участвует Зеев Бар-Селла

участвует Светлана А. Беляева

С. Беляева, С. Капица, Е. Парнов, А. Балабуха

***

романс А. Беляева "Звезда мерцает за окном"

Звезда мерцает за окном

Тоскливо, холодно, темно

И дремлет тишина кругом

Не жить, иль жить, мне все равно

Устал от муки ожиданья

Устал гоняться за мечтой

Устал от счастья и страданья

Устал я быть самим собой.

Уснуть и спать не пробуждаясь,

Чтоб о самом себе забыть

И в сон последний погружаясь

Не знать, не чувствовать, не быть...

Звезда мерцает за окном /романс на муз. Ф. Надененко/ (Феодор Надененко. Пять романсов для высокого голоса и фортепиано. К. Госиздат Украины. 1924 — из содержания: «Звезда мерцает за окном» с. 3-5)

Надененко, Федір Миколайович (1902–1963).

Звезда мерцает за окном [Ноти] : Пять романсов для высокого голоса и ф.-п. : ор. 2, № 1 / Феодор Надененко ; слова А. Р. Беляева. — [К.] : Государственное издательство Украины, 1924 (7-я типо-лит.) . — 6 с. : цв. ил. — Перші слова : "Звезда мерцает за окном тоскливо, холодно, темно...". — Видавничий каталог на обороте с. 6. — 2000 экз.

Летом 1959 года я с родителями возвращался с побережья Азовского моря в Москву. Ехали мы на машине, пока посреди раскаленной запорожской степи у нас не сгорел генератор. На авторемонтной станции Зеленый Гай — единственной на трассе — нам сказали, что запасных генераторов нет и не будет. Но... Вот, если мы доберемся до Днепропетровска, то там — на рынке — надо отыскать Сёму... Только он может перемотать генераторный якорь. Если, конечно, согласится...

На буксире въехали мы в Днепропетровск, пришли на рынок... Сёму знали все. И — о, чудо! — он нами не пренебрег. За два дня обещал справиться с нашим горем.

Читай я тогда нужные книги, сразу бы понял, куда я попал: мир после Апокалипсиса, выжженная пустыня и одинокий очаг былой цивилизации -последний мастер, еще помнящий, как делались вещи...

Но по-русски нужных книг еще не было, а в книжном магазине меня ждал необыкновенный подарок судьбы — новый, только из типографии, фантастический роман! И, лежа на койке в Доме колхозника, я с радостью сбежал на планету Венера.

Вообще Венере в те годы жутко везло — из считанных романов о космических полетах туда отправились Волков («Звезда утренняя» — 1957), начинающие Стругацкие («Страна багровых туч» — 1959), Мартынов (Сестра Земли» — 1959), бойкий Казанцев («Планета бурь» — 1959)... Припомнили и довоенного Владко («Аргонавты Вселенной» (1935-39; в 1956 году переиздано на украинском, в 1957 — на русском).

И вот еще кусочек счастья — Леонид Оношко «На оранжевой планете»! Написано и напечатано в Днепропетровске.

Отчего оранжевая? Согласно последнему слову науки! Был тогда ученый, которого считали великим пророком, — Тихов Гавриил Адрианович. В академической ермолке, с бородкой, в руке спектрограф... Придумал науку астроботаника, потом расширил название до астробиологии. И в книге «Астробиология» он только что (1953) написал:

«Наблюдения, подтвердившие мнение о том, что растения в жарком климате должны иметь желтый или оранжевый цвет, позволяют нам сказать кое-что и о растительности на планете Венере. Прежде всего, при температуре, достигающей на Венере +80°, растения жить могут. К этому они могли приспособиться в течение миллионов лет своего существования. Мы также можем сказать, что растения на Венере должны быть в основном либо желтыми, либо оранжевыми. Работы профессора Н. П. Барабашева в Харькове до некоторой степени подтверждают такой вывод. Наблюдая распределение яркости на облаках Венеры, он заметил избыток красных и желтых лучей в том месте облаков, куда падают лучи Солнца, отраженные поверхностью планеты».

Несмотря на это, у критиков для Оношко ни одного доброго слова не нашлось. Его чуть ли не в плагиате уличили — мол, слишком уж похож венерианский роман на марсианскую «Аэлиту»... Там худенькая красавица Аэлита, дочь начальника Марса Тускуба — здесь хрупкая красавица Ноэлла, дочь высокопоставленного метеоролога! Улик могло быть и больше: Ноэлла преподает землянам венерианскую историю (первый и второй рассказы Аэлиты); у Толстого Магацитлы, сбежавшие на Марс из потонувшей Атлантиды, — на Венере ямуры, бросившие разлетевшуюся на куски венерианскую луну; экскурсии по древним городам, погибшим в войне; летающий ящер, атакующий воздушное судно; пещеры-лабиринты с чудовищами... Короче, подражание Толстому налицо. И при этом — никаких литературных достоинств! Даже непонятно, зачем было тратить на сочинение этого убожества столько лет — с 1950 по 1958...

И теперь представьте себе горькую обиду советских писателей и критиков, когда в 1961 году перевод этой книжки вышел в Париже под грифом двух знаменитых издательств — «Hachette» и «Gallimard»... Вот, значит, что они выдают за советскую фантастику!

Выбор, действительно, странноват... Герои ведут себя, как непослушные дети, шляются по чужой планете, как по городскому парку, и, убегая от местных чудовищ, попадают то в плен, то в яму...

А вот обитатели Венеры описаны нетрадиционно. Представительница добрых аэров Ноэлла — «красивая девушка, напоминавшая ростом и чертами светло-оливкового лица японку», а злые ямуры — желтые карлики. И кодекс чести у них таков: стоило землянину приблизиться к раненному ямуру, как «карлик, выхватив из-за пояса кинжал, воткнул его себе в грудь»!

Иными словами — совершил харакири.

Было время, когда добрые и миролюбивые аэры еще пытались договариваться с вторгшимися ямурами, но те признавали только силу и войну.

