В этой рубрике мы станем публиковать статьи только о редких и коллекционных изданиях. Разумеется, для таких статей особое значение имеет визуальный ряд, поэтому просим авторов не забывать снабжать свои тексты иллюстрациями.
В середине 1980-х гг. в Англии издательством Xanadu была затеяна серия книг "100 лучших..." фильмов, книг, пьес, балетов, и т.п.. Специалисты в области искусства отбирали лучшие по их мнению произведения искусства, и писали об этом справочники. Часть книг имеет непосредственное отношение к фантастике, часть — лишь косвенное, как справочник по фэнтези и справочник по хоррору, некоторые эти справочники внесены в библиографическую базу данных "Лаборатории Фантастики". Данные книги можно рассматривать как рекомендательные списки, адресованные не только новым читателям, но и читателям искушенным, ибо как правило из ста книг в каждом списке — некоторая часть труднонаходима, а четверть даже не переведена на русский язык, но тем не менее это весьма важные (по мысли составителей) книги, составляющие основу жанра. Сегодня мы публикуем отзыв Муркока и Которна на роман, который еще не издавался на русском языке.
Если имя Маргарет Веры Лонг вам ни о чем не говорит, подумайте о Джордже Р. Приди, Марджори Боуэн, Джозефе Ширинге или о Роберте Пэйе. Между 1909 и 1950 годами она была всеми ими, и возможно, кем-то ещё. Под псевдонимами, в первую очередь под псевдонимом Марджори Боуэн, она выпустила более 150 историй о сверхъестественном. Ее талант переплетения исторических событий с колдовством ярко выразился в первом же опубликованном романе, «Черная магия».
Недоверие и недопонимание омрачали отношения между различными христианскими сектами на протяжении всей истории, и Католическая церковь получила свою долю проблем. Прежде всего, папство с его сочетанием безбрачия и духовной непогрешимости создало благодатную почву для спекуляций. Представить себе женщину, вторгшуюся в Ватикан, этот оплот мужского превосходства, представить себе ее женственность, скрытую под расшитыми одеяниями папского престола — это было непреходящей фантазией на протяжении многих веков. Отсюда и легенда о папессе Иоанне.
В пылающей и раздробленной Европе IX века короли и принцы имели власть над жизнью и смертью своих подданных. Но короли все еще преклоняли колени перед Папой. Быть защитником Запада — значит быть защитником веры. Рим, уже не военный диктатор разросшейся империи, был духовным правителем миллионов. По его улицам бродила космополитичная орда солдат, искателей приключений, торговцев, сутенеров, художников и паломников. Он был городом-мечтой западного мира, в особенности в воображении Дирка Ренсвуда, одиноко живущего в полуразрушенном особняке во Фландрии.
Пока Дирк терпеливо прилаживает золотой лист к резному дьяволу, появляются два незнакомца. Бальтазар из Куртре, молодой дворянин, ищущий счастья и приключений, путешествующий с ученым Тьерри, который посещает великие университеты юга. Бальтазар также ищет известия об Урсуле, своей жене, которую он никогда не видел, так как они поженились по доверенности. Дирк говорит ему, что она умерла; ее могила находится во дворе особняка. Из них двоих Тьерри проявляет больше волнения. Бальтазар искренне рад, что он свободен. Вскоре Дирк и Тьерри обнаруживают, что у них общие интересы. Сначала нерешительно, а потом с удивлением и радостью они раскрывают свое увлечение черной магией.
С самого начала их отношения насыщены странной сексуальной энергией. По мере изменения обстоятельств каждый из них становится доминирующим или подчиняющимся партнером, но Дирк оказывается смелее, а Тьерри — нерешительнее. Вынужденные бежать из колледжа, когда Дирк использует колдовство, чтобы убить другого студента, они находят убежище в замке Якобеи, дворянки, к которой Тьерри очень привязан. Дирк, стремясь избавиться от любого соперника в страсти к Тьерри, обнаруживает, что Якобею желает управляющий замка Себастьян, хотя у него есть жена Сибилла.
Выйдя из замка, они встречают монаха, который несет золото, которое он собрал, чтобы основать монастырь. Путешественники крадут деньги, чтобы проторить себе дорогу во Франкфуртский университет, где они могут продолжить изучение черных искусств. Дирка посещает женщина в маске, которая угрожает обнародовать свои знания о его прошлом, если он не использует свои силы, чтобы помочь ей в убийстве мужа. После того, как она уходит, он угадывает ее личность с помощью магии. Она — императрица Запада, Изабо; ее возлюбленный — Бальтазар, который мог бы стать императором. Теперь Дирк начинает различать на горизонте осуществление своих собственных амбиций, которые для Бальтазара — как солнце для свечи.
В прозе Марджори Боуэн поля и города средневековой Европы мерцают в жгучей дымке солнечного света или съеживаются под удушливым пурпурным покровом неестественных бурь. Молнии вздымаются и мерцают над персонажами, когда они разыгрывают сложные партии любви и ненависти. Интерьеры соборов и вилл купаются в роскошном, многоцветном сиянии витражей, отраженном от золота, серебра и хрусталя. Цветы сверкают на мраморе, лепестки рассыпаются по укрытому камышом полу, наполняя воздух томным ароматом. Платья и камзолы, доспехи и чулки сверкают оранжевым и пурпурным, малиновым и зеленым; огромные драгоценные камни сияют в оправах из драгоценных металлов. Это беспокойный, роскошный мир, в котором легко занимает свое место и черная магия.
