В спорах – гетто или не гетто – между поклонниками фантастики и почитателями большой литературы неуловимым джокером мелькает Виктор Пелевин.
— А вот фантаст Пелевин – чем не большой писатель? – идут в атаку пофы.
— Пелевин – фантаст? Ну-ну, может и Салтыков-Щедрин у вас – фантаст? – вопрошают поблы.
— А то, конечно, фантаст. Не, Пелевин – фантаст, а Щедрин – так, классик, — вразнобой отвечают пофы.
Поблы наслаждаются сумятицей в рядах пофов и пытаются развить успех:
— А какой он у вас фантаст, Пелевин-то – сайенс-фикшен-фантаст, или, прости Господи, фэнтези-фантаст?
— Ну, он типа вааще, — раздаётся невнятное бормотание, перемежаемое отдельными выкриками — сайенс, социальная, а хоть бы и фэнтези, философская! — переходящими в скандирование – фантаст, фантаст, фантаст!
Стороны расходятся, весьма довольные собой.
Сам Пелевин парит в горных высях, не снисходя до суетных споров. Как ни назови…
Так было. Но так не есть, и так не будет.
Потому как написал Пелевин самый что ни на есть научно-фантастический роман «S.N.U.F.F.». В общем-то, приняв все правила игры на этой поляне. Изобразив карикатурно-юморно-едко-иронично-жёстко-ехидно постапокалиптическое (уфф – какое трудное слово!) будущее, Пелевин не посчитал излишним оснастить роман и вполне себе живым сюжетом и позитивно-забавно-эффектной концовкой. И снабдил свой роман подзаголовком «утøпія», любезно предоставив критикам и рецезентам возможность молча и тщетно отгадывать причину столь необычного написания привычного термина и громогласно-убедительно вносить поправку-приставку «анти-».
А если у вас есть ещё по этому поводу какие-то сомнения – взгляните на название романа. А теперь вспомните определение фантастики, данное вроде бы Деймоном Найтом: Фантастика – это всё, что обозначено соответствующими буковками на обложке книги. А что мы видим на обложке книги Пелевина? S.__ F. Всё, сомнений больше нет. Отныне Пелевин – точно фантаст.
Да, а хорош ли роман? Повременю отвечать, понагнетаю интригу.
Так, намекну слегка. Моя оценка – 10 по десятибалльной шкале.
А пишут ли вообще фантастику белорусские писатели? Иной раз можно и засомневаться. Попробуйте поинтересоваться у своих знакомых – смогут ли они сходу назвать хотя бы пять фамилий или пять прочитанных за последнее время книг?
Тем не менее, пристально вглядевшись, можно различить, что пишут. И порой очень даже неплохо получается.
Впрочем, можно же и не быть голословным, а заняться подсчётами. Поверить гармонию арифметикой. С написанным сложнее, но попробовать сосчитать, например, количество книг белорусских писателей-фантастов, изданных в 2011 году. Журнальные публикации учитывать не будем, равно как и участие в различных сборниках и антологиях.
Для начала давайте посмотрим, чем нас порадовали белорусские издательства.
Впрочем, на поверку выясняется, что роман Александра Силецкого«День Зверя» — это не новое произведение, а незначительно переработанный вариант романа «Питомник для мух», а роман Александра Алешкевича «Золотые апостолы Радзивилловские» относится не к фантастике, а к приключенческой литературе. Для серии и то, и другое – нормально, тем более в подзаголовке серии написано «Библиотека современной белорусской фантастической и приключенческой прозы», но поскольку мы в данном обзоре учитываем только фантастику и только книжные новинки, то засчитываем лишь:
Издательство «Букмастер» выпустило два романа Ники Ракитиной – уже издававшийся и отмеченный в 2008 г. на Евроконе премией за лучший дебют роман-фэнтези «Гонитва» и новый, впрочем, выложенный задолго до этого на Самиздате, роман:
За пределами Беларуси наши писатели издаются несколько активнее, что логично и резонно во всех отношениях – и тиражи, как правило, больше и гонорары, по идее, тоже.
Начнём с мэтров, чьи имена давно хорошо знакомы фэнам фантлитературы.
Сергей Булыга – один из наиболее известных белорусских писателей-фантастов, лауреат премии им. Ивана Ефремова за фэнтези-роман «Чужая корона». Последний его роман – своеобразный исторический детектив с элементами фэнтези, основанный на подлинных событиях. Подробнее о нём написано в моей авторской колонке в статье «Дело о невинно убиенном царевиче Димитрии».
Валентин Маслюков предпочитает называть свою книгу сказочным романом, хотя по всем жанровым признакам это фэнтези. При этом — очень качественное. Известный критик Роман Арбитман в своей рецензии пишет: «хотя каждая вторая фантастическая книга в России написана в жанре fantasy, у «Рождения волшебницы» на этом поле практически нет конкурентов». Издательство «Время» также не скупится на похвалы в своей книжной аннотации.
Эпопея делится на шесть книг: Клад, Жертва, Потоп, Побег, Погоня, Любовь. Все шесть были окончены в 2000 г., после этого автор часто возвращался к текстам и незначительно их исправлял. Долгое время романы пролежали в издательстве «Время» и были выпущены в свет только в 2005 году, причем только три из них. Лишь 2011 году роман-эпопея вышла полностью — одним томом -в несколько сокращённом виде.
Особо следует отметить отменное полиграфическое исполнение и стильные запоминающиеся иллюстрации художника Романа Сустова.
