Авторская колонка

Вы здесь: Авторские колонки FantLab > Авторская колонка «slovar06»

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12...18 19 20

Фантастика в рижской русскоязычной межвоенной прессе: журнал «Для Вас»

Статья написана 27 октября 2019 г. 22:32

Размещена:

в авторской колонке slovar06

читать целиком >>

Тэги: Лагин, Уэллс

Файлы: f88068f7f3ae.jpg (315 Кб)

Л. Лагин. Непристроенные строки. 1975

Статья написана 20 октября 2019 г. 18:01

Размещена:

в авторской колонке slovar06

Говорят: «В нем, как в зеркале, отразилось…» А ведь в зеркале все отражается хоть и до малейших деталей, но наоборот: правое плечо выглядит левым, левая рука правой. При разговорах насчет натурализма и реализма это соображение могло бы, пожалуй, пригодиться.

Цинизм не что иное, как принципиальная беспринципность.

Даже купаясь в славе, не забывай о скромности: купайся в трусиках.

Рядом скульптура и муляж. Муляж более похож на оригинал. Ну и что?

Даже хорошо прокипяченные помои все равно остаются помоями. Это одинаково важно знать и работникам питания и некоторым «полемистам».

Кристальная личность: на красном фоне – красная, на черном – черная.

Человек, застенчивый до грубости.

У нас давно существуют, и с пользой, Общество глухих и Общество слепых. А вот Общества эмоционально слепых пока еще не организовали. И это очень жаль.

Каменный гость не радость. А уж глиняный – и того хуже: его только тронь с места, а он тут же и рассыплется.

Одному человеку всю жизнь снился один и тот же страшный сон: будто у него в поезде украли чемодан. Трудно было найти более жизнерадостного человека. Весь день после такого сна он ходил счастливый: слава те, господи, цел чемоданчик, цел!

Клопа танком не раздавишь.

Черви орлов не боятся. Черви боятся кур.

Как мухомор заботой ни окружай, не вырастет из него боровик.

Конечно, истинный друг познается в беде. Но и удаче твоей по-настоящему порадуется только настоящий друг.

Пришел в институт наниматься в караульные начальники – караулить науку от уклонов. А наука уже давно перешла на полное самообслуживание. И ничего, неплохо справляется.

Вершина лицемерия – санитарный день в аду.

Геркулес совершил двенадцать подвигов, после чего Зевс даровал ему бессмертие. А ведь в искусстве бывает и так, что сначала даруют человеку бессмертие, а уже потом срочно подыскивают для него дюжинку подвигов.

Некоторые путают чувство локтя в бою с чувством локтя в переполненном трамвае.

Человек весьма расчетливого и продуманного самоотвержения.

Умывать руки – далеко не всегда признак чистоплотности.

Дерзать и дерзить – это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

Ответственный съемщик сливок.

Ума у этого человека – палата, но палата эта казенная.

Болван замедленного действия.

Удивительная игра природы: человек с камнем за пазухой не так часто тонет, как следовало бы.

Очень может быть, этот человек и родился в сорочке, но он ее с тех пор ни разу не стирал.

Цари, как и простые люди, кусают пальцы, когда они волнуются. Но только не свои пальцы, а чужие. На то они и цари.

И у бильярдиста можно найти общее с Антеем: оба должны хоть одной ногой касаться земли. Правда, бильярдист – только тогда, когда бьет по шару.

Толом можно и вражеский дот взорвать и котелок со щами разогреть. Все зависит от того, что окружает желтые кирпичики этой взрывчатки к моменту начала реакции.

Неоднократно замечено, как количество переходит в ячество.

Бумага, засиженная музами.

Моложавое дарование.

Хороших стихов мало у кого много.

И среди некурящих попадаются неважные люди.

Покажешь человеку палец, и человек смеется. А покажи ему же кулак, то есть в пять раз больше пальцев, и он почему-то смеется не в пять раз больше, а раз в двадцать меньше. Не правда ли, интереснейшая закономерность?

– Как ты думаешь, успеем мы купить двести граммов колбасы?

– Нет, уже поздно.

– А сто граммов?

Разница не большая, чем между бегемотом и гиппопотамом.

Что-то слышно возрастное в долгих песнях ямщика.

Говорят: «В нем, как в зеркале, отразилось»... А ведь в зеркале все отражается до малейших деталей, но наоборот: правое плечо выглядит левым, левая рука — правой. При разговорах насчет натурализма и реализма это соображение могло бы, пожалуй, пригодиться.

Цинизм — не что иное, как принципиальная беспринципность.

Даже купаясь в славе, не забывай о скромности; купайся в трусиках.

Не всякий блондин — светлая личность.

Место работы и занимаемая должность — член семьи.

Лицо невыразительное, как табурет.

Кристальная личность: на красной фоне — красная, на чэрном— черная.

Человек застенчивый до грубости.

Одному человеку всю жизнь снился один и тот же страшный сон: будто у него в поезде украли чемодан. Трудно было найти болэз счастливого человека: весь день после такого сна он радовался, что то был только сон.

К юпа танком не раздавишь.

Черви орлов не боятся. Черви боятся кур.

Как мухомор заботой ни окружай, не вырастить из него боровик.

Конечно, истинный друг познается в беде. Но и удаче твоей по-настоящему порадуется только настоящий друг.

Пришел в институт наниматься в караульные начальники — караулить науку от уклонов. Ан наука уже давно перешла на самообслуживание.

Мерный басовитый храп, как если бы где-то поблизости пилили дрова.

Вершина лицемерия — санитарный день в аду.

