(ИЗ АРХИВА УЖАСОВ – окончание)

А что насчет Польши?..

Любители жанра найдут что-то для себя также и в ресурсах отечественной литературы. Для этого им следует прочитать произведения Анны Мостовской (Anna Barbara Olimpia Mostowska, 1762—1833).

В начале XIX века Вильно был местным центром развития идей Просвещения, и именно поэтому Мостовской было трудно публиковать там свои романы. «Польская пани Радклиф», однако, заметила, что хоррор прекрасно работает в условиях исторического кризиса, в котором Польша находилась в течение многих лет. Опубликованный в 1806 году роман «Ужас в замке» (“Strach w Zameczku”), пересаживает на польскую почву образцы «черного» романтизма Франции и Германии (замысел почерпнут из рассказа мадам де Женли, высоко ценившейся Мостовской).

Как и подобает произведению, дебютирующему в обществе эмпириков, «Ужас в замке» рассказывает историю о ненастоящих призраках, но уже «Матильда и Данило» (1806, “Matylda I Daniło”) позволяют читателю столкнуться с подлинным призраком кающейся Эдуарды, появление которого путает планы титульной пары влюбленных.

Здесь перед нами и соответствующая сцена Тевтонского монастыря, и смерть, и обещание девицы пойти в монастырь.

Мостовская пытается соответствовать мастерству Радклиф и Льюиса, усиливая жуть в «Замке Конецпольских» (1806, “Zamek Koniecpolskich”).

Призрак вероломно убитого Владислава из Радкова напоминает о себе кровавыми надписями на стенах, а злодей Богдан погибает от руки собственного сына. В роль чувствительной героини вселяется Касильда – похищенная некогда татарами мать Братислава. Сам Братислав отправляется по примеру уолполовского Фредерика в Святую Землю. Достаточно добавить еще немного душераздирающих стонов и уханья совы, и вот уже у нас в руках польская готика начала 20 века.

Лишь роман «Не всегда делается так, как говорится» (1806, “Nie zawsze tak sie czyni, jak sie mówi”) докажет мастерство писательницы, одолжившей в этот раз сюжет у Лафонтена.

Местом действия Мостовская выбирает белорусский замок. Влюбленная во Владислава Барвина становится жертвой козней подлого монаха Лаврентия, дав себя обмануть явлением ей якобы призрака прабабушки. «Призраком» оказывается удерживавшаяся монахами в монастыре девушка (интересно, с какой целью?), которую уговорили присоединиться к заговору. Роман имеет счастливый финал, хотя не уверенная в крепости чувств Владислава Барвина уходит в женский монастырь, а тревога, связанная с близостью ужасающих гробниц, сопровождает читателя еще долго после того, как книга закрыта. С подобными впечатлениями труднее встретиться при чтении более поздней «Астольды» (1807, “Astolda”), полной сентиментализмов, окрашивающих следующую книгу о несчастливый любви, завершающейся смертью.

Среди любящих готику поляков следует упомянуть еще Северина Гощиньского (Seweryn Goszczyński, 4 ноября 1801—25 февраля 1876), который отличился чрезвычайно актуальным выбором темы, сделав историческим фоном своей поэмы «Канëвский замок» (1828, “Zamek Kaniowski”) колиивщину 1768 года, благодаря чему стал перед лицом цензуры символом национальной неволи. Готичность, казалось, идеально отражала настроение измученных поляков.

Особое место в пантеоне персонажей Гощиньского занимают две героини. Одна из них — Орлика — добродетельная девушка, которую бессердечно склоняют к замужеству; вторая — Ксения, сатанинский призрак брошенной возлюбленной. Сцена, в которой Орлика убивает своего маразматичного мужа, а затем, с ног до головы вымазанная его кровью, убегает по замковым коридорам, гениальна.

Возможно Гощиньский здесь покусился на показ драмы изнасилованной женщины: брачная ночь становится переломным моментом в жизни нашей героини — подвигает ее в сторону Зла. Роль секса здесь огромна. Секс также является движущей силой в жизни Ксении. Именно из-за него она попадает в беду и, даже мертвая, преследует возлюбленного, ища не столько мести, сколько упокоения. Может, из этого следует простой вывод о том, что не стоит игнорировать шестую заповедь? Возможно. Но самое главное, это показывает огромную проблему, с которой сталкивались писатели эпохи Просвещения, а затем и романтики, при выражении своих желаний. Если бы Фрейд тщательно проанализировал готические символы, он бы увидел в башне, в которой томилась женщина, предательский фаллос, а в мрачных красавчиках вроде Хитклифа – обезумевших мазохистов.

