После оригинального и глубокого романа «Свет в окошке» Святослав ЛОГИНОВ написал непритязательный юношеский боевик «Имперские ведьмы». Неглупый и остросюжетный. Он и Она между двух глыб – мужской военизированной Империей и женского Мира ведьм. А началось все триста лет назад, когда имперский флот, идущий на подавление восстания в одной из провинций, был внезапно атакован неизвестным противником:
— Светящиеся капсулы, формой напоминающие веретено, были слишком малы, чтобы нести хоть какой-то экипаж. Веретена, тут же прозванные торпедами, не только развивали скорость, тысячекратно превышающую скорость света, но и маневрировали на этих скоростях, посмеивались над законами физики.
В первых же боях были потеряны сотни истребителей. Война была проиграна вчистую. Капитуляции не было, потому что ее никто не требовал. Но потом наступило некоторое равновесие, потому что земляне научились некоторые торпеды захватывать. И вот в это время в дальнюю разведку был отправлен осужденный Влад Кукаш, который выяснил, что видимые землянами «торпеды» на самом деле являются женщинами-ведьмами на метлах. Те же, в свою очередь живя, по их мнению, не в космосе, а на гигантской поверхности, где планеты им видятся островами в океане, охотятся не на космические корабли, а на диких животных, которые можно психологическим арканом взнуздывать и использовать как ступу.
В пересказе выглядит глуповато, но автору удалось органично соединить мир фэнтези и мир научной фантастики, выстроив напряженный сюжет про любовь, которая побеждает империи. Хотя один из представителей последней так говорит Кукашу, перед тем как попытаться убить его:
— Государство – это такая машина… Она состоит из живых и разумных людей, хотя само государство мертво и совершенно бесчеловечно. Казалось бы, оно враждебно людям, но все-таки жизнь человеческая имеет смысл лишь в государстве, потому что один человек – ничто.
Однако, как известно, любовь сильнее смерти. В сборник включена еще и повесть «Вокруг Гекубы», в которой вязнешь, выскочив из легких и прозрачных «Ведьм».
Честно говоря, не собирался продолжать пост о фильмах и книгах, описывающих путь британского морского офицера Горацио Хорнблаэра, и об их влиянии на других авторов. Но тут коллега ArtTrapeza спросил по поводу капитана Кирка из «Звездного пути». Ответил кратко, тем более, что не являюсь поклонником сериала. На эту же тему откликнулась и коллега Ladynelly. И ей написал ответ, но он оказался большим. Поэтому решил его убрать, написав специальный пост.
Действительно, создатель «Звездного пути» Джин РОДДЕНБЕРРИ никогда и не скрывал, что брал за образец цикл о Горацио Хорнблауэре. Об этом, в частности, говорится на страницах его совместной со Стивеном Уитфилдом книги «Создание «Звездного пути» («The making of Star trek»). Или вот здесь можно посмотреть его первоначальный концепт сценария «Звездного пути» от 11 марта 1964 года, где на странице 5 характеризуется капитан Эйприл, который в пилотной «Клетке» стал капитаном Пайком, а в сериале преобразовался в Кирка:
— Капитан космической эры Горацио Хорнблауэр , худощавый и одаренный как умственно, так и физически.
Яркая и сложная личность, он способен к действиям и решениям, которые могут доходить до героических, и в то же время живет в непрерывной битве с неуверенностью в себе и одиночеством как капитана.
Интересно, что режиссер Николас МЕЙЕР, который взялся за полнометражный фильм «Звёздный путь 2: Гнев Хана» (1982), особо не зная о сериале «Звездный путь» и Джине Родденберри, самостоятельно пришел к пониманию Кирка как Горацио Хорнблауэра. Об этом он рассказывает в мемуарах «Вид с моста» («The View From the Bridge»). Вот перевод этого куска:
— «Звездный путь» смутно напомнил мне кое-что близкое. Мне потребовалось некоторое время, прежде чем я понял, что это. Я помню, как однажды ночью проснулся и сказал вслух:«Хорнблауэр!»
Когда я был подростком, я проглотил серию романов английского писателя К.С. Форестера об английском морском капитане Горацио Хорнблауэре и его приключениях во времена Наполеона. Также любим был фильм по этим романам — «Приключения капитана Горацио Хорнблауэра» Рауля Уолша с Грегори Пеком и Вирджинией Мэйо в главных ролях. В фильме Хорнблауэр противостоит зловредному и запоминающемуся Эль Супремо. Посмотрев фильм позже, будучи взрослым, я понял, что Эль Супремо, имеющий манию величия, был расистской карикатурой, тем более что его сыграл кавказец со «смуглым» лицом — уроженец Великобритании Алек Манго. Хан Нуониан Сингх, напротив, был настоящим (хотя и странно названным) сверхчеловеком, воплощением которого являлся превосходный актер, который оказался латиноамериканцем. Хан был хитрым, безжалостным, но остроумным противником — его истинный триумф состоял в том, что зрители обожали его подлость, не меньше, чем откликнулись на яростный героизм Кирка.
