Не буду с головой нырять в океан проблем "короткого метра".
Скажу лишь, что одна из базовых сложностей — соотношение демонстрации продукта и затрат на его производство.
Если у вас двухчасовой фильм — вы можете пригласить в кино зрителей, получить от них деньги. Значит, надо заботиться о деталях — нужен хороший грим, костюмы, декорации. И эти детали есть на что купить.
Если пятиминутка — её товарность ничтожна. Она — неформат.
Энтузиасты без спонсоров или все делают для себя (Жиртрест, Гамлета будешь играть. Назовём артхаусом / хотя порой случаются маленькие шедевры) или не доделывают (куча обрывков на ю-тьюбе — мы начали снимать "Титаник", но что-то пошло не так).
А если приходят спонсоры... — это фактор хаоса. Потребует спонсор больше пуделей в фильме про динозавров, и куда бежать?
Острота проблемы снижается, если вместо эпических декораций короткому метру требуются рисованные пейзажи. Заодно в дело идут компьютерные герои. Но и тут персонажа требуется прорисовать, задний план придумать, попыхтеть над проектом.
В "Любви, смерти, роботах" все удачно совпало: спонсоры, альманах из рассказов (львиная доля опубликована), команда художников (привлекли режиссеров и команды из разных стран). Не сразу — рожали лет десять, меняя по ходу дела режиссеров и количество серий.
В чем смысл?
Режиссер может сделать упор на базу визуальных эффектов — смещений камеры, движений персонажа. На причудливую внешность персонажа и зеленые пожары на заднем плане. Сочетать эти эффекты с сюжетными твистами так, как невозможно сделать в кино с реальными актерами.
Собственно, в этом и есть основная ценность данной экранизации.
.
Первая серия — перед битвой монстров с арены надрывается "конферансье". Образ его — натуральный пиратский боцман, только с британским значком на пиджаке. Монстры сходятся все ближе, и тут выясняется, что боцман — это была голограмма, она идёт рябью, исчезает. А "Дракон", в теле которого бьется главная героиня — удивляет силой щупалец, что растут из головы и первоначально изображают из себя прическу. Сюжетный твист — киберпанковский, потому лица персонажей соответствуют "технологии вверх, уровень жизни — вниз".
Вторая серия — пластика трех роботов — игрушки, "атлета" и пирамидки. Три разных характера. И появляется говорящий кот.
Третья серия — анимэшные лица вполне человеческих персонажей. Ядовитые оттенки должны сочетаться с цветом одежды, татуировок. Абсент и половые девиации как матрица для взгляда сходящего с ума персонажа.
Четвертая серия — абсолютно хайнлайновский милитаризм. Мирный американский трактор, мирные американские фермеры и мирные американские элеваторы — еще не знают, что надо заниматься любовью, а не войной. Соответственно типажи персонажей и фактура техники — мультяшные.
Пятая серия: экспрессивная тварь из гробницы, потребляет людей вместо пиццы, штрих короткий вот тут, персонажа несут, и другим есть куда торопиться... Сочетание ужастика и грубой рисовки, в стиле умеренного качества комиксов.
Шестая серия: разумный йогурт берет власть у милых, овцеподобных, округло-комфортных людей. И да, йогурт вместо компьютеров — а сюжет повторялся десятки раз: альтернативная цивилизация оставляет людей на Земле, а сама уходит в даль светлую.
Седьмая серия: филипподиковщина с космонавтом, которого держит в "матрице" иная форма жизни. Реалистичность графики — весьма и весьма высокая, как отражение глючного сюжета.
Восьмая серия: стимпанк и лиса-оборотень. Графика, которая должна показать сочетание эротики и шестеренок. Лиса-человек-робот — получилась очень хорошо. Не смогли вплести китайскую графику, но поскольку главными злодеями выступали британцы...
Девятая серия: городской фольклор про монстров на свалке. Сочетание карикатурности человеческих лиц — и условности мусора.
Десятая серия: вервольфы в американских частях — в Афганистане. Тут не удалась работа с шерстью, и графика — очень реалистичная — оказывается недостаточно реалистичной, чтобы показать совершенно обычные лица.
Одиннадцатая: А вот тут графика лица оказалась адекватна задаче — космонавтка, зависшая рядом со станцией без "космического мотоцикла" жертвует рукой, чтобы приобрести вектор движения. По сути эквивалент фильма "Графитация", только без падения на Землю, а просто с единственной проблемой на орбите.