Творчество Зигмунта Красиньского было описано Витольдом Яблоньским в журнале “Nowa Fantastyka” (11/06, см. ЗДЕСЬ), но он там опустил важный вопрос о вампирических мотивах. Впрочем этот текст завершается утверждением о том, что «наследие готического романа как бы с опозданием проявляется в польской литературе», что, как видно из приведенных примеров, не соответствует истине. Я советую вам взглянуть на тексты (к сожалению, труднодоступные) Люции Раутенстраух (Łucija Rautenstrauchowa) и Яна Ростворовского (Jan Rostworowski). Также стоит прочитать книгу «Рукопись, найденная в Сарагосе» (“Manuscrit trouvé à Saragosse”, “Rękopis znalieziony w Saragossie”; 1797—1815) Яна Потоцкого (Jan Potocki), хотя это, конечно, не готический роман.

***

Трудно поверить, что известный нам ужас берет свое начало в готическом романе. Может быть потому, что в нем много романтики, официально относящейся к другой художественной категории, но, как видите, время от времени стоит заглянуть в забытые старинные книги. Они могут нас удивить!

18. В рубрике «Из польской фантастики» размешены три текста.

13.1. Рассказ “Óśma głowa/Восьмая голова” написал Якуб Яцек Войнаровский-младший/Jakub Jacek Wojnarowski Jr. (стр. 41—52). Иллюстрации МАРЦИНА КУЛАКОВСКОГО/Marcin Kułakowski.

Падре Джорджио навещает эксцентричного потомка Мартина Лютера, надеясь убедить его в необходимости оказания помощи католической церкви в борьбе с крепнущей в мире очередной ересью, но вместо этого открывает ужасающую тайну, которая связана с восьмой головой предсказанного Библией Зверя и с… Мерлин Монро.

И это первое появление писателя на страницах нашего журнала.

Позже рассказ не перепечатывался, на русский язык не переводился. Его карточки на сайте ФАНТЛАБ нет. Нет на сайте ФАНТЛАБ и биобиблиографии писателя. О нем, впрочем, мало чего известно.

Якуб Яцек Войнаровский/Jakub Jacek Wojnarowski, Jr (род. 13 декабря 1989) – автор фантастического рассказа.

Дебютировал в НФ рассказом “Osma głowa” в январе 2009 года, будучи студентом первого курса исторического факультета Института им. Адама Мицкевича в Познани. К сожалению, продолжения литературной деятельности автора, похоже, не последовало.

13.2. Рассказ “Wycieczka z przewodnikiem/Экскурсия с экскурсоводом” написал Адам Пшехшта/Adam Przechszta (стр. 53—58). Иллюстрации ДИАНЫ МАЙ/Diana Maj.

Группа молодых людей, вкусив зелье, изготовленное по тибетскому рецепту, и дождавшись проводника – виртуального человека в плаще с накинутым на голову капюшоном -- отправляются на экскурсию в мир галлюцинаций. Не больно симпатичные это люди, да и у той из них, которая приготовила зелье для всей группы, есть свои планы…

Позже рассказ на перепечатывался, на русский язык не переводился. В его карточку можно заглянуть ЗДЕСЬ А почитать о писателе можно ТУТ

Это далеко не первое появление писателя на страницах нашего журнала. Мы уже читали несколько его замечательных рассказов и не менее интересных статей – см. тэг «Пшехшта А.»

13.3. Рассказ Камиля Тшецякевича/Kamil Trzeciakiewicz под названием “Alternauci/Альтернавты” напечатан на стр. 59—64. Иллюстрации РАФАЛА ШЛАПЫ/Pafał Szłapa.

В будущем все больше людей овладевает телепатическими способностями, которые кое-кто из них использует в преступных целях. Для борьбы с такими преступниками-телепатами создается силовая структура – так называемые альтернавты…

Позже рассказ не перепечатывался, на русский язык не переводился. Ни его карточки, ни биобиблиографии писателя на сайте ФАНТЛАБ нет.

Камиль Тшецякевич/Kamil Trzeciakiewicz (род. 1986) – польский журналист, автор фантастического рассказа.

