При подготовке этой справки использованы несколько источников, основными из которых являются: «Биографическая справка», включенная в состав IV тома «Избранных сочинений» Оссендовского электронного издательства “Salamandra P.V.V.” и информация польской ВИКИПЕДИИ. Весьма плотно и увлеченно занимался Оссендовским покойный ныне коллега visto. Кое-что здесь почерпнуто и из его информации.

Антоний Фердинанд (также Фердинанд Антоний) Оссендовский/Antony Ferdynand (Ferdynand Antony) Ossendowski (27 мая 1878–3 января 1945) – польский писатель, журналист, путешественник, общественный деятель, педагог.

Родился в д. Люцин (Витебской в то время губернии, в настоящее время Латвия; по другим сведениям — 27 мая 1876 в г. Опочка Псковской губернии – см. litkarta.opochka.ru/node/719) в семье польского врача Марцина Оссендовского (герба Лис)

и Виктории, урожденной Борткевич.

Род Оссендовских имел не только дворянские, но и татарские корни. После рождения сестры Антония Фердинанда семья Оссендовских переехала в г. Залужье Псковской губернии, на родину отца, а в 1884 г. осела в Каменец-Подольском. Там юный Оссендовский начал посещать русскую гимназию, учебный курс которой окончил — после очередного переезда — в Санкт-Петербурге, в 6-й гимназии. В это время умер отец Антония Фердинанда. Мать поддерживала семью, давая уроки музыки, в то время как юный Оссендовский помогал ей, занимаясь репетиторством. Еще в гимназические годы он редактировал ученический журнал.

После окончания школы Антоний Фердинанд изучал химию на факультете математических и естественных наук в Петербургском университете, где стал ассистентом известного естествоиспытателя профессора Щепана Залевского. За время учебы он принял участие в научных экспедициях на Кавказ, Днестр, Енисей и окрестности Байкала. Он также побывал в Китае, Японии, на Суматре и в Индии (нанимался на торговые суда в качестве корабельного писаря). Впечатления от Индии легли в основу его первой книги «Облако над Гангом», за которую он получил премию Петербургского литературного общества, а также предложение о переводе этого сочинения на английский язык.

Из-за участия в студенческих волнениях 1899 года ему пришлось покинуть Россию и он отправился в Париж, где изучал физику и химию у профессора Марселлина Бертло в Сорбонне. Здесь Оссендовский также имел возможность познакомиться с Марией Склодовской-Кюри. По возвращении в Россию он защитил диссертацию по аллотропии химических соединений серебра и в 1901 г. получил диплом Петербургского университета со степенью доктора естественных и математических наук. Будучи приглашенным профессором Залевским на должность доцента в открывшийся Технологический институт в Томске, в 1901–1903 гг. читал там лекции по физике и физической химии, затем заведовал лабораторией Уссурийской железной дороги во Владивостоке и некоторое время являлся секретарем восточного отделения Русского географического общества; состоял также в Обществе изучения Амурского края.

В 1900-х гг. опубликовал ряд статей в российских и зарубежных научных журналах, в т.ч. «К вопросу о цианидном процессе золота» (ж. «Вестник золотопромышленного и горного дела», 1901), «Ископаемые угли полуострова Муравьев-Амурский и прилегающих местностей» (ж. «Записки общества Амурского края», 1902; «Об экстракте из цветов ириса как чувствительном индикаторе» (ж. «Журнал русского физико-химического общества», 1903; «Исследование ископаемых углей рудников Уссурийского горнопромышленного товарищества» (ж. «Вестник золотопромышленного и горного дела», 1903); «Исследование бурых углей рудников Южноуссурийского акционерного общества» (ж. «Вестник золотопромышленного и горного дела», 1903), а также работы, посвященные теории ферментации, флоре Тихого океана и добыче йода, происхождению нефтяных месторождений, угольному промыслу и его перспективам в России, дополнения в океанографии Тихого океана.

Мобилизованный в начале Русско-японской войны, Оссендовский заведовал им же основанной химико-механической лабораторией Управления Китайско-Восточной железной дороги в Харбине и по поручению армейских властей изучал возможности использования местных минералов и растений в военных целях. Результаты проведенных исследований и лабораторных опытов над приспособлением соевого масла в качестве смазки для осей вагонов, а также по замене кокса древесным углем в металлургии железа и ряд других работ он опубликовал в 1905–1909 годах на страницах специализированных русских и австрийских журналов. Некоторые из его работ появились позднее в журнале «Polski Chemik» («Польский химик»).

В октябре 1905 – январе 1906 г. Оссендовский возглавлял стачечный комитет КВЖД (Главный революционный комитет); этот комитет наполовину состоял из поляков (из двенадцати членов этого комитета, не считая Оссендовского, поляками были Новаковский, Козловский, Сас-Тисовский, Люховский и Хебда). Главный революционный комитет на протяжении 63 дней осуществлял власть над огромной территорией: от Северного Ледовитого океана до Уссурийского края. Однако же Верховный главнокомандующий русской армии генерал Хорват игнорировал деятельность этого комитета. Во время выступления на процессе, который царь возбудил по делу членов революционного комитета, Оссендовский сказал: «Прокурор был настолько добропорядочным, что выдал справку об общественном направлении нашей деятельности. Теперь я обращаюсь к судьям и генералам, здесь присутствующим, с просьбой подтвердить тот факт, что если во время революционного всплеска наш комитет не смог бы взять власть в свои руки, то Вы бы, несомненно, погибли от пуль солдат или были бы повешены на фонарях озверевшими анархистами». Как ни странно, хотя в то время выносились в основном смертные приговоры, «президент» революционного правления получил при тех обстоятельствах чисто символическое наказание — полтора года тюремного заключения.

Выйдя из тюрьмы осенью 1907 г., Оссендовский перебрался в Киев, где в 1908 г. несколько месяцев состоял техническим директором асфальтовой фабрики. В 1909 г. вернулся в Петербург и предложил журналу «Русское богатство» повесть «Людская пыль», описывавшую быт и нравы тюрьмы. Однако редактор журнала В. Г. Короленко, признавая за автором «несомненные признаки литературного дарования», отклонил повесть на том основании, что она в основном содержала «известный уже всем тюремно-бытовой материал». Выпущенная отдельным изданием в 1909 г. повесть была изъята и уничтожена цензурой; один из уцелевших экземпляров дошел до Л. Толстого, который отнесся к книге с интересом. В 1911 г. Оссендовский переиздал повесть под названием «В людской пыли». Еще позже, спустя несколько десятков лет, воспоминания и очерки об этом тяжелом периоде жизни писателя будут опубликованы в томе под названием “Od szczytu do otchlani/С вершины до пропасти”.

