Иван Адамович/Ivan Adamovič (род. 11 ноября 1967) – чешский писатель, редактор, составитель антологий, библиограф, переводчик, активный деятель фэндома.
Родился в Праге. В 1990 году окончил философский факультет Карлова университета со специализацией в области информационных наук и библиотековедения. Дипломная работа носила название “Bibliografie české vědeckofantastické literatury, teoretické a metodické otázky jejího zpracování, analýza a význam/Библиография чешской научно-фантастической литературы, вопросы теории и методики ее обработки, анализ и значение”. Впрочем, научной фантастикой Адамович заинтересовался еще в первой половине 1980-х годов, и с тех пор весь его жизненный путь так или иначе связан был с этим жанром литературы и искусства. В 1983-1993 годах он публиковал свои рассказы в фэнзинах “Pollux”, “AF 167”, “Bonsai”, “Focus”, “SF”, “Poutnik”,
“Mysli si svět” (1990), “Poutnik 6/Странник 6” (1992), “Povidki ze Sedmički/Рассказы из «Семерки»” (1993), “Lot na Mesic pojednany jako sbirka povidek českich autoru/Полет на Луну, рассматриваемый как сборник рассказов чешских писателей” (1993);
печатал статьи, рецензии, биобиблиографические заметки в журналах “VTM”, “Filip”, “Zápisník”, “Svět fantastiky”, “Ikarie”, “Tvar”, “Iniciály”, “Vokno”, “Extrapolation”, “Locus”, “SF Studies”. Был составителем самиздатовских антологий «Paralelni svět/Параллельный мир» (1986, вместе с Ладиславом Пешкой, рассказы новой волны), «Сizi hvězdy/Чужие звезды» (1988, рассказы-лауреаты премий “Hugo” и “Nebula”),
двухтомной антологии рассказов чешских и зарубежных авторов в жанре horror “Pulnočni stiny/Полуночные тени” (1991),
антологии рассказов «ужасной» тематики английских и американских авторов «Hlas krve/Голос крови» (1997, премия Академии SF, фэнтези и horror-а за лучшую horror-антологию), антологии избранных рассказов, печатавшихся в журнале “Ikarie” “Křištálové sfery/Хрустальные сферы” (2002),
замечательного панорамного трехтомника рассказов чешских авторов: “Vládcové vesmiru. Kronika česke SF: Od Svatopluka Čecha po Jana Weissa/Хроника чешской НФ: Властители вселенной. От Сватоплука Чеха до Яна Вейсса” (2010);“Puls nekonečna. Kronika česke SF: Od Vladimira Babuly k Alexandru Kramerovi/Пульс бесконечности. Хроника чешской НФ: От Владимира Бабулы к Александру Крамеру” (2011); “Na końcu apokalipsy. Kronika česke SF: Od Ondrzeje Neffa do současnosci/В конце апокалипсиса. Хроники чешской НФ: От Ондржея Неффа до современности” (2014).
Опубликовал ряд знаковых для чешской биобиблиографии SF книг: “Encyclopedie fantastického filmu/Энциклопедия фантастического кино” (1994, составитель и соавтор); “Slovnik ceśke literarni fantastiky a SF/Словарь чешской литературной фантастики и НФ” (1995; премия Академии);
“Encyclopedie literatury SF/Энциклопедия литературы НФ” (1995, соавтор); “SF a fantastyka. Bibliografie wydanych knih (1990-1995), a českich povidek (1988-1995)/НФ и фантастика. Библиография изданных книг (1990-1995) и чешских рассказов (1988-1995)” (1996).
