Прочитанная давным-давно, в отрочестве, вещица поразила глобальностью концепции. Гомеостатическое Мироздание — это, безусловно, круто: десятки, сотни фантастов пишут десятки, сотни томов, но так ничего подобного по глобальности и не придумывают. За редким исключением... АБС в небольшой повестушке ставят такие вопросы, которые и не снились тем, имя кому легион... Нынче, однако, вещь прочитана, так сказать, «по-взрослому», и обнаруживается то, что тогда, в отрочестве, обнаружиться никак не могло: по сути, это просто такая небольшая, скромная метафора про советскую диссиду: ребята, что бы вы там про себя ни воображали, у вас нет не только друзей, но даже врагов — ибо Система воспринимает вас как досадную помеху, не более того. Посему пеняйте на себя. И не парьтесь по поводу того, что Вы что-то там «сдали»: Система несокрушима.

Теперь, после того, как Система рухнула, вдруг оказалось, что лучше бороться хоть с какой-нибудь Системой, чем барахтаться в болоте полной Бессистемности... В которой сотни, тысячи фантастов ежедневно кропают сотни, тысячи страниц т.н. «фантастики» без намёка не то что на фантастику, но даже без намёка хоть на какую-нибудь завалящую мыслишку... И в которой нет почти никакого шанса, что будет придумано хоть что-нибудь близкое по глобальности концепции Гомеостатического Мироздания. В конце концов ГМ таки победило: писатели более не замахиваются на мироздание, писатели теперь пишут ради очередной порции молочишка для детишек. И не задают странных вопросов. И не думают об окольных тропах. Им теперь без разницы, какой тропой идти до кассы... Да здравствует Гомеостатическое Мироздание! Аминь.

Из всех писателей, получивших Нобеля в 20 веке, Маркес был чуть ли не единственный (ПО БОЛЬШОМУ СЧЁТУ) её заслуживший... (для справки: см. http://ru.wikipedia.org/wiki/Нобелевская_премия_по_литературе — сколько из них до сих пор ЖИВЫ? — не в смысле живости текстов, а в смысле живости ПОСЛАНИЙ?)... утрирую — безусловно, гениев из её получивших было относительно много... но, по мне, только Маркес — СУМЕЛ её ОТРАБОТАТЬ... ВСЕЙ СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ... ВСЕМИ СВОИМИ ПРОИЗВЕДЕНИЯМИ...

Среди живых «реалистов» — Маканин безусловный № 1. Моё личное мнение — он гений. Типа Пушкина, Гоголя или Достоевского. Жаль, мало кто это понимает. Если бы он писал фантастику по полной программе (он изредка пишет, но всё как-то больше «для интеллигентов», а не «для народа»), мог бы стать вторым АБС. Если не круче. В рассказе (никак не повести — голый социальный характер «сюжетообразует») «Антилидер» он объясняет, почему в России 20 века всё так х...во. На пальцах. И что с этим почти ничего нельзя поделать... ну разве только «лидеров» свести к нулю. Что физически невозможно.

Текст одновременно банальный и гениальный: самую простую житейскую историю Маканин, как всегда, «возгоняет» до символа. Или притчи библейского масштаба. По прочтении коей остаётся только чесать репу: и как это он в который раз ИЗ НИЧЕГО сделал даже не ЧТО-ТО, а ШЕДЕВР.

Безусловный шедевр. Слушая его в 16 лет, что я там мог понять: «страна умирает, как древний ящер, — с новым вирусом в клетках»? Потом страна умерла. Спасибо поэту за столь точное предсказание? или предчувствие? Как-то язык не поворачивается сказать «спасибо». Но от этого шедевр не перестаёт быть шедевром.

Безусловный шедевр. «Книга, в которой есть всё» (Курт Воннегут)

Мне почему-то кажется, что причислять художественное произведение к разряду «лженауки» как-то не очень правильно. Писатель пописывает то, что, как он считает, в данный момент пипл будет похавывать, и обычно совершенно не претендует на истину в последней инстанции — хотя Стивенсона с его изрядной амбициозностью и трудно причислять к просто «пописывающим», но он в конце концов не физик-теоретик (не смог или не захотел — это отдельный вопрос, для сторонних наблюдателей крайне тёмный).

По мне, что бы ни нагородил автор в тех бесчисленных научных (или пусть — псевдонаучных) диспутах, коими полон «Анафем», если это читателю интересно, то это успех. Да, не такой однозначный, как у того же «Барочного цикла», но и к неудачам «Анафем» никак не отнесёшь. Да, картонные герои (а точнее — герои-функции), да, нелепая история любви ГГ, да, сплошные несуразицы в разных физических или философских прогонах. Однако роман-то совсем не о том, это ведь всё не более чем завлекаловка для читателей-интеллектуалов (название условное: я лично к ним отнёс бы всех читателей, которые не очень любят голимый экшн или пустые сказочки о драконах), чистые декорации для главного месседжа. Тема «Анафема» — это продолжение темы «Ртути», но уже не в форме гимна интеллектуалам, а в форме этакого воззвания оных не только к «мирской власти», но и к «ита» и к «пенам»: ребята, мы хорошие, давайте дружить! Мы будем делать всё, что вам нужно, только дайте нам свободу и дайте нам, как и вы, возможность жить полной жизнью (т.е. — в первую очередь — размножаться, как все!). Судя по отзывам, этот месседж не считал (или не захотел считать) никто. Может быть, ничего такого автор и не имел в виду, но сюжетная конструкция совершенно железная: на несчастной планете Арб (а как ещё назвать планету, на которой то одно Разорение, то второе, то третье, то какие-то Ужасные события и ещё много чего неприятного происходит регулярно) интеллектуалы (инаки) заключены в закрытые резервации (конценты), но в какой-то момент, когда планете в результате иноземного вторжения оказывается нужна их помощь, их выпускают и они начинают дружно работать на благо общества, получив в награду известную свободу рук и (о, это мощный бонус!) возможность плодиться и размножаться (чего ранее были лишены, ибо специфическая пища делала их стерильными). Ура, наши (то бишь интеллектуалы) победили. Опять. А у Стивенсона иначе и не бывает — даже в самых его экшновых вещах побеждают не те, кто лучше машет кулаками, а те, кто лучше соображает.

И ещё. Несколько фраз, в которые автор ухитрился вложить почти всю экономическую и социальную историю человечества — причём это взгляд именно что писателя, а не экономиста или социолога (и уж точно не физика или философа), однако точность, по мне, просто феноменальная — не в бровь, а в глаз:

»...я зачарованно смотрел на людей за стёклами и гадал: каково им живётся? Тысячелетия назад человеческий труд разделился на операции, которые надо день за днём выполнять на заводах или в конторах, где люди — взаимозаменяемые детали. Из их жизни ушла фабула. Так и должно было произойти, так диктовала экономика. Однако очень легко увидеть за этим чью-то волю — даже не злую, а просто эгоистичную. Люди, создавшие систему, ревниво берегут свою монополию: не на деньги, не на власть, а на осмысленный сюжет. Если подчинённым есть что рассказать после рабочего дня, значит, случилось что-то неправильное: авария, забастовка, серия убийств. Начальство не хочет, чтобы у людей была собственная история кроме лжи, придуманной, чтобы их мотивировать. Тех, кто не может жить без фабулы, загоняют в конценты. Остальные должны искать ощущения, что они — часть истории, где-нибудь вне работы. Думаю, поэтому миряне так одержимы спортом и религией. У них нет других способов почувствовать, что они играют важную роль в приключенческой истории с началом, серединой и концом. Мы, инаки, получаем свой сюжет готовым. Наша история — познание нового. И она движется, пусть и не так быстро, как хотелось бы...»

По мне, мало кому из современных авторов удалось так чётко и ёмко объяснить причины той массовой депривации, в которой находится народ нашей несчастной планеты: если фабулы в твоей жизни нет, то ни она, ни тем более ты, её носитель, никому не нужны, — даже тебе самому...

Книга не может не вызывать уважения как минимум в одном аспекте — объём проделанной работы гигантский: чтобы с таким знанием дела писать о том, чего ты не видел и не знал, нужно было проработать огромное количество первоисточников — мемуаров, документов, книг. Читая книгу, постоянно сталкиваешься с такими подробностями, которые вообще не понятно, откуда автор мог выкопать — и это при том, что я, например, довольно много чего читал про войну и про Третий Рейх. Однако, как утверждает г-н Зенкин в послесловии 2011 года, с момента выхода книги в 2006-м историки смогли найти в ней лишь некоторые мелкие недочёты в части изложенной фактуры.

Автор, конечно, весьма вмастил европейской, прежде всего французской публике своим главным выводом — о том, что ВСЕ немцы виноваты, потому что: а) все всё знали, б) никто не протестовал. Публика съела, порадовалась и сделала автора героем.

Но это то, что на поверхности. А глубоко внутрь своего текста автор упрятал другой свой вывод: чтобы эффективно воевать, нужно перестать считать врага человеком. Первые два года войны, которые ГГ провёл на территории СССР, очень хорошо иллюстрируют данный тезис: такое впечатление, что описывается скорее процесс механической бойни на какой-нибудь скотоферме, чем процесс живой, сложной и грязной во всех смыслах войны. И вся эффективность первых лет германского нашествия довольно просто этим объясняется: если ты не считаешь врага человеком, его намного проще убивать. То же самое можно сказать и про «окончательное решение»: за проволокой — не люди, и какая разница, что с ними будет!? Именно поэтому вторая часть «карьеры» ГГ отдаёт таким абсурдом: даже если тебе нужны для каких-то надобностей «нелюди», их всё равно не жалко, и спасать их никто не будет.

И в этом смысле автор если и не оправдывает, то и не осуждает ту «обратку», которую получили немцы от союзников. Тотальная демонизация Германии в процессе войны привела к практически полному расчеловечиванию немцев в глазах англосаксов, после чего стирать с лица земли немецкие города им было совершенно не западло. Что касается т.н. «зверств» со стороны наших, то там хоть и не было речи о демонизации (наши правители всё время разделяли в своих публичных выступлениях «немецкий народ» и «нацистский режим»), но потери нашего народа были столь велики и столь вопиющи, что в душах у огромного количества тех солдат и офицеров, которые потеряли родных и близких в ходе этой т.н. войны (которая со стороны Германии, повторюсь, носила скорее характер бессмысленной бойни, «зачистки территории», нежели войны), расчеловечивание врага произошло само собой: они больше не считали немцев людьми. И не надо тешить себя иллюзиями — отчасти и поэтому мы победили в той войне. Если бы власти СССР продолжали играть в благородство за счёт своих же граждан, что сплошь и рядом случалось в российской истории, мы бы тут с вами не обсуждали итоги Второй Мировой, а в лучшем случае сидели бы за Уралом и сосали лапу, а Объединённая Европа от Атлантики до Урала продолжала бы учить нас жизни — только не с позиций победивших англосаксов, а с позиций победившего Третьего Рейха.

Упрятав эти довольно важные смыслы внутрь, автор тем не менее в итоге сказал — пусть не прямо, но довольно ясно, — то, что так понравилось европейцам вообще и французам в частности: если немцы не считали евреев людьми (про остальных, прежде всего про славян и цыган, можно не говорить, п.ч. на них Европе начхать), то и немцев можно людьми не считать. А следовательно, таки да, МЫ (т.е. все остальные европейцы) — жертвы, нас немцы, которые НЕ люди, поработили и заставили на какое-то время поступать не очень хорошо. И поэтому можно забыть про — кстати, упомянутых в романе, — французов, бельгийцев, венгров, румын, итальянцев, хорватов и прочих европейцев, — которые вообще-то делали на территории СССР ровно то же, что и немцы: бессмысленно убивали людей, которых за людей не считали.

В этом смысле можно назвать роман г-на Литтела большим сеансом психоанализа с красочным и крайне лестным оправданием в конце всего того, что успела наворотить европейская цивилизация в 20-м веке. Это не мы, это они — немцы, — а мы тут потерпевшие.

