Аркадий и Борис Стругацкие «Жук в муравейнике»

Это одна из самых сильных книг, что я читала. По окончании меня просто потрясывало, я засиделась на работе допозна, потому что не могла оторваться от экрана.

Жуткая вещь, необычайно красивая именно тем, что просто и по-человечески страшная. Пробирающая, без всяких возвышенных фантазий, картинных ужасов и морей кетчупа.

Льва Абалкина банально жалко — система сначала сломала человеку жизнь, а потом уничтожила его. Зачем — так и непонятно. Можно было бы еще как-то понять и оправдать это, если бы действительно была цель. Но в данном случае именно непонятность и смутность угрозы делает причиненный вред непомерно большим.

Кто-то на фанатском форуме написал, что вариант «Абалкин — диверсант странников» с точки зрения идеи и сюжета гораздо интереснее вариант «Экселенц — старый дурак». Не могу согласиться. Просто речь идет о слишком разных по уровню сюжетах.

Роман неровный, да. Мне даже кажется, что у авторов получилось немного не то, что они задумывали — ведь по тексту это очередные приключения, пусть и драматические. А по идее, которая открывается за всей этой шелухой — социальная драма.

Классическая трагедия Ивана Карамазова, ни больше ни меньше. Беда только, что бога в этом мире нет, и вина за причиненное зло ложится непосредственно на людей. Злые Стругацкие ставят проблемы, но никогда не дают ответов)) Грустно, на самом деле, потому что у меня их тоже нет.

Когда я задумывался над проблематикой этого романа — извечным вопросом конфликта личного и общественного блага — я подумал, что так лаконично и полно донести до читателя такую сложную дилемму могли только исключительно тонко мыслящие и образованные авторы-гуманитарии.

Когда я читал о действиях спецслужб будущего в романе, я подумал, что написать такую ахинею могли только исключительно тонко мыслящие и образованные авторы-гуманитарии.

А теперь подробнее. Главная тема романа подана действительно очень мощно. По сути авторы поставили героев, а вместе с ними и читателя, в положение «вилка Мортона» — когда любое решение проблемы является неправильным и неэтичным. В сложившейся ситуации Абалкина нельзя было пустить к «детонаторам», но и не пустить тоже нельзя. Оба варианта резко противоречили установкам общества «мира Полудня». Кстати, реакция Сикорски была абсолютно закономерной и предсказуемой — их двух нравственно неприемлемых вариантов он выбрал тот, который был приемлем в плане практичности (второй сценарий был и неэтичным, и непрактичным).

К тому же, Стругацкие подлили масла в огонь этой дилеммы, не сообщив читателю что бы случилось, доберись Абалкин до детонатора. АБС сами неоднократно подчеркивали, что отсутствие ответов на вопросы — их фирменный прием, и отступать от него они не собираются. Такой подход мы одобряем, тайны и загадки — лучшие друзья sci-fi. Кстати, этот жанр вообще основывается на описании процесса познания и раскрытии тайн Вселенной, и именно поэтому терпят крах новомодные романы типа «Слепого озера» или «Спина», в которых акцент смещен от ratio к описаниям тягот жизни угнетенных негров и семейным дрязгам. Но, как мне кажется, в данном случае авторы использовали недомолвки не столько для создания «завесы тайны», сколько чтобы избежать неудобных вопросов. Раскрытие секрета сделало бы возможной точную оценку адекватности действий Сикорски, что подорвало бы всю идею романа.

А теперь немного том, как АБС представляют себе деятельность спецслужб и как она отражена в «Жуке». И вот тут, товарищи, мы вступаем в царство такого дистиллированного бреда и такой лютой ахинеи, какие могут составить достойную конкуренцию какому-нибудь Резуну или Солженицыну. У нас есть потенциально опасные пары «человек+детонатор». Что мы будем с ними делать? Исследуем на удаленной базе? Поищем информацию по перекрестным источникам? Запустим совместную программу изучения этого феномена с другими разумными видами? На худой конец запрем в бункере на каком-нибудь астероиде у черта на рогах «до выяснения»? Нет, зачем все это? Мы интегрируем подозрительных людей в наше общество (предоставив им доступ к самой чувствительной информации, какая только существует) и воздержимся вообще ото всякого контроля над ними. А детонаторы будем хранить на Земле в центре самого густонаселенного района планеты. В музее. И даже доступ к ним не ограничим, потому что смотритель музея нам не разрешает (серьезно, именно так в романе объясняется возможность свободного доступа к ним). Более того, спецслужбы по прибытии Абалкина на Землю ограничиваются лишь вялым наружным наблюдением за ним, хотя в мире Полудня очевидно существуют значительно более эффективные средства отслеживания перемещений. И вообще, во всем деле Абалкина помимо самого Сикорски задействуется один (!) агент, разыскивающий «подопечного» методами XIX века и даже не имеющий полномочий задержать его в случае если. Вы наверное подумали, что это такая шутка или гротескный юмор от авторов. Но нет — АБС пишут эту феерию с совершенно серьезным лицом. Я готов согласиться, что технические подробности работы органов в романе не главное, они лишь — условное воплощение «государственной машины» и, шире того, одна из сторон конфликта «частное — общественное». Но читать бредятину про хранящиеся в общедоступном месте детонаторы и сохранять при этом серьезное отношение к роману в целом все же очень сложно.