Мужчины и женщины, населяющие его, испытывают сильное влечение друг к другу, их эмоции и интриги никоим образом не слабеют от экзотической обстановки. Бальтазар прокладывает себе путь к трону и царствует вместе со своей возлюбленной и императрицей, неукротимой Изабо. Дирк, после ужасающей демонстрации сатанинской силы в тени Собора Святого Петра, достигает своей конечной цели — становится Папой. Он решил сделать Тьерри императором, и поэтому Бальтазар должен быть низвергнут. Ад обрушивается на город; преступники беспрепятственно бродят по улицам, неизвестные монстры крадутся в ночи. Изабо и Бальтазар отважно противостоят дьяволу-Папе, прежде чем их отправляют в изгнание. Тьерри, наконец осознавший истинную сущность Дирка, обнаруживает, что всякая власть имеет цену, которую должны платить даже Папы и императоры. Аминь.
Внешний вид и титульный лист первого издания романа:
Английская писательница Габриэлла Маргарет Вера Кэмпбелл (Лонг) (Gabrielle Margaret Vere Campbell (Long)) (1 ноября 1885 — 23 декабря 1952) использовала не менее пяти псевдонимов: Марджори Боуэн, Маргарет Кэмпбелл (Margaret Campbell), Роберт Пайе (Robert Paye), Джордж Приди (George Preedy), Джон Уинч (John Winch), Джозеф Ширинг (Joseph Shearing). Библиографам известно не менее 160 пьес и книг, выпущенных ею за 45 лет творческой карьеры.
В середине 1980-х гг. в Англии издательство Xanadu была затеяна серия книг "100 лучших..." фильмов, книг, пьес, балетов, и т.п.. Специалисты в области искусства отбирали лучшие по их мнению произведения искусства, и писали об этом справочники. Часть книг имеет непосредственное отношение к фантастике, часть — лишь косвенное, как справочник по фэнтези и справочник по хоррору, некоторые эти справочники внесены в библиографическую базу данных "Лаборатории Фантастики". Данные книги можно рассматривать как рекомендательные списки, адресованные не только новым читателям, но и читателям искушенным, ибо как правило из ста книг в каждом списке — некоторая часть труднонаходима, а четверть даже не переведена на русский язык, но тем не менее это весьма важные (по мысли составителей) книги, составляющие основу жанра. Сегодня мы публикуем отзыв о книге, которая еще не издавалась на русском языке.
Позиция 93
МАЙКЛ БИШОП
Кто сделал Стиви Край?
Who Made Stevie Crye?
Мэри Стивенсон («Стиви») Край, молодая вдова, пытающаяся зарабатывать на жизнь как независимый писатель, сталкивается с кризисом, когда ломается ее пишущая машинка. Машинку ремонтирует Ситон Бенек, странный молодой человек, чьим домашним животным / фамильяром является зловещая обезьяна-капуцин; но машинка теперь начинает писать самостоятельно, прерывая повествование собственными дополнениями, вставками, снами и кошмарами. Стиви пытается справиться с хаосом, вызванным воображением пишущей машинки, и убеждается, что Ситон как-то пугающе связан с тем, что происходит с ней. Стиви становится автором художественной литературы и превращает свою реальную жизнь в сказку «Невеста обезьяны». Кульминационный момент — черная шутка, обыгрывающая клише о бесконечном множестве обезьян с бесконечным множестве пишущих машинок. Майкл Бишоп наиболее известен благодаря странным научно-фантастическим книгам, среди которых «Похороны для огненных глаз» (1975), «И странные деревья в Эктабане» (1976), «Украденные лица» (1977), «Малое знание» (1977), «Катакомбы лет» (1979), «Трансфигурации» (1980), «Под небесным мостом» (1982, с Иэном Уотсоном), «Нет врага, кроме времени» (1982, премия «Небьюла»), «Арахна» (1982) и «Зима в Эдеме» (1984). Здесь он обратился к жанру ужасов, создав игривый, остроумный и ехидный роман. Его влияние значительно усиливается благодаря фотографическим иллюстрациям Дж. Поттер.
***
Хотя современный ужас в лучших его проявлениях – по-настоящему достоверное истолкование психопатологии современной жизни, а также воплощение подлинных литературных экспериментов, но все же многие ужасные события в романах ужасов являются в основе своей абсурдными, стоит только об этом призадуматься. Писательский трюк состоит в том, чтобы убедить читателей с помощью мимесиса, убедительного стиля и саспенса (он же страх) думать не своим разумом, своим дневным умом, а своим ночным умом, сновидческим умом. Смешное все еще проглядывает, и некоторые из самых эффективных гротескных ужасов (таких как у Стивена Кинга) фактически используют и передают шутливое смехотворное — прежде чем снова разорвать покров веселья и здравомыслия и совершить мерзости.
«Кто сделал Стиви Край?» удалось опубликовать с большим трудом; крупные американские коммерческие издательства отвергли книгу, поскольку ее невозможно классифицировать и, следовательно, трудно продать. Все дело в том, что это уникальная пародия на сам жанр ужасов, смешная, дикая и убедительно правдоподобная, а не легкомысленно комичная. Благодаря Джиму Тернеру, проницательному редактору «Аркхэм-хауз», «Стиви» наконец появилась в этом старинном источнике лавкрафтианы, на родине всех жанровых ужасов, предшествовавших массовому клонированию schlock-хоррора — и выглядел роман гораздо элегантнее большинства книг.
«Стиви» — это больше, чем пародия. Это мета-хоррор, возможно, первое применение мета-фантастики к хоррору. Это вымысел, который сознательно конструирует себя и критикует себя и свой «приемный жанр»; вымысел, в котором страшные, галлюцинаторные переживания героини создаются для нее испуганной пишущей машинкой, и где происходит бредовое таяние реальности, похожее на самые странные фантастические наркотические грезы Филипа Дика, заканчивающиеся философским сюрреализмом бригады обезьян, стучащих по пишущим машинкам на чердаке.