С нашей точки зрения, с точки зрения страны, в которой с войны не вернулся каждый третий взрослый мужчина, не говоря уже о многочисленных погибших женщинах и детях, всё это не более чем очередная попытка замазать тональным кремом язвы на разлагающемся трупе. И тем не менее вынужден признать, что это одна из самых интересных и хорошо написанных книг, прочитанных мной за последние несколько лет, — оторваться было просто невозможно, даже ужасы и мерзости автор умеет подать в читабельном виде. Таки Литтел — очень хороший писатель в смысле нарративном: он навязывает свою точку зрения незаметно, но неумолимо. Да, Европа не виновата, виновата Германия. Германия — часть Европы, причём важнейшая, но Европа не виновата. Наиболее показательно в этом смысле окончание истории: наш бездушный ГГ, садист и матереубийца, интеллектуал и предатель, тем не менее прекрасно находит себе место в послевоенной Европе и продолжает жить, в общем-то, припеваючи. Потому что является плотью от плоти этой Европы — Европы, которая «поднялась» на том, что не считала представителей других народов (несть им числа — начиная от индейцев обеих Америк и заканчивая несчастными африканцами, истреблявшимися подобно животным вплоть до начала 20 века) людьми. Это уже проговорочка по Фрейду — никто, как мне кажется, и не заметил, но автор сказал: ничего не изменилось, Европа даже после Освенцима осталась той Европой, которой была до него, — Европой, которая готова стереть в порошок любого, кого не считает человеком, и забыть об этом на следующий день.

С одной стороны, роман (всего 150 стр. — но повестью не назовёшь), безусловно, фантастический: типа мы, типа люди, будем в Далёком и Прекрасном Будущем «прогрессорствовать», «поднимая» до своего уровня забытые богом планетки... Таки неся то самое «бремя белого человека»... С другой стороны — чистая метафора 1963 года производства: мы типа все такие в белом и пушистом, типа интеллигенты, типа головой думаем в отличие от вас, сирых и убогих, будем вас учить «доброму и вечному», потому как вы все серость и гниль, лавочники, мещане и так далее, только жрать и спать и ничего более... С третьей — с той самой, с которой авторы не смогли (или не захотели) понять своего замысла во всей его глубине: даже самый конченый интеллигент, тот самый «добрый и правильный», который не станет убивать дикарей, потому что ему их жалко, таких вшивых и необразованных, — в какой-то момент, буквально в секунду, может стать таким же, как они — если только тронут то, что ему принадлежит — в данном случае его женщину — пусть даже она такая же дикарка, как они. Таки все мы «голые обезьяны» — даже те, кто хорошо образован и гуманен по самое не хочу. Не тронь мою женщину — и будешь жить. Тронешь — умрёшь!.. И поэтому финальный вывод (не мой — авторский): совсем не трудно быть богом — трудно оставаться человеком, когда вокруг одни обезьяны... И на руках действительно клубничный сок, а не кровь. Из обезьян кровь не течёт — из них течёт клубничный сок.

При всех тех вполне справедливых упрёках, которые высказываются автору (прежде всего за избыточное многословие), ему нельзя не отдать должное: г-н Бенедиктов просто воздвиг себе «памятник нерукотворный» — в русской фантастике вменяемый, не расползающийся на куски, цельный роман на 800 страниц, за всю историю её существования исчисляется, я подозреваю, единицами — никак не больше; я вот лично до сих пор точно не читал ни одного. В целом (сюжет, мир, идеология) роман заслуживает 8, но на уровне фразы он написан так хорошо, что ставить ниже 9 — это всё равно что преднамеренно занижать оценку из каких-то внелитературных соображений. Так хорошо пишущих на уровне фразы русских фантастов хватит пальцев одной руки пересчитать (Вячеслав Рыбаков, «зрелый» Столяров; может быть, Дивов в лучших своих вещах, точнее, в отдельных кусках лучших своих вещей; больше, собственно, никто в голову и не приходит)... я бы даже сказал, что в этом смысле многие современные «реалисты» (какой-нибудь, к примеру, прости господи, «писатель» Акунин, например), так любящие попинать фантастов за слабый стиль и «неумение» писать, могут г-ну Бенедиктову позавидовать.

Не знаю, зачем уже Исигуро взялся за жанр фэнтэзи, но у него получился, пожалуй, самый странный роман в этом жанре из написанных — этакое фэнтэзи, прослоенное философскими раздумьями и историческими изысканиями, да к тому же обогащённое проблематикой экзистенциального романа. А уж отношения мужа и жены — главных героев — и вовсе, такое ощущение, чуть ли не главнее всех этих огров, драконов, рыцарей и прочих сказочных декораций: в конце концов все эти приключения и декорации даны автором лишь для того, чтобы понять, что же между ними всё-таки произошло... Уж если совсем коротко, это современный психологический европейский роман, завёрнутый в обёртку псевдоисторического фэнтэзи. Безусловно, любителям фэнтэзи читать категорически не рекомендуется — они здесь не найдут ничего из своих обычных забав. А вот любителям психологической романистики — как раз рекомендуется, ибо Исигуро — безусловный мастер этого самого: подогнать каких-нибудь психологический странностей и долго и увлечённо их обсасывать с разных сторон. Играя всю свою жизнь в разные жанры, теперь мастер наконец-то добрался и до фэнтэзи, немножечко в него поиграл, камня на камне не оставил от жанра, и при этом — по моему личному мнению — написал чуть ли не лучший роман в этом жанре... уж куда там всяким толкиенам и прочим мартинам — они могут исписать тысячи страниц и на выходе получить пшик, потому что им глубоко наплевать на человека... Исигуро достаточно 400 страничек, чтобы закрыть жанр и больше никогда к нему не возвращаться. Сказав при этом больше, чем тьмы и тьмы специалистов жанра. Этим, собственно, и отличается хороший писатель от строчкогонов.

Мне кажется, самое правильное и самое точное в этом МЕГА-романе — название. Давно слышал про него и всегда почему-то воспринимал как эпитафию Советскому Союзу, не зная ни сюжета, ни проблематики, ничего (предпочитаю рецензии читать после прочтения рецензируемого произведения)... Однако несмотря на то, что вроде бы роман никакого отношения ни к СССР, ни к России не имеет (несколько типа русских персонажей в «Солдатах Вавилона» не в счёт), ощущение такое, что таки да — это история обо всех нас, «опоздавших к лету», похоже, уже навсегда... Может, это моё личное восприятие, и автор ничего такого сказать не хотел... но сквозь все его фантастико-философические построения и сюжетные навороты пробивается такая невероятная тоска человека, «опоздавшего к лету», что просто выть хочется... Эта тоска в финальной части достигает уже такого накала, что мне, например, вообще непонятно, как автор смог это дописать и не слететь с катушек. Почти мажорная нота, прозвучавшая в «Колдуне» (почти, но всё-таки), медленно, но верно выдыхалась (или намеренно убивалась автором) на протяжении всего романа и выдохлась совершенно к концу. Точнее, выдохлась уже в «Жестяном боре», а «Солдаты Вавилона» звучали уже, если можно так выразиться, чистой антимузыкой. И точно так же менялся слог: если «Колдун» читался на одном дыхании, т.к. написан очень хорошим, настоящим «литературным» языком, далее язык с каждой следующей «главой» становился всё суше, всё жёстче и нервознее — и в «Солдатах» превратился уже просто в антиязык: что совершенно логично — об антимирах, которые ждут опоздавших к лету, лучше всего говорить именно антиязыком. На пороге антимира опоздавшие к лету услышали антимузыку и обрели новый антиязык. Перефразируя известную фразу, после «Опоздавших к лету» обычная, банальная фантастика невозможна. Однако её продолжают писать и, главное, читать, и только опоздавшие к лету ищут то, чего в природе нет и быть уже не может.

По прочтении надысь «Песен Гипериона» подумал, что открыл (естественно, лично для себя) хорошего писателя. По прочтении только что «Террора» понял, что открыл живого классика. На фоне мастерства коего огромное количество т.н. «классиков» (не важно, в каком жанре: «реализме», «фантастике» или «детективе») — смотрятся как жалкие графоманы. Перечислил бы их (имя им — легион, начиная с Великого и Ужасного Фолкнера, который никогда не был хорошим писателем, и заканчивая Великим и Ужасным Кингом, который по молодости был хорошим писателем, да исписался к полтиннику дотла), да ни к чему. Несмотря на то, что Симмонс вроде бы «делает жанр» (что в «Гиперионе», что здесь), на самом деле он «делает литературу» — именно на таких гигантах «слова и мысли» держится великая американская литература (без шуток) — а не на фолкнерах и кингах... В каждой фразе — стиль. В каждой строчке — мысль. В каждом абзаце — неуклонное движение вперёд, к финальной мысли, к финальному аккорду, а не пережёвывание одного и того же, уже упомянутого выше (чем грешат 90% т.н. «писателей»). Финальный аккорд: «Жизнь дается лишь раз, и она несчастна, убога, отвратительна, жестока и коротка.» Неужели после прочтения сей нетленки кто-нибудь в этом сомневается?

По мне, лучшая книга Прилепина на данный момент (из прочитанного; не читал «Обитель» и «Черную обезьяну» — и не очень хочется, ибо Прилепин силён именно в художественном осмыслении того, что видел и слышал, а беллетрист из него так себе). И никакой это, конечно, не роман, — это третья часть публицистическо-мемуарно-философической «Донбасской трилогии»(условной), очередного «опыта художественного исследования» — после «Чужой смуты» и «Всё должно разрешиться». Просто написано это на порядок лучше всего сделанного Прилепиным раньше — местами нельзя не удивляться, как писатель Прилепин вырос за те 3 военных года, за которые не прочёл ни одной книжки — и стилистически, и, так сказать, кинематографически, ибо смонтирована книжка просто блестяще (я проглотил за вечер и пару предутренних часов). С одной стороны, текст, конечно, в каком-то смысле агитационно-пропагандистский. А как же без этого, ведь надо оправдать свой, судя по всему, бессмысленный (как для самого автора, так и для «большой северной страны») вояж в ад на Земле, откуда вернулся почти что исчерпавшим себя и потерявшим почти всех боевых товарищей (о чём говорил открыто в интервью). Но одновременно, я бы сказал, текст не только о войне, но и о жизни вообще — точнее, конечно же о жизни мужчины средних лет, точнее, о том, как она начинает медленно, но верно клониться к закату и ничего с этим не поделаешь. В этом смысле поразителен эпизод о том, как Прилепину пачками писали мужики со всей России с просьбой взять в батальон, «потому что жена совсем достала». Прилепин всем им отказывал — типа нечего на войну ехать от безысходности, типа нам идейные нужны. А сам-то? На три года сбежал в ад — от любимой жены и четырёх обожаемых детишек (пусть и привозил их потом к себе на какое-то время). Не всякий решился бы.

Тот самый образчик т.н.НФ, которая и не НФ вовсе, а практически в чистом виде метафора о человечестве и о Земле — снабжённая для занимательности НФэшными декорациями. История, в которой практически открытым текстом объясняется, почему страна, в которой ты можешь выбирать способ жить (и демократия тут не при чём — в «реальную демократию» в тех же Штатах верят, я думаю, либо альтернативно одарённые, либо грантоеды), всегда победит все остальные — те, где тебя кто-то другой заставляет (ну, или «побуждает») принять определённый способ жить (здесь пример какого-нибудь японского общества, формально вполне себе демократического, показателен: при всей внешней демократичности это очень жёстко структурированное общество, в котором жизненные сценарии для 99% его членов прописываются этим самым обществом практически уже к моменту поступления члена общества в детский сад). Феодальная и постфеодальная Европа на протяжении всей своей истории выдавливала самых пассионарных (тех, кто хотел сам выбирать способ жить) за океан — и разве были хоть у кого-то иллюзии во время войн 20 века, что Европа может хоть что-то противопоставить «заокеанской демократии»? По мне — нет. Как и сейчас: все всё прекрасно понимают. И дело не в технической оснащённости — а именно в том, что воюют в Штатах те, кто хочет воевать, бабло рубят те, кто хочет его рубить, а дурью маются те, кто хочет маяться. И всё совсем наоборот на противоположной стороне: «у маршала тоже есть сын». И этому сыну нет иного пути, кроме как пойти в маршалы. Или — если он пассионарий — «выбрать свободу» и перейти на сторону «потенциального противника». Где ему будет приятнее маяться дурью, чем быть сыном маршала здесь. Прямо как в рассказе Шекли — кому-то больше нравится быть деревом, чем взрывать бомбы. Второе, конечно, почётнее («мужик должен быть воином») и важнее («Родина тебя не забудет»), но если в душе ты дерево, то какая разница, что там оценит твоя Родина? Которая, к тому же, обычно вообще ничего и никого не ценит.

