альманах «Хочу всё знать», вып.10, 1968 г.

Повесть была для того времени предвидением: первые опы¬ты по оживлению отделенных от тела органов были поставлены в Ленинграде в 1928 году. «В Ленинградском медицинском институте научные проблемы повести разбирались на лещин студентами и преподавателями совместно с профессором», — вспоминал впоследствии автор.

Повесть привлекала внимание к большой проблеме, будила мысль, заинтересовывала не только сюжетом, образами героев, но и пока еще не решенными вопросами науки, составлявшими ее основу. Не случайно одна из читательниц писала: «Прочитав првесть, я сама решила учиться на врача, чтобы делать откры-тия...»

Так начался литературный путь Александра Беляева. Прав¬да, печататься он начал гораздо раньше: еще студентом писал в газете и продолжал эту работу после окончания учебы. Но «Голова профессора Доуэля»— первое крупное произведение Беляева в жанре научной фантастики, жанре, которому он посвятил почти всю свою творческую жизнь. Вслед за этой по¬вестью последовал целый ряд научно-фантастических романов, повестей, рассказов и очерков.

В литературном наследии Беляева — свыше 50 произведе¬ний. Многие из них получили широкую известность и неизмен¬но пользуются любовью читателей. Автора «Головы профессора Доуэля», «Человека-амфибии», «Прыжка в ничто», «Звезды КЭЦ» знают и любят советские читатели. Люди старшего поколения помнят, с каким жадным интересом ожидались очеред¬ные номера «Вокруг света», где печаталось то или иное научно- фантастическое произведение Александра Романовича. А моло¬дые читатели и сейчас спрашивают в библиотеках «что-нибудь Беляева». Его книги давно стали библиографической редко¬стью.

К сожалению, несмотря на огромную популярность произ-ведений Беляева, даже самые известные его книги, получившие заслуженное признание, выходили маленькими тиражами и ред¬ко переиздавались. Писателю приходилось выносить во многом несправедливые нападки критиков, с трудом пробивать дорогу своим произведениям. Были попытки под разными предлогами умалить значение творчества Беляева, зачеркнуть лучшее из созданного им, обвинить в «ненаучности фантастики», «подра-жательстве», «литературной неполноценности».

Однако жизнь сказала иное. Произведения Беляева выдер¬жали испытание временем.

Лишь у немногих книг этого жанра столь длительная жизнь и такой постоянный читательский спрос! Книги Беляева не залеживаются на полках библиотек, не нуждаются в рекламе. Достать книгу Беляева — целая проблема. И, не скрывая слабых сторон в его творчестве, нельзя отрицать большого значения вклада, который он внес в советскую научно-фантастическую литературу.

Беляев был, по существу, зачинателем нашей научной фан-тастики, одним из крупнейших ее представителей. Он пре¬восходно владел «научной темой», умел поставить интересные проблемы, увлекательно построить сюжет. Ему присуща спо¬собность смело, широко рисовать картины грядущих достиже¬ний науки. А благодаря жизненности сюжетных положений его произведения, в основе фантастические, всегда имеют большую силу воздействия на читателя. Письма, которые получал Але¬ксандр Романович, свидетельствуют о том, что часто читатели к героям книг Беляева относились, как к живым, реально суще¬ствующим людям.

Творчество Беляева заслуживает подробного разбора, его опыт — внимательного изучения. Надо надеяться^ что этот про¬бел будет восполнен.

К сожалению, не сохранилось почти никаких документаль¬ных данных о жизненном пути А. Р. Беляева, не сохранился его литературный архив. Но и то, что о нем известно, позволяет говорить о творческом подвиге человека, отдавшего всю жизнь любимому делу .

Александр Романович Беляев родился 22 марта 1884 года в городе Смоленске. Учился он на юридическом факультете и в консерватории. Условия жизни были тяжелые, и, чтобы закон¬чить образование, студент Беляев играл в оркестре, рисовал театральные декорации, занимался журналистикой. Эту послед¬нюю деятельность он не бросил и став юристом.

С детства у Александра Романовича было живое, развитое воображение. Он часто мечтал, например, о полетах по воздуху подобно птице, но без крыльев. Кстати, мечты нашли впослед¬ствии отражение в фантастическом романе о летающем челове¬ке «Ариэль». От мечты мальчик перешел к делу: прыжкам

с крыши. Один из таких прыжков кончился неудачей: Але¬ксандр Романович получил перелом позвоночника. Казалось, его вылечили. Но в 1916 году Беляев серьезно заболел костным туберкулезом позвонков. Тяжелая болезнь не оставляла его до конца жизни. Три долгих года он был прикован к постели и провел в гипсе.

Может быть, поэтому так правдиво описаны переживания головы профессора Доуэля? Вот в раскрытое окно влетел жук. Голова может следить, только следить, как насекомое прибли-жается, садится на лоб, ползет по лицу... и не может его про¬гнать. Ведь нечто подобное довелось испытать самому Алексан¬дру Романовичу. Но даже в этом тяжелом положении он продолжал работать — сотрудничал в газете.

Только в 1922 году Беляев смог подняться с постели. Те¬перь он всегда должен был носить ортопедический корсет. Бо¬лезнь впоследствии не раз укладывала его снова. Несмотря на это, Александр Романович не бросал работу. Лишь человек с твердой волей может перенести такие испытания.

Прежде чем стать писателем-профессионалом, Беляев был воспитателем в детдоме, старшим инспектором в милиции, фото-графом, заместителем заведующего библиотекой. В 1923 году, после переезда в Москву, он работал юрисконсультом в Нар- компросе, а в 1925 году оставил службу и целиком занялся литературной деятельностью.

Начало этой деятельности связано с его работой в москов¬ских журналах «Вокруг света» и «Всемирный следопыт». Имен¬но там впервые увидели свет «Голова профессора Доуэля», «Человек-амфибия», «Остров погибших кораблей» и «Послед¬ний человек из Атлантиды», там печатались романы «Продавец воздуха» и «Подводные земледельцы», серия рассказов об изоб¬ретениях профессора Вагнера.

В юбилейную дату — пятилетие «Всемирного следопыта» — редакция поместила статью о работе журнала. В ней сообща¬лось, что на вопрос редакции: «Какие произведения из напе¬чатанных в этом году вам понравились больше других?» — чи¬татели единогласно ответили: «Человек-амфибия».

С 1929 года Беляев живет в Ленинграде, а в 1931 году пе-реезжает в город Пушкин. В Ленинграде, как и в Москве, из¬давался журнал «Вокруг света». В нем также активно сотруд¬ничал Александр Романович. Он публикует роман «Человек, потерявший лицо», переработанный вариант «Головы профессо¬ра Доуэля», роман «Звезда КЭЦ», «Воздушный корабль», «Ла¬боратория Дубльвэ», рассказы. В Ленинграде выходят отдель¬ные издания его произведений, роман «Прыжок в ничто» и последний фантастический роман «Ариэль», напечатанный не¬задолго до начала Отечественной войны, в 1941 году.

Беляев работал очень продуктивно. Только за 10 лет, начи¬ная с переезда в Пушкин, он создал 10 крупных произведений общим объемом около 100 авторских листов. Он написал для Одесской киностудии сценарий «Когда погаснет свет», а также опубликовал в разных журналах ряд статей по вопросам теории научно-фантастического жанра и иллюстрирования произведе¬ний научной фантастики. Все это время он сотрудничал в пуш¬кинской газете. Будучи болен, Александр Романович почти ни¬куда не выходил, особенно в последние годы жизни. К нему при¬езжали редакторы и художники, работавшие над его книгами.

Последним опубликованным произведением Беляева был рассказ «Анатомический жених», помещенный в журнале «Ленинград» в 1941 году. В Пушкине больного писателя застала война. Он умер 6 января 1942 года.

Круг тем, затронутых в произведениях Беляева, необычайно широк. Он касался самой разнообразной тематики — биоло¬гической, медицинской, физической, технической. Он популяри¬зировал в своих научно-фантастических книгах проблемы, опре¬деляющие развитие науки и техники на много лет вперед.

Ракетная техника, межпланетные путешествия, авиация и воздухоплавание, радиотехника, хирургия — уже один этот пе¬речень говорит о многогранности творчества писателя. Мы на¬ходим в его книгах воплощенные мечты о полетах в мировое пространство, о покорении воздушных течений, о передаче мыс¬ли на расстояние, сверхскоростном транспорте, освоении Аркти¬ки, покорении морских глубин, овладении атомной энергией, о продлении жизни.

Горький считал важнейшей задачей пишущих о науке за¬ставить человека удивляться самому себе: «Ведь в мире нашем только это, только силы его (человека) разума, воображения, интуиция и неутомимость в труде действительно достойны изум¬ления». Беляев развертывает перед читателем картины гряду¬щих достижений, показывает творческие возможности науки, техники и человека.

Полет в мировое пространство — одна из наиболее интерес¬ных научно-технических проблем современности. Знаменитый русский ученый К- Э. Циолковский впервые, с исчерпывающей для своего времени полнотой, разработал основы теории и тех¬ники межпланетного полета. Эти труды представляют собой богатейшую сокровищницу идей, открывающих невиданные пер¬спективы изучения и освоения вселенной. Беляев глубоко инте¬ресовался ими и создал несколько произведений, посвященных звездоплаванию, популяризирующих идеи Циолковского.

Основное содержание романа «Прыжок в ничто» — путе-шествие на Венеру. Эта загадочная планета давно привлекает внимание астрономов. Ее поверхность окутана сплошной пеле¬ной облаков. Установлено наличие у Венеры атмосферы, причем в ней, повидимому, содержится довольно большое количество углекислого газа. Высказывалась мысль, что условия на Венере могут быть сходны с теми, какие существовали во времена ка-менноугольного периода на Земле.

Это и послужило основой для одной из сюжетных линий романа. Его герои, попав на «утреннюю красавицу», переносят¬ся, как на машине времени, в далекое прошлое нашей собствен¬ной планеты. Пышная растительность, гигантские животные, птицы, насекомые, чудовища всех мастей, каких не увидишь даже в палеонтологическом музее, необычайно теплый и влаж¬ный климат — вот что обнаружили люди, попавшие на млад¬шую сестру Земли.

Пользуясь гипотезой о таком сходстве, писатель нарисовал картину природы прошлых геологических эпох. По своей выра-зительности и яркости она не уступает известному роману А. Конан-Дойля «Затерянный мир», где также изображено от¬даленнейшее прошлое Земли.

Однако этим далеко не исчерпывается содержание «Прыжка в ничто». В нем Беляев еще более ярко и выразительно описал, как может происходить межпланетный перелет. Он сумел пере¬дать всю необычайность такого полета, рассказать о пережива¬ниях людей, которые впервые вырвались из плена земного тяго¬тения и увидели окружающий мир не со дна воздушного океана, не скрытым вуалью атмосферы, а встретились со вселенной ли¬цом к лицу. Устройство ракеты, жизнь в среде без тяжести, в безвоздушном мировом пространстве изображены писателем в соответствии с идеями Циолковского, с предельно возможной достоверностью. Недаром К. Э. Циолковский писал в предисло¬вии к «Прыжку в ничто»: «Из всех известных мне рассказов, оригинальных и переводных, на тему о межпланетных сообще¬ниях роман А. Р. Беляева мне кажется наиболее содержатель¬ным и научным».

Другой роман — «Звезда КЭЦ» — посвящен проблеме искусственного спутника Земли, внеземной станции, идею кото¬рой также выдвинул и разрабатывал Циолковский. Ракета, до-стигнувшая скорости приблизительно 8 километров в секунду, становится спутником Земли, маленькой луной. С помощью ракет-спутников можно построить станцию, которая будет слу¬жить исследовательской лабораторией в космосе и базой для межпланетных кораблей. Она позволит изучать небесные миры

за пределами атмосферы, расширив тем самым возможности астрономии. Наступит «эпоха более пристального изучения неба», о которой мечтал Циолковский. Построенная станция поз¬волит вести интереснейшие исследования в мировом пространстве, в том числе геофизические, что имеет важное значение для жизни на Земле. Наконец с ее помощью значительно облегчаются путе¬шествия на Луну и планеты.

Герой романа Беляева оказывается на такой станции — «звезде КЭЦ», ведет там научную работу и совершает со стан¬ции перелет на Луну. О таких полетах писалось очень много, но Беляев нашел новые краски. Мы привыкли считать, что лун¬ный пейзаж черно-белый. Вот путешественник попал в это мертвое царство, и вблизи оно оказывается совсем иным. Мерт¬вая Луна блещет целой палитрой красок! Это светятся разными цветами минералы под действием ультрафиолетовых солнечных лучей... Некоторые астрономы не отрицают возможности прими¬тивных форм жизни на безжизненной, казалось бы, Луне. Герой романа Беляева встречает там растения, приспособившиеся к крайне суровым условиям существования.

Но главное в «Звезде КЭЦ» — романтика познания приро¬ды новыми, могущественными средствами, которые предоставит человеку техника будущего.

Романтичен и очерк «Гражданин Эфирного Острова», рас-сказывающий об идеях Циолковского по освоению вселенной, об использовании неисчерпаемых ресурсов солнечной энергии для блага человечества.

Произведения Беляева, посвященные вопросам звездопла-вания, сыграли немалую роль в популяризации их среди широ¬ких масс читателей, и к ним справедливо можно отнести слова Циолковского о пользе такой художественной пропаганды, кото¬рая «пробуждает к деятельности мозг, рождает сочувствующих и будущих работников великих намерений».

В обоих романах автор знакомит также с другими интерес¬ными проектами Циолковского: реактивными стратопланами,

реактивным вагоном без колес и другими.

Следует упомянуть также о романе «Воздушный корабль».

