Вашему вниманию предлагается перевод рассказа Кларка Эштона Смита «The Fulfilled Prophecy» — https://fantlab.ru/work124151
Дорогие коллеги, несмотря на то, что рассказ впервые был опубликован в 2004 году, он, положа руку на сердце, крайне слабый, возможно, что произведение было написано мастером в далёкие годы юности. Хотя, возможно, если я не прав, то знатоки меня поправят.
Исполнившееся пророчество
Ты можешь посчитать эту историю случайным совпадением. В самом деле, можно вообще не верить этому рассказу. Но факты вполне достоверны и, на мой взгляд, слишком примечательны, чтобы их можно было объяснить простым совпадением.
Я нашёл первую часть истории в ветхой рукописи Телегу, написанной, вероятно, семь веков назад, которая сегодня хранится в частной библиотеке в Мадрасе. Если судьба или любопытство когда-нибудь приведут тебя в этот город, и ты получишь доступ к библиотеке, то обнаружишь рукопись и сможешь прочесть её.
Книга якобы была написана неким Викрамом Ру, брамином, который в своё время имел большое уважение в Раджапуре, Королевстве Декана, прекратившем своё политическое существование около трёх столетий назад.
Пропустив значительное количество трактатов, которые он написал, и перечисление добродетелей Натха Сингха, тогдашнего раджи Раджапура, рукопись начинается примерно так:
«Во времена правления самого благодетельного правителя (Натха Сингха) произошло странное событие, о котором я собираюсь поведать.
Как заведено древним обычаем, всеведущий Натха Сингх в среду созвал визирей и сел на троне в Зале аудиенций, чтобы вершить правосудие над своими подданными.
И было так, и многие дела рассматривались всемогущим правителем, а решения его были исполнены мудрости и справедливости для всех и каждого.
Наконец в Зал аудиенций вошёл странствующий садху. Лицо его венчали отпечатки прожитых лет, а длинные локоны были подобны снегам вечных Гималаев.
Натха Сингх выжидающе наклонился к нему, и все присутствующие молча ожидали его жалобы. Некоторое время старик молчал, а его глаза, странно светились, как у человека, видящего многое, и были устремлены в лицо раджи. Наконец он заговорил, и слова с трудом долетали до ушей внимающих слушателей.
— Знай, Натха Сингх, — молвил он, — что Царству твоему придёт конец. Но наступит он ни во дни твои, ни во дни сынов твоих. Но через много лет, когда от тебя и многих, кто следует за тобой, останутся лишь воспоминания былого дня, с Севера придёт великая армия. А во главе будет скакать воин на белом коне, рождённый в далёкой стране. То будет могучий полководец, а люди его будут подобны песку на морском побережье. И пред ними воины Раджи растают, как снег в пустыне. И в тот день падёт Раджапур, и живущие в нём будут преданы мечу. И прежде чем сядет солнце, царствующий Раджа умрёт, и его Царство перейдёт к завоевателям. И после него не будет больше твоего народа, и Раджапур станет лишь провинцией могущественной империи. И на троне твоём воссядет тот всадник на белом коне, и станет править, как наместник при императоре.
Садху замолк. Некоторое время он стоял молча, а потом повернулся и медленно вышел из Зала аудиенций на улицы Раджапура. На какое-то время в Зале воцарилось мрачное предчувствие, и раджа задумался, действительно ли странное пророчество когда-нибудь сбудется.
А садху покинул Раджапур, и никто не мог сказать, куда он направился. Все вспоминали лишь его глаза, глаза человека, который многое повидал».
Несколько месяцев спустя, находясь в Хайдарабаде, я наткнулся на продолжение рукописи. Друг, которому я рассказал историю, изложенную в тексте Викрама Ру, снабдил меня историей войн Акбара. Открыв один из томов, он указал на отрывок, описывающий падение Раджапура. Книга была написана живо и с упоминанием многих деталей, местным историком, малоизвестным даже в Индии наших дней. Автор, живший во времена правления шаха Джихана, приложил немало усилий, чтобы исполнить работу полно и точно. Отрывок, на который указал мой друг, повествовал о следующем:
«Абдул Марраш, знаменитый полководец, после завоеваний в Раджпутане был послан Акбаром вести войну в Декане. Его обширные и успешные заслуги принесли ему полное доверие его Господина, и в новой кампании он более чем оправдал ожидания Акбара. Несколько мелких государств Абдул Марраш сокрушил одним ударом и, в конце концов, явился в Раджапур, богатое и знатное королевство, расположенное на плодородной равнине Южного Декана и управляемое принцем по имени Насир Сингх. Армия Насира, которую он лично возглавлял, встретила Абдула Марраша на равнине вне стен города. Великий полководец, верхом на белом коне, возглавил атаку и разил врагов подобно бури, ломающей тростник. Вскоре всё было кончено, и армия Насира Сингха, в которую был призван весь цвет Раджапура, полегла на поле боя или была пленена победителем. Сам Насир спасся бегством и благополучно добрался до стен города.