Перевел с английского языка на чешский множество произведений известных фантастов, в том числе Р. Шекли, Р. Брэдбери, Д. Брина, Ф. Дика, М. Гарднера, Р. Хайнлайна, Р. Говарда, Г. Ф. Лавкрафта (и составил его сборник “Šepot ve tmě/Шепот во мраке”, 1994),
В. Макинтайр, Д. Плахта, Д. Ширли, Р. Сильверберга, Н. Спинрада и других. Активно участвовал в движении клубов любителей фантастики: был членом клубов “SKF Spektra” и “ADA”; соучредителем, а затем председателем клуба “SFK RUR”, членом клуба “SFK Julese Vernea”. Издавал фэнзин “Posledni dávka”, писал в голландский фэнзин “Shards of Babel”. Участвовал в проведении всех “Парконов”, начиная с 1983 года, трех “Worldcon” (1987, 1990, 1993); конвентов “Hillcon” (1991); “Eurocon” (1992). Член “World SF Association of Professionals”. Был сооснователем чешского ежемесячника SF “Ikarie” (1990) и работал в нем в качестве руководителя отдела иностранной прозы и публицистики (и заместителя главного редактора) вплоть до 2007 года, когда вышел из штата журнала и наравне с внештатной деятельностью для него занялся сотрудничеством с другими периодическими изданиями: журналом “Živel” (основатель и шеф-редактор), ежемесячником “Quo” (редактор), ежедневной интернет-газетой “InZine.cz” (шеф-редактор), газетой “Hospodářské noviny” (ведущий рубрики новостей культуры), газетой ”Pražský deník” (ведущий рубрики новостей культуры), журналом “Pátek” (еженедельное пятничное приложение к газете “Lidove noviny” (редактор), финансовым ежемесячником “Finmag” (шеф-редактор),ежемесячником “Reader´s Digest” (редактор); двунедельником “TV Max” (шеф-редактор), сервером “Aktuálně.cz”, ежемесячником “Bel Mondo”. Для пражского издательства “Najáda” вел серию “Manta”. В 2010 году был куратором (совместно с Томашем Поспишилом) выставки “Planeta Eden. Svět zítřka v socialistickém Československu (1947-1978)/Планета Эдем. Мир будущего в социалистической Чехословакии (1947--1978)” в Доме искусств г. Брно, а затем в пражской галерее DOX. По материалам выставки в том же 2010 году был выпущен альбом под тем же названием.
В настоящее время продолжает заниматься литературно-публицистической работой на условиях “freelance”, сосредоточившись на тематике социологии, культурологии и развития технического общества, СМИ, фильмов ужасов. Двенадцатикратный лауреат премии Академии SF, фэнтези и horror-а (SFFH), в том числе четырехкратный в категории «лучший редактор», троекратный в категории «за лучшую теоретическую работу», а в 2005 году был отмечен этой премией за многолетнюю успешную всестороннюю деятельность в жанре SF.
1. Рассказ американского писателя Роберта Сильверберга/Robert Silverberg, который называется в оригинале «Passangers» (1968, ант. “Orbit 4”; 1970, ант. “Nebula Award Stories Fife”; 1976, авт. сб. “The Best of Robert Silverberg”), перевела на польский язык под адекватным названием «Pasażerowie/Пассажиры» АННА КОШУР/Anna Koszur (стр. 3-8). Иллюстрации АНДЖЕЯ ГЖЕХНИКА/Andrzej Grzechnik.
И это уже третья публикация писателя в нашем журнале (первые две см. “Fantastyka” 5/1985 и “Nowa Fantastyka” № 2/1992).
Рассказ получил премию “Nebula” в 1969 году, номинировался на получение премии “Hugo”, переводился на немецкий, французский, голландский, хорватский языки. На русский язык его перевел под названием «Пассажиры» А. ВОЕВОДИН в 1990 году. Почитать о писателе можно здесь А карточка рассказа находится тут
2. Рассказ американского писателя Джина Вулфа/Gene Wolfe, который называется в оригинале «The Nebraskan and the Nereid» (1985, “Isaac Asimov’s SF Magazine”; авт. сб. “Endangered Species”), перевел на польский язык под названием «Człowiek z Niebraski i Nereida/Человек из Небраски и нереида» АРКАДИУШ НАКОНЕЧНИК/Arkadiusz Nakoniecznik (стр. 9-12). Иллюстрации ЯКУБА ЩЕНСНОГО/Jakub Szczęsny. Ученый-филолог, приехавший из Небраски (США) в Грецию на конференцию, бродит по берегу Адриатического моря, наслаждаясь хорошей погодой и размышляя о нереидах, дочерях царя Нерея. И даже, как ему кажется, видит кого-то в волнах… Рассказ переводился на немецкий и французский языки. На русский язык не переводился.
Напомню, что это уже десятая встреча с писателем на страницах журнала (предыдущие см. №№ 10/1984, 12/1984, 5/1985, 9/1986, 4/1987, 10/1987, 10/1989, 1-4/1990, 1/1991).
Почитать о писателе можно здесь Карточка рассказа находится тут
3. Рассказ чешского писателя Ивана Адамовича/Ivan Adamovič, который называется в оригинале «Johnny Erotic», перевела на польский язык под тем же названием «Johnny Erotic/Джонни Эротик» АННА КАМИНЬСКАЯ/Anna Kamińska (стр. 13-16).
