Данная рубрика представляет собой «уголок страшного» на сайте FantLab. В первую очередь рубрика ориентируется на соответствующие книги и фильмы, но в поле ее зрения будет попадать все мрачное искусство: живопись, комиксы, игры, музыка и т.д.
Здесь планируются анонсы жанровых новинок, рецензии на мировые бестселлеры и произведения, которые известны лишь в узких кругах любителей ужасов. Вы сможете найти информацию об интересных проектах, конкурсах, новых именах и незаслуженно забытых авторах.
Приглашаем к сотрудничеству:
— писателей, работающих в данных направлениях;
— издательства, выпускающие соответствующие книги и журналы;
— рецензентов и авторов статей и материалов для нашей рубрики.
Обратите внимание на облако тегов: используйте выборку по соответствующему тегу.
В «эфире» Голоса из Тьмы. Продолжаем говорить о хорроре с Татьяной Шуран – кандидатом политических наук и философом. Обсуждаем, как на нас влияет литература ужасов. Ранее мы откровенно задумались, существует ли «русский хоррор». И сошлись на том, что школы пока нет, но жанр уже эволюционирует вместе с обществом, цепляясь за наши культуру, исторические события и травмы. Теперь же смещаем фокус. Текущий разговор посвящён не столько границам жанра, сколько его глубине. Что даёт нам хоррор — терапию или прививку от страха? Может ли хоррор выйти за рамки ужаса ради ужаса, серьезно затронув наше мировоззрение и психологию? И должен ли жанр вообще умнеть / давать ориентиры? Возможно, показывать свет в конце туннеля бессмысленно, если можно честно признаться себе, что глубоко во Тьме человека ждет лишь тупик…
Вы можете повлиять на смыслы следующего диалога. Так что, вежливо (!) высказывайте свое мнение, дискутируйте. Мы читаем и реагируем.
Татьяна предполагает:
Т. Ш. Потенциал русского хоррора – за рамками жанра: он касается литературы, как таковой. Мы, русские читатели, как-никак воспитаны на классике, которую хотя бы просматривали в школе. И произведение, основная цель которого – вызвать эмоции страха и отвращения, для России – слишком мало и просто. Хоррор как жанр может открывать новые горизонты и выходить на более масштабные темы. В нём изначально заложены серьёзные вопросы религии, философии и психологии.
Религию я считаю культурообразующим фактором и базой, на которой строится всё остальное. С этим не все согласятся. Но, на мой взгляд, влияние религии на хоррор велико, потому что ужас, как правило, связан с потусторонним миром, а картину этого потустороннего мира мы и берём из мифов и легенд. Даже если писатель придумывает собственную мифологию или берёт за основу своременную городскую легенду, корни всё равно уходят в религию. Пример: «боги бездны» выдуманы Лавкрафтом, очень убедительно, и всё же основаны они на христианских представлениях о языческих богах и чёрной магии. Если Ктулху полностью вымышлен, то вот Догон уже – древний шумерский бог.
Единство религии, философии и литературы – характерная для России черта. В качестве величайших русских философов изучают, прежде всего, Достоевского и Толстого, которые растворили свои идеи в художественном вымысле.
А. Х. Да, наш культурный багаж сильнее многих. Но значит ли это, что русский хоррор доложен стать умнее? Нет. Жанр просто развивается, а любое развитие в природе привязано к многообразию видов и форм, а не только их усилению. Жизнеспособность любого жанра – в многообразии. Поэтому, как и любой жанр, хоррор может быть высоким и низким одновременно. Но зачастую он обращается к ужасу, который по натуре своей — древний. А древние, первобытные чувства не имеют ничего общего с разумом.
Если хоррор все-таки попытается стать узко-интеллектуальным, он выродится. Потому, что сила любой страшной истории – в ее простоте. Если мы хотим, чтобы жанр был как-то развит, он должен периодически обращаться к массам. Затрагивать страхи большинства.