Раджапур был взят в тот же день; Абдул Марраш, слишком нетерпеливый, чтобы ждать следующего восхода солнца, двинулся вперёд и приказал немедленно атаковать. Раджапур разграбили, а Насира Сингха убили в тщетной попытке к бегству ещё до заката.
В награду за выдающиеся заслуги Абдул Марраш был назначен субадаром, или губернатором новой провинции».
Перевод рассказа, выполнен по тексту издания The Ultimate Weird Tales Collection — 133 stories — Clark Ashton Smith (Trilogus Classics).
Вдохновившись исследования творчества Роберта Хайнлайна, которые провёл swgold (С.В. Голд) и великолепным разбором переводов романа "Академия", выполненным JimR (Дмитрий Ручко), я решил полистать журналы Astounding Science-Fiction, чтобы посмотреть, как первые иллюстраторы произведений Азимова изображали его героев.
Как известно, роман "Академия" (1951) был сложен из кусочков повестей-пазлов, которые публиковались на протяжении нескольких лет в журнале Astounding у руля которого стоял, ныне презираемый многими американскими критиками и фанатами, Джон В. Кэмпбелл-мл, но не будем о грустном.
Сюжет романа я пересказывать не буду, потому что надеюсь, что читатели Азимова и так помнят о чём идёт речь.
Впервые повесть под названием Foundation (в романе это часть 2 — Энциклопедисты) появилась в майском номере за 1942 год.
В ней имелось всего две иллюстрации, выполненные Мануэлем Реем Айсипом (Manuel Rey Isip).
Ансельм хоут Родрик и Сэлвор Хардин
Ансельм хоут Родрик («хоут» означает благородное происхождение), помощник префекта Племы и Чрезвычайный Посол Его Величества Короля Анакреона, а также обладатель еще полудюжины других титулов, был встречен на космодроме Сэлвором Хардином со всеми необходимыми и пышными церемониями, приличествующими визиту государственного деятеля.
Сдержанно улыбаясь и низко кланяясь, помощник префекта расстегнул кобуру и подал Хардину свой бластер, рукояткой вперед. Хардин поступил точно так же — он специально одолжил бластер на этот случай. Таким образом, дружба и добрые намерения были подтверждены, а если Хардин и заметил выпуклость под мышкой у хоута Родрика, то благоразумно промолчал.
Обратите внимание на парадный наряд Родрика, лично мне он напоминает кайзера Вильгельма, а одна из наград, украшающих грудь мужчины похожа на стилизованный Железный крест. Хотя может быть это игра моего воображения и не стоит привязываться к тому, что повести выходили во время Второй мировой войны. С другой стороны костюм Хардина довольно простой, даже скромный. Интересно, что люди будущего носят плащи, как супермен из комиксов.
Первое изображение Хэри Селдон и его "пророчества"
Лампы стали тусклыми!
Они не выключились, но свет их как-то пожелтел, причем так неожиданно, что Хардин вскочил на ноги. Он удивленно посмотрел на потолок, а когда опустил глаза, то обнаружил, что стеклянный куб уже не пуст.
В нем появился человек, человек в кресле-каталке! В течение нескольких секунд незнакомец сохранял молчание; он закрыл книгу, лежавшую у него на коленях, и рассеянно ее поглаживал. Затем улыбнулся, лицо его оживилось.
— Я Хэри Селдон, — сказал он тихим голосом очень пожилого человека.
Не знаю, как вам, а мне здесь Селдон напоминает Профессора Икс (Чарльза Ксавье), такой же лысый дед на кресле-каталке.
Продолжение, вторая часть "Академии" под названием Bridle and Saddle (Мэры) появилась в июньском номере журнала за 1942 год.
Теперь иллюстратором был Чарльз Шниман (Charles Schneeman) и в повести имелось уже четыре рисунка, а не два, как в предыдущей части.
