Когда-то давно, приблизительно на рубеже веков и тысячелетий, то есть в самом конце 90-х и начале нулевых, будучи студентом истфака, когда за плечами уже было знакомство с основным массивом самой известной как англо-американской, так и советской, и новой российской фантастики/фэнтези, в голове у меня крутилось некоторое количество сюжетов, которые я очень хотел бы увидеть воплощёнными в литературных произведениях, но они мне всё никак не попадались. Сотня красных кавалеристов из числа отчаянных рубак, провалившаяся в условно-средневековый мир, разжигающая там пожар пролетарской революции... Мир гигантских деревьев, на ветвях и листьях которых обитают эльфы, максимально далёкие от британских фольклорных прообразов, и списанные скорее с племён южноамериканских индейцев с их причудливыми религиозно-мифологическими представлениями и ритуалами, в которых не последнее место занимают различные, что называется, вещества... Кочующие по бескрайним степям на гигантских животных зеленокожие орки, в социальной организации которых присутствуют воинские мужские союзы, а главные решения принимают могущественные шаманы, путешествующими по Верхним Мирам... Урбанистический мир гигантских мегаполисов (я тогда ещё не знал, что есть такой жанр, как киберпанк), в котором сферы влияния поделены между конкурирующими группировками эльфов, гномов, орков и прочих фэнтезийных рас, организованных по принципу "фирм" футбольных хулиганов... И так далее, и тому подобное.

Чуть позже, когда я дорвался до Интернета, меня ждало довольно жестокое разочарование. Оказалось, что давно придумана и вселенная Shadowrun, совместившая киберпанк с фэнтезийными расами, и образы орков-кочевников реализованы, пусть и не в полной мере, в World of Warсraft, а уж количество произведений с необычными мирами гигантских растений и далеко не фольклорными эльфами и вовсе исчисляется десятками! Не могу сказать, что это меня по тем временам сильно расстроило, скорее, наоборот, да и реализованного в фэнтези сюжета про красных кавалеристов я жду до сих пор, но определённое подтверждение тезиса "всё уже придумано до нас" я всё-таки получил.

Примерно в то же самое время, в самом конце 90-х, попала мне в руки широко известная работа Сергея Васильевича Максимова "Нечистая неведомая и крестная сила" (с удивлением обнаружил, что она отсутствует в базе ФантЛаба, но это дело поправимое). Не стану долго рассказывать об этой книге, потому как это тема отдельного, обстоятельного разговора, но некоторые фрагменты работы Мксимова буквально поразили моё воображение. Во многом это было, разумеется, обусловлено шикарным литературным стилем автора. Для примера приведу небольшой фрагмент главы о лешем:

цитата

«Стоят леса темные от земли и до неба», — поют слепые старцы по ярмаркам, восхваляя подвиги могучих русских богатырей, и борьбу их с силами природы. И в самом деле: неодолимой плотной стеной кажутся синеющие вдали, роскошные хвойные леса, нет через них ни прохода, ни проезда. Только птицам под стать и под силу трущобы еловых и сосновых боров, эти темные «сюземы» или «раменья», как их зовут на севере. А человеку, если и удастся сюда войти, то не удастся выйти. В этой части останавливаются и глохнут даже огненные моря лесных пожаров. Сюземы тем уже страшны, что здесь на каждом шагу, рядом с молодой жизнью свежих порослей, стоят тут же деревья, приговоренные к смерти, и валяются уже окончательно сгнившие и покрытые, как гробовой доской, моховым покровом. Но ещё страшнее сюземы тем, что в них господствует вечный мрак и постоянная влажная прохлада среди жаркого лета. Всякое движение здесь, кажется, замерло; всякий крик пугает до дрожи и мурашек в теле. Колеблемые ветром древесные стволы трутся один о другой и скрипят с такой силой, что вызывают у наблюдателя острую, ноющую боль под сердцем. Здесь чувство тягостного одиночества и непобедимого ужаса постигает всякого, какие бы усилия он над собой ни делал. Здесь всякий ужасается своего ничтожества и бессилия. Здесь родилась мрачная безнадежная вера дикарей и сложилась в форму шаманства со злыми, немилостивыми богами. В этих трущобах поселяется и издревле живет тот черт, с которым до сих пор ещё не может разлучиться напуганное воображение русского православного люда. Среди деревьев с нависшими лишаями, украшающими их наподобие бород, в народных сказках и в религиозном культе первобытных племен, издревле помещены жилища богов и лесных духов.