Так что, начав писать роман в 1950 году, автор наверняка вдохновлялся уроками Второй мировой (как Толстой — недавней гражданской)... Что же заставляло его писать и писать?

Ключ — в отличиях! Вопреки ожиданиям, никто из троих мужчин-землян в Ноэллу не влюбился. И это в то самое время, когда любовь к инопланетянкам вновь вошла в моду, знаменуя безусловное нравственное возрождение («Туманность Андромеды»)...

Второе: автор живописал ямуров столь черными красками, что читателю совершенно ясно — война с такими извергами справедлива и священна. Но когда жених Ноэллы Туюан изобретает, наконец, абсолютное гравитационное оружие, выясняется вдруг, что ярыми противниками изничтожения ямуров являются как земляне (мол, не может быть, чтобы до такого оружия и враг не додумался), так и правители аэров:

«Они стремятся избежать разрушений и жертв, верят в возможность мирного сосуществования всех народов, даже отличающихся друг от друга привычками, образом жизни, общественным строем».

Но Туюан — не трус и не одинок. А потому направляет воздушную эскадру «патриотов Аэрии» бомбить ненавистных ямуров. И... — гибнет вместе с эскадрой: как и предсказали земляне, ямуры тоже успели обзавелись гравипушками...

После чего, бросив Ноэллу погибать, земляне садятся в свой звездолет и сбегают на Землю. Совершенно не задумываясь, как будут развиваться дальнейшие дипломатические отношения двух планет!

Как такое сочинение допустили в печать? По недомыслию?

Да, действительно, «мирное сосуществование» было в те самые годы самым частым выражением... И, конечно, никто в него не верил — герои советской фантастики еще тридцать лет вдохновенно исполняли интернациональный долг. А тут нашелся наивный провинциал, поверивший хрущевским демагогическим бредням!

А может быть, почуял то, что и в голову не приходило столичным интеллектуалам, грезившим о комиссарах в пыльных шлемах? Почуял, что кончилось комиссарское время! И что у разных кусков советского пространства больше нет общего будущего...

https://fantlab.ru/work627907

Милостивые государыни и государи!

Глубокоуважаемые члены Оргкомитета Беляевской премии!

Позвольте поблагодарить вас за высокую оценку моего труда.

А теперь разрешите сказать несколько слов о человеке, чье имя носит премия и в память о котором вы все здесь собрались.

Книги пишутся оттого, что автор испытывает какую-то жгучую потребность. Например, в деньгах. Или – с чем-то разобраться…

О Беляеве я писал, стремясь понять, что такое фантастика.

Корни фантастики принято искать в утопии – средневековой или даже античной.

Но это ошибка: та фантастика, которую мы знаем, с утопией никак не связана. Утопия находится в другом месте, пусть даже в том, которого нет, но житель Утопии – наш современник. Просто он живет в согласии с идеалами, а мы нет.

А фантастика – это открытие совершенно новой грани бытия – будущего. И своими достижениями герой фантастики обязан не покорностью древним заповедям, а самому себе. Своему уму и своей гениальности. И силу ему дает не Божья воля, а наука. Поэтому фантастика возникла не от тоски по совершенству, а в результате кризиса веры. Фантастика возникла из чувства опустошенности. И тогда место Бога занял человек. Человек умелый, стремящийся к знанию, и это знание он добывал в эксперименте, постоянно испытывая природу и веря в успех.

Оттого-то Александр Беляев, сын священника, выпускник духовной семинарии, всем своим творчеством решал одну проблему – соперничества Человека с Богом. И в его романах Человек одерживал верх.

Пока люди верили в успех экспериментальной науки, существовала и фантастика. А потом наступило разочарование – даже атомная энергия принесла не счастье, а горе и боль. Будущее стало страшным.

И тогда человек затосковал по прошлому, отчего появилась фэнтези – ученые сдали вахту колдунам, звездные системы обернулись королевствами, а планеты – замками. А герой стал избранником потусторонних сил, древних заклятий и пророчеств.

Время здесь меряют тысячелетиями, оно течет по кругу, и любое будущее лишь повторение прошлого.

В мире торжествующей фэнтези фантастика не нужна. И она умерла. А вместе с ней – надежда на новое.

Сохраним же память о Беляеве – символе и знамении той эпохи, когда человек был хозяином собственной судьбы.

Зеев Бар-Селла

Иерусалим. День 2-й месяца Тишрей 5775 год от Сотворения Мира.

26.09.2014 г.

***

2014 г. — Премия «Двойная звезда» (Биографический жанр, "Александр Беляев" (авторская книга)

БелФест-2014, г. Пушкин, 28 сентября 2014 г.

Организаторами «Двойной звезды» выступили оркомитеты Литературной премии имени Александра Романовича Беляева и премии Книжной ярмарки ДК им. Крупской «Фанткритик». Своим появлением на свет новая награда обязана многолетнему и плодотворному сотрудничеству заместителя председателя оргкомитета «Беляевкой премии» и председателя жюри «Фанткритика» Андрея Балабухи с ответственным секретарем оргкомитета «Фанткритика» Юлией Зартайской. Название премии символизирует не только союз двух организаций, которые больше десятилетия выполняли в широком смысле просветительские функции, но и отсылает нас к одноименному роману классика американской научной фантастики Роберта Хайнлайна, удостоенному в 1957 году премии «Хьюго». Премия «Двойная звезда» вручается по двум номинациям: Биография. Литературно-критическое исследование. На соискание премии может быть выдвинуто произведение любого автора, если оно написано и издано на русском языке в год, предшествующий году вручения премии. Правом выдвигать на премию соискателей обладают: сами авторы; лауреаты Беляевской премии и премии «Фанткритик» предшествующих лет; профессиональные писатели — независимо от места жительства и жанровой принадлежности; издательства, редколлегии журналов и газет, а также любые средства массовой информации; книготорговые организации. Для выдвижения на премию необходимо передать Оргкомитету премии «Двойная звезда» письменное представление и не менее двух экземпляров книги. Жюри премии «Двойная звезда» формируется ежегодно Оргкомитетом. (по материалам сайта fantlab.ru)

Номинант 2014 г. — АБС-премия (Критика и публицистика) Интерпресскон, 2014 // Критика / публицистика, Александр Беляев (сборник)) 1997 г. — Бронзовая Улитка (Публицистика, Гуси-лебеди) 1997 г. — Бронзовая Улитка (Публицистика, Моление о чашке)

Известный израильский литературовед русского происхождения, уделяющий много внимания исследованию фантастики. Лауреат ежегодной российской литературной премии имени Александра Беляева, присуждённой ему на первом фестивале имени Александра Беляева в г. Пушкине в 2014 г. за https://fantlab.ru/edition102854

Зеев Бар-Селла и Селла, персонаж рассказа А. Беляева "Идеофон".

https://fantlab.ru/search-works?q=%D0%B7%...