Родился в г. Пëтркув-Трыбунальски (Лодзинское воеводство). Учился в Ягеллонском университете (г. Краков), но не завершил учение. Любитель научной фантастики во всех ее ипостасях (кинофильмы и телесериалы, игры, литература). Публиковал рассказы в сетевом журнале “Action Mag”, статьи и рецензии в “PSX Extreme”, рецензии и интервью в сетевом журнале “Esensja”, рецензии и обзоры в журнале “Do Rzeczy”, стихи в локальной прессе.

Опубликовал «на бумаге» единственный пока жанровый рассказ “Alternauci” – в журнале “Nowa Fantastyka” № 1/2009.

14. Очередная статья цикла «Из чулана» польских журналистов-исследователей Агнешки Хаски и Ежи Стаховича, напечатанная на стр. 80—81, носит название:

Его звали Ян Карчевский (Jan Karczewski). О нем мало что известно, и многие годы даже считалось, что это литературный псевдоним одного из деятелей мира варшавских кафе. Лишь в 1970-е годы было подтверждено, что Карчевский не вымышленный персонаж, и была реконструирована его биография.

Он родился в 1900 или 1902 году; служил в польской армии (Wojsko Polskie) лейтенантом, после 1926 года -- делегирован в Президиум Совета Министров, затем сотрудник Министерства иностранных дел, в 1932-1933 годах вице-консул в Тулузе, после возвращения в Польшу сотрудник компании по экспорту древесины и основатель Агентства печати «Tempo», в 1939 году оказался во Франции, умер 30 марта 1947 года в Эдинбурге. Написал несколько романов, в том числе два фантастических – "Bakcyl/Бацилла" (1929) и "Rok przestępny/Високосный год" (1931), и, честно говоря, только их и можно еще читать спустя все эти годы.

Кто убил золото?

Быть бактериологом в 1920-е годы было опасной, но прибыльной работой — правда, грипп, получивший название «испанка», сумел таинственным образом исчезнуть, унеся с собой миллионы жертв, но в Китае свирепствовала холера, а Европа и Америка впали в спячку из-за сонной болезни, вызывающей воспаление мозга. Наконец, как мы знаем, по странам прокатилась и экономическая пандемия, породившая волну банкротств, самоубийств и безработицы. Однако, как оказывается, экономические кризисы не всегда вызваны сложными экономическими факторами, иногда достаточно встряхнуть маленькую пробирку.

Главный герой романа «Бацилла» Антоний Скшипчак (34 года), доктор философии и биолог, с бытовой точки зрения полный неудачник — живет с матерью и сестрой в Новом Святе и страдает хронической нехваткой денег. И именно с денег все и начинается; а точнее, с лежащего в запертой на ключ шкатулке золотого дуката, который, к удивлению его владельца, внезапно перестал быть золотым. Благодаря этому Скшипчак открывает бактерию bakcyl Aurozaurus, и он считает, что бактерия излучает нечто, способное лечить людей. Однако ему не дано стать следующей Марией Кюри — когда он излагает свои предположения чиновнику из Департамента изобретений, исследований и открытий в Министерстве образования, тот принимает его за сумасшедшего. Разочарованный Скшипчак и его друг Стефан Липковский разрабатывают новый план. Ибо мир «в то время переживал глубокие внутренние изменения. Как лихорадочный озноб, по нему пробегали все новые и новые волны забастовок и локаутов, безработицы и революций». Бедная Европа впала в зависимость от кредитов богатой Америки, вложившей незадолго до этого изрядные средства в строительство второй Венеции во Флориде; к тому же «спрос на ситцы и европейские гвозди уменьшался с каждым годом». И как будто мало было этого, «по городу шныряли теософы разных обрядов, провозглашавшие скорое пришествие Мессии из Бенареса (...) Пожилым людям нравилось изображение черноглазого пророка, и это направление обзавелось множеством последователей».

