Рассказ забавный, грустный и какой-то недокрученный. Непонятна сама цель его написания. Почтить память американцев, павших в Первой мировой. В очередной раз развенчать дух американского милитаризма и его исполнителей-психопатов? Как-то слишком просто и слишком сложно одновременно. Видимо, сам Воннегут понял неудачу в исполнении, а потому текст остался в его бумагах.

При этом рассказ яркий, увлекательный, образный. Воннегут хорошо даже в неудачах. Но впечатления остались противоречивые.

«Мало кто знает, сколь жестокой может быть Америка».

Это, судя по всему, одно из ранних произведений Воннегута. Не удивительно, что оно не нашло себе места тогда в американской печати. США готовились к уничтожению 20 миллионов советских граждан по очередному из своих планов термоядерной войны, а на политической сцене главным паяцем был сенатор Маккарти, желающий заткнуть глотку любому протестующему против новых войн за демократию. Тут не до мемуара о сожженных заживо немецких женщинах и детях.

Прошло 70 лет и теперь все знают о жестокости, цинизме и нигилизме американской демократии. Многое могли бы рассказать в подробностях жители Кореи, Гватемалы, Вьетнама, Афганистана, Ирака, Ливии, но они были жестоко убиты, а потому молчат.

Их голосом стал и оставался всю жизнь Курт Воннегут. Он рассказывал честно и неустанно. Его голос донесся до всех желающих услышать даже «с другого берега», со страниц посмертно изданной книги. Которая, к несчастью оказалась остроактуальной. И одиннадцать лет спустя это раннее воспоминание об ужасе американского холокоста все еще имеет непреходящее значение.

И Воннегут — обвиняет!

П.С. Бандеровцы в этом тексте хоть и кратко, но во всей своей омерзительной красе представлены.

Представляю себе реакцию родителей на подобное письмо отстрелявшегося солдатика! Конечно, бешеная радость, — сын оказывается жив — но оттого, что он пишет... Зная намного больше того, что люди знали в 1945-м, у меня и то волосы дыбом подымаются.

Очень полезно почитать нашим ура-патриотам, которые считают, что пиндосам победа над немцами сама в руки упала, как спелое яблочко. Как оказалось, мировые войны на фу-фу не выигрываются. Другое дело, кто их развязывает, а кто платит самую высокую цену...

Но спасшегося на бойне бойца это пока не волнует. Он не шутит, не балагурит, но в каждой строке видна эйфория от избегнутой смерти. К тому, же рассказ о своих похождениях у будущего писателя получился яркий и увлекательный.

Он в этот «сорок пятый год» вернется еще не раз. Прямо как его персонаж Били Пилигрим.

Возможно, это и программный текст, но мне он не особенно зашел. Весь это сюрреализм и невнятицу, искаженную образами, я любил в ранней молодости. Только с опытом приходит любовь и понимание «ереси неслыханной простоты». Проклинать ходячих мертвецов и восхвалять жизнь Буковски умеет и более простыми и естественными способами. За что его и люблю. А поток сознания замешанный на абстрактном экспрессионизме — это не его путь, КМК. У него хорошо получилось, но больше он ничем подобным не занимался.

Необычный взгляд на джаз от поклонника классической музыки. Бук походя расправился с моим заморочем по поводу непонимания джаза. Здоровенный камень с души свалился. В этом одно из назначений искусства — облегчать страдания жизни. Здесь Бук хорошо справился))

Буковски матереет уже в третьем опубликованном рассказе. Видать и впрямь, он очень много порвал и выбросил. Иначе откуда такой прогресс в нахождении собственного стиля и голоса?

И вот непонятно напрасно он потратил следующие семь лет на беспробудное пьянство или не напрасно? Великая загадка причин успешной творческой биографии.

А монашки в рассказе хороши. Едва обозначены, но очень концептуальны и несут большую нагрузку смыслов. Это природный дар рассказчика, переплавляемый в мастерство.

В 1930-40-е политическая фантастика была очень модным и востребованным жанром. Несть числа примерам от Сартра и Камю до Газданова и Федина. Можно было бы удивиться, что и бичёвый Бук к этому причастился, но нет в этом ничего удивительного. Он и в зрелом творчестве, на пике форме частенько приобщался к жанру абсурдистской политоты. Но без всякой лирики и экзистенциализма, как в этом раннем рассказе. Этот тест весьма традиционный (вот только бутылка виски оригинальная)). Мастер тоже должен был учиться и идти в фарватере.

Самым интересным в этом рассказе кажется то, что оказывается Бук всегда был Буком. Тут присутствует классический антураж для классического Хэнка, хоть самого его еще нет и в помине. Эл-Эй нищих, дешевые меблирашки, хроническая нищета. Классичны и герои — алкаши, игроки, шлюха, нелепые типы в костюмах, словно инопланетяне, попавшие в ад. Философия Неудачи и Проигрыша жизни. А также парадоксальный финал ,выглядящий как закономерный итог для образа жизни героя.

Разве что здесь еще большое влияние Папы Хэма, которое зрелый Буковски смог растворить в собственном стиле, лишь отголоски остались. Он здесь заметно менее прост, менее парадоксален в стиле, чем мы привыкли. И сильно меньше циничен.

И все-таки это маст рид для всех поклонников Чака Бука. Это подлинный исток всего мощного потока его творчества.

Одно несомненное достоинство у этой книги есть. Очень хорошо описан иззнутри мужчина, переваливший сорокалетний рубеж, но ничего в жизни не добившийся. У него разгар кризиса среднего возраста, он язвителен и зол на весь мир. И пускается во все тяжкие, потому что терять ему больше нечего, а с жизнью расстаться он особенно-то и не боится, так как утратил всякий смысл существования. Вот это прям совсем хорошо прописано.

Остальное не то чтобы плохо, скорее не слишком хорошо. На четыре с минусом. Мало увлекательных событий, не яркие персонажи, диалоги крепко сшиты, но не блещут драматургическими изысками. Главгерой постоянно черно-юморит, но постепенно возникает неотвязчивое до самого финала впечатление, что ты присутствуешь на неоправданно затянувшемся выступлении стендап-комика. И постоянный рефрен рассказчика — «у меня был сосед» — это впечатление только усиливает.

И еще дурацкий слащавый финал, где зло повержено, а добро нелепо чудесным образом вознаграждено. Унылая протестантская этика с богоизбранностью счастливцев.

Вторая неудача британского автора в Майями подряд Прямо перед этим прочитал«Преступление» Ирвина Уэлша, вышедшее в том же году, что и фишеровский роман. И тоже про приключение англа в штатах. И тоже неудача. Разве что как стилист Уэлш на две головы выше Фишера. Надеюсь, это также не лучшая книга Тибора Фишера. Почему-то хочется дать ему еще один шанс.

На обложке один из рецензентов сравнивает Фишера с Палаником. Похоже. Это Паланик на минималках, каким он предстает в своих худших книгах. Так что тру-фанатам Чака П. может и хорошо зайти.

И еще посоветовал бы эту книгу сорокалетним мужикам, которые думают, что только они одни вдруг поняли, что в жизни все сложилось не так радужно, как об этом мечталось 20 лет назад. для них книга точно будет иметь терапевтическую полезность.

Аннотация к роману максимально далека от его истинного содержания. Следствие ведет психически неуравновешенный и эмоционально раздавленный человек. Какая уж тут лихость?! Из-за этого, кстати, роман не легко подчас читать. Действие занимает всего четыре дня и большую часть книги главгерой мучается от жестокого похмелья и отходит от антидепрессантов. Уэлш это очень круто прописывает, и оттого и сам читатель на протяжении многих часов мучается от ментального бодуна.

Но главные недостатки этой неудавшейся книги — это штамп и клише. Про крутых мэнов, которые не смогли спасти одного человека и спасая другого, спасают себя — видено перевидено. Бадди-муви, роуд-муви — ну это прокатывает на двухчасовом сеансе, а тратить четыре дня на чтение подобной затасканной истории, пусть и оч. хор. написанной как-то несерьезно! Ну, правда Ирвин, неужели тебе было не жалко времени жизни своих читателей?! А свою жизнь тратить на второй сорт разве интересно?

Есть еще большой минус книги. Уэлш справедливо и недаром славится своим искрометным и умным «черным юмором». Вспомнить те же Альковные секреты, Порно, Дерьмо опять же. Этот роман написан на крайне серьезных щах, и книжка потерпела крах. Потеряла душу автора. А ведь, уверен ,что и на скользкую тему педофильства и домашнего насилия Уэлш, будь он в форме, сумел бы пошутить брутально, неполит корректно, но тонко и со вкусом.

Похоже, переезд в США повлиял на автора не лучшим образом. Нация фаст-фуда проглотила его без соуса и приправ. Под конец книга вообще превращается в какой-то гимн «Американской мечте». И это от Уэлша-то! От левака до мозга костей, певца униженных и оскорбленных?! Б-р-р...

Недаром он после этого романа взял паузу на целых четыре года. Похоже, судя по последующим романам он оразумился, и вернулся на свой истинный путь смелого критика и общественного бунтаря.

Давно я не читал такой противоречивой книги, как эта. Наверное, схожие ощущения возникают от чтения Застольных бесед Гитлера, Дневников Геббельса, мемуаров Видока и Сансона. С одной стороны, очень интересно и даже поучительно, с другой — так и передергивает от омерзения, от каждой второй страницы хочется пойти руки и мозги с мылом помыть.

Практически за весь негатив отвечает в книге Леви. Я собственно и снял с полки эту книгу через десять лет после покупки ,что бы перед тем, как перечитать СНАФФ Пелевина, попробовать понять на что же он написал в своем романе такую злую сатиру. И Бернар-Анри не подвел. Он прекрасен. Впервые встретил гуманиста ,который вовсю поддерживает террористов и фашистов и горько сокрушается об их нелегкой судьбе. Для России он начался как адвокат Хоттаба и Басаева, а закончил пламенной поддержкой киевских нациков. И когда подобный гад начинает исповедоваться, аж трясет от отвращения. Талантище Пелевин камня на камне не оставил от лицемерной и подлючей «идеологии», да и от самой фигуры этого мерзавца (если кто думает, что я слишком строг, почитайте статью о нем в сверхлиберальной Вики. Картина еще больше прояснится), втопку его. Но врага нужно знать в лицо, и я ничуть не жалею, что узнал его из первых рук. Да и перо у него бойкое, очень все хорошо про себя рассказывает. Весь грязный товар лицом.