Johnny Erotic (явный намек на героя другого нашумевшего рассказа – Johnny Mnemonik) -- прозвище главного героя, программиста, разработчика эротических (а скорее порнографических) программ виртуальной реальности. Распаковав одну из пиратских программ, он обзавелся компьютерным вирусом, время от времени искажающим его восприятие действительности, и теперь ищет антивирус… Относительно печатного источника перевода мне пока известно лишь то, что этот рассказ был опубликован в чешской версии журнала “Playboy”. Иллюстрации КШИШТОФА ГАВРОНКЕВИЧА/Krzszysztof Gawronkiewicz и ЭДИТЫ ДЕМБСКОЙ/Edita Dębska.
На русский язык этот рассказ не переводился, его карточки на сайте ФАНТЛАБ – нет. Да и об авторе рассказа сайт не больно-то много знает. А вот жаль, что мало знает…
4. В номере печатается также продолжение первого романа из цикла «Седьмой меч», канадского писателя Дэйва Дункана/Dave Duncan, который называется в оригинале «The Reluctant Swordsman» (1988).
Роман перевел на польский язык под названием «Niechętny szermerz/Фехтовальщик поневоле» МАРИАН ВЕШХОНЬ/Marian Werzchoń (стр. 25-40). Иллюстрации ПЕТРА КОВАЛЬСКОГО/Piotr Kowałski. На русский язык роман перевела под названием «Воин поневоле» Л. ПРОЗОРОВА в 1994 году. На карточку романа можно глянуть тут А почитать об авторе можно здесь
6. В рубрике «Фильм и фантастика» размещена статья Ежи Шилака/Jerzy Szyłak “Kości po Barkerze/Останки Баркера” – рецензия на фильм режиссера Энтони Хикока “Hellraiser-3 (Hell on Earth)” (США, 1992) (стр. 58-59).
7. В рубрике «Библиофил в кино. Киноман в библиотеке» Рафал Земкевич/Rafał Ziemkiewicz в эссе «Pełny luz» сопоставляет роман американского писателя Рэя Брэдбери «451 градус по Фаренгейту» (Ray Brudbury “451 Fahrenheita”. Przeł. Adam Kaska. “Alkazar”, 1993, wyd. II. Серия “Science Fiction”) с кинофильмом французского режиссера Франсуа Трюффо “Fahrenheit 451” (Великобритания -- Франция, 1966) (стр. 65-66).
По его словам, пока существовал “железный занавес”, мир романа воспринимался как нечто условное, некоторая теоретическая модель тоталитарного режима, которая к настоящей Америке, в которой как-никак у власти находится демократически избранный президент, не имеет ни малейшего отношения. Сейчас же оказывается, что опасения Брэдбери относительно развития либеральной демократии, высказанные сорок лет назад, отнюдь не беспочвенны. Земкевич развивает эту мысль с присущей ему дотошностью и в весьма резком тоне. Что касается фильма, то в нем, по мнению Земкевича, от социологического наполнения и прекрасно описанного Брэдбери механизма уничтожения культуры путем натиска на нее меньшинства и лоббирования чуждых ей интересов -- считай ничего не осталось.
8. Далее, в рубрике «Критики о фантастике», Ежи Шея/Jerzy Szeja в статье «Ułomni wobec świata/Убогие мира сего» анализирует подход Станислава Лема к теме пределов человеческого познания в его романах «Солярис» и «Глас Господа» (стр. 66-68)
9. В рубрике рецензий некто Negocjator размышляет над сборником рассказов польского писателя Марека Понкциньского «Тайные полиции» (Marek Pąkciński “Policje tajne”. “Czytelnik”, 1993); «в рассказах Понкциньского все больше появляется Макиавелли и политической истории – то есть пота и крови, секретной интриги и столкновения революционных и утопических мечтаний с упрямой и неподатливой натурой людей и вещей. В холодном лунатическом мире культурных парадоксов и дилемм появляются живые люди...»;
некто Wentylator высоко оценивает два тома рассказов американского писателя Генри Каттнера «Машина эго» и «Невидимый глаз» (Henry Kuttner “Maszyna ego”, “Niewidzialne oko”. Tłum. Danuta Górska, wybór Marek S. Nowowiejski. “PiK”, 1993. Серия “Mistrzowie SF”); «в этих двух томах собраны самые разнородные тексты Каттнера – НФ и фэнтези, серьезные и шутливые. Но как раз этой разнородностью сборники и интересны…»;
некто Predator считает, что роман английского писателя Грэма Мастертона «Голод» (Graham Masterton “Glód” – это “Famine”, 1981. Tłum. Piotr Kuś. “Rebis”, 1993. Серия “Horror”) попал не в тот жанровый ящик – никакой это не “horror”, а «самая настоящая реалистическая фантастика ближнего прицела, видение будущего, которое, дай Бог, никогда не наступит. <…> Недаром ведь “Голод” продается как горячие пирожки – каждому интересно, что станет с миром, когда в нем не хватит жратвы»;
некто Karburator предполагает, что американский писатель Роберт Хайнлайн сотворил роман «Дорога славы» (Robert A. Heinlein “Szlak chwały” – это “Glory Road”, 1963. Tłum. Zbigniew A. Królicki i Andrzej Sawicki. “Phantom Press”, 1993. Серия “Fantasy i SF”) лишь для того, чтобы доказать, что хороший писатель может писать и фэнтези тоже;
а некто Denuncjator делится своими впечатлениями, полученными в результате чтения романа английского писателя Джеймса Хогана «Звездное наследие» (James P. Hogan “Gwiezdne dziedzictwo” – это “Inherit the Stars”, 1977); «в книге много неправдоподобностей и слабо обоснованных теорий, но одно нужно признать – читается она с интересом и наверняка многим понравится» (стр. 68-69).
