ГРЕЧКО. Вполне закономерно, что для тебя литератора, слово имеет большее значение, чем кино. Но хорошо, что мы свернули на литературную стезю. Меня интересует как ты относишься к экранизациям знаменитых литературных произведений. Я считаю, что совсем не всякую хорошую книжку можно переложить на язык кино.

ГОЛОВАНОВ. Более того, я считаю, что подавляющее большинство книг с трудом «перекладывается».

ГРЕЧКО. Но ведь был «Иудушка Головлев» с Гардиным, были «Война и мир», «Тихий Дон», «Братья Карамазовы», «Последний дюйм» — много отличных было фильмов.

ГОЛОВАНОВ. Однако я бы не решился утверждать, что фильм «Война и мир» равен роману. И ты бы не решился, я думаю. Я заметил, что наивысший успех приходит тогда, когда кино не боится несколько отойти от литературного оригинала. В этом, например, причина безусловного и заслуженного успеха «Неоконченной пьесы для механического пианино».

ГРЕЧКО. Вот ведь какой курьез. Иногда литературное произведение как бы само просится на экран. Разве романы Ильфа и Петрова не предельно кинематографичны? А вот с экранизациями «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка» мы, я считаю, успеха не достигли.

ГОЛОВАНОВ. Книга, конечно, интереснее, но Сергей Юрский мне понравился.

ГРЕЧКО. А я считаю что Гомиашвили обыграл и твоего любимого Юрского, и моего любимого Миронова но это уже частности. Если же говорить об экранизациях, я считаю, что мы мало экранизируем фантастику. Я очень люблю фантастику и нахожу, что значение этого жанра принижено. Из всех литературных жанров фантастика, может быть, ближе всех к кинематографу. Будь моя воля, я бы, скажем, экранизировал все романы братьев Стругацких. И в этом киножанре мы уже имеем победы. Пусть меньше, чем хотелось бы, но имеем. «Солярис», например, мне очень понравился. В Польше я встречался со Станиславом Лемом, и мы говорили об этом фильме. Ему наш «Солярис» не понравился. Он считает, что в фильме отражены другие мысли, нежели в романе, хотя и признаёт, что мысли эти интересны.

Таким образом, опять получается то, о чем мы говорили, фильм интересен как самостоятельное кинопроизведение, сделанное по мотивам самостоятельного литературного произведения. Особенно досадная неудача постигла, мне кажется, «Гиперболоид инженера Гарина», несмотря на все старания великолепного актера Евгения Евстигнеева.

Успехов в области фантастического кинематографа будет больше, если заниматься фантастикой в кино не от случая к случаю, а специализироваться. Мы признаем, что есть писатели-фантасты. Почему же не быть кинорежиссерам-фантастам? Однако их нет. Я, во всяком случае, их не знаю. Если привлечь молодежь, показать ей лучшие фильмы, свои и чужие, выявить людей, которые увлеклись этим жанром, в общем, поработать с такими людьми, — дело пойдет.

ГОЛОВАНОВ. Вот ты говоришь «показать лучшие фильмы, свои и чужие». Если уж затеялся такой откровенный разговор, я тебе скажу: по-моему, подавляющая часть закупаемых нами фильмов, мягко говоря, не входит в золотой фонд мирового кино.

ГРЕЧКО. Наверное, они просто дешевле обходятся. Но мне кажется, лучше купить один хороший и заплатить за него столько, сколько за пять плохих или посредственных...

ГОЛОВАНОВ. Говорят, что пользуются успехом на селе зарубежные мелодрамы. Однако я не очень этому верю. Помню разговор с замечательным человеком Яковом Маркеловичем Шапошниковым, председателем колхоза «Советская Россия», одного из богатейших хозяйств в Мордовии. Он у себя в республике прославился и тем, что создал хорошую колхозную картинную галерею. Большой поборник культуры на селе. Так вот он в беседе со мной просил: «Поговорите там в Москве насчет фильмов. Что же это нам за иностранную чушь присылают?»

ГРЕЧКО. Тут другое важно. Допустим, твой Шапошников ошибается и подобные фильмы действительно пользуются спросом. Ковры с замками и лебедями тоже нашли бы своего покупателя, однако промышленность их не выпускает. А кинопрокат подобных «лебедей» выпускает! Мы переводим самые значительные, самые интересные книги зарубежных писателей всех стран мира. В наших концертных залах звучат выдающиеся музыкальные произведения современности, к нам приезжают замечательные театральные коллективы, вокалисты, музыканты-исполнители, популярнейшие артисты мировой эстрады. Все эти контакты постоянно ширятся и развиваются, и это закономерно. Культурный обмен подразумевает, насколько я понимаю, обмен лучшим, наиболее совершенным. И мне обидно, что мы продаем действительно лучшие советские фильм, а покупаем очень часто весьма серые ленты, по которым нельзя судить об уровне современного мирового кинематографа.

