Для родной газеты.

В прокат вышел новый фильм Нила Джордана «Византия», сюжет которого, несмотря на название, не имеет к тысячелетней православной империи никакого отношения.

«Византией» тут называется бывшая гостиница, которую двухсотлетняя вампирша Клара (Джемма Артертон) превращает в бордель. Есть в финале фильма и одна отсылка к собственно византийской истории, увы, невнятная и необязательная. Но так как режиссер Нил Джордан своей фильмографией доказал, что он далеко не глупец, остается предположить, что название намекает на прилагательное «византийский», которое несет в себе дополнительные смыслы: «хитрый, лицемерный, жестокий» в русском и «очень сложный, лабиринтоподобный» в английском.

Ирландец Нил Джордан известен своим умением усидеть сразу на двух стульях – кино и авторского, и коммерческого. Прославившись некогда сказкой ужасов «В компании волков», он начал не без успеха чередовать съемки в Голливуде и Ирландии. Отсюда – профессионально снятые и коммерчески успешные «Интервью с вампиром», «Майкл Коллинз», «Конец романа» с одной стороны и более авторские, как правило, ирландские киноистории вроде «Жестокой игры», «Завтрака на Плутоне» и «Ундины» с другой.

И в последние годы Джордан не изменяет себе: после «Ундины», фестивальной псевдофэнтезийной картины о бедном рыбаке, чей невод выловил однажды женщину (то ли русалку, то ли нет), режиссер снял популярнейший телесериал «Борджиа», а параллельно – опять-таки для души – работал над «Византией». Репутация Джордана такова, что сегодня у него с удовольствием снимаются лучшие актеры мира: в «Ундине» главную роль сыграл Колин Фаррел, в «Борджиа» знаменитого папу Александра воплотил сам Джереми Айронс, а в «Византии» кровососущих маму и дочку изображают англичанка Джемма Артертон (Гретель из «Охотников на ведьм») и совсем юная ирландка Сирша Ронан («Милые кости», «Ханна», «Гостья»).

Разумеется, сочетание «Джордан плюс вампиры» заставляет вспомнить в первую очередь «Интервью с вампиром» с Томом Крузом, Брэдом Питтом и Антонио Бандерасом. Может быть, это один из лучших фильмов об упырях за всю историю кино, ставший культовым в том числе благодаря литературной основе – роману Энн Райс. Действие «Интервью» происходит в разных эпохах и географических локациях, от испанской Луизианы 1791 года и Парижа 1870-х до современных Нового Орлеана и Сан-Франциско. Энн Райс и Нил Джордан не первыми поняли, что бессмертие вурдалаков позволяет создать в пределах одной книги и одного фильма масштабную, сложносочиненную, увлекательную историческую хронику. Однако именно «Интервью с вампиром», а не, допустим, «Дракула» Копполы, подняло планку вампирских эпосов на недосягаемую высоту.

«Византия» – это попытка прыгнуть еще выше, поставить новый мировой рекорд в столь редком виде спорта, как кино о кровососущих. История Клэр и ее дочери Элинор развертывается в двух-трех временных пластах одновременно: наполеоновские войны, раннее викторианство, современность. География тут не столь широкая, как в «Интервью с вампиром»: в самом начале Клэр, работающая стриптизершей в ночном клубе, убивает таинственного «господина», тоже, по всей видимости, вампира, и вместе с дочкой бежит в прибрежный городок, где двести лет назад все и началось...

Мы постепенно узнаем о том, что Клэр в юности совратил некий капитан Рутвен (Джонни Ли Миллер; имя персонажа отсылает к одному из первых английских вампиров, герою романа Кэролайн Лэм «Гленарвон», списанному с лорда Байрона), после чего она оказалась в борделе, где и родила Элинор. Не решившись убить дочь, Клэр подбрасывает ее в монашеский приют и много лет спустя, уже превратившись в вампира, спасает от верной гибели.

