А. Липелис. [Генри Каттнер. Робот-зазнайка] (рецензия) // Новый Мир 1968 № 10, с. 285-286.

— - -

ГЕНРИ КАТТНЕР. Робот-зазнайка.

Сборник научно-фантастических рассказов.

Перевод с английского. Под редакцией С. Майзельс.

Предисловие Ю. Кагарлицкого., «Мир». М. 1968. 407 стр.

— - -

С рассказами американца Генри Каттнера стоит познакомиться уже хотя бы потому, что они демонстрируют если не все, то многие возможности современной фантастики.

Подобно большинству фантастов нашего века, Каттнер проецирует в будущее тревожащие тенденции и проблемы нынешнего времени. В его книге мы встречаем обычный для западной фантастики мотив беззащитности человека перед враждебным и чуждым ему миром, ведущим глобальное наступление на его сознание, мотив беспомощности перед многоликой и всепроникающей ложью, перед «системой штамповки мозгов», в результате которой «ты уже не можешь отличить настоящего от поддельного».

Напряжение постоянной оборонительной реакции непереносимо, человек вынужден хоть иногда, раз в год, возвращаться к своей естественной сущности, открыться, расслабиться, стать доверчивым и... лишиться всего, что было добыто многолетней борьбой за существование. Об этом — рассказ «День не в счёт».

В других случаях Каттнер приближается к еще большей мере обобщенности. До той поры, пока Джоэл Локк чувствует себя по крайней мере равным своему восьмилетнему гениальному сыну, он смотрит сквозь пальцы на его математические занятия, но как только узнает, что сын обогнал его, он лишается покоя (рассказ «Авессалом»). Говоря, что «Авессалому нужна твердая рука — для его же блага», Локк в действительности пытается сдержать развитие сына. Ссылаясь вначале на свой опыт, на родительское право и т. д., Джоэл Локк, однако, очень скоро обращается к единственному своему преимуществу — преимуществу силы. Впрочем, он и здесь терпит поражение, и ему остается надеяться лишь на то, что и Авессалома со временем постигнет та же судьба: «Придет день — у Авессалома тоже будет сын. Придет день. Придет день». Такие рассказы чрезвычайно напоминают параболу: ситуация, вынесенная в далекое будущее и основанная на фантастической посылке (здесь — резкое, в результате мутаций, возрастание количества и качества гениев), обращена ко многим временам и разным формам человеческого взаимодействия.

Масштабность и значительность не мешают фантастике Каттнера быть захватывающе интересной — и потому, что в ней происходит напряженное противоборство двух потоков аргументации, двух точек зрения на предмет, и потому, что писатель не пренебрегает авантюрно-детективными элементами (наиболее в этом смысле органичен рассказ «Маскировка»). Мир и герои Каттнера не арифметичны, они всегда больше себя и предполагают бесконечную серию новых возможностей и решений. Самыми характерными поэтому для Каттнера кажутся мне его рассказы о Хогбенах. Это существа ошеломляющие, ни с чем не сообразные. Сонку — четыреста лет, но он еще юноша и мало умеет, не то что старшие — Мамуля, Папуля и Дедуля. Способность летать (без всяких приспособлений — стоит лишь захотеть!), становиться невидимыми — не самые удивительные из их свойств: только Хогбены могут накоротко замыкать пространство, одним взглядом производить алхимические превращения, рассеивать и собирать атомы и т. д. Они не волшебники, а просто владеют природой, ибо знают все способы воздействия на нее. Но объяснить, что они делают, да еще в научных терминах, — эта задача им не по силам. И они поражаются уму и учености беспомощных, в общем-то, наших современников и... воруют у них из мозгов (не все и не так часто, правда) д л и н н ы е слова.

Что это? Прозрение в завтрашний день человека? Жизнерадостное озорство? Утверждение всесилия непосредственности? Пожалуй. Только — все вместе и еще многое другое. Может быть, попробовать назвать это комическим вариантом мотива безграничных возможностей на уровне современной фантастики? Но тогда надо прибавить традиции причудливой сказки. И не забыть о сатире, обращенной на прохвостов, которых Хогбены не очень жалуют. Сомнительно, чтобы и это определение исчерпало дух творческой вольности, живущий в этих рассказах.

Конечно же, подобная фантастика тоже что-то изображает и что-то осознает, но больше она, наверно, выражает, — скажем, избыток душевных сил автора, его человечность, свободолюбие. Как нельзя (это уже ясно) сводить всю фантастику к утопии и социальному прогнозу, так нельзя и отыскивать в ней лишь непременные отклики на проблемы и заботы сегодняшнего мира. Фантастика не только эпос, но и лирика, метафизика, юмор и т. д. Она многообразна, и сборник Каттнера в этом убеждает.

А. Липелис.