У Хорнблауэра было много потомков, кроме Кирка. Другой англичанин, Александр Кент, написал серию подобных рассказов о мореплавании, и романы Патрика О'Брайена Обри-Мэтьюрина представляют собой элитарную версию того же самого — «Джейн Остин в открытом море», одна из которых стала великолепным фильмом «Командир и штурман». Еще один англичанин, Бернард Корнуэлл, создал версию Хорнблауэра, не имеющую выхода к морю, в образе Шарпа, героя войны на полуострове.
Я спросил себя: разве « Звездный путь» не Хорнблауэр в космосе? Отважный капитан с девушками в каждом порту и приключениями, таящимися на каждой широте? Подобно Хорнблауэру, чья грубая внешность скрывает человеческое сердце, Кирк — тот капитан, под командованием которого любой экипаж желал бы служить. Как и его океанский коллега, он умен, но реален, сострадателен, но бесстрашен, привлекателен для женщин, но не навязчив. Для препубертатных (в моем отношении постпубертатных) мальчиков, таких как я, Хорнблауэр-Кирк скрывает героя Одинокого Рейнджера — Д'Артаньяна, о существовании которых мы любили фантазировать: надежного парня с лихой тайной личностью. Тайная личность Хорнблауэра-Кирка превратилась в его собственную личность, но это представление все еще остается в силе.
Как только я осознал это прозрение, многие вещи быстро встали на свои места. Я внезапно понял, каким должен быть «Звездный путь» и как я могу к нему относиться. Внешний вид фильма и характер персонажей — даже их язык — внезапно стали ясны. И выполнимы. Я бы написал сценарий Хорнблауэра, просто перемещаясь в космос. (конец цитаты)
О фильме «Капитан Горацио Хорнблауэр» 1951 года я не писал в предыдущем посте: тема была другая. Его англоязычное название «Captain Horatio Hornblower R.N.». R.N. – это "Royal Navy" или «Королевский флот». Он основан на трех базовых романах Сесила ФОРЕСТЕРА, написанных еще до Второй мировой войны. Есть мнение, что сражения, показанные в «Гневе Хана» соотносятся со сражениями в этом фильме. На Ютюб есть даже соответствующий видеоролик по этому поводу.
Кроме того, считается что три начальные ноты музыки «Звездного пути» соотносятся с началом этого фильма о морских сражениях. Можете сами послушать вот здесь: не надо только слушать целиком, а только первые три такта.
Совсем недавно, в сентябре 2020 года «The Hollywood Reporter» обнародовал видео разговора с рядом актеров об их ролях. Среди них был и Патрик СТЮАРТ, который снялся в роли капитана Жана-Люка Пикарда (в другом переводе — Пикара) в телесериале «Звёздный путь: Следующее поколение» и он вспоминает об одной из встреч с создателем сериала Джином РОДДЕНБЕРРИ (эти слова начинаются с момента от отметки 41 мин. 40 сек.):
— Я обедал с ним только один раз, нас было всего двое, и я сказал: «Итак, Джин, помоги мне: откуда взялась идея персонажа? Можете ли вы дать мне какие-нибудь связи, которые я мог бы использовать для роли? » И он сказал: «О да, у меня это здесь, со мной», вытащил потрепанный экземпляр в мягкой обложке одной из книг о Горацио Хорнблауэре и сказал: «Это все там». Итак, персонаж, как выясняется, был основан на Горацио Хорнблауэре, но, поскольку я был на космическом корабле, а не на океанском корабле, я чувствовал, что никогда не удовлетворял Джина так, как он хотел.
Для СТЮАРТА это сообщение тоже, похоже, было в новинку.
Кстати, профессор австрийского Клагенфуртского университета Стивен РАБИЧ даже защитил солидную, почти 600-страничную, диссертацию по всему этому поводу под названием «Wagon Train to the stars» and «Hornblower in space»: STAR TREK’s transatlantic double consciousness» в 2014 году, а на ее основе – в 2018-м написал книгу «Звездный путь и британский век парусного флота: влияние мореплавания через сериалы и фильмы» («Star Trek and the British Age of Sail: The Maritime Influence Throughout the Series and Films»), где утверждает, в частности, что «мир «Звездного пути» был намеренно и отчетливо создан по образцу британского военно-морского флота восемнадцатого века».
Хотел бы я видеть, как они полезли бы на ванты в штормовую ночь…
«Мичман ХОРНБЛАУЭР» — сборник рассказов английского писателя Сесила ФОРЕСТЕРА, каждый из которых является самостоятельным повествованием о начале военной карьеры Горацио Хорнблауэра. Из восьми серий телевизионного цикла, снятых с 1998 по 2003 год, — четыре поставлены по этим рассказам. Именно они получили в 1999 году премию «Эмми» — за лучший мини-сериал.
