Стивен Кинг в конце года выпустит книгу, в которой поделится секретами писательского мастерства. Англоязычный "Базар ночных кошмаров" (The Bazaar of Bad Dreams) увидит свет в ноябре и будет представлять собой сборник из 20 коротких историй.

Все рассказы будут предварять авторские комментарии о том, как, когда и почему Кинг их придумал и написал, сообщает The Guardian.
Когда сборник появится на прилавках российских магазинов, пока неизвестно.

Читателя "Базара ночных кошмаров" познакомятся, в частности, с рассказом "Смерть" о мужчине, обвиненном в убийстве из-за серебряного доллара, и историей человека, который раз за разом повторял собственные ошибки. Кроме того, в сборник войдет рассказ Кинга о конце человеческой расы.

Отметим, что 15 лет назад, в 2000 году, Стивен Кинг выпустил произведение "Как писать книги: Мемуары о ремесле" (On Writing: A Memoir of the Craft). Издание представляло собой микс из автобиографических заметок и секретов писательского мастерства.

Стивен Кинг – американский писатель, признанный "король ужаса", мистики, триллера.
Родился 21 сентября 1947 года. Кинг написал более 50 романов, около 200 рассказов и повестей, получил множество престижных премий.
Кинг — один из самых экранизируемых современных писателей.
Среди самых известных фильмов, снятых по его произведениям, – "Сияние" Стэнли Кубрика, "Кладбище домашних животных" Мэри Лэмберт, "Мизери" Роба Райнера, "Побег из Шоушенка" и "Зеленая миля" Фрэнка Дарабонта.

( источник — http://www.m24.ru/articles/69034 )

http://fantlab.ru/edition143711

Тираж 20 экз, суперобложка, отличная печать и настоящая белая бумага, крепкий блок.

Содержание:
Артур Кларк, Джентри Ли. Рама II, стр. 7-412
Артур Кларк, Джентри Ли. Сад Рамы, стр. 413-818
Артур Кларк, Джентри Ли. Рама Явленный, стр. 819-1300

Перевод Ю. Соколова
Подготовка издания к печати, верстка, художественная, техническая редакция — студия Русский бронепоезд.

На книге есть надпись "Некоммерческий ознакомительный сувенир, не предназначено для продажи".

Он в джунглях каменных ютится.
(Полей колхозных больше нет)
Не гусь. Не лошадь. Не лисица.
Не бегемот. Не муравьед.

Не слон. Не тигр. Не рак. Не полоз.
Не бык с рогатой головой...
Иносказательности образ
Воспет народною молвой:

Завышена самооценка.
Желанье прыгнуть выше "ж",
Где в каждом слове, жесте — сценка,
Где дурь — на сцене, в неглиже.

Где результата — с гулькин носик,
При этом пафоса — вагон.
Безудержно словопоносит,
И не стыдится никого.

Некомпетентности образчик,
Он — Эверест в своих глазах.
В минутной славе ищет счастье,
И врёт, коль нечего сказать.

Всё время щеки надувает,
Высокомерней индюка...
И даже, иногда, бывает,
Что слушаются дурака.

Но для внимательного глаза
Как на ладони — эта суть.
И посылают его сразу
В извилистый, далёкий путь.

Он сходит и опять вернётся,
С ним не поделать ничего!
Он жив, покуда светит солнце.
И все вы знаете его.

К 90-летию Гарри Гаррисона: писатель о мечтах, России и обеде для Стругацкого.

11 марта американскому фантасту Гарри Гаррисону исполнилось бы с 90 лет.

За свою жизнь он написал более двухсот рассказов и романов.

Его произведения стали классикой научной фантастики,а особую известность приобрели книги из серии "Стальная крыса".

Мы собрали выдержки из интервью писателя разных лет, в которых он рассказывает о русских корнях и отношении к России, друзьях-фантастах, предчувствии смерти и о том, как однажды спас от голода Бориса Стругацкого.

О России и гуманности социализма

"Россия — очень культурная страна. Америка тоже культурная страна, но у нас все подчинено коммерции. Россия, к сожалению, тоже пошла по этому пути. Ваши политики не совсем правы, когда отказываются от того хорошего, что было при социализме. Капитализм не дает человеку никакой идеи, кроме денег. Это неправильно. Социализм намного гуманнее.

Я читал Солженицына, но он не совсем прав, потому что он сам пострадал. Поверьте мне, капитализм погубил гораздо больше невинных людей.