И так уж мне книга Максимова понравилась, что я и в ней обнаружил роскошный сюжет, который попросту просился на страницы мрачного фэнтези... Речь идёт о младенцах, которых похищают "черти-дьяволы", и о жутковатом ритуале спасения их душ:

цитата

Что касается судьбы похищенных детей, то черти обыкновенно носят их с собой, заставляя раздувать начавшиеся на земле пожары. Но бывает и иначе. Похищенные дети отдаются на воспитание русалкам или проклятым девкам, у которых они остаются, превращаясь впоследствии: девочки в русалок, мальчики в леших. Сюда же, к неизвестным «тайным людям» или к самим дьяволам, поступают «присланные дети», т. е. случайно задушенные матерями во время сна. И в том, и в другом случае душа ребенка считается погибшей, если её не спасет сама мать постоянными молитвами в течение 40 дней, при строжайшем посте. Ребенок, унесенный «тайными людьми», делается сам тайным человеком: невидимо бродит по белому свету, отыскивая себе пропитание. Пьет молоко, оставленное в горшках неблагословленным, снимает с крынок сметану. Если же ребенок похищен дьяволом, то последний помещает его в темной и тесной темнице. Хотя в темнице нет ни огня, ни кипящей смолы, как в кромешном аду, зато ребенок навсегда лишается света и будет вечно проклинать свою мать за то, что она не уберегла его. Впрочем, для матери, осыпаемой упреками посторонних и страдающей от личного раскаяния, имеется из этого мучительного положения выход. Необходимо три ночи простоять в церкви на молитве; но беда в том, что не всякий священник разрешает это. Тем не менее, несчастные матери слепо веруют, что если ребенка похитили тайные люди, то он, по молитве, явится на своем месте целым и, по окроплении святою водою, останется невредимым. Но зато матерям с чертями предстоит много хлопот, так как приходится подвергать себя тяжелым испытаниям, которые не по силам женской природе.

Лишь только наступит ночь и женщина, оставшись одна в церкви, встанет на молитву, как тотчас же начинает она подвергаться всяким ужасам: позади поднимается хохот и свист, слышатся топанье, пляски, временами детский плач и угрозы. Раздаются бесовские голоса на соблазн и погибель:

— Оглянись, — отдадим!.. Кричит и ребенок:

— Не мать ты мне, а змея подколодная! Оглянуться на тот раз — значит, навеки погубить себя и ребенка (разорвут черти на части). Выдержать искушение — значит, увидеть своего ребенка чёрным, как уголь, которого на одну минуту покажут перед тем, как запеть вторым петухам.

На вторую ночь происходит то же самое, но с тем лишь различием, что на этот раз ребенок не клянет свою мать, а твердит ей одно слово: «Молись!» — После первого петуха появляется дитя на половину тела белым.

Третья ночь — самая опасная: бесы начинают кричать детским голосом, пищат и плачут, захлебываясь и с отчаянными взвизгами умоляя взять их на руки. Среди деланных воплей до чуткого уха любящей матери, храбро выдерживающей искус, доносятся и нежные звуки мягкого голоса, советующего молиться:

— Матушка, родная ты моя! Молись, молись, — скоро замолишь.

Пропоет третий раз петух — и дьявол бросает перед матерью совершенно белого ребенка, т. е. таким, каким она его родила.

— Теперь ты мне родная мать — спасибо: замолила! — прокричит дитя и мертвым, но спасенным, остается лежать на церковном полу.

За отказом священников, беспокойства сокрушающихся матерей доходят до крайних пределов, и только благодаря богомольным настроениям, они находят успокоение в хождениях по монастырям и в увещеваниях благочестивых старцев, признаваемых за святых. От старцев тоскующие матери и приносят домой уверенность в том, что и душа заспанного младенца пойдет туда же, куда все души прочих умерших детей, т. е. прямо в святой рай, к самому Господу Богу.

И долгие годы ждал я, что кто-то из авторов обратится к этому мотиву, пропишет весь беспросветный ужас ситуации, в которой необходимо проявить немыслимую твёрдость силы духа и веры, но получить взамен не живого ребёнка, а лишь "отмоленное" тело, но... Но как-то не срослось.

Зимой далёкого уже 2019 года в антологиях серии "Самая страшная книга" я совершенно внезапно наткнулся на творчество Ивана Белова. Сказать, что его рассказы произвели на меня сильное впечатления — не сказать ничего! Причём не могу сказать даже, что понравилось мне больше — предельный реализм рассказа Рядом с тобой, от которого аж мороз по коже продирает, или смесь в идеальных (на мой вкус, разумеется) пропорциях хоррора с dark fantasy, да ещё и основанная на нашем, исконно славянском фольклорном материале, с которым встречаешься на страницах Ванькиной любви. Долго распинаться про достоинства обоих рассказов не стану, потому как на страницах произведений размещены мои довольно обстоятельные отзывы, скажу только, что фигура Руха Бучилы, главного героя "Ванькиной любви", не могла оставить меня равнодушным, поэтому очень хотелось ещё "про Руха", и желательно — побольше. Чуть позже добрые люди подсказали, что товарищем Беловым уже написано несколько рассказов и повестей про него самого, которые выложены в свободный доступ на Author.Today. Разумеется, решил прочитать и их.