Ольгу Громыко мы записывать в мэтры пока не будем – в силу возраста, но это сегодня, бесспорно, самый популярный в Беларуси автор-фантаст. Её дебют (в соавторстве с Андреем Улановым) в жанре НФ после оглушительного успеха фэнтези-произведений ожидался и был встречен с большим интересом. Замечу, что тираж романа «Космобиолухи» лишь немногим уступает суммарному тиражу книг остальных белорусских фантастов в 2011 г.
На обложке книги постоянных соавторов Андрея Жвалевского и Евгении Пастернак, выпущенной издательством «Время», значится – роман-сказка, но, думается, у нас есть все основания поставить её на полку фантастики.
6 ) Андрей Жвалевский, Евгения Пастернак «Москвест» (роман)
Тим Скоренко ныне проживает в Москве, но мы по-прежнему числим его белорусским автором. Издательство «Снежный ком» выпустило его очередную книгу в серии «Настоящая фантастика»:
Гродненская писательница Екатерина Лесина пишет в основном в жанре детектива с элементами мистики. Но теперь в её активе есть и написанная в соавторстве с украинским автором Евгением Даниловым НФ-дилогия «Наират». Первая книга дилогии вышла в Луганском издательстве «Шико» в 2011 г. (Недавно — в мае 2012 г. — вышел заключительный роман дилогии — «Жизнь решает всё»):
Отметим дебютный роман молодого гродненского автора Андрея Морголя, написанный в жанре юмористического фэнтези и вышедший в серии «Фантастический боевик» издательства «Альфа-книга»:
Наиболее удачным выдался 2011 г. для минского прозаика Анатолия Дроздова. В издательстве ЭКСМО у него вышло три романа, героям которых довелось повоевать на фронтах Великой Отечественной и Первой мировой войн и сразиться с тевтонскими рыцарями:
13 ) Анатолий Дроздов «Herr Интендантуррат» (второй роман цикла «Интендант третьего ранга»)
Подбиваем итог: на чёртову дюжину авторов/соавторов за год набралось пятнадцать книг. (А кабы не активность Анатолия Дроздова – какая бы символическая цифирка получилась: двенадцать книг — одна книга в месяц.) Всё — романы, сборников рассказов и повестей не наблюдалось.
Оно, конечно, я мог кого-то и пропустить — Замечания и дополнения приветствуются!
Или мог бы присчитать ещё сколько-нибудь книжек. Например, изданный в Беларуси готический роман Людмилы Рублевской «Пляски смерти» (надо бы почитать!), любовно-мистические романы Татьяны Корсаковой, мистические детективы Екатерины Лесиной, близкие по жанру к фэнтези, или детективы с элементами фантастики Сергея Климковича.
Но пока остановимся на этих цифрах.
В 2011 году в издательствах Беларуси, России и Украины вышло 15 романов НФ и фэнтези белорусских авторов. Решайте сами – много это или мало.
Для сравнения: всего в жанре НФ и фэнтези в 2011 году вышло где-то тысяча с небольшим книжных новинок русскоязычных авторов.
P.S. Удалось ли мне углядеть что-либо из фантастической литературы среди книг изданных в 2011 году на белорусском языке, расскажу в следующий раз.
Сегодня — в первый день лета — белорусскому писателю, критику и переводчику Евгению Дрозду исполняется 65 лет.
Желаю автору сохранять оптимизм, доброе здоровье и творческий настрой и предлагаю вашему вниманию его ответы на некоторые заданные мной вопросы:
Почему именно фантастика? Что повлияло на ваш выбор и удерживает до сих пор (если удерживает) на орбите этого жанра?
Меня всю жизнь, начиная с самого раннего детства, преследовали и преследуют странные, яркие сны, про которые я ничего не могу сказать, какое они отношение имеют к окружающей меня действительности и конкретно ко мне. В фантастике я нашел пусть слабое, но отражение тех сверкающих, таинственных, загадочных миров, что мне снятся. Подозреваю, что другие авторы фантастики испытывают что-то похожее. Андре Нортон в своей статье, «Как писать фэнтези» так говорила: «Ах, если бы ворота Мира существовали в реальности или можно было проникнуть в Средиземье, Страну Безрассудства, Атлантиду!.. Но у нас, по крайней мере, есть окошки в эти миры, и мы должны ими довольствоваться». Эти окошки – это, разумеется, НФ и фэнтези, но в этой же статье у нее есть и такие строки: «К несчастью, каждый пишущий скоро убеждается в том, что, невзирая на героические усилия, "картины на бумаге" лишь отдаленно напоминают те яркие сверкающие видения, которые зародились в мозгу творца и подвигли его на работу». (Перевод мой – ЕД). И, тем не менее, когда году этак в 1956 или 1957 я как-то с небольшим разрывом прочел повесть нашего белорусского автора Гомолко «За великую трассу» и напечатанную в трех номерах «Техника – молодежи» повесть Гамильтона «Сокровище Громовой Луны», я влип раз и навсегда, и стал фэном. Чуть позже были А. Толстой «Аэлита» и «Гиперболоид инженера Гарина», потом Александр Беляев, Жюль Верн, Герберт Уэллс, «Туманность Андромеды» И. Ефремова, а уж вышедшая в 1960-м году антология «Научно-фантастические рассказы американских писателей» с предисловием Александра Казанцева – это вообще был провал в какие-то иные измерения бытия.