Magnum opus почти что на 1000 страниц известного выдумщика из Нью-Йорка: взятая за основу автобиография, «обогащённая» тремя версиями её же, с некоторыми дополнительными нюансами.

Казалось бы, полный постмодернизм, автор играет в бирюльки, забавляется, прикалывается, корчит демиурга. Только в итоге — в отличие от многих прочих постмодернистов, которым и на самом деле сказать нечего, которые на самом деле только и делают, что всю жизнь играют в бирюльки, — Остеру есть что сказать. Каждый его герой настолько зримо описан, настолько подробно прописан и настолько живописен, что ни секунды не думаешь о том, что «это не люди, это просто буквы на бумаге»(с)Владимир Сорокин). Книга — о людях и о том, что такое человек. И одновременно это в каком-то смысле если не «энциклопедия американской жизни» 1950-1960-х годов, то уж точно «энциклопедия жизни американского интеллектуала в бурные 1950-1960-е», потому что по прочтении остаётся ощущение, что — помимо великолепно написанного романа — ознакомился с большим трудом по истории общественной мысли и общественно-политических движений в США указанного периода. Конечно, главная задача романиста — вовсе не описание общественно-политических процессов в обществе, а, скорее, описание «путешествий души» в разных её вариантах, но тем не менее путешествия душ героев книги так мастерски вписаны в историческо-политический контекст, что нельзя не поражаться такой «политической чуткости» автора. Который, с одной стороны, всю свою жизнь занимается настоящим творчеством, а не его профанацией, но, с другой, живёт в этом мире, где никуда от политики не деться.

Резюмируя, буду краток: если и не великий, то почти великий роман если не великого, то почти великого американского писателя.

Стивенсон, конечно же, чрезвычайно крут, — смешные упрёки в том, что он знает историю на уровне школьной программы, оставим на совести их авторов: для того, чтобы так вольно обращаться с историческим материалом, как он, нужно прочитать и, так сказать, пропустить через себя, ОСМЫСЛИТЬ, — просто для того, чтобы хотя бы решиться взяться за подобную историю на несколько тысяч страниц, — несколько сотен книг, причём настоящих исторических, а то и просто первоисточников, а не популярных книжонок для народа... И если Стивенсон и позволяет себе иногда приврать, то врёт он так хорошо, что отличить его ложь от правды сможет, как я подозреваю, только очень хороший специалист... И уж никак не человек, знакомый с историей 17 века в пределах школьной программы... в которой даже в советское время, помнится, англо-французской войне конца 17 века уделено было несколько строк. В нынешнее время, не удивлюсь, если о ней вообще не упоминается...

В отличие от «Ртути» сей опус действительно более приключенческий, и вся натурфилософия отодвинута на обочину сюжета, но сделано это вовсе не на потребу хавающему всё пиплу (чем Стивенсон, безусловно, порой грешит), а с одной целью — пропеть осанну тем, кто, как и те же натурфилософы, вложил свою весомую лепту в расцвет Запада. И звать этих ребят — авантюристы (главный из них — Джек Шафто) и жулики (главная из них — Элиза). В «политкорректном» варианте — первооткрыватели и финансовые гении. Таки да — ребята много чего наоткрывали — кто-то золотых или серебряных копей, а кто-то — супернадёжных схем в высасывании из простодушных и не столь финансово «одарённых» граждан тех же золота и серебра. Запад расцвёл, попутно придушив всех остальных претендентов на расцвет. Авантюристы и жулики положили начало всемирно известным династиям людей, которые нынче глубоко уважаемы и совершенно не обязаны для собственного прокорма заниматься грабежом и работорговлей. И какое кому дело до того, что их прадедушки и прабабушки грабили и воровали по-чёрному?

Не знаю, верит ли сам Стивенсон в то, что цивилизация, основанная на тотальном грабеже и разбое, заслуживает всяческого уважения и восхваления, но хвалит он и поёт осанну очень качественно и крайне убедительно. Особенно убедительно для той части своей целевой аудитории, которая знакома с историей на уровне школьной программы.

Очередной безжалостный и очень точный диагноз не то что загнивающему, а просто-таки помирающему и начинающему разлагаться прямо на глазах европейскому (прежде всего французскому, но в целом — европейскому) миру руки великого, пожалуй, писателя, который раньше нередко мелкотемничал — всё о сексе, да о жратве, не более того, — но на склоне лет таки решил уже резать правду-матку, не считаясь ни с какими табу и авторитетами. Роман можно читать как историю неудачной жизни типичного представителя среднего класса, окончательно обессмыслившейся к его почти полтиннику, но лучше его читать как развёрнутое социологическое исследование европейского общества с тем самым неутешительным диагнозом-прогнозом в конце — и с очень яркими, смешными, а порой откровенно пугающими иллюстрациями к данному исследованию. Мы не просто все умрём — мы все умрём в тоске и печали. Мало того — многие уже умерли, и по улицам вылизанных европейских городов и курортов продолжают передвигаться этакие живые мертвецы. Вот уж зомби-хоррор так зомби-хоррор! Любому нормальному человеку хочется смотреть в будущее с оптимизмом — но по прочтении такого злого и умного романа в очередной раз «со стеклянной ясностью» понимаешь, что особых поводов для оптимизма, в общем-то, нет.

Том, печальнейшим и одновременно забавнейшим образом иллюстрирующий тезис о том, что писатель в своих произведениях частенько предсказывает собственную судьбу, а также судьбу тех, кого — пусть даже и непроизвольно — втягивает в свою: читая сюжет про издание «Неназначенных встреч», не можешь не вспомнить УНС в её части про Управление лесом (а АБС представляешь в роли Переца); читая параллельный сюжет про съёмки «Сталкера», так же неотвратимо вспоминаешь УНС в её части про Лес (и Тарковский представляется прямо-таки Кандидом)... Вот, наверное, была бы забавная книжка: глава про Управление лесом, потом глава про «Неназначенные встречи», потом глава про Лес, потом про «Сталкера»...

С одной стороны, вроде бы совершенно вторичная литература: письма, дневники, заявки и ответы на заявки, — с другой, это что-то типа романа в документах о думах и чаяниях, а также о страхах, надеждах и неврозах русской интеллигенции 1960-х-1970-х. Составители, конечно же, воздвигли себе нерукотворный памятник. Который, увы, мало кто оценит.

Можно, конечно, назвать роман историческим. А можно и «криптоисторическим» (в силу отсутствия подробных знаний об истории Западной Европы 17 века никаких особых «крипт» в тексте не нашёл — на поверхностном уровне вынужден согласиться со многими: автор хорошо изучил описываемую эпоху). Однако, по большому счёту, это роман про учёных. Точнее, гимн учёным в частности и познанию вообще.

Следующая цитата из романа заставила содрогнуться и восхититься одновременно.

«…Гук вскрыл собаке грудную клетку и удалил рёбра, обнажив бьющееся сердце, однако лёгкие обмякли и, казалось, уже не работали.

Собака визжала почти как человек.

[…] пришёл кто-то и […] осведомился, что происходит. […]

— Королевское общество, — начал Даниель, выставляя перед собой слово «королевское» как щит, — оживило мёртвую собаку при помощи крови другой собаки, а сейчас исследует искусственное дыхание. […]

Уилкинс и Гук вставили собаке в дыхательное горло бронзовую трубку, соединённую с теми же верными мехами, при помощи которых заставили говорить покойника.

— Раздувая мехи, они наполняют и опорожняют лёгкие, чтобы собака не умерла без воздуха, — […] — Осталось лишь выяснить, как долго можно этим способом поддерживать в собаке жизнь. Мы с мистером Уотерхаузом должны по очереди раздувать мехи, пока мистер Гук не объявит, что эксперимент закончен.»

Автор явно и сам восхищён своим героями — в отличие от того же Булгакова, который на материале сходных по степени «смелости» опытов на животных (и тоже вполне реальных опытов) написал сатиру что на общество, что на учёных. Ибо автор знает: наука без жертв — это не более чем профанация науки. А уж в битве за мировое господство и вовсе все средства хороши. Например, та же работорговля, на которой Англия «поднималась» примерно в то же время, и которую автор как бы «мочит» посредством своей «свободолюбивой» героини Элизы. В конце концов что сдирать с живых собак шкуру, что неграми торговать — это всего лишь некоторые издержки на дороге к великой цели — всемирной гегемонии.

P.S. Книга очень хорошо написана — из активно работающих в SF по умению владеть словом Стивенсон не уступает практически никому, — если и составит ему конкуренцию кто-то, то наберётся таких человека три-четыре. И, конечно, отдельное спасибо переводчице — перевод просто блестящий.

Роман про абсолютно мифическую Америку: про страну, в которой как будто бы две — практически не пересекающиеся — реальности. В первой живут люди — интеллигенты и интеллектуалы, а также прочие добрые и разумные люди, — у которых одна забота: куда бы потратить свои деньги (которые всегда есть и почти всегда — в избытке), т.е. в какой ресторан сходить, в какую бы ещё экзотическую страну съездить или какой бы ерундой ещё заняться, чтобы время убить. Во второй всё по-другому — там, к примеру, мальчика-сироту будут насиловать все подряд: католические монахи, воспитатели сиротского приюта, водители грузовиков и прочие рядовые граждане вплоть до врачей, и никто на протяжении многих лет не понесёт за это никакого наказания. Лишь один герой из первой реальности волею судьбы «соприкоснулся» со второй — и это «соприкосновение» привело к тому, что он всю жизнь мучался воспоминаниями об этом и в конце концов покончил с собой. Если бы роман не вышел в 2015 году, я бы подумал, что его специально написали про тот самый раскол — не американских элит, а раскол американского народа, — так ярко проявившийся во время выборов Трампа. Правда, мифическая Америка Янагихары настолько мифична, что в ней интеллектуалы, например, вообще не говорят о политике, а «простой» народ настолько груб, омерзителен и развратен, что те же интеллектуалы вообще не хотят про него ничего знать и иметь с ним дело (не говоря уже о народах других стран). Вся эта мифология нанизана на «модернизированный» сюжет «Трёх мушкетеров»: историю про четверых друзей, двое из которых однажды становятся не просто друзьями, а больше, чем друзьями. Однако несмотря на авторскую позицию (однозначно ЗА интеллектуалов) и местами довольно мелодраматическую интонацию читается этот 700-страничный том на одном дыхании. Ничего не скажешь, автор постаралась, — при том, что, по сути, она вскрывает комплексы американского класса интеллектуалов, а уж народишко просто мочит почём зря, — занимательность текста находится на той самой должной высоте, которая позволяет из таких замысловатых книг делать бестселлеры.

Такой злой сатиры на нашу многострадальную родину давно не читал – подобный накал страсти наблюдался разве что в «Омон Ра» того же Пелевина, ну и, пожалуй, в «Истории города Глупова». В «Ампире V» и в «Жизни насекомых» тоже было довольно сатиры, но не такой злой. Одна фраза просто убила: Уркаина (читай, Россия) находится с БигБизом (читай, Западом) в состоянии «заискивающего противостояния». Очень зло, но, увы, в яблочко.