По итогам получаем роман с чрезвычайно мощной главной темой, но увы, испорченный тотальной безграмотностью авторов в технических аспектах тех сторон жизни, которые они представляли себе лишь по страшилкам из «самиздата». Да и натянутыми отношениями со здравым смыслом, если уж на то пошло.

P.S. Не могу избавиться от мысли, что под образом Абалкина авторы «скромно» замаскировали самих себя. Эдакий тонко чувствующий интеллигент, гонимый обществом за то, что он слишком образован, слишком этичен и слишком глубоко понимает несправедливость и неправильность происходящего вокруг. Смотрите, говорят нам АБС, —

вот судьба интеллигента в тоталитарном совке — быть непонятым, гонимым и, в конце концов, убитым... Ах, несчастные мы! Такие излияния смешно слушать от людей, чьи книги «тоталитарный режим» издавал многотысячными тиражами, которым вручались премии (а заодно и дачи в Подмосковье) и кто был официальным законодателем мод в советской фантастике. Особенно забавны частые проколы АБС в попытках придать героям отрицательные или положительные черты. Тот же Абалкин очевидно задумывался как «честный человек, доведенный бездушным обществом до срыва», хотя на деле общество потакало всем его капризам (хочешь быть прогрессором — научим, больше не хочешь — ну не будь), а к трагедии его привела лишь собственная истеричность и несдержанность, от которых, кстати, помимо него пострадали как минимум его мать и девушка. А тот же Яшмаа, к примеру, — тоже один из «подкидышей» вполне себе успешен в «полуденном» обществе, причем в той же роли, которая так не устроила нервного Абалкина — прогрессора. Можно еще вспомнить Гага из «Парня из преисподней», который однозначно задумывлся авторами как варвар в цивилизованном мире, а на деле выглядит единственным вменяемым (хоть и вправду недалеким) человеком в творящемся вокруг балагане. Ну и конечно, нельзя не упомянуть, что глубины таланта АБС «раскрылись» во всей полноте после 1991 года — когда темницы рухнули и «творчество» полилось рекой.

P.P.S. Изложу еще свое личное мнение относительно главной темы романа и поступка Сикорски. Я уже писал, что он не мог поступить иначе, хотя авторы, как мне кажется, пошли не такой финал не потому, что понимали как он должен действовать, а чтобы «драматичнее вышло». На протяжении романа нам долго рассказывают историю Абалкина, знакомят нас с его внутренним миром и личной драмой. Поэтому нам легко ассоциировать себя с ним, примерить его ситуацию на себя и сопереживать ему. Соответственно, мы будем априори на его стороне, а поступок Сикорски кажется нам неэтичным и неоправданно жестоким. Но попробуем теперь представить себя, скажем, 17-летней девушкой, которая в момент драматической развязки находится в километре от места событий, совершенно ничего о них не знает и занята написанием своей первой картины. Или инженером, засидевшемся допоздна в бюро по соседству, потому что он близок к решению интересной и сложной задачи. Или молодой матерью, гуляющей в близлежащем парке со своим младенцем. Или самим этим младенцем, который только начал познавать мир. Все эти люди имеют ничуть не меньше прав на жизнь и свои личные интересы, чем Абалкин. А теперь представьте себе, что лично вам предстоит рассудить что важнее — все эти люди или потенциально опасный для них каприз одного неврастеника (который, кстати, в силу образования не может не понимать, что подвергает опасности не только себя, но и тысячи и тысячи людей вокруг). Подумайте какой выбор вы бы сделали на месте Сикорски. И, что, может быть еще важнее, какой выбор Сикорски вы бы одобрили, будь вы на месте одного из тех, кто не мог повлиять на происходящее, но кого могли бы затронуть возможные последствия воссоединения Абалкина с детонатором.

«Жук в муравейнике» — это медитативное расследование, которое пытается расставить по местам все социально-философские точки над буквами Ё, которое приводит читателя к дилемме о выборе, выборе сложном и неукоснительно влияющем на само мировоззрение и отношение к жизни и ее безопасности, на отношение к тому, кто и как должен эту жизнь контролировать ради обеспечения стабильности и процветания или не контролировать вовсе в угоду свободе и нерациональному развитию. Это повесть об ограничениях, которые оправданы и существуют ради погашения рисков и катастроф, но которые неумолимо поместят на весы правосудия чью-то невинную жизнь. И наверное, в рамках данной предметной области стоит рассмотреть основные проблематики дилеммы о свободе и безопасности так, как видели ее братья Стругацкие.

1. Существование ограничений в условиях развитой цивилизации. Авторы ставят знак равенства между развитием (стремлением к прогрессу) и обеспечением безопасности и контроля, обусловливая такую зависимость большой ответственностью и глобальностью тех категорий, в которых эта цивилизация существует. Это та же самая проблематика, которая была озаглавлена в произведении «Беспокойство» персонажем Леонидом Горбовским, который буквально видел угрозу в том, как цивилизация подходит к получению и применению новых знаний, и какую минимальную роль в этом всем играет обеспечение безопасности. Это та же самая проблематика, которая была описана в качестве отрицательного примера в произведении «Далекая радуга»: когда на планете Радуга происходит катастрофа из-за халатности в обращении с новыми технологиями прогресса. И если углубиться в анализ всех упомянутых мной произведений станет ясно, почему авторы считают такую зависимость очевидной и необходимой для цивилизации, стремящейся в далекий космос.