Что же касается «удержания на орбите»… Тут надо объяснять долго. В юные годы я терпеть не мог реалистическую и тем паче натуралистическую прозу за то, что она втюхивала мне то, что я и так вокруг себя вижу, и от чего меня и без этих литературных описаний тошнило. Мне хотелось иного, странного, таинственного, загадочного, мистического, если угодно. Это – хотя, может, и в слабой степени – давала фантастика. И я до сих пор с благодарностью вспоминаю пусть и литературно слабые и наивные вещи, в которых, тем не менее, великолепно описывались какие-то странные, чуждые миры, от которых дух захватывало. Вот это было в таких произведениях главное – ощущение прикосновения к тайне, ощущение, что тебе дали одним глазком заглянуть в какие-то дивние и яркие просторы, одновременно пугающие и притягательные. Это, а не стилистика, не совершенство литературной техники и не степень проникновения в психологию персонажей. Персонажи там могли быть совершенно картонными, комиксовыми, одномерными, это значения не имело.
Но вот появились братья Стругацкие, которые в своих ранних вещах с огромным мастерством сами умели создавать видения таких вот ярких миров. Но был у них один бзик – они везде и всюду твердили, что фантастика это всего лишь ветвь литературы, это такая же литература, как и все остальное, что нельзя делать никаких скидок на специфику жанра, фантастика это литература и ничего больше. Одна только литература и ничего кроме литературы.
Так вот, похоже, они своего добились и превратили таки фантастику в литературу. Или высокого уровня, вроде представленной в антологии «Герои» (см. ниже) или профессиональную, грамотно сделанную развлекательную беллетристику коммерческого назначения. И вот сейчас в России выходит полторы тысячи фантастических книг в год, а читать опять нечего. Как и в годы гонений и притеснений. Не цепляют меня все эти фэнтезийные эпопеи, галактические войны, и бесконечные истории с попаданцами в другие миры, которые здесь были никто, полными ничтожествами, ну а там – на другой планете, в другой эпохе, в паралелльном мире оказываются ого-го-го какими молодцами и всех мочат. Ну, а параллельную историю я вообще уже как фантастику не воспринимаю. Твердая научная фантастика, похоже, совсем загнана (про одно исключение – ниже, где речь идет о «Ложной слепоте» Уоттса) в некое подполье. Такое ощущение, что для своего выживания НФ решила на какое-то время вообще отказаться от беллетристики. Я имею в виду вещи, вроде эпопеи Захарии Ситчина про планету Нибуру и грозных аннунаков, или же книги Авинского «Планета древних тайн». Я их воспринимаю именно как НФ без беллетристики и они еще способны вызвать волшебное ощущение загадочности мира.
Но вообще-то, говоря, главным моим чтением в последние годы являются книги по философии, геополитике, а также книги по новейшей истории Атлантиды, но не той, Платоновской, а той, в которой прошла большая часть моей жизни (правда, не могу сказать, что я в ней родился, ибо на свет божий я появился в Германии), которая погрузилась в темные воды небытия у нас на глазах и которую называли СССР. И сейчас, когда открываются архивы и дозволено высказывать разные точки зрения на, казалось бы, незыблемые исторические факты, только диву даешься, в какой по-настоящему фантастической утопии довелось тебе жить. Ну, а после текстов Ницше, Шопенгауэра, Бергсона, Хайдеггера, Юнга, Шпенглера, Гуссерля, Тейяра де Шарден, или небеллетристических текстов того же Лема, любая «художка» (это профессиональный термин работников букинистических магазинов), кажется просто водичкой, ничего не дающей ни уму, ни сердцу.
Это то, что касается удержания на «фантастической орбите» в качестве читателя.
Что же касается удержания орбиты в качестве автора, то тут все совершенно не определенно. Ну, во-первых, я давно уже понял, что стать профессиональным литератором, то есть человеком, который зарабатывает себе на жизнь своим пером, я никогда не смогу, ибо пишу мало и медленно. А пишу я мало и медленно, потому что я ничего не могу придумывать и сочинять. Все мои вещи не сочиняются, а рождаются. От моих усилий этот процесс почти не зависит. Я понятия не имею, что там происходит в моем подсознании, и почему я вдруг ощущаю некий импульс, диктующий мне, что вот, пришла пора садитсья за компьютер и писать (вернее записывать), то, что оно – подсознание – мне надиктовывает. Так происходит и это все, что я знаю. Управлять этим процессом я не могу. И моему подсознанию плевать на то, что у издателей есть бизнес-планы и им нужны авторы, способные испекать 1-2 книги в год, причем нужного издателю формата. Разумеется, у меня, как у всякого автора, есть записная книжка (электронная) куда я заношу те или иные идеи, сюжетные, ходы, фразочки, имена и яркие картинки из снов, которые можно было бы для чего-нибудь использовать, но очень часто я задаю себе вопрос – зачем я это делаю? Ведь я уже неоднократно, решал для себя завязать с писаниной, как с занятием, совершенно неокупающимся во всех отношениях. А вот зачем-то делаю.
Сейчас я уже несколько лет занят работой над нехудожественной книгой, называющейся «АЗиЯ – МАГиЯ». Это нечто синкретическое на стыке философии, метафизики, науки, эзотерики и футурологии. Начал-то я ее очень давно. Но все как-то урывками продвигался. В 2008 году я, наконец, написал готовый вариант, но он меня не устраивает. Вот теперь все мысленно переформатирую и переписываю, пытаясь понять, чего там не хватает и как наиболее отчетливо выразить основную концепцию. Пока я занят этой работой, никакой своей беллетристики я не пишу и не писал. И буду ли писать, после того, как закончу, понятия не имею.