Двенадцатая: контурная прорисовка персонажей на фоне отличных пустынных закатов и летучих призраков-рыб. Контраст предельно четкой ограниченности человека и призрачности мира.
Тринадцатая: вариация "HALO" и некоторых других игр на тему звездного десанта. Мрачноватая претензия на реализм.
Четырнадцатая: самая абстрактная графика (под стиль экспериментов с изображениями середины века) и самая едкая насмешка над абстрактным искусством.
Пятнадцатая: хай-тех "грабеж корованов" со счастливым концом. Доведенный до современного уровня дизайн компьютерных игрушек 80-х. Робототехнический вид персонажей, как намек на их бессмертие.
Шестнадцатая: цивилизация в холодильнике — маленькая такая, но между собой воюет на все сто. Супружеская пара (живые лица) заглядывает в холодильник для развлечения — чего у них там?
Семнадцатая: издевайтунг над идеей вмешательства в прошлое. Поскольку объект вмешательства — юный Гитлер, то все абстрагировано до почти полной неузнаваемости. Абсурд сюжета и абсурд картинки — отлично работают на пару.
Восемнадцатая: Сибирь, Союз, зима 42-43 годов (авиация бомбит немцев под Сталинградом), отряд идет бить неведомых упырей, портал для которых открыл во время Гражданской какой-то чекист (хотя по рассказу-первоисточнику — белый :) ). Степень реалистичности — умеренная, клюква местами развесистая.
.
Небольшое отступление: и Британия, и Россия/Союз выступают тут в качестве "империй прошлого". В части серий или намеки на них, или их культуры становятся центральными факторами сюжета. Причем российская команда художников сделала все максимально приближено к стандартам американской игрушки, а серию про Сибирь — сняли венгры, во главе с Иштваном Заркоци. Стимпанковские проблемы с британцами — делали южные корейцы. и т.д. Образы индустриальной цивилизации (а большей частью на экране именно они) не могут обойтись без нескольких культурных матриц. Одна из которых — русская.
.
Итого: вторичность сюжетов маскируется живостью картинки. Вообще-то говоря такой альманах (за вычетом обнаженки) мог появиться и в 1970-е. Но сборники рассказов любят не за это. Разнообразное единство, в котором можно отыскать привлекательные мотивы. Шведский стол со зрелищами.
Фильмы про зомби бывают двух основных видов: когда в кадре есть вилы, швабры, длинные палки, алебарды и прочая снасть на случай "все плохо", и когда персонажи с воплями бегают от кусачих мертвецов, пытаются закрыться в непрочных американских домах, перелезть через проволочные заборы и разное-всякое.
Здесь в кадре попадается разве только пожарный топор...
Итак, есть район классической одноэтажной Америки — субурбия среднего класса. Объявлена эвакуация, военные увозят людей на стадион (вот я бы сразу насторожился, хотя и немного от этого толку). Но в первой же серии начинается паника, все бегут в разные стороны, грузовик с дочкой главной героини уезжает.
Что в сериале хорошо:
— на 146% отработано превращение дабл-ката (удвоения в кадре одного и того же действия) в иную линию сюжета. Вот героиня бежит мимо легковушки, а через минуту вам рассказывают, кто в этой легковушке сидит, и как он тут да попал, и мимо пробегает какая-то женщина;
— практически все "твисты" выстроены по схожей схеме: вот у вас на вид обычный человек, но через минуту оказывается, что все плохо (а муж героини, покусан зомбаком и пытался эвакуироваться вместе со всеми, оттого и паника), а вот вам рассказали про персонажа, и вводят его в другую сюжетную линию, как обычного человека, но мы уже знаем, что...
— так достигается понимание/ощущение, что у всех персонажей в кадре — за последние дни случилась в жизни какая-то адская фигня. Кем был человек в прошлом году — совершенно неважно. Как он ведет себя здесь и сейчас, и кому он помог полчаса назад — это актуально (поэтому героиня застрелила двух солдат, которые вели на расстрел вполне себе уголовника, просто он уже был с ней в одной шайке, они вместе спаслись и выручили друг друга, а эти двое... Просто люди в форме);
— персонажи умнеют, а, вернее, матерееют. Команда, которая выбралась из "одноэтажной Америки" — уже вполне себе группа бойцов, пусть и нет у них половины навыков. Но каждое следующее препятствие — оказывается фильтром, сквозь который не проходит половина успешно сдавших предыдущий экзамен;
— оружие это хорошо, но само по себе оно не помогает. Когда в финальной серии толпа вооруженных людей идет к стадиону — на них бросаются редкие еще зомбаки — вдруг выясняется, что заградительный огонь они вести не могут, нормальной спайки нет — и вот зомбаки врываются в эту толпу, народ начинает палить в разные стороны, в том числе и друг в друга, зомбаков становится резко больше...