Далее Яцек Инглëт/Jacek Inglot анализирует содержание романа классика польской литературы Станислава Игнация Виткевича «Ненасытность» (Stanisław Ignacy Witkiewicz “Nienasycenie”. “PIW”, 1992. Dzieła zebrane);
Яцек Пекара/Jacek Piekara знакомит читателей журнала с романом американского писателя Стивена Кинга «Воспламеняющая взглядом» (Stephen King “Firestarter” – это “Firestarter”, 1980. Tłum. Krzysztof Sokołowski. “Phantom Press”, 1992. Серия “Horror”), который, по его мнению, трудно отнести к удачам автора. «Хотя Кинг это Кинг, и роман, конечно же, читается залпом. Общение с творчеством Кинга это как партия покера, сыгранная с шулером. О том, что тебе очистили карманы, осознаешь лишь после того, как игра закончилась». И еще -- это польское издание романа Пекара считает попросту скандальным, потому что: a) издатели почему-то решили не переводить с английского языка название романа, хотя ничто не мешало им это сделать, б) использовали для оформления обложки рисунок Леса Эдвардса, который был сделан специально для книги Клайва Баркера, и в) на задней обложке сообщили читателю, что фильм Карпентера “The Thing” был поставлен по роману Кинга, что, разумеется, неправда;
Марек Орамус/Marek Oramus, рассказывая о романе английской писательницы Анджелы Картер «Ночи в цирке» (Angela Carter “Wieczory cyrkowe”. Tłum. Zofia Uhrynowska-Hanasz. “Czytelnik”, 1993), вспоминает о своем стандартном ответе читателям, спрашивающим, сколько в произведении должно быть фантастики, чтобы оно отвечало критериям жанра. Ответ такой. Вот представьте себе, что вы пишете о механическом заводе, где за токарными станками стоят токари, вытачивая детали. Это, конечно, реализм. А теперь допустите, что у некоторых из токарей сложены за спинами крылья, выросшие у них из ключиц. Ой, да пусть будет лишь один токарь с крыльями – уже один такой скромный фантастический элемент придаст целому совершенно иной характер. У Анджелы Картер вместо токаря с крыльями – акробатка с крыльями. И этого хватает, чтобы написать великолепный роман, заставляющий задуматься над красотой и странностью жизни, над теми ее поворотами, которыми она не устает нас удивлять;
а Яцек Собота/Яцек Собота, рецензируя роман польского писателя Феликса Креса «Король просторов» (Feliks W. Kres “Król Bezmiarów”. “Aurora”, 1992), хвалит автора за то, что он (пожалуй, единственный из польских писателей фэнтези) уверенно и последовательно строит свой мир, компонует в сюжете сложную, многоходовую, логичную интригу, строго обусловленную властвующим над этим миром законами (стр. 70-71).
10. В номере напечатана следующая, третья часть (первую см. № 5/1993 “NF”, вторую – “NF” № 7/1993) откликов известных польских писателей научной фантастики на просьбу редакции журнала рассказать о их основной (профессиональной) работе и ее связи с работой литературной. В номере рассказывают о себе:
школьный учитель, преподаватель польского языка и литературы Яцек Инглëт/Jacek Inglot;
программист Януш Цыран/Janusz Cyran (стр. 72-73).
