Иван Ефремов, Туманность Андромеды (1957)

Атмосфера единения помыслов на детсадовском утреннике. Ужасающее состояние вычислительной техники, доходящее до какого-то интердикта на развитие искусственного интеллекта. Суровее хербертовского. И, разумеется, подчеркнутый антропоморфизм облика или мышления абсолютно всех разумных рас.

Увы, год написания тут не оправдание. Конец детства + Город и звезды, Конец вечности + Академия, Человек без лица + Моя цель — звезды выходили раньше. Рассуждения о стрелах Аримана и тяжелом наследии древней человеческой психологии читались бы с некоторым интересом, вот только служба борьбы с вредителями по ефремовским методикам работать не сможет. Эволюция — очень распространенное прозвище Бога, а в мире Ефремова она, похоже, наряду с предметами роскоши отменена. Или вообще не имела места. :-)

Ефремов свободно владел основными европейскими языками и в фантастике мировой ориентировался. Стэплдона и Лейнстера он точно читал, это видно из его работ, наверняка и о существовании Лема и Азимова с Хайнлайном и Кларком имел представление. Да и, как ученый, располагал доступом к зарубежной научной литературе.

Итак, сухая и картонная стилистика, где химерически смешаны индийские тантрические практики, «пятичленка» да перипатетика с неоплатонизмом, есть продукт сознательного выбора, а не результат ограниченности временем и культурой. Не всегда талантливый или даже выдающийся ученый становится хорошим автором НФ. В русскоязычной литературной сфере после Стругацких подобное явление и вовсе, пожалуй, не наблюдалось.

Стиль этот довольно неплохо смотрится в исторических романах. Про Баурджеда или Таис. Но в НФ — разве если принять, что общество Туманности Андромеды постапокалиптическое, принципиально ограничивающее развитие инженерных дисциплин и биотехнологий уровнем середины XXI (в некоторых областях — ХХ) века. Что в этой вселенной имел место некий аналог батлерианского джихада из Дюны.

Конечно, можно для удобства и из почтения перед классикой считать и так.

С Ефремовым понимаете какая штука. Его общество, на первый взгляд, лишено механизмов формального принуждения и регуляции взаимоотношений индивида с коллективом. Но, как с утопиями обыкновенно и бывает, авторский замысел входит в противоречие с тем, что можно высмотреть при наблюдении за работой дебаггера и тасккиллера. Вот взять хотя бы Мвена Маса, удаляющегося в самоизгнание. Отвлекаясь от крайней тупости его авантюры со спутником, замечу, что африканец не испытывает никаких колебаний, налагая на себя подобную епитимью. Явление структурно сходное с добровольной самокритикой в маоистском Китае или самобичеванием флагеллантов. Базовые структуры личности, ответственные за самосохранение и оптимизацию в многомерном фазовом социопространстве, оказываются существенно модифицированы или вовсе разрушены. У Шэнь Дао, впоследствии также у Шан Яна, встречается следующая притча:

"Если сто человек бегут за одним зайцем, делают они это не потому, что зайца хватит на всех, а оттого, что никто не установил прав на этого зайца. И напротив, как только ответственность за нарушение таких прав будет установлена, то, пускай даже рынок Сяньяна окажется наводнен продавцами зайцев, никто не осмелится утащить хотя бы одного с прилавка. Для этого необходимо за малые проступки карать так же, как за великие".

Вот общество ТА произвело саморегуляцию собственности на зайца в том смысле, что у каждого землянина, в результате целенаправленной хирургии личностных структур (отторжение детей от родителей, закрепленная норма рождений на женщину, обобществление средств развлечения, кампания борьбы с 'нелепейшим расходованием ценностей') сформировались внутренние судья и палач, как у Дюрренматта или Шекли. Исключения есть, но общество-муравейник устроено так, что они интернируются в резервации Острова. Мвен Мас заключает себя туда добровольно, как только ему это приказывают overmind-модули, взлелеянные психофенотипическим кондиционированием.

