Из журнала "Amazing Science Fiction" за ноябрь 1983 года (почти тридцать лет прошло, ага):

цитата

But many of the shorter works, splendid as they are as works of fiction, show vast shortcomings as science fiction by my way of looking at things. (...) Connie Willis's award-winning "A Letter from the Clearys" offers for our contemplation the astonishing notion that a nuclear war will greatly upset the workings of our society, which was a valid theme for science fiction when Heinlein did it in 1941, or even when everybody you can name was doing it in 1946, but — sorry, Connie — not these days.

Роберт Сильверберг про "Письмо от Клири" Конни Уиллис. Ха-ха два раза. Ну то есть — "Письмо от Клири" читают до сих пор, а мнение Сильверберга по этому поводу кануло в Лету, откуда я выудил его при помощи двух евро и финского букиниста. Вообще-то я купил журнал ради рассказа Аврама Дэвидсона "Эстерхази и изобретение аутогондолы". Но это совсем другая история.

Возвращаюсь с Финнкона, что имел место три последних дня на бывшем кабельном заводе на улице имени Ирвинга Тальберга (ок, ок; Таллбергинкату поименована в честь какого-то финского Таллберга) в Хельсинки.

Было прекрасно. Финнкон — мероприятие абсолютно скандинавское, то есть тихое, энергичное, эффективное, пьющее в строго отведенное время и обходящееся без всего того многообразия жизни, которое так мешает иногда на российских конвентах. Плюс ко всему тут чуть иные расходы: платишь за поселение — можно в рекомендуемой гостинице, как сделал я, можно в хостеле на выбор, как поступили россияне, — плюс, опять-таки по желанию, пять евро стоит "вечерний билет" на местный аналог банкета, прошедший в сравнительно небольшом помещении столовой при заводе в непринудительной обстановке. Питание за свой счет; во дворе продавали сардельки — три сардельки за евро, — за обед сходило вполне.

Финнкон хорош также тем, что собирает не только финское фантастическое коммьюнити, но и — отчасти — шведское (напомню, что в Финляндии шведский — второй государственный), а также международное. Отсюда — почетные гости: Питер Уоттс, Альетт де Бодар и Й. Пекка Мякеля, а также Шерил Морган, а также Карин Тидбек, Нене Ормес, Сара Элфгрен, Том Кроссхилл и так далее, и так далее. Замечателен Финнкон и тем, что тут на три финноязычных мероприятия приходится одно англоязычное. В основном — в отличие от наших конов, кстати говоря, — это не доклады кого-то одного-двух, а обсуждения, в которых принимают участие три-четыре человека. Есть и чтения, и речи, и мастер-класс тоже был, но в основном — обсуждения.

По тематике кон охватывает что угодно околофантастическое, от собственно писательских тем до анимэ, RPG и науки. Включая обсуждение последнего сезона "Доктора Кто", например. Или обсуждения "Под какую музыку мы пишем и читаем".

А еще во время кона проходит солидная ярмарка, на которой ваш непокорный приобрел небольшую библиотеку. Потом покажу. Поскольку русских гостей на следующий Финнкон, в Ювяскюля, приглашали особо, думаю, традицию надо не просто начать, но и продолжить :)

(рассказ из цикла «Дзанкоку-то дзэцубо»)

Кафе называлось «Жестокость и Отчаяние». Точнее, на вывеске было написано «Азиатская Кухня», а рядом – красным на белом, на манер Восходящего Солнца, – наливались кровью пять японских знаков. Кто-то когда-то сказал Олле, что иероглифическая надпись означает «жестокость и отчаяние». Наверное, пошутили. Но Олле шутку запомнил, и теперь она обретала новый смысл.

Они с Дашей сидели у окна, за которым бесновались дождь и ветер (Даша, это балтийский июнь; балтийский июнь, это Даша). Гостья с Востока (тут ее страну называли не иначе как «восточный сосед») маленькими глотками пила чай и смотрела в столик, в одну его точку. Это была ничем не примечательная точка, но Даше она явно нравилась.

Олле ощупал карман. Коробка была там. Он был в эту минуту как Кощей: в кармане коробка, в коробке кольцо, а в кольце – смерть.

Даша сделала еще глоток. Сердце, предатель, стрекотало как стимпанковский мотор. Тогда Олле решился.

Кольцо было венецианское. То есть, конечно, оно было австрийское, прославленной фирмы, чьи филиалы были щедро рассыпаны по европейским столицам. Тонкое, изящное, алое с золотом. С кольца гордо смотрел крылатый лев, зверь святого Марка, держащий в лапах Евангелие. Олле кое-что знал про Венецию, он собирался как-то написать повесть об этом городе: черные гондолы, крестовый поход на Константинополь, престарелый дож на «Буцентавре», – но так и не собрался.

На всякий случай: в новом номере "Мира фантастики" — большая статья о Кордвейнере Смите, одном из лучших фантастов ХХ века на мой необъективный взгляд, а также его рассказ "С планеты Глодабла" ("From Gustible's Planet") впервые на русском языке, а также большая статья про экранизации текстов Джона Уиндэма. Статьи и перевод — вашего непокорного. Ирассяимасэ.

Мое интервью с. Из родной газеты. Думаю, в скором будущем в "МФ" будет много больше

Британский писатель Чарльз Стросс (род. 1964) – один из самых популярных англоязычных фантастов, представитель нового поколения авторов, которое на своей шкуре испытало, какое это проклятие и благословение – жить в эпоху технологических перемен.