Попутно мы обнаруживаем восхитительные пародийные моменты, как леденящие душу, так и лукаво глумливые, такие как осада автомобиля Куджо, повторно разыгранная тупым бассет-хаундом, чье слабоумие — это слабоумие «отчаявшегося пассажира из пригорода в час пик». Смешные метафоры множатся, создавая ощущение плутоватого, народного, хотя и более чем серьезного стиля. «А где были сегодняшние Фолкнеры?» — жалуется Стиви, продираясь через книжные обзоры, полные таких названий, как «После рождения» и «Город дрожи», раздраженная видениями писателей, которые «предаются блуду» с ужасами за большие деньги. Возможно, это раздражение и стало одним из мотивов для создания «Стиви», но оно уравновешено авторским юмором, элегантностью, серьезной игривостью и любовью, алхимическим превращением кишечных тем в художественное золото.
Тем не менее, «Стиви» действительно страшная книга, и история имеет острый психологический смысл, даже когда глотает свой собственный хвост (и сюжет). Достойны сочувствия и уважения правдоподобные, странные, трехмерные характеры обитателей маленького южного городка, особенно самой Стиви, мужественной, грустной, печально-добродушной; ее реальность можно разорвать на части, хотя ее плоть и рассудок не пострадают. «Не просто ужасающий, но в корне презирающий цивилизованное человеческое общество», — таков комментарий к рассказу заколдованной пишущей машинки о любимой дочери Стиви, растаявшей в постели, — вот кровавая, «слэшерная» сторона ужаса; и это важное различие. Что же касается спасения, то починка дочкиных выпотрошенных игрушек маленькой девочкой в трансе — заимствованная из пародируемого Диснея так же, как и из «Полтергейста», — описана черной пророчицей как продукт «сублитературных паранормальных энергий».
Вот гуманный, обманчивый калейдоскоп, ставящий под сомнение жанр и рынок, и вымысел, и реальность тоже — но изысканно приправленный человеческой реальностью — и несущий жуткий холод оккультного и незаконного, леденящий кровь, но и согревающий сердце.
ИЭН УОТСОН
Перевод печатается с любезного разрешения А. Сорочана
Источник: Ким Ньюман, Стивен Джонс "Хоррор: 100 лучших книг" (Horror: 100 Best Books, 1998)
Андрей Балабуха. Хоть что-то из того, что не успел сказать… (статья) (памяти В.И.Бугрова)
Андрей Чертков. Памяти редактора (статья) (памяти В.И.Бугрова)
Борис Миловидов. «Всю эту проклятую и счастливую жизнь…» (статья) (памяти В.И.Бугрова)
• Сергей Бережной. Миры великой тоски (статья) (про книги А.Лазарчука)
• блок про Перумова:
Андрей Легостаев. Кто скрывается под псевдонимом «Ник. Перумов»? (статья)
Сергей Переслегин. «Левиафан», бывший «Фатерланд», или Повторение пройденного (рецензия на "Нисхождение тьмы" Перумова)
Наталья Резанова. Мифы Четвертой Эпохи (рецензия на ту же книгу)
Ник Перумов. «Автор устами героя…», или Семь упреков Н. Резановой (ответы на рецензию Резановой)
• Майкл Бишоп "Кому она нужна, эта Небьюла?" (про скандалы вокруг премии, 1989 год)
• Отзывы про "Сидоркон-94" и скандал на нём с премией Странник, статьи Арбитмана, Николая Горнова, Павла Вязникова, А.Лазарчука, Э.Геворкяна и вот эти тоже об этом же:
Валерий Окулов. «Интерпресскон»: частица «иной жизни»… (статья)
Михаил Успенский. Обиженных ведь укладывают спать под нарами, не правда ли? (статья)
Александр Больных. Запоздалые сожаления (статья)
Святослав Логинов. Сор из избы, или История бронзового пузыря (статья)
Василий Владимирский. Зверь пробуждается?.. Зверь умирает?.. (статья)
Ник Перумов. Исповедь аутсайдера (эссе)
Вадим Казаков. Раз, два, три — солнышко, гори? (статья)
Борис Штерн. Открытое письмо (эссе)
• Литературная страничка
Борис Штерн. Правдивые истории от Змея Горыныча (несколько микрорассказов)
Борис Штерн. 1. Наедине с мужчиной (микрорассказ)
Борис Штерн. 2. Киевский торт (микрорассказ)
Борис Штерн. 3. Возвращение милиционеров (микрорассказ)
Борис Штерн. 4. Пан Станислав (микрорассказ)
• Борис Стругацкий, Андрей Столяров. Пейзаж после битвы (интервью). стр. 64-69
В середине 1980-х гг. в Англии издательство Xanadu была затеяна серия книг "100 лучших..." фильмов, книг, пьес, балетов, и т.п.. Специалисты в области искусства отбирали лучшие по их мнению произведения искусства, и писали об этом справочники. Часть книг имеет непосредственное отношение к фантастике, часть — лишь косвенное, как справочник по фэнтези и справочник по хоррору, некоторые эти справочники внесены в библиографическую базу данных "Лаборатории Фантастики". Данные книги можно рассматривать как рекомендательные списки, адресованные не только новым читателям, но и читателям искушенным, ибо как правило из ста книг в каждом списке — некоторая часть труднонаходима, а четверть даже не переведена на русский язык, но тем не менее это весьма важные (по мысли составителей) книги, составляющие основу жанра. Сегодня мы публикуем эпизод, связанный с Кларком Эштоном Смитом.
Позиция в списке номер 44:
КЛАРК ЭШТОН СМИТ
Вне пространства и времени
(Out of Space and Time)
Второй большой сборник, изданный «Аркхэм-хауз», включает разнообразные фантастические произведения, написанные для «Вирд тейлз» калифорнийским поэтом, которого подтолкнул к созданию ужасов и научной фантастики Г. Ф. Лавкрафт. Действие рассказов Смита разворачивается в различных причудливых, фантастических местах: Зотика, далекий континент будущего (описанный в духе «Арабских ночей»), очень похожий на более позднюю «Умирающую Землю» Джека Вэнса; Аверуан, населенная ламиями провинция в средневековой Франции, сотворенная по образцу «Пуактесма» Джеймса Брэнча Кейбелла; Гиперборея, континент воображаемого прошлого, предположительно соседствующий с Хайборией Роберта Ирвина Говарда, где широко распространено поклонение Жабьему богу Тсатоггуа (позднее этого бога позаимствовал Лавкрафт). В издании «Вне пространства и времени» («Аркхэм-хауз») есть восторженное предисловие, в котором Август Дерлет и Дональд Уондри выражают свое отношение к автору. Последующие сборники Смита включают «Затерянные миры» (1944), «Гений места и другие истории» (1948) и «Мерзости Йондо» (1960).