Циолковский разработал проект дирижабля с гибкой обо¬лочкой из металла, позволяющей регулировать высоту полета без потери газа. В романе описывается путешествие на цельно¬металлическом дирижабле Циолковского для исследования воз¬душных течений в атмосфере.

Хотя быстрое развитие авиации и серьезные технические трудности приостановили работы по созданию такого корабля, сама мысль о путешествии по «воздушным рекам» своего значе¬ния не потеряла. В наши дни обсуждается подобный проект, кото¬рый может быть осуществлен с помощью управляемого аэростата.

Успехи радиотехники и изучение деятельности мозга подска-зали Беляеву идею романа «Властелин мира». В известном смысле человеческий мозг можно уподобить приемно-передаю¬щей радиостанции. Герой романа построил специальную радиоустановку, воспринимающую излучения мозга, которые затем усиливались и посылались в любом направлении. Он по¬лучил возможность воздействовать на волю и психику людей и* хотел стать «властелином мира». Но все же нашлось сред¬ство борьбы с этим оружием, «властелин мира» был побежден, а его открытие произвело переворот в технике связи.

Беляев мечтает в этом романе о передаче мысли на огром¬ные расстояния, о связи без проводов и радио — самой быстрой и удобной.

Роман «Чудесное око» посвящен проблеме подводного те-левидения, которое в настоящее время начинает практически применяться. Беляев рассказал о том, как телекамера под водой поможет обнаруживать косяки рыб, находить на дне моря за-тонувшие корабли. Интересно отметить, что в этом романе писатель упоминает и о мирном применении атомной энергии. Лишь почти двадцать лет спустя завершился успехом штурм ядра атома. Роман «Чудесное око» был опубликован в Киеве в 1935 году на украинском языке. Оригинал романа на русском языке не сохранился.

От разведки подводных глубин закономерен переход к их освоению, к использованию богатств, которые скрывает море. Об этом идет речь в романе «Подводные земледельцы». В нем описан первый подводный совхоз, в котором на дне моря выра¬щивались водоросли и затем перерабатывались на химических заводах. Известно, что водоросли содержат полезные для нас вещества и могут служить пищевым и техническим сырьем, а также для добывания ценных химических элементов. Не слу¬чайно ученые говорят о возможности создания «морских план¬таций», и подводное земледелие, о котором писал Беляев, от¬нюдь не является беспочвенной фантастикой.

Ждут своего освоения в значительно больших масштабах, чем теперь, и богатства воздушного океана. Это тема романа «Продавец воздуха», рассказывающего о грандиозном подзем¬ном заводе для извлечения атмосферного «сырья».

Проблемы техники затрагиваются Беляевым и в других про-изведениях комплексного характера. В них он рассказывал о трансконтинентальном быстроходном экспрессе и городском транспорте будущего, военной технике и управлении на расстоя¬нии, использовании атмосферного электричества и реактивных самолетах и о многом другом.

Часть из того, что служило основой научно-фантастических романов Беляева, уже осуществилась, часть ждет своего вопло-щения в жизнь. Сравнительно немного времени, например, отде¬ляет нас от создания искусственного спутника Земли, не за го¬рами внеземная станция и лунный перелет. Тем более велика заслуга писателя, сумевшего задолго до наступления века атом¬ной энергии, реактивной авиации и межпланетных путешествий показать то, что лишь робко намечалось раньше.

Большое внимание Беляев уделяет вопросам биологии и ме-дицины.

Помимо уже упоминавшейся повести «Голова профессора Доуэля» (впоследствии переработанной в роман и вышедшей отдельным изданием), им написан целый ряд произведений био-логической и медицинской тематики.

Широко известен роман «Человек-амфибия».

Хирург Сальватор успешно пересадил жабры молодой аку¬лы индейскому мальчику, и ребенок получил возможность жить под водой. Ихтиандр («Рыба-человек») привык к морской сти¬хни, в совершенстве знал ее. Создавая Ихтиандра, Сальватор мечтал о новой породе людей, способных освоить необъятные водные просторы с неистощимыми запасами пищи и сырья.

Отметим, что сама подобная операция, по мнению ученых, фантастична, и даже если бы она была произведена, человек все же не смог бы жить под водой. Слишком далеко стоят друг от друга люди и рыбы, теплокровные и холоднокровные суще¬ства, чтобы можно было нарушить законы природы и пересад¬кой органов создать новую, неизвестную породу.

Достаточно сказать, что человек-амфибия не вынес бы тем-пературных условий океана или, приспособившись к ним, поте¬рял бы способность жить вне воды. Земноводный человек невоз¬можен. Он не сможет жить в воде и на суше, как Ихтиандр — герой романа Беляева. Завоевание глубин пойдет иным путем — средствами техники, а не хирургии, глубоководными аппарата¬ми, а не приспособлением человеческого организма к совершен¬но неподходящим для него условиям среды. Но вспомним уэлл¬совского «Человека-невидимку». Невидимка — тоже вымысел; если бы даже человек и стал невидимым, то был бы обречен на слепоту и гибель. Это не помещало Уэллсу создать художе¬ственное произведение большого звучания, вошедшее в золотой фонд фантастической литературы. Роман Беляева, несмотря на всю фантастичность его основы, романтичен и увлекателен, а с литературной стороны — один из лучших в творческом на¬следии писателя. Об этом свидетельствует широкая популяр¬ность его у читателей.

«Человек-амфибия» печатался в журнале и выходил че¬тырьмя отдельными изданиями.

Роман «Человек, нашедший свое лицо» затрагивает пробле¬мы эндокринологии — науки, изучающей работу желез внутренней секреции. Препараты, изобретенные предприимчивым доктором Цорном, позволяют воздействовать на эти железы и, словно чудом, менять внешность человека, его рост, цвет кожи и т. д. Знаменитый своим неподражаемым уродством киноартист Токио Престо решает стать красавцем, но вместе с безобразной внеш¬ностью теряет все: славу, богатство, и ему приходится вести упорную борьбу за право работать. Роман разоблачает капитали¬стические порядки, господствующие в американском обществе.

В этом, как и в другом варианте романа с теми же действую-щими лицами («Человек, потерявший лицо») Престо похищает у лечившего его доктора чудесные лекарства и с их помощью заставляет своих врагов испытать то, что перенес он сам, «поте¬ряв лицо». Губернатор, например, превратился в негра и на соб¬ственном опыте узнал, что значит в Америке иметь черную кожу...

Можно ли без машины времени перенестись в будущее? В рассказе «Ни жизнь, ни смерть» Беляев описывает опыт ана¬биоза, произведенный над людьми. При постепенном охлажде¬нии живых организмов жизнедеятельность прекращается и на¬ступает состояние, образно названное писателем «ни жизнь, ни смерть». Явление анабиоза открыто русским ученым Бахметь¬евым, проводившим подобные опыты. Повышение температуры приводило к восстановлению всех жизненных функций. В рас¬сказе Беляева размораживание произошло лишь через несколь¬ко десятков лет. Так анабиоз позволил победить время.

Тема повести «Вечный хлеб» — добывание пищи из воздуха с помощью бактерий. Роль бактерий в природе чрезвычайно ве¬лика: они могут служить своеобразными «хранилищами» для многих химических элементов. Беляев, опираясь на данные микробиологии, идет дальше: его герой выводит такую культуру бактерий, которая способна питаться атмосферным азотом и может сама служить питательным веществом.

Последнее крупное произведение Беляева также посвящено медицинской теме. Это роман «Ариэль». Он напоминает «Чело- века-амфибию»: тоже необычайный медицинский эксперимент, тоже трагическая судьба героя, переставшего быть таким, как все. Фантастическая в основе своей идея позволила создать острые сюжетные положения.

Ученому Хайду удалось найти способ управления броунов¬ским движением молекул и превращения хаотического движе¬ния молекул в направленное, использовав для этого электриче¬ские силы. Для этого в организм вводились искусственные радиоэлементы, снабжавшие его лучистой энергией. Импульсы мозга передавались нервной системе, производя электрическую перезарядку молекул в отношении заряда земли: организм по¬лучал возможность, использовав силы электрического отталкива¬ния, летать без каких-либо приспособлений. Первые опыты над животными были удачны. Тогда Хайд произвел опыт над маль¬чиком Ариэлем. Так Ариэль стал летающим человеком.

Дань медицине Беляев отдает и в серии фантастических рассказов об изобретениях профессора Вагнера.

...Выступления дрессированного слона Хойти-Тойти в берлин-ском цирке Буш производили сенсацию («Хойти-Тойти»).

Слон был наделен необычайным, почти человеческим умом. Однажды человек ударил слона, тот обиделся... и ушел из цир¬ка. Никакие уговоры не помогли: слон объявил людям войну. Положение спас профессор Вагнер, который переговорил со слоном и отправился с ним в пешеходную прогулку. По дороге ассистент Вагнера Денисов узнает историю Хойти-Тойти. Буду¬чи в Африке, Вагнер произвел необычайную операцию: он пере¬садил человеческий мозг в черепную коробку слона. Когда слон поправился после операции, он неожиданно исчез. После мно¬гих приключений Хойти-Тойти попал в Европу. Совершив вместе с Вагнером и Денисовым прогулку, слон вернулся в цирк и продолжал удивлять зрителей своими необыкновенны¬ми способностями.

В Африке Вагнер произвел и другую необычайную опера¬цию человеческого мозга («Амба»), Когда погиб ассистент Ваг¬нера, не успев сообщить дорогу к потерпевшему бедствие това¬рищу, Вагнер извлек мозг ассистента и благодаря найденному им способу трансформировать электромагнитные колебания мозга узнал от него все необходимое. Он снабдил мозг зрени¬ем, дав ему глаза коровы. Со своим необычайным проводником Вагнер быстро нашел дорогу.

Профессор Вагнер построил удивительный «автомобиль- самоход», приводимый в движение... человеческими ногами («Чортова мельница»). Ему удалось изготовить препарат, за-ставляющий мышцы безостановочно работать в течение долгого

времени. Для рук Вагнер также нашел употребление: он

приспособил их работать на мельнице. Новый двигатель Вагне¬ра был настолько необычен, что окружающие дали ему на¬звание «чортова мельница».

Изучая проблему сна, Вагнер открыл антигипнотоксин — средство, уничтожающее потребность в сие. Он нашел та\кже проти-воядие против усталости—ретардин («Человек, который не спит»).

Эти и другие необычайные изобретения профессора Вагне¬ра снискали ему большую известность; о нем ходили легенды («Творимые легенды и апокрифы»). О нем рассказывали, что

он никогда не спит («Человек, который не спит»), что ему

удалось открыть состав, ускоряющий процесс роста («О бло¬хах»), что он с помощью коротких радиоволн мог нагревать воздух около человека и согревать его («Человек-термо»).

Один из ранних романов — «Последний человек из Атлан¬тики» — переносит нас в далекое прошлое, в легендарную Атлан¬тиду. Это произведение исторического характера, рисующее последние дни и гибель материка, тайну которого до сих пор безуспешно пытается разгадать современная наука. Беляев изобразил в нем культуру Атлантиды, близкую к культуре бронзового века.

Перед нами проходят картины восстания рабов, бегства царя и жрецов с гибнущего острова, спасения последнего атлан¬та, который добрался до Европы и попал из бронзового в ка¬менный век. И в долгие зимние вечера он рассказывал чудесные истории о жизни и гибели своей страны, которые стали зерном легенды, дошедшей до нас из глубины веков. Основа романа фантастична: наука еще не может сказать с полной определен¬ностью, существовала Атлантида или нет. Беляев, изобразив вымышленное открытие следов Атлантиды и опираясь на существующие гипотезы о ней, развертывает затем увлекатель¬ную повесть о древнем мире.

Наряду с произведениями, посвященными какой-либо одной теме, им делались попытки создания и широких полотен, рисую¬щих будущее. Таковы, например, роман «Лаборатория Дубльвэ», очерки «Город победителя» и «Зеленая симфония», в которых изображен город будущего, или романы «Под небом Арктики» и «Борьба в эфире», где мы встречаем отдельные черты жизни и техники будущего.

Возьмем, например, роман «Лаборатория Дубльвэ». Он переносит нас на много лет вперед, в последнюю четверть XX века. Два советских ученых, две разные научные школы идут к одной цели — победе над смертью, решению проблемы долголетия.

Вот преображенный Ленинград. Широкие проспекты, дома, как будто растущие на просторе, обилие света, воздуха, зелени. Не только на окраинах, но и в центре города жители дома чувствуют себя как на даче. Уличный шум, пыль — все, что связано с большим городом, отошло в прошлое... И у себя в квартире и в цехе у станка рабочий дышит чистым воздухом, словно в горах или на морском побережье. Автомашины- электромобили несутся по городским дорогам, больше напоми¬нающим дорожки загородного парка. По каналам плывут необыч¬ных форм скоростные корабли. А крыши зданий превращены в аэровокзалы: на них садятся, с них взлетают вертолеты. Но гаснет день, и на смену естественному приходит искусственное солнце: лампы, ничуть не уступающие дневному свету, освеща¬ют площади, улицы. Все удобства, весь бытовой комфорт, красящий жизнь человека, — у каждого жителя города. И даже климат в комнате каждый может выбрать по вкусу.

Облик города стал иным: не скопление каменных громад, а город-парк, город-сад.

К теме «Зеленого города» Беляев возвращается в очерке «Зеленая симфония». Это путешествие в дом отдыха, где люди пользуются одновременно и всеми благами природы и удобства¬ми городского быта.

В этюде «Город победителя» изображены общие контуры нового города и нового быта. Мы видим их глазами приезжего, экскурсанта, которого поражает «внутренняя целесообразность» всего уклада жизни в социалистическом городе — от архитек¬туры до внутреннего убранства гостиницы.