Свой первый рассказ Стросс опубликовал в 1987 году, первый роман («Небо сингулярности») – гораздо позже, в 2003-м. Зато потом он, что называется, оторвался по полной: за прошедшие девять лет издал 17 романов, образующих несколько циклов, среди которых – космическая опера, научно-фантастические книги о мире близкого будущего, «лавкрафтианская» серия про организацию, противостоящую оккультным угрозам, и даже своего рода экономическая фантастика о предприимчивых людях, которые путешествуют по альтернативным мирам и извлекают выгоду из торговли технологиями.

В конце мая Чарльз Стросс прибыл в Таллинн, чтобы принять участие в литературном фестивале HeadRead, и дал небольшое интервью «ДД».

Хочу быть фантастом!

– Не так давно видный экономист Пол Кругман упомянул вас в своем блоге, сообщив заодно, что ваша книга «Племя Нептуна» – это лучший фантастический роман на тему межзвездных финансов. Как вы отнеслись к столь внезапной славе?

– Кругман и в прошлом отзывался о моих работах весьма лестно, мы с ним встречались – и я обнаружил, что он поклонник фантастики... Мне это все, конечно, очень приятно: ах, большой человек заметил мою книгу! Я понимаю, почему это произошло. «Племя Нептуна» выходит в Америке в июле, и это особенный роман. Состояние современной научной фантастики тревожит меня в нескольких аспектах, и один из них – это чрезмерно частое использование абсурдно легких способов передвигаться от планеты к планете или от звезды к звезде. В реальности для того, чтобы добраться до другой планеты, требуются годы, а чтобы долететь до ближайших звезд – целые столетия. Это очень нелегко. Кроме того, когда люди говорят, мол, мы полетим на Марс и колонизируем Красную планету, потом полетим на астероиды и станем добывать там полезные ископаемые, – очень хорошо, отвечаю я, но откуда вы на все это возьмете деньги? Как эти проекты будут финансироваться? Я подумал и решил, что если расходы на межпланетные и межзвездные перелеты столь высоки, значит, они требуют появления нового типа денег. Вот об этом и мой новый роман.

– Вы поняли, что станете писателем, когда лет вам было всего ничего...

– Восемь, если быть точным. А романы я попытался писать, когда мне было тринадцать или четырнадцать. И не то чтобы я знал, что буду фантастом, скорее, я этого хотел. Знай я, что моя жизнь будет такой непростой, я бы передумал! (Смеется.)

– Как это получилось? Что должно произойти, чтобы ребенок в восемь лет сказал: я хочу быть писателем-фантастом!

– Для этого нужно с младых ногтей читать научную фантастику и находить ее куда более интересной, нежели считающиеся обязательными для чтения мейнстримные тексты. А еще мне было любопытно, как мы соотносим себя с искусственными вещами, которыми наполнен окружающий мир, и я задавался вопросом, как люди могут жить в далеком будущем – в обществе, которое пока что не существует. Проблема в том, что обычные художественные романы о чем-то, что происходит вокруг нас, по сути своей ограничены реальностью, которая отходит в прошлое. Есть вещи, о которых такие романы рассказать не могут.

Мудрость и технологии

– Например?

– Мы живем в эпоху удивительных технологических перемен. Если в вашем романе никто не сидит в Интернете, если не упоминаются дистанционно управляемые роботы-убийцы, обстреливающие ракетами Пакистан, если герои не говорят через странные светящиеся экраны с людьми на другом конце света, – такой роман не способен сказать ничего полезного о том, как живет и чем дышит современный человек. Потому что именно так мы и живем! Получается интересная штука: по большей части знаменитые современные романисты – это люди за пятьдесят, то есть в возрасте, когда человек перестает быть гибким и восприимчивым к нововведениям, однако именно этим романистам мы доверяем – и готовы выслушивать их мнения о том, как люди себя ведут, о чем думают, что делают. Такой вот парадокс...

– Считается, что эти люди более мудры, точнее, умудрены опытом, которого нет у молодых.

– Мудрость, безусловно, важна, но посмотрите с другой стороны: по мере развития технологии наша психология тоже меняется. Скажем, уже в конце 1980-х можно было предсказать, что вскоре полупроводниковые микросхемы подешевеют настолько, что в каждом мобильном телефоне появится фотокамера. Чего никто не мог предвидеть – ни фантасты, ни мейнстримные писатели, – так это того, как фото- и видеокамеры в мобильниках изменят нашу жизнь. В Великобритании зародился феномен, который назвали happy slapping – «радостное избиение»: группа подростков окружает человека, один из них его оскорбляет или бьет, а другие снимают происходящее на камеры в мобильниках, чтобы потом выложить записи на YouTube. Некоторые случаи заканчивались смертью. К счастью, сейчас так почти уже не развлекаются – после того, как суды отправили несколько человек в тюрьму за соучастие в убийстве. Технология нас меняет, и фантасты чувствительны к этим изменениям больше, чем реалисты.

– Вы пишете очень много, более того, вы пишете очень разные книги, от космоопер до мистики, пусть и сопряженной с техникой. Ощущение такое, что вы стремитесь занять все доступное литературное пространство...

– У меня есть несколько пороков. Я чрезвычайно ленив, мне быстро прискучивает то, что я делаю, и меня очень легко отвлечь. Вот почему я пишу настолько разные книги. Когда вы издаете книгу и она хорошо продается, первое, о чем просит вас издатель – это написать еще одну почти такую же, ну, может, чуть-чуть другую. И это очень легко сделать, но заниматься одним и тем же десять лет подряд – боже упаси. Мне нужно отклоняться от заданного курса. На деле я не так уж много пишу, в среднем это книга в год плюс несколько рассказов. Но несколько лет назад у меня в жизни был период, когда я дошел до отчаяния, – и тогда я писал по две с половиной книги в год. Еще был год, когда мою книгу издатели разделили на две. Кажется, что моя писательская производительность высока, но это иллюзия.