Всегда уважал Пелевина как афориста и сатирика (скорее, даже как анекдотчика), но никогда особенно не ценил его как сюжетостроителя и романиста. Здесь он ухитрился, как мне кажется, написать вполне себе полноценный роман, причём первый по-настоящему фантастический роман в своей карьере (и второй просто роман – если считать первым «С.к.о.»), – с прописанным миром, с довольно вменяемым сюжетом, с интересными героями (которые обычно у него были чисто функциональны или просто озвучивали его мысли в бесконечных диалогах). Только не пойму, ради чего Пелевин сподобился на такую «нетленку» — неужели ради коронной фразы всего опуса: «Женщина – не человек»? Вся его «социальная», «антропологическая» и «философская» жёлчь, излитая в тех же почти бесконечных диалогах, бледнеет на фоне той жёлчи, которую он излил на прекрасную половину человечества. Чем, интересно, она ему так досадила?! Или это очередная «игра» законченного постмодерниста? Но в конце концов и правда ведь, как было уже неоднократно отмечено другими ораторами, — синтетическая Кая оказалась самым живым героем романа – а уж по сравнению с хабалистой Хлоей – она и вовсе прекрасна. Если человеку в этом мире только и остаётся, что броситься в объятья к роботу, то, видимо, никакой надежды нет, не так ли? Мягко говоря, пессимистично. Однако сей роман, по мне, на данный момент – лучший в творчестве Пелевина. Ну или делит 1-2 место с «ЧиП». Ибо целен в своём законченном пессимизме и просто хорошо написан.

Насколько не люблю романы про вампиров, настолько же сражён романом Дивова: таки он умеет уДИВлять :-) Ключевую метафору вампирского жанра: среди нас живут те, кто сосёт нашу кровь, — он максимально приземлил и «одомашнил»: да, среди нас живут те, кто сосёт нашу кровь, НО — это не какие-то там загадочные пришельцы из Трансильвании с романтической аурой и в развевающихся плащах, а такие же люди, как мы. Не хуже и не лучше, чем мы, — просто переставшие быть людьми... действительно сделавшие свой выбор... Также нельзя не сказать большое спасибо за «русификацию»: роман читается как добротный русский реалистический роман, за которым ощущается вся двухсотлетняя история русской литературы, — а не как жанровая калька с англосаксонского... И одновременно роман написан в такой, я бы сказал, стилистике «проблемного» романа... ещё направление было такое в 19 веке — критический реализм... т.е. всё о жизни, вся правда и ничего, кроме правды... Проблема поставлена: кто же такие эти вампиры на самом деле... по мне, метафора «вампиры — это наркоманы» вовсе не то, что хотел сказать автор... честно говоря, у меня осталось ощущение недоговорённости — можно было бы и чётче расставить акценты... или написать продолжение, п.ч. конец какой-то слишком хороший (тот самый не «правдоподобный», а «маловероятный»): было бы очень интересно почитать, что с героями случилось дальше на самом деле — т.е. в нашей реальности, а не в той — всё-таки немного сказочной несмотря на весь пресловутый натурализм — которая получилась у автора...

Также не могу не отметить следующий факт: это пятая большая вещь Дивова, мной прочитанная, но в этой он впервые заговорил афоризмами, прямо как Пелевин (во многих текстах которого, кстати, ничего интересного, кроме нескольких удачных афоризмов подчас и нет: такие тексты держатся практически только на каркасе из нескольких афоризмов, не имея как такового сюжета). Выписывать можно целыми страницами, но приведу только некоторые:

«Россия умеет всё на свете, кроме одного — у неё не получается остро хотеть.»

«То-то меня от газет воротит. Сил нет читать. Будто это жулики печатают для идиотов.»

«Массовый российский читатель уверен, что его жизнь — дерьмо. Ему это вколачивают в сознание уже 20 лет.»

«Они влиятельны, но ни в коем случае не правят миром. Они скорее добиваются влияния, чтобы более эффективно от мира отгораживаться.»

или, например, такое:

«Нынешнее мироустройство держится на трёх китах: прямой обман, сокрытие информации, фильтрация информационного потока»

«Человек формирует мир под себя, делая его в целом подобным себе. Стыдно признать, но вся эта постоянная многоуровневая ложь — необходима. Как и самообман.»

«Миллиарды землян прячутся в религию от экзистенциального ужаса.»

«Мы выбираем президентами записных лжецов и ловких имитаторов правдивости. Не потому ли, что боимся услышать, как всё на самом деле плохо?»

и, наконец:

«МЫ ОЧЕНЬ МАЛО ЗНАЕМ О СВОЁМ МИРЕ — И СЧАСТЛИВЫ.»

И книгу, в которой есть такие — прямо скажем, в нашем мире победившего «либерализма» НЕТРИВИАЛЬНЫЕ, — мысли, можно назвать трэшем? видимо, это только если читать принципиально «мимо строк»...

Слышал про Стерлинга много — по прочтении сего опуса абсолютно соглашусь с Переслегиным, что Стерлинг — один из самых крутых интеллектуалов Запада. То, что он делает, — это можно сказать изобретение жанра: приключенческий роман для интеллектуалов (ну, или Александр Дюма 20 века, начитавшийся книг Ильи Пригожина; что до киберпанка, то если здесь он и присутствует, то просто в микроскопических дозах)... В каком-то смысле в этом же жанре работает Дэн Симмонс, но он всё-таки попозже Стерлинга стал известным... Пропихивая свои многочисленные и порой весьма нетривиальные идеи в сознание читателя, увлекшегося забавной интригой, Стерлинг делает именно то, что должен: управляет вниманием, а с ним и сознанием масс и направляет действия масс... в конце концов главное в книге не то, кто победил — шейперы или механисты, — а то, что людишки, оставшиеся на Земле и не захотевшие вливаться в неостановимое движение Homo sapiens novus к звёздам и к новым достижениям в борьбе со своим физическим телом, быстро превратились в дикарей, поклоняющихся идолам и живущим просто как в каменном веке, в деревнях, поглощённых джунглями, без всякой связи с соседями... И их не жалко ничуть! А значит, ребята, по-шейперски мы будем себя перекраивать или по-механистски, какая разница? Главное, что нам придётся ПЕРЕСТАТЬ БЫТЬ ЛЮДЬМИ... если мы, конечно, хотим жить, а не влачить жалкое существование... это не первый прочитанный роман «оттуда», в котором толкается данная идея, но, судя по всему, один из первых по времени создания... Стерлинг уже в 1985 году знал то, о чём только недавно стали талдычить разные апологеты «перерождения» человека типа Рэймонда Курцвейла... И в который раз поражаешься — в 1985 году американские интеллектуалы думали о том, как будут через совсем немного лет ломать Человека через колено, а наши интеллектуалы в 1985 году сидели на кухнях и обсуждали недостаточное количество колбасы в магазинах и невозможность ездить «смотреть мир»... банально, но верно: ставь великие цели и достигнешь хоть чего-то; занизь планку и пробарахтаешься всю жизнь в мелкой луже. Недостатки у романа есть, но они чисто художественные: некоторая скомканность некоторых сцен, некоторые прорехи в мотивации героев, некая поверхностность в некоторых деталях. Но по поводу стиля совершенно не согласен с некоторыми отзывами: стиль очень хорош; просто на голову выше среднестатистического американского НФ, — а уж перевод совершенно роскошный, и за него отдельное спасибо переводчикам.

Одна из самых смешных книг, прочитанных за последние год-два. Местами автор, конечно же, прав по существу, критикуя рецензируемые тексты за их явные «концептуальные» недостатки (хотя ни одной из «разодранных» книг не читал, вполне себе представляю их уровень), но всё это затмевают те цитаты, которыми он снабжает свои рецензии: некоторые «писатели» в своём языковом «творчестве» настолько смешны, что лучше бы писали не — детективы, биографии, публицистику и т.д. и т.п., — а юморески для эстрадных комиков... причём им не надо ничего специально придумывать, а просто нужно быть самими собою: писать что угодно и о чём угодно тем языком, которым они могут писать... и за который раньше в шестом классе ставили двойку не глядя...

Назвал бы этот роман фантастическим в самую последнюю очередь. По мне, чистой воды метафора, написанная крепким реалистическим письмом, с переносом наблюдаемой реальности в НЕВОЗМОЖНОЕ далёкое будущее: на планете Уррас есть государства-соперники Ай-Йо – США 70-х годов (в этом далёком будущем – через миллионы лет после начала галактической экспансии – присутствуют трамваи и живые – что даже не смешно – слуги, т.е. на протяжении миллионов(!!!) лет технологии не меняются, — впору говорить о чудовищно затянувшихся Тёмных веках; заметим тут же в скобках, что галактическая экспансия в принципе невозможна без нуль-транспортировки, п.ч. не может существовать общая галактическая цивилизация, когда «транспортное плечо» составляет десятки лет; однако нуль-Т только вот сейчас, во время, описываемое в книге, собирается теоретически обосновать главный герой) и Тху – Советский Союз того же времени, в первой дикий «собственнический» капитализм, во второй авторитарный Центральный Президиум… и при этом, заметьте, в обеих странах самый сильный и крутой актор – ГОСУДАРСТВО (именно его главный герой боится больше всего – что оно «реквизирует» его научный труд и не поперхнётся)… и где-то там на «луне» маячит некое «анархическое» общество Аннарес… чтобы и тем, и другим показать, что есть и ТРЕТИЙ путь… автор очень хорошо знает США своего времени, имеет некое смутное представление о СССР, но в любом случае ни то, ни другое ей не нравится, вот и сочиняет, начитавшись классиков анархизма Шелли, Кропоткина, Голдмена и Гудмена, свой вариант общества, в котором ей хотелось бы жить… цитата: «С моей точки зрения, анархизм – вообще самая идеалистическая и самая интересная из всех политических теорий»(предисловие автора к рассказу «За день до революции», сюжетно предваряющему «Обделённых»; классики анархизма перечислены там же).

Далее. Урсула Ле Гуин – дочь антропологов, и многие её произведения – это в чистом виде антропология… даже не «опрокинутая в будущее», а просто написанная здесь и сейчас (в данном случае в 1974 году)… она исследует прежде всего человека и социумы, им созданные… в конце концов, она описывает ту же Ай-Йо именно с антропологической точки зрения: а так, например, зачем нам знать, что в этом обществе все, в т.ч. женщины, бреют свои головы налысо?.. однако в «антропологии будущего» эксперименты можно ставить только мысленные… а такого рода эксперименты, как известно, страдают умозрительностью… собственно, видимо, только поэтому г-жа Ле Гуин подалась в фантасты: её не удовлетворяло то, что полноценные эксперименты в чистой антропологии невозможны… И с этой точки зрения резюмирую: анархическое общество с тем человеком, который почему-то совершенно не изменился за миллионы лет галактической эры (т.е. остался тем же животным со всеми его инстинктами, в т.ч. инстинктом размножения), в принципе невозможно – ибо в любой социальной конструкции (повторюсь, в любой: что при капитализме, что при социализме, что при – гипотетическом — анархизме) в человеческом обществе сразу же выделяются доминантные особи, которые делят общественный продукт не поровну, а так, как хочется им… и ни о какой солидарности речи и быть не может… разве только в качестве рекламной картинки для массового промывания мозгов… я бы даже сказал, что одонийское движение, породившее анархическое общество Аннареса и управляющее им, в принципе невозможно, что, кстати, доказывается всей историей анархического движения на Земле – оно не смогло не то что создать какое-то более-менее приемлемое для широких масс учение, чтобы повести их за собой; мало того, анархисты вообще в принципе не смогли найти между собой общего языка (так сказать, «общей платформы»), чтобы действовать сообща… такое ощущение, что сколько существует анархистов, столько и партий… в свете этого создание отдельного огромного общества людей (20 миллионов человек на планете Аннарес), заселение отдельной планеты и строительство на протяжении 170 лет отдельной цивилизации – просто невозможно… т.е., как мне кажется, мысленный эксперимент Ле Гуин провалился… она описала НЕВОЗМОЖНЫЙ мир…

Однако, должен добавить: то, что для Ле Гуин стало провалом – с точки зрения моделирования социальных отношений, — для большинства авторов фантастики (и не только её) стало бы триумфом… что, собственно, и показал её «хет-трик»: «Хьюго», «Небьюла» и «Локус» — плохо знаю историю фантастики в этом смысле, но подозреваю, что таким успехом могут похвастаться немногие фантасты…

Роман написан очень хорошо… не являясь поклонником творчества Ле Гуин в целом, вынужден признать: её абсолютно «безэкшновое», но осмысленное и тенденциозное («идеологическое»), повествование даст фору многим «экшнам», бессмысленным и беспощадным… Чуть ли не каждая фраза цепляет чем-то – вызывая то удивление, то отторжение, то провоцируя дискуссию…

За стиль и язык – 8, за драматургию (сцены, диалоги) – 7, за сюжет в целом – 7; за смелость в моделировании НЕВОЗМОЖНОГО – 10. В целом – 8.