Ваш внезапно ставший взрослым сын (или дочь) объявляет вам, что намерен заняться литературным трудом. Что вы ему ответите?
Тут, видимо, следует поступать по завету Антона Павловича Чехова: «Как только младенец рождается на свет божий, его надо примерно высечь розгами, приговаривая: "Не пиши! Не пиши! Не пиши!..". Если же, позврослев, он все равно начнет марать бумагу (в наше время – долбить по клавишам — ЕД), пиши – пропало…». Ну, а если серьезно, то объяснил бы ей/ему, что литературным трудом может прокормиться лишь ничтожно малый процент от всех пишущих, так что желательно, чтобы была какая-то основная профессия. Но если уж у человека сидит запрятанная глубоко в подсознании тяга к писательству, тут ничего не поделаешь.
Сколько людей – столько и мнений. Но и наше собственное мнение не есть что-то застывшее и меняется со временем. Какие фантастические (или не только) произведения, поразившие вас в пору вхождения в литературу, и сегодня остаются для вас эталонными вершинами этого жанра, а что вызывает разве что ностальгию?
При советской власти переводные печатающиеся у нас авторы проходили строжайщий отбор и переводили их высококлассные переводчики, поэтому, если брать, англо-саксов и Лема, то это как тогда читалось, так и сейчас читается. Из наших же авторов — Ефремов, Стругацкие и еще несколько десятков рангом чуть пониже, тоже нормально сейчас воспринимаются, что касается всяких халтурщиков, то я их просто не помню. Свою библиотеку я от них очистил. Единственное кого из этих графоманов могу вспомнить, так это Немцова со всякими его «Осколками солнца» и «Последними полустанками», а запомнился он лишь потому, что уже и тогда вызывал сильнейшее раздражение. Никакой ностальгии по таким авторам я не испытываю.
Следите ли вы за новинками фантастической литературы – зарубежных и отечественных авторов?
Если имеется в виду регулярное посещение книжных магазинов и развалов с перелистыванием там выставленного, и с вопрошанием, что бы купить, то нет. Давно уже не хожу и не покупаю. За состоянием дел в современной фантастике я слежу только благодаря двум источникам: 1) журналу «Если», в котором я сам пару раз печатался как автор, и с которым в последние годы плотно сотрудничаю как переводчик; так вот, я внимательно прочитываю все опубликованные там рецензии и в нескольких случаях покупал по этой наводке книги и во всех случаях об это не жалел. 2) Благодаря небезызвестному Вам Володе Аникееву, который как раз таки ходит, выискивает и покупает, а, прочтя, дает мне прочесть все то, на что, по его мнению, стоит потратить время; то есть, он служит для меня первичным фильтром; не всегда и не во всем наши оценки совпадают, но, чаще всего, то, что он мне рекомендует, действительно достойно внимания. Как правило, прочитав, я тут же писал рецензию, которую выкладывал на свой, ныне не существующий, сайт http://fantasy.open.by.
Что из опубликованного в последние годы вам особенно понравилось?
• Даниил Клугер «ДЕЛА МАГИЧЕСКИЕ», АСТ, М., 2003;
• Антология «ПЕРПЕНДИКУЛЯРНЫЙ МИР», ЭКСМО, М., 2004;
• Антология коротких вещей Нила Геймана «ДЫМ И ЗЕРКАЛА», АСТ, М., 2007;
• Антология «ГЕРОИ другая реальность», «Азбука классика/ФАНТАСТИКА», СПб., 2008;
• Короткая повесть Евгения Лукина «С НАМИ БОТ», опубликованная в каком-то номере «Если»;
• Питер Уоттс «ЛОЖНАЯ СЛЕПОТА», АСТ, «Астрель», М., СПб., 2010 – эта вещь меня просто потрясла, я как будто снова вернулся в 60-70-е годы и снова впервые читал Лема, Ефремова, Колина Уилсона… Я не ожидал, что в наше время, когда фантастика выродилась в фэнтезийные сказки для девочек и во всякое всегалактическое мочилово для мальчиков, и все более стремительно деградирует до компьютерных игр, мультяшек и комиксов, где-то пишут еще вещи, которые заставлют глубоко задуматься, открывают тебе какие-то новые истины, касающиеся тебя самого, глубин твоего подсознания и загадок твоего сознания. И только горечь берет при мысли, что попробуй ты с чем-то таким сунуться в наше издательство, то тебя отошьют со словами: «Да ты чё, мужик, не надо нам этого грузилова, оно кассу не делает, нам бы чего попроще – догонялки-стрелялки для дебилов-пэтэушников… Ну, типа «С.Т.А.Л.К.Е.Р.-а».»
Белорусская литература на русском языке – нонсенс. Делить русскую литературу на порции (в частности выделять в русскоязычной литературе белорусскую) исходя из места проживания либо национальности автора — такая же бессмыслица, как деление литературы по гендерному признаку.
Русскоязычная литература такая же равноправная часть белорусской литературы, как и белорусскоязычная. В конце концов, в Беларуси два государственных языка, и для многих белорусов именно русский язык является родным.
Какое из этих двух утверждений вам ближе и почему?