Раки и лягушатники
4-й фильм «Раки и лягушатники» сериала «Хорнблауэр» начинается со встречи в 1795 году в британском адмиралтействе с французским генералом-роялистом бароном Шареттом, где идет речь о помощи в попытке реванша в республиканской Франции. Параллельно на улицах Лондона подозрительного вида личности настигают английского морского офицера в форме, ранят его и крадут бумаги с вышеуказанными планами. Еле живой курьер достигает адмиралтейства, и английским участникам переговоров становится известно, что планы, скорее всего, попали к противнику. Но они это скрывают, так как решение о высадке на востоке Франции уже принято на самом верху. Речь идет о действительно неудачно состоявшейся Киберонской экспедиции.
Капитану Эдварду Пелью, командующему перевозкой «десанта», приказали молчать. И он весь фильм ходит придавленный этой информацией, так как знает, что отправляет людей на верную смерть, в том числе английских солдат, прозванные из-за красного цвета мундиров «раками», и нескольких своих моряков. Он даже цитирует в конце фильма «Балладу о старом мореходе» Кольриджа: «Неподвижный, как нарисованный корабль на нарисованном океане», где, как известно, из-за поступка морехода-рассказчика погибли его товарищи.
В первоисточнике у Сесила ФОРЕСТЕРА украденных бумаг нет и в помине. Рассказ «Раки и лягушатники» начинается с прибытия в порт английских и французских роялистских войск. Зачем они прибыли, мы узнаЁм позже.
Книга
Книга «Мичман ХОРНБЛАУЭР» была написана позже основного корпуса романов о Горации Хорнблауэре, британском морском офицере эпохи Наполеоновских войн. Каждую из пяти базовых книг саги автор писал как последнюю, не предполагая возвращаться к этому герою. Тем более не задумывался о приквеле. Но в 1948-м у него случился сердечный приступ, в результате которого писатель попал в больницу, где у него возник замысел рассказа о юном 17-летнем мичмане, начавшем свою карьеру с того, что его укачало даже не в море, а в бухте, когда он впервые вступил на корабль. Позор для будущего моряка!
ФОРЕСТЕР даже не сразу понял, что этот худой длинный мичман – юный ХОРНБЛАУЭР. Ему пришлось так нелегко – дедовщина существовала не только в советской армии – что он даже задумывался о самоубийстве. Но математически точный ум, который все последующие годы и романы позволял ему блестяще играть в вист, нашел выход, как уравнять шансы свои и его мучителя.
обложка первого издания 1950 года
Не удивлюсь, если выяснится, что Борис АКУНИН читал ФОРЕСТЕРА до того, как взяться за цикл о ФАНДОРИНЕ. Впрочем, английский писатель писал не детективы, но не менее увлекательное, слегка авантюрное и до предела насыщенное морской терминологией и бытовыми деталями повествование.
Знаете ли вы, как набирались моряки на военный флот после приказа о призыве? Отряд морской полиции с дубинками шел по портовому городу и рекрутировал каждого встреченного моряка! Кстати, члены такой полиции были чуть не на каждом корабле и при морском сражении стояли в тылу во всеоружии, дабы морякам не приходило в голову струсить и скрыться в трюме. Оказывается, в британском флоте конца XVIII века активно использовались заградительные отряды.
Очень интересна система призов, когда плененный корабль не с одним десятком французских моряков в надежде на призовые деньги перегоняет в Англию экипаж из четырех-пяти человек:
— Хорнблауэр вынул из-за пояса пистолет и направил на капитана. Тот, увидев дуло в четырех футах от своей груди, отпрянул назад. Хорнблауэр левой рукой вытащил второй пистолет. «Возьмите, Мэтьюз, – сказал он. «Есть, сэр, – послушно отвечал Мэтьюз, затем, выдержав почтительную паузу, добавил: «Прошу прощения, сэр, может быть, вам стоит взвести курок». «Да», – отвечал Хорнблауэр в отчаянии от своей забывчивости. Он с щелчком взвел курок. Угрожающий звук заставил капитана еще острее ощутить опасность.
Обратите внимание: у британского рядового моряка, отправленного
на судно-приз с неприятельским экипажем, в этом эпизоде не имелось оружия. Оно было только у офицера. Впрочем, в других рассказах на абордаж моряки кидались все же с огнестрельным оружием.
Снова «Раки и лягушатники»
Но вернемся к сравнению книги и сериала. В фильме «Раки и лягушатники» об изначальной интриге и гибельном подтексте событий знают только капитан Пелью и мы, зрители, а не рискующие жизнью основные герои. Только ближе к концу лейтенант Хорнблауэр обнаруживает следы волочения пушек, выясняет, что противник оставил город буквально два-три дня назад – и подозревает ловушку. В печатном первоисточнике ничего подобного нет. Как и романтической истории с прекрасной поселянкой, которую он защитил от пьяных ее соотечественников. Их отношения ограничились в фильме несколькими страстными поцелуями, хотя он всю ночь просидел в кресле у ее постели.