В 1909 г. одноактная пьеса Оссендовского «Жертва тайги» была с успехом поставлена в Литейном театре В. А. Казанского. В 1910–1911 гг. Оссендовский редактировал польскоязычную газету «Dziennik Petersburgski», с 1910 г. активно печатал повести, рассказы и очерки в приложениях к «Ниве», журналах «Новое слово» и «Новый журнал для всех», «Мир приключений», «тонких» иллюстрированных журналах «Аргус», «Огонек», «Синий журнал», «Весь мир», «Жизнь и суд» и других, публицистические статьи в газете «Биржевые ведомости»; в 1911 г. две его публикации о китайской литературе появились в «Аполлоне».

В произведениях Оссендовского этих лет выделяется серия рассказов о золотых приисках и дальневосточном быте; героями его часто становятся люди, противопоставляющие себя обществу. Наряду с некоторыми мистико-фантастическими и приключенческими рассказами, наибольший интерес для современного читателя представляют научно-фантастические повести 1913-14 гг. «Бриг “Ужас”», «Женщины, восставшие и побежденные» и «Грядущая борьба», позволившие исследователям (Л. Геллер, А. Колганова и А. Рейтблат, И. Халымбаджа) причислить Оссендовского к зачинателям НФ в России и считать его произведения одними из первых в русской литературе антиутопий.

Литературными штудиями, однако, многочисленные занятия Оссендовского не исчерпывались. В книге «Историческая записка, изданная ко дню пятидесятилетия С.-Петербургской Шестой гимназии» (СПб, 1912), Оссендовский означен следующим образом: «Officier d’Academie. Управляющий делами Постоянной совещательной конторы золото- и платинопромышленников. Член Комитета совета съездов представителей промышленности и торговли. Консультант Морского министерства по вопросам товароведения. Редактор технического журнала „Золото и платина“ и газеты „Биржевые ведомости“. Член Литературного фонда, Союза драматических и музыкальных писателей, Физико-химического общества, Общества народных университетов». Примерно те же сведения значатся в справочнике «Весь Петроград» на 1917 г., где Оссендовский уже записан как член редакции суворинского «Вечернего времени».

В годы Первой мировой войны Оссендовский напечатал несколько военных рассказов в журналах «Аргус» и «Лукоморье», но в основном был занят написанием многочисленных патриотических и германофобских статей для «Вечернего времени» и других газет. Многие из них (под псевдонимом А. Мзура) были направлены против дальневосточного торгового дома «Кунст и Альберс», который Оссендовский пытался шантажировать; кульминацией этой клеветнической кампании стала скандальная повесть «Мирные завоеватели» (1915), выпущенная Оссендовским под псевдонимом Марк Чертван. (Подробно история этой кампании изложена в статье М. Фоменко и А. Шермана «Мирные вымогатели» — см. Оссендовский А.Ф. «Избранные сочинения», т. IV. “Salamandra P.V.V.”, 2019)

После революции, при участии коллеги по “Вечернему времени” Е. Семенова, Оссендовский сфабриковал так называемые «документы Сиссона», якобы доказывавшие связи большевистского руководства с немецким правительством. (Подробности — см. В.И. Старцев «Ненаписанный роман Оссендовского». СПб, 2011; также у visto. Тем не менее, похоже уже никто не оспаривает фактов как финансовой поддержки большевиков германским военным командованием, так и знаменитой перевозки В.И. Ленина и его спутников в «пломбированном вагоне» в бунтующую Россию).

В начале 1918 г. Оссендовский прибыл в Томск, где вошел в окружение Г. Н. Потанина, затем перебрался в Омск, где стал чиновником и членом совета Министерства финансов, промышленности и торговли и членом ученого совета Министерства сельского хозяйства колчаковского правительства, редактировал журнале «Вестник финансов, промышленности и торговли» и преподавал химию в политехническом и сельскохозяйственном институтах. С мая 1919 г. являлся сотрудником и заведующим подотделом печати Осведомительного управления при штабе Верховного Главнокомандующего (Осведверх).

В ноябре 1919 г. вместе с эшелоном Осведверха эвакуировался на восток, в начале января 1920 г. под угрозой ареста большевиками бежал из Красноярска через Хакасию и Урянхайский край в Монголию; в Урге познакомился с «кровавым бароном» Р. Ф. Унгерном фон Штернбергом.

Из Монголии Оссендовский направился в Харбин и затем во Владивосток, откуда через Японию перебрался в США.

Беллетризованное изложение монгольской одиссеи «Beasts, Men and Gods» ( N.Y., 1922), написанное с помощью американского журналиста Л. С. Палена, принесло Оссендовскому всемирную известность.

Менее чем за год на английском языке вышло девять изданий книги; вскоре появились переводы на многочисленные европейские языки (русский перевод под названием «Звери, люди, боги» вышел в Риге в 1925 г.).

Читателей завораживал не только образ полубезумного мистика и убийцы Унгерна, но и оккультные страницы сочинения Оссендовского, в частности легенды о подземном царстве Агарти (Агартхи). Оссендовский, заимствовав их из книги французского оккультиста Ж. Сент-Ива д'Альвейдра «Миссия Индии в Европе» (1910),

фактически первым познакомил с ними широкую публику и повлиял в этом плане на Н. Рериха и Р. Генона.

Однако у Оссендовского нашлись и влиятельные критики, в том числе знаменитый путешественник С. Гедин, обвинявшие писателя в вымыслах и географических и этнографических неточностях (в 1925 г. Гедин даже посвятил этому вопросу книгу «Ossendowski und die Wahrheit».

Оссендовский в ответ обвинял своих критиков в близости к большевикам.

См. также интересный анализ книги «Звери, люди и боги» по ссылке www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Mongol/Ossendovski/pred.phtml?id=4448

Проведя около года в США, Оссендовский в 1922 г. переехал в Польшу и поселился в Варшаве, где воссоединился – и вскоре развелся – со своей первой женой А. Н. Боголюбской, дочерью начальника Томского горного управления. Его новой женой стала вдовая скрипачка и преподавательница музыки З. Ивановская-Плошко, которой писатель увлекался еще в начале 1900-х гг. во время пребывания в Томске.

Писатель преподавал в Высшей школе деяний и в Институте политических исследований. В это время правительство часто консультировалось с ним по вопросам, касавшимся советской политики.

Польские годы Оссендовского – это история многочисленных (свыше семи десятков!) книг, выдвинувших его в первые ряды популярных польских прозаиков и переведенных на двадцать языков. Среди его произведений – мемуарные книги и очерки о России, кн. «Ленин» (1930), путевые записки, экзотические новеллы и повести, навеянные путешествиями по Африке, Ближнему Востоку и Азии,

исторические повести о польской старине, произведения для юных читателей и очерки странствий по заповедным уголкам Польши. Какое-то время он входил в пятерку самых читаемых писателей в мире, а его книги сравнивали с произведениями Киплинга, Лондона или Мая. В межвоенные годы общий тираж книг «польского Карла Мая» достиг 80 миллионов экземпляров. Что касается переводов польских писателей на иностранные языки, Оссендовский занял второе место после Генрика Сенкевича и по сей день никому не удалось превзойти его в этой категории.