Геркулес совершил двенадцать подвигов, после чего Зевс даровал ему бессмертие. А бывает ведь и так, что сначала даруют человеку бессмертие, а уже потом срочно подыскивают для него дюжину подвигов.

Хороших стихов мало у кого много.

Кое-какие критические статьи я уподобил бы производству слонов из мух заказчика.

Один человек клеветал на Солнце. Ему дали отпор. Теперь он пишет заявления на всю Солнечную систему.

Сидят в своей поликлинике, ждут приема, толкуют о пустяках. Этакий, можно сказать, хворум.

Сзоя голова ближе к телу.

Чтобы скрыться, этой гражданке достаточно было стереть со своего лица парфюмерию.

Никогда не рой другому яму, если можешь поручить это своему подчиненному.

Ушел на пенсию и только тогда стал приносить пользу обществу: ничего не делал.

Плоды прелой мысли.

Поэт молочно-восковой спелости.

Завсегдатаев стоило бы иногда маленечко потеснить в интересах иногдатаев, которые ведь тоже люди, тоже человеки.

Трудовые блудни гражданина Н.

Этой группе была дана установка: не торопиться, разобраться как следует. Пока что задание выполнено на 50 процентов: не торопятся.

Собака — друг человека. Она тебя любит, какая бы рецензия ни была опубликована на твой роман.

Человек весьма расчетливого и продуманного самоотвержения.

Умывать руки—далеко не всегда признак чистоплотности.

Дерзать и дерзить — это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

Ответственный съемщик сливок.

Ума у этого человека—палата, но палата эта — казенная.

Болван замедленного действия.

Удивительная игра природы: человек с камнем за пазухой не так часто тонет, как человек без такового.

Очень может быть, этот человек и родился в сорочке, но он ее с тех пор ни разу не стирал.

И у бильярдиста можно найти общее с Антеем: оба должны хоть одной ногой касаться земли.

Этот поэт полагает, что он глаголом жжет сердца людей. На самом деле он просто действует людям на нервы.

Бумага, засиженная музами.

Моложавое дарование.

Говорят: «Знаю, как свои пять пальцев». Ой ли? Так ли вы уж знаете свои пять пальцев, если вы их без устали не маникюрите? Проверьте!

Ничего не делал: руки были заняты. Обеими руками все время крепко держался за свое кресло.

Шуберт долгие годы проживал в одном городе с Бетховеном, мечтал познакомиться с ним лично, но так и не осмелился. Склоним свои грешные головы перед величественной скромностью гения.

— Мусенька, тебе не стыдно принимать духи от такого типа?

— Плевать! Духи не пахнут.

Человек, напичканный болезнями, как медицинский справочник.

Начало сказки: «В здоровую семью советских больных затесался один симулянт».

Что может быть величественней и прекрасней океанской волны! А попробуйте зачерпнуть ее любым ведром, пусть даже самым большим, и вы будете иметь всего лишь ведро соленой воды.

Как часто люди в соревновании на культурность побеждают только «по очкам». А сними с такого соревнователя очки, и ау, культура, где ты?

От совета жен покойного выступала гражданка Н.

У него маленький стакан, но он пьет из чужого стакана.

— К вам пришел один гражданин.

— Пожилой?

— Нет, с бородой.

Человек слишком учтивый, чтобы быть приятным.

«Бестолковость человеческая! — восклицал один, вообще говоря, неглупый рак.— Заладили: «Красный, как рак», «Покраснел, как рак». А где они видели красных раков? Укажите мне хоть одного рака, который видел бы хоть одного красного рака. А кто лучше самих раков знает раков?..» Из сего могут последовать сравнительно глубокие философические выводы.

Чем выше человек задирает нос, тем меньше он видит, что пишет.

Сумерки. Сидит человек в качалке и сам себе напевает под нос дифирамбы.

Замечено, что попугаи намного переживают тех людей, слова которых они бессмысленно повторяют.

Некоторых деятелей литературы и искусства я уподобил бы работникам питания. Ибо и они добывают себе средства к существованию тем, что торгуют водой с сиропом.

Н.— типичный классик. Давно уже ничего не пишет, но весьма обильно и часто переиздается.

Человек горит на работе. Но горит, как сырые дрова: трещит, шипит, дымит, плюется. А тепла от него или, скажем, углей — ни на грош.

Все знают: карась любит, чтобы его жарили в сметане. Но еще никогда и никому не приходилось слышать об этом из уст карася.

Серое бывает разных цветов.

Долог, не прям и зачастую мучителен процесс перерастания образования в культуру.

Этот поэт только потому молодой, что вчера снова женился.

Вряд ли даже в самом далеком будущем будут играть в футбол по переписке.

Надо верить человеческому опыту. Люди никогда не мыли бы руки, если бы последние от этого не становились чище.

Пора, ох пора заменить мирный заседательный труд бурным созидательным!

И среди некурящих порой попадаются неважные люди.

Покажешь человеку палец, и тот смеется. А покажи ему же кулак, то есть в пять раз больше пальцев, и он почему-то смеется раз в двадцать меньше.

Мал гарнитур, да дорог.

Мало ли что человек может написать под пьяную ногу!

Пожелание Хоттабыча: «Пусть твоя бритва так гладко и чисто бреет твои щеки, чтобы раздражение проступало на щеках твоих врагов».

Один сотрудник придумал механическую баклушебойку, чем создал невыносимые условия для тех, кто бьет баклуши старинным способом — от руки.

