На окраине тихого городка готовится ритуал: группа школьников желает короновать очередного Царя. Его нужно заклать, измучив пытками. Это не просто садистская игра, а Посвящение! В закрытую касту пожелал попасть Лёнька Длинный — худой очкарик, в предыдущей школе едва переживший травлю старшеклассниц. Справится ли бывшая жертва с возложенной на себя ролью хищника? Ведь ради этого нужно переступить через старую дружбу. Короновать друга, который не защитил его от своих поклонниц...
***
Тема подростковой жестокости, взятая за основу в рассказе Алексея Холодного «Слепой Лонгин», приятной и общепринятой не является. Перестанет ли существовать это явление, если его замалчивать? Нет, никуда не денется – так же, как повышенный гормональный фон, кипящие по первости страсти и отсутствие личного опыта у подростков. Исчезнет, если написать и прочитать? Тоже нет. Так для чего вообще нужно освещать подобные гадости в литературе? Хороший вопрос. Если вы берётесь за хоррор, чтобы расслабиться и получить чисто эстетическое, стыдно-щекотливое удовольствие, то тема явно не ваша. Ищите монстров, маньяков и поллитровку крови на вечер где-нибудь ещё. Здесь, у Холодного, будут просто дети.
Читатель, раскрыв произведение, окажется перед выбором. Брезгливо отскочить, виртуально получив по морде зассанными трусами от милой школьницы – или осознать, что настоящие ужасы реальны и происходят здесь и прямо сейчас, под боком. Может быть, после прочтения именно этого рассказа вы, поспешая домой с работы или магазина, присмотритесь к играющим на пустыре, газоне или спортивной площадке детям. Быть может, вон те разряженные куколками девочки и один интеллигентного вида мальчик, обступившие кружком другого мальчика, окажутся страшнее исписанных кем-то бумажных листов. Вы снова пройдёте мимо? Значит, рассказ был прочитан зря, вы взяли из него только тему.
Персонажи «Слепого Лонгина» – дети, в основном из средней школьной параллели. Немного, всего человек пять. Место действия вообще одно. И чуть более трёх с половиной тысяч слов. Мало? Да нет, кому-то даже чересчур покажется. Описаны две – нет, даже три мучительные казни. Или все четыре? Больше? Как в одноактной пьесе, действие условно, ритма почти нет, – а темп зашкаливает, грозя порвать манометр допустимого. Почему так? Всего-то и делов, что трое мальчишек зажали одного, а пятый чуть в стороне плетёт какую-то хрень из колючей проволоки. Побесятся и разойдутся. Помятыми, но довольными вернутся домой и примутся уроки делать. Какой пацан без синяков и ссадин? А ведь это только событийный план.
Культурные аллюзии и религиозные символы в рассказе не прячутся, они выставлены напоказ и доступны всем. Более того, тут они актёры разыгрываемой на наших глазах драмы. Сегодня у нас на сцене подают Распятие Христа – не желаете ли отведать в несовершеннолетней постановке? Ну да, как-то не эстетично и мелко: остов строения, грязь, запах нечистот, коммунальные рабочие на заднем плане в котловане ковыряются. Одного мальца пнули пару раз, другой ладошки поцарапал. Это взгляд снаружи – а если изнутри? Внутри кипят страсти. Один пацан думает, что верит в Бога, и до сих пор пытается понять и простить всех. Другой разуверился во всём и мстит, познав страшное от святого отца, отчима по совместительству. Третий пытается убить в себе веру в лучшее, чтобы суметь из стада травоядных жертв перейти в касту хищных повелителей жизни. У четвёртого тело выросло вперёд ума и совести, у пятого наоборот. И у каждого уже есть негативный опыт и воспоминания, которые будут мучить всю оставшуюся жизнь. Как вам такой Young Adult, седеющая инфантерия немощнокрылых вороных пегасов?
Не модно. Не красиво. Пошло как в бытовом, так и в культурном смысле. Мерзко. Насколько надо быть извращённым, чтобы писать подобную гадость! А теперь просто войдите в интернет и пробегитесь по детским сайтам-обменникам. Посмотрите видео, посты, комментарии, лайки. Особенно – снятый детьми на личные мобильники контент. Мешанина похлеще, чем можно кому-то измыслить. Ну да, вот именно ваш ребёнок не такой. Он сидит в башне из слоновой кости на райском необитаемом острове, и воспитываете вы его по древнегреческой системе: один мудрец на одно дитя. У него нет личного мультиустройства, подключенного к сети Интернет, он не ходит в школу и спортивную секцию, не посещает подготовительные курсы и совсем не бывает на улице — вы всюду возите его на личном авто. Он постоянно занят, и у него даже времени нет на всякие глупости. И да, он не может быть одним дома, другим в школе, третьим с мальчиками, четвёртым с девочками, пятым с назначенными задротами, шестым со своей собакой, седьмым с бездомной кошкой. Он не может приспосабливаться и менять маски, он же ещё ребёнок. Ваш ребёнок.