ГОЛОВАНОВ. Ты говоришь о серьезных работах. Но то же можно сказать и о так называемой развлекательной кинопродукции, скажем, о приключенческих фильмах. За границей я посмотрел приключенческий фильм «Челюсти». Вернувшись домой, я с удивлением прочитал разносные рецензии на этот фильм (надо ли широковещательно критиковать то, чего зритель не увидит, — это тоже вопрос). Можно говорить об излишнем отталкивающем натурализме отдельных кадров? Да, можно и нужно. Но что дурного в том, что три разных человека с риском для жизни, постоянно помогая друг другу («чувство локтя»), борются с чудовищем — олицетворением тупой силы и жестокости — и в смертельной схватке это зло побеждают? Кто им противопоставлен? Алчные дельцы, которые ради наживи рискуют человеческими жизнями. Ведь именно их нежелание лишить себя доходов с морского праздника приводит к трагедии. Кто мне объяснит, почему «Анжелика и король» отвечает вкусам кинопроката, а «Челюсти» не отвечают? Однако мы отвлеклись...

ГРЕЧКО. Верно. Но разговор о приключенческом жанре, равно как и о фантастике, мне бы очень хотелось продолжить. На космической станции «Салют» нам установили видеомагнитофон и снабдили видеозаписями, главным образом кинокомедии и приключенческих фильмов, необходимых нам, как считают психологи, для поднятия духа. Накануне космических стартов на Байконуре нам часто показывали, например, «Белое солнце пустыни». Замечательная картина! Остра по сюжету, остроумная, интересно поставленная, с выдумкой снятая! Я смотрел её, наверное, раз пятнадцать. И вот видеозапись картины оказалась на орбитальной станции. В космосе я еще два раза посмотрел этот фильм. Посмотрел и задумался. Два вопроса интересовали меня:

1) Какой другой приключенческий фильм я смог бы смотреть полтора десятка раз на земле и в космосе? Вспоминал и не вспомнил. А раз так...

2) Почему картина не отмечена никакими наградами и премиями?

Последний вопрос смело задаю от имени всех моих друзей космонавтов, которые очень любят этот фильм. Есть выражение: «награда нашла героя». Вот хорошо бы, если бы она нашла «Белое солнце пустыни».

И ещё думал о том, что, конечно, очень хорошо, что на борту космической станции есть видеозапись этого фильма. Но не является ли сам факт предоставления нам уже весьма старой ленты укором кинопрокатчикам для которых приключенческий жанр есть как бы жанр второсортный?

ГОЛОВАНОВ. Согласись, что какой-то заменой приключенческим фильмам стали фильмы космические.

ГРЕЧКО. Ну нет! Это вовсе не равноценная замена. С космическими — я имею в виду как документальные, так и художественные фильмы — мне все представляется проще. Сначала всех в первую очередь интересовала космическая техника. В те годы космонавты в кино были просто приложением к ней,«оживляли» космические корабли, барокамеры, центрифуги, лопинги. Потом появились биографические фильмы об отдельных космонавтах, об экипажах, как правило, иллюстративные и сделанные по шаблону. Непременно шёл там серьезный космонавт за книгами, повышающий квалификацию и расширяющий кругозор. И веселый, улыбающийся космонавт в кругу семьи, на лоне природы, в зоопарке или на рыбалке. Эти кадры должны были убедить зрителя, что ничто человеческое космонавту не чуждо.

Сейчас уже есть фильмы, которые пытаются показать действительную работу, специфику труда на орбите, раскрыть психологические, этические проблемы нашей профессии. Этому подчас мешает долгое время бытовавшее представление о том, что в космонавтике всё как бы само собой отлично получается. Я был соавтором документального фильма «Командировка на орбиту» — о космическом полете, в котором сам участвовал. И вот из сценария начали вычеркивать слова о том, что в первые дни пребывания на орбите нас тошнило и голова болела. Это не вязалось со стереотипом космонавта: бодрячка и крепыша.

Я взял справку в Министерстве здравоохранения, которая удостоверяла, что подобные неприятные явления отнюдь не редкость, что, они известны медикам, и таким образом сохранил в сценарии кусок жизненной правды. Ведь тезис «Если героям на экране живется хорошо, то и зрителю живется хорошо», предельно примитивный. Я хотел, чтобы зритель узнал правду о нашей работе, чтобы наши трудности не пугали, а сближали его с нами. А то ведь что получается: у всех на работе свои проблемы и конфликты, а у космонавтов — тишь, да гладь, да божья благодать. И у нас свои споры, конфликты, обиды. И у нас общие радости, праздники, приятные сюрпризы. И в этой «похожести на всех», я считаю, не слабость наша, а сила.

ГОЛОВАНОВ. В космической кинодокументалистики есть еще один аспект, исторический. Представь на минуту, что с Колумбом или Магелланом плавал бы кинооператор. С каким трепетом и восторгом смотрели бы мы сегодня кадры тех пет! То же будет и с космонавтикой. Первые шаги ее всегда будут интересовать людей. Им будет интересна каждая деталь. Не только как выглядели, скажем, Королев или Гагарин – портреты останутся, — но и какая у них походка, во что они были одеты, какая погода была на космодроме в день исторического старта, кто и что говорил в командном бункере и т. д. И то, что очень многих кадров у нас нет и не будет никогда, — серьезный укор кинодокументалистам.

