сабж

Ну вот, и на меня, как мой муж выражается, "напала национальность". Уж на что я не питаю любви к своей малой родине (Восточная Сибирь, конкретно Иркутск) и всему тамошнему посконному (особенно декабристы, это просто чистая ненависть) — а повесть Распутина, нашего местного автора, выбившегося в советские классики, прочитала буквально на одном дыхании. Притом, что она тоже, казалось бы, очень такая "посконная" — про жизнь (тяжелую) и быт (довольно безрадостный) жителей небольшой деревушки на берегу Ангары в последние годы Второй мировой.

Но при этом сама житейская история, рассказанная в повести, — солдате-дезертире, который не выдержав ужаса войны тайком пробрался к родной деревне, — настолько трогательная и захватывающая, что читается очень легко. Мне кажется, дело в том, что каждое действие и реакция каждого из персонажей так выведены автором, что они предстают совершенно логичными, естественными и сложно представить, как могло было бы быть иначе в данной ситуации. Ну то есть все люди ведут себя в соответствии со своим характером и прочими ограничениями знаний и возможностей, понятно, — но при этом даже когда самого себя ставишь в их ситуацию, в их лапти, тоже не представляешь, как поступил бы иначе. После того, как произошло первое событие — возвращение дезертира — все развивается каким-то совершенно необходимым образом, самым логичным, пусть и медленным.

Очень хорошо описание быта, на самом деле, и интересно. Понятно, что автор знал, о чем пишет, но эти времена уже прошли, и поэтому взглянуть на прошлое его глазами интересно. В жизни в отдаленной северной деревушке нет ничего особо странного, и понятно, что это непростая жизнь (даже и сейчас она там непростая, а уж в 40е), но при этом в настроенности жизни, в том ровном укладе (который как раз ломает возвращенец) есть что-то очень уютное и завораживающее. И в описании жителей деревни — ни одного искусственного лица, ни одного картонного персонажа, все очень настоящие и разные.

Ужасно жаль героиню, и судьба ее ужасно трогает. И деться ей некуда, ни от себя, ни от своего дезертира, ни от своей деревни. И никто в деревне не желал ей такой судьбы, однако загнали, как охотники, и не оставили выбора.

Шикарная вещь, надо еще почитать Распутина.

Радует, что я хоть немного снова начала читать в 23 году, потому что в 22 почти не могла этого делать. Все равно мало получилось, конечно, но я читала очень много научных статей, которые в расчет не идут. А так лучшая книга 2023 — научпоп про парейазавров.

сабж

Начали за здравие, а как закончить, не придумали, и в итоге вместо концовки у романа сто страниц какой-то невообразимой словесной мути. А была интересная задумка: псевдонатуральный мир, в котором существуют автомобили и ядерные ракеты, но также присутствуют натуральные ведьмы, которые правда вредят людям, и натуральная инквизиция, которая их ловит и обезвреживает, действуя действительно на благо общества. Также есть другая пара антагонистов — навки-утопленницы и уничтожающие их "чугайстеры" (уж не знаю, нашли это авторы или сами придумали). И вроде бы в мире между всеми существует определенный баланс, как в нормальном состоянии общества между полицией и преступниками — до тех пор, пока не приходит супер-ведьма, из-за которой у всех остальных начинает ехать крыша.

Роман вполне в духе Дяченок, много деталей, много психологии, неожиданные и достоверные сближения героев, приятные жизненные диалоги и вообще все, за что читатели любят авторов. Но с сюжетом, увы, вышел прокол. Примерно с середины понятно, кто наша искомая супер-ведьма. Только непонятно, что дальше с этим будет — и авторы, увы, вместо того, чтобы хоть каким-нибудь способом решить ими самими же заданную задачу, безжалостно все сливают. Проще говоря, в конце вместо нормальной развязки того, что было довольно логичным и реалистичным сюжетом, читателя ждет много скучных страниц, заполненных потугами на "поток сознания", помноженными на мистическую ересь, хуже которой только Камша пишет. Это прям обидно, потому что вплоть до этого момента был хороший интересный роман. Но нет, увы, тут вам не "Град обреченный", и концовка в духе "ящик водки и всех обратно" никак не кажется мне удачной.

Если эту часть выкинуть, то славный фантастический приключенческий роман, без особых штампов и банальностей сюжета, с нормальными живыми героями со своими недостатками. На мой взгляд, соединение мира действующего ведьмовства и действующей инквизиции с современностью недотянуто, и в особенности непонятно, почему ведьмы обязательно должны испытывать желание вредить людям. Особенно почему при развитии науки, когда уже изобрели ядерные ракеты, в изучении столь важного общественного явления как ведьмы до сих пор полагаются на фолианты 400-летней давности — это все равно, что наша с вами современная медицина была бы основана на идее о том, что в людях есть теплые и холодные гуморы — притом, что другой рукой мы прекрасно летали бы в космос. Недостаток в мире процветающего ведьмовства И науки научного изучения ведьмовства (как и сущности навок) вызывает больше всего сомнений в качестве проработки такого мира. Поэтому толком и не складывается картинка, то ли у нас ракеты, то ли заговоры, но не одно и другое сразу.