Сравните с картиной плотских анклавов у Игана в Диаспоре. Жители полисов и технофобы не конкурируют между собой. Им не за что конкурировать. Доминирующим бестелым некуда интернировать своих плотских сородичей. У них разные арены деятельности. У плотчиков — практически опустевшая Земля, где места и ресурсов хватает всем, у выгруженцев — виртуальная реальность, охватом во всю Солнечную систему.

А в мире Кольца большинство и отщепенцы функционируют на одном и том же плане бытия, причем, как уже сказано, ресурсами он весьма обеднен. Все области за пределами тропического и экваториального пояса человеком практически заброшены. Не, люди там присутствуют. Только не живут постоянно. Это при активированных программах управления климатом и как бы не ретерраформинге. При запуске звездолета "Лебедь" просто так, за здорово живешь, выжигается и отравляется приличный кусок земной поверхности, и невесть когда он теперь придет в достартовое состояние.

Но при этом — как же, как же, беспощадная критика предков. Вообще эти странные двоемысленные эффекты для утопий коммунистического толка очень характерны, начиная еще с Кампанеллы. Ефремовские, гм, постлюди мне чем-то напоминают элементов суэнвиковского Комбайна из Вакуумных цветов. Такое чувство, что им на любое действие требуется одобрение неких надмирных структур. Музыку послушать, в небо взглянуть, сексом заняться. Кстати, если в СССР секса не было, то в мире Кольца я его тем более плохо представляю. Ритуалы поклонения Женщине — сколько угодно. В сталинские времена статуй Работницы-Прародительницы тоже возвели предостаточно.

А вот половой контакт как-то не вытанцовывается. Так же невозможно представить себе Веду Конг слушающей, допустим, Lonely Nights.

Музыка и искусство фенотипическим аппаратом разрешены только торжественные, вдохновляющие на труд и героическую гибель, классические. Пускай даже с цветовыми спецэффектами.

Это все в предположении вневременной ценности романа. Скидок на год и обстоятельства написания не делаю, уже объяснил, почему.

Заслуженная единица. Жаль, что при наличии огромного числа несправедливо забытых и попросту проигнорированных работ продолжает переиздаваться это сочинение в разлинованной тетрадке к запуску первого спутника Земли.

Люди! Проснитесь и будьте бдительны! Скоро орбитальный телескоп имени Джеймса Уэбба запускать и на Марс лететь. Где-то на горизонте AR и матрешкомозги. Откройте для себя Соборность или тесты Роршаха.

PS. И да, у Винджа тема галактического Интернета поднята впервые. Ефремовская реализация Кольца отдает скорее трансляциями ЦТ.

По куртуазной просьбе KinredDik (btw, почему Kinred, без второго d? почему Dik, без с?), халявный текст для светлой стороны силы.

Йен БЭНКС

Заметки о марейне

* * *

МАРЕЙН — искусственный язык, созданный в самом начале развития Культуры с особой целью, как средство выражения мысли настолько культурно всеобъемлющее, легкодоступное и вместе с тем всесторонне функциональное и с технической точки зрения, и для чисто представительских нужд, насколько это вообще практически достижимо.

Если коротко, марейн был задуман как язык, в равной мере привлекательный для поэтов, педантов, инженеров и программистов. Его создатели хотели пересоздать Язык с чистого листа, не теряя, однако, связи с накопленным предшественниками знанием — а их, только известных разработчикам проекта, людям и машинам, насчитывались сотни тысяч. Вследствие этого у марейна нет каких-либо особо выраженных связей с любым основным языком из тех, какими пользовались люди, совместно заложившие фундамент Культуры как цивилизации: лишь чисто статистические.