План Скшипчака и Липковского прост – стоит уничтожить мировые запасы золота, и люди перестанут «работать ради фиктивных нулей и значимых цифирок перед этими нулями» — они вернется к экономике, основанной на натуральном обмене — и повсюду воцарятся счастье и равенство. Чтобы воплотить в жизнь эти схожие с коммунистическими идеи, Скшипчак даже устраивается на работу в банк; к счастью, прежде чем заразить хранилище бациллой Aurozaurus, он берет консультацию у экономиста, который убеждает его в том, что исчезновение золотых запасов не принесет ничего хорошего. Наша пара заговорщиков, ужаснувшись, отказывается от своих планов, но тут в дело вступает случайность в виде женской сумочки: «тихий, едва слышный, щелчок был лебединой песней пробирки № 37 (…) Остальные три десятка ее сестричек (…) наблюдали за этой сценой, помертвев от ужаса». Разрушительную работу подхватывает книжка Ильи Эренбурга «Любовь Жанны Ней», в обложку которой впитывается бацилла. Скшипчак одалживает книгу коллеге, который, в свою очередь, дает ее почитать Нелли Бжоскувне, сотруднице золотохранилища Банка Польши, которая берет книгу на работу. Испуганный бактериолог пытается выведать у Нелли подробности о сокровищнице -- чтобы претерпел уничтожение не только польский золотой запас, он решает заразить и отдельно хранящееся американское золото. Однако девушка думает, что Скшипчак планирует ограбление банка, поэтому рассказывает об этом своему любовнику, главе столичной тайной полиции. Поэтому, когда Скшипчак отправляется в банк, чтобы заразить остальное золото, его арестовывают; но так как при обыске у него искали лом, а не пробирки, полиции приходится его отпустить. Тем временем зараженное золото попадает сначала в Германию, потом в страну Советов, а потом, в качестве платы за американские тракторы, направляется в США. Результат путешествия по сейфам половины мира легко предсказуем. У всеобщего счастья и бартерной экономики нет ни малейших шансов – сильные мира сего устраивают «шабаш кровавого капитала», в ходе которого решают сделать вид, что золото никуда не делось и ничего не изменилось. Изо всей этой заварухи получили какую-никакую пользу лишь Скшипчак, который отбил у соперника Нелли, да банк Соломона Леви, который два раза в месяц устраивал своим золотым запасам лунные и солнечные ванны, чтобы защитить их от чумы.

Как справедливо отмечает Антоний Смушкевич, основной сюжет о пожирающей золото бактерии мало используется в романе; Карчевский порой теряет его нить в отступлениях и авантюрно-сенсационных приключениях главных героев. Главными достоинствами книги, однако, являются ирония, юмор и элементы политико-социальной сатиры, проявляющейся помимо прочего в описаниях споров в сейме по поводу сокращения представительского фонда министра иностранных дел на 1 злотый или ехидных колкостях, касающихся международного положения. В «Бацилле» также можно найти одну из лучших эротических сцен в довоенных фантастических романах, когда Нелли приказывает своему любовнику-полицейскому выключить свет, потому что горничная подглядывает, а потом «в темноте комнаты послышались тихие причитания и громкие поддакивания Нелли, которая, подобно другим страстным, но малокультурным женщинам, подчеркивала таким образом накал своего экстаза», а еще потом, post coitum, она наносит на губы помаду, а ее любовник за ширмой причесывается.

Современный властитель ничего не делает

Сюжет второй книги Карчевского, «Високосный год», также вращается вокруг мира высокой политики. На этот раз, однако, речь идет не о монетарной политике, а об обычных польских потасовках, которые в 1930 году, когда был написан роман, набирали обороты. Судя по всему, роман был инспирирован Краковским конгрессом защиты народного права и свободы, который постулировал конец авторитарного правления Пилсудского и отстранение президента Мосьцицкого от должности.

