Критики дружно обругали повесть и забыли о ней на несколько десятков лет. Но отношение к мистике у русских критиков тогда в целом было пренебрежительным, так журнал "Галатея" писал: «Эта повесть, которую гораздо приличнее было бы назвать сказкою, показалась нам самою худшею прозаическою статьею в альманахе. Сочинитель, изучивший, как видно, все подобного рода немецкие бредни последней четверти прошедшего столетия, вздумал и у нас на Руси вывесть на сцену сатану и приманивать читателей нескладною бесовщиною». Титов, ещё немного попытался добиться успеха на литературном поприще, но вскоре забросил это занятие. Думаю, он не слишком пожалел, ибо сделал выдающуюся дипломатическую карьёру.

Уже в начале 20 века стала широко известна роль Пушкина в создании повести и это вызвало к ней интерес. Пушкиноведы, обрадованные возможностью добавить новое произведение в библиографию своего кумира, были в восторге. Повесть переиздали в 1912 г. как "рассказ Пушкина (крупными буквами) по записи Титова (мелким шрифтом)". С тех пор произведение переиздавалось не раз — за авторством то Пушкина, то Титова, то обоих сразу. Не менее двух десятков тематических антологий, посвящённых русской мистике, фантастике, русскому романтизму, предоставили ему свои страницы. А уж самого Титова то хвалили за спасение пушкинской идеи, то ругали как плагиатора и чуть ли не «Герострата русской литературы» — рассказ Пушкина был наброском к "Влюблённому бесу", над которым гений работал несколько лет, а после публикации Титова забросил.

Титов в письме от 29 августа 1879 г. признаёт, что позаимствовал не только фабулу, но и детали рассказа Пушкина:

цитата

В строгом историческом смысле это вовсе не продукт Космократова, а Александра Сергеевича Пушкина, мастерски рассказавшего всю эту чертовщину уединенного домика на Васильевском острове, поздно вечером, у Карамзиных, к тайному трепету всех дам… Апокалипсическое число 666, игроки-черти, метавшие на карту сотнями душ, с рогами, зачесанными под высокие парики, честь всех этих вымыслов и главной нити рассказа принадлежит Пушкину. Сидевший в той же комнате Космократов подслушал, воротясь домой, не мог заснуть всю ночь и несколько времени спустя положил с памяти на бумагу. Не желая, однако, быть ослушником ветхозаветной заповеди «Не укради», пошел с тетрадью к Пушкину в гостиницу Демут, убедил его прослушать от начала до конца, воспользовался многими, поныне очень памятными его поправками и потом, по настоятельному желанию Дельвига, отдал в «Северные цветы».

По мотивам рассказа создан радиоспектакль «Импровизация с алой перчаткой». Роли исполняют: Вера Васильева, Эммануил Виторган, Дарья Юрская, Алла Малкова, Вячеслав Дугин, Илья Ильин, Евгений Дворжецкий, Владимир Прянчин, Олег Мартьянов, Александр Быков.

В 1991 году в недолго просуществовавшем советском журнале комиксов "Забава" была размещена комикс-адаптация повести («рисованная повесть») под названием «Павел и Вера». Художник Николай Смирнов.

цитата

К неожиданной радости Павла, проезжают сани. "Ванька! — кричит он, — вези меня домой в такую-то улицу". Везет послушный Ванька невесть по каким местам, скрыпит снег под санями, луна во вкусе Жуковского неверно светит путникам сквозь облака летучие. Но едут долго, долго, всё нет места знакомого; и наконец вовсе выезжают из города. Павлу пришли естественно на мысль все старые рассказы о мертвых телах, находимых на Волковом поле, об извозчиках, которые там режут седоков своих, и т. п. "Куда ты везешь меня?" — спросил он твердым голосом; не было ответа. Тут, при свете луны, он захотел всмотреться в жестяной билет извозчика и, к удивлению, заметил, что на этом билете не было означено ни части, ни квартала, но крупными цифрами странной формы и отлива написан был № 666, число Апокалипсиса, как он позднее вспомнил. Укрепившись в подозрении, что он попал в руки недобрые, наш юноша еще громче повторил прежний вопрос и, не получив отзыва, со всего размаху ударил своей палкою по спине извозчика. Но каков был его ужас, когда этот удар произвел звон костей о кости, когда мнимый извозчик, оборотив голову, показал ему лицо мертвого остова, и когда это лицо, страшно оскалив челюсти, произнесло невнятным голосом: "Потише, молодой человек; ты не с своим братом связался".

Пушкин, как мне кажется, не слишком серьёзно отнёсся к рассказу — отсюда и набор готических штампов и ироничная заключительная фраза "...и откуда у чертей эта охота вмешиваться в чужие дела, когда никто не просит их?".

Возможно, кому-то история покажется немного архаичной, но я большой ценитель "русской готики" и мне повесть понравилась, к тому же, как библиограф и исследователь фантастики, я не мог не заинтересоваться удивительной историей её создания.