По всей видимости, на первом рисунке показан Терминус и его жители, спешащие в космопорт, здание с колоннами, возможно, Ратуша.
На втором изображении мы видим постаревшего Сэлвора Хардина (он стоит) и Поля Веризофа, посла Академии на Анакреоне. В повести Азимова они курят сигары, а не выпивают.
В бальном зале наступила тишина. Придворные далеко отступили от трона. Лепольд сидел неподвижно, с каменным выражением лица, сложив руки на коленях ... трон тем временем тронулся с места, бесшумно оторвался от пола и поплыл в воздухе.
Может быть у меня снова возникают странные ассоциации, но люди на картинке, как мне кажется, не просто машут руками, приветствуя короля Анакреона, похоже что они выкидывают руки в жесте нацистского приветствия. Тем более, что королевство Анакреона явный антагонист Академии.
Последняя иллюстрация к повести "Мэры" изображает флагманский космический корабль «Уайнис», который Тео Апорат, агент Академии и, по совместительству, высокопоставленный жрец Анакреона, просто отключит гиперволновым реле, когда крейсер обратит пушки против Академии.
Следующая часть будущего романа под названием The Wedge (Торговцы) появилась в октябрьском номере журнала за 1944 год.
Снова сменился художник, на этот раз им стал Фрэнк Крамер (Frank George Kramer). В повести всего три рисунка и они довольно скупы на детали.
Нет, на картинке не фотопринтер Instax, а микрокинокамера, которая выдаёт цветной объемный фильм.
На втором рисунке изображён Великий Магистр Аскона, у которого в застенках томится Эскел Горов.
Ну, и заключительная картинка показывает нам космические корабли торговцев.
Вслед за "Торговцами" в августе 1944 года последовала повесть The Big and the Little (Торговые магнаты).
Её проиллюстрировал замечательный художник Пол Орбан (Paul Orban), забегая вперёд скажу, что он же станет автором иллюстраций для двух журнальных повестей, которые станут романом "Академия и Империя".
Повесть The Big and the Little удостоилась шести изображений.
Первая же картинка раскрывает один из поворотов сюжета повести, хотя читатель поймёт это, когда почти прочтёт произведение до конца.
Здесь изображен Публий Манлио — худощавый старик с седыми волосами, который изучает голографическое изображение Джейма Твера, которого секретарь Манлио — Джоран Сутт использовал для слежки за первым торговым магнатом — Хобером Мэллоу.
Джейм Твер и Хобер Мэллоу ведут беседу на борту «Далекой Звезды», разглядывая обветшалый и пришедший в упадок космодром Корелла.
— Ладно. — Мэллоу помахал ручным бластером, который он так и не вложил в кобуру. — Грун и Апшур, выведите его из корабля.
Миссионер испустил вопль. Он поднял руки вверх, и широкие рукава откатились далеко назад, обнажив тонкие жилистые руки. Вспыхнул какой-то крохотный огонек и тут же погас. Мэллоу моргнул и опять взмахнул бластером.
Мужчина со вскинутыми руками это миссионер Джорд Парма с Анакреона, который якобы обучался в Академии.
Вот так Пол Орбан представлял «Далекую Звезду», корабль Хобера Мэллоу.
Только тут Техник заметил тусклое свечение, исходившее от посетителя, словно тот купался в лунном свете. Он поднял бластер и, выпучив глаза от страха и удивления, нажал на кнопку.
Молекулы воздуха, попавшие в зону радиоактивного излучения, распались на сверкающие ионы и, соединив бластер и сердце Мэллоу слепяще-яркой полоской, разлетелись брызгами.
Мэллоу все так же спокойно смотрел перед собой, а направленная против него ядерная энергия, наткнувшись на это прозрачное, еле заметное свечение, отдала ему свою силу, а затем растворилась в воздухе.
И тут же миссионер стал увеличиваться в размерах, превращаясь в гиганта, затем от него осталась одна рука, а потом напряженно мерцающая кисть руки заполнила собой все.
И стало понятно, что свет этот исходит от трех светящихся, написанных с затейливыми росчерками букв — «КТП».
— Это, — загрохотал Мэллоу, — любопытный образец татуировки, господа. Она не видна при обычном освещении, но заметна в ультрафиолетовых лучах, и поэтому мне удалось снять эти буквы на видеокамеру. Следует признать, что такой вид тайнописи довольно наивен, но он вполне оправдан в Корелле, где ультрафиолетовые лучи практически не встречаются. Даже мы заметили эту татуировку чисто случайно.