Если провокации автору удавались и раньше (та же «Выбраковка»), то пропагандой, как мне кажется, он особенно не занимался, а тут всё такое... пропагандистское. Роман (пусть и не совсем роман, а «расписанная» повесть) настолько хорошо ложится на современную политическую и геополитическую ситуацию, что просто диву даёшься и ломаешь голову, а не заказан ли он был в администрации президента. Впрочем, при всём скепсисе, который может вызвать позиция автора, вдруг заделавшегося истовым «русским империалистом», своё «дивовское» удовольствие всё равно получаешь. Фирменные шуточки, игра слов, фирменная ирония и при этом плохо скрываемая гордость за народ, к которому принадлежишь... такой коктейль всегда взбадривает, однако потом всегда приходит протрезвление, а с ним и понимание того, что все эти идеологические конструкции, мягко говоря, высосаны из пальца. Если и земляне, и аборигены «рассыпаны сверху» одними и теми же зелёными человечками, то откуда вдруг аборигены такие умные-разумные, честные и неагрессивные? Если и земляне, и аборигены, попросту говоря, от обезьян, то рушится вся романная конструкция (и в итоге должно быть не «добровольное вхождение в состав Российской империи», а долгая партизанская война и в конечном итоге «выбор свободы»). Если нет, то о каком «взаимопонимании», не говоря уже о нежных чувствах между ними может идти речь? Если Россия — в отличие от завравшегося и запутавшегося в своём псевдолиберальном словоблудии Запада — всегда в своей истории покоряла народы «мягко и нежно», то почему они все и всегда разбегались из России — при первой же появлявшейся возможности — и никогда обратно не стремились? Если русский империализм был таким же, как и западный, — т.е. прийти, увидеть, победить — и долго-долго грабить, — или, в другом варианте: прийти, увидеть, победить, поставить крепостишки и охранять периметр от «гадящей англичанки», а туземцев пусть хоть волки едят, — то рушится вся романная конструкция. Но если прочитать всё это просто как притчу о русской судьбе и судьбе русского государства (а декорации — всего лишь декорации, позволяющие автору заявить свою позицию), то возникают два очень неприятных и тяжёлых вопроса, на которые у автора, как мне представляется, ответа нет: 1) отчего же русское государство находится на протяжении всей своей истории в перманентном кризисе, регулярно выливающемся в смуты и повальное насилие, если русские все такие чистые, хорошие и правдивые? и 2) отчего же русский народ настолько не верит в своё государство (не важно, как его называть — империей или как-то иначе), что ему всё время какие-то «инородцы» должны внедрять идею этого самого государства (вспоминается классическое: «земля наша велика и обильна, только порядку в ней нет — приходите и володейте нами» — автор устами ГГ проговаривает почти то же самое)? Впрочем, дело авторов фантастических романов — конечно же, не отвечать на вопросы, а ставить их — причём в той форме, в которой они дойдут до сознания тех, кому предназначены. По мне, провокация автору удалась, — есть о чём подумать юношам, обдумывающим житьё. Ну а отвечать на подобные вопросы должны совсем другие люди, которые, увы, в нашей стране, предпочитают не то что на них не отвечать, а даже их не замечать — авось сами рассосутся. И именно поэтому по прочтении этого весёлого и намеренно оптимистического опуса так грустно.

Если обнажить сюжетную схему данного эпохального текста (прочитанного мной только что, но, подозреваю, в 1983 году оставившего у многих любителей фантастики весьма яркие впечатления), она проста: если чужие хотят сломать цивилизацию, они начинают с детей. Не знаю, хотел ли автор поспорить с другим эпохальным текстом советской фантастики — романом Мирера «Дом скитальцев» (и составной его частью «Главный полдень»), — но спор явно получился и он выигран автором, как говорится, за явным преимуществом. У Мирера именно дети выступали в роли спасителей цивилизации от чужих, — «невинные» дети с их «незамутнённым» детским сознанием и их детской «бескорыстностью». У Геворкяна дети — глина в руках чужих, с которой те делают что хотят — при явном потворстве взрослых, которым на своих детей плевать. И если обществу плевать на то, что оно производит, — а главный продукт общества — именно дети, то это общество явно обречено. Конечно, автор не доводит сюжет до глобальных последствий для человечества, чужие просто используют то, что плохо лежит, т.е. детей, в своих неблаговидных целях за пределами Земли, — однако послевкусие после повести не из приятных: если в любой момент какой-то чужой дядя может прийти и забрать твоих детей, тебя не спросив, — что-то, видимо, не ладно в твоём королевстве. Безусловно, текст, действие которого происходит в неназванной западной стране, писался автором с той самой фигой в кармане — на самом деле имелось в виду именно позднее советское общество с его тотальным равнодушием ко всем и, главное, к собственным детям. В реальности всё это обернулось той самой схемой: пришли чужие дяди и украли у страны всё её подрастающее поколение, которое теперь, повзрослев, в массовом порядке служит чужим интересам и платит свои родные рублики за сказочки про чужие миры и чужих героев. Точнее, про мир Чужих и про героев-Чужих. И этому выросшему украденному поколению даже в голову не приходит, что когда-то было иначе и что может быть иначе. И что Чужие не должны править этим миром. Как не приходит в голову детишкам, воспитанным инопланетянами в спецшколе из этого опуса, что работать на Чужих — нехорошо.

Очень бодрая антиутопия, в которой Великий и Ужасный ПВО, с одной стороны, занимается вполне себе банальной футурологией, доводя до абсурда уже довольно чётко проявившиеся в нашем мире тенденции, но, с другой, наконец-то — дождались! — впервые за всю свою литературную карьеру откровенно, без всяких там хиханек и хаханек высказывает свои личные представления о мире и о человеке. Всё до сих пор им написанное было игрой ума, игрой типичного постмодерниста, но, видимо, и постмодернистам надоедает в какой-то момент играть в бирюльки. И хотя в этом мире ничего и никого нет, самое ценное в этом мире всё-таки человек. Вывод неоригинальный и вроде бы совсем не вытекающий из текста романа, но автор считает нужным это сказать. По мне, честь и хвала автору, что таки решился открыть душу — и претензии, что всё это скучно, неинтересно читать, мне представляются бьющими мимо цели: Пелевин никогда никого не развлекал (к чему его тексты никогда не относились, так это к разряду «лёгкого чтива»), он толкал некоторые идейки и смотрел, как на это среагируют. Очень часто у него это получалось в довольно забавной форме, но получалось, как мне кажется, ненароком. Этакий побочный эффект творческого метода: надёргать отовсюду всего понемножку и хорошенечко взбить. В отличие от некоторых авторов ему была интересна реакция — причём не только критиков, но и публики, — как бы он что над первыми, что над вторыми ни изгалялся в этом своём опусе. Если коротко определить его жанр — это идеологический роман. Роман идей. И если идеи не нравятся, то и читать скучно. Читайте других — многие из них действительно пишут всю жизнь одну книгу, а точнее, толкают одну идею. Пелевин идеями всегда просто фонтанировал. Только и ему надоело клоуничать — решил резануть правду-матку. Резанул. Принято к сведению. В мире по-прежнему ничего и никого нет. Но человек — это звучит гордо. И таки — я люблю тебя, жизнь, что само по себе и не ново.

Очередной «антропологический» роман (для повести текст слишком уж насыщен смыслами) известной писательницы, весьма актуальный на момент издания (1972 год), в коем она не только вовсю мочит ненавистную американскую военщину, предпочитающую разговаривать с «желтомазыми» (термин из романа) языком насилия, но и моделирует стандартную ситуацию Контакта разных культур на Земле. Изображённые ею миролюбивые атшияне мало похожи на индейцев Северной Америки, в массе своей бывших довольно воинственными, но вполне похожи на представителей некоторых других диких племён, в своё время столкнувшихся с цивилизацией в лице её вооружённых до зубов посланников. Как известно из истории, эти племена действительно имели небольшой выбор: или «принять» цивилизацию, или умереть. Зная это прекрасно, Ле Гуин ставит мысленный эксперимент и вводит в ситуацию Контакта новый фактор – те самые «сновидения», под коими, думаю, подразумеваются психотехники продвинутого уровня. Цивилизация атшиян не технологическая и не «экологическая», как может показаться на первый взгляд, она — психотехническая. И поэтому она побеждает в битве с землянами.

Собственно, именно этот разворот в земной культуре 1960-х – прежде всего в американской – от технологии к психологии, ко всему, что «внутри» человека, а не «снаружи», привёл в конечном итоге к тому, что мы не долетели не то что до Юпитера с Сатурном, а и до Марса не долетели за 55 лет космической эры, — да что там, про Луну забыли. Месседж того разворота был прост: ребята, давайте жить дружно, хватит бряцать оружием, а также мечтать о других мирах, поглядим внутрь себя!.. там ТАКИЕ бездны!

Однако, как может показаться, конец в романе крайне неправдоподобен: ни при каком развитии событий НЕтехнологическая цивилизация не может одолеть технологическую… что подтверждается всей историей Контактов на нашей многострадальной планете. Полудикие вьетнамцы смогли отбиться от американцев (что вроде бы прямо предсказано Ле Гуин в романе) вовсе не с помощью загадочных психотехник, а с помощью другой технологической державы. Хотя на это можно посмотреть и с другой стороны: массовые психотехники (частью которых, безусловно, является данный роман) были применены внутри США, и технология проиграла психологии, — американцы ушли из Вьетнама… После чего «тупые» американские вояки осознали всю их мощь и поставили себе на службу – ведь все войны США последнего времени – это именно психовойны (последний отрезок Холодной войны года примерно с 1979, Война в Заливе-1991, Югославия-1999, Афганистан-2001, Ирак-2003, «война» с международным терроризмом), в которых главное – не железо, а мозги, причём не мозги солдат и генералов, а мозги тех, с кем воюют и против кого применяют психотехники. И если довести такой подход до логического конца, то получается, что «психотехники» в мире победили «технологов» именно потому, что технологии в обычном их понимании достигли своих пределов – далее без психики никак, — уж войну-то точно без неё не выиграть. И, следовательно, Ле Гуин была права! – мозги-всё, железки-ничто! Безоружный продвинутый психотехник побьёт любого, даже супернавороченного, чудо-солдата. И таки вьетнамцы совершенно правильно сделали, послушавшись совета умной женщины и применив психотехники (они же – «сновидения») против непобедимого, как казалось, но абсолютно не готового к их применению противника.