Никто из писателей не выразил, на мой взгляд, с такой потрясающей убедительностью роль денег в капиталистическом обществе, как Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин в своей комедии «Смерть Пазухина». Надворный советник Фурначев говорит своей супруге Настасье Ивановне, урожденной Пазухиной: «Деньги, сударыня, всякому человеку нужны... даже нищий на улице стоит, и тому деньги надобны».

— Как ты думаешь, успею я забежать в «Гастроном» купить двести граммов колбасы?

— Нет. Уже поздно.

— А сто граммов?

Человек потливого ума.

Слабое знание русского языка заставляло его подолгу подбирать фразу. Вследствие этого он прослыл спокойным и рассудительным работником.

Мистическая табличка над санаторной душевой: «ЗАЛ С ДУШАМИ».

Обсуждают иную книжку, и как начнут говорить о ее сюжете,

всем становится и неудобно и совестно. А надо в таком случае говорить не о сюжете, а о СЮСЮЖЕТЕ. Сей термин с сияющим лицом вношу как ценный вклад в науку.

То же самое и о реализме некоторых наших произведений искусства. Не реализм это, а СЮСЮРЕАЛИЗМ.

Даже сны этому критику снились только реалистические.

Не стоит путать стадный инстинкт с общественным.

Он так ценил себя, что даже храпел под стенограмму.

Не мужчина, а самоходные брюки.

Насколько эффективней действовали бы на футбольном поле некоторые наши футболисты, если бы им не мешали игроки противника!

Ни в каком прейскуранте не узнаешь, почем пуд лиха.

«Семья-то большая, да два человека всего драматургов — отец мой да я». В лесу раздавался топор драматурга.

Опасен не градусник, а температура.

Новехонькое здание, а бельем поросло.

Бывает скоропись, бывает машинопись. Бывает и серопись

Фильтрующийся склочник.

Разница между человеком и курицей: курицу никогда не зарежешь без ножа.

Чего только в сказках не бывает! В одной сказке человек брал взятки.

Не нытьем, так карканьем.

Род занятий — собутыльник.

Родился в сорочке из водоотталкивающей ткани и всю жизнь выходит сухим из воды.

Сон — единственное дело, которым этот человек занимался всерьез.

Ушла на пенсию и работает бабушкой у своей дочери.

У этого юноши еще молоко на бороде не обсохло.

Лев не стыдится, что он из семейства кошачьих.

Один и тот же дождь родит урожай и грязь на дорогах. Показухины дети.

Романс алкоголика: «Лежу ли я вдоль улиц шумных, валяюсь ли у входа в храм».

Одни строят, другие пристраиваются, третьи устраиваются. Вредно путать социальный заказ с сусальным.

В семье геолога три девочки: Зоя, Палеозоя и Мезозоя.

Не ногти красят человека, а человек — ногти.

Жандармский ротмистр Е. Е. Попытко-Непытко.

Это научное учреждение не столько цитадель, сколько читатель науки.

Нервный тот, кто топает ногами на своих начальников. Человек же, топающий ногами на подчиненных,— хам.

Бывает, человек умирает за много лет до своей смерти.

Величавый смех респектабельного идиота.

— Мы с Николаем Ивановичем порядочные люди.

— А без Николая Ивановича?

Если судьба стучится к тебе в дверь, не прикидывайся, будто тебя нет дома.

Когда собака лает, это признак ее душевного здоровья.

Единожды солгавший?! Кто тебе поверит!

Покойный бып здоров хворать.

На головокружительной горной вершине одних тянет декламировать Пушкина и Маяковского, других — плюнуть вниз.

Изо всей колесницы Аполлона этот критик оставил для себя только оглоблю.

Лакеи не уважают как раз тех, кто их уважазт.

Кончил дело — шнуруй смело.

Наследить в литературе и оставить в ней след — совсем не одно и то же.

Одни писатели мыслят образами, другие образами.

Не от хорошей жизни обезьяна превратилась в человека.

Опоздал на банкет и остался вне икры.

Не лезь в бутылку — пригодится воды напиться.

Для некоторых ловкачей передние рубежи — передние.

Нет в мире совершенства: у Нефертити были растопыренные уши.

Полагал о себе, что он пуп земли, а он еле-еле чирей.

Не столько литературная находка, сколько литературная выходка. Одни люди вносят в общее дело свою лепту, другие — свой лепет

читать целиком >>

Тэги: Лагин

Л. Лагин. В мезонине, на дворе rестапо. 1943

Статья написана 13 октября 2019 г. 00:55

Размещена:

в авторской колонке slovar06

Феодосия.

Я мог бы рассказать о тысячах трупов расстрелянных женщин, стариков

и детей, раскопанных нами в противотанковом рву, о разграбленных квартирах, о сожженных и подорванных домах. Но об этом уже писали.

Мне хочется рассказать вам о дощатом мезонине во дворе Феодосийского отделения гестапо. Я побывал в нем уже больше года тому назад, но оторванность от Москвы, загруженные тысячами хлопот боевые будни не позволяли мне до сего времени урвать время, необходимое для написания

этой коротенькой корреспонденции. Да и, по совести говоря, трудно было

об этом писать под свежим впечатлением.

В самых первых числах января прошлого [1942] года мне удалось попасть

в только что занятую нами Феодосию. Это был первый наш освобожденный

от немецких оккупантов город, в котором мне пришлось побывать. До войны я здесь бывал не раз, и все же сейчас я должен был каждую минуту обращаться за справками, как пройти на ту или иную улицу. Было почти невозможно разобраться в этом хаосе разрушения, который был когда-то чудесным курортным городом Феодосия. Or проспекта роскошных санаториев,

располагавшихся на набережной, остались только обгорелые и обвалившиеся стены, а очаровательный вокзальчик, находившийся на том же проспекте, был так основательно сровнен с землей, что обнаружить его остатки мне удалось только после консультации с местным жителем.

