного выдумывания велосипеда, зато есть попытки понять и, вместе с тем, помочь понять читателю окружающий мир. Достойная цель, как мне кажется. Так или иначе, именно таким авторам я верю, почему-то, больше.