11. В рубрике «НФ в мире» Лех Енчмык рассказывает о январском 1993 года номере американского журнала “Locus”; а Иржи Пильх/Jiři Pilch реферирует январский, февральский и мартовский номера чешского ежемесячника “Ikarie”. В 1992 году фантастику в Чехии публиковали 66 издательств. Основные – “Ivo Zelezny”, “Laser”, “AG Kult”, “Najada” и “Winston Smit”. Всего в 1992 году было издано 239 наименований книг научной фантастики, фэнтези и ужасов, в том числе 55 наменований книг отечественных авторов. Польских только два наименования: «Малый апокалипсис»Конвицкого и «Ведьмак»Сапковского (стр. 74).
12. В рубрике «Список бестселлеров» за июль 1993 года сплошь англо-американские имена. Книг польских авторов – ноль. Книг авторов других национальных регионов – ноль (стр. 74).
13. Редакция решила ограничиться в отношении комиксов сравнительно короткими историями – на один номер журнала. В этом номере первая из таких историй, сочиненная и нарисованная ПЕТРОМ КОВАЛЬСКИМ (стр. 75-78).
Пропущенный материал – это интервью, которое Иоанна Чаплиньская/Joanna Czaplińska взяла у чешского писателя Ондржея Неффа/Ondřej Neff, с которым мы не раз уже встречались на страницах нашего журнала (см. тэг «Нефф О.»). Интервью называется:
Я – НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКИЙ ФУНДАМЕНТАЛИСТ
(Jestem fantastyczno-naukowym fundamentalistą)
Иоанна Чаплиньская: Как отразились события последних лет на твоей жизни?
Ондржей Нефф: Самым существенным для меня является тот факт, что я в свои 46 лет начал-таки делать то, что хотел делать, когда был 10-летним подростком -- занялся настоящей политической журналистикой. То есть вернулся к своим юношеским мечтам и фактической профессии, поскольку я – как раз выпускник факультета журналистики, но работал в своей профессии всего несколько лет, еще до советского вторжения. Это -- во-первых, а во-вторых, я реализовал свое многолетнее желание – основал ежемесячник “Ikarie”, который прошел уже этап становления и сейчас является стабильным и самоокупаемым периодическим печатным изданием.
Иоанна Чаплиньская: Расскажи об этом подробнее.
Ондржей Нефф: Начну с негатива. Мы приступали к работе, питая огромные иллюзии относительно того, что читатели прямо-таки жаждут НФ и только злой большевик не подпускает их к ней. Оказалось, что интерес читателей к фантастике значительно более умерен. Мы, опираясь на наш опыт последних 10 лет, оценивали количество потребителей журнала примерно в 40 тысяч человек. В настоящее время тираж журнала “Ikarie” составляет 26 тысяч экземпляров, это гораздо ниже того, о чем мы мечтали. Второй нашей ошибкой было название. Если бы я основывал журнал сейчас, то обязательно договорился бы с редакцией вашего журнала и дал бы своему журналу вот это самое название: “Fantastika”. В нашем же названии нет science fiction, и обычный читатель ни с чем подобным его не ассоциирует. И следующая наша ошибка – это совершенно ошибочное представление о потребителе нашего журнала, сложившееся в результате наблюдения за фэндомом. Мы полагали, что читатель научной фантастики – это высокообразованный, блестяще мыслящий, очень толерантный интеллектуал, прямо-таки гуманист. Оказалось же, прежде всего, что возрастная планка круга наших потребителей располагается гораздо ниже, что нашим читателям вынь да подай романтические, приключенческие произведения, а не спекулятивную, умозрительную, философскую фантастику. Читатели “Ikarie” крайне неодобрительно смотрят на любые флирты с реалистической литературой, а все политические акценты трактуют как агитацию.
К позитиву я отношу тот факт, что мы выжили, не обанкротились, что вполне могло случиться, поскольку журнал рождался уже в новых экономических условиях. В нашей редакции работают сейчас 6 человек, имеется круг верных постоянных сотрудников, располагаемся мы в одной комнате, где установлены полтора компьютера (один 16-ти и второй 8-ми битовый – эта самая половинка). Мы уже пережили резкий рост цены бумаги, а что за этим следует – повышение стоимости журнала, пережили распад системы распространения периодики. Сейчас мы знаем, что нам нужно сражаться за каждый проданный экземпляр, за каждую заработанную крону. Меня наполняет оптимизмом тот факт, что у нас образуются-таки организации, занимающиеся распространением прессы. Пока основную конкуренцию нам составляет порнография, которая буквально захлестнула рынок. Я ничего не имею против порнографии, но она нигде на свете не продается так открыто, как у нас. Когда-нибудь это закончится, и когда порнография переселится из газетно-журнальных киосков в секс-шопы, киоскерам потребуется то, что можно выставить на продажу. Это наш шанс.