Ну и, конечно же, когда они вдвоем в конце фильма бегут к мосту — наперегонки с огоньком, двигающимся по фитилю к бочонкам с порохом под этим мостом, пуля преследователей ударяет ей спину, и она падает мертвой, а Горацио «изменившимся лицом» склоняется над ней с влажными глазами (а фитиль все горит) – все как положено. Как в множестве аналогичных концовок. Достаточно мелодраматично.
А как еще перевести на экран суховатую прозу ФОРЕСТЕРА, где в большинстве произведений лишь один главный герой – Хорнблауэр, а все остальные – второстепенные и слабо прописанные. Кто же такое смотреть будет?
Отсюда в этом же фильме и усиление образа антагониста – французского полковника Манкутана, блистательно сыгранного Энтони Шером. Он взял с собой на корабль походную гильотину и немедленно пустил ее в ход в вассальном некогда ему городке Мюзийак. Очень яркий персонаж. В некоторых моментах рассуждений о природной ограниченности крестьян напомнивший мне Олега Табакова из «Неоконченной пьесы для механического пианино» с «кухаркиными детьми».
Пару раз аристократ Манкутан вопрошает Хорнблаура: «Не республиканец ли он?». И он недалек от истины. Но только в фильме. Не зря же нам показывают, как терзаемый совестью капитан Пелью – вещь невероятная! — вместе с матросами гребет на лодке, пытаясь тянуть свой корабль в штиль, дабы успеть к побережью, где оставил Хорнблауэра.
Герцогиня и дьявол
Благородство и взаимовыручка киношного Горацио распространяется на всех, невзирая на происхождение (он и сам не благородного рода – сын врача). На этом частично построена серия «Герцогиня и дьявол». Здесь тоже существенно усилены антагонист (коего в изначальном рассказе нет вообще) и женщина. Хонблауэр попадает в плен к испанцам со своим экипажем, причем по его собственной вине, так как ночью приказал изменить курс.
Пока он ежедневно по два часа гуляет с так называемой герцогиней, периодически обедает с комендантом крепости-тюрьмы, его экипаж отдаляется от него и готовит побег. Оказавшийся неудачным. Хорнблауэр берет вину за организацию на себя, за что помещен в каменный мешок, где ни встать, ни разогнуться. Зато команда снова морально – с ним.
После освобождения из карцера он видит, как испанский корабль, спасаясь в шторм от британского, сел на рифы, и вызывается спасти оставшихся в живых, Но берется это сделать только со своей командой. И дает слово за себя и за своих моряков — не бежать. Среди спасенных, конечно же, и "герцогиня". Шторм не закончился, поэтому лодка осталась в море и их подбирает английской судно капитана Пелью. Но Горацио дал слово и обязан вернуться. Пелью обращается к его команде: они не обязаны отвечать за слово офицера. Но все, как один, моряки решают вернуться в тюрьму. Вскоре Хорнблауэру комендант крепости привозит письмо короля, в котором за храбрость при спасении испанского погибающего судна, ему и его экипажу даруется свобода.
В исходном одноименном рассказе, Хорнблауэр попадает в плен с экипажем и далее об этом экипаже мы ничего не слышим. Лично он пребывает в камере с шестью мичманами, и о дальнейшей судьбе этих мичманов мы тоже ничего не знаем. Спас оставшихся в живых с потерпевшего бедствие судна он вместе с испанскими рыбаками – без соотечественников. И потом добровольно вернулся в тюрьму. За что премьер-министр Испании – он же главнокомандующий (но не король) даровал ему свободу. Ему одному. А о своем экипаже он даже и не подумал. Это жизнь, а то – кино.
Равные шансы
Лучший фильм сериала – первый: «Равные шансы» (в американском прокате — «Дуэль»). В одноименном рассказе у Горацио действительно опасный антагонист – хитрый, беспринципный и жестокий, из-за которого он даже подумывает о самоубийстве (напомню: ему — 17 и это его первый корабль).
Фильм получился плотным, так как в него вошли события трех рассказов. Режиссеру и автору сценария здесь удалось подцепить зрителя на эмоциональный крючок. Когда Хорнблауэра повесили на шканцы в позе «витрувианского человека» за отказ сказать, кто его избил (а он все: споткнулся, упал, очнулся – синяки), нам зачитывают его письмо отцу: «Дорогой отец. Я раз сказать тебе, что все идет превосходно. Я почитаю за счастье служить под командованием капитана Кина и с такой замечательной командой…». Сопоставление того, что происходит на самом деле и того, что говорится в письме, – сильно.