Зеев Бар-Селла (урожд. Владимир Петрович Назаров; род. 02.06.1947, Москва) — советский лингвист, израильский литературовед, публицист и журналист.

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B...

В. Назаров. Измайловский лес, 1957 год.

Зеев Бар-Селла. Тель-Авив, ул. Дизенгофф. 1978 год.

Зеев Бар-Селла. 2006 г.

***********************

Скажем так, Анатолий Фёдорович Бритиков тоже начинал с "шолоховедения" https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D1%8...

Александр Рапопорт:

Беседа с израильским литературоведом Зеевом Бар-Селлой о его книге «Литературный котлован: проект “писатель Шолохов”».

– Зеев, прежде чем говорить о вашей новой книге, вышедшей к 18-й Московской международной книжной ярмарке и занявшей центральное место на стенде Издательского центра РГГУ, хотелось бы узнать вашу историю. Вы родились в Москве?

– В Москве, на Чистых прудах.

– До репатриации в Израиль у вас было другое имя?

– Да, Назаров Владимир Петрович. Но я решил стать тем, кто я есть. Зеев Бар-Селла означает «Волк, Сын Скалы». Зеев – Владимир, это еще со времен Жаботинского общепринятый перевод. «Сын Скалы» – перевод отчества: Петр – «камень», «пэтра» – «скала».

– Кем были ваши родители?

– Моя мать, Лидия Исааковна Худак, после замужества – Назарова, выпускница Литературного института. Она занималась литературной критикой, была переводчиком и редактором. Отец, Петр Владимирович Назаров был полковником Генштаба, служил в Главном разведывательном управлении. После его смерти в 1969 году я по ряду признаков смог понять, что он был одним из ведущих разработчиков военной доктрины Советского Союза. Кроме стратегии он занимался вопросами военной истории. Это был очень интересный человек, и у него было чему поучиться. Он научил меня анализировать материал. Научил, как по случайным, на первый взгляд не относящимся к делу данным выстраивать реальную картину события. Книга, которую я написал, стала возможна во многом благодаря его «урокам».

– Он рассказывал что-то о своей работе?

– Нет. О его работе я не знал ничего. В 1930 году по комсомольскому набору он попал в военное училище и стал кадровым военным. После училища служил по всей стране, в том числе на Дальнем Востоке, воевал с японцами на озере Хасан. 24 июня 1941 года он с диверсионной группой был заброшен в Польшу, где они месяц взрывали немецкие эшелоны и уничтожали отдельные группы немцев. Затем он был начальником разведотдела 2-й Ударной армии на Волховском фронте, а затем перешел в Генштаб. Дальше какие-либо сведения о нем недоступны.

– Известно ли, как ваша семья попала в Москву?

– Мать родилась в Ростове-на-Дону в 1918 году. В 1920-м ее семья переехала в Москву. А отец попал в Москву уже после войны. Он учился в Академии имени Фрунзе, потом в Академии Генерального штаба. А до войны мотался по всей стране, как любой военный человек. Я родился в Москве в 1947 году.

– Назаров – еврейская фамилия?

– Нет, мой отец – русский. Прабабка была черкешенка. Род его – от донских казаков. Ситуация в его семье была такая же, как в «Тихом Доне». Дед его привез с Кавказа жену-черкешенку. Когда стало очевидно, что станичники хотят убить ее, он сбежал с нею в ближайшую русскую губернию. Среди моих предков были кадровые военные из казаков, служившие в царской армии. Последний после Каледина выборный атаман Войска Донского генерал Назаров – мой родственник. Область обитания моих предков – север Донского края. Там родился генерал Назаров, в станице Филоновской, – там же, где и истинный автор «Тихого Дона». Так что постоянно моя судьба как бы «скрещивалась» с ним.

– То есть вопрос авторства «Тихого Дона» заинтересовал вас не случайно – ваши корни с Дона…

– Я думаю, что личный момент сыграл самую незначительную роль. Меня привлекло другое. Я занимаюсь наукой, а в области русской филологии проблемы сложнее, чем подлинное авторство «Тихого Дона», никогда не было. Единственное, с чем ее можно сравнить, – с проблемой авторства «Слова о полку Игореве».

– Чем же вызван этот интерес?

– Прежде всего, отсутствует главный материал научного исследования – документы. Мы имеем только опубликованный текст романа. Я начал работу с того, что поставил перед собой чисто академический вопрос: возможно ли определение подлинности или подложности какого-либо текста, его принадлежности тому или иному перу безо всяких «уличающих» документов?

– То есть без рукописей, написанных почерком автора, без черновиков и вариантов?

– Совершенно верно. Что может сказать о себе сам текст? Когда я в 1982 году начал анализировать текст романа, я увидел чудовищные несоответствия официальной версии и понял: автором его может быть кто угодно, но не Шолохов.

– Свое образование вы получили в Москве или уже в Иерусалиме?

– Начал учиться в Москве. В 1968 году был отчислен с кафедры классической филологии МГУ, со второго курса. К тому времени у меня уже были печатные работы. Я был вундеркиндом, начал рано. Первая моя работа была посвящена дешифровке так называемого «фестского диска» – памятника Древнего Крита. Тем не менее из университета меня исключили за несдержанность поведения: к тому времени я возлюбил сионизм и открыто говорил об этом.