«Слепой Лонгин» сознательно смешивает приёмы драмы и эпоса, эстетику символизма и натурализма, мифическое прошлое с реальным настоящим. Если кто не помнит, Лонгином называли человека, нанёсшего удар копьём распятому Христу. Неизвестно, было ли так, но теперь он официально причислен к лику святых. Знаковые фигуры прошлого очищены и расставлены по полочкам, а дети живут здесь и сейчас. В информационной и бытовой грязи, на обочине бегущих по делам родителей, на периферии взрослой жизни. Не персонажи рассказа, а настоящие дети. И ежедневно делают выбор и совершают поступки, слишком часто руководствуясь лишь тем, чего у них в избытке – эмоциями. Но фокус в том, что А. Холодный не пишет просто чернушку. Присмотритесь: в его современной драме окружающая реальность условна и символична в той же мере, что и сцена на Голгофе. Каждый предмет реквизита получает значение символа и тянет за собой шлейф смыслов и ассоциаций. Не просто кривое отражение Библии, не только и не столько. К сожалению.
Лонгин уверовал, и его жизнь и гибель обрели смысл и значимость. Что получит, где и каким окажется очкарик Лёнька Длинный, всерьёз играя в чужие игры? А ведь не он один тут заигрался. Случилось страшное, непоправимое. Такое, что даже заводила в ужасе. И всё это время неподалёку, на заднем плане сцены, присутствует целая бригада взрослых мужиков. Конечно, прорвавшая канализация под развалинами церкви куда важнее возни школьников. Только вот по кому звонит упавший наземь колокол? Что разрушило Храм Божий? Что за нечистоты разлились на его месте? Взрослые люди работают, обеспечивают своих детей, устраняют глобальные проблемы в плане общем. Быть может, надо уметь видеть и частное у себя под носом? Вмешиваться, даже если оно чужое? Кто там когда сказал, что чужих детей не бывает?
«Мэбэт (История человека тайги)» Александра Григоренко – необычный роман. Во-первых, он напоминает фэнтези на базе ненецкой мифологии. Кто уверен, что знает эту мифологическую систему досконально? Хотя бы просто знаком с ней? Адаптированные сказки этого народа в детстве и детям могли читать многие, кажется, есть даже мультфильмы по мотивам. Придут на ум «Как медведь хвост потерял» и подобные забавные истории, среди которых обязательно попадутся «Почему у бурундука полоски» и другие северные и сибирские, а не одних только ненцев. Сказки – да, что-то такое всплывает. А мифы? Вот то-то и оно: писать можно всё что угодно, никто и не заметит расхождений. Во-вторых, повествование стилизовано под не сказочное фольклорное произведение по типу легенды, написано в сказовой форме. Синтаксис, лексика и связанные с ней реалии несколько экзотичны, но в меру, чтение не усложняют. В-третьих, «Мэбэт…», несмотря на два предыдущих, по большей части относящихся к форме пункта, по смыслу и содержанию полностью современное произведение. Именно об этом стоит сказать подробнее.
Автор скрывается за повествователем – ненцем, потомком главного героя, рассказывающим о давно прошедших временах. Событиям этим он свидетелем и участником не был, они открылись ему во снах. Но люди, видевшие героя живым, подтверждают многое из этих мистических видений. Реальный автор, А. Григоренко, лишь чуть вмешался в художественную реальность с позиции белого человека. Ненцы-де календаря не знают, летоисчисление ведут по выбивающимся из обыденности событиям, и потому в одном рассказе могут встретиться и викинг в рогатом шлеме, и русский «косматый геолог», – и потому не судите строго. А ещё автор зачем-то задействовал возможность того, что в жилах протагониста течёт толика крови европеоида или неведомого бога. Куда ж без затравки-то?
Герой здесь Мэбэт, человек тайги с голубыми глазами. Как водится, с малых лет остался без родителей, но это не помешало ему вырасти большим, сильным и самостоятельным. В юные годы, когда ровесники ещё только одинокого волка не боятся, он уже в одиночку завалил своего первого медведя и сел в круг почитаемых охотников. И вот тут начинаются странности. Психотип героя тоже явно не местный и какой-то слишком уж современный. Обычно в фольклоре как? Возгордился богатырь и получил по башке от божества, духов или племени, раскаялся, прошёл очищение и влился в коллектив. Ну или в лес убежал зверем диким, камнем на берегу реки застыл, сквозь землю провалился, если не раскаялся или испытание не прошёл. А Мэбэт прямо неуязвимый какой-то, бессовестный и бесчувственный. Не злой, не агрессивный, не жестокий, особо не озорует даже и баб под себя не гребёт, но вот традиции не чтит и ни на кого из старших не оглядывается. Сильный, смелый, умный и удачливый. Делает всё так, как считает нужным, и на это все обижаются: кто завидует, кто ущемление прав своих видит, кто в стойло субординации загнать пытается.