Моя мать родилась в Риге, затем жила в Санкт-Петербурге, но еще при царе ее семья перебралась в Америку. Ее папа был анархистом. Она была совсем маленькой, когда оказалась в Штатах, поэтому по-русски знала всего несколько слов: нужник, хлеб, пиво... Так что мой словарный запас невелик. В семье мы говорили по-английски. Отец мой по национальности ирландец: видите, сколько во мне разной крови намешано.

Помню первую поездку в СССР, кажется, это был то ли 1977-й, то ли 1978 год. Поселили меня в гигантской гостинице с названием "Космос". Первым делом меня повезли в Звездный городок, знакомить с вашими космонавтами. Серьезные, здоровые были мужики. Я все их пытал, как они могут есть из тюбиков — это же невкусно.

Я надеюсь, что Россию ожидает прекрасное будущее. К тому же мои книги здесь продаются значительно больше, чем в других странах. Русские очень дружелюбны. Россия — супердержава, и перестаньте переживать по этому поводу. Можете расслабиться"

О фэнтези

"Ненавижу! Фэнтези пишут глупые писатели для очень глупых читателей. Я не понимаю, как это можно читать... Критики считают, что моя трилогия "Молот и крест" — фэнтези, но это, скорее, историческая фантазия"

О российских фантастах

"Я лично встречался и даже дружил с некоторыми вашими фантастами. Например, с братьями Стругацкими. Они очень хорошие ребята.

Как-то Борис приехал на конгресс писателей-фантастов в США — это была, по-моему, его первая поездка за границу. Поклонники в Америке оплатили перелет, проживание в гостинице, а про питание как-то забыли. И он, человек большой комплекции, ходил голодный. Когда я узнал об этом, пригласил на обед: мы заказали рыбу, мясо, вино. Помню, Борис все время порывался запить мясо белым вином, а я все время останавливал его по-русски: "Это же некультурно" — и подливал красненького.

Ваши книги почти не переводят на английский, но мне очень нравится Иван Ефремов. К тому же у нас общие проблемы, о которых мы говорим на совместных конференциях. В США очень сложно быть фантастом, на это практически невозможно жить, поэтому я сначала переехал в Мексику, где мог покупать текилу всего за 25 центов, а затем в Италию"

О друзьях-фантастах

"С Айзеком Азимовым мы практически выросли вместе. Помню, когда он развелся сначала с первой женой, очень хорошей женщиной, а затем и со второй — похуже, то впал в депрессию. Мы пришли к нему с приятелем, налили водки и говорим: "Пей!" Айзек, который спиртного в рот не брал, долго сопротивлялся, но поддался на наши уговоры и махнул водочки. Потом благодарил за то, что избавился от стресса. Жаль, что этих замечательных людей уже больше нет в живых. Как и не осталось той научной фантастики, на которой я рос"

О будущем человечества

"Нам всем нужно задуматься о том, что приводит к экологическим проблемам. Нефти становится все меньше, а люди не производят, а потребляют. Я всегда старался изучать науку. Фантаст должен в ней ориентироваться. Нам всем нужно больше слушать ученых, а не политиков"

О писательском мастерстве

"Писательство — моя жизнь. Весь ее смысл заключается именно в том, что бы писать и дарить людям веру в что-то сверхъестественное, что-то необычайное. Прежде всего, главной целью любого писателя является передача не столько своего мировоззрения, сколько передача своего сокровенного смысла, своих поисков и находок, пусть даже они будут тысячу раз провальными и не верными. Но это свое — авторское"

О мечтах

"Я мечтаю о бессмертии, конечно же, ведь тогда не пришлось бы проживать жизнь заново. Бессмертие дарит нам вечность, где никто и никуда не должен спешить. Человек может годами сидеть на холме и созерцать скоротечность времени. Он может отправиться на любую планету, на которую захочет. Душа его будет, естественно, находиться в вечном поиске, но бессмертие гарантирует ему спокойный путь и достижение поставленных целей. Ведь, мы не достигаем их лишь по одной причине, знаете какой?

Мне кажется, что вселенная бессмертна, так как движение в ней циклично, а спиритичность взаимосвязей в ней не оставляет сомнений в том, что задумка космоса универсальная и таких галактик, как наша может оказаться великое множество. Сотни тысяч, а то и миллионы"

О смерти

"Это нечто противоположное от бессмертия. К примеру, я знаю, что умру до 89 лет. То есть более чем за год до 90-летия я кану в Лету своего личного бессмертия. Для меня смерть — нечто конкретное, осязаемое и безропотное. То, что случится с каждым, именно то, что уравнивает нас перед Вселенскими законами...

