Эстонские фантасты с прекрасными именами Маниаккиде Тянав (Maniakkide Tänav — это по-русски примерно "Проспект Маньяков", tänav — улица), Й.Й. Метсавана (metsavana — леший) и Яагуп Махкра выпустили сборник рассказов с непереводимым названием "Saladuslik tsaar":

Почему непереводимым? Формально это "Таинственный царь", но по-эстонски достаточно отнять одну букву, чтобы получить "Saladuslik saar" — жюльверновский "Таинственный остров". Игра слов настолько прекрасна, что я даже не буду пытаться объяснить свое ею восхищение.

Это, по-моему, первая в эстонской фантастике попытка сделать сборник связанных историй разных авторов. Я сегодня его проглядел в книжном (купил бы, да в карманах пусто) — там что-то феерическое внутри. На Землю несется астероид по имени Тони, элита сбегает от него в космос, а Землю защищает боевая космическая станция "Ипполит", которую эстронавты (гы; эстонские астронавты, да) Яак и Мадис-Жак-Кевин (!!! это как Иван-Яков де Руссо примерно) перенастраивают в последний момент так, чтобы "Ипполит" защищал ровно Эстонию и окрестные северные земли; в результате прибалты и скандинавы с одной стороны воюют с россиянами и европейцами с другой стороны за территорию, которая считается самой безопасной после удара Тони; меха-защитники Эстонии не дремлют; сбежавшие в космос тоже что-то такое делают; потом наступает далекое будущее; короче, трэш, угар и содомия. Надо будет, как появятся свободные средства, купить и прочесть. Комментаторы уже сравнивают с Сорокиным и Говардом.

Olgem eestlased, kuid jäägem ka inimesteks, mõtles Ristjan, vaadates, kuidas vang konservi avas ja sealt näppudega sisu suhu toppima hakkas.

"Будем эстонцами, но останемся и людьми, думал Ристьян, глядя, как пленник вскрыл консерву и стал пальцами совать в рот ее содержимое".

По-моему, они издеваются :)

Французский фантаст Ролан Шарль Вагнер (ударение на "е") погиб в автомобильной катастрофе в коммуне Ларюскад (Жиронда) 5 августа. Он был автором полусотни книг, ни одна из которых не переведена на русский язык. Собственно, я нашел два перевода на русский его рассказов: "Дух Коммуны" в "Если" и "Бледна твоя кожа, кровав твой взгляд" (сетевая публикация?). Мне очень стыдно, но я почти ничего не знал о Вагнере до того, как увидел сообщение о его смерти. Зря не знал.

Английская Вики считает его автором юмористической НФ, но вряд ли это совсем уж так. С одной стороны, Вагнер — автор большого цикла "Будущие парижские тайны" ("Les Futurs Mystères de Paris "), начатого романом "Пуля ниоткуда" ("La balle du néant"), о прозрачном детективе в нуаровской Франции ближайшего будущего и великом множестве других вещей ("Дух Коммуны" вроде входит в этот цикл). С другой, за Вагнером числятся романы "Г.Ф.Л. (1890-1991)" ("HPL (1890–1991)") — альтернативная биография Говарда Филлипса Лавкрафта, "Время путешествия" ("Le Temps du voyage") — космоопера в стиле Джека Вэнса, "Время ведьмы" ("La Saison de la sorcière"; название отсылает не к дурному фильму с Кейджем, само собой, а к песне Донована) — триллер о тотальной слежке. Предпоследняя книга Вагнера, вышедший в 2011-м 700-страничный роман "Мечты о славе" ("Rêves de Gloire") — тоже альтернативка, ухрония, как говорят французы, о мире, в котором генерала де Голля убивают в 1960 году в Кламаре (где в нашем мире на него покушались двумя годами позже), Кеннеди не убивают в Далласе, русские первыми высаживаются на Луне, а главное — Алжир не обретает независимость и остается по сю пору французской колонией; сюжет вертится вокруг коллекционера пластинок, напавшего на след редкого алжирского винила группы "Славные феллахи" под названием "Мечты о славе", причем все предыдущие владельцы этой пластинки на 45 оборотов умели насильственной смертью; в числе героев — Альбер Камю с рассказом о том, как Алжир все-таки пытался стать независимым в 1977-м; и что-то там еще связано с ЛСД и Тимоти Лири. Короче, судя по описанию, это очень круто. Книгe сравнивали с "Человеком в Высоком Замке", и она получила четыре премии, включая Le Grand Prix de l'Imaginaire.