Уэльбек молодец. Еще раз убедился, что это не дутая величина. Умный, искренний и вовсе не такой печальный и скептичный, как в своих художественных книгах. Всего пару раз за него было стыдно. Например, когда он процитировал выдуманную антисоветской пропагандой фазу Сталина о «дивизиях Папы Римского», а потом заявил: «Сталин был дурак».(Параллельно я смотрел ролики Егора Яковлева об обороне Царицина и о том, какие управленческие и организационные подвиги совершал товарищ Сталлин в осажденном белоказаками городе). К сожалению, и очень умные и талантливые люди становятся жертвой пропаганды и могут сморозить глупости на основе неверных данных. В Лэнгли и других подобных местах тоже не дураки сидят и подручных нанимают не второго сорта. Даже не стыдно за Уэльбека, а обидно. К счастью, умища у него палата! Так что подставляется он в редчайших случаях, зато неустанно задвигает вещи космической глубины — о жизни, творчестве, религии и многих других вещах. Я просто зачитывался и не уставал пометки делать. Даровитейший, крупнейший автор! Буду его неустанно читать и перечитывать. И другим советую.

В общем, рекомендую книгу всем трезвомыслящим, с жизненным опытом людям. Будит много мыслей, чувств. Молодежи лучше не читать. Скучно будет, скорее всего, к тому же в молодости мы все принимаем за чистую монету, а тут нужно много анализировать и подвергать конструктивной критике.

Поставлю «пятерку». Все баллы соавтору — Уэльбеку. А подонок Леви гроша ломаного не стоит.

Эссе проще и слабее знаменитой статьи Технологическая Сингулярность. Мысль Винджа в основном топчется на месте. Если не будет сингулярности, то нас ждет два пути — полное взаимное уничтожение и «долгое настоящее», экстенсивное развитие человеческой цивилизации. Космические корабли, бороздящие ближайшие звездные системы на досветовых скоростях, развитОй корпоративный капитализм и все такое. То есть то, что описано в американской фантастике еще на излете «золотого века». Винтаж чистой воды.

Проблема у Винджа та же, что и у всех интеллектуалов из США. Они НЕ ВИДЯТ альтернативы капитализму. Поэтому для них глобальная ядерная война — это результат борьбы за ресурсы (и это частично верно), а отказ от нее — добрая воля и усилие многих хороших людей плюс развитие техники и открытие новых ресурсов.

А взаимное гарантированное уничтожение — это результат нарастания целого комплекса неразрешимых противоречий внутри самой системы глобального капитализма, его деградации. И внутри этой системы они не решаемы с помощью никакой техники. Она только усугубит конфликт, как было во времена Первой мировой войны. От истребления человечества не спасет ничья добрая воля. Только социальные перемены, политическое переустройство всего земного сообщества на более эффективную и разумную систему навсегда избавит нас от угрозы геоцида. Если к этому еще и Сингулярность добавится, то это будет для всех очень-очень приятный бонус. А без нее я, например, и на долгое коммунистическое настоящее согласен.

Настоящий олд скул! И не в том дело, что Винджу было под семьдесят, когда он опубликовал повесть, а в том, что главное в повести нетривиальная идея, свежий взгляд на всех волнующую тему. Исполнение же идет по остаточному принципу. Так писали мастодонты и дуайены жанра — Азимов, Кларк, Хайнлайн.

Очень понравилось, что Виндж честно упомянул предшественников, разрабатывавших схожие темы. Я сюда в обязательном порядке добавил бы Харлана Эллисона и его «У меня нет рта, но я должен кричать» полноценный и жуткий ужастик на тему порабощения людей ИскИном.

Очень позабавил отзыв гневного лаборанта, который обвинил Винджа в бессильной старческой попытке хайпануть на свежей инфе. А Виндж занимался развитием компьютерных технологий, когда большинства лаборантов и на свете не было. Написал в свое время революционную повесть Истинные имена, где чуть ли не впервые было показано киберпространство. К тому же то, что в Куки-монстре представлено в художественной форме, в публицистическом виде было описано Винджем ровно за десять лет до этого в также программной прорывной статье Грядущая технологическая Сингулярность.

Так что он прекрасно понимал,что делает. Через пятьдесят лет он создал римейк «Туннеля под миром» Фредерика Пола на новом техническом уровне и со свежей нетривиальной технической идеей. Это повесть для новых поколений читателей фантастики, любящих винтаж.

Я прочитал впервые статью Винджа лет десять назад. Очень сильно впечатлился. Она и прочтенные вслед материалы других ученых и футурологов на несколько лет переформатировали мне мозги, жизненное целеполагание и тп. Я стал убежденным трансгуманистом, гиком и все такое прочее.

Сейчас интересно эту статью перечитывать с точки зрения «сбылось — не сбылось». Например, Виндж уповает на развитие «железа» и его мощностей, а современные разработчики нейронных сетей научились обходить «кремниевый тупик» и в один и тот же «хард» могут упихать тройной слой «софта». Или Виндж постоянно ссылается на шахматы, а теперь мерилом разумности машинного интеллекта стала го. Все как всегда в фантастике, изменения происходят и так, и не так, как их предсказывают.

Но главное Виндж указал точно в самом названии — ТЕХНОЛОГИЧЕСКАЯ сингулярность. В отличие от большинства западных зазывал «светлого завтра» типа Мичио Каку и иже с ним, Виндж еще и писатель. И он прекрасно понимает, что в футуристических измерениях важнейшим является фактор человека, общества, в котором он живет, превалирующей в этом обществе идеологии и тд, и тп. Он об этом особенно не говорит, но всегда имеет ввиду.

И вот тут и есть главное противоречие сингулярности, которое справедливо отметил коллега morbo в своем отзыве. Не будет при капитализме, особенно в его нынешнем империалистическом изводе, никакой Сингулярности. Она ему просто не нужна, а все, что не нужно — то дорого. Капитализм же тратиться попусту не будет. Как только денежные мешки поймут ,что автоматизация им выгоднее, чем естественной прирост податного и пашущего населения, это самое население немедленно пойдет под нож и будет заменено автоматикой. Немногие оставшиеся сверхбогачи с помощью техники превратятся в машинных богов, а потом — скорее всего — и сами будут заменены собственными цифровыми копиями. Вот тебе и вся сингулярность — дурацкий мир роботов.

Так что качественные скачки в эволюции человечества могут быть эффективными и позитивными только, если будут идти рука об руку с социальными и прочими гуманитарными изменениями. О чем Виндж к сожалению только косвенно упомянул в своей мощной и исторически ценной статье.

Макьюэна я люблю не только за его блестящий стиль и трезвый и глубокий английский ум. Но он добавляет к глубине и красоте такую могучую изюминку — данс макабр — что она полностью меняет вкус блюда. Так как он жестит, кажется никто не умеет. Кандидатов в «черные юмористы» пруд пруди, но большинство из них пошляки и фальшивки.

А Иэн Макьюэн... сделать из первой брачной ночи психопаталогический триллер с элементами слэшера — такое только его изощренно-извращенному уму под силу. От глав в «настоящем» романа просто холодная дрожь ужаса пробирает, как будто тебя вкатили на каталке в холоднючую операционную, а наркоз не подействовал. Напротив, с каждой минутой сознание читателя работает на все больших оборотах. Перспектива книги расширяется, от этого мгновенные погружения в узкий локус спальни в номере для новобрачных кратно нагнетает уровень клаустрофобии и нервозной тошнотворности.

Некоторые из отозвавшихся на книгу удивляются — зачем такие подробные описания, зачем такая развернутая предыстория. Да в этом же и есть суть метода Макьюэна. Механизм контраста. Расслабить читателя, наплетя ему милых сказочек, а потом внезапно шокировать резкой переменой настроения, атмосферы и настройки оптики. Вывести из зоны комфорта, заставить интенсивно думать и чувствовать. Осознать себя «живым и только, до конца». Не всем такие выбросы из комфорта по душе, тогда Макьюэн просто не ваш писатель, или к нему нужно с усилием вкус прививать. И такая прививка для тонких ценителей окупается сторицей.

Ведь помимо того, что это страшно и мерзко. «Они называют это «входить», как-будто я дверь какая-то!» Это еще и очень умно, тонко и красиво. Роман написан чеховской кистью. И очень напоминает большие повести Антона Павловича о драмах обыденной любви и проблемах человеческой некоммуникабельности. Я при чтении сразу вспомнил «Дуэль», «Три года», «Жену». Как и Чехов, Макьюэн умеет с такой щемящей грустью, с такой тоской и безнадежностью говорить о бесконечном разнообразии и неизменной трагичности человеческого существования, что много передумав и перечувствовав, всплакнув и ужаснувшись, жить хочется еще сильнее. И жить радостно.

Не случайно в этом романе действуют герои из Гобеленов Фьонавара. Ни одно другое произведение, кроме первой трилогии автора и Изабели не вызывало у меня столь противоречивых впечатлений.

Я терпеть не могу «городское фэнтези» и всякие магические битвы, но Кей своим мастерством заставил меня крайне заинтересоваться — пусть и на время чтения романа — всеми этими штуками в духе Сумерек и Дневников вампира. Непрерывный экшн и интересно развивающаяся детективная интрига, действительно будоражащие вот-это-повороты. Роман был прочитан с жадностью за четыре поездки на электричке.

С другой стороны — бледные герои (как ни старается разукрасить их автор своей акварельной кистью). Совершенно невнятная история тысячелетней любви (совершенно точно не хватило подробных исторических флэшбеков, пусть бы они и сделали роман более громоздким). Слабый финал (хоть бы сцену лишения девственности подробную вставил бы, хороший был бы финальный аккорд).