В годы нацистской оккупации Оссендовский присоединился к движению сопротивления и подпольной Национальной партии, разрабатывая программы обучения молодежи в будущей освобожденной Польше. В 1942 году Оссендовский поселился в г. Жулвин неподалеку от г. Милянувека (снял виллу Генрика Витачека).

Писатель скончался 3 января 1945 г. в госпитале г. Гродзиска-Мазовецкого и был похоронен на кладбище Милянувека близ Варшавы.

Он никогда не раскрывал никаких подробностей своей политической и разведывательной деятельности. Архив был тщательно уничтожен перед его смертью. Согласно польским источникам, могила Оссендовского была вскоре вскрыта советскими офицерами, желавшими убедиться в том, что писатель-«антисоветчик» действительно умер.

После войны Оссендовский был обречен в Польше на забвение, его имя было внесено в «цензурную запись». Все его работы, подвергнутые цензуре в 1951 г., были немедленно изъяты из библиотек. Лишь с 1989 г. его произведения официально публикуются в Польше.

В 2004 г. власти Миланувека профинансировали новое надгробие писателя на местном кладбище, одна из городских площадей носит его имя. В 2006 г. на доме по адресу ул. Груецкая, 27 в варшавском районе Охота, где писатель жил во время войны, была установлена памятная доска, но из-за протестов общины жителей с мемориальной доски была удалена надпись «антикоммунист».

В 2009 г. в доме писателя в Ниешаве была открыта памятная доска. В Михалине (район города Юзефув) создан Музей польских путешественников, в котором представлена экспозиция о путешествиях писателя.

В последние десятилетия Оссендовский стал предметом многочисленных «сенсационных» публикаций, в которых фигурируют золотые клады барона Унгерна, таинственные предсказания монгольских провидцев, встреча, состоявшаяся у Оссендовского накануне смерти с загадочным нацистским офицером, оказавшимся по совместительству родственником Унгерна и т. п. Возможно, писатель, в чьей жизни всегда оставалось место для вымысла, этому бы только порадовался.

В Польше изданы несколько книг, посвященных жизнеописанию Оссендовского. Ниже показаны лишь три из них.

13. Очередной фрагмент литературного обзора Агнешки Хаски/Agnieszka Haska и Ежи Стаховича/Jerzy Stachowicz, опубликованный на стр. 70—71, носит название:

Отмечая 40-летие своей творческой деятельности, Антоний Фердинанд Оссендовский/Antoni Ferdynand Ossendowski писал: «У меня насчитывается 130 томов литературных произведений, 7000 рассказов, статей, эссе; с переводами на иностранные языки количество моих сочинений повышается до 1780». Правда, Оссендовский любил преувеличивать – например, он выдавал себя за профессора, хотя не имел такого научного звания, и утверждал, что знает восемь иностранных языков, в том числе китайский и монгольский – но это не меняет того факта, что он был великим тружеником, который писал даже до семи книг в год, а при оказии путешествовал, охотился и вел весьма богатую светскую жизнь.

Не писал три дня, потому что произошли жуткие события

Хотя Оссендовский, родившийся в 1876 году, начинал свою сознательную жизнь совершенно обычным образом, изложить ее перипетии, пожалуй, еще труднее, чем рассказать о многочисленных результатах его творчества. Юноша изучал химию в Петербурге, затем учился в Сорбонне, и казалось, что он станет блестящим русским ученым польского происхождения. Однако, к нашему счастью, Оссендовского с детства привлекало писательство, и он уже в гимназии был редактором школьной газеты. Похоже, что наибольшее влияние на нашего героя оказал диалектический материализм, который направил историю на новые пути, но также сотворил из ученого, выполнявшего после учебы для российской армии некоторые работы на Дальнем Востоке, польского писателя и путешественника.

Чтобы воздать ему справедливость, упомянем, однако, что уже около 1905 года он опубликовал первый роман на нашем отечественном языке, носивший название “Noc/Ночь”. Именно в это время в двери пана Антония постучалась великая история, понимаемая с марксистской точки зрения, которая позволила ему сыграть много зачастую противоречащих друг другу ролей. Так, наш литератор был революционером в 1905 году, за что заработал два года сидения в крепости, затем избрал сторону контрреволюции – подделывал документы, преследуя цель уничтожения большевиков (так называемая афера Сиссона), действовал в качестве советника и тайного эмиссара Белой гвардии в Монголии у кровавого барона Романа фон Унгерн-Стернберга, самозванного монгольского хана.

Затем он оказался в Нью-Йорке, где публиковал романы и делал все, что мог, ради торжества Польского Дела, а также (sic!) боролся с сионизмом. В конце концов, уже как знаменитая особа, он появился над Вислой, где прославился как преподаватель высшей школы, путешественник, писатель и журналист, а после 1939 года вовлекся в антинацистскую подпольную деятельность. То есть Оссендовский был ученым-авантюристом, который своими приключениями на голову бьет Индиану Джонса. А при оказии он еще и написал десятки книг.

Барон тут же призвал меня к себе

Более всего он прославился как писатель-путешественник. Он описывал отдаленные страны, о посещении которых другие люди могли только мечтать. Вместе с коллегой, которого Оссендовский знал еще по работе для царской армии, Камилем Гижицким, он много путешествовал в 1924 – 1926 годах по Африке, что дало ему обильный материал для многочисленных репортажей и приключенческих романов с такими броскими названиями, как, например, “Orlica. Powieść z życia górali wysokiego Atlasu/Орлица. Роман из жизни горцев Высокого Атласа” (1925).

Однако больше всего споров породили его приключения в Азии в годы революции. Тут трудно было отделить фантастику от правды, тем более что он был одним из немногих, описывавших эти события. Вроде бы в ходе своих приключений в Монголии, описанных в книге “Przez kraj ludzi, zwierząt, bogów (konno przez Azię Centralną)/Через страну людей, зверей, богов (верхом через Центральную Азию”, напечатанной первым изданием в Нью-Йорке, он не один раз видел левитировавших буддийских монахов и проник в тайны Агарты.

Однако самая интересная история тех, монгольских, времен нашла таинственное завершение лишь в ходе Второй мировой войны. В 1921 году барон фон Унгерн и Оссендовский посетили буддийский монастырь Гаднан, где им предсказали, при каких обстоятельствах они умрут – причем фрагмент предсказания, касавшийся Оссендовского, утверждал, что Оссендовский перед смертью получит некий знак от барона. А поскольку фон Унгерн вскоре был расстрелян, наш писатель счел, что проблема прекратила существование и ему удастся прожить по меньшей мере 100 лет. Поэтому он удивился, когда под конец войны его посетил гитлеровский офицер, назвавший себя племянником барона фон Унгерна. Вскоре после этого события, 3 января 1945 года, писатель умер. Еще больше пикантности добавляет предположение, что Оссендовский был одной из нескольких особ, которые знали место, где барон спрятал свои легендарные сокровища, которые страстно разыскиваются до сих пор (включая научные экспедиции СССР и менее официальные усилия лозоходцев).