Наконец в романе «Под небом Арктики» описан чудесный подземный курорт, где все достижения науки, все завоевания техники использованы для здоровья человека. Дар природы — пещера глубоко под землей, за Полярным кругом, превращена в цветущий уголок вечной весны. Здесь — голубое небо, и по нему движется ослепительное, горячее солнце, здесь и утрен¬няя заря, и жаркий полдень, и солнечный закат, здесь — юж¬ное море, и воздух, напоенный ароматом цветов... Здесь люди по своему желанию делают погоду, управляют климатом. И не только здесь: неузнаваемо изменились и «наземные» арктиче¬ские города. Иной стала жизнь под небом Арктики.

В некоторых отношениях примечательна и повесть «Земля горит». Она, правда, уводит нас в не слишком отдаленное бу¬дущее. Многое из того, что в ней описано, сейчас уже вопло¬тилось в жизнь. Широкое применение электричества и химии в сельском хозяйстве, Волго-Донской канал — это будни наших дней. Но повесть написана была четверть века назад и интерес¬на как пример предвидения писателя.

Конечно, все это лишь наброски, эскизы к произведению

о будущем, рассказывающему не о какой-либо одной проблеме, а о комплексе проблем, какие предстоит решить науке и техни¬ке. Здесь нет и человека, подлинного героя такого произведения: в этих романах и очерках изображены люди настоящего в об¬становке будущего. Но они показывают, что Беляев все более приближался к поставленной задаче, настойчиво искал пути к ее решению.

Произведения о будущем постепенно занимают все большее место в его творчестве. Если для начала творческого пути Бе¬ляева характерны романы, повести и рассказы, действие кото¬рых происходит за рубежом, и темы локальны, то затем писа¬тель обращается к комплексным темам и все чаще развертывает действие своих произведений в нашей стране. Следует отметить, что не все его произведения остросюжетны, и это особенно от¬носится к тем из них, которые посвящены широкому показу будущего.

Писатель хорошо сознавал огромные трудности, стоявшие перед ним.

«Самое легкое — создать занимательный, острофабульный научно-фантастический роман о классовой борьбе. Тут и кон¬трасты характеров, и напряженность борьбы, и всяческие тай¬ны н неожиданности... И самое трудное для писателя — создать занимательный сюжет в произведении, описывающем будущее общество. А ведь показ этого будущего общества, научных, технических, культурных, бытовых, хозяйственных перспектив не менее важен, чем показ классовой борьбы. Я беру на себя труднейшее», — писал он.

В нашей современной научно-фантастической литературе, представленной сотнями произведений, насчитываются лишь еди-ницы, где говорится о науке, технике, промышленности, быте будущего в целом, и все они написаны очень давно. «Через тысячу лет» Никольского, «Следующий мир» Зеликовича, «Гря¬дущий мир» Окунева — вот, пожалуй, и весь этот список. В него можно включить и некоторые романы и очерки Беляева, который пытался воплотить в художественном полотне возмож¬ности завтрашнего дня.

Целая группа произведений Беляева в занимательной фор¬ме фантастического рассказа содержит популяризацию отдель¬ных научных теорий и законов природы. Они посвящены теории относительности, свойствам силы тяготения, природе света, свойствам атмосферы и жидкого воздуха, роли бактерий и т. д.

Эти рассказы построены большей частью на фантастическом предположении и описывают необычайные происшествия, кото¬рые происходят на фоне обыденной жизни. Что случилось бы, если... исчезла вдруг тяжесть? Уменьшилась внезапно скорость распространения света? Вымерли бы все бактерии на нашей планете? К чему привело бы создание сверхтяжелого вещества, состоящего из одних лишь атомных ядер, или, наоборот, сверх-легкого, легче воздуха, сплава? И перед нами проходят ориги-нальные картины, которые помогают лучше ощутить значение того или иного явления природы, понять его суть.

То, к чему мы привыкли, ие удивляет нас. Но когда при¬вычное исчезает или меняется, оно напоминает о себе самым неожиданным образом. Предположим, пропал вес. Неизбежна мировая катастрофа! По земле нельзя было бы передвигаться иначе, как цепляясь за специально устроенные поручни. Одно неосторожное движение — и человек летит в бездну, в мировое пространство. Туда унеслось бы все, не прикрепленное к земной поверхности, вода морей, океанов и рек покинула бы свое место. Нечем было бы дышать — пришлось бы надевать ска¬фандры, «пустолазные» костюмы. Вот что значит тяжесть для жителей Земли. Хорошо, что она исчезла лишь... во сне! (рас¬сказ «Над бездной»).

А что случится, если замедлится скорость света? Мир как бы ослепнет! Все происходящее можно будет увидеть лишь не¬которое время спустя после того, как оно произошло. Подобно изображению, которое появляется на проявляемой фотопластин¬ке, возникает «призрак» человека, хотя его давно уже там нет. Опять мировая катастрофа! Странно было бы жить в такой «призрачной» обстановке. Беляев развертывает на этом фоне целую серию приключений людей-полуневи димок (рассказ «Светопреставление»).

Он рисует мир, где нет гниения, где исчезли бактерии, и, познакомившись с подобным, поистине страшным миром, мы лучше осознаем гигантское значение микроорганизмов, играю¬щих роль могильщиков в природе (рассказ «Нетленный мир»).

«Тяжелая материя» необычайно высокой плотности, своеоб-разный ядерный сплав, если бы его можно было создать, ока¬зался бы кусочком звезды: ведь есть «белые карлики», один кубический сантиметр вещества которых весит сотни тонн! Эту крайность природы трудно себе и представить. Попав же в зем¬ные условия, она приобретает осязательность и наглядность (рассказ «Рогатый мамонт»). Другая крайность — невесомый сплав: из него можно изготовить самый настоящий, не сказоч¬ный ковер-самолет, как это сделал герой одноименного рассказа Беляева («Ковер-самолет»).

Рассказы Беляева, вскрывающие при помощи фантастиче¬ского допуска сущность различных природных явлений и зако¬нов, отличаются динамичностью сюжета, как, впрочем, и многие другие его произведения. Это не просто занимательные иллю¬страции или очерки: в каждом из них действуют живые люди, оказавшиеся героями необыкновенных приключений.

Характерен, например, рассказ «Светопреставление».

Среди иностранных журналистов, живущих в Берлине, распространялись слухи о подписании нового сенсационного политического документа. За обладание этим документом идет острая борьба. Одному из журналистов удалось похитить документ, но, как выяснилось потом, из-за световой аномалии вместо нужной ему папки он взял другую. «Светопреставление» кончается. Желая отыграться, журналист продает «документ» своим коллегам, а когда те, обнаружив подлог, являются к не¬му с полицией, громкоговоритель в его квартире неожиданно объявляет о новой, еще более страшной катастрофе. Перепуган¬ные полицейские устремляются в ближайшее бомбоубежище, и виновник «катастрофы», бросив самодельный рупор, благополуч¬но скрывается.

Интересный популяризаторский прием использован Беляе¬вым и в романе «Чудесное око» для наглядного показа сложного физического явления — фотоэффекта. Двое ученых, чудесным образом уменьшившиеся в росте, очутились среди молекул и атомов и смогли собственными глазами наблюдать, что там происходит.

В фантастической литературе встречается немало произве-дений, использующих подобные приемы показа заведомо невоз-можного, чтобы лучше подчеркнуть значение привычных, зна¬комых вещей или, наоборот, показать малоизвестное, трудное для восприятия. Вспомним «Новейший ускоритель» Уэллса, где показаны чудеса управления временем. В советской фантастике Э. Зеликович и В. Язвицкий изображали мир без трения и без пыли.

Александр Беляев создал целую серию оригинальных произ-ведений, в занимательной форме популяризирующих вопросы науки, главным образом физики.

Творчество Александра Романовича Беляева было много-гранным. Он писал не только научно-фантастические романы, повести, очерки и рассказы.

Одно из ранних произведений — приключенческая повесть «Остров погибших кораблей», впоследствии переработанная в роман и вышедшая отдельным изданием, — описывает при-ключения в Саргассовом море, на образовавшемся там кладбище погибших кораблей. Эта повесть отличается острой фабулой.

Среди произведений Беляева есть и не относящиеся цели¬ком к жанру фантастики, но оригинальные по замыслу и ис¬полнению.

Таков, например, рассказ «Мертвая голова». Это своего рода робинзонада, но современная и притом основанная на подлин¬ном факте. В печати появилось сообщение об одном француз¬ском ученом, который заблудился в лесах Бразилии и был случайно найден лишь через пятнадцать лет. И Беляев расска¬зывает историю нового Робинзона, профессора Мореля, который в погоне за неизвестной науке бабочкой «мертвая голова» (и, конечно, за собственной славой) попал в тропический лес. Там он заболел лихорадкой, и выздоровев, тщетно пытался вернуть¬ся в мир, но убедился, что это невозможно. Тогда превратив¬шийся в лесного жителя ученый построил себе шалаш на деревьях. Прошло несколько лет. Он одичал, забыл свое имя и разучился говорить. Таким его нашли люди. Бывший профессор, как и настоящий Робинзон, многому научился и многое открыл в окружающей природе, но все же он вернулся неполноцен¬ным человеком. Даже попав в город, он продолжал в городском парке ловить «мертвую голову»... Человек вне коллектива обре¬

чен на гибель для общества, его труд теряет смысл — вот что хотел сказать автор рассказа «Мертвая голова».

Другой, также подлинный факт послужил основой для рассказа «Белый дикарь». Это печальная история «белого дикаря», полуживотного-получеловека, которому природа заме¬нила мать и который погиб, попав в город. Этому существу стран¬ны и дики обычаи цивилизованного капиталистического общества. Он не может смириться с ними, и в этом причина его гибели.

Беляев неистощим в выборе сюжетов и тем. Механический слуга, которым воспользовались ловкие мошенники для того, чтобы ограбить почтенного буржуа, прельстившегося такой бытовой автоматикой; переживания человека, попавшего в аэродинамическую трубу, где создается искусственный ураган; аппарат для угадывания мыслей, оказавшийся психологическим трюком, — вот содержание лишь нескольких рассказов.

В переводе и с примечаниями Беляева впервые на рус¬ском языке был напечатан неизданный научно-фантастический рассказ Жюля Верна «В 2889 году».

Беляеву не чужд был и юмор. Он написал шуточный рас¬сказ-фантазию «Легко ли быть раком?», а последним его произ¬ведением был юмористический рассказ «Анатомический жених».

Профессор Аббингтон разработал режимы и дозировки «потенцирования» — укрепления организма радиометаллами — и ведет борьбу с болезнями, усталостью, сном, за поднятие производительности труда. Зарядка организма радиоэлементами должна способствовать расцвету всех жизненных функций.

Первый опыт Аббингтон произвел над Джоном Сиддонсом. Сиддонс, служивший счетоводом и сильно нуждавшийся в день¬гах, явился к профессору по объявлению и после опыта, вер¬нувшись к себе, почувствовал необычайную легкость во всем теле и ясность мыслей. Но, взглянув в зеркало, Сиддонс пришел в ужас: он заметил, что тело его светилось и стало как бы прозрачным: виден был скелет и внутренние органы.

Феноменальный «прозрачный человек» стал сенсацией. Аббингтон поместил его в медицинском институте, по вечерам он выступал перед публикой. Однажды на сеанс попала невеста Сиддонса. Увидев своего «анатомического жениха», она пришла в ужас и убежала. В это время недолговечный искусственный радиоактивный элемент распался, и Сиддонс вновь стал нор-мальным человеком. Он бросился к телефону сообщить об этом- своей невесте. «— Мери, хотите быть моей женой? — Нет, нет и нет,— ответила она.— Я не в силах забыть вид вашего сердца.— Тогда поищите себе жениха совсем без сердца! — крикнул Сид¬донс и повесил трубку».

До сих пор литературное наследство А. Беляева полностью даже не описано. Но и неполные данные показывают, насколь¬ко плодотворно работал писатель — человек большого таланта, сильной воли, поразительного трудолюбия.

Судьба большого открытия или изобретения различна у нас и в капиталистическом мире. У нас оно служит счастью народа и вместе с тем дает счастье своему творцу. В капиталистиче-

2 Беляев, т. I.

скнх странах оно служит интересам монополий, является пред¬метом наживы, конкурентной борьбы и часто приводит к личной трагедии самого ученого, изобретателя, инженера.

Советский писатель и гуманист, Беляев во всех своих произведениях, написанных на зарубежном материале, облича¬ет капиталистические порядки, протестует против социального неравенства и условий, в которых нельзя использовать дости¬жения науки и техники для блага человека.

Профессором Керном руководит лишь честолюбие, жажда славы, ему далеки гуманные цели подлинной науки, и он встает на путь преступления, приводящий его в конце концов к гибели («Голова профессора Доуэля»). Подобной же жертвой, но не только честолюбия, а и стремления к господству становятся изобретатель Штирнер («Властелин мира»), делец и предпри¬ниматель Бэйли («Продавец воздуха»). Изобретение профессо¬ра Бройера, мечтавшего облагодетельствовать людей, пре¬вращается, наоборот, в трагедию для человечества («Вечный хлеб»). Трагична судьба детища профессора Сальватора — человека-^мфибин, летающего человека, созданного ученым Хайдом («Ариэль»). Киноартисту Тонио Престо успехи науки принесли одни только несчастья («Человек, потерявший лицо», «Человек, нашедший свое лицо»).

Конструктор Цандер, мечтающий построить межпланетный корабль для изучения и освоения вселенной в интересах про¬гресса, вынужден отдать свое детище капиталистам, которые используют его в совсем иных целях («Прыжок в ничто»). По¬няв это, Цандер переходит в лагерь социализма. Герой романа «Чудесное око», решавший проблему атомной энергии, не жела¬ет, чтобы его открытие было использовано для уничтожения людей, и оно находит вторую родину в Советской стране.