Как и реальный Альбер Камю, Вагнер погиб в автокатастрофе. Камю было 46 лет. Вагнеру — пятьдесят один.

Для родной газеты.

Сергей Лукьяненко – не первый и не последний писатель-фантаст, закабаленный своим же творчеством. Рынок, как известно, требует того, что гарантированно пользуется спросом; в случае Лукьяненко это «дозорная» серия, первый роман которой вышел в 1998 году. За «Ночным Дозором» последовали «Дневной» (2000), «Сумеречный» (2004) и «Последний» (2005), который, само собой, вовсе не был последним. В середине 2012 года фантаст России номер один выпустил очередной «Дозор», который, не мудрствуя лукаво, назвал «Новым». Это, стало быть, пятая книга серии – и, если судить по сюжету, опять-таки не заключительная.

Добро за зло, зло за добро

«Дозоры» можно было бы и не уподоблять путам, связывающим амбиции писателя, если бы те не были видны невооруженным глазом. Все-таки истории о Светлых и Темных Иных, которые взаимно сдерживают друг друга на улицах Москвы и не только, то и дело командуя «всем выйти из Сумрака!», составляют лишь часть его творчества. Однако последний роман вне серий Лукьяненко выпустил десять лет назад («Спектр»; новеллизация компьютерной игры «Конкуренты» не в счет), после чего параллельно с «Дозорами» написал две дилогии: не слишком удачную НФ «Работа над ошибками» («Черновик» и «Чистовик»), а также детское фэнтези про Трикса («Недотепа» и «Непоседа»). Понятно, что читатель, который помнит книги Лукьяненко 10-15-летней давности, ожидал от фантаста большего.

Впрочем, ничего плохого нет в том, чтобы продолжать книжную серию, успех который и в России, и на Западе, и на Востоке был подкреплен в свое время кинодилогией Тимура Бекмамбетова. Главное – не терять высоты. Лукьяненко это удавалось, во всяком случае «Последний Дозор» почти вырулил на уровень первого, как водится, самого удачного романа. Но за границы его не вышел – и подтвердил, увы, блестящую и убийственную характеристику, которую дал «Дозорам» Виктор Пелевин в романе «Священная книга оборотня»: рассуждая о том, что в России «общепринятый уклад жизни является уголовным преступлением (что накладывает на лица всех жителей несмываемую печать греха)», героиня Пелевина упоминает «метафизические блокбастеры, в которых добро дает кормиться злу за то, что зло дает кормиться добру, и так далее», явно с намеком на фильмы Бекмамбетова.

Именно так: герои Лукьяненко, светлые маги, с самого начала являли собой образчики морального релятивизма. Это не герои без страха и упрека, а, скорее, интеллигенты, метания которых между правдой жизни и нравственными идеалами в эпоху криминального феодализма и составляют суть «дозорных» романов. Они хотят как лучше, но получается у них с трудом, ведь любое позитивное вмешательство Ночного Дозора (это, напомним, боевая организация Светлых, контролирующая Темных в ночное время суток) неизбежно приведет к равновеликому негативному вмешательству Дневного Дозора. За соблюдением баланса тщательно следят не только Высшие маги, у которых могут иметься свои резоны, но и Инквизиция, и, как выясняется из «Нового Дозора», сам Сумрак.