***
Он так и не написал ни одного романа, хотя фрагмент объемом в двенадцать тысяч слов, оставшийся от предполагаемого крупного произведения «Адская звезда», начатого и заброшенного в феврале 1933 года, до сих пор лежит неопубликованным во тьме — возможно, в каком-нибудь сыром подземном склепе под стигийскими водами и затопленными черными пещерами, в которых ползают толстые белые отвратительные черви. Или, может быть, рукопись просто хранится в сейфе в отделении «Банка Америки» в Сан-Франциско.
(Одно прикосновение к запретному плоду его короткой прозы — и я подавлен, поглощен, переполнен. Я чувствую себя пьяным от неподражаемого языка; я наслаждаюсь построением фраз, которые полны бесстыдных барочных выходок и невероятных синтаксических оборотов; они настолько богаты и насыщены визуальными образами, что это граничит с логореей. Стиль кажется пурпурным — настолько, что переходит в ультрафиолетовый спектр. От такого стиля Хемингуэй весь покрылся бы мурашками.)
Смит был поэтом, художником, резчиком по камню и отшельником. И хотя он написал более сотни рассказов, разбросанных по десятку сборников — почти все они были созданы менее чем за десятилетие яростной работы, с начала Великой Депрессии в 1929 году до 1938 года. Его произведения тесно связаны с традициями По, Бирса, Флобера и Бодлера, и хотя Смит был одним из членов выдающегося триумвирата, который доминировал в «Вирд тейлз» (двое других — Роберт И. Говард и Г.Ф. Лавкрафт), но сегодня он практически неизвестен за пределами круга читателей, любящих мрачные рассказы ужасов.
Даже его имя, как и имена его персонажей, кажется, содержит намек на Омара Хайяма и изысканное изобилие эпох, лежащих по ту сторону Времени, мест, лежащих по ту сторону Пространства — Кларк Эштон Смит. Волшебные земли, созданные им, несут в своих именах отзвуки снов о далеком, которые мы сохранили со времен Всемирного Потопа: Зотика, Гиперборея, Посейдонис, Ксиккарф и, конечно же, Атлантида. Теперь его рассказы, как безмолвные песни, недоступны современным читателям, обреченным читать прикрытую бумажными обложками болтовню множества авторов «ужасов», которые воровали из тайника трудов Смита, но запутались в словесной жвачке и Оксфордском словаре; они тщетно и нелепо пытались использовать наименее претенциозные и коммерческие слова, чтобы заменить «урны для кремации», «неназываемое» и «погребальные одеяния асфальтового цвета». Поставщики утомительных клише, неизящных слов и выражений, настолько далеких от изысканности, что они поставили бы в тупик даже самого примитивного вестгота.
Таким образом, наши критические способности систематически искажали кинофильмы, смонтированные как рок-видео, и мы не можем прожить и пятнадцати минут без автокатастрофы. Мы также были сломлены десятилетиями коммерческой писанины ниже уровня Доктора Сьюса, основанной на тезисе: чем проще — тем лучше. (Эйнштейн однажды заметил: «Вещи должны быть как можно более простыми, но не проще»). Ошеломленные, околпаченные, испорченные не смогут насладиться прозой Смита — и об этом можно только пожалеть. Его изысканный стиль и сибаритские, извращенные фантазии для них — то же самое, что Вивальди для подростка, который балдеет от Run D.M.C.: просто белый шум, в лучшем случае непроницаемый.
А жаль, потому что голос Смита был необычным и неотразимым. Я уже писал в другом месте о моей первой встречи с его замечательным «Городом Поющего Пламени». Это встреча, которая глубоко повлияла на мое собственное творчество и ощутимо повлияла на мою жизнь. Был 1950 год, мне исполнилось 16, и я нашел рассказ в антологии Августа Дерлета в школьной библиотеке в Кливленде, штат Огайо… впечатление было настолько сильным, что я украл книгу и не вернул её по сей день. «Семеро сбежавших» Фредерика Прокоша и «Процесс» Кафки убили мою невинность в отношении того, что нужно, чтобы стать писателем, достойным чтения, а рассказы Кларка Эштона Смита выбили из меня всякую невежественную чушь о границах языка.
Я, скорее всего, не стал бы сейчас работать в кино, если бы не получал от Смита урок за уроком о том, как писать визуально. У него есть жуткий способ добиваться миметического эффекта даже в самых загадочных сценах (Странно, что в его работах очень мало слуховых и тактильных ощущений. Я вижу все это, но в тишине.)
Возьмем, к примеру, этот фрагмент из «Последнего иероглифа». Старый и не очень талантливый астролог получил приказ пророков — следовать за ужасным проводником, мумией по «миру душных подвалов и грязных, мрачных, закисших коридоров». Охваченный страхом, астролог отрывается от мумии и пытается вернуться по своим следам через катакомбы.
«Он наткнулся на огромный череп без надбровных дуг, лежащий на земле с глазницами, обращенными вверх; а позади черепа находился покрытый плесенью скелет этого чудовища, преграждавший путь. Ребра зажали сужающиеся стены, как будто чудовище доползло сюда и застряло. Белые пауки с головами демонов и размерами с обезьяну, сплели свои паутины в пустых арках костей. Скелет, казалось, дрожал и шевелился, отвратительные пауки роились над ними, собирались в бесчисленные множества и покрывали каждую косточку. Нюшен со своими спутниками устремился назад; вернувшись к развилке пещеры, он последовал по другому ответвлению».