Вероятно, некоторые из вас уже догадались, что означает «КТП». Джорд Парма превосходно овладел жаргоном, на котором разговаривают жрецы, и талантливо сыграл свою роль. Где он учился этому, я не знаю, но «КТП» означает «Кореллианская Тайная Полиция».
Таким образом, в сердцах граждан Фонда рядом с Хэри Селдоном и Сэлвором Хардином нашлось место и для Хобера Мэллоу.
В следующей части мы посмотрим журнальные иллюстрации к следующим повестям, которые станут романом "Академия и Империя".
Вашему вниманию предлагается перевод рассказа Кларка Эштона Смита 1930 года «A Copy of Burns» — https://fantlab.ru/work124142
Томик Бёрнса
Эндрю Макгрегор и его племянник Джон Малкольм были очень похожи, за исключением единственной особенности. Оба являлись типичными шотландцами, до почти карикатурности; оба — с худощавыми лицами и плотно сжатыми губами, крепко сложенной фигурой; оба бережливы до скаредности; и оба любили неугасимой любовью скалистую почву своих соседних ранчо, раскинувшихся на склоне холма в Эль-Дорадо. Разница заключалась в том, что Макгрегор, уроженец Айршира, был фантастически влюблён в поэзию Бёрнса, которую он цитировал по всем возможным поводам, независимо от того, приходился ли стих подходящим к месту или же нет. Но юный Малкольм, калифорниец по происхождению, питал тайное презрение ко всему, что связано с рифмой или метром, и считал литературный энтузиазм дяди странной природной слабостью, в остальном здорового и достойного восхищения человека. Впрочем, это мнение он всегда тщательно скрывал от старика, хотя скрывал его не только из уважения к возрасту, но из-за любви к родственнику.
Макгрегору не стукнуло и восьмидесяти, но целая жизнь тяжёлого труда согнула его спину и поглотила жизненные силы. В течение нескольких месяцев его здоровье пошатнулось, и теперь он стал совсем немощен. Считалось, что он оставит ухоженный сад, а также приличный вклад в Пласервилльском банке Джону Малкольму, сыну своей сестры Элизабет, а не собственным сыновьям Джорджу и Джозефу, которые устранившись от деревенской работы много лет назад, теперь процветали в Сакраменто. Юный Малкольм, безусловно, заслуживал этого; а ранчо, оставленное ему родителями, было беднее, чем у Макгрегора, и никогда не приносило больше, чем средств на скудное пропитание, несмотря на трудолюбие его владельца.
Однажды Макгрегор послал за племянником. Молодой человек нашёл дядю сидящим в кресле перед камином, ослабевшим до жути, и его пальцы беспомощно дрожали, когда старик переворачивал страницы потёртого томика Бёрнса, который держал в руках. Его голос превратился в еле слышный, хриплый шёпот.
«Моё время вот-вот придёт, Джон, — сказал он, — но я хочу сделать тебе подарок, прежде чем умру. Возьми этот томик Бёрнса. Я рекомендую тебе его внимательно прочесть».
Роберт Бёрнс (1759—1796) — шотландский поэт, фольклорист, автор многочисленных стихотворений и поэм
Малкольм, слегка удивлённый, принял подарок с надлежащей благодарностью и со всеми подобающими выражениями заботы о здоровье дяди. Он отнёс книгу домой, поставил на полку, где лежали альманах, Библия и два каталога, заказанные по почте, и с тех пор забыл о ней.
Спустя неделю Эндрю Макгрегор умер. После того как его похоронили на кладбище Пласервилль (Джорджтаун), начались поиски завещания. Однако его так и не обнаружили, и со временем сыновья Макгрегора предъявили права на собственность отца. Затем они продали ранчо, не заботясь о том, чтобы сохранить его для себя.
Джон Малкольм проглотил разочарование и с угрюмым молчанием продолжал пахать свой каменистый склон, поросший виноградными лозами и грушевыми деревьями. Он скопил немного денег, приобрёл ещё немного земли и, в конце концов, добился сносной комфортной жизни, которую, однако, мог поддерживать только ценой непрестанной работы. Он женился, и у него родилась дочь. Он назвал её в честь своей матери — Элизабет, которую очень любил. Двадцать лет спустя долгие часы непосильного труда плюс пристрастие к самогону «Эльдорадо» наконец сделали своё дело. Преждевременно измученный в пятьдесят лет, Джон Малкольм лежал при смерти. Началось двухстороннее воспаление лёгких, и доктор не стал притворяться, что осталась какая-либо надежда.