– А почему вы «возлюбили» сионизм? Потому что у мамы были еврейские корни?

– То, что я – еврей, я знал с четырех лет. И испытывал соответствующее давление общества. То есть все обычные проблемы еврейского мальчика в Советском Союзе в последние годы жизни Сталина и первые послесталинские годы.

– Почему же вы ощущали себя евреем, а не потомком донских казаков и русских офицеров?

– Потому что евреем воспринимали меня окружающие. Я, честно говоря, особой разницы между собой и ими не видел. Но они видели ее очень четко и безошибочно определяли мое место в этом мире. В конце концов мне это надоело. В 1964 году мне, семнадцатилетнему, впервые рассказали об Израиле. И я решил уехать, – что и сделал, как только появилась возможность. В Иерусалиме я поступил в университет на отделение лингвистики, затем перевелся на славистику. Отслужил в армии. Первая моя книга, вышедшая в Махачкале, была посвящена проблемам лингвистики. Весь тираж ее был уничтожен: к моменту ее выхода я уже жил в Иерусалиме.

– Когда вы уехали?

– В ноябре 1973-го. Визу получил в день прекращения огня в Войне Судного дня.

– Проблемой «Тихого Дона» вы занялись через девять лет…

– Я прочел книгу Медведевой-Томашевской с предисловием и послесловием Солженицына, изданную в Париже в 1974 году. Она меня совершенно не удовлетворила: было очевидно, что филологическая сторона проработана из рук вон плохо.

– В этой книге доказывается, если не ошибаюсь, что в основе романа «Тихий Дон» – рукопись донского писателя Федора Крюкова…

– Дело в том, что Крюков был «крепким реалистом», вроде писателя Короленко. А «Тихий Дон» – роман нового времени, эпохи модерна. Мы не знаем примеров, чтобы последователи «крепкого реализма» переходили в стан модернистов. Автор должен был быть моложе, его возраст должен совпадать с возрастом, например, поколения акмеистов: то есть около 1890 года рождения. В «Тихом Доне» прослеживается много литературных влияний, настолько много, что вопрос о «крестьянском романе» просто отпадает. Кроме Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Толстого, в нем встречаются обширные реминисценции из Блока, Андрея Белого, Ахматовой, Гумилева, Анненского, раннего Маяковского. И, что характерно, в «Тихом Доне» нет ни одной литературной реминисценции позже 1916 года. Не может человек, не имея никакого культурного прошлого, писать в стилистике литературы, современником которой он не был. Если бы это была стилизация, например, в духе Акунина, то любой читатель, обладающий минимальным знанием жизни и литературы, это сразу увидел бы.

Как я теперь понимаю, роман начал создаваться где-то около 1913 года, в 1916-м он подвергся переработке, поскольку первоначальный план подразумевал не более чем повесть о любви в среде простых казаков. В дальнейшем, на беду автора, события понеслись совершенно непредсказуемым образом. Автор начальной части романа не знал о том, что начнется первая мировая война, – я это показываю в своей книге. После первой мировой войны случилась революция, роман постоянно захватывал всё новые, новые и новые фрагменты действительности. Он так и не был завершен, поскольку автора расстреляли в январе 1920 года. Дальнейшая история – это особая история уже советского романа «Тихий Дон».

– Разговоры о том, что он не принадлежит Шолохову, начались сразу после выхода первой части романа. В 1929 году в газете «Правда» была статья на эту тему…

– Эта статья была в защиту Шолохова. Ее подписали руководители Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП), и нападки на него назвали злобной и мелкой клеветой врагов пролетариата. Невозможно себе представить, что человек, которому к началу первой мировой войны было девять лет, а в конце Гражданской войны на Дону не было и пятнадцати, может в абсолютно зримых деталях описать довоенную жизнь Дона. Нужно учесть, что, когда Шолохов еще был подростком, вся ситуация – социальная, политическая, экономическая – изменилась столь коренным образом, что практически невозможно было реконструировать прошлое по чужим воспоминаниям. Это нужно самому пережить, чтобы описать. Всем было видно: роман писал очевидец, современник событий, пусть пассивный, но участник. Отсюда возник «шолоховский вопрос». Среди людей, имеющих отношение к литературе, не было, я думаю, человека, который считал Шолохова автором романа.

– Тогда, в 1929 году, статья в «Правде» была опровержением в ответ на что-то? На слухи в писательских кругах или на какое-то печатное заявление?

– Нет, в печати сомнений в авторстве Шолохова не появлялось, но было всеобщее убеждение… Ситуация для проекта «писатель Шолохов» создалась угрожающая, и тогда появилась эта статья в «Правде», ее подписали Фадеев, Авербах, Ставский, Серафимович и Киршон. Они заявили, что знакомы с писателем Шолоховым, знают его рукописи, и все сомнения в его авторстве беспочвенны.

Рукописи эти действительно существуют, они обнаружены недавно, но из их анализа следует, что они не имеют никакого отношения ни к печатному тексту романа, ни к тому возможному черновику, который лежал в его основе. Это новодел, изготовленный весьма неквалифицированно.

Вывод моей книги: писателя Шолохова не было. Были люди, писавшие за Шолохова. И таких людей было несколько. Например, среди авторов «Донских рассказов» было не менее трех разных людей. Это был Серафимович и еще двое, мне пока неизвестных. Они плохо знали, что происходило на Дону. Для написания рассказа они брали «куски» из уже имевшейся подлинной рукописи романа. Сами придумывали какую-нибудь идиотическую фабулу и вставляли в нее эти пейзажные куски.