В общем получился стандартный роман-инициация с модной в середине «нулевых» криптоисторией. Дэн Браун, даже продав душу дьяволу, не смог бы написать такой роман. Но для Кея это не торт))

К тому же сводить тысячелетнюю историю огромного края, где часто решались судьбы мира, к любовному треугольнику — это такой запредельный идеализм, который Кей не позволял себе ни в каких откровенных фэнтези. Его миры хорошо проработаны и с политэкономической точки зрения.

Каким-то образом неудача автора спровоцировала и провал переводчика. Такой небрежности по отношению к постоянному визави я от Ибрагимовой не ждал. Тем более удивительно, что Кей после этого предъявил миру великолепную дилогию о Катае (ох, надеюсь, трлогией станет), блестяще затем переведенную на русский.

В общем, на данный момент это не только самый короткий роман Кея, но и самый слабый. Получивший высшую жанровую награду. Вот-это-поворот!))

А вот это полноценный роман, и даже не особенно короткий. Пока читал, вспоминал, что, похоже, во всех лучших произведениях Уэлша рассказ ведется с двух или более точек зрения. Тейнспоттинг, Судьба всегда в бегах, Клей, Дерьмо (там, правда, один из рассказчиков паразит-аскарида, но тоже считается))

Любовь гопника и мажорки Уэлш уже описывал в Непобежденных, но здесь совсем другие персонажи и довольно острый сюжет, поэтому самоповтора не чувствуется. И веселый, но обозленный на несправедливую судьбу Джейсон Кинг и грустная и гневливая миз Кахилл получились настолько живыми и яркими, что за перипетиями их жизней следишь и переживаешь, как за особенно близких и родных. Они молоды и себя не щадят, а провинциальная Шотландия от Уэлша не место для слабых телом и духом, поэтому вся твоя обыденность — жизнь на грани. Так что читаешь, затаив дыхание, а зная жесткость автора по отношению к персонажам до самой последней страницы ожидаешь какую-нибудь кровавую каверзу... Не буду лишать других удовольствия от мощной эмоциональной встряски. Просто прочитайте эту великолепную повесть, написанную ярким, уникальным языком топового Ирвина Уэлша.

Я грешным делом люблю всяческие оммажи Хэммету, Чандлеру, Джеймсу Кейну, стилизации-нуар. Детская влюбленность в жанр на всю жизнь, и прочее. Правда тут нужна не просто способность пересмешничать и ваять пастиши, но и подлинный талант, способность производить новое вино для старых мехов, так сказать. Иначе очень легко впасть в банальность и пошлость. Если говорить о кино, можно сравнить «Кто подставил кролика Роджера?» и недавние «Игрушки для взрослых», чтобы понять, когда получается, а когда полный провал.

У Ирвина Уэлша с талантом полный порядок и история-нуар у него получилась просто замечательная. С щепоткой триллера и ужасов, чтоб уж точно никому скучно не было. Трагическая история художника, который через многие тернии выбрался наконец на свет звезд над пустыней Невадой и... Совсем грустная история, резко контрастирующая с другими произведениями сборника, еще одна прекрасная грань этого черного бриллианта. Название повести парадоксальное, что еще больше добавляет веса ее художественной мощи.

Вообще-то это о девушках сказано. Может показаться несколько грубоватым, но Уэлш себе имя сделал не на сладеньких политкорректных песенках. Сериал «Секс в большом городе» показал гламурную сторону жизни обеспеченных жительниц мегаполиса, а это рассказ о кулисах, не освещенных софитами модных фотографов. Героини Уэлша, выхваченный из самой сути потока жизни вызывают то жалость, то омерзение, то сочувствие. Потому что, если копнуть глубже, перед нами поставлено безжалостное зеркало. Прочитаешь и невольно задумаешься — а сам-то ты как себя ведешь в повседневной жизни, как к людям относишься. И прежде чем осуждать пустоголовых куриц, черпающих жизненные силы в антидепрессантах и постоянно находящихся на грани истерики, обортись на себя и взвесь в свою жизнь на весах высокой морали.

А еще Уэлш никогда не забывает в своем арсенале высокоточную социальную критику и диалектический подход ко всему многообразию жизненных явлений.

Эх, тяжелы будни тунеядца, сексоголика и женоненавистника! Беганье за каждой юбкой, оно только на словах легкое дельце, а ты возьмись-ка! Мудрено!

Читая о похождениях очередного уэлшевского проказника, то ржешь до упаду на манер скаковой лошади, то не успеваешь утирать пот ушанкой от непрерывной пиротехники драматических коллизий.

Бабник, все свои победы помечающий цитатами из Черчилля, попадает в смертельную западню, расставленную безжалостными бандюками на жарком тропическом острове. Треш и угар, спетые на манер кабацкой баллады.

Побываешь в такой передряге на два часа чтения, и скука повседневности покажется уютной гаванью, которую не хочется покидать.

Виртуозное слияние рассказа-анекдота, рассказа-характера и рассказа-судьбы (по классификации Шукшина) в одном тексте. Приключение в пустыне трех обдолбанных оболтусов, которое едва не закончилось (а может и закончилось, но за границами текста) трагедией. Глубокий знаток человеческой души и мастер парадоксов вновь сочетает не сочетаемое во вкуснейшем коктейле из высокопробной прозы. Мелкие страстишки и любовь, жестокость, порожденную беззащитностью, высокие порывы души и разрушающие психику зависимости. Добавьте к этому добрую дозу социальной критики и действительно черный, а не рекламно-зазывальный юмор. Это часть портрета души повести, что касается самого нарратива, лучше читать самому. Эмоциональная встряска и практическая поучительность истории входят в полный пакет услуг.

Это такой специфический еврейский юмор — роман начинается с похорон главного героя. Ну что можно ожидать от подобной книги? Как и предыдущую — кошмарную Дорогу Маккарти — читал по утрам в электричке, двигая на работу. Теплое летнее утро, суетящийся, раздраженный мелочами быта народ вокруг, а я поглощен в историю о беспросветном ужасе, очищенном от всяких фиговых листков страхе смерти. Главный критерий искусства, по мнению Микеланджело — контраст, и я зачерпнул его на полный штык. Быт и бытие предстали перед моим разумом во всем своем невыносимом единстве-противоположности. Главные вопросы — кто мы, откуда мы, куда идем? — произнесенные в форме вопля от боли и отчаяния. Подобное чтение весьма специфический опыт, и в качестве меры защиты я попытался читать книгу с позиции марксисткой диалектики, но потом отбросил эту броню. Весь отдался во власть чистой экзистенции. Сознание — это дырка в пустоте, как утверждал Сартр. И все прочее в таком духе.

И вот когда я полностью отдался во власть авторского замысла, наступило просветление. Книга эта не о неизбежности смерти, а о беспредельности человеческого мужества. Его, конечно, не Обыватель в себе олицетворяет. Жалкая личность, сделавшая за свою жалкую жизнь несчастным максимально возможное количество родных и близких. Нет, воплощенное мужество, стоицизм и стойкость здесь — сам автор, Филип Рот. Он нашел в себе силы погрузиться в самую глубокую бездну, самый страшный страх человека и извлечь из этого погружения спокойный, взвешенный и наиболее полный рассказ, аналитический отчет о беспросветном ужасе. Не отвернуться, не прятаться, стоять до конца и одержать победу в виде изумительной по своей мощи книге. К такой силе тянешься, такому мужеству хочется соответствовать. И пройдя долиной смертной тени, не убояться зла. Жизнеутверждающая книга о смерти.

И записана она великолепнейшим языком и в бесподобнейшей композиционной форме. Компактный литературный шедевр.

Кстати, люди из Амфоры в свое время издали этот роман конгениально. На обложке — черный квадрат на черном фоне. Стопроцентное попадание в содержание книги.

И на посошок забавный случай синхронистичности. Дочитав последний жуткий абзац романа, я оторопело-ошеломленным застывшим взглядом уставился в окно электрички. Поезд как раз проезжал мимо плотно заселенного, обширного кладбища.

Читать всем взрослым людям.

Прочитал этот роман за два утра по дороге на работу, в электричке. Очень, знаете ли, бодрит — начать день с подобного чтива. Все умерли, просто кого-то забыли проинформировать, и они тащатся по дороге за грань жизни и смерти. Казалось бы, руки должны опускаться, но нет — упорство Отца и Сына в нежелании отдать концы и читателя заряжает большой дозой витальной энергии.

Книга действительно страшная, но этот страх мотивирующий, а не парализующий. Потому что это притча, а притча пишется для поучения. То есть для живых, а не мертвых.

Герои притчи отец и сын. А вместо Святого Духа — полиэтилен. Очень мощная деталь и метафора. После гибели природы, единственное, что осталось целым — произведение рук человеческих. Тут тебе и мотив богоборчества и вера в бесконечное могущество человека. Тонны смысла в единственной детали. Если это не Мастерство художника, то что тогда мастерство? (Кстати, никакие санки из полиэтилена сделать невозможно. Трение и мороз их в пять минут уничтожат)

Многих взбесило, что не рассказана причина всеобщей погибели. Судя по скупым описаниям, больше всего это похоже на цепочку взрывов нескольких супервулканов. Возможность подобной катастрофы наука не отрицает. Йеллоунстоун сожжет большую часть территории современных США, и наступит «вулканическая зима». Другие вулканы «поработают» над прочей поверхностью земного шара. Наступит очередное массовое вымирание.

Единственная серьезная претензия к книге, коя может возникнуть — трехкратное появление Бога-из-машины. Да, в жизни бывают такие удачи, но момент действительно скользкий. Лично у меня наибольшее доверие вызвала выброшенная на мель яхта.

Заканчивается роман отличным стихотворением в прозе, где Отчаяние уступает место Надежде и Вере. Так что и от всей книги остается светлое впечатление. От подобного чтения только сильнее жить хочется. Полезная книга.

Завещание мастера. Здесь Баллард вновь проводит эксперимент на своей любимой тестовой площадке — ближайшие пять минут будущего.

После того, как капитализм глобализировался, его противоречия стали максимально глубокими и окончательно нерешаемыми. У нас на глазах происходит полная социальная радикализация. В погоне за вечной наживой финансовый капитал оставил человечеству только две альтернативы — коммунизм и фашизм. И если в предыдущем романе Баллард изучает социалистические тенденции в развитии современного общества, то в своем последнем художественном произведении все свое внимание он уделил вероятной фашистской реакции.