Жена и дочь Малкольма сидели у его постели. От природы молчаливый мужчина, теперь бредил, болезнь развязала ему язык, и он болтал часами. В основном он говорил о деньгах и имуществе, которые когда-то надеялся унаследовать от Эндрю Макгрегора, и сожаление о его потере смешивалось с упрёками в адрес дяди. Утраченное завещание было давно всеми забыто, и никому и в голову не приходило, что Малкольм столь сильно беспокоился о нём все эти годы.
Жена и дочь были потрясены его болтовнёй. Пытаясь отвлечься, Элизабет взяла с полки книгу Бёрнса, которую Макгрегор когда-то подарил племяннику, и принялась переворачивать листы. Она читала то стихотворение, то строфу, и с механической лихорадочностью её пальцы ловко перелистывали страницы. Вдруг девушка наткнулась на тонкий листок писчей бумаги, вырезанный точно по размеру книги и вклеенный столь аккуратно, что никто не заметил бы его присутствия, не раскрыв книгу в нужном месте. На этом листе выцветшими чернилами была начертана последняя воля Эндрю Макгрегора, в которой он завещал всё своё имущество Джону Малкольму.
Девушка молча показала завещание матери. Когда они склонились над пожелтевшей бумагой, умирающий перестал бормотать.
«Что это?», — спросил он, взглянув на женщин. Очевидно, теперь он пришёл в себя, и понял, кто его окружает. Элизабет подошла к кровати и рассказала ему, как нашла завещание. Он ничего не сказал, но лицо его стало пепельным и безжизненным, с застывшим выражением удручённого отчаяния. Больше он ничего не произнёс. Он умер в течение тридцати минут. Вероятно, его смерть на несколько часов ускорил сердечный приступ.
Перевод рассказа, выполнен по тексту издания "The Ultimate Weird Tales Collection — 133 stories — Clark Ashton Smith (Trilogus Classics)".
Не знаю, как Вы, но я с очень раннего возраста пристрастился к произведениям Роджера Желязны, его книги, особенно "Хроники Амбера" открывали безграничный мир воображения, в котором возможно всё, особенно, если ты принц Амбера, надо только представить. Но, в отличие от многих романов Лорда Фантастики, ни один том "Хроник", к сожалению, не посвящен какому-либо человеку. Если не считать косвенной отсылки в романе "Знак Единорога" к Филиппу Хосе Фармеру и его «Многоярусному миру», который очень нравился Желязны.
Поэтому мы обратимся к произведениям, которые Желязны написал самостоятельно или в соавторстве и узнаем кому же он в них выражал признательность и почтение.
Князь Света
При составление данного списка я столкнулся с неприятной практикой, когда издатели и/или переводчики не переводили и/или не издавали в русскоязычных изданиях посвящения, поэтому посвящения помеченные (*) были взяты из англоязычных изданий.
Этот бессмертный (1965 ) — Бену Джейсону
Бенедикт Пол Яблонски (1917 — 2003), также известный как Бен Джейсон, был американским фанатом научной фантастики [спасибо за наводку лаборанту Petro Gulak].
Творец снов (1966) — Джуди — там, где сумрачный геральдический волк выступает, как живой, из глубины дубовой рощи.
Джуди Кэллахан-Желязны, вторая жена писателя-фантаста.
Князь Света (1967) — Дэнни Плахта — за дружбу, мудрость, сому
Порождения света и тьмы (1969) — Чипу Дилэни, просто так
"Чип" это прозвище, которое в молодости себе взял писатель-фантаст Сэмюэл Дилэни.
Как указала в своём отзыве к роману Дилэни "Дальгрен" лаборант kvadratic: "[Герой роман] Шкет (Kid)... [носит] не настоящее [имя] – настоящего он не помнит. Прямо как в «Порождениях света и тьмы» Желязны, по удивительному совпадению посвященных Дилэни, который в свое время тоже обзавелся односложным «Чип» вместо своего имени".
Сэмюэл Дилэни
Долина проклятий (1969)* /в анг. изд. 2001 года/ – Дэлу Доулингу. Спасибо за то как ты обращался с кошками
Двери в песке (1975)* /в анг. изд. 2017 года/ – Айзеку Азимову с большим уважением, низким поклоном и огромной симпатией
А. Азимов
Мост праха (1976)* – Салли Тернер и Салли Элбо
Салли Элбо (Sally Albaugh) — возможно актриса. Салли Тернер (Sally Turner) — идентифицировать не удалось.