Тигр, Тигр, жгучий страх

В первых книгах серии Сумрак был чем-то вроде магического подпространства, куда волшебники, желавшие исчезнуть из нашей реальности, при желании погружались – в основном на первый, а кое-кто на второй и даже третий слой. В «Последнем Дозоре» главный герой серии Антон Городецкий выяснил, что у Сумрака семь слоев, причем седьмой уровень – тот же первый, то есть наш мир. В «Новом Дозоре» Сумрак вновь эволюционировал. Теперь это живое существо, которое временами активно вмешивается в дела людей, Дозоров, Инквизиции и кого угодно. Так, Сумрак интересуют изредка появляющиеся среди Иных пророки в момент изречения первого и главного пророчества, меняющего судьбы мира. Принимая вид человека, которого герои называют Тигром, Сумрак крушит любые преграды и движется к пророку, чтобы, возможно, убить его. Или для чего-то еще. В итоге Антон Городецкий встает перед выбором: позволить Тигру убить собственную дочь – или уничтожить Тигра, а вместе с ним и Сумрак, и вообще всю магию на земле.

Это все фантастическая лирика. Главное – Сергей Лукьяненко, судя по всему, принял упрек Пелевина: Городецкий местами с самоиронией, местами с мазохизмом раскладывает моральный релятивизм Дозоров по полочкам, осознавая, что сам он – при всех попытках сохранить идеалы – стал всего лишь винтиком в страшном и аморальном механизме, где «добро» сплошь и рядом не противится злу и при этом отчего-то продолжает считать себя добром. Доросший до Высшего Светлого мага герой похож на немножко коррумпированного российского «полицая», человека неплохого, но вынужденного жить так, как живут все, – не донкихотствовать же. Что самое отрадное, Антону Городецкому все это пусть смутно, но не нравится. Судя по всему, автор от героев тоже не в восторге.

– Шеф, вот скажите честно, вы что угодно можете обосновать с точки зрения добра и справедливости? – спросил я.

Гесер подумал. Почесал кончик носа.

– В целом, наверное, да. Но ты не переживай, это ко всем приходит с возрастом.

«Дозор» повзрослел, заматерел и немного оскотинился. Но, как говорил Честертон, нельзя оставаться на одном уровне зла. Пора выходить из Сумрака по-настоящему.

Улетел бы мой корабль к галактическим пределам,
Я сыскал бы там собратьев по духовности земной,
Чтоб ни в Портленд, ни на Землю ни душой, ни сном, ни телом,
Чтоб тебе, моя родная, уж не встретиться со мной.

Я взлечу, не попрощавшись, я не дрогну и не струшу,
Для меня пройдет неделя, для тебя — десятки лет.
Ждет тебя земное счастье, я же твой покой нарушу
Лишь однажды — приземлившись, передам тебе привет.

Я отправлю телеграмму по небесному ансиблю,
Не жалея звездных знаков, светлых квантов, нежных слов:
"Там, где ты, моя родная, le meilleur des mondes possibles;
Будь же счастлива навеки в этом лучшем из миров".

Финны иных не приемлют наречий,
Кроме эльфийской магической речи.
Все падежи ее — символы веры
В Западный Край и предвечного Эру.

Финны с судьбой не оставили спора:
Рвутся они по пути Феанора
В земли Востока, где длится сиеста
Доблестных адан из племени эстов.

Финны пускают навстречу авроре
Лембас по водам Балтийского моря;
Эля отведав, девятому валу
Чинно читают они "Калевалу".

В Арде нежнее не сыщешь прекрасных
Сингармонических гласных атласных;
Дивная речь и звучна, и учтива
В час, осиянный звездой партитива.

Финны поют — и волнуются кроны
Лаурелина и Тэлпериона:
Скрыто в узоре хмельных песнопений
Чередованье нездешних ступеней.

Финны, не в силах с тоскою ужиться,
Храбро решают: пора отрешиться!
Скорбные думы о Галадриэли
Глушат запасы эстонского эля.

После эльфийское вспомнят преданье
Те, кто еще говорить в состоянье.
Снова корабль, невзирая на запах,
Финнов везет на Сияющий Запад.