Но это не конец. Скорее начало, начало чего-то спокойного и умиротворенного"

------------------------------------------------------ ------------------------------

Гарри Гаррисон скончался 15 августа 2012 года. Ему было 87 лет.

"Покойся с миром, мой друг. Твои захватывающие приключения затронули жизни миллионов людей. Твои произведения были наполнены хоть и маловероятными, но всегда веселыми и волнующими авантюрами", — написал тогда на сайте писателя веб-мастер Майкл Кэрролл.

( источник: http://www.m24.ru/articles/68393 )

Автор поэтических книг "Дневной месяц", "Далекие ласточки", "Зима империи", "Ангел дураков".
Стихи печатались в журналах "Иностранная литература", "Дружба народов", "Огонек", Континент", в альманахах "Постскриптум", "Стрелец", "Студия" (Германия).
В ее переводах опубликованы стихи Лопе де Веги, Густаво Адольфо Беккера, Рубена Дарио, Лесамы Лимы, Антолио Мачадо, Луиса Сернуды, Гарсиа Лорки, Габриэлы Мистраль, Аттилы Йожефа, многих других поэтов.

Поэзия Натальи Ванханен — будь то собственные стихи или переводы — глубока и высока одновременно, наполнена жизнью, лирична и злободневна, безупречна красотой русского языка и совершенна поэтической гармонией.

Новые и старые стихи, переводы, воспоминания, выступления коллег и друзей — два с лишним часа пролетели незаметно.
Было очень интересно, как, впрочем, и на всех вечерах Натальи Юрьевны.

Хочется пожелать ей новых прекрасных стихов и переводов, вдохновения, здоровья и новых встреч с читателями.

------------------------------------------------------ -------------------------------------

Стихи и переводы, подготовленные мной для программы вечера:

***
Краткий путь, золотая мера —
думал, вверх, оказалось, вниз.
Закатилась звезда Венера
за кладбищенский кипарис.

Но по всходам студеных лестниц,
по ступеням фонтанных блюд
чудный гость, золотистый месяц,
посещает людской уют.

Всем родной, всему посторонний,
он выскальзывает в дымок,
словно лодочка из ладоней,
из неловкой руки челнок.

Подплывает к ручным гераням,
к диким яблоням невдали,
серебрится морозцем ранним
на подшерстке седой земли,

на литом кипарисном стержне,
где поют, заклиная высь,
сладкогласые, как и прежде,
птица-юность и птица-жизнь.


***
В ночи обнажаются мели,
и звезды лежат на мели,
как все, чего мы не успели,
хотели, да вот не смогли.

А небо еще по привычке
былой исполняет урок,
и чиркают звездные спички
о синий его коробок.


* * *

Холодает спокойно и резко.
Водворяется звонкая тишь.
Опускается звезд занавеска
над щипцами узорными крыш.

Утекают вечерние реки.
Уплывают во тьму облака.
Тяжелеют усталые веки.
Холодеет сухая рука.

И все чудится, кажется, мнится
до пронзительной боли в виске:
чей-то голос, парящий, как птица,
говорит на твоем языке.



МАЙ

Весь в сахарной пудре бутонов,
в сиянье и стрекоте спиц,
последнего снега потомок,
обласканный облаком птиц.

Он сотни разрозненных тварей
извлек из-под сонных коряг,
созвал и сосватал, и спарил,
скрестил, сочетал и сопряг.

Он вышел, он встал перед вами
с руками, воздетыми ввысь.
Над зверем с двумя головами
черемухи пальцы сплелись.

На них соловьи-постояльцы
обрушили пенистый вал,
но сцеплены крепкие пальцы,
которых никто не ломал.

А мы, улыбаясь натужно,
глаза отводя от любви,
бормочем: — Не больно-то нужно...
Ужо у меня, соловьи!..

И давим сердечную смуту,
глухие среди торжества,
и все повторяем кому-то
ненужные чьи-то слова.

***
* * *

Не соломинку
в чьем-то не слишком опрятном глазу,
не верблюда в игольном ушке,
а возьмем для затравки -
лучше в сильный мороз,
чтобы истовей выжать слезу, -
ветер с Марсова поля
и разные, скажем, Канавки.

