По прочтении романа Яны Дубинянской только одно может поставить в тупик – название, однозначно отсылающее читателя к Габриэлю Гарсия Маркесу и его повести «Полковнику никто не пишет». «Письма полковнику» на Маркеса совсем не похожи, по крайней мере, стилем. Но об этом – позже.
Действие романа происходит в параллельной вселенной, в которой Земля по внешним признакам почти ничем не отличается от нашей (имена писателей-классиков не в счет). Зато с этой Земли открывается проход в иное измерение, названное Срезом, где летают драконы и имеются залежи минерала тезеллита, обладающего чудесными свойствами. Некогда этот странный новый мир контролировал Николас Роверта, Лиловый полковник, диктатор неназванной латиноамериканской страны, и в Срезе кроме ученых жила полковничья дочь, Эва, «принцесса Эвита». Потом случилась революция, Срез атаковали, режим полковника пал, и сам он вместе с дочерью, потерявшей мужа и сына, стал беженцем в далекой стране, похожей на Украину и Россию.
Двадцать лет спустя престарелый полковник неожиданно стреляется, и его смерть служит триггером ко множеству событий. Оказывается, не все тайны Среза, превратившегося за эти годы в популярный курорт пополам с центром тезеллитодобычи, вышли в свое время наружу. В борьбу за «наследство Лилового полковника» вступают несколько организаций от банальных спецслужб до таинственной Структуры. В эпицентре – учительница литературы Ева Анчарова, она же Эва Роверта, единственный человек на свете, точно знающий, что такое Ресурс и как до него добраться...
Невзирая на то, что «Письма полковнику» вышли в серии «Настоящая фантастика», по сути перед нами – остросюжетный роман, замаскированный под фантастику самую малость. Да, чем ближе к финалу, тем больше фантастический элемент влияет на сюжет, пока в кульминации не определит его полностью, сделав возможным невозможное. Но добрых девяти десятых книги это не касается, и если заменить Срез, тезеллит и драконов на что-то более земное и доступное, «Письма полковнику» встанут в один ряд не с магическим реализмом Маркеса, а, скорее, со шпионскими боевиками Джона Ле Карре. К слову, одно из неявных допущений книги состоит как раз в том, что ни измерение с альтернативными законами физики, ни разумные ящеры, ни неизвестный науке минерал ничуть не меняют сознание обывателя. Как ни ужасно, и это допущение совсем уж фантастическим назвать сложно.
Тут, однако, уместно вспомнить, что проза бывает двух видов – плохая и хорошая, и если плохую можно спасать рассуждениями типа «написано скверно, зато фантдопущение на высоте» (или, наоборот, «ни о чем, но слог великолепен»), хорошая – она и есть хорошая, к какому бы жанру текст ни принадлежал. «Письма полковнику» – книга умная и яркая, и дело, понятно, не в драконах и не в физике Среза, а в очень живых героях. Так или иначе, этот роман стоит читать, пусть фантастика тут и ни при чем.
Что до явной переклички с повестью «Полковнику никто не пишет», может быть, ключ здесь – слово «стойкость». Как там у Маркеса: «Скажи, что мы будем есть?» Полковнику понадобилось прожить семьдесят пять лет... чтобы дожить до этого мгновения. И он почувствовал себя непобедимым, когда четко и ясно ответил: «Дерьмо». Иногда нужно жить, терпеть, хранить надежду долго-долго, годы, десятки лет, чтобы однажды все-таки победить, как победила всех и вся принцесса Эва Роверта. Но даже если победы не будет – неважно. Главное – не победа, а борьба.
Эм. Давайте определимся с понятиями. Что значит "оставлять равнодушными"?
Если мы о тиражах — это интересный вопрос, но, я полагаю, американская фантастка Стефани Мейер заткнет за пояс не исключено что и Толкина и посоревнуется с Дж.К. Роулинг. Значит, мы не о тиражах.
Если мы о "следе на судьбах", "литературных гуру" и "формировании этических идеалов" — давайте назовем вообще какого-нибудь фантаста любой национальности — кроме АБС и Толкина, — который соответствовал бы. Да хоть современного русского фантаста. Любого. Который ныне — гуру и формирует этические идеалы современного российского читателя. Ну?
Видимо, дело не в американскости. Видимо, дело в чем-то еще. В текстах. В присутствии осознанных этических идеалов у господ писателей. В неадекватном мессианстве и рьяной коммерциализации как полюсах, между которыми — почти пустота пустот. В чрезмерной концентрации писателей на квадратный сантиметр читательского мозга. В конкуренции. В проектах. Whatever. Как раньше "Шекспир и Пушкин — нам других не надо", так АБС и Толкин — впереди любого фантастического паровоза. Остальные — потом. И это будут, если мы о США после киберпанков, никак не Брин и Бир, а, я не знаю, Кард, Вулф, Симмонс, Конни Уиллис, Нил Стивенсон, пестрая компашка New Weird, ну и стимпанки нового поколения.