Или другой эпизод, случившейся после того, как Горацио вызвал своего мучителя на дуэль, а его товарищ-мичман, тоже настрадавшийся от того, ударил Хорнблауэра сзади по голове, поехал на дуэль вместо него и был убит. Горацио переводят на «Неустанный», капитан которого – Эдвард Пелью – несправедливо говорит: «Я невысокого мнения о тех, кто позволяет другим сражаться вместо себя». То есть назвал его трусом. И Горацио понимает, что начинать, что-то объяснять, оправдываться – только ухудшать ситуацию.
Но вышеизложенного у ФОРЕСТЕРА нет. В исходнике Хорблауэра переводят на другое судно, и мы забываем о Симпсоне. А вот в фильме, антагонист настигает его и на «Неустанном». Совершенно неожиданно для него и для зрителей. И очень эффектно. В тумане лодка ищет моряков, спасшихся с подбитого британского судна, из воды за борт ухватывается сначала рука с татуировкой черепа, а потом видим того самого злодея, не оставившего своих намерений. Позже, на французском корабле, в хаосе сражения он пытается убить Горацио. В итоге – еще одна дуэль. В ходе которой антагонист, оказавшийся трусоватым, сначала стреляет раньше, чем положено по правилам, потом кидается с ножом, когда Хорнблауэр поворачивается к нему спиной. Только меткий выстрел из ружья капитана Пелью, издалека наблюдавшего за поединком, поразил злодея. Нет такого у ФОРЕСТЕРА. В фильм же добавлено для драматизма.
Дэвид ВЕБЕР
Как известно, цикл Дэвида ВЕБЕРА о космическом офицере Хонор (переводится, как «Честь», в русских изданиях ее имя заменено на Викторию) Харрингтон имел своим источником книги Сесила ФОРЕСТЕРА о Горацио Хорнблауэре. Первый том — «Космическая станция «Василиск» даже имеет посвящение: «ФОРЕСТЕРУ с благодарностью за часы развлечений, годы вдохновений и жизнь в восторгах».
И там, и там главный герой незнатного происхождения: они дети врачей. Продвигаются по службе исключительно только из-за своих нестандартных стратегических военных талантов, став, в конце концов, адмиралами. Основное содержание романов – бои между кораблями (морскими или космическими). У ВЕБЕРА королевству противостоит республика, откровенно имеющая своими корнями Францию после революции 1789-1792 годов.
В четвертом романе цикла — «Поле бесчестья» Виктория Харрингтон встречается на дуэли с беспринципным злодеем Павлом Юнгом. Когда они идут спиной друг к другу от центра, чтобы разойтись для выстрела, он, боясь смерти и, нарушая правила, преждевременно стреляет ей в спину. Здесь даже есть сходный справедливый выстрел в Юнга из ружья со стороны, правда, за несколько секунд до того ГГ все же успевает всадить в него три пули.
Я далек от мысли, что фильм «Равные шансы» и роман «Поле бесчестья», вышедший ранее, как-то связаны. Просто решалась аналогичная сюжетная задача: и там, и там подчеркнули подлость антагониста, усиливая драматизм.
Причина удачных и не совсем отсебятин в фильме в том, что проза ФОРЕСТЕРА предельно аскетична. В какой-то мере она близка по строению к классической научной фантастике. Или классическому же детективу. Описание проблемы и ее решение главным героем. Еще раз и еще раз повторяю: даже антагонистов у него в ряде произведений нет, а в других они смазаны. Поэтому в сериале (и не только в тех фильмах, о которых я рассказал) их пришлось усиливать. И они действительно получились яркими.
Даже слишком яркими, и в ряде случаев («Равные шансы», «Дьявол и герцогиня») их даже пришлось к концу притушивать, дабы подчеркнуть выдающие качества Хорнблауэра. В изначальном рассказе ФОРЕСТЕРА, например, жестокий и подлый мичман Симпсон (в печатной версии его зовут Симеон) стреляется с ГГ на дуэли, не прибегая ни к каким уловкам и без какого-либо испуга (хотя правила для него более опасны: из двух пистолетов должен был быть заряжен только один – именно так неопытный Горацио математически уравнял их шансы).
По той же схеме, но без сквозного героя, построены первые два романа трилогии Айзека АЗИМОВА «Академия»: проблемы и их решения. Без каких-то психологических запутанностей, сцепки характеров, страстей, художественного «мяса». Слишком просто. Однако попытка усложнить, предпринятая в конце 90-х Грегори БЕНФОРДОМ, Грегом БИРОМ и Дэвидом БРИНОМ в так называемой «Второй трилогии» привела к откровенному провалу. Поэтому-то я с недоверием отношусь к заявлениям об экранизации «Академии»: сценаристам придется идти по пути создателей сериала «Хорнблауэр», усиливая антагонистов и женщин, наращивая «мясо». Чаще всего это заканчивается неудачей.