При всём том, что данный мемуар описывает армейскую жизнь, Дивов себе не изменяет и между делом, в промежутках между бесконечными армейскими анекдотами (пусть и пережитыми лично автором) проговаривает важные вещи: «И тут случилось удивительное. В первый и последний раз за мою службу в артполку включилась система громкой связи. И заиграла музыка. Я шагал через плац как во сне, как в сказке. Передавали вещь, которую я меньше всего ожидал услышать здесь — «Русских» Стинга. Величественная тема, свет фонарей сквозь легкий снегопад… Территория артполка вдруг показалась обжитой, теплой, пригодной для человеческого обитания. Я шел, а музыкальная тема все раскручивалась и раскручивалась, заполняя собой мир, привнося в него то, чего так не хватало мне в армии — смысл… Не было только голоса певца. Стинг отчего-то не спешил сказать:

Но что может спасти нас,

Меня и тебя —

Я надеюсь, русские

Тоже любят своих детей…

И тут я понял, что это Прокофьев.»

Таки да: русские не любят своих детей — иначе бы они не посылали их в такую армию. Которая принципиально не пригодна для человеческого обитания и где нет никакого смысла.

Где: «...с утра до ночи на заднем плане кого-то бьют, бьют, бьют. Ты просыпаешься и засыпаешь под звуки ударов по живому. Под оплеухи, пинки, шлепки, затрещины, иногда грохот падающих тел.»

Но несмотря на все эти ужасы и всю эту безнадёгу финал может быть только таким:

«И победа будет за нами.»

Тотальное, каждодневное советско-российское насилие в армии всего лишь проявляется жёстче и ярче, чем на гражданке. Истинная правда: нам никакой враг не страшен — мы сами себе страшнее всех врагов. Но победа всё равно будет за нами. Такая вот странная парабола: живём в стране, которой нет дела ни до кого, в том числе до самого главного государственного атрибута — армии (без боеспособной армии любое «государство» не более чем колония); живём среди людей, которым в массе своей нет никакого дела ни до чего, даже до собственных детей (т.е. — если уж прямо говорить — до будущего); и тем не менее — если жареный петух клюнет — пойдём эту равнодушную страну и этот равнодушный народ защищать до последней капли крови. По крайней мере, такой вывод можно сделать из этого юморного и жуткого одновременно текста. Боюсь только, что в жизни всё совсем не так оптимистично. Впрочем, спасибо автору за попытку убедить в том, что надежда ещё есть.

По мне, сия книга — изначально задумывалась не более чем дань памяти горячо любимому писателю автора — Чарльзу Диккенсу. Да, даже просто отдавая дань памяти, Симмонс не мог не наворотить кучу всякого разного, — на мой вкус, намного более интересного, чем то, что наворочал Диккенс за свою жизнь, но это, собственно, вопрос чисто «националистический»: Диккенс — классик для англосаксов, для русского же читателя — он не более чем автор дешёвых сентиментальных романчиков (пусть даже и нравился «нашему всему» Фёдору Михайловичу и не только ему), оставшийся в своём 19 веке всерьёз и надолго, если не навсегда. Да, Симмонс подпустил тут всяких штучек-дрючек в жанре то ли магического реализма, то ли обыкновенной забубённой мистики (но никак не в жанре «хоррора» — в книге нет ни одной сцены, где автор намерен читателя напугать — сравните с его же «Летом ночи» и поймёте разницу), но в итоге всё равно получается «Моцарт и Сальери» в сниженной трактовке: Уилки Коллинз, от лица коего ведётся повествование, признаёт, что «Диккенс — гений», а он, Уилки Коллинз — типа никто, романист средней руки (а посему — Диккенса надо убить). По мне, это ОЧЕНЬ сильное авторское преувеличение: «Лунный камень» мне понравился намного больше всего, что я пытался прочитать у Диккенса. Только лишь пытался — ибо так и не смог дочитать до конца НИ ОДНОЙ книги Диккенса, а попыток было штуки три или четыре. Да, как говорили древние римляне, каждому — своё, кому-то нравится арбуз, а кому-то — свиной хрящик, кому-то — Диккенс, а кому-то — Достоевский. Только проблема в том, что Диккенс глубоко чужд по всему строю своей поэтики (и проблематики) тому «сияющему граду на холме», для которого в мире нет ничего важнее бабла, — и при этом он КЛАССИК. Печальна судьба «классиков» в мире чистогана: всех их выворачивают наизнанку и выдают за нечто другое — за то, чем они не являются. И в этом смысле тот же Симмонс, который так любит классика, несёт порой такую откровенную «антидиккенсовскую» ахинею — пусть не в этом романе, но в других своих опусах (например, в том же «Гиперионе»), что хоть святых выноси. Если кратко резюмировать, то про книгу можно сказать так: очень хорошо написанный, но крайне тенденциозный роман. Безусловно, любой «крупный» литератор должен толкать в народ какие-то идеи — так ему на роду написано, ибо имеет возможность. Только в данном конкретном случае весьма талантливый писатель весь свой талант слил в угоду идеологическому «дискурсу»: Диккенс был гений, но по жизни козёл, а посему — давайте его замочим! Хотя сам лично Симмонс очень любит Диккенса, но тот — козёл, и посему надо его убить. Раньше срока — что за возраст 58 лет, да даже в 19 веке!!!

P.S. Я ни секунды не сомневаюсь, что Дэн Симмонс, обожающий (иначе не скажешь — этим обожанием пропитан весь его роман) творчество Чарльза Диккенса (ибо «внедрено» оно было в него в раннем возрасте, когда критически воспринимать что-либо очень сложно), даже и в мыслях не имел как бы то ни было «опустить» своего кумира. Только сюжетная схема его книги подводит к жёсткому выводу: Чарльз Диккенс хоть и был гений, но был категорически не прав.

Поразительно точный автопортрет современного русского интеллигента (никак не интеллектуала) и одновременно очень красочная иллюстрация к известному афоризму про многое знание, порождающее скорбь.

Сборник только подтвердил моё мнение о Прилепине как писателе, которому больше удаётся бытописание со всеми его забавными и не очень подробностями, и не очень удаётся что-то там выдумывать, да, видимо, выдумывать ему просто откровенно скучно. 90 процентов сборника — это никакие не рассказы, это именно «проза», что-то типа беллетризованных мемуаров, где всякое лыко в строку, всё, любая мелочь, увиденная, прожитая и пережитая, идёт в топку писательского замысла. Впрочем, в сборнике и вымыслу место нашлось. Выдуманный, судя по всему, от начала до конца рассказ «Рыбаки и космонавты» сильно напоминает Шукшина со всеми его чудиками — перед нами вроде бы самая что ни на есть суровая действительность, но получается что-то вроде сказки — одновременно смешной и печальной. И не совсем выдуманный «Петров» — тоже сказка, но совершенно жуткая. Почему-то вспоминается в связи с нею пелевинский «Вервольф в средней полосе»: в нашей средней полосе с такими людьми, которым на всё глубоко плевать в этой жизни, в том числе на самих себя, никакие вервольфы не нужны, мы сами себе — самые страшные вервольфы. С этими выдуманными персонажами рифмуются все те странные люди, людишки и не совсем люди, которых автор в таком обильном количестве встречал на своём жизненном пути: они как будто не живут, а то ли лямку тянут, то ли дурака валяют. А кому надоело тянуть и валять, уже и вовсе не живут, без всяких «как будто». То есть, как мне кажется, Прилепина — жизнелюба и оптимиста — его писательский дар всё время приводит к крайне печальным выводам по поводу горячо любимой им жизни: на самом деле жизнь эту любить не за что, а для оптимизма и вовсе нет никаких причин, — ведь всякая жизнь заканчивается печально.

Мураками, безусловно, очень устал — это чувствуется на протяжении всего текста: уже совсем невмоготу писать три тома, скорее бы закончить, оборвать на полуслове, пусть даже в ущерб смыслу... 64 — не шутка, многие в 64 выходят на пенсию и «замолкают»; особенно успевшие срубить бабла... Мураками не из этих — он пишет не из-за очередного полученного аванса, а потому, что не может не писать... т.е. графоман в самом хорошем смысле. Конечно, он верен себе — несмотря на всю мистику и псевдомистику остаётся певцом «среднего» японца — обыкновенного зомби (или робота), у коего в жизни нет ничего, кроме работы и мелких бытовых радостей, а он и рад-радёшенек: так проще — не надо думать головой, всё можно делать «на автомате». И которого даже тяжёлые воспоминания о перенесённой душевной травме не могут избавить от его зомбированного состояния, «разбудить». Однако при всём при этом я в очередной раз получаю — на уровне интонации (да и смысла тоже) — то самое мураками-удовольствие, которого никакой другой писатель из ныне живущих доставить не может. Жизнь банальна, убога, сера, нелепа и бессмысленна, но её таки надо прожить, п.ч. ничего другого мы не умеем и п.ч. даже в самой убогой, серой, нелепой и бессмысленной жизни можно наскрести несколько минут счастья... По сути, всё написанное Мураками является развёрнутой иллюстрацией к стандартной японской фразочке, очень им любимой: «ничего не поделаешь». Ничего не поделаешь — все умрём. НО: ничего не поделаешь — надо жить. Авось как-нибудь дотянем до смерти. Живя или не совсем — но в конце-то концов какое нам, зомби, дело: живём мы или нет? Ведь ничего не поделаешь!

Ключевая сцена романа и, судя по всему, всей эпопеи:

"– Мне доставляет удовольствие их убивать. – Пес скривил рот. – Морщись сколько хочешь, только святошу из себя не строй. Ты дочка знатного лорда. Не говори мне, что лорд Эддард Старк из Винтерфелла никого не убивал.

– Он исполнял свой долг, но это не приносило ему радости.

– Это он тебе так говорил, – засмеялся Клиган. – Лгал он, твой отец. Убивать – самое сладкое дело на свете. – Он обнажил свой длинный меч. – Вот она, правда. […]

– Почему вы всегда такой злой? Ведь я хотела поблагодарить вас…

– Как истинного рыцаря, которых ты так любишь. А на что, по-твоему, они нужны, рыцари? Получать знаки отличия от дам да красоваться в золотых доспехах? Дело рыцарей – убивать. – Клиган приложил лезвие меча к ее шее под самым ухом, и Санса ощутила остроту стали. – Я впервые убил человека, когда мне было двенадцать, а после и счет потерял. Знатные лорды из древних родов, толстосумы в бархате, рыцари, раздувшиеся от спеси, и женщины, и дети, да-да – всё это просто мясо, а я мясник. […]

– Вам не страшно? Боги пошлют вас в самое ужасное пекло за все зло, которое вы совершили.

– Какое там зло? – засмеялся он. – Какие боги?

– Боги, которые создали нас всех.

– Неужто всех? Что это за бог, птичка, который создает чудовище вроде Беса или полоумную дочь леди Танды? Боги, если они существуют, создали овец, чтобы волки ели баранину, и слабых, чтобы сильные ими помыкали.

– Настоящие рыцари защищают слабых.

– Нет настоящих рыцарей, и богов тоже нет. Если ты не можешь защитить себя сам, умри и уйди с дороги тех, кто может. Этим миром правят сильные руки и острая сталь – не верь тому, кто скажет тебе другое.

– Вы ужасный человек, – попятилась от него Санса.

– Просто честный. Это мир ужасен.»

Сказанное Псом, судя по всему, и есть квинтэссенция «авторской концепции» (прочёл пока только первые 2 книги, но суть ясна уже вполне).

По тому же поводу не писатель, но поэт сказал намного короче и ёмче:

«Мясники выпили море пива,

Мясники слопали горы сала,

Мясники трахнули целый город,

Им и этого мало, им и этого мало!»

Неужели нужно писать несколько тысяч страниц, чтобы доказать подобную банальность? Видимо, нужно, ибо до народа доходят только «развёрнутые» метафоры.

К тому же, как продолжил свою мысль тот же поэт:

«Они любят стриптиз! Они получат стриптиз!»