В романе «Високосный год» описаны различные варианты политических кризисов, приправленных приключенческо-фантастическим соусом. Книга повествует о судьбе важнейших политических деятелей в Платании -- стране, граничащей с Большевией и Германией. Платания когда-то была конституционной монархией, управляемой деспотичным Мсцивоем XI, но король был свергнут, когда вопреки воли своих подданных начал претендовать на право принимать личное решение о внешнем виде солдатской формы. В демократической Платонии правят две основные политические силы: либеральные республиканцы и консервативно-народные члены аграрной партии. Сивец, лидер этой последней, произносит речи, которые и ныне звучат знакомо: «сегодня мы должны напрячь все силы, чтобы защитить нашу родину, ослабленную властью либералов, от давления соседних стран». Однако в момент очередного политического кризиса изгнанный правитель тихонечко возвращается и предлагает всем политическим партиям новый способ управления. Ключом ко всему является президент. Чтобы он не вызывал ненужной путаницы в структурах власти, Мсцивой предлагает его автоматизировать. «Автоматы продают нам бутерброды, пиво, сортируют письма на почте, охраняют двери от воров (...) почему, говорю я вам, если воля народа требует от своего представителя только и единственно автоматического исполнения законов, почему эту функцию не может выполнять машина?» Президент-робот оказывается выстрелом с попаданием в яблочко. Дистанционно управляемый глава государства будет без промедления делать все то, чего потребует правящая партия, и в то же время правильно запрограммированные «конституционные реестры» гарантируют, что Платанус (таким именем предлагают назвать нового главу государства) не восстанет против соответствующих устоев. Идею поддерживают представители различных политических групп, проблема лишь во внешнем виде. Националисты хотят голубоглазого блондина, аграрии — румяного крестьянина, а социалисты требуют, чтобы у него «вместо лица был щит с символами молота и наковальни». Спорщиков удается, однако, примирить – Платанус будет менять себе лицо в зависимости от того, какая партия победит на парламентских выборах.

С тех пор дела в Платании пошли на лад, правительство возглавлял канцлер Сивец, а граждане Платании «смотрели свысока на граждан других стран, которые имели в своих государствах доисторический институт королей или не менее устаревший... живых представителей воли народа». Однако однажды, в титульном високосном году, происходит ужасная вещь. В ходе подписания законопроекта о бюджете авто-президент зависает подобно компьютеру с Windows. На это накладывается интрига жестокого русского афериста Жулина, который ворует запчасти. Правительство делает хорошую мину при плохой игре и молчит, но слухи делают свое дело. «Поговаривали, что Платануса похитили агенты иностранной державы и что теперь роль верховного властителя в замке исполняет живой человек, притворяющийся машиной... Другая версия, не менее детально разработанная, утверждала, что Платанус отказался подписать некий документ, и канцлер Сивец сломал ему руку в порыве крайнего гнева». Однако от восстания страну спасает сын усопшего тем временем Мсьцивоя, которому достается в награду рука дочери канцлера.

Я ж тебе говорил, что они его в конце концов смастерят

Отсылок к повседневной жизни Второй Жечи Посполитой тут более чем достаточно. В Платанусе каждый и сегодня распознает Мосьцицкого, которого оппозиционеры считали марионеткой Пилсудского. С самим Маршалом ассоциируется Мсьцивой, а с Сивецом – Витос, хотя не исключено, что источником вдохновения мог быть Валерий Славек. Высмеивал ли Карчевский, как утверждают некоторые, под своим именем и не слишком завуалированным образом политику лагеря Санации? Возможно, но хэппи-энд мог навести (по крайней мере, цензоров) на мысль, что это была фантастическая пропаганда.

На последних страницах автор сам подшучивает над читателем, ищущим ключ к роману, учреждая «Великое соревнование с призами». Он предлагает желающим отыскать смысл в романе: «Можно действовать двумя способами (…) Вычеркните все буквы «К» в тексте и вычислите то место, где эта буква повторяется чаще всего (...) Сожгите книгу, страницу за страницей, складывая пепел в пронумерованные облатки, затем проглотите облатки по одной друг за дружкой, желательно запивая их старкой. В какой-то момент скрытый смысл станет ясен».

Одним из призов в указанном соревновании называлась «дюжина яиц Колумба с монограммой Винавера». Даже без этой ироничной цитаты романы Карчевского ассоциируются с творчеством Бруно Винавера из-за его тематики и юмористической направленности, а «Доктор Пшибрам», несомненно был источником вдохновения для писателя, когда он сочинял роман «Бацилла». И хотя Винавер обладал гораздо более легким пером (и большей удачей с редакторами), Карчевский удивляет живым воображением. Жаль, что в его нефантастических книгах нарративные эксперименты взяли верх над сюжетом и остроумием.

13. В рубрике «Из польской фантастики» размещены два длинных и блок коротких текстов.

13.1. Рассказ (скорее, пожалуй, повесть) «Ekumenizm/Экуменизм» написал Якуб Новак/Jakub Nowak (стр. 46—62). Иллюстрации НИКОДЕМА ЦАБАЛЫ/Nikodem Cabała.