Иногда во время чтения романа мне казалось, что я читаю публицистику о современной политике в США или Германии, Россия тоже в тренде, но, как и все у нас, фашизм никак толком не выстроится. Да и общая травматическая память о ВОВ путает ему все карты. Запад же — родина фашизма, поэтому так легко его общество становится на привычные рельсы. Западный обыватель с десятилетиями промытыми мозгами антисоветской пропагандой очень боится социальной справедливости, но охотно становится в зигующие колонны, ведомые кровавыми скоморохами. В романе Балларда шоумены возглавляют банды кровопийц. Включайте телевизор и смотрите новости из Вашингтона и Киева. И задайтесь вопросом — насколько был неправ Баллард, больше десяти лет назад написав пророческий шедевр?

Да, кое-где он форсирует вопрос, но массовые убийства в крупных социальных объектах и захват заложников давно не является для нашего мира сенсацией. И кое-где он благодушничает, надеясь на здоровые силы в правительстве. Это британский консерватизм, но Тереза Мэй и Борис Джонсон поправили замечтавшегося романиста.

В главном Баллард прав, и последняя, апокалиптическая, часть именно об этом. Победивший фашизм не станет последней формацией человеческого общества. Его откровенная антигуманная суть восторжествует. Дальше будет война всех против всех, полная социальная деградация и всемирный пожар, уничтожающий все живое.

Я мало сказал о самом тексте романа потому, что он стандартный для финального отрезка творчества Балларда. Фактически на рубеже тысячелетия он написал метароман из четырех книг, используя похожие сюжетные схемы, однотипных героев и структуру идеологического романа. К этому в последней его книге добавились катастрофические мотивы его ранней прозы. Баллард красиво и эпично закольцевал весь массив своего творчества — тетралогия начальная, тетралогия финальная — и закончил свои писательские дни, как и начинал, писателем-фантастом, вызывающим будущее на поэтическое судебное разбирательство и допрашивающим его с пристрастностью прокурора из Суда Времени.

Он всегда был и остался до конца грозным бойцом идеологических битв. И закончил свои дни с угрожающе поднятым указующим перстом — люди, будьте бдительны! Мне, лично, это очень нравится. Это вдохновляет.

Больше десяти лет не читал Уэлша, при этом скупая все выходящие его книги. Ведь в «нулевых» он был моим литературным богом. А потом я перестал его адекватно воспринимать. Показалось, что Уэлш — обычный чернушник-бытописатель, мелкотемщик, на которого не стоит тратить свое драгоценное время.

Теперь же, повзрослев, по прочтению Альковных секретов, я вижу совершенно иную картину. Уэлш — очень глубокий, своеобычный и невероятно интересный писатель. Уровня Гоголя и Достоевского, в современном, конечно, изводе, учитывая общую культурную деградацию человека и человечества. Других литературных гениев у нас не будет. Я как раз перед этим много читал Гоголя и Достоевского, так что невольно сравнивал и находил много сходства. Та же поэтизация ничтожного, грязного и бедного в бытие человека, фантастика, вросшая в быт, мотивы двойничества, портретности и зеркальности. А потом дошел до сцены, где Брайан Кибби читает Портрет Дориана Грея и Странную историю доктора Джекиля и мистера Хайда, и понял, что в английской литературе достаточно своего культурного багажа, позволяющего ваять с опорой на него все новые и новые высокопробные шедевры. Уэлш, безусловно, никакой не гопник и наркет, случайно ставший записывать свои трипы и похождения. За его письмом виден богатейший запас культуры и духовности. С кондачка, да на шару такие замечательные романы не пишутся.

Ведь это и социальная сатира, и комедия нравов, и критический реализм, и бытовая мистика, и сложнейшая психологическая драма. Всему уделено полное и углубленное внимание. Проклятиям, геноциду, загниванию капитализма, любви, зависимостям, детским психотравмам. Потрясает целое эссе о людях-стаканах или, например, сцена, в которой одна пьяная выходка отца превращает сына в практически импотента. А целая вереница вариантов несчастной любви, а... В общем эта книга, достойная большой аналитической статьи, а лучше монографии. Отзыв можно свести в точку — читать всем! Гарантирована сильная эмоциональная встряска и много пищи для ума. Оторваться невозможно!

Хотелось бы пару слов сказать о переводе. Н.Красников в конце книги даже специальную заметку сделал о том, какой Уэлш интересный рассказчик и классный стилист. Ну, историю наш толмач не запорол, тут идеи и стратегии Уэлша донести до русских читателей способностей хватило. Что касается стиля... Написана книга не так виртуозно, как Аист марабу или Дерьмо, но все же хотелось бы читать Уэлша, а не пересказ романа для девочек из провинциальной гимназии. Никакого колорита эдинбургского и в помине нет, ни языкового своеобразия шотландских гопников и алкашей, ни грубости и жестокости уэлшевского мира, явленного в слове. Н.Красников сообщил ,что подбирал русские аналоги. Ага, вместо «hand» он писал «рука», вместо «man» — «человек», а вместо «sun» — «солнце» и тп. Короче, провел большую работу по адаптации на язык родных осин. Пламенное ему за это спасибо с кисточкой! Я уж не говорю о том, что вся обсценная лексика выметена из текста поганой метлой, замененная унылой пошлятиной вроде «да пошел ты». Тут, видно, переводчик и редакция действовали по принципу Дэнни Скиннера, с виртуозной самоиронией упомянутой Уэлшем:

»- Что, шотландских романистов не любишь?

- Не мое. Если мне хочется пьянства и ругани, я иду в ближайший бар. Но читать про это... — Скиннер улыбнулся.»

Как известно каждому пострадавшему от ЕГЭ, Павел Иванович Чичиков немел перед законом. Так и многие современные читатели бессмертной поэмы либо немеют перед ее величием, либо, как те два русских мужика из ее начала увлеченно обсуждают устойчивость колес птицы-тройки. Вот почему необходимо изучать Мертвые души в школе. С детства людей нужно приучать к прекрасному, глубокому, сложному и важному. А всякую дрянь и пошлятину он и сам отыскать на книжных развалах сможет. Вот только если гражданина или гражданку грамотно воспитать на Гоголе, то и дряни, и пошлятины они много меньше употреблять станут. Правда, сейчас в нашей стране плохое время для хорошего воспитания. Тем более нужно держаться за классику из последних сил, чтобы деградация социума не стала необратимой.

На днях после долгого перерыва перечитав поэму, я вот какие две вещи хотел бы отметить. Эта история еще и о женской мести, и о природе женщины вообще. Чичиков начал свою карьеру с того, что обманул девушку. Намекнул на женитьбу, а потом разорвал с ней и ее семьей всякие связи. Это было роковое решение. Месть Судьбы-Парки (тоже женщины!) не заставила себя ждать. Он лишился почти полумиллиона, награбленного на таможне, потому что не поделил любовницу со своим сообщником. И афера его с мертвыми душами едва не потерпела крах в самом начале из-за чрезмерного увлечения Чичикова свежим личиком семнадцатилетней губернаторской дочки. Коробочка своими кознями только плеснула бензина в разгорающийся скандал. Нельзя обижать женщин. Пушкин как-то заметил, что это единая корпорация, выступающая всегда единым фронтом. А для Гоголя это еще и стихия, хтоническая сила невероятной мощи, почти не распадающаяся на отдельных индивидов, но одна из самых основополагающих в мироздании. Женщины у него даже имен не имеют. Коробочка — это что, разве имя?!

Второе. Мне думается, что Гоголь поставил перед собой ложные цели, считая их от всей души истинными. Создавая русский КРИТИЧЕСКИЙ реализм, он вознамерился вознестись до идеала человека. Художественно проповедовать Христа и его истины. А нужно было идти не ввысь, а вглубь. Это было тогда в первую очередь необходимо России, нужно и по сию пору. Создавая бессмертные художественные образы Гоголю нужно было их и разрабатывать, а не возвышать до какого-то абстрактного вечного добра.

Ведь каков например Чичиков? Подлец, но весьма куртуазный, сибарит и бонвиван, но с железной волей и дисциплиной, умница, но пошляк, влюбчивый и расчетливый. Весь соткан из кричащих противоречий при полной цельности натуры. Его характер нужно было исследовать и высокохудожественно изображать, а не распинать на кресте ложно понятной духовности. А сколько в книге еще таких неисчерпанных богатств! Но Гоголь ударился в аллилуйщину и погиб на неверном псевдоподвижническом пути.

К счастью, русская классическая литература пошла по верной дороге, обозначенной художественными открытиями Гоголя, а не его сознательным и душевным вывертам. Ближайшие его наследники — Гончаров, Тургенев, Достоевский, Толстой — принялись копать русскую почву и душевные глубины русского человека, а не сколачивать на скорую руку храм «шаговой доступности». Копали и выкопали несколько драгоценных слитков для строительства величественной обители грядущего свободного и всесторонне развитого человечества. Но Гоголь стоит у истоков этого грядущего. Поэтому его наследие бессмертно.

Абсолютно актуальная статья как теория художественного перевода. Полуталантливые люди, делающие бледные копии с ярких оригиналов. Техника переводчика, относящаяся к технике автора, как разведенная акварель соотносится с масляными красками. Общие места вместо виртуозной сложности текста.

Я когда читал эту статью сразу же вспомнил печально известную Н.Виленскую, переводчицу ПЛИО Джорджа Мартина. Она всегда выдает общие места и пустые абстракции вместо эпической конкретики Мартина как высшей формы постижения и освоения реальности, благодаря коей Вестерос ожил в головах сотен миллионов людей. При этом она свои бабьи пересказы чуть ли не за подвиг считает. Облегчает, мол, понимание заумного и муторного писаки.

И это только один из примеров той халтуры, против которой Тургенев выступал еще 170 лет назад. При этом сам он конкретен. И не только теоретизирует об основных правилах перевода, но и указывает на смысловые и художественные ошибки переводчика, которые он послушно исправил для нового издания.