— местами очень хорошо играют актеры.
Что плохо:
— население Америки, которое выросло на сериалах о зомби, ничему так и не научилось. И если один-два-три-двадцать три человека могут сглупить (и я тоже), но кому-то в голову придет умная мысль (а по сюжету проблемы уже не первую неделю) и остальные начнут подражать. Нет, я понимаю, что авторам нужна была метафора беззащитного гражданского населения и заплывшего жирком хай-энда среднего класса. Но когда люди играют с зомби в салочки, и бегают вокруг машин, как школьники, и могут лишь отбиваться голыми руками...
Тут зомби показаны сравнительно сильными, но не прыгучими и весьма тупыми.
Я не спец по ходячим, каким был Круз, персонажи которого сталкивались с единственным выбором — калибр 7,62 или 12,7? — но легко могу себе представить, что люди вооружатся теми же швабрами (утрирую). Человек со шваброй — точно НЕ зомби, в него можно не стрелять издали. Шваброй одиночный зомби отталкивается, ему подсекаются ноги. А человек в шлеме для американского футбола (с забралом) уже неуязвим для укуса в лицо.
То есть при эвакуации этого милого райончика в кадре были бы не люди с рюкзачками и одним на всех тревожным взглядом, но вариация рыцарского косплея и цыганского табора, от которой военные с матюгами требовали бы побросать негабаритные предметы;
— люди предельно разобщены, и находит друг друга лишь в борьбе. Да, это снова метафора, только вот с перебором всё вышло. Если кризис продолжается не одну неделю, то должны быть кучки, группки, шайки, банды — весь спектр. В кризисной ситуации люди друг к другу очень даже тянутся;
— приглушенная цветокоррекция. Опять-таки, да, тут путаются показать что тень пала на мир, ушли яркие цвета. Но перебор...
— местами актерской игры нет совсем.
Итого: для любителей сериалов о зомби — уверенно рекомендую. Есть драма, саспенс, действие, распад привычного мира. Остальным — в сериале нет ничего принципиально нового.
П.С. Покажите мне толпу зомби, которую раскатывает подразделение ОМОНа. Щиты, автоматы, шлемы с прозрачными забралами, прочая экипировка...
П.П.С. Да, в кино есть исключения с очень прыгучими и быстрыми зомби ("Война Z"), когда швабры бесполезны. Но пока это сравнительно малый процент экранизаций.
8. Смирнов Леонид. Библиография отечественной фантастики, изданной на русском языке в Российской империи и Советском Союзе, а также за рубежом с 1759 по 1991 год. Том 4 и том 5. СПб.: Борей-Арт, 2018.
9. Удалин Сергей. И тогда Майя Тойвовна Глумова... // Полдень – 2018 – №11.
10. Шлыков В. «Улитка на склоне»: опыт вникания. К 50-летию повести. // Полдень – 2018 – № 10.
Ковбойско-апокалиптические мотивы. Пустыни, обломки — человеческие и технические. Погоня, преследование, игра в салочки, гонка по кругу, где в центре — след кукиша от главного вопроса жизни. Короче — борьба героя с куда более сильным злодеем на топологическом поле артефактов и намеков. Эротизм и смерть, ковбойская шляпа и сколько новых пуль.
Дилени Сэмюэль — "Пересечение Эйнштейна". Тема расцветающей мистики на фоне распада/проблем технологии. Была война, а может, она еще продолжается, но люди пытаются как-то жить, проводить ярмарки, тянуть дороги, при том, что лучше от этого явно не становится. Полевые реанимационные комплексы — как пауки. Деньги, подставы, разбой — и государство то ли крепнет, то ли крепчают все граждане, у которых, у всех, не может быть нормальных документов, и нет настоящего порядка, потому как война, и они все разбойники, и правда, не добрые ведь люди, и надо тянуть соломинку, кто из них добрый, а кого расстреляют за крысятничество казенного хабара... Дизъюнкция слабовата, согласен.