Даже тот, кто увлекается рэпом и автокатастрофами, может увидеть этот ужас в темном коридоре.
Приведенный выше отрывок взят из одного из двадцати рассказов «Вне Пространства и Времени», первого крупного сборника Смита, опубликованного издательством «Аркхэм-хауз» в 1942 году. Мне было разрешено выбрать только одну книгу Кларка Эштона Смита. Это тяжело. Я выбрал этот сборник, потому что он содержит «Город Поющего Пламени». Одна из моих самых любимых историй, как я говорил ранее. Но там нет «Затерянных миров», и «Мерзостей Йондо», и еще множества того, что восхищает и мистифицирует. Я выбрал «Вне Пространства и Времени», потому что эта книга выбрала меня — прошло более тридцати лет с тех пор, как я впервые прочитал ее — и я её выбрал как символ того, что мы имеем в виду, говоря: «Она создала миры и чувства, которых я никогда не мог найти нигде больше».
Чистой воды чудо, особенно во времена, наполненные белым шумом.
ХАРЛАН ЭЛЛИСОН
Перевод печатается с любезного разрешения А. Сорочана
Источник: Ким Ньюман, Стивен Джонс "Хоррор: 100 лучших книг" (Horror: 100 Best Books, 1998)
Эдвард Льюис Ферман (Edward Lewis Ferman, 1937 г.р.) — американский издатель и редактор, с января 1966 по июнь 1991 выпускал журнал «The Magazine of Fantasy and Science Fiction» (F&SF).
С 1969 по 1972, четыре года подряд, журнал F&SF получал премию "Хьюго", в 1981-83 сам Ферман становился лауреатом в номинации "лучший редактор". Ферман печатал Роджера Желязны, Дина Кунца, Дж.Типтри-мл., Джона Варли, Льюиса Шепарда, Курта Воннегута. "Страсти по Лейбовицу" Уолтера Миллера-младшего и первая часть "Темной башни" Стивена Кинга вышли именно в этом журнале. Не смотря на то что обложки делали лучшие фантастические художники (Эд Эмшвиллер, Ханнес Бок, Джек Гоэн), внутренности были всегда серыми – в журнале практически никогда не было никаких иллюстраций, даже на титулах произведений, и этим он проигрывал всем другим журналам. В 1991 году Ферман уступил редакторское кресло Кристине Кэтрин Раш, а за собой оставил коммерческие функции издателя.
В июне 1982 года Чарльз Плэтт посетил Корнуолл, штат Коннектикут, и побеседовал с издателем легендарного журнала.
Интервью с Эдвардом Льюисом Ферманом
Небольшое двухполосное шоссе змеится, уходя вверх по утопающей в зелени долине. Округлые склоны холмов, густо поросшие деревьями, подернуты маревом летнего зноя. Время от времени мелькает река Хаусатоник, бегущая по мшистым камням, или вам навстречу возникает деревянная вывеска «АНТИКВАРИАТ», а за ней стоит маленький деревянный домик с выставленной на лужайку старой мебелью. Затем растительность снова обступает вас с обеих сторон, такая густая и пышная, что вы даже можете почувствовать запах древесного сока.
Еще один дорожный знак сообщает: «Корнуолл, основан в 1740 году». Дорога разделяется, на треугольнике травы стоит маленькая старая ржавая пушка, магазин керамики, мотель «Хитч Пост» (с американским флагом снаружи), добровольная пожарная служба Корнуолла, Национальный железный банк, Корнуоллский банк, магазин. И это все, что есть в центре Корнуолла, штат Коннектикут.
Сворачиваю направо и продолжаю движение по берегу небольшой речушки под названием Фернес-Брук, в сторону холмов; вновь поворачиваю направо, и вот он, спрятан среди деревьев, прекрасный викторианский дом. Журнал Fantasy and Science Fiction редактируется и издается вот в этом загородном убежище.
F&SF, как его обычно называют для краткости, — это такой базовый ресурс в области научной фантастики, что читатели и писатели воспринимают его почти как нечто само собой разумеющееся. За десятилетия, прошедшие с 1950 года, он ни разу не нарушал ежемесячный график, несмотря на зловещие изменения в судьбе других журналов. Раньше этот журнал был средоточием жанра, где все известные писатели дебютировали и зарабатывали себе репутацию. Сейчас, несмотря на такие успешные издания, как Omni и журнал Isaac Asimov's Science Fiction Magazine, рынок журналов сжался, а многие из них прекратили существование. Поскольку Ферман был редактором и издателем F&SF более шестнадцати лет, — дольше, чем любой другой нынешний редактор в этом бизнесе, — я прошу его сделать обзор.
«Что касается качества рукописей, которые я получаю, думаю, их стандарты столь же высоки, что и всегда, или даже выше. Что меня беспокоит, так это снижение грамотности, наблюдаемое среди людей, читающих научную фантастику.
«Не знаю, видели ли вы наш июньский номер, но мы опубликовали результаты опроса нашей читательской аудитории, основанный на ответах на 10 тысяч анкет, которые мы разослали.
«Меня сильно беспокоит резкое изменение возрастного распределения. Десять лет назад двадцать три процента наших читателей были моложе восемнадцати, а пятьдесят три процента — моложе тридцати. Сейчас моложе восемнадцати только пять процентов. Меня мучает вопрос, означает ли это, что подростки больше не читают. И я получил несколько писем от людей, которые считают, что так и есть. Шерри Готлиб, например, владелица магазина научно-фантастических книг «Смена Хоббита» в Лос-Анджелесе, написала, что заметила, что сейчас среди ее покупателей почти нет подростков, тогда как раньше это были в основном школьники и студенты колледжей. Предположу, что все дети играют в видеоигры, сидят в кино, или чем там они сейчас занимаются. Они не читают научную фантастику».