Честно говоря, от животрепещущей актуальности общественно-политических вопросов, что так взбудоражили первых читателей поэмы не осталось и следа. Слишком все завуалировал Тургенев, дабы избежать проблем с цензурой. То, что читалось между строк, проскальзывает мимо сознания не узнанным, а лирические штампы, служащие некогда словами-паролями, теперь кажутся излишним балластом и стилистическими промахами.

А сейчас вообще жива эта поэма?! О да! Остались вечные темы, вечные вопросы, вечное сияние чистой художественности.

Две истории трагической любви, два подхода к жизни — общественный (все для других) и личный (все для себя), сила и слабость человеческого духа. И главное — вопрос молодого поколения к старшим. Что вы такого сделали для отечества и народа, что мы должны перед вами преклоняться и восторгаться вашими якобы подвигами? (для моего поколения это очень актуально. Наши отцы и деды строили великое Советское государство, а потом в три дня смели его с лица земли и радостно объявили: вот вам, детки, обгорелые руины страны, продуваемые всеми ветрами истории, живите в них и радуйтесь. — Спасибо! Какая радость жить на пепелище! Очень вас за это ценим и уважаем).

И, конечно, прекрасные стихи Тургенева. Его тут же обвинили в подражательности Лермонтову, чуть ли не в рабском копировании. Но Лермонтов мне всегда казался при всей его гениальности, довольно тяжеловесным. Тургеневский же стих свободен, легок, ярок, более энергичен. Каждое словцо на языке смакуется. Даже дурацкие рифмы, вроде кровь-любовь-вновь, коими он без стеснения пользуется, ничего, кроме умиления не вызывают.

И потрясающий реализм Тургенева. Это первые шаги русского реализма, Тургенев один из его создателей, и шаги у него были — семимильные.

Петербургские повести Гоголя задумывались и писались одновременно с написанием и переработкой повестей из Миргорода, и стали третьим циклом в его небольшом, но ярчайшем творческом наследии. Самым полным произведением Гоголя называл «Невский проспект» Пушкин, а из «Шинели», как известно каждому сдатчику ЕГЭ, вышел весь русский критический реализм. В общем, этот цикл один из весомейших вкладов русской культуры в мировую копилку истории искусства. Но это не груда энзэшного золота. Перечитав после долгого перерыва свежими глазами, я увидел, что это все еще — к счастью или нет — остроактуальные произведения.

В эпоху Гоголя 90% населения России жило в сельской местности. Энциклопедия Пушкина «Евгений Онегин» как раз и описывает это житье-бытье. Пушкин же, а вслед за ним и Гоголь стали родоначальниками городской прозы. Заложили основы «Петербургского текста» нашей литературы. Возможно нам повезло, что дуайенами текста о Городе стали два величайших гения, а возможно так положено по законам природы.

Главное, что у нас есть эти ориентиры, азимуты ,точки отсчета ,которые помогут нам не сбиться в новых условиях нашего существования, справиться с новыми вызовами и угрозами нашего существования. Но с новыми ли?

В 1991 году мы, славься Кей!, обрели Россию, которую некогда так удручающе просто потеряли. В конце века вернулись к его началу, периоду становления русской буржуазии, полной экономической зависимости от коллективного Запада, утрате суверенитета и первоначальному накоплению капитала. Но не остановились на достигнутом! Двигаясь по стреле времени вперед, мы цивилизационно с радостным гиканьем и самодовольством откатывались назад. И добрались, наконец, до эпохи Николая Павловича Романова (Палкина). Полное бесправие обывателя, полицейский произвол, тотальная коррупция, чиновничий гнет и разложение самых основ государственности. Все, что так ярко описал в своих повестях Гоголь и за что его лютой ненавистью ненавидели власть предержащие (Напомню, что Тургенева закатали в тюрьму и отправили в ссылку за некролог Гоголю!). Не хватает нам для полной коллекции только дворян-революционеров и двух-трех гениальных перьев, что сверхточно могут описывать реальность и предвидеть нелегкие времена. Но в чем-то же должен быть прогресс, не так ли?

Впрочем, думаю, умным и чувствующим людям и Гоголя с Белинским хватит, чтобы рассеять обступающую духовную и интеллектуальную тьму. А ведь еще есть Островский, Тургенев, Толстой, Достоевский, Гончаров, Чехов и многие множества других талантов всемирно-исторического значения. Они могут стать тем твердым основанием, на которое мы ступим твердой ногой и, наконец, сможем двинуться и впрямь вперед к давно заслуженному народом российским светлому будущему. Читайте классику!))

Несмотря на то, что повесть эта чуть ли не первая по замыслу и исполнению в его петербургском метатексте, именно ею Гоголь завершает свой третий цикл. Что называется — ударная концовка! Темы и идеи, выстрелившие своими лучами из единого центра гравитации гоголевского гения, вновь собираются в единый пучок. Столичные иллюзии и ее суровая действительность, неконтролируемость человеческих фантазий и мечты, чудовищность и априорная несправедливость Табели о рангах и общества, на ней основанного, недоступность желанной женщины и бесплодные страдания любви, маленькие люди большого города, нос как символ хрупкости и слабости человеческого тела, кошмары наяву. Но раньше (позже?) Гоголь сам рассказывал о душевных и физических метаниях своих персонажей, а теперь дал слово одному из них. И что же мы услышали?

Дикий вопль немыслимого человеческого страдания. То есть поначалу Поприщин пытается донести свои мысли четко и внятно, но со временем эмоции и потрясения настолько переполняют его израненную вечными несправедливостями душу, что он начинает кричать благим матом и уже не может остановиться. Только смерть прервет этот затянувшийся крик. Он человек, наделенный умом и талантом — об этом говорят его собственные записки — но личность его чудовищно исковеркана безнравственным общественным устройством. В справедливом обществе с самого детства были бы вытащены на свет божий лучшие качества его характера, воспитаны и взращены в позитивном ключе. Так Макаренко из малолетних бандитов — беспризорников воспитывал докторов наук, а в России Николая Палкина Поприщина ждало незавидное поприще, страдание и гибель в психушке. И все это написано столь ярко, что только бесчувственный чурбан может закрыть книгу «Петербургских повестей» бездумно покрякивая от завершившихся душевных усилий.

Я бы подошел к теме этой повести с другой стороны. С маленьким человеком все ясно, у него за двести лет было довольно адвокатов, и он полностью оправдан. Но ведь Гоголь, одним из первых поднявших эту проблему на высоты великого искусства, уже взял больший масштаб, чем его многочисленные сторонники и последователи (за исключением нескольких равных ему гениев). Гоголь — поэт эпический. И его Башмачкин не сферический чиновник в вакууме. Он живет в совершенно несправедливом по устройству государстве, а соответственно и общество, населяющее страну, неказисто и безобразно. Вся эта табель о рангах со значительными и не значительными лицами, правоохранительная система, система распределения социальных благ — все прогнило и буквально вопиет о необходимых переменах. Прожектор гоголевского гения высвечивает все язвы и пороки общества, и ничему не дает укрыться. И в отличие от, допустим, мифотворцев из США русские критические реалисты всегда понимали, что одиночка, ковбой, решить проблемы общества не в состоянии. Об этом как раз и псевдомистическая концовка повести. Это троллинг. Гоголь показывает, что месть призрака Башмачкина также жалка, как была жалка его жизнь.

Ну и несомненная связь с сегодняшним днем. Я тоже по работе занят мечтами человека, его надеждами и планами на будущее. Не одежда, конечно, а недвижимость. Накопления, кредиты. Страхи, опасности, неожиданные превратности судьбы. Для сегодняшнего маленького человека ничего не поменялось. Значительные лица лютуют, полиция бездействует, преступники торжествуют. Мы вернулись в Россию, которую некогда потеряли, живем в обществе, в котором обитал Акакий Акакиевич... «Здорово, правда?!» (Воннегут).

Текст плотный и яркий, как нейтронная звезда. Квинтессенция и гимн творчества, одно из самых сильных произведений мировой литературы. Гениальное творение, которое вмещает в себя все — реализм, фантастику, ужасное, прекрасное, философию и религию. Чтобы не быть голословным — взять хоть описание картины великого художника, привезенное из Италии. Гоголь описывает не саму картину, а ее душу, внутреннее содержание. Это, насколько я понимаю, «Явлении Мессии» Александра Иванова. Я недавно был в Третьяковке и минут сорок просидел на скамеечке перед этим эпическим полотном. Ноги дальше не несли. Была Страстная пятница, но я про это совсем забыл. Картина оглушает самим своим величием, без всяких контекстов. Гоголь с потрясающей точностью описал впечатления, которые она вызывает. Я все то же чувствовал, но так описать бы не смог, не хватило бы гения))

И в повести миллион таких блистательных черт, которые превращают ее в бриллиант в короне искусства.

П.С. Сцена тройного пробуждения Чарткова от кошмара действительно жутчайшая. Стивен Кинг меня так никогда не вставлял.

Думал, что ничего смешнее и абсурднее, чем повесть «Нос» Гоголя быть не может. Но некоторые лаборанты меня переубедили. То ли это модный в 21 веке троллинг доверчивых читателей, то ли отзывы искренние, и персонажи Гоголя и впрямь по сию пору живут среди нас, доказывая этим фактом, что классика бессмертна. Ну, и современное буржуазное общество своим тлетворным влиянием на умы хорошенько отметилось.

В самой же действительно золотого стандарта повести хочется отметить характерное для зрелого Гоголя слияние жестокого реализма и высокой поэзии. Российская империя тех времен было очень страшным местом. (Одно описание присутствия в газете чего стоит: «продается девка для прачных и прочих дел, сбежала собака, нашедшему 100 рублей».) Высвеченная гениальным пером поэта эта действительность начинала казаться нестерпимой. Не удивительно, что тогдашние охранители ненавидели вспыхнувший, как новое солнце, русский критический реализм. Сразу признали в нем могильщика обветшавшей империи, коим он и стал. Не зря Николай Бердяев позже причислил Гоголя к «бесам русской революции».

Ну и конечно, величайшая творческая свобода Гоголя, которая видна в каждой строке. Нос, прикинувшийся статским советником! И это в застегнутом на все виц-мундирные пуговицы крепостническом государстве! И повесть полностью состоит из подобных актов неповиновения действительности. Она, как горящее сердце Данко, не дает нам затеряться или оступиться во мраке невежества и духовной мертвечины.