«Византия» рассказывает зрителю истории, много историй, вложенных одна в другую, как элементы китайской головоломки. В этих историях меняются времена и костюмы, но герои остаются прежними. Безжалостный капитан Рутвен, его сослуживец Дарвилл, чуть не погибший от лихорадки, братство вампиров, передающее избранным карту островка, на котором есть странная пещера: тот, кто в нее заходит, выпадает из времени, встречает самого себя, умирает и воскресает уже новым, мертвым, бессмертным существом... И, конечно, Клэр и Элинор, вокруг которых закручивается действие: мать и дочь, представляющиеся сестрами, нигде подолгу не задерживающиеся, навсегда оставшиеся такими, какими они были в момент вампирского преображения.

Это одна из загадок фильма, то, что не говорится прямо и о чем зрителю нужно догадаться самому: в момент превращения в кровососа останавливается не только старение тела, но и развитие духа. И если ты шлюха, пусть и поневоле, ты и дальше будешь стремиться работать в домах терпимости и ночных клубах, потому что ничему новому тебе уже не научиться. Если же ты 16-летняя девочка, воспитанная в монашеской строгости, наивная и мечтательная, – ты обречена оставаться такой на протяжении вечности. Если ты «не тварь дрожащая, а право имеешь», ты будешь таким всегда. И ни войны, ни революции не сделают тебя другим. Изменить тебя может только одно: любовь. Вампиры Джордана остаются людьми, они готовы умереть сами, но защитить от смерти любимых. Как пел Леонард Коэн: «Любовь – единственный способ выжить...»

Парадокс в том, что такое вот сложное, многоуровневое кино с прекрасными актерами, не похожее ни на комедийную жвачку, ни на скучные фильмы ужасов, ни на унылые боевики, почему-то мало кому сегодня нужно. «Византию» год держали на полке и выпустили в ограниченный прокат летом, в самое тухлое для киносборов время года, так что на начало августа касса фильма – около 90 тысяч долларов – была более чем в сто раз меньше его бюджета. Уже сейчас можно сказать, что это, увы, провал.

А значит, у Нила Джордана будет еще меньше хороших сложных фильмов. Что-нибудь попроще – ради бога. Когда-нибудь в будущем историки кинематографа вновь откроют нашу эпоху и вспомнят, что снимались в то время приличные ленты, однако публика их не любила. Но «Византия» будет хорошо смотреться и через двести лет. Такая любовь не стареет.

Ах, этот неловкий момент, когда твоя девушка твоему рассказу ставит 3 балла человек, оценивший на 1 балл твое любимое "Второе нашествие марсиан".

Вообще, очень интересно наблюдать, как фантастика в России становится, э, служанкой, обслуживающей два направления:

а) коммерческое — проекты, проекты и еще раз проекты, а также коммерческие интересы издательств в широком смысле слова и самой что ни на есть грубой форме: мы, издательства, будем делать или не делать то, что захотим, потому что нам так выгодно, а вы пЕшите;

б) идеологическое — включая сборники про либерализм и гомосексуализм, имперско-попаданческий дискурс, а также конкурсы рассказов про ювенальную ивстицию и любое иное мысленное начинание, не дающее покое группе граждан, и надо непременно вдарить по этому направлению на нашем вечном духовном фронте, так что вы пЕшите.

Если честно, херня какая-то. И не то чтобы это все происходило исключительно в России. На Западе момент обслуживания фантастикой коммерческого всего и текущей политической конъюнктуры присутствует тоже, пусть и в более мягкой форме. Но вот, скажем, Мартин с Дозуа собирают уже энный аполитический сборник, включая трибьюты. Есть какой-то зазор. Малый, но в него можно пролезть.

А тут, такое впечатление, не пролезешь. Разве что в small press — очень смолл и совершенно без гонорар. Но вы пЕшите.

"Локус" опубликовал очередной список намеченных к изданию книжек. С новыми именами возможны всякие сюрпризы, но уже точно радуют:

— "Игра Кузанца" Вольфганга Йешке — забавно, что именно этот роман перевели с немецкого (я в прошлом году запасся оригиналом, но, Господи, как же раздражает, когда ты не в состоянии прочесть книгу, потому что знаешь язык хуже, чем чтобы на нем читать!)