P.S. Называть данный опус «фэнтэзи», «эпическим фэнтэзи», таким-сяким «фэнтэзи», по мне, просто смешно: это жесточайший реалистический роман из всех, когда-либой мной прочитанных, — сын грузчика наверняка знаком с самой чёрной гущей жизни не понаслышке и живописует её крайне убедительно. Безусловно, условности жанра соблюдены, — только всё это не более чем декорации. И неоспоримый талант автора только помогает продвигать контрабандой в головы народа банальности, которые (я не шучу) на наших глазах изменят этот мир в самое ближайшее время и в самую неприятную сторону. Короче, как сказал тот же поэт — опять-таки намного яснее и жёстче: «Страна умирает, как древний ящер с новым вирусом в клетках!» Только умирает уже не страна, а мир.

Такое ощущение, что автор с каждым следующим текстом становится всё злее и жёстче: с одной стороны, это притча о тех, кто уехал и о тех, кто остался, и вроде бы автор ни на чьей стороне — каждый делает свой выбор. Однако описание того, как живут оставшиеся, настолько ниже всяких плинтусов, особенно главной героини, которая типа сделала ОСОЗНАННЫЙ выбор, что хочется волком выть. Проблема одна: большинство населения нашей несчастной планеты в принципе не способны к осознанному выбору. Как те, кто остался, так, увы, и те, кто уехал. Потому что живут не по велению того, что, как у главной героини, под беретом, а по велению сердца. Так сказать.

При всей убедительности технических деталей, коими набита под завязку эта книга, в итоге получился никакой не технотриллер, а притча. И, пожалуй, самая печальная книга в библиографии Стивенсона. История человечества едет по наезженной колее и какими ты её генетическими экспериментами ни исправляй, всё равно выруливает на то, что есть синие, и есть красные, и вместе им не сойтись. В противоположность всем предыдущим книгам автора, в которых он обычно был за кого-то (чаще всего за условных «интеллектуалов»), в этой он ни за тех, ни за других. Мало того, вполне опредёленно высказывается по поводу этого нелепого «противостояния систем»: «Красные против синих — херня? — Да.» Авторская эволюция не может не впечатлять: никаких тебе англосфер, вполне себе справедливое распределение авторского внимания между разными расами и народами, чуть ли не сатирическое изображение американских политиков, чуть ли не комплиментарное изображение русских, а в далёком будущем люди разговаривают на «англише» — русифицированном английском. То ли автор постарел и помудрел (хотя, казалось бы, куда уж дальше мудреть одному из самых умных писателей современности), то ли чего-то знает, что недоступно широкой публике. Впрочем, это всё детали. Мне кажется, что так не понравившаяся народу 3-я часть только и оправдывает этот похожий на огромную инструкцию талмуд, ибо в ней, в самом конце автор сказал главное, про ту самую Цель. «Это что-то вроде веры в Бога? — В каком-то смысле — да. Только без теологии, Священного писания, ослиной упёртости и догматизма.» И: «Люди, которые утверждают, что ими движет Цель, ведут себя иначе — и в целом ЛУЧШЕ — чем те, кто служит другим хозяевам». Пять тысяч лет генетических экспериментов так ничего и не сделали с человеком — по сути своей он остался зверем, который всегда готов биться не на жизнь, а на смерть за лишний кусок земли или пищи. И только те, у кого есть Цель (причём совершенно не важно, что конкретно имеет в виду под ней каждый конкретный человек), ведут себя ЛУЧШЕ. Может быть, ведут себя как люди.

P.S. Отдельно нельзя не сказать о том, что из этой книги выпирает покруче всех авторских теорий и построений, и в этом смысле она рифмуется с тем же «Марсианином». Может, это моё личное восприятие, но по прочтении «Семиевия» я ещё больше убедился в том, что в нынешнем его состоянии человечеству нечего делать в космосе. Даже астероиды с такой «матчастью» освоить не удастся, не говоря уже о Марсе и более дальних местах. Космос будет освоен либо роботами, либо новым человеком, другим, которому не будут нужны: вода, еда, кислород, туалетные принадлежности, — и которому будут не страшны: солнечная радиация, метеориты, вакуум. Но это будет очень не скоро, и это будет совсем другая история.

Детектив-триллер, который немного поманив мистикой, в итоге сваливается чуть ли не в чистую мелодраму. Такое случается с детективами, написанными женщинами, и к этому, можно сказать, привыкаешь. В этой книге, конечно же, самая недостоверная деталь подобного рода — какая-то запредельная нежность ГГ, крутого журналюги (автор проводит аналогию с самураем), к своей 5-летней дочери. Любящие папаши в обычной жизни чаще всего работают кем-нибудь попроще, например, бухгалтерами или управдомами, а не рискуют жизнью ради мифической истины, а точнее — ради удовлетворения своего раздувшегося до невообразимых размеров эго. Но это так, реплика в сторону. Роман сделан весьма мастеровито, написан хорошо, — что называется, и ладно скроен, и крепко сшит. Проблема не в формальном мастерстве автора (признаюсь: книжку проглотил, отложив всё остальное чтение). Проблема в том, что в центр своего текста она ставит фигуру этакого инфернального творца — кинорежиссёра, причём такого, какого никогда в жизни не было, нет и не будет. И уши истории про Фауста тут торчат вовсю, но публике сложно это понять, п.ч. кто же нынче читает нудные книжки типа «Фауста», когда есть всякие забавности про воландемортов и прочих дьяволоподобных, но милых или даже нелепых чёртиков и чёртушек? Главное, что постоянно проговаривается: Станислас Кордова — великий кинорежиссёр. И дальше уже не вопрос, продал он душу дьяволу или нет. Конечно, продал. Даже если дьявола нет, и в реальной жизни в роли дьявола выступает рак. Т.е. есть такие люди, не люди, а титаны, которые «право имеют», и не нам, обычным людишкам, их, этих титанов и гениев судить (гением Кордову назвала его помощница, но ГГ не возразил). И вся тяга к «истине» ГГ в итоге оказывается именно этим — тягой к тем, кого нельзя судить, п.ч. они вне человеческих законов, выше их. В конце концов не за истиной же он поехал в чилийскую дыру, а — пасть на колени перед титаном. Сия сюжетная конструкция мне представляется крайне сомнительной со всех точек зрения. С одной стороны, типичное интеллигентское преклонение перед «талантищами» и прочими «человечищами», ставящими себе выше общества, вполне понятно, г-жа Пессл тут не первая и не последняя. Только выводить в роли титана кинорежиссёра, особенно кинорежиссёра, специализирующегося на трэше типа дешёвых триллеров и фильмов ужасов — по мне, просто смешно.

В книге к тому же есть и кое-что для синефилов. Безусловно, автор читала «Киноманию» Рошака и много чего оттуда начерпала щедрой рукой. Однако, как мне кажется, в отличие от суперэрудита Рошака г-жа Пессл не любит кино, не очень в нём разбирается, а вкусы её в этом смысле просто ниже плинтуса — если в чём она хорошо разбирается, так это в сериальном мыле. Именно поэтому у неё центральный персонаж — инфернальный гений — получился этакой помесью Хичкока (в части его фильмов: читая описания фильмов и сцен из фильмов Кордовы, постоянно вспоминал хичкоковские опусы) и Кубрика (в части его «загадочности» и «скрытности»), — ну может быть, с некоторой примесью «профессионализма» Финчера. Хичкок и Кубрик упомянуты открытым текстом, Финчер не упомянут, но упомянут его известный фильм «Семь», который в аккурат и мог снять такой «гений», как Кордова. Это я к тому, что для синефила, как мне кажется, делать супергероя помесью Хичкока и Кубрика — тоже довольно смешной ход.

Ну и отдельный момент, связанный с новыми «форматами». Может, для кого все эти нелепые вставки скриншотов с мифических сайтов что-то и прибавили к рассказанной в книге истории. Может, кому-то понравились фотографии действующих лиц. Только книги тем и отличались всегда от кино — тем, что оставляли пространство для читательского воображения: можно было себе навоображать, как выглядит тот или иной герой, то или иное место. Теперь автор ничтоже сумняшеся тискает в книгу фотографию одной из главных героинь, о которую тут же разбиваются все охи и ахи прочих героев про эту героиню: такая, сякая, загадочная, зовущая, все влюблялись без памяти, не глаза, а бездны. На фотографии совершенно обыкновенная девушка с, мягко говоря, не выдающимися внешними данными, и где, спрашивается, после этого вся магия текста? Куда она подевалась? Да, понятно, что текст как формат давным-давно устарел и рано или поздно просто умрёт, но при этом я не вижу смысла в том, что нагородила в своей книге г-жа Пессл, пытаясь «осовременить» книжный текст: она только и сделала, — по крайней мере, для меня лично, — что просто «убила» одну из главных героинь. Тут сработал принцип кино: все режиссёры знают, что на роль положительной героини нельзя брать некрасивую девушку; стоит это сделать, и ты убьёшь фильм. После увиденного фото героини моё личное к ней сочувствие тут же растаяло, как дым. Да, большинство читателей этой книги — женщины, и они, видимо, даже не обратили на это внимание, и г-жа Пессл продала свои миллионы, или сколько там, экземпляров. Но, по мне, все эти «игры с форматами» — тоже не более чем смешная нелепость.

В итоге можно сказать: при всей мастеровитости автора замах у неё был на рубль, а удар получился на копейку, ибо на всех уровнях (жанровом, формальном и смысловом) текста нелепость на нелепости сидит и нелепостью погоняет. И хоть читается легко, но подозреваю, что с такой же лёгкостью это нелепое произведение очень быстро забудется. Как, собственно, и происходит обыкновенно с 90% суперпупербестселлеров.

Из пяти книг Прилепина, которые прочитал к данному моменту, эта, по мне, — чуть ли не лучше всех написанная и самая его правильная книга: что ни говори, как у писателя с фантазией у него не очень, но вот документальная проза получается намного лучше (в тех же «Саньке» и «Патологиях» самые удачные моменты — крепко и зримо описанные истории из собственной жизни). И интервьюер здесь он неплохой (в отличие от «Именин сердца», где при общении с братушками-писателями постоянно сбивается на комплиментарный тон) — вопросы задаёт почти всегда правильные и к месту. Средняя оценка этой книги на данный момент на Фантлабе — 4, — и мне представляется, что это просто за гранью добра и зла. Вы бы, ребята, съездили в пекло, а потом написали бы о нём что-нибудь, причём не важно, что, пусть даже с позиции адвоката дьявола (или даже самого дьявола), а потом посмотрели бы, как бы Вам ставили «четвёрочки» — т.е. двойки по привычной пятибалльной. При всей «нерукопожатности» автора для некоторых слоёв нашего «гражданского» общества нельзя не признать медицинский факт: Прилепин как писатель состоялся, писать он умеет и местами даже неплохо; мало того, он почти никогда не врёт, что для писателя — изрядная редкость. В отличие от него наши «рукопожатные» врут почти всегда — пусть даже и пишут некоторые красивше, да только толку-то от красоты слога, коли в душе весь гнилой, и из каждой строчки эта гниль так и прёт. А Прилепин — в отличие от них, почти всех, — хоть и ушлый парень (неушлый, понятное дело, не смог бы с главой непризнанной республики общаться «вась-вась», не говоря уже о регулярных визитах в кремлёвские кабинеты), и деньги любит, — но правду говорит громко и регулярно. Нашу правду — нам «их» правда не нужна. Их правда — чтобы мы все сдохли (кстати, и «рукопожатные» в том числе) и как можно скорее. Если в нашей стране кто-то ещё этого не понял, такому человеку можно только посочувствовать.

Каганов стал уже притчами писать — вроде бы про какую-то далёкую планету и экспедицию к звёздам, а на самом деле про нас, про человека и человечество и наши текущие, совершенно конкретные проблемы.