Почти весь роман занимает описание жизни Мэбэта и его семьи. Очень странной для эпоса и даже для фэнтези жизни, и не только потому, что уклад ненцев сильно отличается от привычного нам. Представьте, что Илья Муромец, отлежав на печи положенное, вышел наружу и за день дров на всю зиму наготовил. Подвиг? Ещё какой! А после отделился от родителей и свою избу срубил где-нибудь в чистом поле. Жил так и не тужил, и татар только от своего двора отгонял или если под ногами путаться начнут, князю Владимиру не служил, соседям не помогал и старикам при встрече не кланялся. Вот тут и призадумаешься, для чего вообще такой герой уродился и от кого. Интригует лишь предсказание, данное юному Мэбэту обезножевшим стариком: дурак ты, говорит, и сердце у тебя, как и у всех людей, сломается. Посмеялся тогда над стариком Мэбэт. Сами понимаете, что зря.
Незадолго до окончания книги сердце Мэбэта действительно сломалось. Он выпал из мира людей и там, за гранью, узнал, почему он такой и что с ним не так. Страшной оказалась цена, что платил он за жизнь свою и удачу, не подозревая о том. Именно тогда Мэбэт стал настоящим героем, а роман сменил стиль бытовой сказки на сказку волшебную. Переход настолько резкий и контрастный, что финальное приключение воспринимается полным сюром. Начинается традиционный героический эпос? Нет, А. Григоренко осовременивает и видоизменяет также мифологические мораль и мировоззрение. Да, получилось органично, но ненец, прочитав книгу, наверняка скажет что-нибудь анекдотичное и запоминающееся. Может быть, наоборот, что-то коротко и по-русски. По факту в романе можно нарыть символические психотренинги, хвосты западной и восточной философий и даже христианство.
«Мэбэт…» – роман на любителя. Своего рода неформат современной литературы, использующий элементы нескольких разнящихся между собой жанров и направлений, объединяющий их в подобие магического реализма. Возможно, появление романа и было вызвано интересом к ненецкой мифологии, но используется она в духе Г. Л. Олди. К сожалению, не столь динамично и даже не столь достоверно, максимум – на уровне индейцев советского кинематографа. По-моему, здесь прослеживается та же тенденция возврата к автохтонной культуре авторами, не являющимися её прямыми носителями, что и в США. К примеру, телефильм Стива Бэррона «Властелин легенд (Dreamkeeper)» 2003 года. Там старый индеец из резервации просит внучка подвезти на автомобиле до места проведения этнического фестиваля, а по пути насылает видения и проводит ему шаманскую инициацию. Здесь же, в романе, и времена вроде бы стародавние, но персонажи и проблематика такие же современные. В фильме вектор из настоящего в прошлое, в книге из прошлого в настоящее – а идея общая. Сохранить национальную культуру ассимилированных аборигенов, заинтересовав подрастающее поколение экзотической сказкой, сделанной максимально близкой и понятной всем пришлым и родства не ведающим. Показательно, что в обоих случаях произведения не утверждают превосходство одной расы или культуры над другой, причём ни в том, ни в другом направлении.
Всем здравствуйте! В этом эссе хочу сравнить на пальцах две экранизации романа Стивена Кинга «Оно» без учёта меры подобия оригиналу. Возьму телефильм Томми Ли Уоллеса 1990 года и кинофильм-дилогию Андреса Мускетти 2017-2019 годов. Серьёзного разбора не ждите: я на нескольких примерах эмоционально отмечу некоторые современные тенденции массового кинематографа. Кому как, а лично меня они задрали, и потому я перегну через колено именно недавний блокбастер. Если кто-то вдруг считает сей продукт шедевром, предлагаю закончить чтение на данном абзаце. Меня вы точно не переубедите.
Пусть первой будет дама. В ранней версии Беверли – милая, но зажатая девочка. Ключевое слово здесь именно девочка, суть ребёнок. Худенькая, даже вторичных половых признаков не наросло, и кофточка смешная пушистая. В современной экранизации её хочется трахнуть прямо посреди улицы. Да вообще везде, где только появится. Она сознательно одета, загримирована и снята именно так, а не иначе. Мало того, новая Беверли полностью осознаёт свою сексуальную притягательность и вовсю пользуется ею в отношении как ровесников, так и более чем зрелых мужчин. При этом для её сорокалетнего воплощения всё сделано ровно наоборот и столь же нарочно – хотя у стройной Джессики Честейн размер груди приближается к третьему (дружно вспомним фильм «Большая игра» 2017 года).