Ферман разговаривает со мной в своем кабинете на верхнем, мансардном этаже большого старого дома, где он живет и работает. Он сидит за старинным столом, возле окна, выходящего на широкую лужайку и высокие ивы. Из комнаты внизу доносится слабый стук пишущей машинки Selectric, пока его жена и еще одна женщина занимаются корреспонденцией и подпиской. Затем набор текста прекращается, и вновь наступает безмятежная тишина.
Я спрашиваю, как изменился сам журнальный бизнес за последнюю пару десятилетий.
«Раньше нас всегда распространяла компания American News Company. Но они ушли из бизнеса, в результате чего не осталось никого, кроме ряда независимых оптовиков, которые, по сути, оказались монополистами в каждом районе страны. Если вы хотели распространять свой журнал, скажем, в Чикаго, там был всего один оптовик. И это по-прежнему примерно так. Да, без конкуренции», — он пожимает плечами и морщится.
«Тем временем, небольшие газетные киоски и магазины канцелярских товаров по всей стране прекратили свое существование, и их место заняли крупные аптеки и сети супермаркетов. Именно там сейчас продается большинство журналов, и у этих больших сетей есть так называемые «ограниченные списки»: им нужны только те журналы, которые продаются в большом количестве экземпляров. Им нужны подростковые журналы про любовь, мужские или женские журналы. Им не нужны маленькие журналы, и поэтому в эти сети трудно попасть.
«Когда-то мы продавали семьдесят пять процентов наших экземпляров в газетных киосках, остальное по подписке, а теперь дела обстоят с точностью до наоборот. Нас это не убило, потому что мы больше сосредоточились на продвижении подписки, и теперь у нас почти 50 000 подписчиков. Но наличие большого числа подписчиков требует от нас гораздо больших усилий, чем продажа оставшегося тиража в газетных киосках, где национальный дистрибьютор берет на себя сбор выручки и каждый месяц присылает нам один большой чек. Правда, большой чек теперь превратился в очень маленький чек».
Эдвард Ферман не выглядит мрачным, когда описывает эти проблемы, хотя они довольно серьезны и способны поставить под угрозу существование его издательской деятельности. Более того, упоминая о неприятностях и ошибках, он смеется, как будто отказывается позволить деловым заботам стать центром его жизни. У меня складывается впечатление, что он считает, например, что в космических масштабах хорошая партия в теннис куда более важна, нежели беспокойство о цифрах продаж.
Этот аккуратно одетый, дружелюбный мужчина, который, должно быть, самый воспитанный — давайте не будем смягчать слова! — и самый нормально выглядящий редактор научной фантастики мужского пола, которого я когда-либо встречал. Но с другой стороны, в отличие от остальных он никогда не был фанатом научной фантастики. Он пришел в нее не потому, что был одержим ею; он попал в нее волею обстоятельств.
«Мой отец в 1950-х годах купил издательство Mercury Press. В 1949 году они уже начали издавать фэнтези и научную фантастику. Так возникла моя связь с журналом. Чисто через кумовство! Я вырос с издательством, располагавшимся по всему дому, но не Fantasy and Science Fiction — это лишь часть того, что там издавалось. Они также издавали журнал Ellery Queen’s Mystery Magazine и The American Mercury, давший название Mercury Press, и в то время это был очень престижный журнал, такой как сегодня The Atlantic или Harper’s.
Обложки журналов Ellery Queen’s Mystery Magazine:
«Я поступил в колледж, где специализировался по английскому языку и экономике, что оказалось верным выбором, поскольку это позволило мне стать одновременно редактором и издателем. Наверно, в глубине души я всегда мечтал заниматься издательским делом.
«Я не был ярым фанатом фэнтези или научной фантастики (за исключением книг, которые читают все, например, «Чужак в чужой стране»), поэтому сначала я пошел работать в издательство учебников Prentice-Hall, где редактировал скучные школьные учебники. Издание учебников было медленным, нудным и кропотливым делом, поэтому я перешел оттуда в Dunn and Bradstreet, где писал отчеты о компаниях, занимающихся напольными покрытиями, и прочие нелепые вещи. Когда примерно в 1961 году редактором F&SF стал Аврам Дэвидсон, мой отец сказал, что я должен приехать и изучить бизнес в качестве помощника издателя и помощника редактора. Затем Аврам захотел переехать в Мексику и продолжить редактировать журнал оттуда. Но он нам нравился, и мы решили попробовать. Каждую неделю мы отсылали рукописи в Мексику, и он отправлял их обратно. Они приходили все мятые и вонючие — это почти не работало. В конце концов Дэвидсон уволился, и я взял журнал на себя, а в 1969 году мы решили переехать из Нью-Йорка в сельскую месность. И с тех пор все работало очень хорошо».
Я спрашиваю, владеет ли Mercury Press еще какими-нибудь журналами.
«Нет. Мы запустили несколько проектов, но они потерпели ужасный крах! — Он откидывается на спинку кресла и весело смеется. — Возможно, вы помните научную фантастику издательства Venture, которую мы пробовали дважды: один раз в 1950-х годах и один раз в 1960-х. И почти добились успеха, но, хм, не совсем. Затем в 1960-х мы выпустили три номера ностальгическего журнала. Назывался он «P.S.», это было глупое название. — Он снова смеется. — Его следовало назвать «Ностальгия», но оно показалось нам слишком простым. Мы провели долгий пьяный вечер, пытаясь придумать название. Это была жуткая бомба, но это был хороший журнал, и чрезвычайно преданная читательская аудитория — около 2500 человек.
«Затем мы взялись издавать журнал про разные оккультные и сверхъестественные вещи, вроде журнала Fate, под названием Inner Space. Мы выпустили один номер, который тоже оказался провальным.