Стержневой структурой основных символов марейна выступает решетка 3 × 3, каковая сама по себе есть форма представления двоичного числа из девяти цифр — байта. Это не случайно: разработчики постарались заложить в язык изначальную возможность представления в виде двоичного кода, как наиболее экономичного средства передачи информации. Так, число 1 может быть представлено рис. 1 (figure 1), а буква, эквивалентная земной английской фонеме "w", она же первый символ марейнского алфавита (см. прилагаемый список), получает двоичный эквивалент 100111100, или 121 в десятичной форме записи.

Отсюда видно, что общее мыслимое число символов составляет 512 (если ограничиваться положительными значениями), от 0 до 511 — рис. 2 и 3 (figures 2, 3).

Выбор такой формы базовых символов продиктован следующим требованием: каждый символ должен безошибочно распознаваться пользователем языка даже в зеркальном отражении или после поворота, и путаница с другими основными алфавитными знаками недопустима. Полученные при вращении на тот или иной угол версии символов используются обычно для представления фонем, близких исходной, неповернутой. Впрочем, есть и такие, что очень далеко отстоят по звучанию от исходного звука и применяются в различных системах вокализации. Предполагалось, что такая гибкость позволит марейну стать точным и относительно простым в освоении средством передачи любого языка, на каком способны общаться представители пангуманоидного метавида.

Остальные значения символьной решетки отвечают числам (по основанию 8), знакам пунктуации, основным единицам измерения, физическим или математическим символам и постоянным, химическим элементам и так далее.

Хотя решетка знаков 3 × 3 лежит в основе всех символов языка и считается стандартным режимом пользования марейном, это лишь рекомендованная версия по умолчанию. Существуют и другие, более сложные разновидности, где длина байта увеличена. Для обычных протоколов передачи данных основная часть байта наращивается дополнительным буферным битом.

Если же и этого уровня сложности оказалось недостаточно, двоичный байт (за вычетом буферного бита) может быть еще расширен. Десятибитовый байт обеспечивает нас дополнительными 512 символами в придачу к уже занятым, двенадцатибитовый — обычно используемый наряду со стандартным по причине относительной легкости его представления в решеточной форме и, следовательно, на письме, — предоставляет уже в общей сложности 4096 символов. Следующая за 3 × 3 квадратная символьная решетка — 4 × 4. Она дает 65536 символов. Байты большего размера и соответствующие им решетки символов обычно применяются для передачи пиктограмм, символов, свойственных иномирским культурам, и простых диаграмм. Принципиальных ограничений для длины байта и, следовательно, размерности решетки не существует. Если бы решетка состояла из миллиона битов по одной стороне, то даже (черно-белая) фотография очень высокой четкости могла бы теоретически быть передана в потоке данных на марейне без предварительной конвертации в специальные символы или коды. На практике к таким ухищрениям прибегают редко, поскольку сжатие данных предоставляет заметные преимущества.

Следует заметить, что марейн разработан так, чтобы любому человеку или машине он представлялся квинтэссенцией ясности, четкости, краткости и недвусмысленности. Таков он и есть на самом деле: очень простой, но почти необозримый в своих возможностях. Опыт показывает, однако, что отказ от буферных битов. игры с размерами байт-слова, обычно при соответствующей модификации математической или иной модели, но иногда без оной, да еще и неожиданное, непредсказуемое, нерегулярное и никак не отмеченное в характеристиках сигнала переключение на полностью чуждые двоичные коды других цивилизаций (лучшим примером, вероятно, можно считать морзянку) позволяет Разумам Культуры счастливо выкрутиться из этой передряги. Так вот они и ловят кайф: реализуя в полной мере свойственные им пристрастия к ненужной путанице, своеволию, необоснованным измышлениям, успешно сеют полнейшее и глубочайшее смятение в чужих разумах.

В заключение стоит подчеркнуть, что перечень письменных символов марейна, приведенный здесь, с необходимостью неполон. Представлены лишь наиболее часто употребляемые [1]. Для большинства символов существует более одного эквивалентно допустимого сочетания точек решетки. Одним словом, люди вольны прикалываться на марейне над своими друзьями, как только пожелают.