Второе, разумеется, ибо я думаю, говорю и пишу по-русски. А если следовать логике «нацянальна свядомых», то Джойс не ирландский писатель, а английский; Маркес и Борхес не колумбийский и аргентинский соответственно, а испанские; а Марк Твен, Эдгар По и прочее, прочее – тоже не американские писатели, а английские. «Дикая охота короля Стаха» Короткевича написана по-белорусски, но все эти топи, замки и вересковые пустоши позаимствованы у сэра Артура К. Дойла, так что нет-нет, да и чудится, что ты слышишь запах табака из трубки Шерлока Холмса. А вот «Чужая корона» Булыги написана на русском, там нет ни одной явной привязки по времени и пространству, и, тем не менее, этот текст кажется более белорусским, нежели даже тексты Короткевича. Ты безошибочно определяешь, что такое вот могло происходить в одной только точке планеты Земля, а именно в той, где мы все находимся.
Если бы вы составляли антологию «Белорусская фантастика: Лучшее»:
Какие пять произведений вы бы в неё включили?
• 1) Сергей Булыга «Чужая корона» (роман);
• 2) Юрий Брайдер и Николай Чадович «Посёлок на краю Галактики» (повесть);
• 3) Их же рассказ «Против течения».
• 4) Сергей Трусов рассказы «Бокал красного вина» и «Карнавал».
Какие свои произведения (два-три-пять) вы бы считали достойными включения в такую антологию?
Рассказы:
• «Тень над городом»
• «Троглодиты Платона»
• «В раю мы жили на суше»
• «Клинок волколака»
• «Большая скука»
P.S. В 2009 г. в серии «Белорусская современная фантастика» вышел авторский сборник Евгения Дрозда «Дни прошедшего будущего», в который вошли его лучшие рассказы и повести.
Случилось мне как-то сочинить стишок про мыловаров, пивоваров и шароваров. И даже в авторской колонке оным похваляться. А вот про чертоваров на ту пору я ещё не слыхивал.
Чертовары варят плесень. Что за плесень? Непонятно? Вы Витковского спросите, он ответить сможет внятно, достоверно и занятно, так что станет вам приятно.
А ещё лучше – не спрашивайте, а прочитайте роман «Чертовар». Написано настолько непривычно для нынешних суетливых времён, так затейливо да богато и щедро на выдумку, что стоило бы, пожалуй, эту книгу припрятать от современных молодых талантливых. А то прочитают, да с досады не локти покусают, а пойдут и по-новомодному убьются об стену. А автору потом доказывай, что он ни при чём.
Опять же книга хороша весьма в плане полезной информации. Откуда ещё вы узнаете – над какими молясинами радеют различные толки еретиков-кавелитов в ожидании Начала Света, какая взаимосвязь между Кимрами и киммерийцами, куда те киммерийцы ноне подевались — что и не видать их и не слыхать, какие болячки бывают у Великого Змея, какую пользу можно извлечь из чёрта летника, а какую из чёрта вешняка и много-много чего ещё. А уж про историю с географией Арясинского княжества, превращённого позднее в уезд, потом в район, и снова в уезд, точно нигде так подробно не расписано.
Крайне рекомендую.
По логике оно, конечно, следовало бы читать Витковского по порядку, начиная с трилогии «Павел II», однако же, чёрт меня дёрнул начать с последней из его опубликованных книг и соответственно с последней книги из цикла. Но пошло очень даже хорошо, хотя не исключено, что какие-то нюансы прошли мимо. Да и случившийся без всяческого авторского предуведомления где-то в середине романа перескок от чертовара Богдана Тертычного и прочих обитателей Арясина и окрестностей в императорские покои Павла II несколько сбил с толку. Ненадолго, впрочем, да и автор в тех покоях задерживаться особо не стал. Так что я теперь буду уж двигаться по Вселенной Павла II от конца к началу. Хотя, надеюсь, не совсем таки от конца, как говорится, дай Бог – не последняя, а в планах у автора значится ещё не один роман. Пожелаю Евгению Владимировичу здоровья и терпения, а всем остальным – получить удовольствие от его сочной прозы.
P.S. У романа на сайте всего семь оценок. Даже не знаю, что и сказать. Разве что – и сам такой, только-только и удосужился.
Опять же, давно известно, что между качеством текста и его популярностью — и, стало быть, издаваемостью — прямой зависимости нет. Но не до такой же степени? Книга издана тиражом — ажно в 500 экземпляров! Чертовщина какая-то...
Имена супругов Александра Силецкого и Натальи Новаш давно известны любителям фантастики со стажем. Несколько их книг не так давно вышло в серии «Белорусская современная фантастика». У Новаш это романы из фэнтези-цикла «Обретение прошлого», у Силецкого — ранее не издававшиеся романы «Дети, играющие в прятки на траве» и «Легендарь», а также роман «День Зверя» (ранее издавался под название «Питомник для мух»). Подробная информация об их творчестве представлена на авторских страничках на сайте.
Повстречавшись с этими обаятельными людьми на «Днях фантастики» в Минске, проводимых в рамках Минской Международной книжной выставки-ярмарки, я попросил их ответить на ряд вопросов, и теперь предлагаю ответы писателей вашему вниманию.
Почему именно фантастика? Что повлияло на ваш выбор и удерживает до сих пор (если удерживает) на орбите этого жанра?