Это был проект ГПУ. Датировать его можно первой половиной 1923 года. Руководству этой организации еще до «угара нэпа» стало очевидно: социалистический проект рушится. Перспективы социализма были весьма зыбкими. Перспективы пролетарской культуры были еще более безотрадными, поскольку было очевидно, что «пролетарские писатели» не способны создавать полноценные литературные произведения. Наряду с ними существовали так называемые «попутчики», представители старой культурной элиты. И существовала эмиграция с ее достаточно мощным и представительным культурным слоем. Тогда в очередной раз возник вопрос «что делать?» Для реабилитации советской власти потребовалось масштабное художественное произведение. Уже было ясно: сколько пролетарского писателя ни корми, он Толстым не станет. И тогда из архивов ГПУ извлекли рукопись романа, написанную отъявленным белогвардейцем, слегка подчистили, «подкраснили» и опубликовали под именем человека безликого, до этого не имевшего отношения к литературе, с ничтожной биографией и личностью.

В. Назаров. Измайловский лес, 1957 год.

– Можете ли вы назвать имя подлинного автора?

– Истинный автор романа «Тихий Дон» – Вениамин Алексеевич Краснушкин. Он родился 22 августа (по новому стилю) 1890 года в станице Филоновской и был расстрелян в январе 1920 года в Ростове-на-Дону. По роду деятельности это был журналист, работавший под литературным псевдонимом Виктор Севский. Изредка он печатал и беллетристику. Основной корпус текстов, опубликованных под этим именем, – очерки, фельетоны, масса корреспонденций, то, что обычно называют «газетной каторгой». Он писал по 150–180 статей в год. И только в конце его литературной жизни он был отмечен Леонидом Андреевым и приглашен сотрудничать с редакцией петроградской газеты «Русская воля». Это было в декабре 1916 года. Так Виктор Севский оказался в Петрограде в момент Февральской революции. Затем ситуация изменилась: в апреле он вернулся на Дон, стал очевидцем возрождения донского казачества, создания войскового Донского правительства. Затем Севский занял пост главного редактора официального издания войскового правительства – газеты «Вольный Дон». В марте 1918 года распространились слухи, что Севский расстрелян: тогда в ряде петроградских и московских газет появились некрологи, из которых я получил основную информацию о его биографии. Кроме того, в архивах мне удалось отыскать его письма, естественно, рукописные. И самое главное: мне удалось установить перечень его публикаций. Выяснилось, что с 1910 по 1919 год, то есть за неполных десять лет, он опубликовал более 1200 произведений – от коротеньких заметок до весьма обширных статей и книг. В 1911 году он написал свою первую книгу, повесть «Провинциальные картинки», в 1919 году стал автором первой биографии генерала Корнилова. Кроме того, еще гимназистом он написал развлекательный роман, который напечатал в 1911 году в ростовской газете. Прежде всего нужно было обнаружить его бесчисленные публикации в провинциальных, а затем и белогвардейских газетах. Проанализировав весь корпус текстов, я пришел к выводу, что роман «Тихий Дон» принадлежит перу этого человека.

– Как вы вышли именно на это имя?

– На основании анализа текста романа я мог представить себе черты биографии автора. По стилистике – а это постсимволизм – можно предположить, что автор родился где-то около 1890 года. Это было богатое литературными талантами новое поколение русской литературы, и он к нему принадлежал. То есть первым моим шагом стало определение примерной даты рождения. Далее: было очевидно, что автор прекрасно знает казачество и всё, происходившее на Дону. Значит, это либо казак, либо человек, долго живший в тех краях. Затем, этот человек очень симпатизировал творчеству Бунина, прежде всего его стихам. Затем – глубочайшая симпатия к генералу Корнилову и точное знание его биографии. Кроме всего прочего, было очевидно, что к моменту публикации «Тихого Дона» в 1928 году автора не было в живых. На основании этих общих рассуждений я и начал искать автора. Оказалось, что все эти данные подходят к одному только человеку. Этим человеком был Виктор Севский.

– Вы говорите, что «писатель Шолохов» – пропагандистский проект. Но тогда непонятно, почему выбран роман с таким сюжетом. Ведь это роман о том, как свободолюбивое казачество поднимает восстание против большевиков.

– Но другого романа не было! Пролетарская литература не способна была создать ничего художественно значимого.

– Но можно было бы роман переделать, – например, привести главного героя к большевикам. И это работало бы на «проект», о котором вы пишете. Почему же этого не сделали?

– Было очевидно, что переделать роман нельзя. Его можно только окончательно испортить. Чтобы переделывать, нужно уметь «играть на флейте». Чудовищным везением для авторов проекта было то, что удалось найти прекрасный роман об эпохе, роман объективистского типа, описывающий происходящее «с той стороны». Григория Мелихова невозможно привести в стан большевиков – для этого нужно написать другой роман, на создание которого не нашлось способных людей. Каждый внимательный читатель «Тихого Дона» понимал, что роман антисоветский и белогвардейский.

– Известно, что, приехав в Москву, семнадцатилетний Шолохов посещал литературную студию, организованную РАПП. То есть он начал писать. Первое, что было им опубликовано, – фельетон «Испытание» в московской газете «Юношеская правда» в сентябре 1923 года. Вы считаете, что это тоже написано не им?

– Всё, подписанное этой фамилией, написано не им.

– Логично предположить, что выбрать должны были человека, имеющего отношение к литературному труду, такого, который уж фельетон-то написать может?..

– Нет, выбрали как раз того, кто не имел отношения к литературному труду. С таким легче работать. У любого, кто пишет сам, есть какие-то писательские амбиции. А в данном случае нужен был человек, под именем которого можно было бы публиковать всё, что угодно.

Теперь о студии. Литературная студия «Молодая гвардия» была объединением радикальных молодых коммунистов. Действительно, на двух заседаниях в ноябре 1923 года присутствовал Шолохов. При первом посещении он получил задание в качестве студийной работы написать фельетон, на следующее занятие студии он принес фельетон «Испытание». Но этот фельетон был опубликован в газете «Юношеская правда» – в дальнейшем «Московский комсомолец» – за два месяца до того, в сентябре 1923 года. Понимаете, как только мы начинаем работать с календарем, выясняется, что любая подробность, относящаяся к биографии Шолохова, подложна.