Господь Гнева (1976)* соавтор: Филип Дик — Роман, с любовью, посвящён Стенли Г. Вейнбауму за то, что он подарил миру свой рассказ "Марсианская Одиссея"
Стенли Г. Вейнбаум – американский писатель-фантаст, которые сильно повлиял на творчество Роджера Желязны, в одном из интервью Желязны сказал о Вейнбауме [перевод Aleksandra, из блога её блога о Желязны]: «[Вейнбаум] был чем-то особенным. Просто потому, что он рассматривал отношения мужчины и женщины не так, как было принято в научной фантастике того времени. Вейнбаум был остроумным человеком, и его женские образы были столько же реальны, как и мужские; я считаю, что это важно. Некоторые из его идей были также захватывающи. Я читал «Марсианскую Одиссею» шесть или семь раз. В «Черном Пламени» одним из центральных персонажей была женщина, и это было хорошо обыграно. Я не читал его уже на протяжении многих лет, но он впечатлил меня».
Очарованная земля (1981)* – Стивену Греггу, Стюарту Дэвиду Шиффу и Лину Картеру, которые в таком порядке вызвали Дилвиша из дымных земель, и тени Уильяма Хоупа Ходжсона, который приехал вместе с друзьями
И английскому писателю Уильяму Хоупу Ходжсону, который помимо прочего писал фантастические и детективные рассказы с элементами оккультизма. Его фантастическим романом «Дом в пограничье» (1908) восхищался Лавкрафт.
Стивена Грегга (Stephen Gregg) идентифицировать не удалось.
Глаз Кота (1982) — Джою Лифорну, Джимми Чи и Тони Хилерману посвящается.
Джой Лифорн и Джимми Чи — вымышленные персонажи, офицеры полиции племени навахо, книги о которых написал Тони Хилерман (1925 — 2008) американский автор детективных романов и научно-популярной литературы.
Тёмное путешествие (1987) — Кэти Кавана и всем остальным преподавателям школы «Рио-Гранде» в Санта-Фе, которые учили моих детей получать удовольствие от чтения
Взрыв (1992)* соавтор:Томас Т. Томас — Книга с уважением и восхищением посвящена памяти Джорджа Р. Стюарта... Его работа останется в вечности
Джордж Риппи Стюарт (31 мая 1895 — 22 августа 1980) был американским историком, топонимистом, писателем и профессором английского языка в Калифорнийском университете в Беркли. Он также написал постапокалиптический роман в 1949 году — «Земля пребывает вовеки» и получил за него международную премию по фантастике в 1951 году.
Джордж Р. Стюарт
Ночь в одиноком октябре (1993) — Роман посвящен Мэри Шелли, Эдгару Аллану По, Брэму Стокеру, Артуру Конану Дойлю, Г. Ф. Лавкрафту, Рэю Брэдбери, Роберту Блоху, Альберту Пейсону Терхьюну и создателям многих старых фильмов.
Дань уважения великим мастерам, прародителям жанра фантастики, чьих персонажей прямо или косвенно Роджер Желязны использовал в своём романе.
Дикие земли (1994) — Посвящается с благодарностью Джону Г. Нейхардту, Бертону Харрису и Фреду Маасу
Джон Гнейзенау Нейхардт (1881 — 1973) был американским писателем и поэтом, историком-любителем и этнографом.
Бертон Харрис (1866 — 1933) был журналистом, писателем, путешественником, прославившимся своими статьями о Марокко, где он много лет работал специальным корреспондентом The Times.
Тут ошибка переводчика, не Фред Маас, а Фредерика Сэгор Маас (1900 — 2012) — американская писательница, драматург и сценарист.
Лорд Демон (1999) — Джиму, с любовью. И Полу Деллинджеру – с благодарностью за письма
Пол Деллинджер — американский писатель, работавший в жанре фантастики. Его рассказ "Движители и сотрясатели", опубликован в антологии, посвященной памяти Р. Желязны — "Лорд Фантастики".
Я, честное слово, думал, что это первоапрельская шутка до тех пор пока не увидел телеспектакль.
«Хранители» — советский телеспектакль 1991 года, снятый на студии Ленинградского телевидения, экранизация первой части «Властелина колец» Джона Толкина.
Запись спектакля долгое время считалась утерянной, но в 2021 году была найдена.
облако тэгов