Так что я не совсем понимаю претензии уважаемого Дмитрия к американцам. Сравнения британцев и американцев довольно нелепы — Мэри Стюарт и Мэрион Зиммер Брэдли есть две большие разницы в принципе, и дело не в месте проживания. И Льюис с Лафферти из очень разных опер, хоть и христиане оба. Джин Вулф тоже истый католик. И что? Утверждение, что на долю американцев остаются ужасы и боевики, может воспринять всерьез только человек, никогда не видевший хотя бы списка получивших "Хьюго". И так далее.
Короче, сдается мне, что тут беда не с американской литературой, а с представлением о ней уважаемого автора.
А вот тема, э, следа на судьбах — тема серьезная. Хотя и печальная. Бесследно проходят ныне фантасты по судьбам читателей, невзирая на рифленые подошвы сапог. Впрочем, был в России один фантаст, реально (судя по отзывам) оставивший след на судьбах в том смысле, что люди хотели после его книг как-то меняться и что-то менять вокруг себя. Великий ордусский утопист Хольм ван Зайчик. Но — именно что был.
По сочетанию абсурда и серьеза Стивен Моффат как-то даже превзошел самого себя. Хроноклазмы abound. Сцена с пистолетами. "You named your daughter after you daughter". Spoilers!
Я вот только боюсь, что рейтинги пойдут вниз, потому что следить за историей Доктора становится всё сложнее.
Для меня "Инквизитор и нимфа" — это очень правильная книга. Она сочетает в себе два начала, которые кажутся мне необходимыми для хорошей фантастики: следование традициям жанра (что невозможно без их понимания) — и превращение этих освященных годами традиций во всего лишь инструменты, элементы семиотической системы для выражения авторского мессиджа.
Это, в общем, классика Speculative (rather than Science) Fiction. Именно это, а не "научность", она же ближний прицел, на который ориентируются НФ-возрожденцы. Последнее большое завоевание фантастики — превращение прежних целей в средства, откуда и вышли Желязны, Ле Гуин, Муркок, Симмонс и прочие авторы, присутствие — не влияние, а именно присутствие, ибо речь не о заимствованиях, а об общем пространстве, — которых в "Инквизиторе и нимфе" так здорово ощущается.
Как и лучшие романы помянутых фантастов, "Инквизитор и нимфа" многажды маскируется — местами под космооперу, местами под научную фантастику, местами под мистику. Одно неизбежно перетекает в другое — мы помним, что запредельно развитая наука неотличима от магии, — и это опять же должно подсказать читателю, что "Инквизитор", в отличие от, например, "Ложной слепоты" Уоттса, не является лишь полигоном для авторских научных идей. Хотя идеи тут есть, главным образом из области биологии, но и не только. Однако книжка — не об этом. Она о человеке по имени Марк Салливан, которому суждено стать, я полагаю, богом, но который при этом должен исхитриться остаться человеком, тем самым, что "звучит гордо" (см. эпиграф к роману).
Я сейчас скажу один умный вещь, и пусть никто не обижается: в "Инквизиторе" есть то, что сплошь и рядом отсутствует даже в лучших образцах популярнейших авторов русской фантастики, — здравая Big Picture. Речь как о пространстве, так и о времени. Описываемое будущее (конец третьего тысячелетия) с хорошей точностью следует из прошлого, то есть — и из нашего прошлого, и из нашего настоящего, и из нашего же будущего. (В то время как сплошь и рядом будущее либо не имеет к прошлому никакого отношения, либо непонятным образом возрождает отдельные локации, а как осуществляется подобный нуль-трансфер культур, например, в цикле Генри Лайона Олди про Ойкумену — одному Богу известно; это как раз наследие фантастики до Новой Волны, где целые звездные системы внезапно обращались в какой-нибудь феодализм.) Марк Салливан — в числе прочего — ирландец со всеми вытекающими, о чем нам сообщают на первых же страницах. Как и полагается, микрокосм отражает макрокосм: у Марка тоже есть прошлое, семья и прочие элементы нормального живого человека, которым столь часто отказывают в праве на жизнь доблестные фантасты.