Перл создания! как любил говаривать сам Николай Васильевич о подобных вещах. Удивительной поэтической силы вещь. Два главных героя повести, конечно, очень разные и по мировоззрению и по судьбам. Но все же, думаю, каждый человек, пусть и хоть единожды оказывался в подобных ситуациях. Пискарев — это наш пубертат, когда жизненного опыта еще нет, а фантазировать мозг уже научился на всю катушку. Вот конфузы и «страшные переживания» нас в нежном возрасте и одолевают)) Поручика Пирогова с давних пор принято ругать за конформизм и бойкую вздорность, невесть как сочетающихся в одном характере, но кажется мне, что даже титаны духа вроде Цезаря, Наполеона или Дарвина с Эйнштейном бывали в ситуации, когда их днем высекли, а вечером они отличились в мазурке. Гоголь таки работал с архетипами субличностей, которые есть в каждом человеке.

Повесть я эту читал в электричке по дороге домой с работы. Напротив меня сидела изумительная красотка, эдакая рыжая бестия, раз... одетая в полном соответствии с несносной московской жарой. Так что я очень проникся и полностью сочувствовал переживаниям и стремлениям Пискарева и Пирогова. Гоголь тут был потрясающе точен!))

Историки литературы, чуть ли даже не сокрушаются: мол, идейно-тематический ряд у Женитьбы значительно уже, чем у Ревизора, и даже изрядно. Однако пьеса ставит ребром один из важнейших вопросов существования человека. Как прожить жизнь — одному или с верным другом или подругой, чужим дядькой или чужой теткой, которые враз становятся самыми родными людьми. Великая тайна природы, полового диморфизма. И вопрос ставится в виде шедевра бытового комизма.

Все люди разные. И как они похожи в своих страхах, надеждах, влечениях. Ведь дело-то важнейшее. Тут и идеалистом себя проявишь, и эмпириком. И подлецом, и хвастунишкой. Всякого натерпишься, пока жизнь свою наладить получится. Критиковать людей в подобной ситуации легко, а вот самому умным и благородным остаться трудно. Особенно, когда эмоции захлестывают, а у страха глаза размером с блюдца.

Специально хотелось бы отметить поведение и приемчики свахи Феклы Ивановны и Кочкарева. Я работаю в смежной области, тоже продаю и покупаю для людей их будущее, образ жизни. Как же у Гоголя все верно подмечено и показано! Мельчайшие нюансы правдивы и взяты из жизни. И ведь никогда он не занимался сферой торговли, особенно в столь деликатных направлениях, как составление брачных контрактов. Однако гений помог ему проделать столь масштабную работу по обобщению и структурированию громадных пластов материи жизни.

На мой взгляд самая не смешная комедия в истории театра. Если пьеса за почти двести лет активного существования в культуре не утратила не психологической, а социальной и политической актуальности, то тут смешного мало. Как в зубной боли. Или это смех человека за гранью нервного срыва. На месте Гоголя я бы тоже с ума сошел. Столько души и ума, и воли вложить в попытку образумить человечество, а оно размумиться и не собиралось. По неволе заработаешь черную меланхолию.

Об этой комедии, как и прочих произведениях Гоголя тома написаны, и еще будут писаться. Так что любые пять копеек утонут в грудах интеллектуального золота. Моя, например, любимая — это сцена вранья Хлестакова. «Генералы пробовали! Иной подойдет, возьмется — нет, мудрено! Сразу зовут Ивана Александровича!» И Пушкин, и Загоскин видели эту пьесу, то-то наверно животики надорвали от претензий Хлестакова.

Надеюсь, все же наступят времена ,когда в гениальном творении Гоголя останется только правда характеров и отношений между людьми. Глупцы, хвастуны и недотепы, видимо, всегда будут, покуда жив человек. Но воли той, что была при Гоголе и есть сейчас им давать прекратят. А пока остается принимать бессмертного Ревизора как горькую пилюлю, не дающую почивать на лаврах или витать в эмпиреях высокого духа, позволяющую строже относиться к своему поведению, своей душевной работе.

П.С. Больше всего люблю экранизацию Сергея Газарова с Евгением Мироновым и Никитой Михалковым в главных ролях. Да там все великолепны!

Повесть, конечно, не дописана. Есть стилистические погрешности, фразы и тп. Но гениальность и великий русский язык Пушкина наличиствуют в каждой строчке. Большая удача (или божья милость?), что этот набросок шедевра сохранился в бумагах Солнца русской поэзии. С одной стороны, с Пушкина сняты все претензии — это черновик, с другой — из этой кладези мысли, чувства, стиля можно черпать и черпать без конца, покуда жива русская культура.

Повесть распадается на два слоя. Социально-политический, ужасы русского крепостного рабства, гнет феодально-монархической системы, всегдашнее наше государственное нестроение. И Пушкин сюжет о ссоре двух помещиков, богатого и бедного, смог расширить до масштабов философско-политического обобщения. Когда читаешь, вспоминаешь слова Пушкина якобы сказанные Гоголю: «Боже, как грустна наша Россия». Поневоле взгрустнешь! Почти двести лет книге, а в родной стране ничего не поменялось, хоть и четыре раза успели сменить друг друга общественно политические формации.

Любовная линия разработана слабее, отрывистее. Характеры Владимира Дубровского и особенно Маши раскрыты недостаточно, от того хромают мотивировки их поступков. Хотя вся эта линия с учителем Дефоржем и постепенным завоеванием им сердца избалованной барышни чудо как хороша. Причем, легендарную фразу «Спокойно, я Дубровский» он сказал вовсе не Маше, а негодяю Спицыну. Но легенда есть легенда)) Любовный сюжет заканчивается обрывисто и скомкано, Пушкин хотел ее продолжить, но судя по оставшимся заметкам и планам, все должно было вылиться в еще более слащавую мелодраму. Поэтому, думаю, он и бросил писать эту историю. Его зрелого гения на пике формы уже интересовали более масштабные сюжеты и истории. И великая книга «Капитанская дочка» доказывает правильность его выбора. Пушкин, впрочем, позже мог вернуться к изложению любви и похождений Владимира Андреевича и Марии Кириловны, но негодяи, засевшие при дворе Николая Палкина, не дали ему такой возможности.

Какой-нибудь Вальтер Скотт, на которого явно ориентировался Пушкин, или Фенимор Купер на эту тему накатали бы 500-страничный роман. Нашему гению хватило и 80 страниц текста, в котором нет ни единого лишнего слова. Не зная законов Голливуда, он хорошо разбирался в массовой культуре. Динамика, вот-это-повороты, буря чувств — имеется все, что нужно простому поедателю попкорна. А глубочайшие мысли и идеи даются бонусом, сверх нормы. При всей скомканности последних страниц Пушкин даже финальную битву умудрился показать! Нет, тут меньше «десятки» ставить рука не поднимется!

П.С. На этой странице почему-то не отмечена позднесоветская экранизация повести с молодым — естественно — Михаилом Ефремовым в роли Дубровского и Владимиром Самойловым в роли Троекурова. Есть даже две версии — киношная и четырехсерийная телевизионная. И существует недавняя модернизированная киноверсия с молодым конечно же — и тогда еще почти не замыленным Данилой Козловским в главной роли.

В очередной раз Тургенев примерил на себя маску неудачливого влюбленного. Крепко, видать, врезала ему по голове страсть к Полине Виардо, если он следующие десять лет мог только о несчастной любви писать. И о жестокостях крепостного права, конечно. Тут уж его матушка постаралась придать нужное направление его мыслям. В этом рассказе две эти темы слиты воедино. Есть пустоголовая красотка, ставшая жертвою коварного соблазнителя, есть и страдающее русское крестьянство. Индивидуальность рассказу придает легкий мистический флер завязки. Впрочем, разрешается история вполне реалистически, хотя ответы даны и не на все вопросы. Но привередливый современный читатель может всю эту историю посчитать описанием рояля, брошенного в разросшийся кустарник.

Кстати, о нем, о кустарнике. Меня больше всего в этом рассказе потрясли описания природы. Охотничьих угодий, ночного сада. Это же какой невероятный объем внимания был у Тургенева, что он смог впитать и запомнить такие яркие точные детали ,а потом пластично их воспроизвести. Создать с помощью своего пера сложную и совершенную картину, словесный пейзаж, создавая полный эффект присутствия. И язык такой в описаниях, что доставляет физическое наслаждение, а не только эстетическое удовольствие. Такие произведения — это подлинные сокровища русской культуры.

Хотя рассказ этот создан человеком, а потому не идеален. Тогда Тургеневу не удавались описания женской красоты. Его записные красотки — суть манекены. Точнее, андроиды, потому что умеют двигаться и нести всякую чушь о своей погибшей любви и растоптанных сердцах.

Забыв подробности биографии Тургенева, я все никак не мог взять в толк, почему он из раза в раз повторяет одну и ту же триаду. Счастливый соперник, несчастливый соперник и предмет их обожания — глупая, но красивая колхозница семнадцати лет. Но ведь это три закона диалектики Гегеля, которую Тургенев несколько лет изучал в России и Германии, одновременно с тамошними младогегельянцами. Как и его ровесник Карл Маркс, Тургенев стал применять диалектику материалистически и конкретно-исторически, что сразу вывело его на первые роли в искусстве критического реализма. Просто в начале пути он еще не умел как следует вуалировать голую схему, вот у него однотипные треугольники отношений и получались. В этом Дневнике мастерство Тургенева выросло, и треугольник стал квадратом))

Правда в этой именно повести социальная критика отходит все же на второй план (чтобы там не декларировали советские историки литературы). Здесь больше истории личной неудачи. Конечно, сатирически описано и осуждено паразитическое существование верхнего слоя русского сословного общества, но оно больше фоном служит для истории, нежели главным объектом внимания автора. Чулкатурин умирает и напоследок больше всего хочет рассказать о самом главном и самом травмирующем опыте своей недолгой жизни. С помощью Тургенева он делает это бесподобно. Это высший пилотаж русской психологической прозы. Тоньше и глубже метания страдающей души описать попросту невозможно! Дальше будет только психопатология. Перо Тургенева уже полностью гениально. В доказательство — хотя бы как он умеет в одном предложении сшить предельную абстракцию и самую конкретную деталь. Голая мысль превращается в яркий образ и западает в память навсегда. И образы у него настолько ярки, многослойны и динамичны, что иногда мне казалось, что я читаю Набокова. Хотя на самом деле это Набоков внимательно читал Тургенева.