Не являясь ни постоянным читателем М.и С.Дяченко, ни тем более почитателем (давным-давно прочитанная «Пещера» не пошла совсем), полуслучайно прочитал данный текст и вынужден признать, что товарищи писать умеют и умеют в занимательной форме толкать свои идеи в массы. При всей «кинематографичности» романа (короткие и хлёсткие диалоги, короткие сценки, практически киношный монтаж без малейшего «залипания» сюжета, «поверхностность» мотивации героев) он получился вполне себе «философским» и достаточно глубоким. И дело не в цитатах из философских трактатов (бОльшая часть коих, по мне, обыкновенное словоблудие). Жёсткая сюжетная схема приводит к однозначному выводу — человек и человечество в целом живут в абсолютно манипулируемом мире (причём не важно, кто ими манипулирует: «боги», «высшие силы» или банальные инстинкты, которыми человек и человечество «прошиты», как компьютеры — программами), и выбраться из этой «манипулятивной симуляции» сам человек не может — он может разве только рассчитывать на «добрую волю» манипуляторов. Напоследок авторы подпускают некоего «позитива»: таки если человечеству дать свободу воли, то оно и смысл обретёт, и осмысленно себя станет вести. По мне, позитив крайне нарочитый, совершенно неуместный и уж тем более — не вытекающий из сюжета. Мало того, что это просто не правда (что делает средний человек и человечество в целом со своей «свободой воли», мы наблюдаем всю нашу жизнь и ни о каком «позитиве», я думаю, тут говорить не приходится: технологический прогресс почему-то почти не коррелирует с «гуманитарным»), но и в самом конце авторы ставят такой жирный крест на всяком позитиве в своём опусе, что даже и не знаю, как можно данный текст относить к young adult — если таким «позитивом» кормить детишек, то, мне кажется, и на свет-то им появляться не стоит. Авторы резюмируют: даже манипуляторы в этом мире в конечном итоге проигрывают, ибо ту «награду», которую получает в итоге ГГ, главный манипулятор, иначе как издевательством назвать нельзя (для меня, наверное, одной из самых «слезливых» сцен в фантастике за всю её историю так и останется сцена, где мама говорит «вернувшемуся» через 30 лет сыну, которому как было 14 лет, так и осталось: «я всегда знала, что ты вернёшься»; и смех, и грех: зачем маме такой сын, а сыну такая мама?; и сын — другой, и мама — другая, и теперь они другу другу просто чужие люди). Не говоря уже о том, что над манипулятором есть другой, высшего уровня. Над которым, может быть, тоже кто-то стоит. Но не в этом суть. Суть в том, что в проигрыше все — и манипулируемые, и манипуляторы. И люди, и «боги». И что ни делай, во всём — тотальный проигрыш. Человечество благодаря умелым манипуляциям «высших сил» летит к далёким звёздам, но зачем? По всей видимости, только за тем, чтобы и там продолжать свои бессмысленные манипуляции, свято веря в собственную свободу воли.

По прочтении некоторое недоумение вызывает настойчивое сравнение данного романа с «Миром смерти». По мне, кроме декораций, между текстами нет вообще никакого сходства. В наше время гариссоновский детский пацифизим-экологизм разлива 1960 года ничего, кроме смеха, уже вызывать не может. Как и его абсолютно «фантастический», нелепый герой — профессиональный игрок, который вдруг заделался «спасателем» планет. В смысле правдоподобности Дивов Гаррисона делает только так. Его герои похожи на людей, хоть и несут в массы, конечно же, мощную идеологическую нагрузку — ну а через кого ещё может толкать идеологию писатель, кроме как через речи разного рода героев? Но самое главное различие не в героях, не в «фантастических допущениях» и прочих «литературных достоинствах». Если пафос Гаррисона касается вещей крайне приземлённых — «давайте жить дружно и уважать братьев наших меньших» (в своём предисловии к сборнику рассказов «50х50» он чётко обозначил своё кредо: «должен быть обязательно моральный урок»), то Дивов ставит «последние» вопросы и отвечает на них совсем не в оптимистическом ключе — моральный урок в его исполнении весьма нелицеприятен. Человечеству предоставлен шанс обрести бессмертие — и на главный вопрос «а достойно ли человечество бессмертия» — ответ прямой и недвусмысленный: нет. Человечество, поджавши хвост, бежит оттуда, где ему этот шанс предоставили. И центральная проповедь, вложенная в уста ГГ, здесь ничего не меняет. Если нам недоступно реальное бессмертие (конкретной души, связанной с конкретным телом), никакие костыли в виде веры в «выход человеческой души после смерти тела на высший уровень после её слияния с высшим разумом» не помогут. Всё те же христианские «старые песни о главном», только несколько модернизированные. Человек смертен — и да здравствует человек! А не зверюшки, цветочки и «неукротимые планеты» — хоть Дивову муравьеда и жалко, но из его книги следует жёсткий вывод: человеку на «окружающий мир» глубоко наплевать. В этом смысле, как мне кажется, Дивов-идеолог проиграл Дивову-писателю — правда жизни просочилась сквозь идеологические построения и дала о себе знать. Человечество недостойно бессмертия, ну так оно ему на самом деле и не нужно. Вспоминается другой классик: «Человек вовсе не хочет жить вечно — он просто не хочет умирать». И в конечном счёте большинство людей (как и герои Дивова) делает выбор не в пользу бессмертия «потом», а в пользу жизни «здесь и сейчас».

С одной стороны, книга в жанре «постап», который мне никогда не нравился (п.ч. нормальному человеку хочется жить и верить — как ни странно — «что лучшее, конечно, впереди»), с другой — текст, постоянно вызывающий ощущение дежавю: всё это уже когда-то и где-то было читано. Потом понимаешь, что таки да — подобное многажды описано в разных книгах и фильмах о периоде «Гражданской войны и разрухи» 1917-1920 годов: и как жизнь человеческая становится дешевле куска хлеба, и как люди превращаются в крыс, сбиваются в стаи и начинают резать себе подобных, как скот, и как вчера ещё интеллигентные люди становятся кровавыми мясниками... Если вдуматься, то, что описано в «великих» «Тихом Доне» и «Докторе Живаго», ничуть не меньший трэш, чем то, о чём пишет автор — просто сделано в другой литературной технике (условно её можно назвать «неинтеллигентской») и на новом уровне развития военной техники: в 1917 году не было всех этих бесконечных РПК, РГО и АПБ... Авторский вывод прост, как репка: станешь крысой — и умрёшь, как крыса. Только вывод, мягко говоря, не жизнеутверждающий и ни к чему не зовущий — подавляющее большинство граждан России в принципе не могут повлиять на то, что будет со страной. Единственное, что они могут сделать — примерно представить варианты выбора, однако и выбор иллюзорен: если на самом деле не хочешь становиться крысой, один вариант — бежать. То же самое, но в более жёстких формах, постоянно вбивается в мозги гражданам другими, гораздом менее «патриотичными» спикерами: «из Рашки надо валить», «Рашка — страна тысячелетнего рабства», «ЭТА страна обречена» и т.д. и т.п. То есть — как мне представляется — у автора не получился спич в духе «Люди, одумайтесь!» или «Люди, будьте бдительны!», хотя — если судить не только по роману, но и по публицистике автора, — он именно это и хотел сказать. Но таковы пессимисты — даже когда они кричат «осторожно, волки!», слышится «ребята, сдавайтесь, всё равно всех съедят — зачем длить агонию?».

Вот насколько меня не впечатлило смехачество г-на Успенского в его трилогии о Жихаре и насколько не впечатляли сюжетные эксперименты г-на Лазарчука в «Штурмфогеле» и в «Опоздавших к лету» (при том, что местами эта книжка просто гениальная) — но здесь, кажется, всё смешалось в правильных пропорциях: удачные шутки первого и сюжетные навороты второго, сдобренные качественным письмом. При том, что сюжет на самом деле действительно и впрямь несколько трэшеватый, но всё искупается тем, как хорошо написано: читаешь и получаешь удовольствие от того, как свободно и умело авторы обращаются с родным языком. Пожалуй, нельзя того же сказать про родную историю и героев отечественной (и зарубежной) словесности, но главный герой, как мне кажется, просто идеален — поэт и воин — кто бы ещё смог справиться с древней расой так легко и непринуждённо?

Совершенно случайно роман, давным-давно отложенный для прочтения, оказался суперактуальным: читаешь и почти каждую страницу сопоставляешь с происходящим за окном и в мире, и находишь много общего. Не может не производить впечатления то мастерство, с каким автор погружает читателя в эпоху Чёрной Смерти середины 14 века, однако не может не удивлять (причём неприятно удивлять) слишком уж подробное погружение в эту эпоху со всеми её ужасами — я бы даже сказал, что местами автор не погружается в ужасы, а их смакует. По-хорошему, автор, используя форму хронооперы, применяет фантастическое допущение о возможность путешествий во времени только для одного — чтобы надавить на нервы. Местами читать очень тяжело — когда, например, описывается, как медленно, но верно умирает маленькая девочка. С одной стороны, роман вроде бы кончается хорошо — главную героиню спасают, но какой ценой даётся ей это спасение? Короче, мне совершенно не понятно, за что книге дали «святую троицу» Хьюго-Небьюла-Локус, потому что, по большому счёту, книга не имеет отношения к фантастике. Если бы автор с таким же тщанием и постоянным нагнетанием мелодраматических эффектов написала исторический роман про то время, я бы понял — ориентация на женскую аудиторию и выжимание из неё слёз даёт до сих пор верные продажи (как у всех этих бесчисленных колин маккалоу, которые вроде бы пишут исторические романы, а на самом деле просто очередную мелодраму в исторических декорациях), но зачем это всё оборачивать в обёртку хронооперы, — просто не понимаю. Ну да, хорошо написано, читается почти на одном дыхании, но при чём тут фантастика?..

Чем старше становится Уэлш, тем жёстче и злее, и хотя кажется, что всех своих — даже самых убогих и уродливых — героев он любит, в конце концов он не может не высказаться — и высказывается, наплевав на всякую политкорректность. По мне, пафос романа прост и прозрачен: вера либеральной публики в то, что все люди хороши, и только разные «вопросы»(как москвичей — квартирный) их портят — не имеет под собой никакой реальной основы. Как бы человека ни заставила измениться — внешне — жизнь, внутри он останется тем, кем был. И стоит только жизни намекнуть на то, что можно «вспомнить былое» — он вспомнит, и мало никому не покажется. Я не большой любитель трэша и гиньоля и думаю, что пытаясь откровенно высказаться, Уэлш немного перегнул палку — хоть все эти «откровенные» сцены в конечном итоге и играют на «сверхидею» книги, — можно, как мне кажется, было бы этого всего и поменьше.

Зубодробительная и, по мне, очень смешная сатира на феминизм и феминисток. Такое ощущение, что Каганов, прекратив тщетные попытки «стать писателем» — т.е.в погоне за коммерческим успехом пытаться «тискать романы», — и вернувшись к своему излюбленному формату — короткому, но ёмкому рассказу, — стал писать намного лучше, увереннее, мастеровитее. Злее и точнее. Некоторые шутки — не в бровь, а в глаз. Как мне кажется, если вычесть «Нежильца» — данный рассказ — просто лучшее его произведение.

Может, конечно, это и фантастика, но читается как злободневное публицистическое произведение. Причём не только антимилитаристское, что вполне было понятно для начала 1970-х, сразу же после бессмысленной и беспощадной Вьетнамской войны, в которой автор поучаствовал. Я вот ни разу не читал художественного произведения с таким мощным антигомосексуалистским пафосом, как в «Бесконечной войне». Мне не очень понятно, как так автор ухитрился в глухие 70-е понять, что будут делать властители Земли для сокращения населения. Да, пока всё не так жёстко, как в романе, но дорога идёт в том направлении. И уж совсем не понятно, как автор ухитряется оставаться живым классиком, получает Грандмастера и т.д. и т.п. — казалось бы, в наступившую эпоху торжества «общечеловеческих ценностей» его должны были подвергнуть за данный опус остракизму и «сбросить с корабля современности» как конченого нетолерантного гетеросексуалиста. Могу только предположить, что, видимо, в американском обществе — более того, в американском НФ-сообществе, — ещё осталось довольно много людей, придерживающихся традиции, а не бегущих, задрав штаны, без оглядки в будущее.