– Как вы объясняете, что выбор авторства романа пал именно на этого человека? Как это связано с тем, что он был под судом во времена продразверстки и на нем висело уголовное преступление?

– К продразверстке товарищ Шолохов не имел ровно никакого отношения. Хотя он заявлял, что был продкомиссаром, командовал продотрядом в 176 штыков. Продовольственной работой он начал заниматься после отмены продразверстки. И за взятки занижал нормы налога. Вскрылось это быстро. Был суд, ему дали два года условно. После этого он из своей родной станицы сбежал. Заняться в станице ему было нечем, своего хозяйства и навыков крестьянского труда не было. Даже в батраки он не мог пойти – ничего не умел. Он сбежал в Москву.

Еще обучаясь на двухмесячных курсах продинспекторов в Ростове в апреле-мае 1922 года, он был завербован сотрудником экономического управления ГПУ Леоном Галустовичем Мирумяном. Именно к Мирумяну он и приехал. Мирумян устроил его в домоуправление на Тверской улице счетоводом.

Мне удалось найти сведения о его счетоводческой работе. Выяснилось, что и этого он делать не умел: не мог заполнить жировку, так никогда и не научился. Между тем под его именем начали выходить фельетоны, рассказы… Нельзя же приписать роман высочайшего уровня совершенно неизвестному человеку, явившемуся ниоткуда. Вначале ему нужно было создать литературную биографию. И ему ее создали.

Зеев Бар-Селла. Тель-Авив, ул. Дизенгофф. 1978 год.

– Можете ли вы назвать имена «архитекторов» этого проекта? Ведь такое решение – создаем выдающегося советского писателя – принимается на высоком уровне.

– Поскольку документы этой организации всё еще недоступны, мы пока что можем лишь предположить. Мне очевидно, что к этому были причастны, как минимум, три человека. Мирумян не мог быть инициатором, он просто доставил «материал». Двое других: Агранов и Ягода. Интересное совпадение: 18 сентября 1923 года Ягода стал вторым зампредом ОГПУ, то есть вошел в круг людей, его возглавлявших, а 19 сентября появился первый фельетон, подписанный фамилией Шолохов. Это была разработанная им и Аграновым акция.

В это время – в силу того, что ЦК ВКП(б) был поражен внутренней смутой – ОГПУ взяло на себя много управленческих, идеологических и прочих функций. Именно они в это время управляли страной. И – думали о будущем. А будущее представлялось им коммунистическим. К 1923 году относится и изменение культурной политики, отказ от «сменовеховства», от заигрывания с деятелями культуры в эмиграции, сочувствующими новой власти. Это был кардинальный идеологический поворот. Он подразумевал полный разрыв с эмиграцией и досоветским прошлым.

В этом и состоит интерес изучения проекта «писатель Шолохов». Шолохов – лишь внешнее проявление серьезных внутренних процессов советской истории. Возникновение самого феномена Шолохова – свидетельство смены культурного курса.

– Есть переписка Шолохова со Сталиным. Неужели Сталин стал бы переписываться с человеком, который ничего собой не представляет? Существует мнение, что Сталин присматривался к Шолохову как к возможному автору книги о его жизни. Выходит, он считал Шолохова писателем.

– В 1923 году Сталин был занят совсем другими делами. Еще был жив Ленин. Борьба с Троцким за влияние в партии для Сталина была гораздо важнее, чем всё остальное. И когда в 1929 году он занялся литературой, Шолохов-писатель уже существовал и Сталин искренне верил, что он – автор эпохального романа.

Не нужно приписывать Сталину абсолютного всезнания. Тем более в эпоху, когда он еще не контролировал ОГПУ. Репрессии в отношении Ягоды и его замов были связаны с тем, что ОГПУ взяло на себя слишком много власти. Они практически подменили собой государственный и партийный аппарат. Это предопределило, в конце концов, крах Ягоды.

История о том, что Сталин желал, чтобы его биографом стал Шолохов, – легенда, самим Шолоховым распространенная. Никаких свидетельств тому нет. Он рассказывал о себе много сказок.

– Что опубликовано было Шолоховым до «Тихого Дона»?

– Сборники «Донские рассказы» и «Лазоревые дали».

– Затем он уезжает из Москвы в свою станицу в двадцатилетнем возрасте, женится, живет там несколько лет, и в 1928 году журнал «Октябрь» начинает публиковать первую часть романа.

– Совершенно верно. На все вопросы о том, как он его писал, откуда брал документы, Шолохов отговаривался забывчивостью, которая поразила его уже в 1934 году – тогда ему впервые стали задавать эти вопросы. «Много было работы, – говорил он. – Я беседовал со многими людьми…» С кем он беседовал? Нет таких людей, с которыми он беседовал бы о дореволюционной ситуации и Гражданской войне на Дону.

Кроме одного человека. Существует письмо, направленное Шолоховым Харлампию Ермакову, казаку, который, как и герой романа Григорий Мелехов, получил четыре Георгиевских креста в первой мировой войне и во время восстания на Дону командовал повстанческой дивизией. Письмо короткое: «Мы должны с вами встретиться». Как я понимаю, встреча эта связана была с тем, что Харлампий Ермаков знал истинного автора «Тихого Дона», встречался с ним, ему-то и рассказывал о событиях, описанных затем в романе.

Роман был представлен в редакцию лишь после того, как в июне 1927 года Харлампий Ермаков был расстрелян по личному распоряжению Ягоды. К тому времени Ермаков не был участником каких бы то ни было контрреволюционных движений. Вел себя спокойно, не занимал никаких постов. Зачем нужно было наркому внутренних дел заниматься казаком из далекой станицы? В свое время он отбыл заключение, был отпущен. Повстанческих дивизий было пять. Почему же именно его избрали из всех и расстреляли в 1927 году? И как только его расстреляли, в редакцию был представлен текст романа «Тихий Дон».

– Если Виктор Севский был расстрелян в 1920 году, а Шолохов не писал сам, кто же был автором других произведений?