2. Неизбежность трагедии от действий из лучших побуждений. Основная драма произведения заключена в разности и столкновении мировоззрений персонажей Льва Абалкина (либо потенциальная угроза для человечества, либо жертва из-за ошибочных суждений руководства человеческой цивилизации) и Рудольфа Сикорски (выступающего на стороне защиты человечества, но руководствующегося радикальными принципами). Понятно, что Рудольф Сикорски — это НЕ воплощение чистого зла, а довольно глубокая личность, в которую заложены принципы стремления к сохранению порядка и мира, к достижению лучших результатов только в интересах безопасности всей цивилизации. Это человек, который никогда не пойдет на огромный риск, если на кону стоит все человечество со всем его прогрессом и развитием. И с точки зрения Рудольфа (Экселенца) ситуация, в которой оказался Лев Абалкин, будет выглядеть, как вероятность некой угрозы, большой угрозы, и влекомый все теми же моральными принципами он никогда не допустит осуществления того самого худшего исхода, а значит пойдет на все, даже если для этого должна оборваться чья-то жизнь. Но ведь это всего лишь вероятность, домыслы, теории, а значит Экселенц пресекает не только возможную катастрофу, а так же и жизнь возможно невинного человека — и в этом и состоит дилемма: что важнее — безопасность ради стабильности и защиты или доказательство невиновности ради справедливости и спасения жизни? Авторы оставляют читателя наедине с этим парадоксом, делая финал открытым, не раскрывая истинных мотивов ни Абалкина ни «Странников», тем самым отдавая на откуп поступок Сикорски и даруя возможность решить для себя: к каким выводам вы придете, рассуждая и действуя в подобной ситуации. Либо это спасенная цивилизация и муки совести о загубленной возможно невинной жизни, либо это спасенная отдельная жизнь и возможные необратимые последствия для всего остального человечества — решайте, друзья, но в мире Полудня решение будет только одним и оно, к счастью или к сожалению, неизбежно.

3. Ксенофобия или страх перед необъяснимым. От дилеммы сугубо человеческой натуры авторы плавно переходят к проблеме глобального толка, рассматривая её все под тем же углом. Линия Странников уже прослеживалась в более ранних произведениях, наиболее остро и ярко проявляла себя в произведении «Малыш». В данном же случае она получает некое развитие, создавая всю ту же полемику между возможностью получения необходимых бесценных знаний наперекор возможным опасностям и банальном страхе перед необъяснимыми технологиями и их назначением, а так же перед непониманием чужой психологии. Этот страх по сути и является мотивом для проявления осторожности и обеспечения максимальной безопасности для всей цивилизации, является некой предпосылкой для действий Экселенца а так же для возникновения неминуемой трагедии. И тут авторы подводят черту перед осознанностью своей цивилизации, перед уровнем того осознания, на которое оно способно в вопросах понимания чужого мировоззрения. Стругацкие не объясняют мотивов Странников (наверное, так и не объяснят и в поздних произведениях), но, как мне кажется, в этом вопросе они в какой-то степени встают на сторону И. А. Ефремова и его теории о дружественности прогрессивного разума во вселенной, которую он раскрыл в произведениях «Звездные корабли» и «Сердце Змеи». Тем самым для себя я делаю некий вывод, что Странники — это дружественный и созидательный разум, просто неподдающийся анализу и осмыслению. Именно из-за этого недопонимания и страха перед необъяснимым даже в прогрессивном мире Полудня могут возникнуть трагические последствия, хотя бы банально потому, что человеку свойственно бояться не то чтобы за себя, но за свой вид определенно. Ведь никто из нас, читателей, или персонажей книг братьев Стругацких не отождествляет себя со всеми проявлениями разума во вселенной, а наоборот отделяет, возможно где-то на психологическом уровне держась именно за свою цивилизацию. Для мира Полудня пока это еще не взятая высота, до которой он, возможно, еще повзрослеет.

P. S. Отдельного внимания заслуживают главы с приключениями Абалкина на планете «Надежда», в которых так же немного раскрыты мотивы Странников, их вовлеченность в процессы становления других цивилизаций, а так же технологическое превосходство. Так же раскрыта неоконченная тема из произведения «Обитаемый остров», связанная с расой разумных голованов, которую открыл Максим, но продолжил и наладил сотрудничество именно Лев Абалкин, что говорит о нем, как о положительном герое, но над которым все же (по замыслу повести) висит тень сомнения.

Так или иначе у братьев получилось сложное для осмысления и выводов произведение, которое скорее больше задает вопросов читателю, чем предлагает ответов на самые философские темы, наверное, потому, что однозначных решений просто не существует в природе, как и не существует ответа в голове у Максима Каммерера, когда он видит перед собой Льва Абалкина, на вопрос — кто перед ним: «жук в муравейнике», или же это «хорек в курятнике»

Сразу хочу отметить, что никакого священного трепета к советской фантастике и, в частности, к Стругацким у меня нет. Я вырос совсем на другой литературе и поэтому могу оценивать их произведения без каких-либо дополнительных эмоций. И оценка моя — это чуть выше среднего. Крепкое произведение, с хорошей интригой, но с неубедительной развязкой.