Другое дело, что Юля Зонис вообразила довольно странное будущее, в котором множество знакомых нам понятий потеряли прежний смысл и обрели новый. Человечеством де-факто управляет религиозный орден, базирующийся в том числе в римском замке Святого Ангела, но орден этот на поверку не имеет никакого отношения ни к христианству, ни вообще к религии. Члены ордена именуют себя викторианцами, и, опять-таки, надо привыкнуть к тому, что с Британской империей XIX века это слово никак не связано. Всё это прекрасно, потому что язык тоже эволюционирует, о чем принято, увы, забывать.
Викторианцы — психики, люди с обостренными ментальными способностями: эмпаты, телепаты и операторы, способные "вести" другого человека. К власти Ordo Victori пришел вследствие некоторых событий глобального масштаба, которые поначалу проходят фоном, а потом превращаются в стержневой элемент истории. Речь о появлении лемурийцев, дальних потомков земных колонистов, которые (потомки) шагнули далеко вперед в области генной инженерии. Где-то далеко есть еще совсем запредельные атланты со своими ультракибермозгами. Космический статус-кво крайне хрупок, в ордене есть разные мнения о том, "куда ж нам плыть", и слабенький эмпат Марк Салливан вступает в игру в качестве практически пешки в Большой Игре: по просьбе викторианского коммодора он отправляется на планету Вайолет, где, возможно, произошло убийство. На Вайолет, где живет племя деградировавших потомков экипажа японского космического корабля, так и не долетевшего до Новой Ямато, погиб отец Франческо, лицейский наставник Марка. Погиб, не исключено, от руки другого чужака — миссионера-апокалиптика с планеты Геод, печально знаменитой среди викторианцев тем, что ее обитатели не поддаются ментальному контролю.
Марк узнает правду о смерти наставника задолго до конца первой из двух частей романа. Проблема в том, что узнает он и нечто большее — в частности, о причудах эволюции нематериальных паразитов. И, как в хорошем классическом НФ-романе вроде "Глаза Кота" Желязны, перспектива раздвинется, геодец окажется не совсем геодцем, и даже эта не вполне форматная для Hard SF сущность, в конце первой части распинающая героя на своеобразном кресте, будет лишь этапом, который нужно пройти Марку Салливану, чтобы — я скажу псевдобанальность из тех, которые превращаются в не-банальности отличными текстами вроде "Инквизитора", — познать самого себя. Во второй части поиск продолжится на чуть более широком театре военных действий. К сожалению, нигде в книге не сказано, что на деле "Инквизитор и нимфа" — первая книга дилогии "За плечом Ориона". Обрывается роман на жутковатом клиффхэнгере. Дело за малым: дождаться продолжения.
Хорошие тексты не возникают на пустом месте. Говорят, что "цветная волна", к которой относят и Юлю Зонис, характеризуется плотными горизонтальными связями в ущерб вертикальным — проще говоря, ее авторы не учились напрямую у старших товарищей, как то было заведено на советских семинарах. Это означает всего лишь, что образцами, примерами для подражания в случае "цветной волны" были какие-то другие тексты. Каждый, очевидно, ориентировался на свой круг авторов; "Инквизитор и нимфа" уходит корнями в хорошую фантастику, не скажу "западную", чтобы не искажать смысл: не во всякую западную, а именно в хорошую. "Песни Гипериона" Дэна Симмонса, например: миссионер плюс деградировавшие потомки колонистов — это история отца Поля Дюре, а атланты, как выясняется, кое в чем очень похожи на симмонсовских ИскИнов. В тексте можно найти параллели и с "Волшебником Земноморья" Ле Гуин, и даже с циклом про Эльрика Майкла Муркока. И всё это — совсем не в ущерб тексту. "Инквизитор и нимфа" прекрасно встроен в знаковую систему хорошей фантастики — но, повторю, использует ее для своих целей. Уже по этой книге можно догадаться, для каких именно, хотя точки над "ё" должен расставить второй роман.
В общем, отличная книга. Чем дальше в лес, тем шире и ужаснее перспективы — и это правильно. Жду продолжения :)
Во-первых, издатство Routledge переиздает классическую, но малодоступную работу Колина Гринлэнда "The Entropy Exhibition: Michael Moorcock and the British 'New Wave' in Science Fiction" (1983). Переиздает в октябре этого года в хардкавере и по совершенно заоблачной цене: на Амазоне за книжку просят 120 долларов. Дешевле все-таки найти подержанный оригинал (что я в свое время и сделал).
Обложка оригинала:
Во-вторых, издатство Overlook Press уже первого сентября выпускает трилогию Мервина Пика "Горменгаст" в одном томе с иллюстрациями и предисловиями Майкла Муркока и Чайны Мьевилля. Говорят, что это "definitive volume to mark the centenary of the author's birth". Цена для тома в тысячу страниц вполне приемлемая.
облако тэгов