Когда мы с режиссером Игорем Бессарабовым делали фильм «Наш Гагарин», нам потребовался простейший кадр: крупный план Гагарина. Одно лицо. Пусть говорит что-то или молчит, просто смотрит — неважно Мы пересмотрели многие километры пленки и кадра такого не нашли. Его просто нет в природе. Очень мало снимали Королева. Почти вовсе не снимали Келдыша, Курчатова. Это потери невозместимые.

ГРЕЧКО. Мы говорим о кинодокументалистике. Но ведь нашим потомкам будет интересно узнать, как мы все воспринимали рождение новой эры в истории человечества, как мы осмыслили это рождение — иными словами, какое отражение нашла космонавтика в искусстве, в том числе и в художественном кинематографе. Ведь космической эре уже 22 года, срок немалый, а мы не создали такого фильма, который рассказал бы о космонавте так, как рассказал о советском воине, о русской душе фильм «Баллада о солдате». А какую кинокомедию можно сделать на космической тематике! Похлеще «Веселых ребят»! Но почему-то кинематографисты тут робеют. Или считают, что это не тема для смеха? Ерунда! Нет такой человеческой работы, которой не был бы полезен юмор! Да и сатира тоже... Но ведь ни в серьезном плане, ни в юмористическом я ничего назвать не могу. Да и за рубежом, мне кажется, успехи невелики. Я смотрел знаменитый фильм Кубрика «2001-й год: космическая одиссея». Блестяще выполнены комбинированные съемки, но сам фильм показался мне очень скучным и псевдозначительным...

Видел я и разрекламированный американский боевик «Война звезд». Он примитивен по своим мыслям и, конечно, никак не может претендовать на роль выразителя каких бы то ни было идей и тенденций космонавтики. Так, развлекательная, полудетская картина... Из наших фильмов на эту тему можно назвать лишь «Укрощение огня» Даниила Храбровицкого...

ГОЛОВАНОВ. Когда я смотрел этот фильм, я вспомнил профессора Полежаеве из «Депутата Балтики». Как и конструктор Башкирцев, это тоже синтезированный, придуманный образ, хотя и имеющий реального и очень интересного прототипа — Климента Аркадьевича Тимирязева. И у Башкирцева есть прототип — Сергей Павлович Королев. Но «Депутат Балтики» — фильм вовсе не о Тимирязеве. Я и не помню, чем Полежаев, собственно, занимается, кто он: физиолог, химик, физик? Не это важно. Предмет художественного рассмотрения — не конкретный человек, а обобщенный образ русского интеллигента, который уже на склоне лет переживает величайшую революцию. И нам интересно, как он ее принимает. Ведь так? Биографические разночтения и непохожести в характерах выдуманного Башкирцева и реального Королева меня не особенно задели. У настоящего Королева не умирала мама, по-другому сложилась личная жизнь, не конструировал он «катюши» и т. д. Ну и что? Это все неважно.

Ошибка Храбровицкого, по-моему, в том, что он приписал выдуманному человеку дела реального человека. Нельзя сделать фильм об открытии Периодической системы элементов и назвать главного героя Иван Дмитриевич Фалалеев. Или это Дмитрий Иванович Менделеев, и тогда — таблица. А если Фалалеев — то уже таблицы быть не может. Пусть он откроет что-то другое. Я принимаю условность Башкирцева, но запускать первый в истории искусственный спутник Земли и первого космонавта Башкирцев не имеет права, так как всем известно, что эти эпохальные события свершались под руководством С. П. Королева. Пусть Башкирцев отправляет экспедицию на Марс, пусть он построит фотонный звездолет, но не первый шарик и не корабль Гагарина! Зритель запутывается в реалиях и фантазиях, потому что автор фильма не выдержал меры допустимой условности.

ГРЕЧКО. А мне кажется, главный просчет — в попытке вместить в один человеческий характер всю историю нашей ракетной техники. Я убежден, что конструктор Башкирцев в талантливом исполнении Кирилла Лаврова все-таки мельче как личность, чем Сергей Павлович Королев. Зачем же синтезировать образ, если существует прототип более интересный, чем продукт синтеза?

Однако наш спор еще раз подтверждает мою мысль, что кино занимает в нашей жизни очень важное место.

Думаю, что кинематографисты должны быть озабочены той же общей проблемой, которая всех нас волнует и которая определила девиз нынешней пятилетки: пятилетки качества. Может быть, в дни, когда наши кинематографисты идут к своему юбилею, следуя доброй советской традиции, и надо использовать этот юбилей для анализа, для подведения итогов на определенном этапе работы. И при всех несомненных успехах нашего кино, при всей его популярности мы видим, что возможностей для совершенствования еще непочатый край.

-------------------------------------------------

Перевод в текстовый формат ЛысенкоВИ