Для начала, я не согласен с классификатором. Для меня это был больше фантастический детектив, чем «Твёрдая научная фантастика». Здесь есть убийство, расследование, саспенс и интрига до последних страниц. Дальше, что хотелось бы отметить — это присущая советской литературе многослойность. Я не удивлюсь, если Лев Абалкин — это действительно собирательный образ советских эмигрантов (в первую очередь, евреев), для которых закрыта дорога назад.

Из неудачных моментов для меня — это концовка. Завязка всей истории, это убийство Тристана. Но,

И последнее. Я в первый раз вижу, чтобы концовку книги, финальную сцену выносили на обложку книги. Т.е. можно даже не скрывать в спойлеры — Абалкина убьют. Просто невероятно-наплевательское отношение к читателю от составителей серии.

Жук в Муравейнике находится несколько в тени своего предшественника — Обитаемого Острова. Когда вспоминают о Камерере, вспоминают в первую очередь ОО, первая экранизация — тоже его.

На мой взгляд — это неверно. Это полностью самостоятельное произведение. Да и Максим, в отличие от ОО не является главным героем, хотя повествование и ведется от его лица. Он скорее выступает регистратором и свидетелем событий, происходящих при минимальном его участии. Главными героями выступают тут два антагониста -Абалкин и Сикорски.

И у каждого из них своя правда.

Абалкин — жертва. Жертва ограничений, наложенных на его жизнь по факту его рождения и даже до его рождения. Ограничений, сломавших его жизнь, ограничений, заставивших его избрать нелюбимую профессию, ограничений, которые и привели его к финалу. Абалкин желает восстановить справедливость, желает понять — кто он и желает призвать к ответу тех, кто причастен к вмешательству в его жизнь. И мы не можем не сочувствовать ему.

Но и у Сикорски есть своя правда. В отличие от Абалкина он ответственен не только за себя. Он отвечает за все человечество. Безусловный талант Стругацких и заключается в том, что мы смотрим на одни и те же события как с точки зрения Абалкина, так и с точки зрения Сикорски. И что же мы видим? Нелюдь, (а как ни крути Абалкин это нелюдь, несмотря на его генетическое тождество с остальными людьми, потому как ни один обычный человек не связан с металлическими кружочками неясного происхождения вплоть до того, что они вызывают преждевременную смерть симбионта) при непонятных обстоятельствах, вызвавших гибель приставленного к нему сотрудника КОМКОНа бросает все и мчится на Землю, где применяя насилие к другим сотрудникам, отвергая все просьбы и предложения идет напролом к одному ему известной цели. И что должен думать, а главное предпринимать Экселенц? Кто как, а я не могу осуждать его за жестокое, но вынужденное решение.

Безусловный шедевр, вызывающий только одно сожаление — почему Стругацкие не написали больше книг.

Роман очень понравился, поэтому поставил десять. Что в нем хорошего? Первое, что отметил после прочтения: все персонажи ХОРОШИЕ: гуманоиды и негуманоиды! Драма в романе, целиком и полностью следствие очень сложной ситуации и потому нет необходимости в отрицательных персонажах (а еще говорят, что без злодеев никуда:smile:). Идея, сюжет, исполнение — все на высоте! Стоит сравнить с «Обитаемым островом» — «Жук...» без натяжек, чувствуется замечательная простота и свобода.

Очень хорошо, что Стругацкие не стали опускаться до разгадки тайны «тринадцати» — качество, от этого, только бы проиграло... Финал является некоторым разрешением ситуации, которое, конечно же, не удовлетворило ни персонажей, ни авторов, ни читателей. Добрую улыбку вызвала история с независимым и непреклонным музеем, который не передает экспонатов даже Господу Богу...:smile:

Жук в Муравейнике пожалуй один из самых лучших детективов Братьев, а вернее псевдодетективов: неопределённовсть не устранятется по мере приближения к концу, а только нарастает. В книге очен яркие персонажи, прекрасный, утопичный мир Земли, интересный, захватывающий сюжет. Книга сделана в виде дневника Максима, со всеми атрибутами, кроме того в книге присутствует анализ нескольких документов, из личного дела Льва Абалкина, причём если взять «Волны гасят ветер», то там документы были просто вплетены в сюжет вывод должен был делать читатель, здесь же Максим Каммерер рассуждает и делает выводы из этих документов(их немного, но на них изначально завязан сюжет, как впринципе и во многих детективах), похожий приём был и в Обитаемом острове, когда Прокурор делал выводы о самом Максиме В книге переплетены две как бы маловзаимосвязанные сюжетные линии(Расследование Максима и «Голован в космосе»), интересный, хотя и не новый приём придаёт книге большей бодрости, и даёт понимание самой личности Льва Абалкина. Книга очень философская, толкает на размышление о том кто есть человек, об отношениями между мужчиной и женщиной, общении между людьми, и конечно же проблему личной этики, гуманности. Книга читается легко, быстро, увлекаетельно. Как и практически все книги Стругацких после прочтения «просит» прочитать её ещё раз