— новый роман Джина Вулфа про писателя в замшелой восточноевропейской стране (для нас, полувосточного блока, это особенно актуально)

— Наше Безусловное Всё (and I beg to differ!)

— а также третий том трилогии Ханну Раяниеми "Каузальный ангел". Тут еще сообщают, что летом 2014 года надо ждать первую книгу новой трилогии, за которую Ханну платят сумасшедчие денги — шестизначная сумма в фунтах стерлингов.

Определенно не радует отсутствие в планах нового романа Майкла Муркока, само собой, а также присутствие там Карда только в виде "соавтора" романа из серии "Война с жукерами", которую на деле пишет Аарон Джонсон.

Написано для родной газеты. Речь о книжках эстонских авторов, которые издаются тут, в Эстонии, на русском языке и до России почти не доходят. Думаю, кому-то это будет интересно хотя бы на уровне описания.

Вряд ли простым совпадением можно объяснить одновременное появление на русском языке столь похожих книг, как «Волшебный и грозный мир природы» Мехиса Хейнсаара и «Старые сказки для взрослых» Андруса Кивиряхка.

Рассказы очень разных писателей (Хейнсаар обладает репутацией затворника, Кивиряхк, напротив, мелькает во всех местных культурных ландшафтах), переложенные на русский язык разными переводчиками (Вера Прохорова и П.И. Филимонов) и вышедшие в разных издательствах (Kite и «КПД»), роднит тем не менее главное: то и другое – современные сюрные сказки, перегруженные физиологическими подробностями и черным юмором. Ко всему прочему оба сборника отменно проиллюстрированы известными художниками: к «Старым сказкам для взрослых» картинки рисовал ташкентец Виктор Апухтин, к «Волшебному и грозному миру природы» – наш художник и аниматор Прийт Пярн.

Эстонские совы не те, чем кажутся

Мехис Хейнсаар не стесняется вводить в свои тексты реальных людей. Два его рассказа повествуют об академике Энделе Липпмаа, который, занявшись математикой, оставил правое полушарие мозга на произвол судьбы, и то за семьдесят пять лет совсем одичало. Вспомнив, что в мире есть еще и поэзия, Липпмаа отправляется в путешествие по джунглям заброшенного полушария; в итоге аборигены приносят академика в жертву плотоядному цветку. Липпмаа возвращается к себе в квартиру: «Встав перед треснувшим зеркалом, академик увидел, что одичал, зарос бородой по грудь, космы волос спускались к его плечам... А пахло от него прелью и засохшей мочой». Липпмаа отправляется на поиски пропитания в чужие жилища: «Он наклонился над женщиной... сдернул одеяло с верхней половины ее тела и тихонько вытащил из-под комбинации большую и белую грудь. Она просто лопалась от сытного молока!» И так далее.

Еще ужаснее судьба героя «Возвращения рококо» профессора Ильмара Кыверика, специалиста по эпохе рококо. Молодая жена изменяет ему с садовником армянского происхождения Тоомасом Абовяном. Кыверика хватает удар, его тело парализовано, а мозг извергает в полнолуние тесто, насыщенное, так сказать, рококо; предприимчивые любовники пекут из теста пироги, открывают кондитерскую «Рококо а-ля Ильмарио», и вскоре весь городок Тырва, где встречают нас событья, начинает походить на Францию XVIII века.

В нескольких рассказах Хейнсаара действуют мужчины, оборачивающиеся лисами. Оборотничество, внезапное преображение, возможность вырваться из привычного мира – это, судя по всему, то главное, что волнует автора. В «Трех жизнях Тийта Аавиксоо» рассказывается о судьбе младшего брата Яака и Пеэпа Аавиксоо, химика Тийта, который превратился сначала в непонятное животное, а потом в нового человека. Этапы жизни героя рассказа соответствуют периодам в истории Эстонии: советское время, девяностые, двухтысячные, – но, возможно, эта параллель надуманная.