Александр Силецкий: Почему именно фантастика? Мне кажется (да и всегда казалось), что как раз фантастика в отличие от пресловутого соцреализма и реализма вообще наиболее четко и адекватно реагировала на происходящее в окружающем мире, позволяя делать внятный анализ текущих событий и на этой основе выдвигать разумные предположения о тенденциях общечеловеческого развития, чем реализм как раз не занимается. А повлияло на мой литературный выбор еще детское чтение фантастических произведений, ну, и, кроме того (уже в более взрослые годы), общение с интереснейшими людьми, которые фантастику как жанр ценили очень высоко. Я по природе консерватор и однолюб, и потому не вижу никакого смысла изменять своим литературным пристрастиям и поныне — они меня вполне удовлетворяют.
Наталия Новаш: Я выбрала фантастику потому, что начинала писать в советское время, когда писать в других жанрах не имело никакого смысла. Вся прочая литература представляла собой только один «жанр» социалистического реализма и обязана была «воспитывать строителя коммунизма», короче говоря, так «оболванивать» читателя, чтобы он «искренне» сделался приверженцем коммунистической системы и другого в жизни не пожелал. Поэтому и писателю не позволено было сказать ничего другого. Разве что в жанре фантастики, да и то дозволялось далеко не всем — пожалуй, только Ефремову и Стругацким. Но это уже был прецедент, и я надеялась, что в фантастике у меня может появиться шанс писать так, как я хочу, и о том, что мне интересно.
Сейчас, казалось бы, всё изменилось, а на самом деле не изменилось ничего, только перевернулось с ног на голову. Чтобы поддержать себя с помощью «оболваненного» читателя, существующая система по-прежнему использует издательскую политику, только взяла на вооружение «лёгкий жанр», который советская система считала второсортным. На головы читателей обрушивают вал низкопробных детективов, претенциозной пустоты или тупой однообразной «фэнтези», объясняя подобное тем, что, мол, читателю этого-то и надо. И «воспитанный» таким образом читатель — к примеру, тот, кто согласится назвать книги Пелевина хорошими, обязательно скажет, что и Путин – хороший президент.
Однако всегда существовали честные писатели, служившие только литературе и своему таланту. Солженицын и Айтматов сумели сказать своё собственное слово в жанре реализма (правда, Айтматов использовал и приёмы фантастики). А вот в наше время, я считаю, существует писатель, который сознательно избрал жанр «массовой литературы», но, тем не менее, именно он останется в нашей литературе как Достоевский нашего времени (если будет, для кого оставаться). Акунин скромно сказал, что он не пытается воспитывать читателя, а просто хочет поделиться с читателем своими мыслями. И надо сказать, что это ему прекрасно удаётся! Он добивается своей цели, используя авантюрный увлекательный сюжет! А вообще, цикл про Фандорина можно отнести и к фантастике благодаря только одному лишь используемому автором фантастическому приёму. Главный герой нарушает законы природы, он не подчиняется вероятностным законам. Фандорин нарушает теорию вероятности: никогда не проигрывает в азартных играх, всегда выигрывает пари и любую дуэль, остаётся победителем в любой ситуации. Да и в «Алмазной колеснице» фантастики предостаточно! Именно такая фантастика удерживает меня на орбите этого жанра.
Ваш внезапно ставший взрослым сын (или дочь) объявляет вам, что намерен заняться литературным трудом. Что вы ему ответите?
Александр Силецкий: Если я увижу, что в нем и вправду есть искра таланта, то скажу: трудись, старайся, чтобы выходило максимально хорошо. Писание книг — работа, а литература — призвание. Постарайся соединить одно с другим.
Наталия Новаш: Ничего. Увы, мой пример и так у него перед глазами…
Сколько людей – столько и мнений. Но и наше собственное мнение не есть что-то застывшее и меняется со временем. Какие фантастические (или не только) произведения, поразившие вас в пору вхождения в литературу, и сегодня остаются для вас эталонными вершинами этого жанра, а что вызывает разве что ностальгию?
Александр Силецкий: На мой взгляд, ностальгию может вызывать только скверное, подернутое флером наших воспоминаний. Все хорошее плавно перетекает из прошлого в настоящее и постоянно остается с тобой. Какая уж тут ностальгия?! Да, были книжки, которые в детстве увлекали, будоражили воображение, но потом, когда повзрослел, вдруг обнаружил, что с литературной точки зрения книжки-то были слабенькие. Ну, и что? Я попросту их не вспоминаю и дома у себя не держу. Они — не то чтобы отрезанный ломоть, но перешли в категорию «ненужно-необходимого» (это когда что-то, на определенном этапе, за неимением ничего другого, является необходимым, а затем, будто ходунки для младенца, становится излишним, уступая место более полезным вещам). Что же касается эталонных произведений… В пору учения многое кажется вершинным и даже эталонным, пока сам не достиг должного уровня мастерства. Тем не менее подобные произведения, конечно, существуют, и не потому, что прежде увлекался ими, — даже сейчас, достигнув определенного житейского и культурного умудрения, вижу, что качество и глубина этих книг во многом замечательны. Вероятно, это именно то, что в принципе отделяет классику от вещей, пусть и актуальных для своего времени, однако преходящих. Хотя, на мой взгляд, общей классики «для всех» не существует, как бы ни изгилялись на уроках литературы. У каждого — собственная классика, и с нею он живет. Из эталонных (для меня лично) авторов фантастической прозы могу назвать Свифта, Рабле, Гофмана, Франса, Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Булгакова, Уэллса, Жюля Верна (а как же без него?!), Акутагаву, Кобо Абэ, Оруэлла, Гессе, Ефремова, Стругацких, Брэдбери, Саймака, Маркеса, Толкина… Вероятно, следовало бы помянуть и каких-то авторов, писавших на историческую тему (в конце концов, любой исторический роман, при всей его кажущейся правдоподобности, изначально фантастичен). Так или иначе, ряд таких писателей достаточно длинный, и все они вызывают у меня чувство восхищения, которое не меняется с годами.