Не то чтобы это какое-то великое произведение с т.зр. литературы — мне в общем виде не понравилось, как написано, то ли перевод такой, то ли у самого автора какой-то слишком путаный и усложненный язык и стиль. Но это совершенно неважно, потому что смысл текста в той обширной трагической истории, которая раскрывается через конкретный судебный процесс.

Кто не знает, Адольф Эйхман во времена Третьего рейха заведовал управлением, которое отвечало за "окончательное решение" еврейского вопроса и по Германии, и по всем входящим в сферу влияния Германии территориям. Он благополучно пережил падение Германии, эмигрировал в Аргентину, и оттуда его тайно (без ведома и согласия правительства Аргентины) выкрали агенты вновь образованного государства Израиль, чтобы судить за преступления против еврейского народа — спустя 15 лет после окончания войны. Его судили и приговорили к смертной казни, и процесс над Эйхманом по сути был процессом над антисемитизмом. На суде Эйхман говорил, что он не убил ни одного еврея и ни одного не-еврея (и никто это не опроверг), но так или иначе работа Эйхмана привела к гибели 6 миллионов евреев по всей Европе.

Ханна Арендт освещала процесс по ходу действия как репортер американского журнала, а спустя время выпустила эту книгу. Выражение "банальность зла" оттуда стало не то чтобы крылатым, но новым концептом в понимании феномена тоталитаризма и соучастия.

Книга описывает с одной стороны собственно процесс, но также и биографию (особенно служебную) Эйхмана, а также в целом историю преследования евреев в Европе во времена Третьего рейха, с такими деталями, которых я раньше не знала и, возможно, многие не знали. К примеру, того, что изначально ни у кого не было плана тотального уничтожения евреев — более того, до начала войны и даже в первый ее год были мысли по сути об обратном.

В 1939 Эйхман сотоварищи всерьез рассматривали вариант отрезать кусок территории Польщи, чтобы создать на нем автономное еврейское государство под протекторатом Германии. И, соответственно, переселить туда всех евреев с остальных территорий, сделав их judenrein. И это поразительно, что первоначальным планом было именно что создание такого восточноевропейского Израиля. Но эта благая, в общем, идея натолкнулась на огромные практические препятствия, которые становились еще существеннее в условиях войны. Так родилась сначала модель концентрации, а потом и уничтожения. Любопытно, что европейские государства в большинстве своем были рады выдать своих евреев Германии, чтобы она их "куда-нибудь дела", и только позже многие осознали, что конкретно это значит и начали саботировать депортацию евреев.

Тем более, что в официальных документах все это тщательно вуалировалось. Для обсуждения вопросов, связанных с депортацией и уничтожением евреев, в нацистском аппарате были введены "языковые нормы" — расплывчатые бюрократические формулировки. Смысл их был в не в том, чтобы исполнители не понимали, что они делают, "а в том, чтобы отучить их сравнивать языковые нормы с прежним, нормальным пониманием того, что есть убийство и что есть ложь".

Арендт неизбежно поднимает вопрос коллективной вины немцев и отмечает удивительный факт: на начало 1960х ее как бы нет. Германия судит тех нацистских преступников, которых уж никак нельзя не судить, коль скоро они попадают в руки немецкого правосудия и на них направлено внимание международной общественности — но дает поразительно низкие сроки. В отношении того же Эйхмана, который продолжает быть гражданином Германии, страна могла бы на основании международного права требовать его экстрадиции и судить у себя — об этом много раз говорит адвокат Эйхмана, но Германия предпочла самоустраниться. Притом, что юрисдикция суда Израиля с точки зрения того же международного права крайне сомнительна, и адвокат Эйхмана так и не признал ее.

"Отношение немецкого народа к собственному прошлому, которое в течение полутора десятилетий ставило в тупик экспертов, теперь было продемонстрировано со всей очевидностью: сам народ оно не очень-то заботит, народ не имеет ничего против присутствия в стране убийц".

"Обвинение тщательно избегало самого взрывоопасного вопроса — вопроса о почти поголовном соучастии в преступлении всего народа, а не только тех его представителей, которые были членами нацистской партии".

Я слушала интересные лекции Арзамаса на тему "Гитлер и немцы", и лектор (забыла, кто именно) говорила, что именно следующее поколение, не то, которое непосредственно пережило войну, а то, которое ее не видело или застало в детстве — накрыла коллективная вина. А вот военное поколение простых немцев после окончания войны в основном чувствовало себя жертвами: экономика разрушена, города разрушены, огромное количество народу погибло на фронте (напомню, что под конец войны Германия поставила под ружье всех мужчин от 16 до 55), репарации, где уж тут вина.