Патрик О’БРАЙАН
На российских и англоязычных форумах ведутся дискуссии, кто лучше — Сесил ФОРЕСТЕР или Патрик О’БРАЙАН? Оба написали циклы о морском противостоянии Британии и Франции в начале XIX века, поставив в центр морского офицера в его взаимоотношениях с экипажем, начальством и противником. Романы второго из них литературно изощренней, у него глубже и разнообразнее характеры, второстепенные герои ярче, есть юмор. То есть ему органичнее удалось свершить именно то, что попыталась сделать с текстами ФОРЕСТЕРА телекомпания. В показе людей начала XIX века он явно следует традициям Джейн Остин.
Патрик О’БРАЙАН никогда не говорил о влиянии ФОРЕСТЕРА. Первый его роман из цикла о капитане Джеке Обри и докторе Стивене Мэтьюрине появился в 1970-м, уже после смерти ФОРЕСТЕРА. Вряд ли английский писатель, собирающийся писать о Королевском флоте времен войн с французами и испанцами в конце XVIII – начале XIX века, не заметил бы творчество ФОРЕСТЕРА.
О’БРАЙАН сразу же резко отталкивается от предшественника и самим этим фактом подчеркивает зависимость: первый же роман «Хозяин морей. Командир и штурман» начинается с симфонического концерта, на котором и столкнулись впервые оба главных героя: лейтенант Королевского флота Джек Обри и судовый врач Стивен Мэтьюрин.
ФОРЕСТЕР неоднократно и неустанно подчеркивал отсутствие музыкального слуха у Хорнблауэра. Так что начать роман с концерта классической музыки, которой наслаждается Обри, – однозначное отстраивание от конкурента. Более того, Обри сам играет на скрипке и неизменно берет ее с собой в плавание.
По одному из его романов в 2003 году снят фильм «Хозяин морей: На краю земли» с Расселом КРОУ. Он собрал в прокате 212 млн долларов при затратах в 150 млн. Соотношение оказалось не столь соблазнительным для запуска продолжения, как изначально предполагалось. В 2007 году «The AV Club» включил фильм в список «13 неудачных попыток создания кинематографических франшиз» , отметив, что «... это, несомненно, один из самых захватывающих вступительных залпов в истории несуществующих сериалов, а романы О’БРАЙАНА так и остались неиспользованной почвой для кинематографистов».
Гарри ГАРРИСОН
ФОРЕСТЕР пишет от третьего лица, но с точки зрения Хорнблауэра (за редкими исключениями: роман «Лейтенант Хорнблауэр» и серия «Бунт» на его основе требуют отдельного самостоятельного анализа, но не уверен, что на него сподоблюсь). Мы видим, что Горацио отнюдь не сверхчеловек: он робок, нередко испытывает страх или, скажем осторожнее, беспокойство, чувствует свое одиночество. Но по английской традиции не показывает виду (иной раз прямо как в известном стихотворении «Трус притворялся храбрым на войне»), поступая прямо наоборот инстинкту:
— Он поднял чашку к губам, но отхлебнуть не успел: раздавшийся вдали пушечный выстрел заставил его опустить чашку и замереть. Снова пушечный выстрел, потом еще и еще. В кухне поднялись шум и суматоха. Кто-то опрокинул свой кофе и по столу побежал черный ручеек. Кто-то ухитрился зацепиться шпорой о шпору и упал на соседа. Все говорили одновременно. Хорнблауэр был возбужден не меньше других, ему хотелось немедленно бежать на улицу, посмотреть, что происходит, но он вспомнил дисциплинированную тишину на идущем в бой «Неустанном». Он не такой, как эти французы. Чтоб доказать это, он поднес чашку к губам и спокойно отхлебнул. Большинство офицеров уже выскочили из кухни, требуя своих лошадей. Понадобится время, чтобы их заседлать. Хорнблауэр посмотрел на де Пюзожа, выходящего из комнаты, и допил кофе; кофе был немножко слишком горячий, но он чувствовал, что это хороший жест.
Именно за эту его черточку ухватился Гарри ГАРРИСОН в пародийном рассказе «Капитан Гонарио Харпплейер», где главный герой притворяется жестким, беззаветно храбрым и остроумным капитаном, будучи глубоко внутри себя одиноким неврастеником. К тому же — дальтоником, видящим мир лишь в оттенках серого цвета.
Что же есть такого в произведениях Сесила ФОРЕСТЕРА, что, несмотря на кажущуюся незамысловатость, продолжают жить и находить последователей, которые, даже отрицая эти тексты, на самом деле только продвигают и укореняют их? Помимо сравнения с SF приведу еще один образец, с которым лично у меня ассоциируются этот цикл: «Повести Белкина». Они ведь тоже написаны незамысловато. Не Толстой, чай, не Достоевский, и даже не Чехов. Но что-то заставляет к ним возвращаться снова и снова. На самом деле, не так уж они просты, как кажутся. Как и повествование о Горацио Хорнблауэре. В нем есть и стиль, и изящество, и внутренняя энергия, и ему не требуется дополнительный драматический экзоскелет.