Интересен рассказ «Мистер Смех». Герой его, Спольдинг, открывает тайну смеха. Он поступает на службу к «торговцу смехом», владельцу концерна, который торговал остротами, шутками, анекдотами — словом, средствами смехотворения. Дела концерна стали преуспевать. Но Спольдингу этого было мало. Им владела страстная жажда обогащения, и он пускает в ход свое страшное оружие — смех. Смехом он добывает у обессиленного хозяина чек на десять миллионов долларов, смехом пробивает дорогу в банк и отбивает атаку полицейских. Смехом он хотел заставить выйти за него замуж красавицу миллионершу и, рассчитывая встретить сопротивление, встре¬тил... немедленное согласие. Он готовился к борьбе, собрал все свои «смехотворные возможности» и вдруг... Спольдинг, «король смеха», никогда не смеявшийся, только смешивший всех других, внезапно рассмеялся сам и... так же внезапно замолчал. Фабри¬кант смеха понял, что, торгуя им, он убил смех в себе и пере¬стал быть нормальным, здоровым человеком, который не может жить без улыбки, без шутки, без смешного. Многозначителен конец рассказа. Спольдинг — в больнице, у него душевное расстройство, крайнее истощение нервной системы. «— Черная меланхолия, какой нередко кончают величайшие артисты-ко-

мики», — говорит врач. «Но его молодой ассистент, оригинал и любитель парадоксов, уверял, что Спольдинга убил дух аме-риканской машинизации». В заостренной, отчасти гротескной форме писатель хотел показать, что в странах капитала все ценится на деньги и все можно продать или купить — даже смех...

В определенной степени с этим рассказом перекликается другой — «Невидимый свет». Безработный продает свое зрение, чтобы стать объектом необыкновенного опыта. Он, слепой, об-ретает «электромагнитное» зрение, способность видеть электро¬ны, электрический ток. Перед ним открывается «электрический» скелет города. Этот живой прибор «видит», как по проводам идет ток, где происходит в кабеле утечка Его и используют для поисков повреждений элестро-т-г-ий Но вот кончается срок договора. Снова мир такой, каким его задят все люди. А ра¬боты попрежнему нет... И бывший слепой просит снова лишить его зрения, чтобы зарабатывать на жизнь, заменяя приборы. Однако подобные приборы уже изобретены. Человек-прибор никому теперь не нужен...

Беляев показал ужасную судьбу человека, вынужденного торговать зрением, чтобы выжить, рассказал об одном из тех фактов, которые обвиняют капитализм.

В последний период творчества Беляев все чаще стал пи¬сать о развитии науки и техники в условиях социалистического общества. Он показывает на примере отдельных научных и тех¬нических проблем, какие грандиозные перспективы открывают¬ся в стране, где нет эксплуатации человека человеком и власть принадлежит народу. Таковы романы «Под небом Арктики», «Лаборатория Дубльвэ», «Подводные земледельцы», «Звезда КЭЦ», ряд рассказов и очерков. Писатель не успел, однако, создать столь же остросюжетные, проникнутые подлинным драматизмом произведения, посвященные успехам советских ученых. Но и то, что он сделал на этом пути, представляет не¬сомненную ценность, как удачная в целом попытка заглянуть в завтрашний день науки и техники.

В двухтомник включены романы: «Голова профессора

Доуэля», «Человек-амфибия», «Человек, нашедший свое лицо», а также другие, не утратившие своего значения произведения Беляева: «Продавец воздуха», «Звезда КЭЦ», «Чудесное око», «Вечный хлеб». Читатель познакомится с творческой манерой писателя, с главными тематическими направлениями его твор-чества. Остальные его романы, повести, рассказы и очерки кратко охарактеризованы в предисловии.

Не все произведения Беляева одинаково равноценны с науч¬ной и художественной стороны. Наряду с романами, повестями и рассказами, где присутствует смелая фантазия, острый сюжег. у него есть вещи сравнительно слабые, в которых фанта- гга бескрыла, а действие статично. Далеко не всегда удава¬

лись ему образы людей — особенно представителей нашей науки, зачастую лишь только намеченные в качестве действую¬щих лиц. Профессор Лавров или профессор Сугубое, например («Лаборатория Дубльвэ»), не запоминаются так живо, как Ихтиандр или Сальватор, профессор Керн или киноартист Тонио Престо. Иной раз «кинематографичность» действия, беглость изложения идет в ущерб выразительности характеристики геро¬ев. Можно было бы указать и на отдельные погрешности в сти¬ле, языке, композиции беляевских произведений.

И все же ценность наследия Беляева неоспорима. Бесспор¬но его умение в большинстве романов, повестей и рассказов увлекательно строить сюжет, брать интереснейшие проблемы науки и техники, чтобы рассказать о них в увлекательной форме и в органической связи с развитием действия. Большая эрудиция, способность свободно разбираться в сложном научном материале, подать его не только доступно, но и занимательно присущи Беляеву-фантасту.

Для нас ценна и социальная, направленность его творче¬ства — критика мира, где господство капитала не позволяет человеку науки творить для народа, где зачастую наука стано¬вится преградой на пути прогресса, превращается в «минус-нау¬ку».

Александр Романович Беляев — первый наш писатель, посвятивший всю свою творческую жизнь работе, в жанре науч¬ной фантастики. Его произведения по праву занимают до¬стойное место в советской научно-фантастической литературе. Они очень популярны у советского читателя. Лучшие из них — «Человек-амфибия», «Прыжок в ничто», «Голова профессора Доуэля» — выдержали несколько изданий и пользуются неиз¬менным успехом.

«При всем своем своеобразии научная фантастика является частью советской литературы, — писал Беляев, — а задачи советской литературы — это участие в социалистическом строи-тельстве. Поскольку в научной фантастике трактуются вопросы науки и техники, она в первую очередь должна быть одним из средств агитации и пропаганды науки и техники, должна рас¬ширять и научные знания, привлекать к научным и техническим проблемам интерес читателей и молодежи в особенности».

Этой цели и служило творчество Александра Романовича Беляева, одного из крупнейших представителей советского научно-фантастического жанра.

https://fantlab.ru/edition42972

*это было в 1925 г. и называлось рассказом https://fantlab.ru/work260449

В жизни Александра Беляева есть событие, которое кажется удивительным и странным, похожим на страничку из его книг. Однажды, еще в детстве, он забрался на крышу сарая и прыгнул оттуда -- вверх, в воздух.

Он хотел полететь. Он был уверен, что полетит.

Такие секунды внезапно, как вспышка молнии, обнажают в человеке самое сокровенное, глубоко упрятанное от чужого взгляда и насмешек.

Беляев весь -- в этом прыжке, в этой одержимости мечтой, сжигающей его воображение.

Он не взлетел, а упал и разбился. Но этот прыжок выразил -- без слов, одним лишь беспредельным восторгом мгновенного полета -- все, бушевавшее в его душе, выразил главное в нем.

Он был мечтателем, человеком изумительного воображения, необыкновенно остро ощущавшим реальность сказочного мира и оттого особенно нетерпеливым мечтателем. Он жил в радостном предчувствии чуда.

Он не верил в то, что существует на свете невозможное -- оно всегда казалось ему только еще не осуществленным. Со страстной горечью говорил он о тех, кто не умел, не хотел мечтать. Каждой своей книгой боролся он за приближение, за осуществление своей мечты. В каждую новую книгу Беляев вкладывал частицу своей души, своей собственной сказки.

В жизни он казался обыкновенным человеком. Застенчивые глаза за стеклами очков, длинные пальцы тонких рук. Высокий, худой. Усталое лицо больного человека. Он был мучительно, страшно болен. Тягчайшие приступы болезни позвоночника делали его беспомощной игрушкой разбушевавшейся боли. Месяцами он был совершенно прикован к постели, почти парализован, смотрел в лицо смерти. Казалось невозможным предположить, что этот измученный, неподвижно лежащий в кровати человек может думать еще о чем-нибудь, кроме чудовищной, раздавливавшей его боли. Но он снова поднимался и продолжал работать.

В книгах он перевоплощался, становился таким, каким хотел быть. В них он открыто и радостно доверял людям самые страстные и немыслимые свои желания. Его книги волнуют обнаженностью чувства, трагическим разрывом мечты и реальности. Они изумляют силой человеческого духа, сумевшего вырваться из глубины страданий на крыльях мечты.

Книги его звучали как исповедь, как признание в огромном, всепобеждающем чувстве: "Я жил! Я мечтал! Я страстно верил!"

Мечта живет в каждом из нас. Это то тревожащее чувство, которое не позволяет нам остановиться в сегодняшнем дне, это тот "сказочник" в нашем воображении, который рассказывает нам сказки о нас самих.

Но иногда, затерявшись в сутолоке будней, чуточку повзрослев, мы начинаем стыдиться мечты, прячем ее в отдаленные уголки памяти, стараемся забыть. И какая это огромная радость -- встретить на своем пути человека, который разрушит наше надуманное оцепенение, с трогательной, предельной искренностью и покоряющей убежденностью расскажет о своей мечте, о сказке своей жизни! Как открываются ему навстречу сердца, какие безграничные дали распахиваются, какой радостью и страстным, волнующим нетерпением наполняется жизнь!

Таким неожиданным другом был Беляев. Искренность его признаний пролагает путь от сердца к сердцу, минуя годы, привычки, условности.

Иногда случайное совпадение событий совершенно по-новому освещает всю долгую человеческую жизнь. Становятся понятными невидимые движения мысли и чувств. Связываются в единую, последовательную нить поступки и события, искания и ошибки.

...Прошло больше сорока лет с того дня, как на одной из смоленских улиц мальчишка забрался на крышу сарая, и, взмахнув руками, бросился в небо. Давно уже мальчишка стал взрослым, а потом постаревшим седым человеком, измученным болезнью. Но в 1941 году, за несколько месяцев до смерти Беляева, появился один из самых прекрасных его романов -- "Ариэль", роман о летающем юноше. Значит, до последнего дня хранил он в памяти тот день как самое сокровенное. И не мог умереть, не рассказав о нем. Если подумать об этом, то станет вдруг ясным, что случайные события его жизни (о которой мы знаем обидно мало) были совсем не случайны, и не случайно им написаны именно эти, а не другие книги, и не случайно свою мучительно-трудную жизнь он сумел прожить, как совершают подвиг, -- мужественно, вдохновенно, прекрасно.

* * *

Беляев родился в Смоленске в 1884 году. Смоленск тогда был захолустным губернским городом. Деревянные дома по обе стороны реки, узкие улицы с газовыми фонарями, керосиновые лампы по вечерам -- все это напоминало десятки других глухих уголков Российской империи. Одиноко возвышалась труба пивоваренного завода, где-то за домами угрюмо вздыхали паровозы, идущие на Москву или Ригу. В сонной провинциальной одури губернского города единственным выходом для человека с живым воображением и пылкой душой была мечта. Беляев был мечтателем с детства.

Любимыми книгами его гимназических лет были романы Жюля Верна. Уже тогда проявилась в нем изумительная способность видеть фантастическое в реальных очертаниях. Вместе с братом он разыгрывал целые сцены из "Путешествия к центру Земли", пользуясь бесхитростной декорацией -- стульями и одеялом. Убогость этих декораций ему не мешала -- ему достаточно было один раз взглянуть на иллюстрации в книге, чтобы воочию увидеть себя заблудившимся в подземных пещерах, среди нависших скал и бесшумных водопадов.

"Позднее пришел Уэллс с кошмарами "Борьбы миров". В этом мире уже не было так уютно..."

Беляев окончил юридический факультет университета, не удовлетворился этим, пошел учиться в консерваторию. Менял места работы -- то служил декоратором в театре, то библиотекарем, писал статьи. Между тем его одолевали нужда и заботы о хлебе насущном, повседневная трудная жизнь. Он мог бы так и прожить свою жизнь, мыкаясь по случайным местам. В таких вот глухих углах России наперекор беспросветной и безрадостной жизни вырастало много мечтателей. Но та же мучительно-однообразная жизнь ломала их, гасила мечты, топтала безвестные замыслы. Вряд ли и Беляев стал бы писателем, если бы в его биографию не вошла Октябрьская революция.

* * *

Шел 1921 год. Позади были трудные годы гражданской войны. Все это время Беляев работал там, куда его посылала советская власть. Он был одним из тех интеллигентов, которые сразу встали на сторону революции. Иной путь был немыслим для человека, который со всей непримиримостью мечтателя ненавидел жестокую и бесчеловечную действительность царской России.

Все это время ему приходилось работать с детьми. Сначала это была служба в Наркомпросе, потом работа в милиции, потом должность воспитателя в детском доме. Работа с детьми будила его воображение. Возвращалась сказка. Беляев снова становился неистовым мечтателем.

В это время на него впервые обрушилась болезнь. Она притаилась в позвоночнике с тех самых пор, как Беляев упал в своем неудавшемся полете. Теперь она показала когти. Три долгих года он был прикован к постели. Ему грозила пожизненная неподвижность. Тело казалось ему мертвым, жила только мысль, неукротимый человеческий дух. "Я переживал ощущение головы без тела", -- написал он позже об этом страшном времени.