Иоанна Чаплиньская: А как у вас обстоят дела с авторскими правами? В “Ikarie” ведь печатаются в основном переводы, и зачастую – переводы новинок.
Ондржей Нефф: В Чехо-Словакии крона частично конвертируется, поэтому мы можем платить в долларах. Проблемой является, скорее, подбор материала для перевода и печати, потому что наш читатель с трудом переваривает и плохо понимает современную американскую научную фантастику. Разумеется, это результат отсутствия базового читательского опыта, поэтому в ближайшие 2-3 года мы займемся на страницах нашего журнала чем-то вроде дошкольной подготовки отечественных читателей НФ. Вы, быть может, не поверите, но у нас люди все еще думают, что Исаак Азимов – это выдающийся советский писатель, а Курт Воннегут – это прогрессивный восточногерманский автор. Знакомство с классикой НФ – на нулевом уровне, а мы по своему опыту знаем, что именно старые американские произведения пользуются у читателей гораздо большим успехом, чем, допустим, произведения прошлогодних лауреатов премии “Hugo”.
Иоанна Чаплиньская: А что ты можешь сказать о подборе переводчиков. У нас, в Польше, после падения железного занавеса на читателей хлынул поток не только литературной, но и переводческой халтуры.
Ондржей Нефф: До нас такой поток англо-американской литературы еще не докатился, но, думаю, что не позже чем через год докатится. И тогда, понятно, дойдет черед и до переводчиков II, III, IV категории. Раньше переводами с английского языка занимались интеллектуалы, которые не хотели принимать правила игры, навязываемые тогдашним режимом, люди с настолько хорошим языковым чутьем и лингвистической изобретательностью, что их скорее следовало считать литераторами, чем переводчиками. Когда тоталитаризм пал, они занялись чем-то другим. Литературный уровень переводов поэтому наверняка снизится, и это коснется и массовой литературы, которая раньше у нас переводилась очень хорошо. Например, бургомистр Праги Мирослав Коржан ввел на наш рынок Воннегута, и то, как он это сделал, было языковым мастерством высшего класса.
Иоанна Чаплиньская: Как отразились изменения в экономической ситуации в Чехо-Словакии на жизни фэндома?
Ондржей Нефф: Наш фэндом выглядит несколько иначе, чем ваш. У нас в момент наивысшего подъема насчитывалось 80 клубов, в состав большинства которых входило около десятка регулярно встречавшихся членов. Я не замечаю ничего похожего на регресс движения, не слышал также о том, что какой-то из этих клубов закрылся, самые активные из них пытаются заняться издательской деятельностью, например клуб имени Жюля Верна преобразовал свой замечательный фэнзин «Poutnik» в профессиональный журнал, в Брно начал издаваться ежеквартальник НФ, появились также первые частные книжные и букинистические магазина, специализирующиеся на НФ-литературе. Словом, все выглядит неплохо – политические и экономические передряги как бы обошли фэндом стороной. Я записываю также в плюс то, что никто ни с кем не поссорился, фэны встречаются и общаются как цивилизованные люди.
Иоанна Чаплиньская: Что сейчас происходит на чехо-словацком книжном рынке?
Ондржей Нефф: Нынешнюю ситуацию, я, пожалуй, назвал бы переходным периодом. Думаю, что то, что называют “свободным рынком”, проявило себя раньше, чем в чем-то другом, проявило себя во всей красе именно в литературе. У нас уже есть частные издательства, которые ограниченным тиражом – до пяти тысяч экземпляров – печатают произведения чешских авторов. Проблематичным для них является издание книг западных авторов, поскольку авторские права немало стоят. Думаю, что волна переводных западных книг, изданных массовыми тиражами, накроет нас примерно через год, и мелким издателям на ней не удастся удержаться.
Иоанна Чаплиньская: Останутся ли у отечественного писателя в такой ситуации хоть какие-то шансы на существование?