Увидел толпу (…), предводительствуемую карликом, мчавшимся на прикрепленных к ногам моторах

К сожалению, Оссендовский, несмотря на массу фантастических приключений – а может быть именно поэтому – написал всего лишь одну строго научно-фантастическую книгу: роман “Zbuntowane I zwyciężone/Взбунтовавшиеся и побежденные” (1925), изданный впервые на русском языке в 1915 году (как “Женщины, восставшие и побежденные” W.).

Это была история настолько же феминистическая, сколько и космическая. Итак, в недалеком будущем женщины, которым осточертело мужское всевластие, устраивают глобальную, «пламенную» революцию. Революционерки-суфражистки массово поджигают дома в метрополиях мира с помощью воистину адского изобретения – «маленьких шариков, воспламенявшихся ярко-синим пламенем», так что «вспыхивали, как солома, толстые железные балки и массивные медные и бронзовые предметы». К сожалению, мужчины вновь побеждают, а жестокие женщины отправляются в ссылку на антарктический остров Гарвея. Героем романа выступает капитан Стенерсен (в русской версии Сидельников), капитан одного из кораблей, везущих узниц в изгнание. В ходе рейса он влюбляется в Марту (в русской версии – Ольгу), дочь изобретательницы взрывных шариков.

Поэтому, выполнив миссию и оставив возлюбленную на милость пингвинам, капитан решает перейти на другую сторону и вернуться во главе спасательной экспедиции. Поскольку денег у него нет, он принимает весьма спорное решение: пьет «без перерыва два дня и две ночи». Как это в довоенных романах бывает, ему приходит на помощь судьба, дарящая ему три великолепных алмаза. Свежеиспеченный богач Стенерсен покупает современный корабль, называет его собственным именем и вместе с сопровождающими его профессором Рейнертом (в русской версии – Залесовым) и путешественником журналистом Карлсеном (в русской версии – Григорием Жуковым) спешит на выручку к храбрым женщинам.

К сожалению, на острове Гарвея они обнаруживают только пепелище, трупы и лед.

Оказывается, что суфражистки были истреблены таинственными существами. Весьма вскоре путешественники встречаются с одним из них: «Между льдинами лежало живое существо. Оно походило на человека и был защищено от холода толстой, напоминающей сукно тканью. Путешественникам казалось, что они видят перед собой уродливого старого карлика из сказок. Огромная голова, покрытая редкими седыми волосами, голова без глаз, со лбом, нависшим над крошечным сморщенным лицом, с трудом держалась на тонкой, прозрачной шее». Оказывается, что это один из космитов, использующий для передвижения весьма футуристические роликовые коньки и попавший в передрягу: «На одной ноге, крепко привязанная к обуви, блестела металлическая коробка с целым рядом вертящихся колес, у другой же были лишь обрывки ремней. Из коробки еще выходил пар и слышались тихие взрывы. Все поняли, что один из двигателей вырвался из-под ноги этого необыкновенного существа и умчался куда-то в пространство, оставив на снегу тот след, который завел сюда путешественников».

Герои романа спасают это странное существо и в награду получают приглашение в его страну, укрытую подо льдом, где знакомятся с высокоразвитой техникой кампартов (так зовутся космиты): «Карлик подошел к каждому из путешественников и подал им маленькие таблички с проведенными от них проволочками к такой же пластинке, укрепленной на лбу карлика. И тотчас же все они услышали тихий, приятный голос безобразного урода, нет не услышали, а почувствовали звуки его голоса…». Они узнают также, что космиты не слишком высоко ценят людей: «Жалкие, глухие люди! Вам не дано слышать этих чудных мотивов, этого гимна великой природы… Мы же услаждаем свой слух и зрение электризуемыми металлами, нагреваемыми минералами и медленно разлагаемым веществом… Мы достигли полного развития всей нервной системы…». Люди нужны им для интеллектуального окормления (насыщения их «интеллектуальной энергией») ремисов, жутких, похожих на спрутов, помощников кампартов, а также атров – первобытных людей, обращенных пришельцами в рабство. Не удивительно, что Стенерсен не проявляет желания дружить с такими существами и предпочитает, вместе с коллегами, подстрекнуть артов на совершение революции.

Битва между всеми этими существами предоставляет героям возможность найти томящуюся в заключении Марту и сбежать на поверхность острова, а затем и на корабль.

Завершение романа достойно истории о приключениях Джеймса Бонда – разумеется, подледное убежище мерзких космитов вместе со всем островом погружается в пучину полярного океана.

Несколько раз я думал в Ван-куре, что погибну, но затем отправлялся на верблюде в Ургу

Посмертная легенда Оссендовского не менее фантастична – в 1945 году его труп эксгумировали и подвергли исследованию, поскольку НКВД, знавший, что Оссендовский написал антикоммунистическую и безумно популярную книгу “Lenin/Ленин”, изданную в 1930 году, хотел удостовериться в том, что он действительно умер.

Также и по этой причине книги Оссендовского в ПНР подверглись запрету. Как и в случае Антония Марчиньского, творчество писателя пережило ренессанс на грани восьмидесятых и девяностых годов прошлого века. Приключенческие романы все еще в моде даже в том случае, если приключения ограничиваются загоранием на экзотическом пляже.

13. В рубрике «Из польской фантастики» размещены три текста.

13.1. Рассказ “Ziarno Kirliana/Зерно Кирлиана” написал Марек Баранецкий/Marek Baraniecki (стр. 41—53). Иллюстрации ТОМАША НЕВЯДОМСКОГО/Tomasz Niewiadomski. Рассказ вошел в состав авторского сборника писателя “Głowa Kasandry/Голова Кассандры” (2008).

И это пятая публикация писателя в нашем журнале (предыдущие см. “F/NF” №№ 1/1983, 7/1983, 6/1984, 2/1992).