– «Поднятая целина» – прямой заказ Сталина написать о коллективизации. В основу романа положена рукопись казачьего литератора Константина Каргина. К «доводке» книги были привлечены уже другие, гораздо более опытные авторы, среди которых, в частности, и Борис Пильняк, замаливавший таким образом грехи за «Повесть непогашенной луны». То есть дело было поставлено «на поток».

– Но если так, значит, Сталин легко мог предположить следующее: если за Шолохова пишут роман о коллективизации, то и предыдущий роман написан не им?

– Дело в том, что осуществление проекта «роман о коллективизации» всё еще шло по линии ГПУ. Но это же не самый важный по тем временам проект, чтобы вдаваться во все детали! Хотя задание создать роман, судя по всему, исходило от самого Сталина. Ему представили роман о коллективизации, не разъясняя, как он был «изготовлен». Начальников часто обманывают…

– Получается, что после отстранения Ягоды и репрессий в ОГПУ Шолохов нового автора выбирал сам?

– Да, теперь он находил автора сам. И Мирумян, и Агранов, и Ягода были уже на том свете. Он и сам чуть было не пострадал: его одно время хотели репрессировать. Позже он выдавал это за последствия своего правдолюбия, утверждал, что его оклеветали враги. Вкратце история такова. Шолохов был в списке из четырех писателей, пользовавшихся личной поддержкой Ягоды. В этот список, кроме него, входили Николай Островский, счастливо умерший в 1936 году, Киршон, расстрелянный вслед за Ягодой, и Афиногенов, исключенный из партии, из Союза писателей и живший всё время под страхом смерти. Шолохову удалось добраться до Сталина и засвидетельствовать свою преданность. С Шолоховым уже был связан значительный период советской истории и истории советской литературы. Уже существовал и «Тихий Дон», и «Поднятая целина». Репрессировав Шолохова, от всего этого пришлось бы отказываться. Будучи человеком прагматичным, Сталин взвесил оба варианта и пришел к выводу, что выгодней Шолохова оставить.

– Известно, что он, живя в Вешенской, отказывался от встреч с писателями, искавшими с ним контакта. Если же эти встречи случались, он не проявлял себя как писатель, был, что называется, «закрыт». Это пытались объяснить высокомерием «живого классика».

– Это не высокомерие. Ему действительно нечего было сказать. Например, он встречался со Стейнбеком. Встреча состоялась без переводчика. Стейнбек не знал русского языка, Михаил Александрович, вдобавок к незнанию русского, не знал и английского. Они сидели за столом. Выпили около трех бутылок водки, расстались довольные друг другом.

– Василий Шукшин с ним встречался, как бы пытался перенять эстафету у народного писателя и нобелевского лауреата. Что из этого вышло?

– Если воспоминания достоверны, Шукшин был в ужасе. Он шел к великому писателю, а увидел перед собой обыкновенного деревенского пьяницу. Который к тому же еще и дурак. Последнее задело Шукшина, он пытался найти объяснение: был талант и исчез, сломался человек. Многие, лично знавшие Шолохова, пытались объяснить дело таким образом: талант исчерпался. Но невозможно, чтобы исчез полностью не только талант, но и писательская личность.

– Первый том вашего исследования заканчивается описанием музея Шолохова в станице Вешенской. Что же будет во втором томе?..

– Я пытаюсь реконструировать все перипетии межредакционной борьбы. За «Тихий Дон» шла драка между разными издательствами. Шолохов прикидывал, куда ему выгоднее отдать. И, судя по всему, прикинул неплохо. Он стал исключительно богатым человеком по тем временам. Еще в конце 1920-х годов «Тихий Дон» вышел в издательстве «Московский рабочий» шестью изданиями.

Путем анализа текста я показываю, что Михаил Александрович плохо разбирал почерк выданной ему авторской рукописи. Показываю, что рукопись «Тихого Дона» была написана довольно небрежным почерком по старой орфографии. И восстанавливаю то, что написано в первоначальной рукописи…

Подлинная авторская рукопись, судя по всему, уничтожена, но предварительно переписана Михаилом Шолоховым. И сейчас, анализируя печатный текст, мы можем во многих чертах восстановить – но, естественно, не полностью – саму первоначальную рукопись.

Заключать вторую книгу будет глава «Тихий Дон в 1919 году». Она посвящена тому, как уже написанный роман отразился в творчестве писателей, живших в 1919 году в Ростове. Была среди них и писательница Мариэтта Шагинян, в 1922 году издавшая повесть «Перемена», в которой обнаруживается знакомство с «Тихим Доном», изданным, как мы знаем, спустя шесть лет. Она знала, кто был автор, но молчала всю жизнь.

– Как другие исследователи творчества Шолохова в России и на Западе относятся к вашей концепции?

– Книга «Литературный котлован: проект “писатель Шолохов”» – кардинальный поворот, в ней обобщены результаты работы за 23 года. Она вышла несколько месяцев назад.

В 2003 году, сославшись на меня, эти идеи изложил мой друг литературовед Николай Журавлев в статье, опубликованной в «Новой газете». Публикация вызвала шквал негативных откликов. Откликнулись записные шолоховеды. Они, не видя обширного доказательного материала, оставшегося за рамками газетной публикации, имея перед собой лишь статью с кратким обозначением концепции, гневно на концепцию обрушились. Подобного я ждал и по выходе книги. Но произошло другое. О книге говорили на радиостанциях «Эхо Москвы» и «Голос Америки», появились рецензии в «Известиях», «Книжном обозрении», «Политическом журнале».

И – полное молчание в стане шолоховедов. Им просто нечего возразить.

http://www.lechaim.ru/ARHIV/168/LKL.htm

Сергей Баймухаметов:

Вышло в свет факсимильное издание рукописи Михаила Шолохова «Тихий Дон».

Дорогостоящую акцию осуществили совместно Институт мировой литературы Российской академии наук, Международный Шолоховский комитет, издательство «Московский писатель», группа компаний «Гренадеры», издательство журнала «Днiпро» (Украина).