Законное чувство любопытства привело меня наконец к трехэтажному кирпичному зданию, в котором всего несколько дней назад помещалось местное отделение гестапо. Я бродил по мрачным комнатам, в кОторых каждая валявшаяся на полу бумажка была как бы сгустком человеческого горя и чудовищной, разбойничьей несправедливости, каждая невинная

фотография — "вещественным доказательством'', достаточным для уничтожения человеческой жизни. На дверях сохранились аккуратные карточки,

на которых аккуратными готическими буковками были выписаны фамилии

людей, в сравнении с которыми Джек-Потрошитель был сущим ангелом.

Осмотрев все комнаты этого департамента убийств, я выбрался на двор

и по скрипучим и зыбким деревянным ступеням поднялся в мезонин

с обычной в этих местах посеревшей от непогод верандой. И здесь я увидел, пожалуй, самое страшное, что мне пришлось повидать в этом проклятом учреждении.

Я увидел несколько комнат, доверху заваленных верхней одеждой: мужскими, женскими и детскими пальто, шубами, жакетами и полушубками,

салопами и меховыми куртками. На каждом из них белела пришитая эмблема — шестиконечная картонная звезда "Маген-Давид". Я знал: все ев-

реи должны были под сrрахом самого сурового наказания носить эту звезду

как символ величайшей отверженности, как знак того, что они именно те

люди, которые в ''Третьей империи" [Третьем Рейхе] находятся вне закона.

Незадолго до нашего десанта был вывешен приказ на улицах Феодосии:

все евреи должны явиться в установленное место для "переселения". С собой разрешалось захватить только самые необходимые вещи и двухдневный запас продовольствия. А когда евреи явились в "установленное место", с них с деловитостью палачей сняли верхнюю одежду, забрали вещи

и продовольствие, а самих повели за город и пересrреляли из автоматов.

Но не всех. Детей не рассrреляли. Детям мазали губы какой-то отравой, кажется, цианистым калием.

Мне рассказывала одна русская женщина (нет больше евреев в Феодосии), как дрожавших от холода и смертельного ужаса евреев вели по улицам города в их последний пуrь и как шла с застывшим от горя лицом молодая женщина и вела за руку свою пятилетнюю дочурку, которая, к счастью

для нее, не понимала в чем дело. Девочка от души веселилась, скакала время от времени на одной ножке и никак не могла понять, почему ее мама

не хвалит ее за исключительную ловкость и сноровку.

И вот я стал рыться в этих горах одежды.

В одном пальто старинного покроя я обнаружил четыре кусочка сахара,

завернутых в бумажку, кусок хлеба, посыпанного солью, и бархатный мешочек с тфилин 1 •

*Тфилин (филактерии) — предмет религиозного культа, две черные кожаные коробочки,

внутри которых цитаты иэ Библии на пергаменте.

В кармане детского пальтишка я нашел свернутую в трубочку клеенчатую "общую тетрадь'', на каждой сrранице которой были наклеены почтовые марки. Это была, очевидно, самая необходимая вещь, которую захватил с собой отправляющийся "для переселения" неизвестный еврейский

мальчуган.

Когда-нибудь, когда кончится война и покроются дымкой времени воспоминания о кошмаре фашизма, я пошлю этот сохраненный мною альбом

на первую международную филателистическую выставку, чтобы никто

и никогда не мог и не смел забывать о гитлеровских убийцах.

В женском жакете я нашел фотографии молодой женщины с черноглазым мальчиком на руках. На оборотной стороне карточки была надпись:

"Нашей любимой маме и бабушке от любящих дочери и внука. Ялта. 12.

N.1931 года".

Может быть, этот жакет принадлежал как раз бабушке нашего маленького филателиста. Во всяком случае, его пальтишко лежало рядом с ее жакетом.

В кокетливой шубке, принадлежавшей девочке лет семи, я не нашел ничего, кроме совершенно чистого, еще ни разу не использованного носового

платочка. С этой шубки я снял себе на память маленькую картонную шестиконечную звездочку. Я всегда ношу ее с собой в моей полевой сумке.

А в одном старом женском салопе я разыскал написанное карандашом

на вырванном из арифметической тетради в клетку заявление, которое

я позволю себе привести целиком:

269

270 РСФСР

Господину начальнику германской полиции

от гр. Кац Марголи Израилевны,

проживающей по ул. К. Либкнехта, д. 87

ЗАЯВЛЕНИЕ

Ввиду того, что у меня муж душевнобольной, ему 51 год, и мальчик 12 лет, неспособный к физическому труду, я прошу оставить нас в городе Феодосии.

Ставлю Вас в известность, что наша семья трудится на табачной фабрике

с 10 лет. В последнее время я служила продавщицей в буфете воды и никогда

не состояла в какой-нибудь партии. Очень прошу принять во внимание и оставить нас.

Просительница (Подпись)

2. ХП.1941 г.

Феодосия

Эго заявление писалось наспех с пропусками букв, вкривь и вкось, в последнюю минуту перед тем, как надо было отправляться на зловещее ''установленное место". Конечно, она прекрасно знала, что за переселение уготовлено для нее немецкими властями, но нужно было создать для самой

себя и ее несчастной семьи какую-то жалкую иллюзию, что не все потеряно.

Я не знаю, почему заявление Марголи Кац осталось в кармане ее салопа,

а не попало в руки начальника полиции. Возможно, ей приказали раздеться

так неожиданно, что она не успела вспомнить о своем заявлении. А может

быть, она, прибыв в ''установленное место", поняла, что отныне нет у нее

больше никаких надежд на спасение.