«Марек Баранецкий – специалист в области охраны окружающей среды, входивший а 70-х годах в состав внештатной команды “Politechnik”-а, в 80-х звезда героического периода журнала “Fantastyka”, совершивший чудо реанимации лемовской фантастики. В 1983 году нокаутировал нас переломным рассказом “Karlgoro, godzina 18.00/Карлгоро, 18.00” (“F”, № 1), за ним последовал киберпанковский “Wynajęty człowiek/Наемник” (“F”, 6/1984), а в 1985 году вся Польша восторгалась звучавшей по Третьей программе Польского радио катастрофической повестью Марека “Głowa Kasandry/Голова Кассандры” (начало см. “F” 7/1983 – первая глава). За «Голову Кассандры» Марек получил статуэтку Я. Зайделя на Полконе 1986 года – первую в истории этой премии. Затем были не реализованные, но энергоемкие кинопроекты (см. “NF” 2/1992), и Марек надолго замолчал, чтобы лишь сейчас напомнить о себе рассказом «Зерно Кирлиана» у нас, но также рассказом “Dzień grzechu/День греха” в антологии “Wizje Alternatywne 6/Альтернативные видения 6”. Мы узнаем в этих текстах старого доброго Баранецкого, интересующегося проблемами духа и духовности, материи и материальности и вообще захватывающе интересным, не шаблонным видением мира» (Мацей Паровский)   

Заглянуть в «слепую» карточку рассказа можно ЗДЕСЬ Биобиблиографии автора на сайте ФАНТЛАБ нет.

13.2. Рассказ “Starcy/Старцы” написал Щепан Твардох/Szczepan Twardoch (стр. 54—62). Иллюстрации НИКОДЕМА ЦАБАЛЫ/Nikodem Cabała.

«Твардох – писатель, который постоянно находится в поиске. Его интересуют механизмы истории и идеи, изменяющие судьбу мира, поэтому он в своих текстах сталкивает цивилизации, религии и культуры; он с равно пристальным вниманием исследует политические системы, военные технологии, всевозможные заговоры и теорию массовой культуры» (Мацей Паровский)

И это третья публикация писателя в нашем журнале (предыдущие см. “Nowa Fantastyka” №№ 6/2004, 3/2005).

Позже рассказ вошел в состав авторского сборника писателя "Prawem wilka/По волчьему закону".

Заглянуть в слепую карточку рассказа можно ЗДЕСЬ, почитать о писателе на сайте ФАНТЛАБ можно ТУТ

13.3. Рассказ “Zadupie j(Eden)” написал Томаш Орлич/Tomasz Orlicz (стр. 63—64). Иллюстрация МАРИУША ЗАБДЫРА/Mariusz Zabdyr.

Это пастиш известного старшим любителям НФ классического текста (Мацей Паровский)

Название рассказа труднопереводимо. Ну, допустим, “Zadupie” – это зажопье (извините), или более нам близкое Мухосранск (опять же извините). А вот дальше “jeden” – это «один», а “Eden” – «Эдем». Все очень логично в соответствии с текстом, но как сказать это по-русски?

И это первая публикация писателя в нашем журнале. Ни карточки рассказа, ни биобиблиографии автора на сайте ФАНТЛАБ нет.

Томаш Орлич/Tomasz Orlicz (род. 1970) – польский писатель НФ.

Электротехник по образованию, работает в частном секторе. Рационализатор и изобретатель.

Дебютировал в жанре рассказом “Ostatni brzeg/Последний берег” в журнале “Magazin Fantastyczny” в 2007 году (№ 1).

В дальнейшем опубликовал рассказы: “Zadupie J(eden)” в журнале “Nowa Fantastyka” (№ 8/2008), “Horyzont zdarzeń/Горизонт событий” в журнале “Nowa Fantastyka” (№ 10/2009),

“Dotknij mnie!!!Потрогай меня!!!” в жанровой антологии “Horyzonty wyobraźni/Горизонты фантазии” (2010).

Публиковался также в сетевых журналах "Racionalista", "Creatio Fantastica", "Fahrenhait", "Qfant" (является редактором последнего) и газете "Kurier Ilawski".

12. В рубрике «Иностранный рассказ» опубликованы три текста.

12.1. Рассказ американской писательницы Элизабет Хэнд/Elizabeth Hand, который называется в оригинале “Echo” (2005, ”The Magazine of Fantasy and Science Fiction”, Okt.-Nov.; 2006, авт. сб. “Saffron and Brimstrone: Strange Stories”; 2021, авт. сб. “The Best of Elizabet Hand”) перевел на польский язык под названием “Echo” МИХАЛ ЯКУШЕВСКИЙ/Michał Jakuszewski (стр. 17–20). Иллюстрация АРКАДИУША КЛИМЕКА/Arkadiusz Klimek.

Рассказ написан от первого лица. Его героиня живет в одиночестве (лишь с верным псом) на канадском острове. Она ведет вполне самодостаточное домашнее хозяйство, занимается переводом Овидия (питание ее компьютера обеспечивают солнечные батареи), постепенно теряет всякую связь с континентом – там происходит нечто глобальное, но ее это особенно не трогает, она все глубже погружается в воспоминания и тоску по какому-то мужчине, с которым ее связывают теперь только письма – в основном, прошлых лет, которые неведомым образом улавливает ее компьютер. Эхо, да невероятное эхо, но она ведь и сама подобна нимфе Эхо из любимой ею греко-латинской мифологии и поэзии...

И это первая наша встреча с произведениями писательницы.

Рассказ завоевал премию “Nebula”. Он переводился также на итальянский язык, на русский язык не переводился.

Заглянуть в карточку рассказа можно ЗДЕСЬ А почитать об авторе на сайте ФАНТЛАБ можно ТУТ.

12.2. Рассказ писательницы Кэрол Аллен/Carol Allen, который называется в оригинале “Kruptos”, перевела на польский язык под тем же названием “Kruptos/Круптос” МАЛГОЖАТА СТШЕЛЕЦ/Małgorzata Strzelec (стр. 21—22). Судя по всему, рассказ переводился с рукописи. Иллюстрации АНДЖЕЯ ГЖЕХНИКА/Andrzej Grzechnik.

Дома у криптозоолога поселился некий волосатый мужчина. Мужчина как мужчина, неплохо разбирающийся в компьютерах, но с ног до головы заросший волосами. Они с криптозоологом весело проводили время, в том числе и в постели. Главной заботой было, чтобы соседи ничего не заметили. А потом волосатый мужчина взял да и помер…

Ну вот такой вот рассказ, как и почему он оказался в журнале – не хочу даже думать. На русский язык он, к счастью, не переводился, ни его карточки, ни биобиблиографии писательницы на сайте ФАНТЛАБ нет.

В журнале “Nowa Fantastyka” нет никакой информации о писательнице, ее, впрочем, нет и в наиболее популярном источнике такой информации – ICFDB. Последний источник, не приводя никаких биографических сведений, дает для Carol Allen список публикаций из шести наименований – один рассказ в антологии 2008 года (не «Круптос»), четыре произведения стихотворной формы и одно эссе. Учитывая высокую распространенность на Западе сочетания имени и фамилии Carol Allen, нет уверенности в том, что в данном случае речь идет о нашей Carol Allen.