Когда эта повесть появилась в печати — в 1980 году — язвительная израильская эссеистка Майя Каганская проанализировала языковую, визуальную и номерную символику «Жука в муравейнике» и пришла к выводу, что это — слегка, минимально завуалированная история сотрудника КГБ, в сорок лет узнающего, что он еврей и что его родители «погрузились в черную дыру» ГУЛАГа в 1937 году. И что его начальники прекрасно знают, кто он, и потому последовательно, умело и упорно ломают ему жизнь. Реакция на эссе Каганской была, мягко говоря, бурной, в ней принял участие даже Станислав Лем, а Стругацкие промолчали и через некоторое время выпустили повесть «Волны гасят ветер», где проблематика, выявленная Майей Каганской в «Жуке в муравейнике», была даже не замаскирована.

Майя Каганская, конечно, права, всё, отмеченное ею, в повести присутствует. Но это лишь скелет, каркас на который надета собственно повесть. «Жук в муравейнике» не исчерпывается аллюзией «чужого в чужой земле» и он не только о судьбе темноволосого мальчика из интерната в мире голубоглазых блондинов. Там и помимо этого есть много, много всякого, очень разного.

Стругацкие с ювелирной точностью распределили равновесие всех сюжетных и повествовательных элементов «Жука в муравейнике» так, что эта повесть становится тестом личности каждого читателя. Можно безошибочно составить психологический портрет каждого, высказывающегося по поводу «Жука». Никакое лукавство, никакая маскировка при вынесении суждений об этой повести невозможны. Фашист видит одно, либерал — другое, социал-демократ — нечто совершенно иное, третье. Это как усложнённый тест Роршаха, где каждый обнаруживает свою и только свою картинку, невидимую для людей с другим психологическим профилем.

У каждого из нас есть свой, сугубо личный, полностью индивидуальный взгляд на повесть «Жук в муравейнике».

Книга продолжает роман «Обитаемый остров», читатель встречается с теми же героями — Максимом Каммерером и Рудольфом Сикорски, но «Жук в муравейнике» уже не назовешь приключенческой прозой: перед нами философская фантастика.

Дело о тринадцати «подкидышах» (вероятно «подброшенных» Странниками — некой высокоразвитой цивилизацией), инициированных в прошлом. Над ними осуществляют контроль, но однажды один из них — Лев Абалкин — становится неуправляемым. И тогда видится некая угроза человечеству. В книге нет четкого ответа, несут ли подкидыши и в частности Абалкин какую-то страшную беду.

В романе ставится под сомнение и сама идея прогрессорства. Если земляне считают себя вправе вмешиваться в дела других цивилизаций, то и другие — более развитые цивилизации — могут влиять на развитие Земли. Что мне очень нравится в книгах Стругацких так это то, что они не пытаются представить придуманные им миры отлакированно-идеальными. Эффект присутствия в книге полный, есть свои минусы, но достоверности не отнять. Герои реальные, эмоции реальные, поступки реальные. Все мы не совершенны: мы строим небоскребы на грязных улицах, самолеты домчат за пару часов на другой конец страны или мира, это чудо, а мы жалуемся, что обеды в полете были не вкусные, ноутбук с вай фаем уже не что-то за гранью логики, а что-то совсем уже обычное, незанимательное, как бутерброд со шпротами. И мы все еще бессильны перед природой не смотря на технический прогресс. И Стругацкие это учитывают. Вот например в этой книге одним из главных способов перемещения по земле была так называемая «нуль-Т», зашел в кабину и через секунду на другом конце света вышел из другой кабины, но при этом бывает что «нуль-Т» барахлит из-за нестабильности магнитного поля земли и ничего с этим не поделать, приходится лететь на «глайдере» , а ежели «нуль-Т» заработала, то не факт, что нет очереди.

Словом, в свое время, читал с удовольствием и советую прочесть всем кто не читал.

мы писали трагическую историю о том, что даже в самом светлом, самом добром и самом справедливом мире появление тайной полиции (любого вида, типа, жанра) неизбежно приводит к тому, что страдают и умирают ни в чем не повинные люди, — какими благородными ни были бы цели этой тайной полиции и какими бы честными, порядочнейшими и благородными сотрудниками ни была эта полиция укомплектована (Борис Стругацкий)

Станислав Лем упомянул как-то в «Солярисе», «что не прошло еще время жестоких чудес».

Именно об этом повесть братьев Стругацких, написанная давно, но вовсе не потерявшая своей актуальности.

Люди ждут и даже жаждут чуда, но в то же время и боятся его. Они покоряют космос, мечтают связаться с инопланетными цивилизациями, но боятся последствий этих связей, ведь инопланетяне вовсе не обязательно похожи на нас.

Лев Абалкин: кто он? Человек, живая бомба, подложенная землянам Странниками? Учёные не знают. И прогрессоры не знают. Кошмарное слово «прогрессоры», агрессивное. И в чём он состоит, этот прогресс, если люди, создавшие космические корабли, так и не научились быть человечными?