Наталия Новаш: Да, наше восприятие литературы меняется. Боюсь перечитывать, чтобы не разочароваться, «Бедных людей» Достоевского, Азимова, Шекли и даже Рэя Бредбери. Эталонами в фантастике, к примеру, остаются «За миллиард лет до конца света» Стругацких, «Мастер и Маргарита» Булгакова, «1984» Оруэлла.
Следите ли вы за новинками фантастической литературы – зарубежных и отечественных авторов?
Что из опубликованного в последние годы вам особенно понравилось?
На каких «молодых» писателей-фантастов вы бы посоветовали обратить внимание?
Александр Силецкий: Вопросы во многом «на засыпку». Регулярно за новинками не слежу — нет ни времени, чтоб их читать, ни средств (особенно когда книги безумно подорожали), чтобы их приобретать. И если уж что-то покупать и читать, то — книги авторов проверенных. Можно, разумеется, наткнуться и на нечто новое, тоже замечательное, но это будет скорее гадание на кофейной гуще: повезет — не повезет. Нынче это обременительно. А что понравилось? «Американские боги», «Гарри Поттер», «Эфиоп»… По правде, мало что зацепило. Много очень грамотного и при этом очень вторичного, нет личностных авторских прорывов. По крайней мере, я так полагаю. Все поразительно друг на друга похожи, лезут в единый «формат», и это удручает. Пусть лучше будет вещь малочитабельна, наподобие Джойсовского «Улисса», но зато ее не спутаешь ни с какой другой. Насчет молодых не могу сказать ничего вразумительного. Какие-то намеки на оригинальность возникают то у одного, то у другого, но моментально гаснут, и читать уже не интересно. Повторяю: нынешние наши авторы с редкостным упорством норовят попасть в «формат», где, по определению, авторская мысль и авторская неповторимость вовсе не нужны, мешают даже, чтоб успешно продавать «товар». У множества произведений легко поменять на обложках имена их создателей — и читатель этого не заметит. Впрочем, это мое личное мнение.
Наталия Новаш: Мало слежу за новинками. И кого понимать под «молодыми»? Вот прочитала я с немалым удовольствием приятно поразившую меня книгу издательства «Шико» (Кусчуй Непома «Иоахим Воль, передвигатель шахматных фигур»). А кто он — автор? Может, такой же, как я, доживший до седых волос и не сумевший раньше опубликовать свою книгу? Как всё наше поколение, участвовавшее в Малеевских семинарах и понемногу начинавшее публиковаться в «перестройку», а когда та закончилась неудачей, оказавшееся «неформатом»? (Исключение, пожалуй, из нас, беларусов, только Брайдер и Чадович.) А себя я не то что пока к писателям, даже к «молодым» ещё не отношу, потому что и сейчас мне не удаётся издавать свои книги. А то, что напечатано (в основном для детей), увидело свет только благодаря случаю, каким-то чудом.
Если бы вы составляли антологию «Белорусская фантастика: Лучшее»:
Какие пять произведений вы бы в неё включили?
Какие свои произведения вы бы считали достойными включения в такую антологию?
Александр Силецкий: Тут надо сразу уточнить: антология однотомная или многотомная? Пять больших произведений вполне могли бы потянуть и на трехтомник. А ежели ограничиться однотомником, то только пятью произведениями никак не обойтись. Скорее, целесообразно было бы перечислить авторов, и этим ограничиться. Какие будут отобраны произведения — уже дело вкуса и желания потенциального составителя. Во всяком случае, такая антология никоим образом не должна напоминать тот издательский бред, каковой продемонстрировала «Мастацкая лiтаратура», преподнесшая читателям полтора дегенеративных сборника. Подобные публикации наносят только вред фантастике, зачастую непоправимый. Поэтому и о своих произведениях в контексте заданных вопросов я предпочел бы не говорить.
Наталия Новаш: Пожалуй, пять книг для антологии легко можно выбрать из изданной «Харвестом» серии «Современная белорусская фантастика». Но всё это — авторы нераскрученные и никому пока не известные, за исключением Брайдера и Чадовича и, пожалуй, Силецкого да ещё Булыги, который публикуется в России. Так о чём тут говорить?
Свои книги, которые хотелось бы включить в антологию, думаю, не удастся издать в обозримое время ни в России, ни в Беларуси.
Если вести речь не только о фантастике:
Каких белорусских писателей вы относите к «маст рид» без скидок на «землячество»?
На кого из современных белорусских авторов непременно стоит обратить внимание?
Александр Силецкий: Ответ на первый вопрос: никого.
Ответ на второй вопрос: если отнести к «маст рид» я кого-либо и затрудняюсь, то это вовсе не означает, будто у нас нет авторов, чьи произведения не в состоянии вызвать читательский интерес. Конечно, есть такие авторы! Перечислю исходя из собственных вкусовых предпочтений: Брайдер и Чадович, Куличенко, Дрозд, Новаш, Цеханский, Булыга, Громыко. Хотелось бы, хотя и нескромно, добавить к этому ряду и самого себя… Впрочем, сейчас на подходе целый ряд новых молодых авторов, чьим книгам еще предстоит пройти апробацию. Возможно, они и заставят о себе говорить. Надежда остается.