Однажды в комнату, где он лежал, влетел жук. Скосив глаза, Беляев мог видеть, как он подбирался к его лицу. Но он ничего не мог сделать. Стиснув зубы, он ждал, пока жук кончит свое отвратительное путешествие от лба к подбородку. Должно быть, в эти минуты перед ним особенно отчетливо возникало видение возможного будущего -- бесконечные годы беспомощного, жалкого существования. Может быть, на мгновение мелькнула даже мысль, что жизнь уже кончилась. Этого никто не узнает, потому что Беляев никогда не говорил о своей болезни. Он не хотел о ней думать. Он искал выхода. Где выход? Вот он, живой человек, полный сил, страстного желания жить, а рядом на кровати, как что-то отдельное, медленно умирает его собственное тело. В сказках, которые были его вторым миром, смерть отступала перед живой водой. Неужели наука бессильнее сказки? Он читал испещренные латынью книги по медицине, по биологии, рылся в старых журналах, искал и думал. Он мечтал о том еще неизвестном ученом, который откроет секрет обновления жизни. Этот человек скажет людям, что можно дать человеку новое тело, если старое его подвело, можно вооружить человека против бессмысленной преждевременной смерти.

В книгах он нашел описание старых опытов Броун-Секара, пытавшегося оживить умершие органы. Значит, это возможно! Пусть не сегодня, не сейчас, но наука уже взялась за это!..

Он видел себя в облике фантастического ученого -- благородного, мужественного, самоотверженного. Передавал ему свои размышления о несправедливых страданиях людей. Наделил его своими переживаниями "головы без тела". Шаг за шагом прослеживал удивительную историю своей вымышленной жизни, которая должна была окончиться торжеством мечты.

Сначала это была почти игра. Но потом Беляев понял, что та надежда и вера, которые он вложил в свою сказку, нужны не только ему. Они нужны и другим людям -- многим, тысячам, десяткам тысяч. Недаром ведь испокон веков человечество складывало сказки о "живой и мертвой воде". Недаром люди мечтают о победе над смертью.

Едва оправившись от болезни, Беляев начинает работать над первым своим романом -- "Голова профессора Доуэля". Он понимает, что его книга будет фантастической. В то же время он чувствует, что она не будет похожей на фантастику его любимых писателей -- Жюля Верна и Уэллса. Как ни громаден был талант этих людей, они не могли помочь Беляеву в то время, когда он мучительно искал свой путь. Фантастика Жюля Верна была научной, технической, фантастика Уэллса -- по преимуществу социальной. А Беляев шел к роману-мечте, роману-сказке.

Главным героем, конечно, должен был быть сам Доуэль, профессор, совершивший фантастическое открытие, научившийся поддерживать жизнь отделенной от тела человеческой головы. Доуэль, конечно, из плеяды мечтателей -- он хочет, чтобы его открытие осчастливило людей, уничтожило страх перед бессмысленной смертью. Доуэль должен быть открытым и честным, доверчивым и волевым. Рядом с ним он поставит его ученика, профессора Керна. Керн -- это воплощение зла. препятствующего мечте осуществиться. Это хитрый и коварный враг, обманувший Доуэля, укравший его открытие. В своем стремлении к власти, к славе, к деньгам Керн дойдет до самого ужасного -- убьет Доуэля, чтобы потом вымогать у оживленной головы своего учителя все новые и новые открытия. Все мысли, все страдания "головы без тела" Беляев воспроизвел так, как только он их знает -- потрясающе-правдивыми и в то же время фантастически-непривычными. Но Керн не может, не должен победить. Победить должно добро, а не зло, правда, а не ложь. Итак, через тысячи препятствий, наперекор злой воле Керна, ценой жизни самого Доуэля его открытие должно пробиться к людям.

Рассказ был закончен в 1925 году и в том же году напечатан в журнале "Всемирный следопыт". Беляева ждал невиданный успех. Читатели единогласно называли его рассказ лучшим из воего, что было напечатано в журнале. Непривычный фантастический замысел, напряженный, полный опасностей и неожиданностей сюжет, глубоко драматичный образ профессора Доуэля, страстная ненависть к злу и убежденность в торжестве правды -- все это потрясало и захватывало воображение.

К Беляеву пришла уверенность, что он нашел что-то очень важное для людей. Он начал понимать, что такие книги очень нужны, потому что затрагивают самые глубокие, сокровенные струны человеческого воображения, помогают людям в реальной жизни преодолевать трудности, бороться со злой, становиться лучше.

И вместе с тем пришла первая творческая неудовлетворенность. Лучше, чем другие, он видел, как много потерял, торопясь передать людям волновавшие его мысли и чувства. В своей книге он угадывал только слабые контуры всего передуманного. Больше всего его волновала оставшаяся невысказанной сложность того узла событий, которые должны были завязаться вокруг фантастической научной проблемы книги. События как будто развивались сами по себе, а научная проблема оставалась в стороне от них, волнующая, загадочная и нераскрытая. Эти две линии -- научно-фантастическая и приключенческая -- шли как бы порознь, сосуществовали, не сливаясь. Беляев окунулся в поиски.

* * *

Не зная еще, как полнее раскрыть волнующие его мысли, Беляев начинает писать небольшие рассказы, словно дробя по частям единую, большую тему. Мысль о бессмертии человеческого духа, о необходимости искать новые и новые пути для биологического "улучшения" человека, для расширения его физических и духовных возможностей -- все это, так неясно еще выраженное в первом рассказе, постепенно все отчетливее звучит в творчестве Беляева этих лет.

В полушутливом рассказе "Идеофон" (1926 год) впервые появляется замысел аппарата для чтения мыслей. В том же году Беляев публикует рассказ "Ни жизнь, ни смерть". Наперекор тогдашней науке он выдвигает идею глубокого охлаждения человеческого организма с целью погружения в анабиоз. Находясь в анабиозе, герои рассказа становятся практически бессмертными. Но уже в самом названии рассказа Беляев выразил свое личное отношение к такой перспективе.

Потом появляется его любимый герой -- доктор Вагнер. Цикл рассказов о нем тянется до 1935 года. Доктору Вагнеру Беляев доверяет высказывать в шутливой форме самые невероятные свои замыслы. Вагнер -- это веселая маска самого Беляева. Посмеиваясь, он излагает самые "крамольные" с научной точки зрения мысли. Доктор Вагнер -- это "человек, который не спит", он окончательно победил усталость, он научился мыслить обеими половинками мозга раздельно, каждым глазом смотреть в отдельную книгу, писать двумя руками сразу. Доктор Вагнер придумал пружинные скакалки и "ковер-самолет", чтобы человек мог взвиться в воздух, изобрел прибор для высокочастотного нагрева человеческого тела, чтобы люди могли в трусиках и босиком прогуливаться в Арктике и спать в снегу.

Замыслы Беляева -- Вагнера родственны исканиям Беляева- Доуэля. Но в рассказах доктора Вагнера появляется мысль о том, чтобы не только возродить человеческий мозг к жизни, но и обогатить человека, дополнив мир его ощущений теми неслыханными возможностями, которые таятся в организме наших животных предков.

Эта мысль появилась не случайно. Примерно в то же время Беляев узнал о якобы найденном в Гималаях "снежном человеке". На этой основе он создал свой рассказ "Белый дикарь". Он перенес "снежного человека" с его примитивным, но непосредственным и чистым взглядом на мир в изломанное, лживое буржуазное общество; неизбежное столкновение привело к тому, что "белые дикари" затравили первобытного человека. Позже появляется второй, родственный по духу рассказ -- "Мертвая голова" -- об ученом, который одичал в тропическом лесу и так и не смог прижиться в цивилизованном обществе. Оба рассказа наталкивают на одну и ту же мысль: что приобрел и что потерял человек в процессе своей эволюции. Обычное, простое решение вопроса состоит в том, что человек только лишь совершенствовался, поднимаясь по эволюционной лестнице. Это, конечно, очень односторонний ответ, и он не мог удовлетворить Беляева. Беляев чутко уловил противоречивый, диалектический характер эволюции. Она совершенствовала мозг, чувства, способности человека, его ооудия труда, его общественный строй, но вместе с тем человеческий организм закостеневал, терял свою пластичность, податливость, ограждал себя от природы и потому не мог уже совершенствоваться под ее воздействием. Беляев отразил одну из сторон этого процесса в следующем своем рассказе -- "Инстинкт предков", где показал человека, внезапно ставшего "первобытным" по силе, ловкости, обостренной чувствительности. Это богатство предков, но это же богатство ставит героя в невероятно трудное положение в реальной жизни.

Все эти размышления, переходившие из одного рассказа в другой, все больше раскрывали его главную, общебиологическую тему. Он все больше распутывал клубок своих мыслей, возвращаясь к первоначальной теме, видел неточность, поверхностность первоначального решения вопроса. Вот почему среди его книг так много переделок. Это не недостаток фантазии, а отражение связности, цельности захватившей его огромной темы, выражение непрерывных, обогащающих раздумий над ней.

Прошло три года напряженной работы, поисков, размышлений. Только в 1928 году Беляев принимается за крупные произведения. Его мысль уже не укладывается в рамки маленьких рассказов.

Все чаще обращаясь в своих рассказах к действительности зарубежного мира, вскрывая лживость, жестокость этой действительности, он все больше понимал, что научное открытие мало задумать и даже осуществить -- нужно бороться за то, чтобы донести его до людей. Есть злобные силы, которые стремятся обратить науку против людей. Так появились "Вечный хлеб", "Борьба в эфире" и "Человек-амфибия". Каждая из этих книг открывала одну из сторон беляевского видения мира.

В "Вечном хлебе" Беляев показал трагедию профессора Бройера. Понимая невозможность работать для людей, Бройер бежит из рутины буржуазного университета. В одиночестве он открывает новый, даровой источник питания -- непрерывно размножающееся "тесто" из питательных микроорганизмов. "Тесто" профессора Бройера должно облагодетельствовать человечество, осуществить его вековую мечту, освободить от тяжелого, рабского труда. Не сам процесс становления открытия интересует Беляева, его волнует другое -- судьба мечты. Перед ним теперь не узкий, замкнутый мирок лаборатории профессора Керна, а большой, реальный, сложный мир со всеми его противоречиями, человеческими и социальными.

То, что эти противоречия развертываются вокруг фантастического открытия, не только не уменьшает их реальности, типичности, а еще больше обостряет, раскрывает их, позволяет увидеть главное и отмести случайное. Ведь речь идет об осуществлении такой мечты, которая кровно затрагивает интересы всех без исключения людей. Они не могут остаться равнодушными свидетелями событий. Они действуют в соответствии со своим пониманием последствий, которые принесет открытие Бройера, в соответствии со своими интересами, чувствами, характером. Этот сложный узел человеческих противоречий, завязавшийся вокруг "теста" профессора Бройера, вызывает стремительное развитие событий, глубоко оправданных законами жизни -- и социальными и психологическими. Именно в событиях и в поступках начинает вырисовываться характер людей, их отношение к мечте, а это, в свою очередь, обусловливает судьбу открытия, развязку, итог. Различное отношение людей продиктовано могущественными общественными силами, которые они представляют, вызвано той ролью, которую фантастическое открытие способно сыграть в жизни мира, И именно в этом различном отношении и понимании открытия героями книги нам раскрываются и многогранная сложность замысла и противоречивая сложность мира.

"Вечный хлеб" не принес "вечного счастья". От нищего Ганса он попал в руки рыбаков, от них -- к дельцам, потом в лапы крупных хищников, стал орудием утонченной эксплуатации, обратился в свою противоположность -- стал угрожать жизни людей. История "теста", которое должно было спасти человечество, заканчивается грустным парадоксом: "Тесто было уничтожено. Человечество было спасено".

В современной американской фантастике написано очень много об ужасах, которые наука якобы неизбежно несет человечеству. Науку объявляют источником всех бед, потому что она якобы позволяет людям удовлетворить бушующие в них злобные инстинкты. Беляев иначе понимает роль науки в обществе. Наука сама по себе не враждебна людям. Другом или врагом человечества ее делают социальные силы, а не врожденное "человеческое зло". Вот рыбаки, пережившие страшное лето, снова собираются в море, и Фриц, один из них, вглядываясь в лица товарищей и вспоминая "кражи, убийства, пьянства", спрашивает: "Неужели все это было?" И отвечает себе: "Нет, это кошмар". Человек по природе и добр и зол -- абстрактного человека нет. Социальные силы определяют, во что развернутся заложенные в человеке способности. Вот почему капитализм и враждебен людям: он порождает и насаждает зло всюду, и оно оборачивается против человека.

Но "Вечный хлеб" раскрывал лишь одну сторону размышлений о судьбах науки, о пути мечты. Беляев хотел показать и другую науку -- служащую людям. Поэтому в романе "Борьба в эфире" он набрасывает картины будущего социалистического общества, в котором фантастическое развитие науки и техники воистину освободило человека от тяжелого физического труда, сделало его лучше, чище, сильнее.

Так ходом своих размышлений Беляев был подведен к советской теме в фантастике, к проблемам социалистического будущего.

В это время он находился под большим впечатлением идей своего нового друга -- инженера Кажинского, энтузиаста проблемы биологической радиосвязи. Интерес к сложнейшим вопросам биофизической природы мысли сблизил Беляева с Кажинским. И в основу сюжета своей новой книги "Борьба в эфире" Беляев положил научные перспективы радиоэлектроники и телемеханики. Он сумел многое предугадать в своем романе: стратосферные научные станции, управление машинами на расстоянии. Но в те годы он еще не мог увидеть главного -- людей будущего, реального облика грядущего.

Созданный в 1928 году роман "Человек-амфибия" до сих пор остается одной из наших любимейших книг. Все то, о чем размышлял Беляев, нашло отражение в этой книге. По-новому прозвучала старая тема "улучшения человека". Она сплелась с мыслями об утраченных в ходе человеческой эволюции возможностях и обрела черты замысла гениального хирурга Сальватора: вернуть человеку его вторую родину -- море. Но не ради "чистой науки" идет Сальватор на свой дерзкий эксперимент. Ему видится могущество "нового человека", человека-амфибии, он произносит пламенную речь о богатствах океана, которые откроются перед будущим повелителем воды и суши.