Второе, абсолютно логично вырастающее из первого, – это отец Беверли. «Пуританин», строго воспитывающий дочь, блюдущий её девичью честь и наказывающий даже за стишок от мальчика (дескать, рано ещё), был анахронизмом в девяностые. Возможно, в наше время такие родители вымерли, как динозавры? Не верю. Насильник, педофил и кровосмеситель, отлюбивший своё чадо задолго до событий фильма, более современен? Надо ли говорить о том, что обновлённый папочка не занимается воспитанием дочурки, а банально ревнует её к каждому столбу и желает видеть своей единоличной собственностью?
Первый и второй пункты представляются мне особенно странными. Тем более странно их смакование в свете действующего законодательства, в том числе и российского. В реальности помочь потерявшемуся ребёнку нельзя, хулигана за ухо к родителям привести нельзя. Много чего стало нельзя, и даже новый вид мошенничества появился – «дядечка, помоги!» – и следом угроза привлечь обалдевшего мужика за педофилию. Хорошо, пусть это называется «правовым обществом». Для чего тогда несовершеннолетняя секс-бомба и педоинцест в фильме?
Третьим в списке Бен. Крепкий упрямый пухляк из сельскохозяйственного штата (считай деревни) превратился в аутичную амёбу. Характеристика затронула всё: тело, одежду, речь, поведение в школе, дома, в группе друзей и против недругов. Было противостояние превосходящим силам, стал дрейф по течению. Был соперник Билла за лидерство и Бев, стал терпила и вуайерист с нарушениями моторики и координации, балдеющий от «девочковой» группы. Такие вот нынче талантливые дети с особенностями. За парня обидно, как за родного, хоть он здесь и типа «гений».
Четвёртое. Стэн был евреем, им и остался. Добавились ненужные сцены этнической инициации и подготовки к ней. Решительный монолог Стэна ничего не даст тем, кто не в курсе национальных особенностей и фрагментарно показанного ритуала. «Гонения» есть, но без акцента. Его самоубийство представлено как сакральная жертва, без которой погибли бы уже все. Вопрос один: для чего лишние сцены, не работающие без знания еврейского мистицизма средним зрителем?
За пятым номером афроамериканец Майк. Чуть более выраженные «гонения» в сравнении со Стэном. Так, чисто для галочки чмокнуть. И два не раскрытых в сюжете эпизода биографии добавлены в новом фильме. Я говорю о пожаре и забое скота: возгорание не он организовал (да и засов-который-не-отодвинул куда-то пропал), пневмоколотушка и «тварь я дрожащая или право имею» вообще использовались Биллом. В старом фильме Майк был умным, здесь стал сильным – но всё же остался библиотекарем. Вопрос режиссёру: для чего было вводить, если про фрикции ничего не знает? Догнал, поймал, зажал – а что дальше, забыл. Как вариант – не смог. Анекдот!
Шестой – Билл в ипостаси «О'Джорджи» (да, это не запятая, это прикол такой). Реальные переживания и психиатрический выход в ранней версии, кровавое соплежуйство и День сурка в поздней. Сколько раз погибали мальчики в современной экранизации? Честное слово, уже надоело. Уж лучше бы Билли не кораблик сделал, а сразу сам братишку убил и повесился. Не мучился и других не мучил: всё, «гамовер».
Момент седьмой. Когда у Томми Ли кого-то бьют, это реально больно. Метод Мускетти, похоже, вырос в теплице на компосте из памперсов и комиксов. Просто поглядите бойню камнями – снежками больнее прилетает. Остальные «батальные» сцены сняты в том же стиле. Вопрос: неужели современные режиссёры и зрители никогда не дрались и не получали камнем, палкой или кулаком? Ахинея начиналась с кровищи и кишок в ужастях от автор-р-ров, которые порося в жизни не зарезали, теперь вот дошла до таких вот мелочей. Ах да, ещё в «Оно 2» был нож в угол челюсти по самую рукоять. Это в старом фильме после ножевого ранения в правый бок почему-то в реанимацию попадали, а здесь фигня, даже говорить не мешает.
Кого-то я забыл. Кого же? А, Ричи и – скажу политкорректно – гомосексуально ориентированных мужчин из «Оно 2» современности. Шутником-то балабол остался, только вот совсем модным стал. Вспомните его финальные поскребушки инициалов на местном Мосту Влюблённых. Вот это уже не удивляет. Однако, стремясь открыжить всё положенное, режиссёр несколько переборщил. Гей-тема в прологе второй части получила статус сюжета в сюжете и восьмого пункта в моём списке! Да, я гомофоб и неисправимый лесбиян (хоть обеих). Но, позвольте, разве клоун сообразно логике фильма не детьми питается? Не? А в старой версии возвращение началось именно со сцены с ребёнком.