Ондржей Нефф: Мне кажется, что характерной чертой нашего читателя научной фантастики является также интерес к отечественной продукции. Классический фэн покупает прежде всего англо-американскую фантастику, но его интересуют также и «наши ребята». Требует решения, однако, технолого-экономический вопрос: поскольку на высокие тиражи тут наверняка рассчитывать не приходится, можно ли удержаться в границах рентабельности, издавая книги низкими тиражами? Если интерес к отечественной фантастике не спадет (а я думаю даже, что он не только не спадет, но и повысится), то, что теперь делается, пусть оно сейчас и неясное, хаотичное, выведет на поверхность новых людей, людей с новыми взглядами. Они уже сейчас готовятся к прыжку. Литература – это некое высказывание о мире, а того мира, в котором мы жили, уже нет. Этот мир кончился. И я питаю относительно себя самого такие опасения, что не смогу уже полноценно высказаться, сомневаюсь также в том, что с этим справятся мои ровесники, не говоря уже о тех писателях, что постарше. Я думаю, что мы пребываем сейчас в состоянии напряженного ожидания тех людей, которые что-то важное скажут. Это, пожалуй, подобно ситуации в Чехии 1918 года, когда распалась австрийская империя. Ее не сумел пережить ни один из тех писателей, которых перед мировой войной попросту обожествляли. И тут дело не в возрасте, а образе мышления, на который влияют исторические цезуры – таковой был 1918 год, но таковой был и 1989 год тоже.
Иоанна Чаплиньская: Но из этого не следует, что ты собираешься отказаться от собственной творческой деятельности. «Бархатная революция» вынудила тебя прервать ее, но ты ведь как-то обронил, что над чем-то сейчас все же работаешь.
Ондржей Нефф: За 15 лет я написал несколько рассказов и романов, теперь вот сделал паузу, однако не надо думать, что писатель, который аккурат сейчас не пишет, попросту бездельничает. Такая пауза позволяет подзарядить аккумуляторы. Я, как и все люди вокруг меня, в чем-то изменяюсь, потому что изменяется мир. И, к собственному удивлению, обнаруживаю, что изменяюсь в меньшей степени, чем следовало бы ожидать, и что те мои внутренние принципы, которые давали мне опору, тоже подверглись лишь незначительным изменениям. Я готовлюсь к написанию романа о конфликте между индивидуумом и властными структурами. В этом, я так считаю, и должна заключаться миссия интеллектуала: в защите индивидуальной личности человека. Это мое жизненное кредо, и события, потрясшие наши с тобой страны, никак его не затронули.
Иоанна Чаплиньская: А как твоя журналистская деятельность влияла и влияет на литературную работу?
Ондржей Нефф: Каждое пережитое мной событие, каждое полученное впечатление так или иначе отражается на том, что я пишу. С этой точки зрения, неважно, что ты переживаешь – плохое или хорошее, получаешь кулаком по морде или поцелуй в щечку – важна интенсивность переживания. Я не могу беспрестанно обо всем этом думать, позволяю этом нарастать во мне, накапливаться, а затем, под огромным давлением этого наросшего, будто в истерическом спазме, что-то пишу. Я всегда так писал, не умею деловито сплетать сюжет, как паук плетет паутину. А журналистская деятельность принесла мне множество новых испытаний, особенно в части межчеловеческих конфликтов. Я убедился в том, что та моя неприязнь, которую я испытывал к должностным лицам, никоим образом не снизилась, она даже возросла. И это чувство не имеет ничего общего с коммунизмом или тоталитаризмом, попросту я этих навязанных мне официальных представителей власти презираю, я не доверяю им – о чем писал раньше и снова писать буду. Думаю, что таким меня воспитали родители, которые дома основали свои собственные, состоящие из одного человека, партии, и каждый из них издавал собственный бюллетень, в котором излагал свои взгляды на жизнь. То есть я с детства насыщался этой атмосферой плюрализма и демократии и теперь вот рад тому, что никто и ничто не в силах это во мне искоренить.
Иоанна Чаплиньская: Как, по-твоему, будет развиваться новая чешская фантастика, какой путь она выберет?
Ондржей Нефф: Я наблюдаю за отечественным творчеством как редактор журнала и, вместе с тем, как писатель, то есть верчу головой туда-сюда, как на гонках. Та роль, которую играла фантастика в восточном блоке, роль критика режима и его полулегального оппонента, уже сыграна, сошла на нет, потому что нынешние mass media и критикуют власть и оппонируют ей совершенно открыто. Я как-то в редакционной статье в “Ikarie” использовал термин «научно-фантастический фундаментализм». Я считаю, что нам и в самом деле нужно вернуться к корням НФ, то есть безо всякой предвзятости согласиться с тем, что это тривиальная романтическая проза. Суть НФ в толковом, умном, интеллигентном развлечении людей. Тот тоталитарный режим, при котором мы жили, придал словам “развлечение” и “развлекательный” уничижительный оттенок, что ложно и несправедливо. Мало найдется столь трудных занятий, как развлечение. Говоря, что НФ должна быть литературой развлекательной, я вовсе не имею в виду, что она должна быть плохой литературой. НФ требует от автора высокого литературного мастерства и блестящего ума. Не имея этого, о развлечении не стоит даже мечтать.