«Есть еще одна вещь, которую мы попробовали, — это наша программа книгоиздательского дела. Идея сводилась к следующему. — Он умолкает и усмехается. — Давайте относиться к этому позитивно. Идея до сих пор состоит в том, чтобы публиковать совместно с издательством Чарльза Скрибнера небольшую линейку научно-фантастических книг в твердом переплете, которые будут образцом того типа произведений, которые издает F&SF. Я хочу публиковать авторов, чьи имена оказались на слуху совсем недавно, авторов-дебютантов. Поскольку сейчас не так много издателей книг в твердом переплете занимаются подобными вещами, я надеюсь выпустить несколько очень хороших книг. Я все еще думаю, что в долгосрочной перспективе это сработает. Для книжного бизнеса сейчас не лучшие времена. Я чувствую, как все немного отстраняются и ведут себя крайне осторожно, и в каком-то смысле и мы тоже. Но если никто не опубликует ни одного первого романа, то фантастику как жанр ждут проблемы. Мне бы очень хотелось, чтобы некоторые из этих авторов были изданы в книгах в твердом переплете и доступны в библиотеках.
«Я думаю, что на данный момент у меня немного больше энтузиазма, чем у Скрибнера, поскольку я хочу начать, даже если у нас, возможно, нет идеальной книги. Однако они должны ее одобрить, потому что мы делим расходы пятьдесят на пятьдесят. Между прочим, это произошло благодаря редактору Scribner's, который живет здесь, в Корнуолле. Я знал его много лет. Мы просто решили собраться вместе и попробовать».
Учитывая его издательский опыт, считает ли он возможным на данный момент открыть новый научно-фантастический журнал?
«На мой взгляд, издание журнала — очень рискованное и довольно сложное дело, поэтому всякий раз, когда я вижу какое-либо объявление о новом журнале, я склонен думать, что он провалится. — Он пожимает плечами. — Большинство журналов действительно терпят неудачу. С другой стороны, большинство новых научно-фантастических журналов, которые потерпели неудачу за последние десять или пятнадцать лет, издавались людьми, которым не хватало опыта. Журнал Айзека Азимова успешен, или, по крайней мере, до сих пор был таковым, потому что его издавал Davis Publications. Он ничуть не лучше, чем, скажем, журнал Дэвида Хартвелла Cosmos, но он выжил, потому что его издает настоящий профессионал, который точно знает, что делает».
«Я был совершенно ошеломлен. Более того, я до сих пор не уверен, что это успех. Мне говорили, что это так, но с другой стороны, они, вероятно, продолжали бы его публиковать, даже будь это не так. Так что кто знает?»
Omni пытается перетянуть к себе лучшие научно-фантастические рассказы, платя писателям по доллару за слово — в десять раз больше, чем Ферман может себе позволить. И все же рассказы, которые публикует Ферман, получают награды. Я спрашиваю, как такое может быть.
«Сравнивать нас с Omni не совсем справедливо, потому что они публикуют не так много художественной литературы, как мы. Но это правда: за эти годы наши рассказы получили больше наград, чем те, что были опубликованы в других журналах. Думаю, все редакторы ищут одно и то же: действительно хорошо продуманную, увлекательную историю, которая к тому же красиво написана. Таких не так уж и много, поэтому приходится идти на компромиссы. Большинство редакторов идут на компромисс в отношении качества текста, но я предпочитаю говорить, — и это всегда было традицией этого журнала, — что я опубликую рассказ, который пусть не слишком оригинален, а его сюжет хромает, при условии, что он хорошо написан.
«Изначально этот журнал задумывался как более литературный, нежели другие ему подобные. Это не значит, что он жутко литературен, вовсе нет! Но он более литературен, чем другие. И нет смысла менять то, что работает на нас».
Сам Ферман получил награду как лучший редактор 1981 года. Но, конечно, он отказывается воспринимать это всерьез.
«Лучший редактор. Боже, что за смехотворная награда! Прежде всего, как читатель может узнать, кто лучший редактор? Почему они должны это понимать? Это просто глупая награда, я всегда против нее возражал, а теперь, когда наконец-то ее получил, думаю, могу так сказать! Единственные люди, которые имеют представление о том, кто лучший редактор, — это некоторые писатели и некоторые другие редакторы».
Когда он выбирает рассказы, покупает ли он то, что нравится лично ему, или то, что, по его мнению, понравится его читателям?
«Конечно, я не читаю все, что приходит. Энн Джордан читает материалы от людей, которых мы не знаем, а это от семидесяти пяти до ста рукописей в неделю, несмотря ни на что. Я не перестаю удивляться тому, что рукописи продолжают поступать. Они никогда не прекращаются, и за все годы, что я руковожу журналом, их всегда было одинаковое количество.
«Она передает мне все, что считает хорошим, плюс я получаю десять или пятнадцать рассказов в неделю от профессионалов или литературных агентов. А вообще я просто покупаю то, что мне нравится. Я люблю читать хорошо написанные вещи, но не люблю читать настоящую чушь вроде книг Артура Хейли, понимаете? С другой стороны, мне обычно не нравятся слишком требовательные или заумные жанры художественной литературы. Думаю, у меня вкусы типичного представителя среднего класса. — Он смеется. — Возможно, высшего слоя среднего класса».
Хотя в названии его журнала фигурирует слово «фэнтези», похоже, он никогда не публикует его разновидность «меч и магия», которая так популярна сейчас.
«Я пытался прочитать пару таких книг. И не смог их осилить. «Меч Шанарры». Я правильно запомнил название? Ужасная книга. Если вы прочитали одну такую, какой смысл читать остальные? По сути они все одинаковы».
Есть ли у него какие-либо идеи относительно того, почему подобного рода фэнтези так хорошо продается?