Прекрасен рассказ «Когда цветет Херман» о сером тартуском архивариусе, который раз в год на Пасху неожиданно для себя едет во французский городок Лангр, ходит там по канату, спит с женой пекаря, а потом так же стихийно возвращается обратно. Похожее чудо случается и со сторожем из «Странствий Пеэпа Лаанепуу». Учитывая, что сам писатель «скрывается от паблисити в лесу», его, наверное, можно назвать эскапистом, пытающимся сбежать из нашей серой действительности. Уместно ли сравнивать тексты Хейнсаара с книгами Маркеса, как это делает издатель, – вопрос открытый.

Что стало с ними потом?

Название сборника Андруса Кивиряхка нужно понимать буквально: это старые сказки, изложенные на новый лад, и для детских ушей они не предназначены. По сравнению с Хейнсааром физиологизма тут, впрочем, поменьше, зато эстонских реалий – побольше. Хейнсааровский Эндель Липпмаа соотносится с настоящим кибернетиком смутно; у Кивиряхка, напротив, повседневность очень узнаваема – скажем, в «Гулливере» некая Малле пишет подруге о сыне, укатившем, как и многие молодые эстоноземельцы, за границу, в Австралию, а когда его выгнали из Австралии, попавшем на остров лилипутов.

Мораль этой сказки сомнительна: автор убеждает нас, что местная беспросветность вроде как не имеет ничего общего с политикой, она коренится внутри людей, в частности, самой Малле, которая радостно сообщает подруге, что все вокруг помирают. Когда некий Яан Кукк вместо того, чтобы отдать концы, выздоравливает, Малле злится: «А вот Яана Кукка я видела на улице на велосипеде, смотреть тошно. Я тут же перешла через дорогу на другую сторону...» Сыночек Малле захватывает на острове лилипутов власть, женится на местных женщинах (во множественном числе – «эти лилипутки настолько малюсенькие, что мужчине нормального роста нужно их одновременно много»), присылает матери засушенных лилипутов. Когда он умирает, мать не столько горюет, сколько думает, как бы заполучить лилипутский золотой дворец.

В «Изверге в сапогах» женившийся на принцессе «маркиз де Карабас» оказывается извращенцем – он спит не с женой, а с тем самым котом. Между тем «котяра бесстыдно ходил враскачку по всему дворцу, совершенно голый, выставив, словно в музее, на всеобщее обозрение свое хозяйство. Застенчивая принцесса всегда закрывала глаза, завидев приближение кота с мощным орудием наизготовку, нацеленным во все стороны...» Когда король гибнет от аллергии на кошачью шерсть, принцесса узнает, что принц намерен обвенчаться с котом и объявить того королевой. Только советская собака Лайка, спустившись с небес на ракете, спасает королевство от сволочей... По тому же принципу – перенесем-ка сказку во взрослый мир! – построены рассказы «Буратино и Дева» (деревянный мальчик вожделеет фигурку Девы Марии) и «Невеста в волдырях» (о судьбе Дюймовочки после первой брачной ночи).

Другие сказки Кивиряхка напоминают о нашем нелегком житье-бытье. «Храбрая женщина» повествует о забеременевшей от диджея Марго, которая решает всего добиться сама – и добивается: спит по два часа в сутки, строит дом, воспитывает ребенка (а потом и нескольких), заканчивает университет с отличием, создает банк, учит японский, да еще и на дискотеках пляшет, и превращается в итоге в злую ведьму. «Принц и нищий», может быть, лучший рассказ сборника, – история двух однокашников-зоологов, один из которых в знак протеста против советской власти изучал несуществующих гномов и в итоге сделался нищим, а второй, специалист по орлам, стал богатым и знаменитым – и даже нашел настоящего феникса. «Нищий» от зависти мочится на феникса, и «принц» скармливает бывшего друга оскорбленной птице... В такое вот несказочное время мы живем. Вспоминается Высоцкий: «Если это присказка, значит, сказка – дрянь...»