И вот я храню сейчас у себя на память альбом с марками, маленькую

картонную шестиугольную звездочку и ужасающее своей безнадежностью

и трагической беспомощностью заявление Марголи Кац, которая "работала

продавщицей в буфете воды и никогда не состояла в какой-нибудь партии".

[28.01.1943 г.]

Очерв: JI. JIАПНА'

Д. 953, лл. 9-12. Машинопись с правкой. На последнем листе — автограф автора и дата. -

И.А

Неизвестная "Черная книга". Материалы к "Черной книге" под редакцией Василия Гроссмана и Ильи

Эренбурга /сост. Илья Альтман. — Москва : ACf : CORPUS, 2015. — 416 с.; с. 268-270

читать целиком >>

Тэги: Лагин

„Чаробњак Хотабић” 1941 «Чародей Хоттабыч»

Статья написана 13 октября 2019 г. 00:03

Размещена:

читать целиком >>

Тэги: Лагин, Хоттабыч, Хоттабычиана

Л. Лагин. Чудо-бабка и волшебное зеркальце. 1942

Статья написана 12 октября 2019 г. 21:15

Размещена:

в авторской колонке slovar06

Юмористический отдел «Рында» выходил в течение всей войны, включая осадный период в работе газеты. И продолжал пользоваться успехом не только моряков, но воинов Приморской армии, куда тоже попадала газета «Красный черноморец».

Да и как могли не греть душу полные тонкого подтекста, юмора и сатиры странички «Рынды», подготовленные, к примеру, Лазарем Лагиным, (автором знаменитого «Старика Хоттабыча»*)? Ведь мало кто знает, что Лагин в осаждённом Севастополе писал сказки. Его гневный и справедливый Хоттабыч воевал! Много раз газета печатала его сказку «Чудобабка» с продолжением, которую краснофлотцы очень любили, ибо события-то происходили в таком узнаваемом, дорогом месте, как за Мекензиевыми горами, опять таки, не без их любимого Вани Чиркина, бывшего в разведке, и командира батареи капитана Александера, без коих там точно не обошлось...

* Книга Л. Лагина «Старик Хоттабыч» была выпущена в 1938 году. И сразу была переведена на множество языков. Полюбилась детям и взрослым. Жива и сегодня.

***

Будто бы за Мекензиевыми горами такая высотка имеется, а за высоткой, лесок, а в том лесочке балочка, а в той балочке — домик, а под домиком — блиндаж, а в том блиндаже — каюта, а в той каюте сидел один немецкий полковник по имени барон Эгон фон Фанфарон.

Он сидел и, представьте себе, ужасно нервничал. Час нервничает, другой час нервничает. Ему, видите ли, хотелось стать генералом, но у него как-то не получалось. И это его так огорчало, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Стал он тогда на нервной почве грызть свой маникюр. Изгрыз, как есть, все ногти, а нисколько не успокоился. Прямо хоть разувайся и на ногах ногти грызи.

Но барон Эгон фон Фанфарон, конечно, разуваться не стал. Он вместо этого взял первое, что ему под руку подвернулось, и шваркнул о палубу. А первое, что ему под руку подвернулось, было как раз старинное зеркальце, которое барон Эгон фон Фанфарон сам себе подарил на память о Бахчисарайском дворце.

Звякнуло зеркальце о палубу, и вдруг, откуда ни возьмись, возникает старуха в богатой шёлковой робе системы «шаровары» и рапортует:

— Явилась, согласно вашему приказанию, господин барон Эгон фон Фанфарон!

Барон как заорёт: «Это ещё что за чучело такое?»

А старуха ему низко кланяется и отвечает:

— Я, господин барон Эгон фон Фанфарон, не чучело, а, извините за мистику, дух. Я, если выразиться более понятным вам военным языком, прикомандирована к этому самому зеркальцу, и кто его определённым манером стукнет, то тем самым меня вызывает, и я должна выполнять его желания.

Барон даже руками замахал и говорит:

— Да ну тебя к чорту, такую старую! Скажите, пожалуйста! Тебя уже, верно, за шестой десяток перевалило!

— Имею отраду одну тысячу двадцать два года и пять месяцев, — рапортует старуха.

Барон говорит: «Нет, мне такие старые не годятся. Вот, если бы тебе было годков на тысячу меньше, тогда мы бы ещё могли столковаться».

Старуха говорит: «Тут налицо явное недоразумение. Во-первых, я-дух, существо бесплотное, одна только видимость, для земной любви даже в молодые годы была непригодна. Во-вторых, слова мои следует понимать не в любовном смысле, а в совсем ином. Вот пущай господин барон Эгон фон Фанфарон объяснит, что ему конкретно хочется, окромя любовных утех. Всё это моментально исполнится, как в сказке».

121

В это время как раз в соседней каюте адъютант анекдоты слушал и так заржал, что твой жеребец. А у полковника нервы были в полном расстройстве, и его от этого самого ржанья в дрожь бросило. Он даже заскрипел зубами и стонет: «Ух, чтоб ты сквозь землю провалился!»

— Это вы про кого, господин барон Эгон фон Фанфарон?

— спрашивает старуха.

— Да про моего чортова адъютанта, — отвечает барон.

Старуха говорит: «Уже...»

Барон спрашивает: «Чего такого уже?»

Только старуха не успела ответить, потому что тут штабной писарь без доклада вбегает, на самом — лица нет. Рапортует:

— Господин полковник, так и так, случилось ужасное несчастье! Ваш адъютант сию секунду сквозь землю провалился. Так что, какие будут ваши указания?