Обратите внимание на Клуб Неудачников в сорокалетнем возрасте – вот пункт номер девять. Вам тоже заметно, что в новом фильме герои остались личностно незрелыми к «встрече выпускников» и в финале? Инфантилизм чистой воды, который не скроют никакие цацки. Показательный пример – «полигамные отношения» в компании. То, что в детстве выглядело ми-ми-мило, в 40+ стало мерзким убожеством. Взрослые не способны решиться на полноценные отношения, принять решение и определиться! Беверли в новой экранизации не беременеет от Бена, Стэн ещё только планирует стать отцом, от жены Билли остались лишь трясущиеся титьки, Эдди вообще ни с кем не смог. Всё те же дети, только яйца почему-то поседели.
Ита-а-ак, я начинаю итого. В сравнении со старой новая экранизация отличается следующими особенностями. Повышенный интерес к сексу с несовершеннолетними, желательно внутри семьи и садомазо. Внимание к геям и прочее уже неудивительное выросло от крыжика до сюжетных изменений и вставных сюжетов. Бравируются неспособность постоять за себя в детстве и взрослый инфантилизм. Полное отсутствие реализма в сценах насилия при увеличении количества и кровавости этих сцен и акценте на них. Лишние и оборванные эпизоды вообще стали нормой сюжета.
Я удивлён, но нашлось и то, что в фильмах Мускетти мне понравилось. Это композиция, подающая события в хронологическом порядке. В кои-то веки упрощение сюжета пошло ему на пользу! На фоне сознательно проводимой политкорректности и общей деградации считаю это случайным совпадением. Кассовость «Оно» и «Оно 2» 2017-2019 годов оставлю без комментариев, а разницу в сборах попробую угадать. Первый фильм тащила на себе жёстко эксплуатируемая красотка София Лиллис (Бев), да и остальные дети получились куда интереснее всё просравших унылых взрослых.
В цикле «Корабль во фьорде» Елизаветы Дворецкой к настоящему времени вышло девятнадцать томов. Сколько их будет написано всего, может предполагать только сама автор. Повествование скомпоновано преимущественно по два тома в самостоятельные книги с законченным приключением. Каждая такая книга имеет своё название и место в хронологии общего сюжета, объединяется вокруг отдельной группы персонажей, действующих в ограниченном наборе локаций. Герои из разных книг могут слышать друг о друге слухи или предания, жить в разное время, находиться по разные стороны баррикад, посещать одни и те же места, но личные встречи между ними достаточно редки. Такой подход облегчает чтение, разделяя одну эпическую сагу на последовательную цепочку частных, а также позволяет оценить одни и те же события сериала с разных сторон.
Мир цикла вымышленный, основанный на географии и климате Северной Европы. Возможно, помимо условной Скандинавии сюда входят и соседние регионы, аналогичные Прибалтике, Исландии и Британским островам. В любом случае люди здесь знают о существовании далёких земель и народов разного цвета кожи. Мир сериала – гористые и поросшие лесом морские острова и полуострова, зима в которых длинна, а лето коротко. Пространство кажется огромным: ни у персонажей, ни у читателя не возникает ощущения тесноты, запертости на скудном клочке земли посреди ограниченно судоходного северного моря. Даже если местные конунги, ярлы и бонды ссорятся из-за границ и нехватки владений, всегда остаётся место для дикого леса, куда и заходить-то опасно.
Население похоже на древних скандинавов начала восьмого века, когда заряд пассионарности ещё только подводил их к началу Эпохи викингов. В цикле также есть указания на то, что набеги на отдалённые страны некоторыми ярлами уже проводились. Одновременно с этим существует множество примет более раннего – Вендельского периода – шведской Скандинавии: курганные захоронения, священные леса и горы, развитые торговые отношения с государствами Центральной Европы. Отсутствует ставший привычным до оскомины пафос «героического бандитизма» викингов: описываются нормальные люди, живущие по далеко разнесённым хуторам, охотящиеся, обрабатывающие землю и вольно торгующие друг с другом.