М.: АСТ: Астрель: Полиграфиздат, 2011 год. — 381 стр.
Юлия ЗОНИС – одна из лидеров так называемой цветной волны в российской фантастике, а за роман «Инквизитор и нимфа» она получила в мае 2012-го премию «Интерпресскон» в номинации «Большая форма». Правда, прочитав аннотацию, предваряющую текст романа, здравый читатель поостерегся бы его открывать. Убедитесь сами:
— Конец третьего тысячелетия. Столетняя война с лемурийцами, потомками землян-колонистов, овладевшими секретами генетической пластичности, истощила Конфедерацию Земли, Марса, Венеры и миров Периферии. А где-то на горизонте еще маячат союзники лемурийцев — атланты, оцифровавшие сознание. Единственное, что пока спасает Конфедерацию от поражения, — Викторианский орден, объединение людей с телепатическими способностями....
Чего же здесь можно ожидать кроме очередной Pulp Fiction? Но оказывается, что это отнюдь не Pulp. Автор неплохо владеет словом, держит интригу, герои книги неоднозначны – и у главного действующего лица есть темная сторона, и та, кого он любит, оказалась не такой уж розовой и романтичной, есть оригинальная хорошо продуманная научно-фантастическая идея, а помимо нее сквозная тема смысла веры:
— Тебе надо, чтобы кто-нибудь решал за тебя, — невозмутимо заявил Марк. – Ты же ни черта не привыкла делать самостоятельно. Когда была поменьше, все решал папочка, а теперь вдруг оказалось, что папа наш не пуп земной, а так, мелкая сошка. Тут-то тебе и понадобилась детерминистская вселенная. Чтобы в центре сидело божество и за тебя думало. Ты готова даже, чтобы бог тебя прикончил, лишь бы можно было сложить ручки, повиснуть у кого-то на шее и доверить этому кому-то все решения». «А если я хочу, чтобы этим кем-то был ты? — тихо спросила Лаура.
Авторы «цветной волны» изначально ориентировались на лучшие западные образцы фантастики, чуть ли не начисто отринув отечественные традиции. И у нового романа ЗОНИС есть такие ориентиры, в одном из которых откровенно угадывается «Гиперион» Дэна СИММОНСА.
Концептуальный сборник рассказов и повестей авторов, которых принято относить к представителям так называемой цветной (седьмой) волны российской фантастики. Произведения разбиты по соответствующим главкам: «Растения», «Рыбы», «Птицы», «Звери»... В чистом виде это не фэнтези и не «Science Fiction», а что-то промежуточное между ними, имеющее истоки не только и не столько в традиционной фантастике – твердой или не твердой, а в произведениях Льюиса Кэрролла, Хулио Кортасара, а еще более Джеймса Блэйлока. Авторам порою важнее, как это написано: атмосфера, а не сюжет. Им присущи легкий сюр, абсурд, нелепость.
Возьмите, например, рассказ Дмитрия КОЛОДАНА «Вся королевская конница»: «Семьдесят пять процентов массы Вселенной не удалось найти. А ученые? Списали все на темную энергию и думают, достаточно. Знаете, как они это называют? Скрытая масса. Что же там скрыто – молчат, будто воды в рот набрали... Я знаю, что это прозвучит глупо, но в мире встречаются и не такие глупости. Утконосы, например... Так вот, вся недостающая масса Вселенной хранится в сурках».
Услышав такое от очаровательной девушки в комбинезоне, с руками, перепачканными машинным маслом, главный герой на пару минут впал в ступор: «А почему не в белках?» «Потому что сурки тяжелее. Хранить материю в белках совершенно нерационально. Да и разбегутся – в белках нет постоянства». Спрашивать, а почему тогда не в слонах или не в китах, он уже не стал, уверенный, что ответ будет «столь же логичный, сколь и нелепый». И тут ему продемонстрировали в действии Сурковый генератор, который работает на энергии этих самых скрытых сурков, но иногда выдергивает их оттуда, и тогда приходится ловить лишних сурков и отправлять обратно, дабы они не заполонили нашу планету.
Такое писать или читать на полном серьезе невозможно, но авторы не делают из этого и юмора: рассказы о людях — нелепых, смешных и наивных, но живых, чувствующих. Практически все герои сборника – не от мира сего, чудаки, не умеющие жить, как все, по правилам. Исходя из этих критериев, первым представителем сегодняшней цветной волны был ленинградец Вадим Шефнер, написавший целый цикл о такого рода чудаках еще в 60-е годы.