«Думаю, что люди в целом стали гораздо более доверчивыми, чем раньше. Они готовы верить почти во всё, поэтому писатели, как мне кажется, дают им то, что они хотят. Редакторы же настроены менее требовательно и перестали строго выпалывать всякие литературные сорняки. Это не имеет никакого смысла. Мне кажется, люди действительно хотят верить в летающие тарелки и полтергейст».
F&SF всегда публиковал большое количество женских произведений. Чувствует ли Ферман какую-то разницу между женскими текстами и текстами, написанными мужчинами?
«Только в той мере, в какой некоторые из них зациклены на феминизме, и эта зацикленность, естественно, находит отражение в их творчестве. Я готов время от времени публиковать подобные вещи, потому что, в конце концов, каждый автор при случае стремится высказать свое мнение, и меня это не слишком беспокоит.
«Должен сказать, что в современной литературе феминизм стал настолько сильным, что захватил огромное поле. Лично я нахожу большую часть литературы, написанной женщинами, поистине нечитаемой. Если вы думаете, что в научной фантастике все плохо, значит вы не читали таких авторов, как Мардж Пирси! Она меня просто бесит. Эти книги просто не предназначены для читателей-мужчин. Жаль, потому что многие женщины пишут намного лучше, чем мужчины».
Что он читает для отдыха?
«Я почти никогда не читаю научную фантастику, кроме той, которую мне приходится читать по работе, а также время от времени книги писателей, чьи произведения мне всегда нравились. Для удовольствия я читаю таких авторов, как Джон Апдайк, Маламуд, Чивер, Джон Фаулз. Я читаю детективы таких авторов, как Дональд Уэстлейк, Дик Фрэнсис, Джон Д. Макдональд. И крутые саспенс-триллеры. Качество текста там очень разное. Я, например, не могу читать Роберта Ладлэма. Но Джон Фаррис вполне хорош.
«Я тоже обычно читаю много книг, близких к научной фантастике, чтобы посмотреть, что они пишут. Именно с таких вещей начинал Стивен Кинг. А еще я читаю немного научно-популярной литературы. Некоторые политические книги, такие как мемуары Киссинджера. Я интересуюсь политикой, возможно, чуть выше среднего. Я активный член демократической партии в нашем городе и работал в комиссии по планированию и зонированию, пока не проиграл выборы. Я демократ, а это республиканский город».
Похоже, жизнь Фермана больше вращается вокруг маленького городка Корнуолл, чем маленького мирка научной фантастики.
«Мне нравится большинство авторов научной фантастики, с ними интересно общаться, хотя мои первые контакты с ними были отчасти пугающими. Мой первый опыт произошел на каком-то конвенте, когда я еще учился в колледже, и на мой взгляд это было какое-то дикое, необузданное сборище. Мой отец представил меня и мою девушку Азимову, который вместо того, чтобы пожать ей руку, схватил ее за левую грудь.
«Я до сих пор посещаю пару научно-фантастичес-ких тусовок в год. Но будь целая группа писателей-фантастов моими лучшими друзьями, я бы чувствовал себя обязанным покупать любую чушь, которую они мне присылают, поэтому я предпочитаю не смешивать бизнес и общение. Хотя я работаю дома, здесь я начинаю работу утром около девяти тридцати и обычно заканчиваю около пяти. И обычно я не работаю по вечерам или в выходные».
Из его слов, я подозреваю, что Ферман не чувствует необходимости, чтобы его помнили как редактора, посвятившего жизнь научной фантастике и сформировавшего ее по своему вкусу?
«Нет, я не из тех, кому никогда не сидится на месте Таких было очень мало: Кэмпбелл или, может быть, Деймон Найт. Я лишь хочу и дальше издавать этот журнал и, надеюсь, немного нарастить тираж, чтобы платить авторам чуть больше. Возможно, когда-нибудь я заработаю достаточно денег, чтобы меня заменил другой редактор, а я бы мог просто быть издателем. Видите ли, я по натуре довольно ленив, и поэтому мне достаточно работать всего шесть-восемь часов в день».
Подозреваю, что он несколько преувеличивает, но даже если принять во внимание эти слова и его упорную скромность, становится ясно: научная фантастика для него — работа, а не увлечение. Возможно, ему легче сохранять эту трезвую отстраненность, когда он живет в таком отдаленном, спокойном месте Новой Англии. Мы выходим к его машине — пыльному черному «Вольво», выглядящему так же скромно и ненавязчиво, как и хозяин машины. Он устраивает мне короткую экскурсию по местным туристическим достопримечательностям.
«Не пропустите это дерево впереди, — говорит он, когда мы въезжаем в ближайший сосновый лес. — Это местная достопримечательность. Можно сказать, это Статуя Свободы Корнуолла, штат Коннектикут. Посмотрите, как оно вырастает из вершины вон той большой скалы».
Я восхищаюсь этим чудом природы и спрашиваю, как к ней относятся местные жители.
«О, — говорит он, — мы называем его Дерево на Скале».
Чуть дальше он указывает на дом, где когда-то жил Джеймс Тербер. В Корнуолле когда-то обитали авторы журнала New Yorker, некоторые художники и журналисты до сих пор живут здесь. Но теперь город стал точкой притяжения для нью-йоркских юристов и бизнесменов, имеющих здесь загородные дома, которыми они пользуются только по выходным и во время отпуска. Наша экскурсия заканчивается у местного почтового отделения, белого сарая с серой крышей в двух минутах ходьбы от дома Фермана.
«Одна из лучших особенностей нашего местоположения, — заявляет он.
«Надеюсь, это интервью было полезным, — добавляет он, прежде чем мне уехать. — Я с самого начала предупреждал вас, что не считаю себя идеальной темой».
Это добавляет еще больше скромности. И все же, вряд ли можно ожидать, что человек с таким беспристрастным и трезвым взглядом на важность научной фантастики в реальной жизни будет смотреть на вещи иначе.
Перевод любезно предоставил Александр Викторович Бушуев
облако тэгов