— Разыскать!

Писарь бегом из кабинета.

За ним следом полковник выбежал в адъютантову каюту. Видит, на том месте, где адъютант сидел, большая дыра и больше ничего. Возвращается тогда полковник обратно, кидается к старухе:

— Ты это брось, — говорит, — тут на тебя адъютантов не напасёшься. Чтобы вернуть его немедленно наверх! Понятно?

— Понятно, — отвечает старуха. — Чего тут не понять! С нашим удовольствием!

И, действительно, в ту же секунду возникает на своём прежнем месте адъютант. Весь в земле перемазан, но живой и целый. Только маленько, с перепугу, очумел.

Тут барон Эгон фон Фанфарон на практике видит, что старуха не треплется, пожимает ей руку и говорит:

— Ну, будем знакомы. Вас как звать, мадам?

Старуха говорит: «Меня зовут Чудобабка».

Барон говорит: «Очень приятно с вами познакомиться, мадам Чудобабка... Значит, можно спрашивать, мадам Чудобабка?».

122

Чудобабка говорит: «Валяйте, господин барон Эгон фон Фанфарон. Говорите, чего вам желательно».

Барон говорит: «Мне желательно заливного поросёночка. А то мы уже всех местных колхозных поросят поотобрали, то есть я хотел сказать, поконфисковали и таво, пожрали, то есть я хотел сказать, покушали».

Чудобабка говорит: «А вы бы свиней, в крайней случае, покушали».

Барон говорит: «Мы здешних свиней ещё раньше покушали. Мы уже до собак, извиняюсь, добираемся».

Чудобабка говорит: «Ну, я в вашу политику не вмешиваюсь. Значит, говорите, поросёночка?»

Барон говорит: «Заливного».

Чудобабка говорит: «Вам разового или постоянного?»

Барон говорит: «А разве можно постоянного?»

Чудобабка говорит: « А почему же нельзя? Ваше зеркальце, так вы и выбирайте».

Барон говорит: « В таком случае, я хотел бы постоянного. И потом, говорит, если можно, чтобы с закусочкой».

Чудобабка говорит: «Можно и с закусочкой».

Тогда барон говорит: «И с водочкой».

Повела тут Чудобабка господина барона Эгона фон Фанфарона во двор, что-то такое пробормотала, пальцами по-особенному пощёлкала и говорит: «Пожалуйста, кушайте на здоровье. С него какое блюдо сорвёшь, сразу — другое вырастет. Так что не стесняйтесь».

Барон посмотрел и видит: обыкновенная земля. Хотел уже рассердиться, но не успел, потому что видит: из мёрзлой земли пробивается что-то зелёненькое, вроде кустика, и так быстро растёт, что даже описать невозможно. Ну, прямо в одну секунду уже стало это не куст, а вроде ёлки, только с листьями и всё растёт и растёт. А на каждой веточке — поросята жареные, поросята пареные, салаты «оливье», салаты «весна», салаты рыбные, колбасы разные и водка в оригинальной посуде. И вся еда на самых лучших блюдах.

Чудобабка говорит: «Ну как, хватит? Или пускай ещё растёт?»

123

А у барона Фанфарона уже аппетит разгорелся.

— Давай, — говорит мадам Чудобабка, — пускай ещё маленько подрастёт. Я сам скажу, когда хватит.

Он уже про себя решил, что вокруг этого дерева не только ему пропитаться хватит, но можно ещё и подспекуль-нуть. Может быть, и в Германию можно будет отправлять, если в хорошей упаковке. Большое можно развернуть торговое дело, миллионное.

Сразу на эту диковинку понабежали солдаты, офицеры с ножами, вилками, ложки из-за голенищ на ходу достают.

Барон кричит: «Хальт! Не сметь трогать с дерева! Стрелять буду! Фельдфебель Хунт, немедленно выставить караул!»

Сразу дерево оцепили, солдаты стоят с автоматами. Станковый пулемёт выкатили, осадили, кого надо, назад.

Старуха говорит: «Может, хватит?»

Барон говорит: « Вот ещё немножечко — и уже тогда уже хватит. Пущай оно ещё маленько подрастёт, а пока что попрошу вас на минуту в мою каютку».

Они спустились в блиндаж, и барон её спрашивает, может ли она ему ящиков доставить, чтобы паковать эти харчи.

Старуха говорит: «А почему нельзя? Конечно, можно!»

Тут барон Эгон фон Фанфарон берёт карандашик и начинает рисовать чертёжик, какие ему требуются ящики.

А дерево между тем растёт себе и растёт, и уже его из-за Мекензиевых гор стало видать.

Как раз в это время были в разведке два наших удалых корректировщика Петя Дзотов и Ваня Чиркин. Заметили они, что вроде раньше этого дерева не было. В чём дело?

Сразу сообщили на батарею капитану Александеру. Капитан посмотрел в стереотрубу. Факт, вчера не было дерева, а сегодня вдруг появилось. Значит, не спроста.

Звонит в башню: «А ну, молодцы-комендоры, пошлите-ка пару снарядиков!»

Комендоры отвечают:

— Есть, пару снарядиков! — Да как ахнут, так с первого выстрела и накрыли цель. Дерево в щепы, угощенье в брыз-

124

ги, а охрану, которую барон выставил, и солдат и офицеров, которые стояли кругом и облизывались, тех всех — в клочья.

Выскочил барон с Чудобабкой, а от дерева только одно воспоминанье осталось.