Зюскинд Патрик — "Парфюмер". Тема становления злодея. Берем обычного такого Тома Сойера, то есть Гекльберри Финна, ведь там проблемы с отцом, и начинаем наваливать на мальца червей, смерти, дьявола, идиотию мира, мутантов, счетчики, антихриста, побеги, расстрелы и много-много швейных иголок. Практически машинка "Зингер" и чапаевский пулемет сплетаются в оргазмическом единстве, а все против белых, но поскольку политкорректность, то все теперь белые и никакой жалости. И вот смерть задерживается, потом снова задерживается, а потом лучше зашивать людей, потому как они вроде и не умирают.
Даже если это не злодей.
Вдруг это — герой?
.
И в финале взорвётся бомба.
.
В романе есть логика, но её не надо искать, иначе придется переплавить на пули звезды из бесконечного ряда орденов генсека, взять на плечо пулемет и караулить авторов холодными осенними вечерами, чтобы задать им вопрос "нахрена" и подарить чеканную фразу (которую закажут у граверов и старой индианки. Кто закажет?).
Из тех романов, которые как школа жизни — но лучше пройти ей заочно. То есть лучше и пройти, и прочитать, и продраться сквозь текст — который куда легче "Радуги тяготения" и приятнее бухгалтерского отчета. Читается легко, будто протыкаешь вязальной спицей тушку потрошеной курицы. Но потом приходит что-то вроде отходняка, ты будто в который раз читаешь "Подземный гром", бродишь с испанским римлянином по улочкам вечного города в поисках смысла жизни и пока не можешь, не можешь, не можешь её найти. Жизнь? Возможно.
Роман с ароматом бреда. Людей становится так мало, что полубогам, силам и различным демонам — надо воплощаться лично. А может быть это архетипы и типажи, полубоги американской культуры, которые теперь выясняют отношения. А может быть не выясняют, а просто срастаются между собой, возвращаясь к первозданному хаосу, к религиозным мечтаниям трилобита, таким простым и прямолинейным, что нет ни имени, ни... ква-ква-ква.
И величайший недостаток романа (ну что, нельзя было выбрать другое слово? Крупный, значительный, заметный, выпуклый, режущий, мешающий) это его вторичность. Чтобы раскатать читателя в блин аллюзиями классических ужастиков и стандартизированных кошмаров — требуется знакомая система образов. Визуальных образов. Картинок и силуэтов. Потому авторы тянуться, тянутся, тянутся сквозь подземные ходы нашего подсознания на другую сторону земного шара — в Америку. Страну вчерашнего апокалипсиса и сегодняшнего кольта, ведь мы все видели фильмы про него. Вестерн ядерного гриба, танго бреда на костях. И в этом нажаханном (укранизм, ведь "жах" это ужас, но и еще игра слов, потому жахнули ядрёные бомбы) месте, где знаком диагноз каждого Маска Макса и маленький городок точно не может быть добрым и благим населенным пунктом — авторы и пытаются развернуться.
Они берут ручной стартер от машины времен Гражданской войны (но только нашей), и начинают заводить двигатель своего произведения, наматывая на сюжетную ось лица, надежды, страсти, счета, поступки и самые дорогие, по шесть долларов, компромиссы.
И сюжет имеет место быть, ближе к концу можно опознать персонажей, сравнить их с началом, с первыми впечатлениями. Оценить ттрансформацию игральных карт в процессе раскладывания пасьянса.
Но зачем?
Ведь эти образы должны как-то вернуться обратно. Сойти с экрана, обрести плоть, стать знакомыми и привычными — то есть соседями и коллегами. Но они остаются именно персонажами из бесконечного потока движущихся картинок.
Героев достаточно. Без горки. А брадобрей Прокруст все гонится за усами Дали, в то время как тот давно стал пейзажем барбершопа, и подмигивает нам окном, висящем в жарком полуденном небе.
Эмоционльные порывы персонажей важнее мира.
Я вас предупредил. Аромат, послевкусие, а посередине — экзистенциальная мышь, с пятью хвостами, прищемленными в двери — её глаза, как фонари, блестят в огнях встречных тепловозов. Фокусник сдергивает покрывало с цилиндра, а там — золотые пули. Которые — бомба.
облако тэгов