12.3. Рассказ американского писателя Паоло Бачигалупи/Paolo Bacigalupi, который называется в оригинале “Yellow Card Man” (2006, ”Asimov’s Science Fiction”, Dec.; 2007, ант. “The Best Science Fiction and Fantasy of Year”; 2008, авт. сб. "Pump Six and Other Stories”) перевела на польский язык под названием “Człowiek z żółtą kartą/Человек с желтой карточкой” АННА ДОРОТА КАМЕНЬСКАЯ/Anna Dorota Kamińska (стр. 23–40). Иллюстрации МАРЦИНА КУЛАКОВСКОГО/Marcin Kułakowski.

И это первая публикация писателя в нашем журнале.

Рассказ номинировался на получение премий “Hugo” и имени Старджона.

На русский язык он переводился трижды. Под названием «Человек с желтой карточкой» его перевела К. ПАВЛОВА (ант. “Лучшее за год XXIV. Научная фантастика, космический боевик, киберпанк”, 2008). Под названием «Желтобилетник» рассказ перевела В. ЕГОРОВА (авт. сб. “Заводная и другие”, 2014). И, наконец, рассказ перевел под тем же названием «Желтобилетник» В. ГОЛДИЧ (авт. сб. “Алхимик”, 2017).

Заглянуть в карточку рассказа на сайте ФАНТЛАБ можно ЗДЕСЬ А почитать о писателе можно ТУТ.

(Продолжение следует)

11. В рубрике «Публицистика» напечатана статья Славомира Дзенишевского/Sławomir Dzieniszewski, которая называется:

Альтернативные видения истории – один из наиболее часто использующихся в научно-фантастической литературе сюжетов. Существует множество произведений, пытающихся дать ответ на вопрос, что случилось бы, если бы история пошла в другом направлении: Колумб не открыл бы Америку, Римская империя не пала, турки победили в битве под Веной, шторм не потопил бы половину флота Ксеркса перед его нападением на Грецию. Такая концепция прежде всего должна предоставить читателю приятное чтение, однако определение «научная» ко многому обязывает. Поэтому стоит задуматься над тем, что в истории возможно, а что – нет.

Вследствие нашего весьма сложного прошлого альтернативные версии истории особенно популярны в польской научно-фантастической литературе. Что ж, давайте начнем с истории Польши и простейшего утверждения: «Бог на стороне больших батальонов». Без соответствующих припасов в виде денег, технологий, оружия и изрядного количества сторонников ни один даже наигениальнейший вождь, а также политик или монарх – не в состоянии будет хоть сколь-либо много сделать. Взять хотя бы сентябрьскую военную компанию 1939 года. Конечно, было бы мило, если бы Польше вместе с западными союзниками удалось бы тогда разгромить Гитлера. Тут возникает, однако, вопрос: как?

Разгромить Гитлера

Каждый в меру разумный военачальник знает, что для того, чтобы иметь шанс на победу над противником на поле битвы, нужно обладать хотя бы единственным над ним преимуществом. И тут уж неважно, будет ли это преимущество в численном составе войска, в его маневренности, вооружении, силе, огневой дальности или качестве разведки. При лучшей маневренности мы можем окружить противника или пресечь линии его снабжения продовольствием и боеприпасами. Преимущество в огневой дальности (например, благодаря господству в воздухе) позволяет прореживать и дезорганизовывать армию противника прежде, чем она к вам приблизится. При наличии лучшей разведки мы знаем, где находятся те или иные воинские части врага и можем нанести предупредительный удар или вовремя подготовиться к обороне. Тем временем в сентябрьской компании практически во всех этих отношениях преимущество было на стороне немцев, а в количестве танков, пушек, кораблей и самолетов было попросту сокрушительным. Немецкая армия была не только более маневренной, лучше вооруженной, лучше скоординированной и управляемой, но также попросту более многочисленной. Более того, благодаря взлому польского шифра, немецкие генералы с самого начала обладали точной и полной информацией о позициях и передвижениях польских войск.

По существу, военная компания была проиграна уже около 7 сентября, когда немецкие войска прорвали польский фронт сразу в нескольких местах. Мобильность немцев и абсолютное отсутствие резервов, которые могли бы залатать прорехи фронта с польской стороны, определили наш проигрыш в войне. Дальнейшее сопротивление, хоть и свидетельствовало о мужестве солдат и хороших способностях офицеров, с военной точки зрения не имело смысла. Единственное удачное наступление в ходе сентябрьской компании, на Бзуре, стало возможным потому, что целая армия «Познань» атаковала две немецкие дивизии.

В балансе всей компании эта битва не имела особого значения. Стоит также сказать, что на западе французская армия смогла перейти в наступление лишь 9 сентября, то есть в том моменте, когда немцы могли уже перебросить на запад часть своих сил с польского фронта, не замедляя наступления.

Словом, без сотворенного Богом чуда, поддержки со стороны космитов или вмешательства армии путешественников во времени у нас в сентябре 1939 года не было ни малейшего шанса на победу. Ни одно естественное стечение обстоятельств не в состоянии было изменить ход компании. Ни долгие и обильные дожди, потому что самого только численного преимущества хватило бы немцам для достижения победы. Ни лучшее использование расшифрованных шифрограмм «Энигмы», потому что недостаточно знать позиции противника, надо еще иметь, чем их атаковать. Ни немедленная помощь союзников, потому что их армии в это время не в состоянии были совершать достаточно быстрые и уверенные наступательные действия.

Такую же ревизию запасов и фондов можно провести и в международной политике. Если мы, придерживаясь примера сентября 1939 года, приглядимся к расходам на вооружение в важнейших государствах непосредственно перед Второй мировой войной (они помогают оценить в определенном смысле боеспособность их армий), то увидим, что пропорции следующие: расходы немцев примерно равны объединенным расходам Франции и Англии. Советский Союз расходует на эти нужды даже больше денег, чем Германия. Расходы Японии, Италии и Соединенных Штатов не превышают и трети французских расходов, а Польша в этом балансе вообще не считается. То есть видно, что государства, подвергающие сомнению тогдашний, принятый и провозглашенный Лигой Народов, порядок, расходовали на вооружение в сумме двукратно больше, чем два западноевропейских государства, считавшиеся гарантами этого порядка. Великодержавная позиция Англии и Франции опиралась в значительной мере на блефе, и можно сказать, что странам Западной Европы удалось выйти из войны победителями и избежать резни масштабов Первой мировой войны главным образом потому, что два тоталитарных государства, Германия и Советский Союз, после раздела влияний в Центральной Европе взяли друг друга за горло.

Польша до разделов

Другой любимой темой, на этот раз не только среди фантастов, но и среди историков, являются размышления над тем, могла ли Польша избежать разделов или восстановить независимость в результате победоносного восстания, как это удалось в XIX веке Италии, Бельгии, Греции и балканским странам. Классикой такого «а что было бы, если бы…» несомненно является книга польского историка Ежи Лоека/Jerzy Łojek “Szanse powstania listopadowogo/Шансы ноябрьского восстания”, в которой он старается доказать, что армия тогдашнего Польского королевства могла разгромить подтягивавшиеся русские военные силы и только бездарность руководителей восстания привела к поражению.