В общем, эта повесть — золотая страница русской литературы, которой каждый может обогатить свою душу и жизнь.

С самого начала смущает название повести... Ну, какой писатель назовет добровольно свое произведение «Петушков»? Что может быть прозаичней и не выразительнее? (вспомнил! Рассказ Прилепина «Петров»)).

Но начав читать, оторваться невозможно! Это интересный опыт работы Тургенева в строгой гоголевской традиции. Любовь и житейские неурядицы «маленького человека» в глухой провинции, ее быт и нравы. В духе «Как поссорились...», «Иван Федорович Шпонька», «Коляска» — таких вот вещей Николая нашего Васильевича. Повесть получилась очень смешная, сатирическая со строгими моралите и почти видимыми слезами в финале.

У «Петушкова» интересная история создания. Тогда только что вышли «Выбранные места из переписки с друзьями», справедливо выбраненные Белинским. И писатели «натуральной школы» ,в обойму которых входил и Тургенев, поняли, что надо спасать реалистическую традицию Гоголя от самого Гоголя. Включился в бурную работу и Иван Сергеевич, результатом и стал «Петушков».

Что сказать... не его это тема и жанр. Повесть написана просто великолепно, да она попросту шедевральна. Читаешь жадно и блуждающая улыбка не сходит с губ, периодически и похохатываешь! Это прямо-таки концентрированный Зощенко, Л. Добычин и Ильф с Петровым. Уездные дамы, майор-алкоголик, коварный соперник Бубенцов, слуга Осип — это же карнавал народных типов, пустившихся в пляс вокруг несчастного Петушкова. Но Тургенев не про это...

Тургенев — это высокая драма, предельные вопросы бытия, глубокие архетипы и исторические типы личности. Тургенев — он про русский, да вообще про человеческий, космос. Тургенев — он как Достоевский для взрослых трезвомыслящих людей. Он может глубоко погрузиться и виртуозно описать беды «бедных людей», но от него ждешь много большего. И он это большее дает во всем своем зрелом творчестве. А «Петушков» остался крайне любопытным единичным опытом.

Двоякое, конечно, впечатление от рассказа. С одной стороны военное преступление дело серьезное, с другой — антисемитизмом все-таки текст откровенно попахивает. Причем цель как бы благородная — вызвать к презренной твари в человеческом обличье не презрение, а жалость. Но — не вытанцовывается. Все-таки достоин презрения и омерзения.

А юный Бабель рассказ этот, без сомнения, читал. Я когда-то Конармию чуть ли не наизусть знал. Чувствуются переклички, между строк читаются.

Еще бросилось в глаза, что генерал-немец упорно называет еврея евреем, а русский дворянин — персонаж и автор — жидом. С чего бы это? И ведь не сошлешься на разность языков: в рассказе все говорят, и написан он, по-русски. И написан блестяще.

Рассказ этот того же объема, что и повесть «Андрей Колосов», но не суть... Мы тут видим стандартный уже для раннего Тургенева конфликт сильной и слабой личности, любовный треугольник, в котором она — простая, но милая провинциалка, обольщенная «изысканным демоном». И непременная трагическая развязка.

Только тут действие отнесено в славные времена матушки Екатерины Великой и соответственно люди изображены более грубые, неотесанные, близкие к природе, а не цивилизации. Сияющий Петербург — это средоточие зла и разврата, из которого гниение распространяется на всю богоспасаемую Россию. Возможно, Тургенев не так уж и ошибался в этом противопоставлении. То общество, которое он описывает в начале рассказа, современное ему — это общество помещиков-паразитов, кои уже не способны к какой-нибудь созидательной деятельности, а прожигают жизнь в бессмысленных развлечениях. Ничто их уже серьезно не занимает, ни к чему они не стремятся.

Тургенев, как и положено гению, с первых же шагов интуитивно выбрал правильную диалектическую позицию для развенчания феодально-монархического строя в России. Не только описывать народные страдания, но и растущее бессилие правящего класса.

Недостатки у рассказа есть, в основном композиционные, но он прекрасен. Читать всем.

Два юных и глупых создания попались на пути злобному дураку, и ничего хорошего из этого не вышло. Когда я был юн и глуп, то не верил, что на свете существуют злобные дураки. А они есть. Тупят и злобствуют по жизни. И стараются, как могут испортить жизнь окружающим.

Белинский обвинял Тургенева, что тот эту повесть «нафантазировал». А по-моему все из жизни взято. Идеализм интеллигентных мальчиков, недалекость и пустая мечтательность уездных барышень, мерзость скудоумного подонка. Сама реализация конфликта, конечно, грубовато исполнена, но у повести хорошая динамика, она увлекает, ее интересно читать. В стиле и приемах намешано и Пушкина, и Лермонтова и Гоголя. Но ведь русская повествовательная литература только вставала на свой генеральный путь. И именно Тургенев стал со временем одним из главных застрельщиков на этом пути, он его и пролагал. А пока, в ранних работах, писать учился. Даже гениям нужно упорно трудиться, чтобы чего-то в жизни достичь.

Не знаю как там в Москве в 1830-х годах, но почти сто семьдесят лет спустя, за тысячи километров от Москвы в свои юные годы я общался и даже дружил с несколькими Андреями Колосовыми. Самозваные «ницшеанцы», высшие эгоисты, выросшие на пустом месте, ничтожные сверхчеловеки. Я по молодости и глупости боялся их и восхищался такими типами. Портрет, пусть и несколькими штрихами, очень точно Тургеневым написан. Я думаю, иначе он и не стал бы перепечатывать эту повесть при жизни. Славы ему и без нее хватало. И любовная коллизия и переживания рассказчика, поведение Вари и ее родственников переданы безукоризненно. Все это настолько глубоко, что хронологическая привязка не имеет значения. Впрочем в некоторых провинциальных ПГТ и в конце 20 века даже бытовые детали совпадали)).

В общем, до самого последнего времени повесть точно была актуальна и свежа, а как теперь — пусть молодежь поведает. Я же, при всех недостатках чисто композиционных повести, низкий бал ей поставить не могу. У Тургенева был ДАР, и он фонтанировал энергией этого дара с первых же шагов в искусстве.

Вначале о якобы сгоревшей рукописи. Большинство лаборантов похоже не поняли, что никакого Второго тома Гоголь не сжигал. Только новые редакции сохранившихся глав. Он его НЕ СМОГ НАПИСАТЬ! А потому заморил себя голодом, так как не видел смысла в дальнейшем существовании.

Но осталось его гениальное завещание — те самые сохранившиеся главы. Я их увидел как вполне законченное произведение. И объясню почему.

При чтении первых глав я смеялся и радовался. Это же наш Гоголь! Гениальное перо и гениальная суть — смех сквозь невидимые миру слезы. Такой глубокий чувственный уровень, интуитивное прозрение основ мироздания, какого не было ни до ни после, каковое и делало его уникальным гением. Были другие гении, с другим вИдением, но гоголевская гениальность и под конец жизни никуда не делась.

Тентетников, Бертищев, Петух — не менее эпичные герои, чем Манилов и Коробочка. Их духовные дети и внуки займут свое достойное место на страницах Тургенева, Гончарова ,Достоевского. Сам Чичиков ,поистрепавшийся и победневший, все столь же востер, целеустремлен, ловок и протеичен. Настоящий Остап Бендер 19 века! Ильф и Петров явно у Гоголя подглядели образ своего Великого махинатора.

А с третьей главы — беда! Искусственно, но не особо искусно сконструированный Костанжогло, неразвитый полноценно, но весьма любопытный карикатурный западник Кочкарев, картонный Василий Платонов. Очень правда хорош вышел распустеха-бонвиван Хлобуев, но ему маловато было внимание уделено. Лучше меньше страниц пустопорожними декларациями Костанжогло было бы исписано, право. Тут я приуныл — неужто С.Т. Аксаков оказался прав и самозваный проповедник сожрал великого художника?!

Но все опасения отметает последняя сохранившаяся глава. Подлинная кода Гоголя-поэта. Да, тут тоже хватает деклараций и выдуманного омерзительно-лживого откупщика(!) Муразова многовато. (Тут Гоголю даже художническое чутье изменяет. Он обвиняет своих героев в восхищении этим миллионщиком и тут же сам им восхищается). Но много и гениальной поэзии русского слова. Невероятный накал драматизма и остросюжетности. В тридцати страницах этих уже содержится весь Достоевский «великого пятикнижия».

Это и ода Чичикову. Он тут качается на крутейших социальных и психологических качелях. И все же ,в отличие от того же Бендера, уходит в литературное бессмертие несломленным. Он дал слабину, но освободившись из острога, покидает город полный планов с верной шкатулкой и купчими на мертвые души. Поедем, барин! — весело и задорно восклицает Селифан. И они отправляются на встречу новым приключениям.

Но главный итог — это, конечно, последние страницы и речь князя. Что он такое несет! «Я буду вашим карающим мечом, и я буду карать!» Пусть пострадает множество невинных, но правосудие требует! Обещает всем военно-полевой суд. (Я чёт не понял за поношение товарища Сталина и слезы над Колымскими рассказами наших литературоведов-либералов). Князь вполне трезво описывает текущую ситуацию Российской империи эпохи Николая Палкина как полное разложение самих основ государства (скорая Крымская война это подтвердит.) Ему никто не пытается возразить — возразить нечего. «И мы едва...» — последние слова книги.