С леденистой, зернистой,
пупырчатой корочкой их,
с их свинцовой примочкой
и марлевой синькой неплотной,
где сизарь семенит
на коралловых лапках своих
и лазурное зеркальце
селезень чистит залетный.

Точно за город вышли —
такая вдруг воля, что вынь
да положь свое сердце
и в мокрую пустынь подайся.
Вот обронит синица свое голубое "синь-синь",
и откликнется лес мелодической фразой китайца.

Что с того, что пустеют гнилые пролеты аллей
и вчерашний возлюбленный твой
направляется к гейшам, -
ничего не жалей,
никогда ничего не жалей,
ничего не жалей из того, что казалось важнейшим.

Даже детская ноша -
больному и та нелегка.
То, что знала вчера, оказалось сегодня — не знаю.
Оставляя внутри независимый свет ночника,
золотистая ночь, не спеша, оплывает по краю.

Предвесенняя синь,
предвечерний лазоревый путь,
молодые проталины света
под месяцем вьюжным.
Ничего не забудь, никогда ничего не забудь,
ничего не забудь из того, что казалось ненужным.
Вся империя наша — дурацкий кабацкий лубок.
Только то и всерьез,
что, в руке разминая окурок,
старый Брейгель глядит на подтаявший к марту каток -
типографскую россыпь
и оторопь черных фигурок.

Что с того, повторяй, что отчизна и век позади,
что с того, что сочтут и тебя
и причтут к поголовью.
Не такую, как думалось, жизнь до конца добреди,
а такую, как есть —
без надежды и веры,
с любовью.




Густаво Адольфо Беккер

***

Без цели и без расчета,
Порывом увлечена,
Не знает стрела до взлета,
Куда вонзится она.

За бурей, мчащейся мимо,
Пускаясь в дальний полет,
Не ведает лист гонимый,
В какой борозде замрет.

Гигантские волны моря,
Отправившись с ветром в путь,
Несутся вперед, не споря,
На чьем берегу уснуть.

В мерцающем ореоле
Не ведают две свечи,
Которой истаять вскоре,
Которой гореть в ночи.

Таким же и я пребуду -
Не разбирая пути,
Иду, не зная откуда,
Куда суждено прийти.

Аттила Йожеф

***
Танцуют волны, и едва-едва
Их плавный плеск передается кронам.
Пока течет ночная синева
И сетка звезд дрожит над небосклоном.

И вот, давно забытые твои
Былые чувства рвутся на свободу -
Гигантской тенью память о любви
Встает со дна и вспенивает воду.

И смутно отзывается душа.
Вон парочки танцуют молодые -
Влюбленные. расчетливые, злые...

Курортный город тем и знаменит.
А вечность наступает не спеша -
Беззвучный лес сквозь музыку шумит.


Габриэла Мистраль

Подрезая шиповник

Шиповник мой неистов и космат,
как Олоферн растительного мира,
его кромсает острая секира,
безжалостные лезвия язвят.

К его ногам обрушился каскад
отрубленных ветвей, насмотрят сиро
останки, и отводит взгляд от пира
кровавого налитый светом сад.

Шиповник мой изрублен в жаркой сече,
он, как Роланд, весь в ранах от меча.
Мои же руки — руки палача — похоже,
львом истерзаны по плечи.

Они трудились — как ни назови
сей ратный подвиг, мой покой заслужен.
Но страшно бьются, шлепая по лужам,
две рассеченных ящерки в крови.


Игроки


Нам жизнь однажды дали
и не подарят двух.
А мы на жизнь сыграли
и проигрались в пух.

Она была, как взгорье,
а сделалась, увы,
как высохшее море,
дракон без головы.

Мы счет вели нестрого,
задаром кровь лилась,
и как просить у Бога,
чтоб воскресили нас?

Другие любят кости,
бирюльки, домино,
а мы — лихие гости,
и в голове одно:

угару и азарту
нельзя без куража -
поставим все на карту,
собой не дорожа.

Кусок на редкость лаком -
чет-нечет — выбирай!
И что нам стоит на кон
поставить ад и рай?

Греховности образчик,
дурная голова.
Не вспомнит о пропащих
ни песня, ни молва.

А коли возвратиться
нам суждено судьбой,
так зверем или птицей,
но только не собой.

И если бросят в дело
опять через века,
то где ты, где ты,
тело шального игрока?!

-------------------------------------------