«Десять лет назад Святовит проснулся, чтобы вписаться в геном пятисот тщательно отобранных славян и стать одной из двенадцати управляющих Землёй особенностей, искусственных интеллектов нового поколения, одинаково легко оперирующих вычислительными мощностями и наноструктурами. Сегодня Руссту Бабик, один из его носителей, летит вместе с остальными на “Белоголовом Орлане” к Нептуну. Жизнь на “Орлане” устроена непросто. Здесь есть цифранж и биоранж, есть соединяющая их ломбина, есть Аркона и частные среды обитания, гладиаторы и язычники, астромантики и энписы, а сам Святовит общается с экипажем посредством нескольких субличностей (славатар), таких как Ворон или Плачущий Лис. До цели полёта остаётся не так уж далеко, когда начинает происходить что-то странное. Ломбина отказывается функционировать, на Аркону высаживается десант, статуя Святовита горит... Руссту подозревает, что Перун, одна из субличностей Святовита, сошёл с ума или взбунтовался против своего прародителя. Но есть и более страшный вариант. В событиях может быть замешан Номад, гипотетическая тринадцатая особенность...» (zarya, FANTLAB).

Позже рассказ вошел в состав авторского сборника “Amnezjak” (2017).

На русский язык рассказ перевела ЛЮБОВЬ ФИЛИМОНОВА в 2020 году (антология «Воля дракона»).

В карточку рассказа на сайте ФАНТЛАБ-а можно заглянуть ЗДЕСЬ А почитать об авторе можно ТУТ

И это четвертое появление художественного произведения писателя на страницах нашего журнала. Предыдущие рассказы Новака см. “Nowa Fantastyka” №№ 9/2004, 7/2005, 7/2007.

13.2. Небольшой рассказ Томаша Колодзейчака/Tomasz Kołodziejczak “Sprawa rodzinna/Семейное дело” напечатан на стр. 63—67. Иллюстрация ПАВЛА ХЕРНИКА/Paweł Hernik.

У мегазвездного актера и певца Орхидео украли… искусственную матку с развивавшимся внутри нее ребенком. Найти ее поручают детективу Кжесницкому…

Позже рассказ вошел в состав авторского сборника “Skaza na niebie” (2021). На русский язык рассказ не переводился.

В карточку рассказа можно заглянуть ЗДЕСЬ А почитать об авторе можно ТУТ

И это второе появление художественного произведения писателя на страницах нашего журнала. Предыдущий рассказ Колодзейчака см. “Nowa Fantastyka” № 6/1992.

13.3. В этой же рубрике размещена подборка из трех коротких рассказов: “Zima” Софьи Бещиньской/Sofia Beszczyńska (стр. 68—69), “Wróż” Артура Вешховского/Artur Wierzchowski (стр. 70—71) и “Szklana góra” Марцина Подлевского/Marcin Podliewski (стр. 71—72). Иллюстрации РАФАЛА ШЛАПЫ/Rafał Szłapa.

На русский язык эти рассказы не переводились. На сайте ФАНТЛАБ имеется карточка только последнего из них ЗДЕСЬ

А почитать об авторе последнего рассказа можно ТУТ

12. В рубрике «Польский рассказ» напечатан рассказ (или, скорее, короткая повесть) Анны Бжезиньской/Anna Brzezińska “Król na tronie, smok nad światem/Король на троне, дракон над миром” (стр. 41—68). Иллюстрации МАРЦИНА КУЛАКОВСКОГО/Marcin Kułakowski.

«Самый длинный, потребовавший увеличения числа журнальных страниц, и в то же время, наверное, лучший рассказ. Очаровывающий своим сказочным характером и привлекательным языком, видением отчужденных, скрывающих свои секреты Совершенных, он чуточку излишне многословен и лишь выиграл бы от некоторого сокращения, а издателю не пришлось бы увеличивать объем журнала» (Krzysztof Pochmara, сайт KATEDRA),

Позже рассказ не перепечатывался, на другие языки не переводился.

И это четвертое появление произведения Анны Бжезиньской на страницах нашего журнала (предыдущие см. “Nowa Fantastyka” №№ 12/2002, 2/2004, 11/2004). В № 11/2005 журнала было опубликовано также большое интервью, взятое у писательницы.

Заглянуть в карточку рассказа (повести) на сайте ФАНТЛАБ можно ЗДЕСЬ А почитать о писательнице можно ТУТ