«Это достижение не только российской науки, но и всей страны, — сказал президент Российской академии наук Юрий Осипов. — Рукопись была приобретена за полмиллиона долларов при прямой поддержке Путина, который был тогда премьер-министром. Несколько лет в Институте мировой литературы велась работа над факсимильным изданием».

Но зачем? Какая цель преследовалась? На вопрос ответил председатель Международного Шолоховского комитета и попечитель издания Виктор Черномырдин: «Когда держишь в руках это издание, ни у кого не повернется язык сказать, что автор романа — не Шолохов».

Виктор Степанович — не филолог. Но то же самое говорит известный критик и литературовед, научный руководитель издания Феликс Кузнецов: «После публикации факсимильного издания никаких научных аргументов в дискуссии не осталось. Спор будет продолжаться, но только на маргинальном уровне. Для противников авторства Шолохова это уже не категория знания, а вопрос веры».

А одна из авторитетных газет заключила: «Публикация факсимильного издания «Тихого Дона» ставит окончательную точку в самом тяжелом литературном споре ХХ века».

Значит, цель — подтверждение и утверждение авторства Шолохова?

Всё это более чем странно. Можно понять Черномырдина, даже газетчиков — они люди неискушенные. Но почему Феликс Кузнецов и другие вот уже много лет используют рукопись как несомненное доказательство авторства Шолохова? Уж они-то должны знать, что в данном случае рукопись ничего не доказывает. Будь Михаил Шолохов автор, будь плагиатор, переработчик чужого труда — в любом случае не мог же он отдавать книгу на перепечатку машинистке, не написав или не переписав ее своей рукой?!

В самом деле, смешно.

Долгое время отдельные листы рукописи, а затем и вся найденная рукопись преподносились в прессе как «черновики великого романа». На самом же деле это беловик — аккуратно написанный рукой Шолохова текст с небольшой правкой описок. Все противники Шолохова — И. Томашевская, А. Солженицын, С. Макарова и А. Макаров, Р. Медведев и другие строят свои сомнения в авторстве Шолохова именно на отсутствии черновиков. Гигантский по объему событий роман написан набело. Никаких вариантов глав, вариантов сюжетных ходов, написанных, а затем отвергнутых, перечеркнутых, — ничего этого нет. Но все пишущие люди знают, что такое невозможно. Некоторые образованные припомнят автора, который роман под названием «Война и мир» переписывал несколько раз.

Но черновики — лишь малая часть неизбежных бумаг, сопровождающих подобную работу. Ведь, помимо черновиков, элементарных планов, такой роман, как «Тихий Дон», по сути своей требовал огромной работы по сбору материала. Ведь Шолохов в то время — молодой двадцатилетний человек, не обремененный ни образованием, ни знанием жизни и мира. В Первую мировую войну ему было 9-11 лет, в Гражданскую — 13-15 лет. А действие романа разворачивается во время Первой мировой и Гражданской войн, в больших и малых городах, на фоне передвижения войск, общей военно-политической ситуации в стране — всё это мальчик, подросток, юноша Шолохов доподлинно знать не мог. Он мог потом уже набирать материал, делать выписки из документов, газет, книг и т.д.

Ничего этого нет — есть только беловой текст.

В 2005 году в Москве вышла книга «Литературный котлован. Проект «писатель Шолохов». Ее автор — израильский литературовед Зеев Бар-Селла, в прошлом советский лингвист-вундеркинд Владимир Назаров. Кстати, внучатый племянник атамана Войска Донского генерала Назарова.

Суть заключается в том, что, по утверждению Назарова-Бар-Селлы, писателя Шолохова вообще не существовало, а был проект «писатель Шолохов». Изучая тексты, исследователь пришел к выводу, что и «Тихий Дон», и «Поднятую целину», и «Они сражались за Родину» писали разные люди. И называет их. Я же не повторяю Бар-Селлу, чтобы не поминать всуе эти имена в маленькой заметке. А подробная аннотация книги требует значительного места.

Но не могу не остановиться на одном занимательном моменте. В восьмидесятые годы прошлого века среди моих знакомых был молодой, ничего не издавший, но уже сильно спившийся поэт. Жил он тем, что, по его словам, писал стихи для другого поэта, официально признанного. Тот публиковал их под своей фамилией, платил деньги, которых хватало не только на выпивку. Однажды спившийся поэт не удержался и в одном из стихотворений зашифровал фамилию своего нанимателя, прибавив к ней слово «чудак» на букву «м».

Похоже, что-то вроде такого шифра открыл Назаров-Бар-Селла в романе «Они сражались за Родину». Закодированное послание потомкам. Страшная месть литературного раба.

Один из героев романа, Звягинцев, рассказывает о своей жене, которая отличается буйным, истеричным нравом. Таким, что раскроила ему при всех губу оловянной тарелкой. Называет он ее не Анастасия, не Настя, а исключительно — НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА!

Затем появляется главный герой — рядовой бронебойщик по фамилии ЛОПАХИН. Вначале в яблоневом саду. Но потом яблоневый сад превращается-таки в вишневый сад.

А следом за ЛОПАХИНЫМ возникает старшина по фамилии ПОПРИЩЕНКО.

Яснее быть не может. Литературный негр тайно отомстил своим рабовладельцам! В одном ряду свел персонажей с именами-фамилиями из «Идиота», «Вишневого сада» и «Записок сумасшедшего» (Поприщенко — Поприщин).

Это всё равно что назвать своих героев Онегиным, Печориным и Чичиковым.

Но ни Шолохов, ни его покровители ничего не заметили! Да и читатели до сего времени — тоже. Заметил Назаров-Бар-Селла. И рассказал в книге, изданной тиражом 1500 экземпляров.

А нынешнее факсимильное издание рукописи Шолохова только привлекло внимание к полузабытой теме — авторству романа «Тихий Дон». Пока еще внимание редких, отдельных людей. Но придет время, успокоится, наладится жизнь в России — и неизбежно возникнет новый интерес уже новых поколений.

http://russian-bazaar.com/ru/content/9812...