Впрочем, авторы – не одинаковы с лица: чудаки – это больше к КОЛОДАНУ, а вот ШАИНЯН тяготеет к латиноамериканскому магическому реализму, но к более суховатому его оттенку — без пышной барочности. Редкий рассказ Дмитрия в сборнике обходится без ссылки на Льюиса Кэрролла, а Карина, хоть и не чуждается мистера Доджсона, чаще вспоминает Хорхе Борхеса. Ее рассказ «Отдай моих тигров!» — оммаж ему. Здесь «Синие тигры» смешались с «Золотом тигров», гаучо с кинжалами за пазухой ссыпаются в песочных часах и книжная девочка Катя, видящая чужие сны.
Как и эта Катя, соавторы живут чужими снами. Превращая их в свои. Их проза литературоцентрична. В этом и плюсы: она умная, хорошо написанная, рассчитана на культурного читателя. Но это и опасный путь. Не зря же оба частично двинулись в проектную литературу, подпитав своим неплохим литературным уровнем убогий цикл «Этногенез».
В этом отношении оба похожи на героя колодановского рассказа «Отрицательные крабы» — одного из лучших в сборнике. Он весь поглощен игрушечной железной дорогой и, гоняя свои поезда, обнаруживает рядом с путями маленького стеклянного краба, которого там не должно было быть. Из чего делает глобальные и кажущиеся сумасшедшими выводы об устройстве мироздания и об опасности для планеты соединения крабов и поездов, даже если это подобия поездов.
Среди прочих цитат мало кто заметил в рассказе краткую ссылку и на две поэмы Томаса Стернза Элиота. Авторы, плавая в этом литературном море, исследуя его, находят левиафанов, лярв, лавкрафтовских чудищ и рассказывают, что наш мир в сумерках пронизан не только тенями. Но тут важно не переиграть. Во «Всей королевской коннице» недотепистый герой встречает красивую девушку, которую не решается куда-либо пригласить, она ошарашивает его сумасшедшей теорией, которая позже оказывается верной, и он ее наконец спрашивает о планах на вечер. В «Скрепках» того же КОЛОДАНА аналогичный недотепистый герой встречает девушку, тоже, понятно, красивую. Она его огорошивает теорией: скрепки закручены так, что эфирный ветер (тот самый ненайденный — из опыта Майкельсона и Морли) при их параллельном ветру расположении, могут перенестись «хоть Антарктиду, хоть на Луну» и оказывается права. И у них начинают налаживаться отношения. В принципе, по той же схеме, но уже без девушки, сделаны «Отрицательные крабы». Четвертый подобный рассказ был бы уже излишним.
Нельзя не отметить сам сборник «Жизнь чудовищ». Он собран концептуально и выгодно отличается от массы тематических книг а-ля «Царская Россия в космосе» или техногенной мистики. Каждый подраздел имеет свою тему и увенчан эпиграфами. Сама антология не просто собрание однородных рассказов, а имеет движение: завязку, кульминацию и развязку. В первом разделе «Растения» герои случайно сами поманили нечто, и иной мир, опасный и чужой, ввалился сюда. В кульминационных рассказах выясняется, что нам лишь кажется, что наш собственный мир — уютен, понятен и логичен. В последней повести «Затмение» (раздел «Звери»), авторы в какой-то мере разрешают ту проблему, о которой я говорил, — игры в игрушечную железную дорогу. Герой-пенсионер, бывший служащий Морского банка, у которого десять лет назад невеста со значащим именем Алиса сбежала с цирком, а он этим цирком, точнее иллюзионизмом много лет увлекается, но в свое время будничные дела с работой, предстоящим повышением, зарплатой откладывали увлечение – разве что почитать книгу об этом за едой. И вот в городе появился цирк и случаются необычные события – одно за другим – и ГГ объявлен с икаровским номером в афише: «Полет на солнце»: «За что он держится? За пустую квартиру, мерзкую овсянку да остывший суп? А здесь его все любят, здесь кипит настоящая жизнь, полная чудес и волшебства… Твои мечты перед тобой — протяни руку и возьми». Разве что нужно сделать самую малость: поджечь бикфордов шнур к пушке, в дуло которой засунут нелюбимый директор банка – «мешок с деньгами, тень». Но – увы! – он не стал нырять в эту кроличью нору, вернувшись к миру будничному и пенсионерскому. Не смог переступить через чужую жизнь. Вот она повесть и со смыслом, и с сюром, и с кинговскими клоунами, и с хоррором. Но опять проблема: не хватает в ней некоторой сумасшедшинки, которая есть в «Отрицательных крабах» при всей их сделанности.
Дмитрий КОЛОДАН нашел эту сумасшедшинку, доведя ее до предела в следующей книге – великолепном «Времени Бармаглота». Карина ШАИНЯН продвинулась в том же направлении в романе «Долгий путь на Бимини». Но на этом оба и остановились: а действительно, куда дальше-то?
облако тэгов