Я не стану обсуждать анализ Лоека, попрошу лишь обратить внимание на пару фактов, которые он упустил из рассмотрения – также связанных с потенциалом обеих сторон.

Во-первых, война, о чем редко кто вспоминает, значительно обременяла Царство Польское (Królestwo Polskie [kongresowe]). Очень скоро появилась инфляция – нормальное явление, если правительство расходует больше, чем ему по средствам. Угроза неплатежеспособности вынудила руководителей восстания временно приостановить работу государственного банка. А Россия тем временем почти не ощутила тяжести войны. Царская империя была в состоянии без особых проблем выставить очередное стотысячное войско, каждого из которых было более чем достаточно для подавления польского восстания.

Вторая и еще более важная проблема вырисовывается, стоит нам подумать о том, а что бы было, если бы восстание все же победило. Что в такой ситуации могло удержать Россию или Пруссию от объявления королевству войны через два, три, пять, десять лет и очередного лишения нас независимости? Иногда стоит думать на два шага вперед. Победа в одной войне еще не означает окончательной победы. Впрочем возможная (короткая) независимость такой неполной, обрезанной Польши была бы весьма хрупкой – достаточно приглядеться к истории небольших балканских государств, которым в XIX веке удалось высвободиться из под турецкого ярма: Греции, Румынии и Сербии. Румыния, например (а собственно, княжества Молдавия и Валахия), еще в течение 40 лет после обретения независимости вынуждена была платить Турции высокую дань. Эти государства регулярно сотрясали схватки между сторонниками разных заинтересованных государств – почти как Жечь Посполиту в XVII веке. Каждое из них находилось во много лучшей ситуации, нежели Польша, поскольку не лежали на главной европейской геополитической оси и претерпели оккупацию только одним государством – клонящейся к упадку Турцией, а значит и завоевание независимости было в их случае гораздо более простым предприятием.

Жестокая правда в том, что из-за высоких потенциалов России и Германии наша страна могла играть в истории какую-то роль только тогда, когда большие соседи были по каким-либо причинам ослабленными. Поражения Жечи Посполитой (разделы, неудавшиеся восстания) проистекали не из польских народных пороков и недостатков – другие нации, от испанской до русской, были не менее сварливыми – но лишь из объективного материального перевеса противников. Жечь Посполита была в действительности значительно более эффективной, чем большинство современных ей монархий. Достаточно сравнить пропорции населения польской национальности к населению других национальностей, входящих в состав шляхетской Жечи Посполитой (примерно 1: 1) с подобными пропорциями между населением метрополии и стран, зависимых от других государств тогдашней Европы. Например, Россия между XV и XVIII веками пару раз погружалась в хаос после поглощения значительно менее населенных территорий.

Жечь Посполита от моря до моря

Допустим, что история развивалась бы так, как нам по душе, и Польша стала бы настоящей, а не карманной лишь, центральноевропейской империей. Лучшим для этого моментом кажется начало XVII века, когда в результате Великой Смуты и победоносной войны российская корона могла достаться Владиславу, сыну Зигмунта III Вазы. Однако, как это уже заметил Павел Ясеница/Paweł Jasenica, в истории, как и в физике, действует закон сообщающихся сосудов – если мы соединим две страны, их хозяйственные уровни начнут выравниваться и, что следует за этим, начнут уподобляться и системные решения. Польский парламентаризм растворился бы в бескрайних российских равнинах, и в обоих странах восторжествовал бы похожий друг на друга деспотизм. Те же универсальные законы, согласно которым температура подогретой воды постепенно сравнится с температурой ее окружения, принудят к постепенному разложению политические институции той страны, которая попытается проглотить больше, чем может. Люди, конечно, более свободны в своих деяниях, и силам энтропии можно до какой-то степени противостоять, но не до бесконечности. Соответственно, большие человеческие массы всегда подчиняются правилам статистики. Объединение стран оказывает влияние на их экономику и, что за этим следует, на ресурсы и силу отдельных политических партий. И вновь я подкреплю свои слова примером из истории Польши: Люблинская уния 1569 года, в результате которой к Королевству Польскому была присоединена Украина, значительно изменила соотношение сил в парламенте Жечи Посполитой в пользу великих магнатских родов, ослабляя в то же время среднюю шляхту, сосредоточенную в экзекуционистском движении. Согласно оценкам историков также уже в том моменте начался постепенный (хотя тогдашней шляхтой не замечавшийся) упадок экономики Жечи Посполитой.

Чрезмерная экспансия раньше или позже приводит в росту трудностей с контролем захваченных земель. Что из этого следует, методы поддержания порядка и сплоченности государства становятся все более жестокими. Проще говоря, недостаточность ресурсов ведет ко все более нервным реакциям империи на все проявления сопротивления. Кроме того, ухудшающаяся экономическая ситуация влечет за собой постепенный отказ от применения т.н. «мягкой силы» (отличных от милитарных способов убеждения), результатом чего становится учащение бунтов. И здесь вновь хорошим примером служит шляхетская Жечь Посполита с неустанно повторяющимися с 90-х годов XVI века и жестоко подавляемыми казацкими восстаниями: Косинского, Наливайко, Тараса Федоровича, Павлюка, Острянина и Гуни, а также Хмельницкого.

Да и упоминавшаяся ранее Русско-польская война 1609–1619 годов не самая славная страница в нашей истории, напомню здесь только о карательных действиях поляков в Китай-городе (районе Москвы – “китай” в названии происходит вопреки видимости не от русского названия великой азиатской страны, а от тюркского “катай”, что значит “крепость”). Столь же черные страницы имеют на своем счету все империи, а, собственно говоря, и каждое государство, кроме, может быть, карликовых европейских княжеств. Это опровергает миф о существовании более высокоморальных и более гуманных народов. В подобных условиях из всех вырывается на волю одна и та же бестия.

Наполеон с пулеметом

Оставим на некоторое время Польшу в покое. Альтернативные версии истории очень часто опираются на предпосылку, что какая-то страна получает в свое распоряжение технологии, опережающие свою эпоху: гениальный изобретатель совершает эпохальное открытие, и римляне изготавливают порох или строят паровой двигатель, а в викторианской Англии появляются компьютеры. Иногда изобретение показывают изнутри: путешественники во времени вооружают армию Наполеона пулеметами, помогают ацтекам создать кавалерию или передают им технологию плавки железа.

Блестящая мысль, потому что научные открытия действительно способны многое изменить в истории, однако в своем оптимистическом запале авторы зачастую забывают о нескольких весьма существенных проблемах.