= = =

Оригинал: © Iain M. Banks, A few Notes on Marain. Распространяется свободно.

[1]. Разработан свободно распространяемый марейнский шрифт для издательской системы LaTeX.

Пример иллюстрации к роману Йена Бэнкса Материя, созданной с применением этого шрифта

Кристофер Прист, Thе Watched (1999)

Одна из лучших НФ-новелл британской Новой Волны, примыкает к роману The Affirmation. В настоящей версии (1999) существенно переписана и расширена.

Действие происходит на безымянном острове Сказочного Архипелага, где сталкиваются интересы эксцентричного миллиардера, антрополога, шпиона и военных беженцев — представителей малоизученного автохтонного племени, наделенных способностью контролировать волю и помыслы тех, с кем вступают в сексуальный контакт.

Кроме того, в ходе трехтысячелетней войны остров был наводнен тысячами микроскопических камер наблюдения — сцинтилл. За ними давно уже никто не присматривает, и сцинтиллы в ходе механической эволюции сформировали что-то вроде примитивного искусственного интеллекта, удачно вписавшегося в систему анимистических верований беженцев.

Постколониальный вуайеризм высвечивает весь набор параноидальных черт криптохаотической разведывательной системы. Если шпионаж и наблюдение становятся профилактической повседневностью, данностью жизни, тогда частная жизнь лишается всякого смысла (сходная идея встречается у Лема в рецензии на несуществующую книгу Weapon Systems of the Twenty-First Century or Upside-down Evolution).

Каждый теперь — соглядатай и поднадзорный. В перспективе — судья, жертва и палач, как у Дюрренматта в Зимней войне в Тибете. Новелла чем-то родственна и Пятой голове Цербера, хотя решена совсем в другом стилистическом ключе.

Кстати, на досуге полезно подумать, отчего автохтоны названы катарами. Вижу тут отсылку к Рошаку, не считая очевидной по всему тексту — к Фаулзу, о чьем романе Волхв Прист недавно написал восторженную статью.

Кристофер Прист, The Affirmation* (1981)

----------------------

* я бы перевел "клятвенная присяга", а не так, как у Пчелинцева.

---------------------

Психологический триллер, в котором ничего не происходит. Вот буквально ничего.

Роберт Питер Синклер кому-то Там Наверху крепко насолил. Все несчастья, о каких только может помыслить среднестатистический английский обыватель, свалились на его голову единомоментно: умер отец, с престижной работы уволили, съемную квартиру потребовали освободить, с девушкой он рассорился. На дворе 1975 год, Англия и весь западный мир только-только оправляются от тяжелейшего нефтяного кризиса. Ни перспектив, ни денег, ни друзей. Любой бы впал в черную депрессию. Что помогает в таких ситуациях? Правильно, психоанализ и физический труд на свежем воздухе.

Так и рассудив, Питер (он не пользуется первым именем) договорился с приятелем сделать ремонт в деревенской хибаре последнего, распихал по чемоданам лондонские вещички и свалил в провинцию. Но халупа оказалась куда в более плачевном состоянии, чем могло показаться, и первые пару месяцев Питер вообще не разгибает спины. Затем, когда раскаленные дни на макушке лета начинают изнурять его полным, беспредельным одиночеством, молодой интеллектуал решает как-то развлечься и заодно ответить на два классических вопроса русской интеллигенции: кто виноват, что жизнь полетела кубарем, и как возместить понесенный ущерб.