И лучшей концовки для книги нельзя было и придумать! Потому что тут и становится понятной трагедия Гоголя! Не сил ему не хватило, не таланта у гения мало оказалось. Его ЦЕЛИ изначально были неправильными и неправедными. Он пытался спасти помещиков-паразитов, бессмысленно заедающих чужой век. По христианским-то заповедям спасать нужно было пытаться простой православный народ, народ-труженик, замордованный пятисотлетним рабством. Вот за это неправедное усилие Гоголь и поплатился творческим тупиком, а потом и жизнью. После него пришли другие люди. Они отвергли псевдоправославный обскурантизм Гоголя и сказали: спасать нужно живые души! Униженный и оскорбленный народ империи. Это были революционные демократы. И после долгой и жестокой борьбы у них получилось освободить народ от ига «мертвых душ». (Правда, на время. Теперь задача сделать это навсегда).

Но гениальный художник, критический реалист Гоголь навсегда остался с нами. Его горькие прозрения и глубочайшие открытия до сих пор «помогают нам открывать нас самих», как очень точно отметил Тургенев. Жестокий, но справедливый приговор «мертвым душам» навсегда останется в силе. Во всяком случае пока существует великий русский народ и его великий язык.

Ярко. Драматично. Своеобычно.

Нет, нельзя, читая русскую классику, ограничиваться персонами из школьной программы. Вот Писемский, задвинутый у нас во второй ряд полок с пыльными собраниями сочинений (впрочем, у нас и гениальный Лесков во второй ряд задвинут!). А виноват ли он?))

Да, не погружается он в инфернальные бездны, как Достоевский, и не пирует на олимпах с богами, как Пушкин. Все у него по-простому, от жизни, от быта человеческого, но... «Выдающийся реалист» — названо предисловие к его собранию сочинений. И очень точно сказано. Рассматриваемая повесть — великолепная проза о человеке, доказывающая, что и не улетая в эмпиреи, можно многое сказать о нас многогрешных.

О чем, бишь, речь? Молодой студент-выпускник знакомится с еще более молодым человеком, желающим подтянуть знания для поступления в ВУЗ. У его ученика есть младшая сестра, не красотка, но приятная, умная и одухотворенная девушка. Наш молчел естественно в нее влюбляется, да вот незадача — чтобы покрыть долги семьи ее собираются отдать замуж за самого крупного кредитора, старика, дурака и пьяницу. Я чуть было не взвыл — ну сколько можно! Опять «Неравный брак» (картина есть такая характерная, в Третьяковке висит), старик-богач против молодого нищеброда. Старая шарманка! Но не тут-то было! В этой не столь уж большой повести действие развивается стремительно, раза три меняя резко направление. Все переворачивается с ног на голову ,а финальный твист, пусть и не совсем неожиданный, оставляет читателя в полном недоумении и растерянности. Действительно, а виновата ли она?

Потому что рассказывая простую житейскую историю, выдающийся реалист вскрывает целые пласты общественного сознания своей эпохи и говорит много вневременного и всегда актуального о человеке.

Писемский виртуозно драматизирует — больше половины текста — это искрометные диалоги, держит и наращивает интригу. Двумя-тремя чертами может дать блестящий портрет человека, на одной страницы выведать всю его подноготную. И это не только природный талант. Закончив, как и его герой, Математический факультет МГУ, он стал работать в провинции Эрастом Фандориным, чиновником по особым поручениям. Следователем с самыми широкими полномочиями. Искал убийц, боролся с бандитизмом, ловил за руку казнокрадов. Поэтому люди в его книгах и пьесах увидены под особым углом матерого детектива. Жизнь никого не оставит чистеньким. Обтираясь о других людей, невольно замараешься. Но и долг соблюдения всей возможной по силам человечности с нас никто не снимал.

В общем, эта повесть — блестящий образчик великого русского реализма. Читать всем любителям как остродраматической, любовной, так и просто великолепной литературы.

П.С. кстати, герой повести так и остается безымянным. Привет грядущим много позже модернистам от замшелого, второр(азр)ядного автора))

Очень трудно говорить о произведениях такого масштаба. Не то что отзыв, развернутая рецензия может быть поверхностна и близорука. Это доказали многочисленные рецензии на пьесу, опубликованные при жизни Тургенева. И очень легко рубить шашкой на манер Полиграфа Шарикова: «Говорят, говорят... Контрреволюция одна!»

Действительно, говорят. Пьеса многословна, это общий критический консенсус. Сам Тургенев называл ее драматической повестью. Очень бы хотелось, чтобы он повесть и написал, развернутую, с пластическими описаниями внутреннего и внешнего космоса произведения. Но тогда так писать он еще не мог. Рассказ, короткая повесть, пьеса — это был его тренировочный полигон. Месяц — тоже произведение переходного периода.

Поэтому мы имеем:

- тематическая несбалансированность. Тургенев собирался писать остросоциальное произведение, но в результате карательной цензуры и по собственным причинам произошел большой перекос в любовную тему. Здесь не как в более поздних произведениях герои подвергаются испытанию любовью. Здесь она альфа и омега, только о ней речь идет. Такое впечатление , что людям больше нечем заняться. Об этом позже.

- для современников в пьесе не хватало драматических эффектов. На сегодняшний вкус она излишне мелодраматична и импульсивна. Конфликт между героинями не ровно развивается, а бьется в истерике. Это достоевщина в худшем ее изводе, с патетикой, вставаниями на колени, всплескиваниями рук и нервным смехом. Тонкости не хватает, но она есть.

- развязка получилась обрывистая. Персонажи, как тараканы разбежались. Не получилась любовь, так и поговорить больше не о чем.

И вот почему. Это уже плюсы пьесы.

- почти все персонажи — паразиты. Класс помещиков уже почти выродился и оставшиеся шестьдесят лет будет просто пить кровь из народа, ничего не давая взамен. И вокруг них собираются близкие им типы. Приживалы, доктор, не способный никого вылечить, друзья-нахлебники, бездельники-слуги.

- Сам «крепкий хозяйственник», хозяин поместья элементарно не может организовать труд подневольных ему людей. От забитых пятисотлетним рабством крестьян требует инициативности и смекалки. Не даром при первой публикации цензура велела его удалить. Невольно у Тургенева получилось показать всю бессмысленность этого «персонажа». Здесь социальность проявилась во всей красе))

- есть и тонкости любви. Они в отношениях Ракитина и Натальи Петровны, хозяйки. Она даже сама это отмечает и поддразнивает ими Ракитина, своего несчастного воздыхателя. Столь возвышенные и красивые отношения списаны строго с натуры, что отмечено и Тургеневым, и мемуаристами. Ракитин — сам автор, Наталья Петровна во многом Полина Виардо. И в пьесе описано начало их долгой и трудной любви.

- и, конечно, студент-разночинец, который здесь на каких-то третьих ролях, просто объект вожделения уездных барышень. Но все же и ему удается выкрикнуть пару дельных фраз, заглушая томные вздохи осовелых от безделья провинциалок. Он жаждет правды, жаждет дела. Ради них и сбегает в Москву из этого болота бессмысленного животного бытия.

И все это написано невероятной мощи языком, которую отмечали даже самые злостные критики пьесы. Перед этой стихией благоговеешь, ее пропитываешься и купаешься в ней, восторгаясь. А ведь скоро Тургенев будет писать на еще более высшем уровне, хотя казалось бы — куда?! Так что при всех недочетах пьесы именно как драматического произведения: несбалансированность тем и многословие, ниже девятки ставить оценку не поднимется рука.

Хороший урок всем русским авторам, преподанный Тургеневым — просить у читателей снисхождения дело бессмысленное!))

Так-так! Судя по приведенному на этой странице списку изданий, эта кратенькая драматическая сцена после гибели проклятого Совка не переиздавалась. Еще бы! Подобные опусы могут помешать некоторым нежным душам наслаждаться звуками хруста французской булки. Ах, Россиюшка, которую мы потеряли! Ах, святоотеческие предания, ах народ православный...

А Тургенев сжато, емко, ярко изображает общество насквозь прогнившей феодально-крепостнической системы. И барин, и бесправный раб одинаково унижены, втоптаны в грязь ежедневных социальных судорог, обижены и оскорблены. Ближе к концу возникает надежда, что где-то там, в провинции, в деревне, на природе есть некая Светлая истина, к которой можно прильнуться, как Антею напитаться от ней силы, чтобы превозмогать мерзости бытия. Но тут приезжает яркий представитель этой самой светлой дали — самодовольный хам и асоциальный тип — и несуществующий идеал выдуманной Руси рассеивается как дым. Мерзкая реальность берет вновь несчастного барина Жазикова за горло. А рабу Матвею только и остается, что произнести суровый приговор.

Интересно еще вот что! Иван Гончаров много и многословно жаловался, что Тургенев у него ворует темы и идеи. Ну так вот по всему видно, что из этой пьесы сам Гончаров своровал у Тургенева и барина, и его взаимоотношение со слугой, и самого слугу, и посетителей для своего романа «Обломов», для первой его части. Оправдывает ту давнюю склоку только то, что оба были гениями. Им можно.

Ведь каким потрясающим языком написана эта вещица. Каким великим и могучим языком. С характерами, с идиалектами, великолепной пластичностью. Несмотря на страшную суть рассказа, просто упиваешься его гениальным стилем. Тургенев — языческий бог русского языка!

Читать вообще всем, кому дорога Россия и ее тысячелетние история и культура.

Ох не зря Селф назвал свою книгу сборником сказок или баек! Сии творения на вразумительные истории или рассказы никак не тянут, да и нет у них таких претензий. Это не какой-то жанр-уродец под лейблом «городское фэнтези». Это полноценная мистика полиса, завещанная прежде всего романтиками и модернистами «фин де сьекля».

Не с точки зрения вечности, а с точки зрения психоза смотрят на мир герои и антигерои книги. Век вывихнул сустав, слетел с глузда, но починять его нет мочи. Не до жиру, быть бы живу! Не всем, правда, удалось, но тут уж как кости выпали. Никакого детерминизма судьбы нет, под нами хаос шевелится.

В общем, это не простая проза и могу ее посоветовать только людям, желающим странного. Понравится ценителям Гоголя, Гофмана, Булгакова, Пелевина и Уэлша.

Картина мира у Селфа весьма мрачная, однако он танцует на краю, но не проваливается в черную бездну. Он знает и показывает, что есть свет, есть добро и даже — о, ужас!)) — любовь.