Первая и наиболее часто встречающаяся ошибка – они не учитывают трудностей с внедрением изобретения. Прежде чем новая технология широка распространится, пройдут многие годы, а иногда даже столетия, как это было в случае плавления бронзы или железа. По многим причинам: во-первых, обычно каждая передовая технология поначалу очень дорого стоит, гораздо больше традиционных технологий. Гутенберг разорился, потому что производство им печатной продукции, хоть оно и было прогрессивным, а сами книги обладали значительно большим совершенством, обходилось ему в гораздо большие суммы, чем работа монахов-переписчиков. Во-вторых, новая технология требует также применения десятков сопутствующих технологий, компонентов, специальных инструментов, наличия квалифицированного персонала и т.п. В-третьих, для распространения новой технологии нужен развитый рынок: какую пользу можно было бы извлечь из компьютеров в викторианской эпохе, когда не существовало соответственных массивов данных, которые могли бы на них обрабатываться? Лишь накопление бюрократической информации во второй половине XX века превратило эти машины в наших необходимых спутников жизни. Говоря научным языком, внедрение нового изобретения было бы весьма сложной логистической операцией, выполнение которой заняло бы десятилетия. Опережающие время открытия, совершающиеся тогда, когда цивилизация не располагает соответствующей им технической базой, просто-напросто забываются. Такое случалось в истории десятки раз.

Продолжим наши размышления: допустим, что путешественник во времени оснастил армию какой-либо страны новым замечательным оружием. Эта страна покоряет врагов, возникает империя, в которой все живут долго и счастливо. В действительности же здесь появляется проблема, связанная с технологической асимметрией: свежеиспеченная империя станет ведущей лишь в милитарных технологиях, но будет отставать в прочих, мирных технологиях, обеспечивающих ее подданным благосостояние. У нее будет только палка, но не будет никакой морковки, то есть упоминавшейся ранее мягкой силы. Не имея ничего, чем она могла бы перекупить недовольных, такая империя будет только убивать их или замыкать в темницах. При всех благих намерениях рано или поздно из такой империи получился бы какой-либо Советский Союз или возникла Спарта с подневольными илотами. То есть, «хотели как лучше, а вышло как всегда». Одной из причин преуспеяния таких империй, как римские или британская были десятки разного рода технологий, облегчавшие жизнь обычным людям: акведуки, дороги, торговые льготы, железнодорожный транспорт, бетон и т.д.

Каждая новая технология несет с собой некоторые общественные издержки или, скорее, побочные эффекты. Установка на фабрике новой прядильной машины чревата увольнениями среди ткачей (хотя клиенты, несомненно, будут рады удешевлению одежных изделий). Лишившиеся доходов люди будут протестовать – примером может служить известное из истории XIX века в Англии движение разрушителей машин – луддистов (названных так по имени их предводителя – Неда Лудда).

Хуже того, если работу потеряют достаточно много ремесленников, снизится покупательная способность населения, то есть новые, лучшие по качеству товары мало кто станет покупать. Это было одной из причин периодических кризисов перепроизводства, известных из истории XIX столетия, когда за периодом устойчивой, казалось бы, благоприятной конъюнктуры следовал биржевый крах, а масса произведенной фабриками продукции не находила сбыта.

Поэтому если бы космиты (или кто бы ни было другой, занимающийся исправлением истории) попытались внедрить новые технологии слишком быстро, что называется нахрапом, указанные негативные следствия превалировали бы над позитивными (такими как рост комфорта жизни, рост продукции) и вместо великолепной эры прогресса мы получили бы лишь эру беспрестанных революций. То есть для обороны идеи прогресса наши космические друзья вынуждены были бы ввести и поддерживать полицейское государство. Такой же механизм лежит в фундаменте столкновения цивилизаций, красочно, хоть и без особого подъема, описанного Самюэлем Хантингтоном (а также многими другими мыслителями, из которых я упомяну здесь только Редьярда Киплинга).

Притворяясь идеальным греком

Last but not least, размышляя над изменением истории, стоит вспомнить о проблеме идеализаций определенных периодов истории или определенных государств. Автор рассказа или книги не обязан быть профессиональным историком, речь сейчас не об этом. Представляемое видение истории обычно опирается на стереотипы, которые ради упрощения внушаются детям в начальной школе.

В обиходной исторической памяти молодого поколения функционирует представление шляхты XVII века как сборища смутьянов и пьяниц, занимавшихся главным образом драками и дебошами.

Не говоря уже о том, что Польше было бы не под силу прокормить около миллиона забияк, такое видение столь же ошибочно, как видение, например, Польши 90-х годов населенной исключительно любителями одеваться в спортивные тренировочные костюмы. Где в таком представлении найдут себе место такие особы, как Арцишевский, Хевелий, гетман Конецпольский, Чарнецкий, Морштын, воевода Кисель? Как правило, общества представляют собой намного более сложные конгломераты, чем их упрощенные образы, замороженные в стереотипах.

Второй пример возьмем из более близкой нам области. В научно-фантастической литературе, как, впрочем, и в произведениях исторической тематики, неустанно возвращается видение Древней Греции, как цивилизации цветущей культуры, рациональной и сложенной из исключительно из философов. И это вновь стереотип, возникший отчасти из того, что античные тексты, дошедшие до наших дней, были пропущены через фильтр средневековых монахов (переписывавших главным образом религиозные сочинения и исторические хроники), а также арабов, копировавших прежде всего научные трактаты. Все литературное богатство античного мусора бесповоротно сгинуло. Кроме того, письменные тексты были доступными исключительно для хоть и широкой, правда, но все же элиты. Не каждый мог позволить себе приобретение переписанных на пергаменте текстов, доступность таковых можно сравнить, например, с доступностью Интернета для массового потребителя, наблюдавшейся несколько лет назад. Большая часть античного мира жила в культуре живой речи. Нужно, однако, помнить, что древние греки имели популистов, религиозных фанатиков и обычных сумасшедших в пропорциях близких к сегодняшним. Их “творчество” не сохранилось в письменном виде, но мы знаем о нем из исторических текстов. Конечно, Древняя Греция дала миру множество философов, математиков и т.д., но не нужно забывать, что жили они на протяжении почти тысячи лет. А если мы примем в расчет еще и арабских ученых, то без труда убедимся в том, что средневековье, которое длилось также тысячу лет, вовсе не выглядит худшим в таком сравнении. Разница между эпохами состоит скорее в том, что в античные времена не было ментальной цензуры, связанной с религией, и в несколько большем распространении в более поздней эпохе просвещения на начальном уровне. Разница в темпах технического прогресса также была несущественной.

Итак, если приглядеться пристальнее к техническим деталям, связанным с попытками изменения истории, легко убедиться в том, что добиться желаемого результата отнюдь не просто, а маневренное поле для демиурга, пытающегося изменить бег событий, гораздо уже, чем мы можем предполагать.