Наталия Новаш: Ну, про «маст рид», пожалуй, слишком сильно сказано! Тем не менее, говоря о ныне пишущих беларуских писателях, из прозы я бы выделила рассказы Марчука (сборник «Хаос»), поэзию Бородулина, Скоринкина-младшего и Аврутина, а из беларуских фантастов — Булыгу, Силецкого, Дрозда, Цеханского и Куличенко.
Белорусская литература на русском языке – нонсенс. Делить русскую литературу на порции (в частности, выделять в русскоязычной литературе белорусскую) исходя из места проживания либо национальности автора — такая же бессмыслица, как деление литературы по гендерному признаку.
Русскоязычная литература такая же равноправная часть белорусской литературы, как и белорусскоязычная. В конце концов, в Беларуси два государственных языка, и для многих белорусов именно русский язык является родным.
Какое из этих двух утверждений вам ближе и почему?
Александр Силецкий: Разумеется, второе. Почему? На мой взгляд, фантастика — тот вид литературы, который в силу своей специфичности не имеет национального признака. Бытописательство, реализм — да, не могут не иметь, ибо опираются на сложившуюся традицию воспроизведения неких национальных примет жизни, требующую сопричастного и пристального взгляда на то, что есть сейчас. Правдоподобное отображение, но отнюдь не анализ. Настоящая же фантастика, по моему глубокому убеждению, — это прежде всего анализ, препарирование действительности, и тут без отстраненного, хотя и заинтересованного, взгляда никак не обойтись. И в данном случае не важно, для кого какой язык является родным. Пусть вещь будет написана даже на китайском, но если автор — житель Беларуси, гражданин Беларуси, творит в Беларуси и издается в Беларуси, тогда он, по любому, является беларуским и только беларуским писателем, что бы там ни говорили. По крайней мере, я так полагаю.
Наталия Новаш: Конечно, второе! Что тут говорить! Беларуский писатель — это, прежде всего, гражданин Беларуси, пишущий хоть на иврите! Как во всём мире — Туве Янссон, писавшая на шведском, но являющаяся гордостью финской литературы. Или Салман Рушди — пакистанец, гражданин Великобритании, — гордость современной английской литературы. И думаю, любой писатель, сочиняющий на одном из сотен существующих в Индии языков, считается всё-таки индийским писателем, а его труд — индийской литературой. Когда-то, в двадцатые годы, когда мы вдруг понадеялись, что и у нас будет независимость, законом было утверждено четыре государственных языка (беларуский, польский, русский и идиш) соответственно основным нациям страны. Но великий вождь всех времён и народов быстро это дело пресёк. И теперь его верные «воспитанники» — наши беларускамовные коллеги-письменники не считают беларускими писателями нас — фантастов, пишущих на русском языке. Наверное, боятся конкуренции? Хотят, чтобы только их творения считали беларуской литературой? Ай, как смешно! Если бы не было воистину так печально… И страшней всего то, что такие беларуские письменники, засевшие в качестве редакторов и издателей в государственных издательствах, думают вовсе не о судьбе нашей беларуской культуры и литературы, а о своей благополучной судьбе при государственной «беларусскоязычной кормушке». Они презирают не только литературу на русском языке, но и фантастику как таковую.
Кстати, меня коробит, когда я вижу такие слова, как «белорусская» литература, «белорусские» писатели. А где-то ещё до сих пор люди, не ценящие историю нашей страны, продолжают её упорно по-советски называть «Белоруссией». Хотя, кажется, в сентябре девяносто первого года мы приняли закон, обращенный ко всему миру, где просим нас называть Беларусью! И, соответственно, мы — беларусы, а не «белорусы», и так установлено не согласно каким-либо правилам словообразования в русском, английском или другом каком-либо языке, а потому, что это нами юридически узаконено.
И напоследок:
Я до сих пор с превеликим удовольствием перечитываю иногда авторские сказки – Янссон, Линдгрен, Барри, Милн… Перечитываете ли вы хотя бы изредка сказки, или сказки навсегда остались в вашем детстве?
Александр Силецкий: На это я могу ответить так. То, что навсегда осталось в детстве, — навсегда остается и до самой смерти. Приходящее во взрослой жизни может незаметно и уйти, а книги, принесенные из детства, не имеют возрастных параметров. У меня нет привычки перечитывать давние книги. Если что-то поразило воображение, врезалось в память — это сохраняется навсегда. А то, что не запомнилось, — какой смысл к нему возвращаться? Хотя, не знаю, может быть, когда-нибудь и впрямь захочется перечитать старое, но что для этого должно случиться, я не представляю…
Наталия Новаш: Те сказки, о которых вы говорите, остались в детстве. Однако я надеюсь, что ещё раз когда-нибудь с удовольствием перечитаю сказку Роулинг. Это когда яркое впечатление от «Гарри Поттера» успеет потускнеть в моей голове… Я считаю его лучшей в мире сказкой для детей и взрослых, но перечитывать вовсе необязательно, как, впрочем, и Достоевского, который остаётся в вас навсегда. А сказки для перечитывания у меня сейчас другие. Я снова и снова читаю Рекса Стаута, Гарднера, Ван Гулика и Акунина, чтобы погрузиться в их сказочный мир, где герои борются за справедливость и побеждают; где соблюдаются законы; где судья может быть умным и благородным, искренне и всерьёз заботясь о своём народе; где Ниро Вульф считает бесчестьем обманывать своих сограждан, не уплачивая налоги… Вот такие у меня теперь любимые сказки.
облако тэгов