Сальватор -- гуманист, его Ихтиандр -- воплощение мечты о гармоничном, необыкновенном, "новом" человеке, а не карикатура на людей, подобная созданиям доктора Моро. Ихтиандра уродует не опыт Сальватора, а уродливая действительность хищнического мира, где нет места мечте. Высокая цель Сальватора оборачивается трагедией по той же причине, что и замысел Бройера: социальное зло извращает цели науки.

Сказочно-поэтичны страницы, посвященные Ихтиандру -- ожившей мечте. Трепетная и чуткая душа Ихтиандра тянется к любви и красоте, и в душе каждого тотчас рождается взволнованный отклик. Причудливый мир, в котором он живет, -- это мир грустного одиночества, и трогательная дружба с дельфином вызывает щемящую жалость к Ихтиандру. Потому такой болью отзываются в сердце удары, падающие на него, такое мучительное сочувствие порождает трагическая судьба этого юноши, полюбившего землю и изгнанного с нее. Лирическая нота надежды, завершающая эту грустную сказку, долго звучит в растревоженной памяти. Беляев не смог бы так взволнованно рассказать о красоте и чистоте человеческих чувств, о надежде и разочаровании, о благородстве, растоптанном низостью, если бы не прожил жизнь мечтателя в лямке "подданного Российской империи". Он писал и о себе, но еще больше -- о тех тысячах безвестных мечтателей, которых задушила судьба, обманула надежда, искалечила беспросветная жизнь. Пережитое наполнило образ Ихтиандра одухотворенным отсветом личных страданий, сделало его живым, и таким он остался в нашей памяти.

* * *

Вершиной этих лет стал для Беляева роман "Властелин мира", написанный в 1929 году. Невидимые нити связывают этот роман с давними размышлениями о власти человека над миром и над самим собой, о тех, кто мечтает сделать науку орудием для достижения власти. И вновь появляется проблема добра и зла в человеке. Все это сплетается в сложный узел философских раздумий.

Штирнер хочет поработить душу человека, его чувства и ум. Дело не в том, что Штирнер от природы злобен, ненавидит или презирает людей. Но он живет в мире, где закон гласит: "Человек человеку -- волк", и вот он сам -- волк среди волков. Вот почему и в своем открытии он видит прежде всего путь к власти.

Это взращенное капиталистическими нравами зло, вырвавшись на волю, обращается против своих хозяев. Глубочайший индивидуализм оборачивается общественной трагедией, а потом и личной трагедией Штирнера. По мере того как его власть расширяется, не остается и следа от легкомысленного, слегка комического оттенка изложения -- нарастает трагическое звучание: властелин мира оказывается затравленным, судорожно огрызающимся человеком с надломленной волей и растерзанной душой; путь к власти становится дорогой к гибели. "Я проиграл сражение, -- признается Штирнер. -- Я один хотел повернуть историю человечества, навязать свою волю миллионам "капель" человеческого океана... Хотел создать нечто вроде "фабрики счастья", но... создавал только грубые суррогаты".

Концом истории Штирнера становится начало истории Штерна. Она глубоко символична: бывший властелин мира участвует в осуществлении дела, основанного на его идее. Но как различны цели этих дел! В руках свободных людей открытие Штирнера становится орудием неслыханного прогресса. Оно не порабощает, а освобождает людей, сказочным образом расширяет их возможности. Оно, наконец, делает людей истинными властителями природы, самих себя, мира. Освобожденное человечество -- вот властелин мира.

Но глубокая философская мысль этого произведения, как и всего творчества Беляева, заключается в том, что путь к этому освобождению как необходимость включал трагедию Штирнера. Нужно было победить зло, чтобы утвердить добро.

* * *

В 1930 году в творчестве Беляева впервые наступает перерыв. За этот год он не издает ни одного романа или рассказа. Он переезжает в Пушкин (под Ленинградом) и много читает. Все сильнее и сильнее привлекает его к себе новая тема -- тема социалистического строительства. Страна Советов преображается с каждым днем. В пустынной степи воздвигаются заводы, в арктические моря отправляются экспедиции, на сухих землях возникают цветущие сады. Освобожденный народ творит чудеса Люди тоже преображаются. Они начинают все смелее мечтать, каждый день приносит новые планы, один грандиознее другого, и нет недостатка в энтузиастах, героях, смельчаках, спешащих осуществить самые дерзкие мечты. Все отчетливее проступают контуры замечательного завтрашнего дня.

Покорение человеком природы особенно волнует Беляева. Ведь он в своих мечтах уже пришел к тому, что увидел человека будущим властелином океана и воздуха. А тут на его глазах живые люди претворяют его мечту в действительность.

Если раньше он искал в отдаленных перспективах науки убеждение в осуществлении своих прекрасных сказок, "снов человечества", то теперь эту уверенность и силу убедительности давала та самая жизнь, которую создавали его читатели.

Словно присматриваясь к новой теме, Беляев пишет в 1930 году несколько очерков: "Город победителей" посвящен прекрасному городу будущего -- Ленинграду; "Зеленая симфония" рассказывает о великолепной здравнице, в которую ленинградцы превратят пригородные заброшенные районы; "ВЦБИД" -- рассказ-очерк об управлении климатом с помощью искусственного дождевания; "Гражданин Эфирного Остроаа" -- очерк о великом мечтателе К. Э. Циолковском. Замыслы Циолковского стали для Беляева символом нового времени, которому под стать уже осуществление вековой мечты человечества -- покорение космоса. Беляев начал изучать труды Циолковского, познакомился с ним, с его последователями -- энтузиастами из группы инженера Цандера, сотрудниками ГИРДа (группы изучения реактивного движения). Гирдовцы словно сошли со страниц беляевских книг -- бессребреники, фантазеры, умные труженики. Когда не хватило серебра для одной из деталей экспериментальной ракеты, ребята из ГИРДа побросали в тигель серебряные колечки, ложечки, браслеты, принесенные из дома, -- и ракета взлетела. Энтузиазм гирдовцев, их глубочайшая убежденность в осуществимости идей Циолковского заражали Беляева и открывали перед воображением фантаста новые, невиданные горизонты. Тема покорения космоса становится наряду с темой преобразования природы ведущей в творчестве Беляева в 30-е годы. Ей он посвятил романы "Прыжок в ничто" (1933 г.), "Воздушный корабль" (1935 г.), рассказ "Слепой полет" (1935 г.), повести "Небесный гость" (1937 г.) и "Звезда КЭЦ" (1939 г.). В первом своем произведении на эту тему, в романе "Прыжок в ничто", Беляев в остро сатирических тонах показал мечущихся, как крысы, на охваченной революцией планете "лучших" представителей буржуазного мира. Все эти банкиры, епископы, аристократы, сыщики и просто бездельничающие девицы готовы бежать от революции хоть на другую планету. Организаторы межпланетного полета -- инженер, которого Беляев назвал по имени руководителя ГИРДа Цандером, и его друзья Ганс и Винкель -- люди совершенно иного склада. Только они остаются подлинными людьми в чудовищных условиях чуждого венерианского мира.

Острый, захватывающий сюжет был использован здесь писателем для рассказа обо всех основных астронавтических идеях Циолковского. Впервые в научной фантастике появилось подробное описание принципов реактивного движения, процедуры подготовки к полету и тренировки космонавтов, проблемы космической радиосвязи. Впервые так широко показана была жизнь в ракете, эффекты невесомости, забавные недоразумения космического полета и грандиозные прекрасные картины космического неба и мира далекой планеты. Циолковский написал предисловие к роману, в котором назвал его лучшим произведением на космическую тему.

В 1934 году журнал "Вокруг света" начал печатать новый роман Беляева "Воздушный корабль". В основу и этого романа писатель положил работы Циолковского.

Редакция получила тогда письмо Константина Эдуардовича, в котором он писал (10 декабря 1934 года): "Рассказ... остроумно написан и достаточно научен для фантазии. Позволю себе изъявить удовольствие тов. Беляеву и почтенной редакции журнала. Прошу тов. Беляева прислать мне наложенный платежом его другой фантастический рассказ, посвященный межпланетным скитаниям, который я нигде не мог достать. Надеюсь и в нем найти хорошее. Прошу переслать письмо тов. Беляеву. С приветом. Циолковский".

Отзыв о "Воздушном корабле" взволновал и обрадовал писателя. Он сразу же выслал Циолковскому экземпляр романа "Прыжок в ничто".

Замечания Константина Эдуардовича по первому изданию романа (выходившему без его участия) имели частный характер. Лучшей оценкой книги послужили слова предисловия, которое Циолковский дал к следующему, второму изданию: "Из всех рассказов на тему о межпланетных сообщениях, оригинальных и переводных, роман А. Р. Беляева кажется мне наиболее содержательным и научным. Я сердечно и искренне приветствую появление второго издания, которое, несомненно, будет способствовать распространению в массах интереса к заатмосферным полетам. Вероятно, их ожидает великое будущее".

На первой странице второго издания романа появилась надпись: "Константину Эдуардовичу Циолковскому в знак глубокого уважения. Автор".

Между писателем и ученым завязалась переписка, которая оборвалась только со смертью Циолковского. Примечательно, что в одном из писем к Циолковскому, говоря о своем творчестве, писатель благодарит Константина Эдуардовича за письмо, которое, по словам Беляева, придает ему "новые силы в нелегкой борьбе за создание научно-фантастических произведений".

Не могло не порадовать Беляева и письмо от 5 января 1935 года, в котором Циолковский писал:

"Одни изобретают и вычисляют, другие доступно излагают эти труды, а третьи посвящают им роман. Все необходимы, все драгоценны".

А. Беляева привлекали не только смелые идеи Циолковского. Его привлекала и сама личность ученого.

"Я перебираю его книги и брошюры, изданные им на собственный счет в провинциальной калужской типографии, его письма, черновики его рукописей, в которые он упаковывал посылаемые книги, его портреты -- и раздумываю над этим человеком. Тяжелая и интересная жизнь! Он знал солнечную систему лучше, чем мы -- свой город, мысленно жил в межпланетных просторах, был "небожителем..."" -- писал Беляев. Писатель считал Циолковского "первым научным фантастом". Он посвятил "ученому-мечтателю" интересный очерк "Гражданин Эфирного Острова", опубликованный в 1930 году журналом "Всемирный следопыт".

Горький, восхищавшийся размахом мысли Циолковского, его трудами, "поражающими воображение", писал: "...пора, давно пора написать об этом изумительном человеке книгу". И Беляев откликнулся на призыв Горького, решив создать литературный портрет знаменитого деятеля науки. К сожалению, рукопись не дошла до нас -- она была утеряна во время блокады.

В последнем письме к Циолковскому, от 20 июля 1935 года, Беляев, находясь на лечении в Евпатории, писал, что обдумывает новый роман -- "Вторая Луна". Этот роман появился под названием "Звезда КЭЦ" в 1936 году -- второе название подчеркивает отношение автора к Константину Эдуардовичу Циолковскому, которому принадлежит идея искусственного спутника Земли.

Беляев не оставляет близкую его воображению тему. Он стал таким же пропагандистом космонавтики в нашей фантастике, каким в науке был Циолковский. Следующим произведением на эту тему был "Небесный гость".

Но мечта о людях будущего -- покорителях космоса, о тайнах космических глубин и радости открытий не оставляла Беляева. В его воображении жили грандиозные, как будто воочию увиденные картины: гигантская чаша Земли, распростертая в бездонной глубине, и ослепительный блеск звезд на угольном бархате неземного неба. Он написал "Звезду КЭЦ" -- повесть, пронизанную идеями Циолковского, повесть о счастливых и бесстрашных людях, которые отправляются в космос, чтобы вырвать у него его загадки, о людях, ступивших на мрачные лунные скалы и улетающих на Марс. Это повесть о будущем преобразованной, покорившейся людям Земли и о человечестве, которое вышло из своей колыбели и шаг за шагом овладевает просторами околосолнечного пространства. Ощущение грандиозности человеческих дерзаний, радостной смелости сынов Земли, уходящих все дальше по неизведанным дорогам, предчувствие бесконечной загадочности вселенной и неизмеримости ее бесконечных пространств звучат в этой книге с такой огромной, победной силой, что, по словам одного из писателей, "невольное чувство зависти к далеким потомкам нашим испытывает читатель этой оптимистической, радостной книги о счастливых людях, подчиняющих себе не только Землю, но и мировое пространство".

* * *

Новые темы, захватившие Беляева, требовали от него и нового подхода, новых творческих принципов. Его перестали удовлетворять идеальные герои сказки, когда он обратился к проблемам, выхваченным из гущи жизни. В 1931 году Беляев в повести "Земля горит" стремится показать, как советские люди в борьбе с сопротивлением классового врага, в борьбе со стихией переделывают лицо Земли, создают плотины на Волге и искусственные моря в засушливом Заволжье, отвоевывают у моря нефть. Он хотел написать книгу о сегодняшних людях и об их завтрашних делах, чтобы эта книга звучала как воодушевляющий призыв, как агитация мечтой. В повести впервые появились советские инженеры, колхозники, рабочие. Живые приметы времени властно вторглись на страницы книги: картины недавней засухи в Заволжье, вредительство кулаков, безработные из капиталистических стран, приехавшие в СССР и нашедшие здесь вторую родину. В эпизодах стройки, переселения крестьян, соревнования на полях совхозов Беляев воссоздал кипучий ритм эпохи, набросал широкую панораму действительности тех дней. В поисках максимальной достоверности своей фантастики Беляев использовал в этой книге элементы очерка и киносценария, детектива и дневника. Стремясь показать жизнь во всем ее многообразии, он вводил в книгу многочисленные слабо связанные эпизоды, переходил от одной научно-технической задачи к другой: от плотины к агрогородам, от социалистического соревнования, от электрификации сельского хозяйства -- к рыбоводству, а от него, внезапно -- к подводным нефтепромыслам на Каспии. Все это не могло не отразиться на цельности книги. Неизбежная краткость многочисленных эпизодов не позволяла глубоко раскрыть образы людей. Несмотря на все мастерство Беляева, в повести отчетливо ощущалось отсутствие единой захватывающей сложной проблемы, которая, как в прежних книгах Беляева, могла бы повести мечту в мир будущего.