В Чехии, и не только в Чехии, НФ страдает комплексом неполноценности. Мы ссылаемся на таких соприкасающихся с НФ авторов, как Кафка, Борхес или Булгаков. А я считаю, что это нонсенс, это тупик. Нужно вникнуть в сущность НФ, докопаться до фундаментальных основ жанра, опереться на них и не бояться пребывания внутри того, что иногда называют гетто НФ. НФ в чистой форме – это средство сообщения, средство связи одних людей с другими людьми. И как на это средство смотрят люди иного круга, мне, как человеку из круга НФ, совершенно безразлично. Если с симпатией – отлично, если без таковой – тоже нет особой трагедии. Так я понимаю научно-фантастический фундаментализм. На размышления над этим меня спровоцировала одна статья в американском журнале, автор которой писал, что из авторов НФ, даже перевернись они с ног на голову, никогда не выйдет Сол Беллоу. А я на это скажу, что из авторов main stream-а, как бы они там ни вертелись да ни ворочались, никогда не выйдет Роберта Хайнлайна.
Этот ошибочный подход проистекает из устаревшего унитарного видения мира, как чего-то руководимого из единого духовного центра. Это нонсенс. Мир многолик, культура многолика, и каждый из этих ликов – полноценен. Что «цветочнее» -- одуванчик или роза? Я всегда с удивлением читал статьи критиков и теоретиков НФ, пытавшихся доказать, что НФ – литература, как и произведения любого другого жанра, что она полноценна. Но ведь это абсурд. Эта литература есть, существует, имеет своих читателей, так зачем оправдываться и навязывать эти оправдания читателям, которым на них наплевать. Я лично заинтересовался НФ еще ребенком; благодаря Станиславу Лему, эта литература открыла мне взгляд на мир, который я принял и которого придерживаюсь до сих пор; и я считаю, что этот взгляд ничем не хуже других.
1. Основную часть пространства рубрики «Читатели и “Fantastyka”» занимает письмо одного из читателей, предлагающего совместными усилиями создать словарь фэнтези.
2. Рассказ американского писателя Джорджа Р.Р. Мартина/George R.R. Martin, который называется в оригинале «With Morning Comes Mistfall» (1973, “Analog SF/Science Fact”, Maj; 1976, авт. сб. “A Song for Lya”), перевел на польский язык под названием «Mgły odpływają o świcie/Туман развеивается на рассвете» АРКАДИУШ НАКОНЕЧНИК/Arkadiusz Nakoniecznik. Иллюстрации ГЖЕГОЖА КОМОРОВСКОГО/Grzegorz Komorowski.
Этот рассказ (номинант, кстати, премий “Hugo” и “Nebula”) переводился также на немецкий и французский языки. На русский язык его перевел под названием «Мистфаль приходит утром» А. КОРЖЕНЕВСКИЙ в 1990 году. Карточка рассказа находится здесь
А с его автором нам уже много раз приходилось встречаться на страницах журнала (см. №№ 1/1982, 7/1983, 7/1986, 8/1988, 11-12/1989, 6/1990). Почитать о нем можно тут
3. Небольшой рассказ американского писателя Майкла Суэнвика/Michael Swanwick, который называется в оригинале «Anyone Here from Utah?» (1985, ”Isaak Asimov’s SF Magazine”, May; 1989, ант. “Another Round at the Spaceportbar”), перевел на польский язык под адекватным названием «Jest tu ktoś z Utah?/Есть тут кто-нибудь из Юты?» ЛЕХ ЕНЧМЫК/Lech Jęczmyk. Рисунок ПЕТРА ЛУКАШЕВСКОГО/Piotr Łukaszewski.
На русский язык этот рассказ, написанный, по словам Енчмыка, «в параноидальном стиле (инопланетяне на Земле сидят везде и всюду и дурят людям головы через телевидение)», не переводился. На карточку рассказа можно глянуть здесь, а почитать об авторе можно тут
4. Роман чешского писателя Ондржея Неффа/Ondřej Neff, который в оригинале называется «Měsic mého života» (1988, переиздан 1999, 2007), перевела на польский язык под адекватным названием «Miesiąc mojego życia/Месяц моей жизни» ИОАННА ЧАПЛИНЬСКАЯ/Joanna Czaplińska. Иллюстрации ПЕТРА ГЕРАСИНЬСКОГО/Piotr Gerasiński. В номере публикуется третья (заключительная) часть перевода романа.
На русский язык роман «Měsic mého života» не переводилcя.
облако тэгов