Тем и хороши братья Стругацкие, что нет однозначного ответа: и Абалкина можно понять, ведь за него решали всё другие, кем ему быть, где ему жить, с кем общаться, а он личность, ему необходимы были любимая профессия, Родина, любимая женщина, а его загнали как в считалке, ставшей рефреном произведения:

Стояли звери

Около двери,

В них стреляли,

Они умирали.

Да и Сикорски находится в сложном положении: от него зависит, возможно, судьба всей планеты

А мы ошибаться не должны. Нам разрешается прослыть невеждами, мистиками, суеверными дураками. Нам одного не простят: если мы недооценили опасность.

Так кто же он, Лев Абалкин: живая бомба или жук в муравейнике?

Умные дяди из чисто научного любопытства сунули в муравейник жука и с огромным прилежанием регистрируют все нюансы муравьиной психологии, все тонкости их социальной организации. А муравьи-то перепуганы, а муравьи-то суетятся, переживают, жизнь готовы отдать за родимую кучу, и невдомек им, беднягам, что жук сползет в конце концов с муравейника и убредет своей дорогой, не причинив никому никакого вреда…

Нет ответа, но всё повествование заставляет думать именно о втором варианте, и от этого финал кажется особенно несправедливым и трагичным.

Книга великолепная, потому что впервые мы видим темную сторону Мира Полудня. Пока Доны Руматы Эсторские в силу своего разумения пытаются помочь отсталым аборигенам, на Земле действует организация КОМКОН-2. Возглавляет ее памятный нам со времен «Обитаемого Острова» Рудольф Сикорски, он же Экселенц, а Максим Каммерер, давно уже ушедший с Саракша, остался его сотрудником.

Что же такое КОМКОН-2? Это организация, которая по роду деятельности хватает за руку чересчур зарвавшихся адептов чистой науки, ибо еще с Радуги видно, что случается, если они чересчур заиграются со своими опытами. Мировой Совет запрещает, а КОМКОН-2 следит, чтобы запретной наукой никто не занимался. А помимо всего прочего, КОМКОН-2 должен проследить, чтобы никакие Странники не смогли заняться на Земле прогрессорской деятельностью, изменяя мир и людей по своим неведомым канонам. Сикорски и Каммерер — не наивные энтузиасты, и понимают, что нельзя рассчитывать на добрую волю Странников, да и что есть добро для сверхразума? «Какой смысл в постройке моста с точки зрения рыбы?»

И вот Сикорски сталкивается с тем, что может быть, а может и не быть, тем, чего он боялся — прогрессором Странников. И эта мучительная неопределенность висит над ним годами, подталкивая к выбору, продиктованному страхом. Страхом не за себя, а за всю Землю, за все человечество.

Несмотря на слова Бориса Натановича, до сих пор считаю выбор Сикорски оправданным, а самого Абалкина — созданием Странников.

Со времен событий, описаных в «Обитаемом острове» прошло около двадцати лет, Максиму сорок пять и он давно уже работает на Земле в организации, именуемой КОМКОН-2, под руководством Рудольфа Сикорски, которого теперь называют не Странником, а Экселенцем. Однажды Максим получает от Экселенца задание найти недавно прибывшего на Землю Льва Александровича Абалкина, Прогрессора работавшего в последнее время на Саракше. Там он в составе группы занимался разведкой в Островной Империи, но, после гибели связного, самовольно прервал задание и отбыл на Землю. По прибытии на родную планету он нигде не зарегистрировался, сложилось такое впечатление, что Абалкин ударился в бега. С самого начала у Каммерера возникает ряд вопросов, на которые его руководитель не спешит отвечать, лишь вручает ему папку с бумажным (что особенно поразило Максима, так как бумага уже давным-давно не используется) документами для ознакомления. Всю миссию засекречивают, предлагая Максиму выступать в расследовании под маской журналиста, решившего написать книгу о Льве Абалкине и его исследованиях голованов — расы разумных собак-мутантов с Саракша. Каммерер начинает подозревать, что молчит Экселенц неспроста, а с Абалкиным связана так называемая тайна личности, то есть некое очень важное событие, непосредственно касающееся человека, но остающееся для него в тайне, например, медицинская информация о смертельно-опасном заболевании или о тяжком проступке, совершенном бессознательно, или о сознательном действий приведшем потом к непредвиденным тяжелым последствиям, о которых человек не знает. Но он даже не представляет, какой окажется правда на самом деле.