То же самое получается со второй, третьей, четвертой книгой.

В 1931 году Беляев заканчивает "Подводных земледельцев". Он снова возвращается к сказочному миру подводных глубин, пленившему его воображение еще со времени "Острова Погибших Кораблей" и "Человека-амфибии". На смену Ихтиандру приходят другие герои -- обыкновенные, земные люди. И само проникновение их на дно океана происходит почти буднично: вместо гениального замысла Сальватора -- подводные скафандры комсомольцев-изобретателей. Совсем другое настроение -- бодрое, жизнерадостное, светлое. В уютном подземном домике -- штаб-квартире подводных земледельцев -- то и дело раздаются шутки, смех. Приключения не страшны, а забавны, враги, пытающиеся уничтожить домик, не опасны, а беспомощно-глупы. Веселая феерия необыкновенных приключений обыкновенных людей в причудливой обстановке развертывается так естественно, что порой исчезает всякое ощущение фантастичности.

Стремясь к реализму, к правдивости в изображении людей, в картинах их будущего, Беляев обращался к будущему близкому и потому зримому. Но, теряя дистанцию мечты, он все дальше отходил от фантастики большого полета.

В 1935 году на Украине выходит книга Беляева "Чудесное око". В основу сюжета положена история поисков затонувшего корабля, на котором спрятаны формулы инженера Хуареса. Хуарес хотел передать в Советский Союз открытый им способ овладения внутриядерной энергией, но не успел спастись с тонущего корабля. Этот сюжет Беляев использует для того, чтобы показать чудесные возможности подводного телевидения, которое помогает человеку покорить глубины океана. Здесь впервые у Беляева произошло удивительное превращение. Если раньше в его книгах научно-фантастическая мечта была причиной и движущей силой всех событий, то теперь события как будто все время подталкивают раскрытие довольно узкой технической идеи. Слабость этой книги была настолько очевидной для Беляева, что он не стал переиздавать ее на русском языке. Это была, конечно, относительная неудача, неудача по беляев-скому большому счету к себе, потому что были в книге блестящие страницы, посвященные технике телевидения, и яркие эпизоды, да и в целом повесть не опускалась ниже уровня тогдашней фантастики.

Но Беляеву этого было мало. Он чувствовал, что не сумел рассказать о людях, для которых писал, не сумел воодушевить их какой-то яркой, праздничной мечтой.

Он снова ищет тот материал, ту проблему, которая позволила бы ему создать реальные человеческие характеры, показать людей в борьбе за создание прекрасного будущего. Мысли его обращаются теперь к Арктике. Туда, в этот безлюдный, закованный льдами край он переносит действие своего нового романа "Под небом Арктики".

Это большое произведение. Главный его герой -- американский рабочий, приехавший в Советский Союз. Вместе со своим спутником, советским инженером, американец совершает путешествие -- сначала самолетом, потом в энергопоезде и в аэросанях -- на Дальний Север, где на берегу Ледовитого океана советские люди возводят прекрасные города, отепляют тундру, строят подземные санатории и морские порты. Глазами американца читатель должен как бы проследить величественную панораму грандиозной строительной площадки, в которую превратилась вся страна. На морях, на суше, в тайге, в воздухе, на реках, под землей -- везде кипит работа, фантастическая техника совершает чудеса, прокладываются новые дороги, мчатся в стратосфере реактивные дирижабли, электротракторы идут по необозримым колхозным полям...

Чтобы повести своего героя повсюду, показать ему все, Беляев заставляет его совершить длинный обходный маршрут к месту назначения, то и дело вводит Опасности, катастрофы, приключения, в которых могли бы проявиться характеры героев. Но... в книге невозможно увидеть что-нибудь, кроме бесконечной "экскурсии с препятствиями". Под оболочкой придуманного сюжета -- пустота. Нет никакой общей, большой мысли, которая раскрывалась бы в этом калейдоскопе событий. Несколько ярких штрихов будущего, как они ни талантливы, не создают цельной картины. Нет ощущения живого будущего, потому что нет живых людей этого завтрашнего для. Ведь живые люди должны о чем-то думать, спорить, чего-то искать и добиваться. И у них должна быть своя мечта.

Беляев сознавал, что он не сумел угадать главного в обществе коммунистического будущего -- какими мыслями, какими планами будут жить его люди, какие противоречия будут разрешать. Не угадав этого, невозможно было создать психологически убедительные и привлекательные характеры. А без них для Беляева не было фантастики и литературы. Ведь люди будущего интересовали его как герои, творцы, созидатели, как воплощение мечты сегодняшних людей.

В поисках большой, серьезной проблемы, которая заслуживала бы внимания как возможная проблема будущего, Беляев возвратился к своей исходной биологической теме. В романе "Лаборатория Дульвэ", действие которого происходило в будущем Ленинграде, Беляев противопоставил две научные школы, которые разными путями шли к решению проблемы долголетия, продления человеческой жизни. Эта последняя из больших книг Беляева, посвященных коммунистическому завтра, казалась самому писателю главной его книгой. Так он отзывался о ней в своих статьях, написанных в то время. На широком фоне прекрасного коммунистического города Беляев хотел показать замечательных людей, ученых, одержимых величественной мечтой -- победить человеческую старость.

Проходит несколько месяцев, и Беляев сам признается, что книга у него не получилась. Образы людей оказались бледными, схематичными; от этого поблекла и та мечта, выразителями которой они являлись. Живым, зримым, впечатляющим остался только городской пейзаж; образ будущего города-парка, города-дворца надолго сохранялся в памяти.

* * *

Наступил 1938 год -- один из самых трудных в жизни Беляева. Измученный творческими неудачами, издерганный нападками критики, ослабевший от возвращавшейся то и дело болезни, он готов был бросить любимое дело, уйти из фантастики.

Снова и снова возвращается он к размышлениям о причинах своих неудач. С огромным мужеством и честностью он судит свои книги и книги соратников по фантастике. Он как бы подытоживает пройденный путь. Появляется серия статей о научной фантастике, написанных в этом и в следующем годах.

В это время Беляев уже является ведущим в большом отряде советских писателей, посвятивших себя целиком научной фантастике. Рядом с ним в том же направлении или на параллельных путях работают Адамов, Гребнев, С. Беляев, Трубланин, Владко, Романовская, Палей и многие другие. Оценивая свою работу и работу других фантастов, Беляев настойчиво подчеркивает то общее, что есть в его исканиях и поисках молодых. Это попытка заглянуть в светлое коммунистическое завтра, стремление воодушевить советских людей величественными, перспективами будущего. Эту задачу он считает главной задачей советской фантастики. "Самое легкое -- создать занимательный научно-фантастический роман на тему классовой борьбы... И самое трудное для писателя -- создать занимательный сюжет в произведении, описывающем будущее бесклассовое коммунистическое общество, предугадать конфликты положительных героев между собой, угадать хотя бы 2-3 черточки в характере человека будущего, -- говорит Беляев и добавляет: -- Я беру на себя это труднейшее". Он выступает против голого фантазирования, в котором "ничего и нет, кроме пустой игры воображения", напоминает об огромном чувстве ответственности, лежащей на советских фантастах: "Писатель, работающий в области научной фантастики, должен быть сам так научно образован, чтобы он смог не только понять, над чем работает ученый, но и на этой основе суметь предвосхитить такие последствия и возможности, которые подчас не ясны еще и самому ученому". Такое же требование он выдвигает к социальной стороне фантастических книг: "Наша техника будущего является лишь частью социального будущего... Социальная часть советских научно-фантастических произведений должна иметь такое же надежное научное основание, как и часть научно-техническая". И вновь ставит как главную задачу создание "романа, описывающего отдаленное будущее, бесклассовое общество эпохи коммунизма", а в нем -- его героя, человека коммунистического общества.

Так, на рубеже двух этапов в развитии советской научной фантастики Беляев определил не только основные ее творческие принципы, но и главные творческие задачи, значение которых не уменьшилось, а возросло за истекшие десятилетия.

Эта творческая программа, выросшая из поисков, успехов и неудач советской фантастики 30-х годов, была основным завоеванием этого периода творчества Беляева. Однако Беляеву не удалось воплотить эту программу в жизнь. Конечно, Беляев, как каждый писатель, был ограничен уровнем своего времени. Он не мог предвидеть тех колоссальных изменений, которые произошли в мире после второй мировой войны, не мог ощутить и предугадать всю сложность проблем, вставших перед человечеством, -- этого не откроют никакие, самые глубокие размышления фантаста.

* * *

Почти в то же время Беляев исподволь возвращается к своей пережитой личной теме. Сначала появляются несколько рассказов -- такие, как "Мистер Смех", "Невидимый свет", в которых снова возникает трагическая тема одиночества человека в капиталистическом мире, тема враждебной человеку науки в буржуазном обществе. В 1937 году он переделывает и издает отдельной книгой "Голову профессора Доуэля".

Он снова обращается к роману "Человек, потерявший лиц", к образу Тонио Престо, вкладывая в него всю горечь своих разочарований и несбывшихся надежд. Тонио Престо -- великий артист. Тонио Престо -- жалкий урод. Престо -- человек изумительной души, гениальных вдохновенных замыслов. Престо -- человек, при одном взгляде на которого щекочущий, неудержимый смех подступает к горлу. Гений с лицом идиота, человек, приговоренный к телу шута, как к пожизненной трагедии, немая душа, страдающая от невозможности выразить себя.

Справедливо ли это, чтобы человек был приговорен к уродству, как к каторге? Как пробиться душе к своему правдивому голосу, человеку -- к своему настоящему лицу? Снова яркой звездой загорается мечта. Это мечта о возможности исправлять, улучшать человека, уничтожать уродства.

В палате доктора Цорна Тонио Престо ведет трудный спор с девушкой, поклонницей его комического таланта. Она говорит ему, что его игра -- единственное утешение бедняков в этой безрадостной жизни. Говорит, что его попытка изменить свое лицо -- это недостойная попытка к бегству.

Беляев словно ведет спор с самим собой. Так ли это? Нет, он не Тонио Престо, и время и жизнь у него другие, но есть общее в них -- то же чувство ответственности перед людьми и одинаковое стремление к мечте. Как и Тонио, Беляев ищет свое место в общем строю. И то, что понимает Беляев, начинает понимать его герой, он, его лицо, его талант не принадлежат только ему и вопрос о выборе пути -- не только его личное дело. Найдя свое настоящее лицо, ему придется завоевать право носить его, сызнова завоевать доверие людей.

Так начинается вторая, лучшая часть книги. И хоть здесь совершенно нет фантастики, но эта история трудных поисков Тонио своего настоящего нравственного, общественного лица читается с захватывающим интересом, как рассказ о жизни близкого человека. Что-то глубоко личное вложил Беляев в образ Тонио Престо, мечущегося, сомневающегося, ищущего История Тонио Престо, создающего профсоюз независимых киноработников, -- это и обвинение американскому образу жизни, растлевающему науку, искусство, людей, лишающему человека права на свое лицо, и в то же время это рассказ о становлении человеческого характера, о том, как человек в борьбе осуществляет мечту своей жизни.

Как далеко отстоит Тонио Престо из романа "Человек, нашедший свое лицо" от героя раннего романа "Человек, потерявший лицо", от своего однофамильца, который довольствовался нехитрой личной местью своим противникам! Новый Престо не уходит от схватки, не покидает свою страну -- здесь, на своем месте, он завоевывает свою свободу, право на собственный путь.

Подлинный драматизм, человеческая боль и горечь звучат в книге, крушение личных надежд героя трагично -- и в то же время роман глубоко оптимистичен.

Беляев словно возрождается вместе с Тонио Престо. Последний год своей жизни он работает напряженно и энергично. У него возникает замысел "Анатомического жениха" -- трагикомической истории о маленьком человеке, затерянном в мире хищничества и наживы, о "светящемся клерке", потерявшем работу, невесту, надежду на удачу; едва закончив рассказ, он пишет на его основе сценарий, где еще глубже раскрывает характеры героев, убедительно раскрывает трагичность их судеб, порожденную бесчеловечностью законов буржуазной "морали наживы".

Но главной книгой, которой он отдает все свое свободное время, становится новый, последний его роман "Ариэль", самая поэтическая его сказка.

Этой книгой он замыкал круг десятилетий. Лежа у окна своей комнаты в Пушкине, он часами смотрел в небо и снова, как десятки лет назад, ощущал ни с чем не сравнимый, неистовый восторг вольного полета. Он думал о летающем юноше Ариэле, который взлетел в это бездонное небо и не упал, не разбился, а полетел в широкий мир, навстречу любви и мечте.

Ариэль -- не Ихтиандр, беззащитный, ранимый, слабый. Каждый его полет вызывает ощущение его непобедимости, превосходства над силами зла. Его невозможно лишить земли, потому что он не человек-птица, а человек. Судьба его трагична -- это трагедия больших человеческих чувств, но в ней нет покорности и отчаяния, а есть какая-то новая, волнующая решимость, знающая цену добру и злу. Он уходит из враждебного мира непобежденный. Он может вернуться. Он еще вернется. Он бессмертен, как мечта.