Лучший способ это сделать — сочинить The Great British Novel. Первоначально он задуман как автобиография, однако быстро выясняется, что жизнь Питера, во-первых, слишком бедна событиями, чтобы ее пространное изложение могло кого-то заинтересовать, а во-вторых, и те немногочисленные происшествия, какие имело бы смысл описать, способны перессорить его и с фигурантами этих историй тоже. Питер находит изящный выход из положения: переместить себя в параллельный мир, где на месте Англии — государство Файандленд, а эквивалентом Лондона выступает город Джетра. И уж в этой системе координат разгуляться вволю.

Как сказано в фильме Чан Ук Пака Олдбой, для человека, сидящего взаперти, не найти большего сокровища, чем телевизор — он и учитель, и друг, и возлюбленная. У Питера нет телевизора, потому что в глухую деревню никто не протянет кабель. Нет у него и компьютера с Интернетом — потому что и самого Интернета еще нет на свете. Остается пишущая машинка.

***

Файандленд — государство давно и тяжело больное, имя его недуга — холодная война с противником неясным, но примерно равным по силам. Случилось так, что по всей окружности известного мира земли противоборствующих сторон разделены нейтральной полосой островов, известных под обобщающим именем Архипелаг Грез. Странное название, не правда ли? Может быть, замануха для туристов, может статься, отголосок каких-то совсем архаичных, стершихся из памяти людской мифов. (Кто помнит сейчас об армянах?)

А возможно, это такой толстый намек на атаназию — технологию продления жизни, которую освоили Островитяне: точная методика ее составляет тщательно охраняемый секрет, и получить доступ к ней можно единственным способом — выиграв в лотерею. Такой счастливый билет выпадает Питеру Роберту Синклеру, в обиходе просто Питеру — ведь он не пользуется своим вторым именем.

Чем занимался в последнее время Питер? Да так, ничем особенным. Уволился с работы на фармацевтическом комбинате, пожил у друга в провинции, написал фантастический роман о параллельной Земле с автобиографическими элементами. Роман не приняли к печати. Да он в общем-то и не предназначался для этого. У него теперь будет другая функция.

***

Книга Питера Синклера коллапсирует в шварцшильдовскую инфосферу, античный Тартар; роман Кристофера Приста уничтожает сам себя и проваливается внутрь чистого бумажного листа. В каком-то смысле он образует сюжетное трио не только с Островитянами, но и с Опрокинутым миром.

— Эак, ты знаешь, где Тартар?

— Я слышал.

(Умножающий печаль, киноверсия 2005 года).

Корни островов Приста несомненно греческие. Правда, доступ в Грецию оттуда только под рутом.

Брайан Херберт, Кевин Андерсон, Джессика с Дюны (Jessica of Dune/The Winds of Dune) (2011)

Прекрасный Пол Дюны переведен на русский, серия Science Fiction им реанимирована (непонятно, правда, не окажется ли ситуация примерно такой же, как с обновлением серии Lumia 2011 года до WP7.8-8.0), а мой отзыв пользуется неизменной популярностью у представителей околодюнного фэндома, что в общем для меня неожиданность: написал я его скорее от бешенства.

По такому случаю захотелось мне все же прочесть русский текст, в основном ради того, чтобы проверить перевод некоторых умных цитат из ненаписанных книг, что выделяются в общем средоточии БХ/КА-пальпа, аки жемчужины су с Баззелла в куче отходов после переработки меланженосного песка. По всей вероятности, принадлежат они Фрэнку, причем иногда это даже особо не скрывается: скажем, известный афоризм графа Фенринга "Человечество знает только одну науку — науку недовольства", брошенный в лицо барону Владимиру Харконнену на гладиаторских играх, чудесным образом мутировал во фразу из декрета Шаддама IV по случаю отбившегося от рук и Великой Конвенции виконта Моритани.

Однако лучшей фразы, помнившейся по английскому тексту, я в переводе не обнаружил и несколько озадачился. В ходе поиска выяснилось, что фигурирует она не в Прекрасном Поле Дюны, как мне показалось, а во втором романе условной тетралогии (пока что остановленной на 50 % компиляции проекта), который я буду здесь называть первоначальным вариантом названия — Джессика с Дюны, а не бессмысленным Ветра Дюны. В первоначальной версии хотя бы подчеркнута какая-никакая преемственность с изданным у нас романом *написал и задумался, достойно ли сие произведение столь уважительной титулатуры*.