Первую и вторую часть цикла о Максиме Каммерере разделяют двадцать пять литературных и восемь реальных лет. «Жук в муравейнике» вышел в свет в 1979 году, продолжив историю, публикация которой на долгие годы закрыла перед братьями двери издательств. Сравнивая эти два романа можно четко различить изменение мировосприятия авторов. Мир «Полудня», изначально задуманный как коммунистическая утопия, уже в «Острове» начал претерпевать изменения, хотя они и были плотно прикрыты событиями на другой планете, жизнь на которой развивалась совершенно по другому сценарию. Не будем сейчас касаться того, что этот сценарий в той или иной мере отражал реальное положение дел в СССР. Но всё же земляне, в лице Мака Сима, представлялись этакими уберменшами, чистыми душой рыцарями без страха и упрека, которые готовы идти в огонь и воду ради слезинки ребенка. Лишь образ Странника, более-менее раскрывающийся в финале, мог вызвать настороженность неким несоответствием тем моральным принципам, которые так ярко проявлялись в Максиме. «Жук» же практически с первых страниц дает пишу для размышлений в стиле «прогнило что-то в датском королевстве». Казалось бы человеческая цивилизация давно и накрепко забыла о такой вещи, как государственная тайна, совершенно секретные документы и работа под прикрытием. Только Прогрессоры, волей-неволей вынужденные работать с другими, зачастую чуждыми людям, культурами, могли сталкиваться с таким в своей жизни. И тут на тебе! Не где-нибудь на Саракше, а на нашей матушке Земле, оказывается, всё это присутствует. Мало того, оказывается людская природа не так уж изменилась и человек всё так же злится, ревнует, оскорбляет и сам оскорбляется, лжет и пытается манипулировать другими. Если в ранних романах Полдень человечества был солнечным и безоблачным, то теперь «погода» изменилась — от текста веет атмосферой пасмурного и сумрачного дня, атмосферой мрачной и неуютной. За красивым фасадом скрывается не то чтобы неприглядная действительность, но некое несоответствие основной идее. В романе присутствуют очень многие действующие лица из повести «Малыш» — есть и Горбовский, и Котов с Вандерхузе, но они играют в происходящем лишь незначительные роли. В отличие от Майи Глумовой. В «Малыше» у неё образ увлеченного, тонко чувствующего романтика, готового поставить на кон свою репутацию ради блага другого. В «Жуке» же образ претерпевает странные метаморфозы — в сцене знакомства Максима с ней в музее она выглядит форменной истеричкой, затем выясняется, что в детстве она была неоднократно бита юным Абалкиным, который считал её своей собственностью. Откуда такие проявления чувств в утопическом обществе Полудня? Что так изменило людей? Или это просто изменился угол зрения авторов на затронутую ими тематику, более прозаичным (или циничным) стал их взгляд на природу человеческую? Как бы там ни было, но «Жук в муравейнике» разительно отличается от «Обитаемого острова» как в эмоциональном плане, так и общей динамикой сюжета. Он уже не рождает в душе сильных чувств, не пытается задеть за живое. Напуская детективного тумана, авторы лишь стараются показать несовершенство картины, написанной ими же в более ранних произведениях. Наиболее динамичными и захватывающими на этом фоне выглядят лишь записки Льва Абалкина о его экспедиции на Надежду, где жители поражены эпидемией преждевременного старения, и проведении там исследований совместно с голованами. Они же служат прекрасной иллюстрацией к тезису непознаваемости чуждого разума, который может функционировать опираясь на абсолютно не свойственную человеку систему морально-этических ценностей и преследуя свои, зачастую не очевидные цели. Так же красной линией через весь текст проходит тема Странников, характерная для многих романов Полуденного цикла — они, как считают земляне, активно работали на Надежде, они же играют в судьбе Абалкина ведущую роль. Тайны и недомолвки,заставлявшие Каммерера, а с ним и читателя, блуждать в тумане предположений добрых две трети текста разрешаются лишь в финале, когда Экселенц решает рассказать Максиму и Айзеку Бромбергу обо всех обстоятельствах, составляющих тайну личности Абалкина. Непосредственно финал авторы оставляют открытым, давая читателю возможность самому определить меру вины Абалкина, а так же решить — а был ли он вообще виноват. Решение Экселенца в такой ситуации выглядит далеко не бесспорным, но, может быть, единственно возможным и логичным, что ещё раз показывает скрытую порочность общества Полудня. Кстати, четверостишие, вынесенное в эпиграф романа, придумал сын Бориса Натановича Стругацкого.

Итог: продолжение истории Максима Каммерера оказалось не совсем продолжением. О том, что было на Саракше читатель может узнать лишь из намеков и мимоходом приведенных фактов, не складывающихся в общую картину, а лишь дающих увидеть её небольшой кусочек. Эта книга писалась не для того. Личность Максима как таковая служила лишь отправной точкой для разговора о единоличной ответственности за принятие сложных решений, когда результат ошибки не прогнозируется вообще, да о вечном тезисе про власть, которая развращает. Мизантропия и разочарование в природе человеческой, характерные для позднего творчества авторов, уже проложили тропку в этот текст, делая его пасмурную атмосферу ещё более безрадостной. Рекомендую всем любителям социально-философской фантастики, остальные же, скорее всего, будут несколько разочарованы сухостью и неуютностью текста.

Стояли звери

Около двери.

В них стреляли,

Они умирали.

Ох, и непростые же вещи написаны Стругацкими. Перечитывая их в разном возрасте, глядя на них с разных точек зрения, находишь каждый раз нечто новое. Вот «Жук...», перечитанный в который уже раз. Посмотрим на него немного с другой стороны.

Каким же все-таки оптимистичным был взгляд авторов на описываемое будущее! Даже с учетом всего написанного по поводу спецслужб и их влияния на судьбы простых людей. Представьте себе такую ситуацию: Начальник отдела КГБ, или ФСБ, или любой зарубежной спецслужбы обсуждает с ближайшим помощником детали спецоперации по поиску и потенциальному задержанию некоего опасного «клиента» — и тут клиент сам вживую появляется в кабинете, где происходит обсуждение, дерзит, угрожает , а потом спокойно покидает учреждение! Зная даже хоть и понаслышке, как функционируют подобные организации, мы понимаем, что такой ситуации не может быть в принципе. В книге же именно так и происходит, при этом у читателя никакого отторжения не происходит, нет ощущения неправдоподобности происходящего... То есть авторы предполагали, что в описываемом будущем доверие к согражданам будет настолько высоко, что в таком происшествии не будет ничего экстраординарного.