Мифология однозначно скандинавская, с Одином во главе. Но пантеон богов, героев и валькирий где-то высоко на небе, тогда как на земле вместе с людьми доживают свой век останцы троллей и великанов. Получается та же ситуация, что и в реальном мире с народным христианством. Есть каноническая государственная религия, покровительствующая высокородным, но все больше доверяют апокрифическим сказаниям и спокойно уживаются с местной нечистью. Вот на ветках куста сидят и болтают ногами мелкие Ореховые тролли – орешки щёлкают – заметили тебя и сами попрятались. А вон та осинка с грустными глазами на самом деле дева троллиного племени, которая замуж хочет, да не за кого бедняжке. А ещё бывает так, что тарелки и ложки на кухне вдруг оживут и начнут ползать с места на место и даже кидаться на перепуганных хозяев – так то духи шалят!
На общем скандинавском фоне выделяются некоторые моменты. К примеру, Вигмар Лисица. Странный персонаж, будто бы позаимствованный из анимэ: предпочитает древковое оружие, а в покровителях у него огненная лисица-великанша со множеством хвостов. Я не знаю, как родился образ Вигмара, но он удался. Почему? Рубящие копья и боевые косы не являются достоянием исключительно Китая и Японии. Сам рыжий Вигмар – воин, скальд, зубоскал и нарушитель запретов – сплавляет воедино скандинавского Локи и кельтского Финна Маккула, обладателя волшебного копья. Многохвостость лисицы говорит сама за себя, но Дворецкая органично совместила её с «нашей» мифологией, к примеру, с Огневушкой-поскакушкой. В итоге появилось гибридное, экзотическое, но при этом неуловимо родное волшебное существо. Такое же, как и духи-хранители Квиттинга по частям света.
Магия у Дворецкой суть часть и следствие мифологии её художественного мира. Принеси богу, великану или троллю жертву – и он будет обязан отблагодарить тебя, даровав волшебное оружие, покровительство или совет. Однако мёд поэзии не напрасно пролился на землю, и его можно использовать не только для восхваления конунгов на пирах. Скальды здесь отточенной висой способны менять реальность почти так, как земноморские маги Урсулы Ле Гуин Истинными Именами. Запрета и гонений на женскую магию нет. Как мужчина может убивать, защищать и мастерить с помощью поэзии, так и женщина исцеляет, проклинает и провидит будущее. Но всё-таки диких лесных ведьм и колдунов-отшельников здесь не любят и побаиваются. На всякий случай. Вдруг они в родстве не с богами, а с троллями или великанами? Вдруг они уже перестали быть людьми?
Основными движителями сюжета можно назвать три классические темы: войну, любовь и стремление к миру. Объединены они необычно для эпического фэнтези. Никакого Тёмного Властелина, Пророчества, Избранного и Конца Дней здесь нет. Тут вообще прописные буквы встречаются не чаще положенного. Всё проще, и благодаря этому эпичней: великое начинается с пустяков. Подумаешь, какая-то ершистая девка обхамила гребцов на проплывающем мимо корабле из-за того, что увидела там слишком красивого для себя ярла! Она же на высоком берегу сидит, а слова просто сотрясают воздух. Парни так всегда и везде подначивают один другого на слабо, понуждая залезть куда-нибудь, куда нельзя и не надо. Особенно если пьётся пиво, а со стороны за ними наблюдает пара-другая прекрасных девичьих глаз.
Война детально не расписывается. Читателю сообщают, что конунг пошёл на конунга, и того довольно. «Чёрного Отряда» Глена Кука и «Первого Закона» Джо Аберкромби здесь близко нет. Есть психологическая накачка «мы сделаем это», «кто не с нами, тот против нас» и добровольно-обязательный сбор недовольного ополчения в обоих королевствах. Есть сирые голодные беженцы с фронта и тыловые «понаехали тут, на всех не напасёшься». Есть попытки заключения союзов с третьими сторонами. Есть поиск стратегически важного ресурса – железа. Есть много всего, но только не баталий. В описаниях схваток один на один Дворецкая заметно уступает Марии Семёновой в правдоподобии и грамотной детализации. Было бы откровенно скучно, если бы не внешние блокбастерные эффекты «викинг-анимэ». Например, в массовые сражения могут вмешаться мифологические существа и волшебные силы, а чинный поединок в круге вдруг закончится перегрызенным горлом.
Любовь прописана от и до, недовольными останутся лишь любители «клубнички». Первая влюблённость, ухаживания, настоящее чувство, брак по расчёту, любовь-ненависть, любовь-дружба, детская любовь, любовь с первого взгляда, любовь как средство социальной мобильности… Женщина-автор описывает нюансы и полутона, которые мужчинам и не снились, но женской романтикой и сентиментализмом это назвать никак нельзя. Потому, что отношения показаны реалистично и – более того – приведены в соответствие с изображаемой эпохой и её укладом жизни. Проще говоря, безумная любовь – удел героев, а все прочие мыслят иными категориями, причём в зависимости от своей классовой принадлежности.