Действие Джессики с Дюны точно так же разнесено по различным временным пластам, охватывая период регентства Алии Атрейдес от эпилога Мессии Дюны до начала Детей Дюны, а также события 10 188 года Гильдии, имевшие место через полгода после Войны Ассасинов и (в рамках фанфик-хронологии) передачи планеты Грумман от Моритани эрцгерцогу Арману Эказу.

Хочется отметить некоторые наиболее очевидные ляпы книги, входящие в противоречие с каноническим шестикнижием.

1. Джессика Атрейдес появляется на Арракисе почти сразу после ухода своего сына-императора в пустыню, а не через много лет, с тем чтобы забрать внуков.

2. После посадки на Арракинском космодроме на Джессику почти сразу же совершают покушение, причем, как адепт Ордена, она в состоянии отследить реакцию Алии на неудачу ассасинов и вынести из этой реакции неутешительные выводы насчет внутренней стабильности своей дочери. Несмотря на это, в начале Детей Дюны мать Квисатц Хадераха, следуя рассуждениям БХ/КА, в точности повторяет все те действия, какие подвергли ее жизнь смертельной угрозе. Вероятно, за 12 лет у Джессики развилась серьезная деменция.

3. Воду, выделенную из тела императрицы, похищают и выливают, в то время как на заключительных страницах Детей Дюны она присоединена к воде остальных родственников Лето II и помещена в стоявший у Его престола кувшин.

4. На Дюне имеет хождение памфлетический трактат Бронсо Иксианского Правда о Муад-Дибе, в то время как оригинальное название его, почерпнутое из пролога к Мессии Дюны — Муад-Диб: анализ истории.

=====================================

Здесь стоит сказать, что пролог этот в русских изданиях по неизвестной причине сокращен до цитаты из трактата Бронсо, в то время как английский оригинал включает еще и беседу Бронсо со следователем в застенках Цитадели Атрейдесов на Арракисе.

=====================================

5. Пауль Атрейдес в возрасте 12 лет совершает путешествие на Икс в гости к Дому Верниусов. Напомню, в одной из первых глав Дюны , в разговоре с сыном, герцог Лето отмечает, что предстоящий полет на Арракис будет первым в жизни мальчика космическим путешествием.

6. Правитель планеты Ромбур Верниус — киборг. Напомню, дело происходит в правление Шаддама IV, задолго до естественного загнивания и ползучей денонсации проскрипций батлерианского джихада. В Капитуле Дюны Дарви Одраде с трудом сдерживает омерзение при виде киборга, а это значит, что даже через пять тысяч лет после событий Дюны рудименты батлер-луддитизма достаточно живучи.

7. Джессика сообщает Ирулан в приватной беседе, что сведения Дюны о тайных умениях манипулировать людьми Голосом и считывать их эмоции по физиогномике неверны, и на самом деле эти качества были взращены в Пауле отнюдь не его матерью, а...

Здесь вы можете сделать отчаянно смелое предположение об истинной природе Квисатц Хадераха.

А я, пожалуй, остановлюсь на семи спойлерах. Семерка — счастливое число в некоторых культурах Старой Земли. Будем же надеяться, что общий кризис бумажного книгоиздания предотвратит дальнейшее разжижение канона Ирулан с Дюны и Золотым путем Дюны.

Хотя, если очередную, 3D-экранизацию Дюны все же доведут до ума, появления сих шыдевров, вероятно, не избежать.

... Ах да, та самая цитата — дзенсуннитская аксиома, ради которой, напрягшись, можно прошерстить эту книгу.

Каждая смерть отлична от всех прочих мириадом черт.