За окном все так же шумели пушкинские парки, а над ними шли по небу низкие и легкие облака, когда Беляев написал последнее слово, поставил точку и дописал: "Конец".

Летом началась война, осенью Пушкин захватили фашисты, а зимой 1941/42 года Беляева уже не было в живых. В Пушкине нет ни его могилы, ни памятной доски. Только небо по-прежнему высится над городом, как огромный памятник его мечте.

Есть мечты -- и мечты. Люди, лишенные великой способности мечтать, враждебно относятся к мечтателям. Они обвиняют их в оторванности от действительности. Они забывают о том, что революцию совершали мечтатели, что будущее строят лишь те, кто страстно верит в него и жаждет его приближения. Мир. больших человеческих чувств, добра и благородства, мужества и подвига, который мы строим на земле, немыслим без мечты, фантазии, сказки, как первого шага к замыслу, а потом и осуществлению мечты.

Много несправедливых и горьких упреков приходилось слышать Беляеву. Ни одна его книга не выходила в свет, не встречая нападок критики, обвинений в "ненаучности", в "фантазерстве". Самые лучшие его книги либо замалчивались, как "Ариэль", либо подвергались грубому "допросу с пристрастием", как "Человек-амфибия"... К мечте подходили с циркулем и вульгарно-социологической линейкой, придирчиво измеряли и заявляли, что они не отвечают стандарту. Беляева упорно толкали туда, к фантазии осторожной и застрахованной, пусть без вдохновений и открытий, но зато и без ошибок. А он через головы завтрашних и послезавтрашних дней видел будущие года и только о них мог писать. В этом будущем ему виделись осуществленными дерзкие замыслы. Он обгонял время в своем нетерпении и звал вперед, а его призывали не нарушать правил литературного движения, не понимая, что в его нарушениях скрывались новые правила, новые законы и горизонты для фантастики.

Прав оказался Беляев. Он оказался блестящим провидцем.

Около сорока лет назад появилась первая книга Беляева -- "Голова профессора Доуэля". Мало кто знал в те времена о полузабытых опытах по оживлению, проведенных еще в XIX веке Броун-Секаром, а работы советских врачей Брюхоненко, Петрова, Чечулина в этом направлении еще не начинались. Мысль о возможности оживления человеческого мозга, да и вообще отделенных от тела органов, не могла не показаться скептикам мистикой, дурным сном. Совсем другой была реакция специалистов. Студенты и преподаватели Ленинградского мединститута провели по книге специальный семинар. Профессор Неговский очень заинтересовался научной проблемой книги. Это был тот самый Неговский, который спустя много лет первым из медиков мира "оживил" человека, умершего клинической смертью от ранения. Вера в мечту и нетерпеливое желание приблизить ее осуществление создавали в нем ту необычайную чуткость к самым новым веяниям в науке, без которых немыслим большой фантаст. Увидев -- пусть отдаленную -- реальность своей мечты, Беляев могучей силой воображения уже переносил будущее в настоящее. И это чувство реальности придавало такую неслыханную убедительность, такую ощутимую конкретность его фантастике, что невозможно было не поверить, не заразиться этой верой. Вот почему такой взрыв заинтересованности вызвала уже первая его книга. Не удивительно, что одна из читательниц "Доуэля" прислала в редакцию такое искреннее до наивности письмо:

"Прочитав эту книгу, я решила учиться на врача, чтобы делать открытия, неизвестные науке..."

Предвидение Беляева начало воплощаться только в наши дни. И это не случайно. Ведь главные замыслы Беляева были связаны с биологической темой, а биология именно в наши дни претерпела бурный качественный скачок.

Ход развития науки привел -- и будет приводить -- к тому, что научная проблематика беляевской фантастики будет звучать все более и более современно.

Уже сегодня мы знаем о многочисленных аппаратах, заменяющих на время отдельные органы, -- об искусственных легких, почках, сердцах. Пусть пока это еще громоздкие и дорогие установки, но, раз появившись, они будут совершенствоваться, чтобы сделать возможным постоянную замену больных органов человеческого тела. Совсем недавно все газеты мира облетела фотография двухголовой собаки Демихова: на шее огромного пса забавно облизывалась приживленная голова маленькой собачки. Как жаль, что Беляев не увидел эту фотографию! Как жаль, что он не смог прочесть сообщение в газетах о том, что английские хирурги удачно пересадили почку больному от только что умершего человека! Уже сейчас можно уверенно говорить, что Беляев был прав в своих предвидениях, хотя мы еще не знаем конкретных путей, ведущих от операций на животном к операции на человеке, как не знал их и Беляев. Зато вместе с Беляевым мы можем мечтать сегодня о тех удивительных -- и сложных -- возможностях, которые откроются перед людьми, когда это будет сделано.

* * *

Самым фантастическим из всех замыслов Беляева до сих пор остается мысль о человеке-амфибии. Трагическая судьба Ихтиандра в какой-то мере, может быть, приоткрывает нам, что Беляев и сам видел всю сложность и трудность жизни человека-рыбы. Но Беляев никогда не был доктринером в фантастике. Каждый замысел его, кроме прямой цели, преследовал и косвенные возможности -- поиски обходных путей, поиски непроложенных дорог к осуществлению задуманного. Амфибий еще нет, может быть их и не будет -- не потому, что это невозможно, а потому, что такие же страстные мечтатели, как Беляев, воодушевленные той же мечтой, прокладывают сегодня иной, более простой путь к овладению морскими глубинами. От первых аквалангов исследователи моря прошли за каких-нибудь пятнадцать лет огромный путь. Смелые товарищи Жака Кусто уже построили на дне Средиземного моря подводный дом и прожили там длительное время. Другие уже опускались в морские глубины и находились там долгие часы, дыша воздухом, обогащенным азотом. Эти опыты в морских глубинах, в царстве вечного мрака, под чудовищным давлением приближают время, когда люди свободно пройдут по подводным путям. И когда Кусто заявляет о своем намерении вскоре построить подводную деревню для нескольких десятков людей -- как тут не вспомнить беляевских "подводных земледельцев" с их удивительно уютным домиком, мимо крыльца которого проплывают рыбы.

Замыслу "Вечного хлеба" дал толчок успех опытов академика Баха, который сумел получить необыкновенной сложности органическое вещество, близкое к живому белку. И здесь, вдохновляемый большой человеческой мечтой, Беляев сумел не то чтобы предугадать, а скорее предощутить главное направление биологии наших дней. Рано или поздно потребности общества должны были поставить перед наукой задачу воссоздания живого белка, живой клетки, а затем -- синтетической пищи. В 60-е годы нашего века эта проблема впервые получила надежную научную базу. Уже сделаны первые шаги по синтезу простейших "живых молекул": в пробирках Доти и Maрмура, как некогда в пробирке Баха, из элементарных "кирпичиков" -- нуклеотидов строятся огромные молекулярные цепи "почти живой" ДНК.

Необычайно современно звучит сегодня беляевский "Властелин мира". Проблемы телепатии, или биологической. радиосвязи, в последние годы все чаще появляются на страницах научно-популярных журналов и серьезных книг. Они перестают быть объектом насмешек и становятся предметом серьезного научного изучения. В книгах Васильева и Кажинского перечисляются десятки экспериментов, поставленных в лабораториях разных стран, где исследуется деятельность высшей нервной системы. В Париже Дельгадо удалось, записав токи действия коры мозга на магнитную пленку, воспроизвести их, усилить и передать в мозг подопытному животному. В ответ он получил точно те же реакции, которыми вызывались записанные ранее колебания. В лаборатории Анохина нащупали "центр удовольствия" у крыс: раздражение этого участка коры мозга вызывает удивительные, радостные ощущения у животного, и оно готово целые сутки подряд повторять этот эксперимент. Наступление на мозг идет широчайшим фронтом -- от математической кибернетики до физиологии, и время осуществления беляевских предвидений неизмеримо приблизилось.

Беляевский Престо тоже перестанет скоро быть фантастическим героем и станет героем научных докладов и ученых конференций. С тех пор как профессор Петруччи проследил жизнь человеческого зародыша до двухмесячного возраста, с тех пор как молекулярная биология обнаружила материального носителя наследственности и разгадала наследственный код, даже самые осторожные ученые говорят об "управляемой наследственности", о переделке человеческого организма и ликвидации его несовершенств в таких выражениях, какие не могли присниться самому пылкому фантасту полвека тому назад.

В споре со скептиками и пессимистами прав оказался Беляев, потому что в споре мечты с очевидностью здравого смысла не могла не победить мечта. В одном из журналов помещена была как-то поучительная картинка. На ней изображены были три кривые развития науки: самая нижняя, самая пологая -- по предвидениям ученых; вторая, более крутая -- по представлениям фантаста; третья взвивалась резко вверх, как след реактивного самолета, -- это был могучий взлет действительности.

Не удивительно поэтому, что сотни сравнительно узких, порой технических идей, рассыпанных в беляевских романах о социалистическом будущем, стали реальностью уже на наших глазах. Он говорил о городах в Арктике, о дворцах и санаториях для строителей Заполярья -- мы вспоминаем Норильск, Игарку. Он писал о гигантской плотине на Волге, о морских нефтепромыслах на Каспии, об электрифицированном сельском хозяйстве и агрогородах -- все это уже отмечено датами на листках наших календарей. Он мечтал о космической лаборатории, о полете на Венеру, о покорении внутриядерной энергии -- как будто предвидел наши спутники, межпланетные лаборатории, Воронежскую атомную электростанцию, как будто видел наш сегодняшний день.

* * *

Беляев удивительно современен и останется таким, потому что в свое время он смело поднялся над равниной завтрашних дней, чтобы увидеть горизонты далекого будущего. И время обессмертило его.

Беляев сам для себя огромной ценой решил вопрос, который сегодня снова с небывалой остротой возник перед советской фантастикой. Это вопрос о праве на далекую мечту, вопрос о том, насколько может фантаст "не признавать" "запреты" сегодняшней науки.

Беляев никогда не порывал связи с научной основой. Он не придумывал ради чистого вымысла. Для него слишком дорого было будущее, чтобы он позволил себе подменять его вымышленным, придуманным миром. Но вместе с тем он не был и рабом научных догм, не признавал "запретных" тем в науке, а стало быть в фантастике. Его замыслы в биологии того времени равноценны сегодня отрицанию абсолютности выводов из теории относительности или невозможности мгновенного проникновения сквозь пространство. Секрет беляевской фантастики, ее жизненность заключаются в удивительной смелости, с которой Беляев отбрасывал "абсолютные" научные истины и отстаивал право фантаста -- право человека -- на самую дерзкую мечту. Он был весь в движении, в стремлении вперед, в порыве в будущее -- может быть, поэтому все сегодняшние научные истины казались ему мгновенными, относительными, релятивными. И, может быть, именно поэтому он с такой поразительной силой увидел то, что не увидели многие более ученые его современники?

Это право на мечту далекого прицела, доказанное творческой победой Беляева, -- самое большое завоевание и самый важный принцип сегодняшней советской фантастики. Смелость мечты -- вот что роднит романы Беляева с лучшими книгами нынешней фантастики.

И в другом важнейшем, принципиальном споре Беляев оказывается сегодня на передовой линии советской фантастики.

Огромные успехи науки, особенно кибернетики, и успехи в завоевании космоса порой закрывают от наших фантастов тех, кто подготовляет и завоевывает эти успехи. -- самих людей. В некоторых книгах "формулы", то есть сами научные проблемы, увлекательнейшие и острейшие научные идеи большой сложности, вытесняют людей -- самое сложное и самое главное во вселенной.

Творческие поиски современной советской фантастики иногда развиваются как будто по двум разным путям: "Формулы без людей" или "люди без формул".

Фантастика Беляева во всей ее многогранности никогда не была односторонней. Научные проблемы, "формулы" не были для Беляева ни предлогом для выдумки, ни балластом. Они не могли быть такими, потому что именно в них выражалось главное -- высокая мечта о человеческом счастье. Но мечта эта не была самоцелью. Она служила людям, она помогала им, с ней они становились лучше, богаче, счастливее. Поэтому всегда и всюду тема человеческого счастья была ведущей темой в книгах Беляева. Главными героями ее были не научные идеи, какими бы сложными и увлекательными ни были они сами по себе, а люди, всегда и прежде всего -- люди. Лишенный людей, мир беляевской фантастики теряет все свое очарование, теряет романтику, сказочность, лишается глубины и цвета, красок и звуков.

Беляев заложил основы творческих принципов советской фантастики. В его книгах впервые сформировалось ее идейное лицо. В них с наибольшей страстностью были провозглашены и воплотились ее гуманистические идеалы -- одушевленность идеями человеческой и социальной справедливости, взволнованное обличение всех форм угнетения, вера в величие человека, его разума, в его неограниченные возможности, убежденность в праве человека на счастье.

Беляев дорог и нужен читателям, потому что он мечтает вместе с ними. Его романтическая сказка-мечта волнует сердца, наполняет жизнь радостным и нетерпеливым ожиданием великих свершений. Рассказывая о венерианских ящерах и летающем юноше, о повелителе мысли и покорителях Арктики, он рассказывает о самом главном в человеке -- о необходимости всегда и везде непримиримо сражаться за мечту против равнодушия, за добро против зла, "бороться и искать, найти и не сдаваться". Он рассказывает и о том главном, что составляет дух нашего времени -- о большой, гуманной идее добра, человеческой справедливости. Эта мысль незаметно ведет воображение из мира юношеских сказок в большой мир больших идей, где речь идет уже о социальной справедливости, о судьбах человечества, о трудной борьбе и историческом оптимизме.

https://fantlab.ru/edition5194