Спокойно и мирно жить у себя дома хотят все, даже суровые викинги. Но почему-то никак не получается. То за столом обнесли, то у чужой жены украшений больше, то единственную на всю округу красавицу выдают за другого. И рады бы стерпеть, да честь не позволяет, а это святое. И льётся кровь на пиру, и полыхают крыши, и погибают целые рода… Всё это знакомо. Непривычно и рановато для викингов появление скрытой оппозиции милитократии конунгов в среде бондов-землевладельцев и даже ярлов. Здесь имеется в виду и открыто высказываемое аргументированное недовольство политикой конунгов, и заключаемые за их спиной союзы и договорённости. Странно, конечно, но добавляет сюжету очередную надстройку.
Все герои живые – за исключением совсем уж эпизодических персонажей. Показаны со всех сторон, внутренне противоречивы, по-разному реагируют на раздражители окружающей среды и могут кардинально меняться со временем. Женщины тут весьма активные и деятельные, что неудивительно при поле автора. Удивляет как раз отсутствие амазонок в бронебикини. Активность проявляется сугубо женская, и при этом она намертво вписана в описываемый социум. Даже выдающимся личностям практически невозможно выйти за ограничивающие их рамки традиций. Мужские образы собраны проще. Дворецкая не стала глубоко залазить им в душу, а показала их внешность, статус и дала «одну, но пламенную страсть» и несколько стремлений помельче. Получилось неполное, внешнее, но всё-таки достаточно жизнеподобное изображение. Не типаж по принципу этот берсерк, а вот этот любовник, а именно взгляд со стороны. Мужские персонажи Дворецкой не вечные дети, не жалкие подкаблучники и не опасные животные — и спасибо ей за это.
Бытовая, материальная культура вписана в текст сериала ненавязчиво и всесторонне. Вместо грузовозов кратких энциклопедических статей на каждый чих или пространных лекций, посвящённых, к примеру, производству, ТТХ и стоимости в шкурках соболя воронёной кольчуги, – «всего лишь» повседневная жизнь и взаимодействие с этим самым загадочным «бытом». Одна одежда носится в будни, другая только по праздникам. Ткани щупаются, восхищённо и завистливо обсуждаются. Украшения из самых разных материалов одинаково бережно хранятся по сундукам и передаются по наследству. Едят не с ножа и не только мясо вепря. Из раззолоченных рогов животных пить неудобно. Пиво может получиться плохим и вовсе кончиться. Ходят до ветру не «в кустики» или «отхожее место», а в конкретный сортир. Моются, причём даже зимой! Аплодирую стоя.
Цикл «Корабль во фьорде» производит впечатление качественного и многоуровневого произведения эпического фэнтези. Это действительно эпос раннего Средневековья, внешне подобный «Махабхарате», но сделанный на базе скандинавской, кельтской и славянской мифологий с включениями из индийских, китайских и даже японских мифов. Конечно, здесь нет философских и религиозных постулатов местного аналога Кришны, но лично я не возьмусь перечислять все использованные Елизаветой Дворецкой первоисточники. Я просто желаю ей достойно закончить этот сериал, не теряя достигнутый уровень.
Три женщины — представительницы разных поколений одной семьи — сталкиваются с неведомым. Страдающая деменцией бабушка исчезает, и мать с дочерью приезжают в её дом в небольшом городке. Стены покрываются черным налётом, женщины слышат гулкий стук и видят в этом жилище страшные сны, а когда бабушка внезапно находится, в доме начинают происходить ещё более странные вещи...
***
Простите за пересказ, странный тон и обилие спойлеров, но тут совершенно особый случай! Если вы не смотрели «Реликвию» Натали Эрики Джеймс и желаете дойти до всего самостоятельно, без моих наложенных схемы и трафаретов, то не читайте данное эссе ни в коем случае!
Ну, я вас предупредил. Если что, сами виноваты.
Фильм «Реликвия» не рассчитан на широкую аудиторию. Здесь мало событий, и обыграны они без всякого драматизма. «Всего лишь» пропала бабушка, и мать со взрослой дочерью бросают все свои дела и переезжают к ней с мыслями, что всё как-нибудь само собой образуется. Пожилая женщина, конечно, последнее время всё чаще и чаще забывала то одно, то другое, но она оставалась полностью дееспособной – даже для одинокой жизни в частном доме за городом. Причин беспокоиться нет. Это умение владеть собой, чёрствость или просто современное равнодушие?
Следов взлома, борьбы и прочего криминала не находят ни полиция, ни родственницы. Зато на каждом квадратном метре вертикальных поверхностей помещения налеплено по нескольку напоминалок. Старушка просто вышла погулять и задумалась? Кто бы другой паниковал даже из-за пропавшей кошки – но только не эти дамочки. Беспокойства в их глазах не видно ни на грош, тем более это странно для триллера. Опытная мать предполагает худшее, несколько наивная дочь верит в лучшее, но обеим по барабану. У меня сложилось впечатление, что их равно устроит любой исход. Пожалуй даже, что летальный предпочтительнее, и чем скорее, тем лучше.