И еще один момент...В следующей повести, «Волны гасят ветер», мы находим отсылки на «синдром Сикорски», «трагедию Абалкина», показывающие нам, что проблема подкидышей была в конце концов решена. Каким образом? С помощью каких средств? Предполагая, что действие «Парня из преисподней» (где действует один из близнецов, Корней Яшмаа, демонстрируя причем нечеловеческие способности) происходит ПОСЛЕ описываемых событий, можно сделать вывод, что решение это было удачным и , как минимум, не ущемляющим ничьих интересов. Так не был ли злосчастный выстрел Рудольфа Сикорски злой необходимостью, без которой фактически патовое положение наконец сдвинулось с мертвой точки? Возможно, этот выстрел внес некие изменения в программу, заложенную в подкидышей? А программа была заложена, в этом нет никаких сомнений...

После «Обитаемого острова» сразу захотелось продолжения. И вот на руках «Жук в муравейнике» (спасибо vp41114).

Что мы имеем на старте? Всеми уже любимого Каммерера и Экселенца, новое задание Максима аля «найти в стоге сена иголочку», полная неразбериха и путаница. Что мы имеем в конце? Моя обескураженность и потрёпанность шевелюры под возгласы: «Как же так получается?». Плохо ли это? Никак нет, очень даже хорошо. Многие авторы тем и грешат, что разжёвывают всё и вся, забывая накинуть пару дров в горячий костерок мысли. Многие, но никак не братья Стругацкие. Здесь детективная ленточка тянется от одной линии эстафеты к другой, где-то ускоряясь, где-то замедляясь, где-то даются явные отсылки, где-то приходится покопаться и немножко подумать, а где-то просто идёт обрыв, мол, думай читатель, твоя стезя. При этом параллельность двух сюжетов расследования Максима и приключений Абалкина никак не напрягает, лишь иногда уводит не в ту сторону, чтобы читатель запутался и рискнул преположить, что надо уйти в другое направление. Хорошая сюжетная идея, а уж про исполнение даже говорить нечего — стиль братьев незабываем.

Немножко только удручил Максим. Где же тот милый, улыбающий и оптимистичный юноша в начале «Обитаемого острова» и герой-освободитель конца того произведения? На их места пришёл Каммерер-прагматик, член КОМКОНА-2, уставший от жизни такой и более уставший от заданий и всяческих легенд. По ходу истории видно, как он скучает по прежним временам, но по естественным причинам не может их вернуть обратно, как он хочет вернуться — и изменить многое, лишь бы не случилось непоправимого. Он несёт огромную тяжесть на плечах — печаль и вину. И ещё вопрос состоит в том, сможет ли он избавиться от них. Кстати, а что же случилось с Радой? В произведении об этом ни слова, ни полсловечка. Надеюсь в последующей книге прояснить эту ситуацию.

В итоге получился интересный и весьма отличающийся от динамичного «Обитаемого острова» произведение. Не буду говорить, что он лучше или хуже — «Жук в муравейнике» другой, и это просто стоит признать.

В общем-то, тема принятия решения в той или иной форме присутствует практически в каждом из произведений, написанных братьями Стругацкими. Возьмите хоть «Второе нашествие марсиан», хоть «Малыш», хоть «За миллиард лет...» — везде можно найти её элементы. И вот, наконец, они решились поставить эту тему («проблема — поиск и принятие решения — последствия решения») во главу большого произведения. И сделали это, как всегда, мастерски: здесь и умный текст, и увлекательнейший, прямо-таки детективный сюжет, и полнейшая псевдоправдободобность, и умение рассматривать проблему с самых разных точек зрения, и ставшая уже традиционной для братьев мысль о том, что при принятии глобальных, общечеловеческих решений нельзя забывать о тех конкретных людях, которых это решение коснётся.

Но главное в этой книге всё-таки то, как же здорово она написана. И это касается даже не столько увлекательности повествования и высочайшего качества текста (хотя и этого тоже), а великолепнейшего конструирования той ситуации, в которой неожиданно оказалось человечество — со всеми её проблемами и подводными камнями, с человеческими судьбами, которые ради общечеловеческого пришлось покорёжить, и с тем страхами, которые могут сбыться, а могут и нет.

Смутить часть читателей в этой книге может, пожалуй только одно — поразительное изобилие в тексте героев из других произведений Стругацких. Рудольф Сикорски и Максим Каммерер в качестве главных героев — здесь всё логично. Леонид Горбовский, Геннадий Комов — ну, пусть, куда же уж без них. Но здесь же ещё собрались и Майя Глумова, и Август Бадер, И Корней Яшмаа, и, Яков Вандерхузе.... Кому-то это, конечно, даже интересно: «Гляди-ка, ещё один знакомый герой появился!», но неужели же мир Полудня так тесен, что его герои так и будут сталкиваться в нём на каждом шагу :).