Но из книги Арендт я вынесла другой интересный аспект ситуации, о котором раньше не подозревала — про вину евреев, а конкретно — местного еврейского начальства. Она отмечает, что сотрудничество было краеугольным камнем деятельность Эйхмана. Без помощи самих евреев в административной и полицейской работе в этом деле царил бы хаос. Членам еврейских советов, как правило, становились общепризнанные лидеры местных евреев, которых наци наделяли огромной властью, — пока их самих не депортировали в Терезин или еще куда. Это поразительно, сколько подобных примеров приводит Арендт. Скажем, что именно местные еврейские общины организовывали переписи своих членов и помогали четко установить их имущество, а также организовывали составление бумаг, в которых эти самые люди официально отказывались от своего имущества в пользу государства. Люди по списку потом грузились в товарные вагоны и лагеря смерти, а описанное имущество шло в казну. Вопрос об ответственности глав еврейских общин за массовое уничтожение своих соплеменников, кстати, тоже нигде не поднимался. Арендт много пишет про коллективную вину немцев, но, приводя факты тотального коллаборационизма со стороны еврейских лидеров, тактично не делает из них никаких выводов.

Работа о суде над Эйхманом замечательна тем, что она не отвечает ни на какие вопросы, но ставит такие, которые в современных сложных государственных системах неизбежно актуальны. Уголовное право во всем мире основано на концепции персональной вины и персональной ответственности, установления меры вины конкретного человека, степени его участия в преступлении и тд. Но для человека "внутри системы" определение этой меры становится все более запутанным. Нельзя сказать, что Эйхман говорил совсем необоснованно, что его одного судят за преступления всех нацистских бонз, в том числе его начальников, до которых не смогли дотянуться (в том числе потому, конечно, что некоторые были загодя повешены в Нюрнберге). И в этом состоит основная проблема не только этого процесса, а всех подобных ситуаций: преступления настолько масштабны, длительны и настолько вплетены в повседневную деятельность государственного аппарата, что установить вину конкретного человека и отделить ее от вины других людей очень сложно.

"Проблема с Эйхманом заключалась в том, что таких, как он, было много, и многие не были ни извращенцами, ни садистами — они были и есть ужасно и ужасающе нормальными".

Все знают Галлу Плацидию в первую очередь по дивно прекрасному ее мавзолею в Равенне — он и собой Апполинария и Виталия — это то, ради чего надо вообще ехать в Равенну (даже не ради могилы Данте). В ее времена Равенна была столицей, поэтому неудивительно, что красивый мавзолей сама себе (да!) она построила там. Я до этого про биографию Галлы не знала ничего, так что было довольно интересно, несмотря на очень сухой стиль изложения. Биография у нее правда занимательная — Галла такая дневреримская self-made woman. Несмотря на то, что она родилась императорской дочерью, с этой точки и до фактического управления империей (юридически — как регентша при малолетнем сыне) она добиралась очень долго. Как водится, на закате Римской империи следовали одно потрясение за другим, то ветготы, то то гунны, от Восточная Римская Империя не признает ее с мужем в качестве приличных императоров.

И про жизнь империи в целом можно сделать интересные выводы — к примеру, что на протяжении всей своей жизни именно вестготы (у которых она изначально была почетной пленницей, а потом стала женой царя) сопровождали и поддерживали ее и были наиболее надежными и адекватными союзниками, а то время как римские полководцы играли каждый в свою игру. Для меня в общем довольно удивительным было открытие, что вестготы с точки зрения культуры, в частности, политической, не просто не уступали римлянам, а в чем-то даже превосходили их (по крайней мере, там был прообраз демократии в виде выборного царя, который реально дает отчет если не народу, то знатнейшим лицам).

В целом у меня сложилось впечатление, что Галла Плацидия, от роду бывшая умной, сформировалась в итоге в умелую политическую интриганку (не в плохом смысле слова), которая использовала свои способности и связи, чтобы в итоге добраться до самой высшей точке (что ей вполне удалось).

Еще интересный штрих в портрету — Плацидия была истовой христианкой (несмотря на первый брак с ветстготом), активно поддерживала церковь и активно преследовала еретиков, особенно ариан. Причем все это было, кажется, не политическим расчетом получить поддержку церкви (хотя она ее получила), а личной позицией.

ps1 Это первая нормальная (не адаптированная) книга, которую я прочитала по-итальянски, ура!

ps2 У меня нет разумного ответа, почему на обложке мозаика с императрицей Феодорой, которая жила на 100 лет позднее. Кроме того, что эта мозаика тоже в Равенне.