Зрителю позволено знать больше, чем персонажам – в прологе нам показали сцену, условно подтверждающую вариант с деменцией. Некая голая попа под роскошной гривой серебряных волос вышла из ванной, спустилась на первый этаж и замерла напротив окна, вслушиваясь в звуки ночи. Незакрытый кран забыт, вода всё льётся и льётся, переливается через край на пол… Лёгкое недоумение вызывают лишь отличное состояние кожи и ягодиц для столь почтенного возраста и отсутствие всяких следов потопа.
Быть может, в замкнутом помещении у матери с выросшей дочкой обострится застарелый конфликт или возникнет свара из-за вполне возможного в скором будущем раздела имущества? Вскроются страшные семейные тайны, извращения и преступления? И снова мимо. «Ты до сих пор одна?» – «Ага». – «А я бросила учёбу и работаю официанткой в баре». – «Ну, ты же понимаешь, что это не очень хорошо?» – «Ну да». Никто никого не бил в детстве, не было общего любовника и трагически потерянных детей, всё ровно и без эмоций. Невероятно, но две женщины даже на кухне не поругались. Ни разу!
Возвращение грандмаман не обставлено фанфарами и «как же ж ты ж могла ж?!.» Нет, всё снова без огонька: «Чайку?..» Старушка не видит в своей отлучке ничего странного, не осознаёт прошедшего времени и ведёт себя с гостями так, будто они постоянно живут с ней. Всё-таки это деменция, и она прогрессировала от лёгкой до средней тяжести. Девушка старается не замечать у любимой бабушки забывчивость и резкие перепады настроения, а заматеревшая в науке выживания женщина примеряет на бюджет и совесть возможность устроить старушку в дом престарелых.
Кажется, намечается драма о неотвратимости старения и распаде личности? Конечно, это не так интересно, как драма криминальная, но психологическая тоже сойдёт.
Стоп. Кто там ворошкается у бабушки под кроватью и стучит в стенах? Мамадарагая, это же злые духи!.. Мистическая драма! Ужасти!
Ритм сюжета сразу становится побойчее. Бабуля чудит немилосердно, дочка с внучкой делают лицом маппет-шоу. Толкование происходящего колеблется между клишированной мистикой и суровым реализмом. Истерия заразна: всё-таки три женщины в одном старом доме. Ни электрика, ни сантехника, ни просто мужика. Барабашка, кошмарные сны, блуждания матки… Волосы дыбом встают по всему телу даже у зрителя. Кого как, а меня больше всего напугала бабушка. Не дай Бог дожить до такого!..
Фильм можно разделить на три части. Нудная первая, мерзопакостная вторая и последняя, ради которой и стоит смотреть «Реликвию». Перевод, кстати, так себе. «Relic» означает ещё и «реликт», «пережиток», «мощи», «отголосок» и даже «святыня». Решайте сами, что лучше подойдёт символической юнгианской фантасмагории. Оказывается, первые две трети картины несли характер предварительных ласк. Зато последующее плохо лишь тем, что чересчур быстро кончилось!
Дева, женщина и старуха. Юность, зрелость и старость. Рост, расцвет и увядание. Весна, лето и осень. Многочисленная визуализация водных, лунных, природно-циклических и трубопроходных символов. Это ожившие «Женские мистерии» Эстер Хардинг. Это женский мир, в котором мужчине отводятся роли вечного придурковатого дитяти, одноразового уходящего оплодотворителя или ритуальной жертвы. Это конфликт, который даже эмансипированной деве не получится решить мужскими методами.
Как поведут себя современные женщины трёх ключевых возрастов, неожиданно попавшие с троичной на четверичную систему координат? Способны ли они пройти полную инициацию, встретившись с неизбежным – с четвёртым аспектом? Зимой, смертью, уничтожением, Чёрной мадонной, Кали, тёмной луной, нигредо Юнга, архетипом Тени?
Мужская реакция понятна и проста: войти в раж, оскалиться и броситься берсерком навстречу, рыча и размахивая фалло… Простите, дубиной – хотя какая принципиальная разница? Желание одно – задрать. Новшество «Реликвии» именно в том, что женщины здесь постепенно избавляются от навязанных эпохой маскулинных моделей мышления и поведения, а после через потрясение, страх и боль мучительно возвращаются к своей истинной сути.
Мне никогда не принять ТАКОЙ концовки. Мне слишком страшно. Именно потому я и смеюсь!
облако тэгов