Барон говорит: «А можно, чтобы другое выросло?»

Чудобабка говорит: «Нет, чего нельзя, того уж нельзя. Каждое желание исполняется только один раз. Вот насчёт ящиков — пожалуйста! Этого добра я могу сколько угодно доставить».

Барон прямо плачет: «Да ну их! На что они мне теперь?!»

Чудобабка говорит: « А это как вам угодно».

Только барон хотел сказать, какое будет его новое желание, выскакивает из блиндажа адъютант:

— Тикайте, господин полковник! С правого фланга движутся на нас советские моряки силою до одного взвода!

Сказал — и был таков.

А полковник побледнел, затрясся и говорит: «Господи, что это такое! У меня сейчас сделается разрыв сердца».

Чудобабка говорит: «А в чём дело?»

Барон говорит: «А в том дело, что пропала моя головушка, мои солдаты и офицеры из-за этого волшебного дерева погибли и мне сейчас выходит через это форменная труба! Заберут меня в плен, как пить дать!»

Чудобабка говорит: «Тогда вам надо тикать».

Барон говорит: «Догонят!»

Чудобабка говорит: «Будьте благонадёжны!»

Щёлкнула она пальцами, дотронулась до правого уха, прошептала заветное слово, и барон Эгон фон Фанфарон превратился в корову. А Чудобабка отломила себе хворостину подлиннее, и будто бы она гонит эту самую корову. Барон копытами зашлёпал, спешит за адъютантом, да так нажимает, что Чудобабка за ним еле поспевает, даже язык высунула. До того запарилась, но адъютанта они так и не догнали.

Быстро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

Через некоторое время попадается им навстречу отряд румын. Тощие, грязные, голодные, на ходу вшей щёлкают.

125

А глаза-то... глаза...

Хватают они корову за рога, накидывают верёвку на шею. Фельдфебель их спрашивает: «Разрешите, господин лейтенант, сейчас её зарезать или как?»

Лейтенант говорит: «Нет. Я принимаю такое решение: отвести эту корову в наше месторасположение. Там её аккуратненько зарежем, поужинаем. А потом и на позиции можно».

Тут все румыны опять кричат «ура», поворачивают назад и тащат за собой корову. Барон, конечно, упирается, мычит что-то по-своему, по-коровьему. Румыны его, конечно, и прикладами и штыками. Мычит барон Эгон фон Фанфарон, из глаз его катятся большие коровьи слёзы, он хочет объяснить положение, но слов у него не получается, только пуще мычит.

Тогда лейтенант говорит: «Эта корова мне на нервы действует. Ударьте её там покрепче!»

Солдаты, конечно, рады стараться, да так огрели барона прикладом, что тот на всех своих четырёх ногах закачался и поплёлся на верёвке навстречу своей смерти.

А Чудобабка, которая все его слова понимала, говорит: «Господа, что вы делаете? Ведь это — не обыкновенная корова. Это ведь полковник барон Эгон фон Фанфарон в виде коровы! »

Лейтенант говорит: «Какая-то сумасшедшая. Убрать

её!»

Тут двое солдат хватают Чудобабку и первым делом вяжут ей руки ремешком. Сразу у Чудобабки вся волшебная сила и таво...

Значит, идут румыны на свою базу и тащат за собой корову, которая на самом деле не корова, а полковник барон Эгон фон Фанфарон, и Чудобабку тащат, у которой руки ремешком стянуты, она поэтому ничего не может наколдовать.

А навстречу им вдруг возникает полурота немцев и как раз из той дивизии, что и полковник. Тот, конечно, мычит и рвётся к своим, а румыны, конечно, не пускают и бьют его прикладами, чтобы возвратить в состояние покоя.

126

Немецкий лейтенант видит: никак, корова! И командует:

— Полурота, стой!

Полурота останавливается, и он говорит румынскому лейтенанту: «Предлагаю немедленно сдать нам сию корову».

Тот говорит: « Почему это такое?»

Немец объясняет: «Потому, что это корова стратегического значения, а вы рота, то-есть, тактическая единица».

Румын говорит: «Ничего подобного. Обыкновенная корова, и мы её только что завоевали».

Немец говорит: «Это меня не касается. Тем более что она, скорее, всего арийской породы, то-есть, симментальской.

И потом, я просто поражаюсь: вы под нашим германским руководством шагаете к такому будущему и ещё смеете возражать».

Румын говорит: «Мерси! Уже третий год шагаем. Вот корова — это вещь. Её скушать можно».

Немец говорит: «Я тем более поражаюсь вашим словам, что у нас такой ответственный отрезок времени, когда надо, во что бы то ни стало, брать Севастополь».

Румын возражает: «Сами берите, если можете. А нам, например, жить хочется».

1Уг он видит, что немецкий лейтенант кидается к корове. Тогда он командует: «Двое остаются охранять корову, остальные — за мной!»

И первым даёт немецкому лейтенанту по морде.

Тогда остальные румыны кидаются в свою очередь на немцев и начинают их косить направо и налево. Потому что, если у румынского солдата хотят отобрать какой-нибудь съедобный трофей, то он дерётся, как лев.

Получается картина, достойная кисти Айвазовского: корова мычит, Чудобабка визжит, румыны кричат: «Вперёд, во славу нашего генерала Антонеску!», немцы кричат: «Сморкач ваш Антонеску! Хайль Гитлер!», а румыны в ответ кричат: «А ваш Гитлер тоже хорошая цаца — чистый : бандит!»...

127

Сначала они работают кулаками и прикладами, потом помаленьку окапываются, и начинается пальба по всем правилам из автоматов и пулемётов. Вскорости немцы откатываются на заранее подготовленные позиции, оставляя на поле боя девятнадцать убитых и тяжело раненных.

Конечно, и румыны потеряли не меньше, а даже больше, но зато они победили, и корова остаётся за ними.

Они моментально хоронят своих убитых, строятся, как полагается, впереди ведут корову-барона, на котором уже сидит верхом ихний лейтенант, и все хором поют свою национальную песню:

Румыния моя, -Скажу вам, не тая,

Имеет потрясающий успех.

Гоп, гоп, гоп, тру-ля-ля!..

Через некоторое время им всем генерал Антонеску выдал специальные медали, на которых были изображены два мяча крест-накрест и под ними корова в лавровом венке, поскольку это было единственный раз за всю войну, когда румынские королевские войска одержали победу.

А румынские историки долго думали, как бы покрасивей назвать это достижение румынской армии и, наконец, назвали так: «Великая победа под Мекензиевыми горами», за что, в свою очередь, получили по медали.

Но только эта победа была не очень долговечной. Потому что немцы вызвали себе подкрепление в составе одного батальона моторизованной пехоты и трёхорудийной батареи и через полчаса после румынской победы всё-таки корову отвоевали. А вместе с нею и Чудобабку, которая шла при корове, как бесплатное приложение.

И вот их обеих повели в немецкий штаб.

Привели барона-корову и Чудобабку в немецкий штаб. Начальник спрашивает: «В чём дело?»

Ему отвечают, дескать, так и так, господин начальник, отбили корову у союзничков.

128

Начальник говорит: «Это я, конечно, одобряю. Поступок, прямо скажем, расовополноценный. Но я спрашиваю про эту старуху. В чём дело, что у неё руки связаны?»

Ему отвечают: «У неё руки потому связаны, что она говорила, будто это не корова, а, извиняюсь, господин полковник, барон Эгон фон Фанфарон в виде коровы».

Начальник говорит: «Это явная клевета на германское командование. И, к тому же, враньё. Я упомянутого полковника знаю, и он больше похож на свинью. Старухины слова могут только подорвать наш авторитет. Расстреляйте её поскорее, чтобы она больше не трепалась».

Вот повели Чудобабку в соседний садочек под кипарисы расстреливать. А барона — к ихней кухне, делать из него котлетные полуфабрикаты.

А пока ихний повар точил нож, чтобы способнее было корову резать, два солдата привели Чудобабку под кипарисы, развязали ей руки, дали лопатку и говорят: «На, копай».

Чудобабка говорит: «Чего копать?» А сама пока что разминает онемевшие пальцы.

Фашисты говорят: «Скажите, пожалуйста, она ещё спрашивает! Могилу себе копай, зараза!»

Чудобабка говорит: «Ладно, пущай будет могила».

Она щёлкает пальцами, дотрагивается до своего правого уха, и солдаты начинают, как очумелые, копать сами себе могилы. Плачут, друг с дружкой прощаются, но копают, и уже их скоро становится не видать. Так глубоко они накопали.

Тогда старуха снова щёлкает пальцами, могила сама по себе заваливается землёй и становится сверху такой ровненькой, как будто тут никто ничего и не копал.

А Чудобабка бежит на фашистский камбуз и уже на ходу снова щёлкает, потому что ихний кок уже хватает барона-корову за рога и собирается чиркнуть его по горлу ножиком.

Моментально корова пропадает, а на её месте возникает полковник барон Эгон фон Фанфарон и кричит коку: «Мерзавец! Да как ты смеешь!» И тому подобное.

129

Но кок уже ничего не слышит, потому что он, как увидел, кого он чуть не зарезал, так, с перепугу, сразу и хлопнулся мёртвым наземь.

Полковник прямо закачался: «Боже ж мой, какой получается срам, поскольку меня видели в виде коровы. Бежимте скорее, мадам Чудобабка!»

Они, конечно, побежали... Бегут, а полковник всё скулит — срам да срам. Чудобабка говорит: «Никакого сраму не будет. Всё предусмотрено. Я так сделаю, чтобы никто не помнил об этом. Можете быть благонадёжны».

Действительно, прибежали они через некоторое время к баронскому блиндажику, а там полковника встречают, как будто ничего не случилось.

Тогда он маленько успокоился и говорит:

— Мадам Чудобабка, извольте выполнять мои приказания.

Чудобабка говорит: «Слушаю-с!»

Барон говорит: «Вы должны мне помочь немедленно взять штурмом город Севастополь. Понятно? Тогда у меня и денег будет много, и генералом я стану. А если удастся особенно много домов пожечь да мирных людей повешать, так, может быть, и крестик перепадёт!»

Старуха молчит.

Тогда барон фон Фанфарон, как нервный человек, начинает топать на неё ногами и кричать: «Исполняйте приказание!»

Старуха говорит: «Напрасны ваши огорченья. Давайте лучше не будем насчёт Севастополя, потому что даже я такое чудо совершить неспособна».

Барон снова затопал сапогами, но не успел он, как следует землю утрамбовать, как советский самолёт из-за облака вынырнул. Земля у фанфароновских ног столбом взвилась. Только его Фанфарона и видели, а Чудобабка, как дух пожилой и немощный, не выдержав такого сотрясения, исчезла.

На том и кончились крымские похождения одного немецкого барона.

Валентина Ходос. Рында воюет. – Севастополь: ИПТС, 2011 – с.119-129

читать целиком >>

Тэги: Лагин

Файлы: IMG_20191016_170224.jpg (2283 Кб)

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12...18 19 20

Подписка

Количество подписчиков: 103