Сначала шло бодро, но без каких-либо особых изысков. Полста жён Руха Бучилы оказалось атмосферным и качественным, но лишь вступлением к "Ванькиной любви", повествующем о самом "институте" жён вурдалака. Птичий брод — ничуть не менее атмосферным и мрачным рассказом, своеобразным "ведьмаком наоборот", в котором нечисть в лице Руха противостоит ещё более сильной нечисти. Повесть Ночь вкуса крови тоже поначалу настраивала на чисто фэнтезийный лад, обещая ураганную движуху с участием подменённого младенца, племени злобных домовых и не менее злобных леших, которые в мире Руха Бучилы выглядят совсем не как заросшие бородами мужики, левая пола одежды которых запахнута за правую. Ещё и своеобразный чёрный (а каким ему ещё быть у вурдалака-то?) юмор Бучилы настраивал на не совсем серьёзный лад. Первые подозрения закрались где-то ближе к середине повести, с визита Руха в лешачьий Гиблый лес, больно уж похожими на цитируемую главу сочинения Максимова показались общие интонации, хотя и с куда большей фантастической составляющей, разумеется. Впрочем, судите сами:

цитата

Леса, нареченные русскими Гиблыми, которые поганое племя водяков кликало Аавера-метса — Леса призраков, начинались в версте от Нелюдова и заканчивались у берегов далекого северного океана, где болезненные, измельчавшие, утратившие величие елки уставали цепляться за скальное крошево, падали и уносились течением в смрадные воды гниющих морей, где ночь царствовала шесть месяцев в год, на небе играло дьявольское сияние, сводящее людей и животных с ума, и твари, никогда не видевшие солнца, выли на островах из песка, пепла и древних костей. <...> В Гиблом лесу не было ни троп, ни дорог, и люди держались лишь течений многочисленных рек. Черная, непроходимая чаща раскинулась на тысячи верст, деревья стояли так густо, что мертвым исполинам некуда было упасть, и они медленно догнивали, повиснув на соседних стволах. А у корней, среди тлена и падали, зарождалась жизнь, никогда не видевшая солнечного света, жизнь нечистая и богомерзкая. Там, среди лесов, таились развалины канувшей в лету Биармии, страны великих воинов и колдунов. Циклопические стены и заброшенные города, населенные тенями и падшими душами. Там, в бездонных трясинах, вили гнезда мерзкие твари и царапали серое небо шпили загадочных каменных башен, в каждой из которых насчитывалась восемь тысяч ступеней. Редкие смельчаки уходили в леса в поисках славы и золота. Били зверя, добывали болотное железо, грабили могилы пропавших народов. Некоторые возвращались, бывалоче и в своем уме. Извечное людское любопытство гнало лихих людишек на север и неизвестно что блеснуло в чащобе: древние сокровища, глаза чудища или наконечник смазанной грибным ядом стрелы.

<...> На опушке, черной громадиной, высился охранительный крест, тесаный из цельной, просмоленной сосны — изрубленный, искромсанный, изгрызенный, обмазанный слизью и засохшим дерьмом. Лес выплескивал бессильную ярость, пытаясь свалить чужую святыню. Пройдет время и этот крест сдвинется, вершок за вершком, верста за верстой, и лес отступит под напором огня, железа и простого русского мужика с распятием на груди.

Так будет.

Но чем дальше я читал, тем яснее приходило осознание — да, это случилось, и Иван Белов использует тот самый фольклорный мотив, о котором рассказывает работа Максимова! И вы, уважаемые читатели вольны, разумеется, мне не верить, но аж мурашки по коже, когда понимаешь, что дождался, наконец-то, реализации в dark fantasy этого мотива, да ещё и выполненной столь качественно. А потом повесть выходит на финишную прямую, и ты прекрасно осознаёшь, что финал будет грустным и беспросветным, но автор умудряется сделать его ещё страшнее, чем это было в первоисточнике...

Это даже не 10, это — 11 баллов по шкале ФантЛаба!

А в самом конце повести скромная приписка: "Основой сюжета взято русское народное предание, записанное замечательным ученым–этнографом Сергеем Васильевичем Максимовым, и опубликованное в 1903 году в книге "Нечистая, неведомая и крестная сила".

И аж скупая мужская слеза по небритой щеке...

А если серьёзно, именно после прочтения "Ночи вкуса крови" я понял, что за творчеством Ивана нужно пристально следить. Чем и занимаюсь до сей поры, и, должен признаться, товарищ Белов не разочаровал меня ни разу!

В завершение остаётся лишь добавить, что в настоящий момент (июнь 2022 года) в цикл Заступа входит уже девять произведений, с которыми можно ознакомиться как на странице автора, так и в озвучке Руслана "Ворона" Покровского, а на подходе — новая повесть.

Однозначно рекомендую цикл к прочтению всем любителям хоррора и dark fantasy и очень надеюсь, что мы когда-нибудь увидим цикл изданным на бумаге, и желательно в паре-тройке томов.

P.S. А вот таким увидела Руха Бучилу одесская художница Анита Мякишева: