Марек Орамус внимательно разглядывает очередной том собрания сочинений Станислава Лема «Мой взгляд на литературу» (Stanisław Lem “Mój pogląd na literaturę”. “Wydawnictwo Literackie”, 2003. Серия “Dzieła”);
«он сконструирован на основе тома “Rozprawy I szkice” — иного сборника, изданного много лет назад. Как там, так и тут Лем разделил том на три части: часть литературной критики, где он тестирует теорию интерпретации произведений; часть, посвященную практике, где обсуждает конкретные литературные достижения; и “все прочее”, в чем, однако, Ежи Ястжембский усмотрел науку и технологию. Из сравнения содержания обеих томов следует, что краковский мыслитель за прошедшие годы возрос в интеллектуальном отношении и окреп, а точнее утвердился в установившихся ранее взглядах. Хоть он и попытался включить в том относительно новые произведения (наиновейшее датируется началом девяностых годов), получилось избранное из всей публицистики автора “Астронавтов”.
Первая часть из-за своей герметичности предназначена литературоведам; кроме титульной статьи и статьи, посвященной анализу трактования зла в литературе, мы наблюдаем здесь глумление над НФ, чего я коснусь особо. Во второй части размещены среди других (об Уэллсе, Слонимском, Грабиньском) абсолютно гениальные эссе, посвященные “Убику” Дика и “Пикнику на обочине” Стругацких, но, например, послесловие к “Волшебнику с Архипелага” Ле Гуин, было сочтено недостаточно подходящим. Все это были послесловия, которые писались к романам, издававшимся в 70-х годах издательством “Wydawnicwo Literackie” в рамках серии “Станислав Лем советует”. Если бы не коммунистические палачи от культуры, настоявшие на закрытии серии, мы сегодня имели бы библиотеку из отобранных Лемом произведений и томище эссе, посвященных каждому из этих произведений. Теория литературного анализа не слишком здесь и пригодилась: главным козырем были пытливость и внелитературные знания, а также поднаторелость в писательском ремесле.
Что больше всего касается в этой книге фантаста: Лем по-прежнему ни в грош не ставит жанр НФ, но видно, что он научной фантастики не знает и не следит за ней. Его компетенции исчерпали себя каких-нибудь три десятка лет назад. Примеры, которые он приводит в эссе “Science fiction: безнадежный случай – с исключениями”, допотопны с нынешней точки зрения. Приводя в качестве позитивного примера творчество Филипа Дика, он видит в нем монолит, в то время как Дик был очень неровным писателем и нельзя числить в одном ряду такие его произведения, как “Убик” и “Наши друзья с Фроликс-8”. <…>
В «научной» части остался очерк о внечувственном восприятии, зато выпали внеземные цивилизации. Создается впечатление, что Лем, за некоторыми исключениями, свои работы не правит; однажды написанное таковым и остается и в крайнем случае выбрасывается. Не уцелела также порка, коей подвержена была Лемом футурология после топливного кризиса 1973 года. Так что тому читателю, у которого сохранился том “Rozprawy i szkice”, не следует спешить с ним расставаться из-за издания “Моих взглядов…”
Лем много места уделил представлению собственных достижений с “Суммой технологии” во главе. Здесь Лем и через столько лет все не может переболеть дезавуирующего мнения Колаковского, выраженного им после прочтения “Суммы…” в ее первом издании (1962). Об этой книге Лем пишет всегда и везде и, придает ей, пожалуй, большее значение, чем читатели или критики; впрочем, ее пророческая мощь фактически исчерпалась, и она имеет теперь главным образом историческое значение. Лем посвятил высмеиванию невежества Колаковского целую статью о virtual reality (“Тридцать лет спустя”), называя ее по-прежнему фантоматикой. Саженные цитаты, сопоставленные с рыночной тенденцией, действительно компрометируют философа Колаковского, который авторитетно высказался о том, о чем не имел ни малейшего понятия. Колаковский, похоже, так же окаменел в своем мнении относительно “Суммы”, как Лем в мнении относительно НФ. Что ж, каждый носит в уме какие-нибудь богато разукрашенные ворота, за которыми вырисовываются сотворенные в мечтах страны, но у ворот стоит строгий привратник, который за них ну никак не пропускает»;
Тимотеуш Павловский/Tymoteusz Pawłowski рассказывает много интересного о романе Марцина Вольского «Альтерлянд» (Marcin Wolski “Alterland”. “WAB”, 2003);
это своеобразная альтернативка, в которой поворотным моментом является покушение полковника Клауса фон Штауффенберга на Гитлера. В реализованном будущем покушение не удалось и этот мир лишен всякой привлекательности: лежащая в руинах Варшава, советские танки на улицах и всепроникающий холод. Действующие лица также омерзительны: предатель Петровский, услуживающий оккупантам, беспринципный чиновник, двойной агент, терзаемый угрызениями совести… Вольский придает в подмогу Штауффенбергу героического польского летчика Романа Марчиньского – покушение удается. (Собственно, изменение истории производится с помощью реализации проекта «Хронос» — но это особая история, со стрельбой, погонями и пр. и пр., описанная, как всегда у Вольского, хорошо и со вкусом). Итак, покушение удалось и альтернативная оккупированной Европа выглядит совсем иначе: Сталина свергли, русских вытеснили за Урал, континент благоденствует в общественном и политическом благополучии, по улицам Варшавы катятся самодвижущиеся тротуары, развозящие горожан по домам. И вот тут самое интересное – Вольский вводит в действие романа почти две сотни действительно существовавших людей (например, Славомира Мрожека). Наравне с выдуманными персонажами. Очень интересно следить за их альтернативными судьбами, да к тому же приходится иногда догадываться – кто там кто. Вольский, как известно, горазд на провокации. Рецензент напоминает, что удачное покушение на Гитлера не принесло бы Польше особых выгод. Штауффенберг и прочие заговорщики считали, что в состав Германии должны войти Поморье, Великопольша и Шленск. Польша превратилась бы в маленькое буферное государство в границах Генерального Губернаторства. Поэтому не было бы столь сияющего счастливого будущего… ну и такой хорошей книжки, как «Альтерланд» Вольского не было бы также (стр. 74).
Далее в блоке коротких заметок Якуб Новак/Jakub Nowak представляет первый роман польского писателя Рафала Косика «Марс» (Rafał Kosik “Mars”. “Ares2”, 2003. Серия “Żółta”); «интересная смесь. Поначалу это шпионско-политический триллер с хорошо подогнанными элементами, затем вполне удачное исследование борьбы за влияние на людей, человеческой жадности и человеческого же равнодушия к судьбам других людей»;
Томаш Домагала/Tomasz Domagała считает вполне удавшимся сборник из одиннадцати рассказов польского писателя Михала Пальмовского «Второе сотворение мира» (Michał Palmowski “Drugie stworzenie świata”. “Zielona Sowa”, 2003. Серия “Studium”);
Малгожата Вечорек/Małgorzata Wieczorek бегло листает роман польского писателя Павла Седляра «Поджидая во тьме» (Paweł Siedlar “Czekając w ciemności”. “Fabryka Słów”, 2003); «основу романа составляет описание любви героя к прекрасной и пагубной Элеоноре. Как любовный роман, заправленный щепоткой жути – вполне приемлемое чтение на ленивые летние вечера, как horror – увы, слишком мало пугает»;
Anihilator хвалит повесть американской писательницы Урсулы Ле Гуин «Другой ветер» (Ursula K. Le Guin “Inny wiatr” – это “The Other Wind”, 2001. Tłum. Paulina Braiter. “Prószyński I S-ka”, 2003), которой она спустя тридцать лет завершает свой знаменитый цикл произведений о волшебнике с Архипелага;
а Predator советует обратить внимание на старый, но по-прежнему интересный роман британского писателя Брайана Олдисса «Темные световые годы» (Brian W. Aldiss “Mroczne lata świetlne” – это “The Dark Light Years”, 1964. Tłum. Ewa I Dariusz Wojtczakowie. “Solaris”, 2003. Серия “Kanon Science Fiction”), где весьма своеобразно раскрыта тема контакта с иной цивилизацией (стр. 75).
Далее Доминика Матерская анализирует апокалиптический роман американской писательницы Октавии Батлер «Притча о талантах» (Octavia E. Butler “Przypowieść o talentach” – это “Parable of the Talent”, 1998. Tłum. Jacek Chełminiak. “Prószyński I S-ka”, 2003); «Батлер обладает великим талантом – способностью творить красочную и очень правдоподобную картину будущего, в которой отдельные элементы известны нам из собственного опыта, но, будучи сконденсированными и преувеличенными, складываются в образ ада»;
а Якуб Новак называет сборник рассказов «о крылатых и бескрылых ангелах, демонах и прочем зверинце» польской писательницы Майи Лидии Коссаковской «Защитники Королевства» (Maja Lidia Kossakowska “Obrońcy Królestwa”. “Runa”, 2003) одним из лучших дебютов последнего времени (хотя тут же напоминает, что первый свой рассказ писательница напечатала еще в 1997 году в журнале “Fenix”). «Книга это необычайно бодрит и нравится мне возможно потому, что показывает – а ведь мы не столь уж и сильно отличаемся от ангелов» (стр. 76).
15. В рубрике «Felietony» Яцек Собота/Jacek Sobota в статье “Nieuchronność nieruchomości (2)” из цикла «Признания идиота» завершает свои размышления на философские темы, начатые в предыдущей части статьи (см. “Nowa Fantastyka”, 6/2003) (стр. 77);
а Марек Орамус с искренним интересом прослеживает фантастические элементы в апокрифических евангелиях (стр. 78). Это и в самом деле очень интересное занятие, поэтому мы вместе с ним вернемся к нему в следующем, последнем (почти), отрывке обзора этого номера журнала.
16. В списках бестселлеров за июль 2003 года из книг польских авторов находятся “Sluga Boźy” Яцека Пекары, “Kwadratura trójkąta” Марцина Вольского, “Smoczy pazur” Артура Баневича и “Uśpiony archiwum” Вавжинца Поджуцкого, а из книг российских авторов: “Gwiezdny cień” Сергея Лукьяненко и “Czas wiedźm” Марины и Сергея Дяченко (стр. 79).
21. В рубрике NA KSIȨGARSKIM RYNKU перечислена 21 авторская книга (из них 6 – переиздания) (стр. 79).
Доминика Орамус (в девичестве Матерская)/Dominika Oramus [Materska]) (род. 1972) – литературовед и литературный критик, преподаватель высшей школы, доктор философских наук (хабилитованный – Dr. habil.), профессор, заместитель по научной работе директора Института англистики Варшавского университета.
Родилась в Варшаве. В 1999 году защитила докторскую диссертацию по теме “Ways of Pleasure Angela Carter’s „Discourse of Delight” in Her Fiction and Non-fiction”, а в 2008 году получила степень Dr. Habil. (по результатам оценки представленной научной работы на тему “Nowy groźny świat. Upadek Zachodu w twórczości J.G. Ballarda” и совокупной научной деятельности). В 2012 году заняла должность адъюнкт-профессора в Институте англистики Варшавского университета, в настоящее время является заместителем по научной работе директора этого института. Работала также в Высшей педагогической школе Общества всенародного образования на факультете общественных и филологических наук в Варшаве.
Специализируется на современной британской и американской прозе (британский роман после 1970 года, британская короткая проза после 1970 года; творчество британских и американских писателей XX века, в т.ч. Джеймса Джойса, Джона Фаулза, Анджелы Картер, Джеймса Балларда, Курта Воннегута, Филипа Дика; поэтика постмодернизма – метафикция, историографическая метафикция; мотивы популярной культуры в современной прозе; научная фантастика). Особое внимание уделяет утопии и антиутопии XX века, литературе Новой волны в Великобритании, а также американской литературной Новой волне; киберпанку и связям научной фантастики с horror-ом.
Опубликовала следующие книги:
«Станция контроля хаоса. Явления и писатели современной фантастики» (“Stacja kontroli chaosu. Zjawiska i pisarze współczesnej fantastyki ”, 2004 – под фамилией Матерская; II изд. 2015 – под фамилией Орамус; содержание:
ZJAWISKA
Horror: Strachu, krocz za mną 5
W stronę górnego nurtu: Świat apokalipsy 23
Fantastyka kobieca: Kwestia płci 34
Fantastyka miejska: Miasto I legendy 49
Nowa Fala: Dzieci entropii I ostmoder 63
Cyberpunkt: Software, hardware, neuroware 77
FIGURY
Lalka: Na obraz I podobieństwo 91
Alchemik: Kamień filozofów, czyli złoto dla zuchwałych 110
Druid: U źródeł ciemności 128
Błędny rycerz: Gry miłosne 144
Potwór: O niedźwiedziu I innych potworach 153
Wiedźma: Convicta et combusta, czyli skazana I spalona 163
Handlowiec: Nie postrzelić Czerwonego Kapturka (Andrzej Sapkowski) 187
Prawnik: Zmieniam utarte formuły (Guy Gavriel Kay) 199
Literaturoznawca: Komputery mnie zabijają (Orson Scott Card) 207
Rzecznik prasowy elektrowni atomowych: Żółwiem przez pustkę (Terry Pratchett) 216
Teatrolog: Cyberpunkt żyje (Pat Cadigan) 224
Filozof: Arystoteles miał rację (Jacek Dukaj) 232
Autor komiksów: Przetrwają rekiny (Neil Gaiman) 244
Słowniczek 256
Zalecane lektury 263
Skorowidz 268);
“The Voices of Disaster. J.G. Ballard and the Disaster Story Tradition in England” (2005);
“Ways of Pleasure. Angela Carter’s Discourse in Her Fiction and Non-Fiction” (2006);
“Grave New World, The Decline of the West in the Fiction of J.G. Ballard” (2007; второе, расш. изд. 2015);
«О смешении жанров. Science Fiction и постмодернизм» (“O pomieszaniu gatunków. Science fiction a postmodernizm”, 2010; содержание:
Rozdział 1
Rozważania wstępne: science fiction a postmodernism 7
Postmodernizm 9
Kultura popularna 13
Rozdział 2
Dwudziestowieczne pojmowanie terminu „science fiction” 23
W poszukiwaniu źródeł 25
Próby zdefiniowania gatunku 32
Twórcy science fiction 40
Rozdział 3
Gatunki I podgatunki 51
Podziały gatunkowe w ramach fantastyki 52
Gatunki powieści głównonurtowej, pokrewne fantastyce 82
Rozdział 4
Stanisław Lem, Kurt Vonnegut I Philip K. Dick 101
Droga do lemologii 101
Granice science fiction – Kurt Vonnegut Jr. 124
Dziwny przypadek Philipa K. Dicka 141
Rozdział 5
Science fiction jako technika narracyjna 161
Symulakry. Świat jest fikcją 168
Wydarzyła się zagłada 178
Społeczeństwo jako koszmar 198
Umierając – śnimy 215
Konkluzja.
O pomieszaniu gatunów 227
Bibliografia 231
Indeks osób 239);
«Имена Бога. Метафизические мотивы в фантастике второй половины XX века» (“Imiona Boga. Motywy metafizyczne w fantastyce drugiej połowy XX wieku” (2011; содержание:
Rozważania wstępne. Boga nie szuka się w śmieciach 5
Bóg w fantastyce połowy XX wieku 12
Bogowie bez Boga 47
Koniec świata I początek nowej ery 71
Apokalipsa świętego Jana I wniebowzięcie sprawiedliwych 92
Drugie Przyjście 113
Zaświaty 134
Gaja I Daleki Wschód 161
Od taoizmu do chrześcijaństwa 188
„Roztrzaskaj serce moje…” Bóg Philipa K. Dicka 225
Bóg w fantastyce końca XX wieku 262
Zakończenie 293
Bibliografia I filmografia 297
Indeks nazwisk 307);
«Дарвиновские парадигмы. Миф теории эволюции в современной культуре» (“Darwinowskie paradygmaty. Mit teorii ewolucji w kulturze współczesniej”, 2015);
“Charles Darwin’s Looking Glass. The Theory of Evolution and the Life of its Author in Contemporary British Fiction and Non Fiction” (2015)
«Связанные состояния. Физика и современная литература» (“Stany splątane. Fizyka a literatura współczesna”, 2020).
SUPLEMENT
Пани Доминика (тогда, конечно, панна Доминика или просто Доминика) начала появляться в редакции журнала “Nowa Fantastyka” где-то в 1991 году вместе с подружкой – Евой Попëлек. («Мы с Евой учились в одном классе в лицее, вместе, как молодые таланты, попали в журнал “Literatura”, а когда журнал приказал долго жить, пошли – опять же вместе, чтобы не трусить – в журнал “Nowa Fantastyka”, а там растерялись: мало того, что девушки и что не пытаются всучить журналу свои рассказы, так ведь хотят рецензировать, да еще и вдвоем! Руководитель отдела публицистики с ходу присвоил нам совместного «тора», то есть заканчивающийся на «тор» псевдоним, и так родилась легенда о двухголовом критике. На самом деле мы только пару первых рецензий написали после совместного обсуждения, а все следующие писали по очереди», — рассказывала пани Доминика Войтеку Седенько). С ходом времени Ева как-то «отсеялась», а вот Доминика прижилась в журнале – возможно потому также, что ей весьма симпатизировал тот самый руководитель отдела публицистики – пан Марек, за которого она в конце концов и вышла замуж, сменив свою на его фамилию – Орамус. Доминика оказалась очень серьезной, вдумчивой и трудолюбивой исследовательницей: ее успехи в качестве рецензента, репортера, публициста в журнале “Nowa Fantastyka”, которые день за днем, месяц за месяцем, год за годом освещались в этом моем блоге – лишь видимая часть айсберга. Доминика публиковала свои рецензии, заметки, репортажи, интервью и статьи также в популярных периодических изданиях “Życie z księżkami”, “Gazeta Wyborcza”, “Księżki”, “Polityka”, “Kulisy – Express Wieczorny”, “Tygodnik Solidarność”, “Magazin Życie”, “Wpróst”, “Wiedza I życie”, а позже и в таких солидных журналах, как “Acta Filologia” (c 1998 г.), “Kultura I Spoleczczeństwo” (с 2007 г.), “Anglika” (с 2005 г.), “Przegląd Humanistyczny” (с 2008 года), “New Review” (с 2008 г.), “Civitas” (c 2012 г.). К сожалению, вот этот вот 9-й 2003 года номер журнала “Nowa Fantastyka”, в котором Доминика взошла на самый пик активности, оказался, в сущности, для нее бенифисным. Она публиковалась в журнале реже и реже, а затем публикации вообще сошли на нет. Ну а сейчас – научная и научно-организаторская работа в институте, преподавание на кафедре и руководство аспирантами, участие во многих научных конференциях и популяризаторских мероприятиях, организация некоторых из них, интервью на радио и телевидении.
Нормальная жизнь солидного научного работника и преподавателя высшей школы. Ну и счастливого в семейной жизни человека.
Вот тут, кстати, их совместное с паном Мареком замечательное произведение.
Мне только и остается пожелать всей этой дружной троице счастья, здоровья. Ну и, разумеется, успехов в творчестве.
13. В рубрике «Встреча с писателем» размещено интервью, которое Доминика Матерская, действуя по репортерскому заданию журнала “Nowa Fantastyka”, взяла заочно (по электронной почте) у английского писателя-фантаста Стивена Бакстера (Stephen Baxter) (стр. 73). Интервью озаглавлено:
У ЦИВИЛИЗАЦИИ ХВАТАЕТ ХЛОПОТ
Cywilizacja ma kłopoty
”Nowa Fantastyka”: Вы в своем творчестве опираетесь на знание истории и классических произведений («Машина времени»Герберта Уэллса) и в то же время используете новейшие достижения астрофизики. Откуда у вас такая широта интересов?
Стивен Бакстер: Я, когда писал «Корабли времени» (“The Time Ships”, 1995), хотел создать великий роман о путешествиях во времени – темпоральный аналог великим романам о путешествиях в пространстве; ассоциация с «Машиной времени» пришла позже. Я хотел написать роман об изменении истории – мне подумалось, что если машину времени изобретут и манипулирование временем станет возможным, ведь мы же наверняка не ограничим себя операцией в стиле «а поедем-ка и застрелим Гитлера», как это обычно бывает в НФ. Почему бы нам не вернуться во времени аж к «Большому взрыву»? Чтобы дело спорилось, мне нужен был путешественник во времени, вот я и подумал – а почему бы мне не использовать уэллсовский прототип? Вот источник моей книжки и замысла сиквела «Машины времени».
Проштудировав Уэллса, я решил противопоставить молодого джентльмена-ученого, выходца из XIX века (то есть молодого Уэллса), современному пониманию общества и науки и перспективам следующего мрачного столетия. То есть у книги были два источника: наука и классический роман. Замыслы книг развиваются естественным образом, по крайней мере в моем случае – они прорастают из зерна и постепенно превращаются в нечто зрелое.
”Nowa Fantastyka”: Значит, «Корабли времени» — продолжение «Машины времени». Вы считаете, что дописывание классических произведений и тем самым изменение значений, приданных им авторами, допустимый процесс с точки зрения морали?
Стивен Бакстер: Откровенно говоря, я боялся реакции читателей на дописывание произведения такого классика как Уэллс. Но передо мной лежало несколько сиквелов «Машины времени», весьма тривиальных. Я хотел отдать дань уважения Уэллсу, исследовать и расширить его работу, а не просто использовать замысел классика. Мне кажется, что читатели именно так восприняли «Корабли времени».
”Nowa Fantastyka”: Почему вы ушли из науки. Фантастика давала вам большее удовлетворение? Вы разочаровались в науке?
Стивен Бакстер: Я защитил докторскую диссертацию по аэронавтике. Однако я не годился для этой работы, меня утомляли детали. Мне нравятся научные исследования, но для меня гораздо интереснее взглянуть на то-другое с точки зрения широкой перспективы, создать в уме целостный образ, не говоря уже о его описании. Поэтому я занялся преподаванием, а затем десять лет работал в промышленности и постепенно (не всегда осознанно) готовил себя к писательской карьере. Когда мне было 15 лет, мне задали вопрос: «Кем ты хочешь стать?», и я не задумываясь ответил: «Писателем». Мне это казалось недостижимым вплоть до того момента, когда мечта начала сбываться.
”Nowa Fantastyka”: Действие цикла ваших произведений, начатого романом «Плот» (“Raft”, 1991), разворачивается в мире с искаженными физическими законами, являющемся частью астрофизически вырожденной вселенной. Вы считаете, что люди могут выжить в таких неблагоприятных условиях?
Стивен Бакстер: «Плот» родился из рассказа «Цветы ксили» (“The Xeelee Flowers”), опубликованного в журнале “Interzone” весной 1987 года.
Главная тема почти не изменилась, но в рассказе я лишь слегка наметил сюжет. Мне захотелось расширить этот текст до размера романа, потому что я не мог перестать думать об этой истории и подступаться к ней с разных сторон. И я обдумал все заново. В работе над «Плотом» мне очень помог Дэвид Брин, который прочитал первую версию и задал мне много трудных вопросов об экологии и тому подобном.
”Nowa Fantastyka”: Кроме вас еще несколько писателей (например, Ларри Нивен в «Интегральных деревьях») размещает в таких системах целые биосферы. Вы верите в то, что в таких изменчивых и неблагоприятных условиях могут возникнуть и эволюционировать высшие формы жизни? Ведь жизнь – это очень тонкое, нежное и хрупкое явление, которое требует благоприятных условий для зарождения и развития.
Стивен Бакстер: Я считаю биоценозы «Плота» очень правдоподобными. На Земле жизнь развивается везде, где только может, так почему бы ей и там не развиваться?
”Nowa Fantastyka”: В романе «Плот» вы описываете погибающий мир, в котором дело доходит до революции. Следует ли в этом видеть аналогию с нашим миром, которому сыплются на шею тысячи проблем и где также хватает недовольных?
Стивен Бакстер: Всю литературу следует трактовать, как аналогию нашему миру. Как и у общества «Плота», у всей нашей цивилизации хватает хлопот, но мы можем спасти ее от разрушения работой и заботливостью. Я думаю, что нынешний век станет решающим: нас ждет проскальзывание через узкое горло естественных богатств. Но если мы преодолеем этот кризис, если нам удастся распространиться за земные пределы, нас ждет воистину безграничное будущее. Нам придется сильно постараться, чтобы пережить следующие годы в едином порыве.
”Nowa Fantastyka”: Герой романа «Плот» — ученый, ищущий знаний, которые нужны для спасения мира. Также и наш мир, который стоит перед угрозой гибели, может рассчитывать только на помощь науки. Не отступили ли вы от взятой на себя моральной повинности, когда отказались от профессионального занятия наукой?
Стивен Бакстер: Пропаганда науки – это главная функция НФ, она столь же важна, как и занятие научными исследованиями, и связана с той же самой моральной повинностью.
”Nowa Fantastyka”: Я читала роман «Антилед» в ходе конфликта между США и Францией и Германией из-за войны в Ираке. При такой разносторонности взглядов, зарисованных также в «Антиледе», смогут ли Европейский союз и НАТО сохранить свою целостность. Удержится ли нынешняя форма нашей цивилизации?
Стивен Бакстер: Я писал «Антилед» (“Anty-Ice”, 1993) перед войной в Заливе. Англия в 1870 году была единственным в мире супергосударством и решала те же проблемы, что США и весь Запад в настоящее время. Об этом и говорится в книге. Я уверен в том, что нынешние государственные институты изменятся или вообще падут, но люди всегда будут терзаться теми же самыми проблемами.
”Nowa Fantastyka”: Согласно Хокингу, машины времени невозможно построить, а если бы даже таковое удалось, они попросту уничтожались бы, стоило их нацелить на отстоящую во времени цель. Как далеко может зайти НФ в деформации установленных наукой положений?
Стивен Бакстер: Не все согласны со Стивеном Хокингом. Если говорить о науке, то я стараюсь не игнорировать фактов. Быть может, я чуточку напрягаю законы физики – иногда – но это ведь научная фантастика, а не ортодоксальная наука, значит можно и немножечко пошатнуть устои. Здесь нет твердо установленных правил. НФ – это гигантское строение, и единственной мерой ценности писателя является реакция на его произведения читателя. Я лично, как читатель, предпочитаю истории, находящиеся в согласии с современными знаниями о космосе. Люблю думать, что эти странные события могли бы где-нибудь произойти…
”Nowa Fantastyka”: В чем, по-вашему, заключается основная разница между британской фантастикой и американской?
Стивен Бакстер: Привычно считают, что американская фантастика оптимистична, а британская, напротив, пессимистична. По-моему, оптимизм – вопрос шкалы времени. Если я скажу: через пятьдесят лет человечество погибнет, это будет воспринято, как признак пессимизма. А если скажу: человек проживет миллион лет, это прозвучит оптимистично, но космос ведь продолжит свое существование на тысячекратно более долгий отрезок времени. Так где тут истина?
Новейшая постмодернистская «космическая опера» — это «Яблочное зернышко» (“Appleseed”, 1999) критика и теоретика НФ Джона Клюта (John Clute).
Претенциозным, оргиастическим способом он создает НФ, опираясь на собственную теорию фэнтези, описанную в «Энциклопедии фантастики», которую сам же и написал. Он использует эту теорию, как основу для построения «космической оперы», что гениально и прекрасно ему удается, хотя части обычных читателей повышенный интеллектуальный уровень текста может не понравиться.
Очередное важное событие – это «Свет» (“Light”, 2002) М. Джона Гаррисона (M. John Harrison),
лирическое возвращение к «космической опере», которая была jeu d’esprit его молодости, то есть к «Устройству с Центавра» (“The Centauri Device”, 1974).
Он вернулся к этой книге после многих лет исследований хрупкой нежности человеческого сердца. Также Пол Макоули (Paul McAuley) написал «космооперную» трилогию «Пять сотен миллиардов звезд» (Four Hundred Billion Stars: “Four Hundred Billion Stars” – 1988; “Of the Fall” – 1989; “Eternal Light” – 1991)
и несколько «более мягких» романов твердой НФ, поскольку, будучи биологом, занимается обычно созданиями, сотворенными из более мягкого, чем сталь, материала. Его прекрасный роман «Сказочная страна» (“Fairyland”, 1995) представляет читателю Европу, опустошенную биотехнологиями, нанотехнологией, генетической инженерией и психоактивными вирусами.
В его новейшей книге «Паутина» (“Whole Wide World”, 2001) – ведь это WWW, не так ли? – речь идет о полиции и компьютеризованной технологии слежения за людьми.
Твердая НФ par excellence – это область деятельности Стивена Бакстера (Stephen Baxter), который задает себе вопрос, как, располагая достижениями современной технологии, творить чудеса в Солнечной системе, например организовать полет на Титан.
Такой полет, как он сам показывает – путешествие в одну сторону; Бакстер умеет будить воображение, но умеет и его обуздывать. С тех пор, как он написал «Путешествие» (“Vojage”, 1996)
– эпический роман о том, как мы могли полететь на Марс (но это нам не удалось), его писательское мастерство получило значительное развитие: он перестал сочинять правдоподобные истории о космосе, его проза обрела утонченность и психологическую глубину.
Есть еще Кен Маклауд (Ken MacLeod), пишущий тексты, где НФ смешана с пропагандой анархизма (что, как ни парадоксально, добавляет ему поклонников из правых сил).
Есть также Йен Макдональд (Ian MacDonald) (умеет писать, как каждый другой писатель, только лучше)
и, наверное, много других Йенов и Мак-как-их-там, чтобы мы не забывали, что Шотландия все еще входит в Британское Содружество. Ну и кибернетик Чарльз Стросс (Charles Stross) с каждым годом пишет все лучше и лучше,
Джон Кортни Гримвуд (Jon Courtenay Grimwood) сочиняет романы об альтернативной фантастической Северной Африке,
а марксист Чайна Мьевиль (China Miéville) занимается (вы не догадаетесь) выдуманными проблемами бароккового мира фэнтези.
Да, что-то начинает твориться и в Новой британской фэнтези, гораздо более интересное, чем клонирование Толкина, но об этом умолчим, поскольку здесь речь идет о современной британской НФ, а не фэнтези.
Таким образом, именно сейчас в Великобритании создается то, что считается важнейшим в современной НФ (real stuff, если употребить сленг, родом из NASA). С этим можно не согласиться, поскольку всегда найдутся исключения и контраргументы, но такие споры только придают нам бодрости. Потому что именно бодрость в современной британской фантастике – и есть самое важное; бодрость и возбуждение, которое порождает уверенность в том, что то, что мы пишем, имеет значение – интеллектуальное, эмоциональное, стилистическое и (не побоюсь этого слова) футурологическое.
12. Как бы вдогонку большой статье Доминики Матерской в разделе «Писатели о фантастике» размещена сравнительно небольшая заметка английского писателя Йена Уотсона/Ian Watson, переведенная также ДОМИНИКОЙ МАТЕРСКОЙ:
SPACE OPERA ПО-НОВОМУ
Space opera po nowemu
В шестидесятых и семидесятых годах прошлого века наиболее занимательным в британской фантастике было революционное и экспериментальное художественное движение, связанное с “New Worlds" — журналом, редактировавшимся Майклом Муркоком (Michael Moorcock). Этот журнал значительно отличался от «старого» “New Worlds”, где главным редактором был Тед Корнелл (Tad Carnell), печатавший в нем истории о космических приключениях. Внутренний космос заменил внешний, Джеймс Баллард (J.G. Ballard)
создавал психодрамы, описывающие различные катаклизмы, уничтожавшие цивилизации (что, однако, оказывалось соответствующим подсознательным желаниям героев романов)
и рисовал городские пейзажи с путаницами автострад и тысячами автомобильных катастроф.
Брайан Олдисс (Brian Aldiss) писал роман об LSD.
Кристофер Прист (Christopher Priest) приступал к исследованию парадоксов и внутренних пейзажей, возмущающих порядок действительности.
То, что удивляет в последние годы в Великобритании – это ренессанс «космической оперы» (space opera) (зачастую сочиняемой с современным, постмодернистским упорством) и твердой НФ, в которой обычно специализировались американцы, считавшие британскую фантастику депрессивной, постколониальной и антитехнологической.
Быть может это Йен Бэнкс (Ian Banks) дал толчок возвращению к «космической опере», опубликовав в 1987 году роман «Вспомни о Флебе» (“Consider Phlebas”), действие которого разворачивается в будущем, где наша цивилизация располагает высокоразвитой техникой и заселяет всю Галактику.
В этом мире можно добыть почти все и почти даром, но, разумеется, скрытая в человеческой натуре бестия неустанно дает о себе знать. Пожалуй, цитата из Т.С. Элиота не могла быть использована в качестве названия ни для одной из книг традиционной «космической оперы». Откровенно говоря, когда сам термин "space opera" появился в 1941 году, его использовали для выказывания пренебрежительной оценки тогдашним произведениям: наивным и беспомощным описаниям межзвездных приключений, разворачивающихся в широчайших галактических масштабах. Бэнкс использует те же масштабы, но относится к тому, о чем пишет, с иронией, осознанно стилизует текст, пробуждая «космическую оперу» к новой жизни. Жаль, что достигнутая слава и высокие тиражи его книг привели к том, что Бэнкс (это мое личное мнение) изрядно обленился и сейчас чуть ли не пренебрегает своими читателями.
Колин Гринленд (Colin Greenland) также способствовал ренессансу «космической оперы» бравурным и искрящимся юмором романом «Вернуть изобилие» (“Take Back Plenty”, 1990) и другими своими книгами (хотя новейшую, чтобы не брести в колее – он написал в главном течении).
и его продолжениями «Город бездны» (“Chasm City”, 2001)
и «Ковчег спасения» (“Redemption Ark”, 2002),
величиной и мрачностью подобными готическому роману. Ну и есть еще Джон Мини (John Meaney), который дебютировал романом «Удерживать бесконечность» (“The Hold Infinity”, 1998),
а затем написал «Парадокс» (“Paradox”, 2000)
и «Контекст» (“Context”, 2002)
– действие всех трех романов разворачивается в отдаленном будущем и весьма отличается от того, которое описывалось традиционной британской фантастикой несколько десятков лет назад, где герои «приключались» в близком будущем, а самой чужой из планет была (если перефразировать Балларда) Земля. Питер Гамильтон (Peter Hamilton) пытался без особого успеха писать романы о близком будущем, но, поставив на рынок несколько таких триллеров, набрал творческого размаха и создал трилогию «Пришествие ночи» (“Nights Down”, 1997 — 2000), умело сочетая элементы НФ и horror-а.
Еще один интересный автор – это Ричард Морган (Richard Morgan); в романе «Видоизмененный углерод» (“Altered Carbon”, 2002)
он беспардонно предрекает будущее, в котором вовсю ведутся эксперименты с человеческим телом – этакий космобоевик плюс киберпанк. Может быть слишком беспардонно! И Морган, и Мини как бы говорят: вы только гляньте, как я крут! – и описывают воистину жуткие пытки. Может, еще повзрослеют. Первая книга Моргана блеснула подобно метеору, но еще рано пророчить, что из автора, как писателя, получится.
облако тэгов