То же, что хоррор сегодня касается все более умных тем, говорит больше о нас, а не о жанре. Мы, читатели, умнеем (как бы странно это не выглядело на фоне общей деградации новых поколений). Когда человек умнеет, он лучше осознает свои страхи. Перерастает их. Не удивительно, что теперь нас сложнее испугать. Ведь там, где есть интеллект, страха нет. Но сильно ли мы поумнели в рамках вида? Вот в чем вопрос.
Т. Ш. Я не предлагаю сделать хоррор узко-интеллектуальным, увести его полностью в область философии. Я, скорее, предлагаю дополнить «традиционный», обращённый к эмоциям хоррор-текст дальнейшим развитием, осмыслением.
То есть мы можем выделить два подхода.
Первый: автор нарисовал страшную, мрачную картину; читатель пережил эмоции ужаса и прочего негатива; и на этом дело кончилось. Назовём это «базовым хоррор-эпизодом».
И второй подход: мы создаём многоплановое произведение, в котором базовые хоррор-эпизоды присутствуют как ряд элементов, но вокруг них выстроен более широкий контекст, они увязаны с некоей проблематикой, которую хочет раскрыть автор: например, социальные вопросы, психология и характеры персонажей (психологическая драма), мировоззренческие идеи, мистический опыт.
Как мне кажется, Стивен Кинг потому и популярен, что выходит на широкий контекст, он, прежде всего, прекрасный бытописатель «рядовых американцев из штата Мэн», с их образом жизни, внутренним миром. Лично мне больше всего нравятся его реалистические произведения: «Кэрри», «Куджо», антиутопия «Долгая прогулка».
В общем, я как автор хочу, чтобы эпизоды «чистого ужаса» служили поводом поговорить об их причинах и следствиях. Естественно, с таким подходом можно не соглашаться. В принципе, можно вспомнить большие серьёзные произведения, которые при этом состоят из чистого трэша, например, роман Владимира Сорокина «Сердца четырёх» или фильм «Техасская резня бензопилой».
А. Х. Да, дополнить хоррор религиозной базой можно. Вы видите религию как культурную матрицу, на которую «садится» ужас, чтобы обрести плоть. Я же считаю, что миф, архетип, потустороннее — не всегда религиозны по своей природе. Они могут быть доконфессиональными, дохристианскими, или вообще нерелигиозными. Страх живет в теле, в подсознании, в физиологии, и только потом на него «нашивается» культура. В этом смысле у ужаса первобытная природа. Он старше богословия. И потому способен жить в других формах — в нашем теле, психике и… душе. Но здесь стоит провести грань. Есть ужас именно как жанр, а есть ужас – чувство.
Писатели типа Кинга играют на двух полях: они используют жанр с целью показать наши души. Здесь, конечно, возможна синергия. Но ключ в том, что успешный хоррор – не всегда про душу. Иногда он просто про хорошо описанный инстинкт.
Т. Ш. Насколько я поняла, вы сейчас говорите о страхе, укоренённом в инстинктах. Страх, который «живёт в теле», это страх перед силами, которые угрожают физическому выживанию? Просто мне такой вариант страха мало знаком. Я же городской житель, я не боюсь отравиться мухомором или встретиться с волком. Страх нападения, болезни, смерти роднит человека с животным, живущим на природе. Но где здесь развернуться писателю? Получается довольно ограниченный круг тем и сюжетов…
Мне в большей степени знаком страх, который я бы обозначила как «потустороннее присутствие». Когда ты чувствуешь, что именно на твою психику (а не тело!) действует какая-то невидимая сила извне. Когда в обстановке вокруг тебя ничего не изменилось – никто не нападал, нет физической угрозы – но ты вдруг начинаешь воспринимать ситуацию совершенно иначе. Это, по сути, нарушения психики, от сравнительно лёгких – агорафобия, клаустрофобия, панические атаки – до серьёзной депрессии с суицидом. И, как мне кажется, именно это «невидимое» воздействие люди стараются для себя объяснить с помощью религии или, в современном мире, архетипической психологии (которая всё равно опирается на религию, но вместо веры и ритуалов предлагает осознанность и работу с активным воображением).
А. Х. Частично соглашусь. Речь о нуменозном ужасе, когда мы столкнулись с явлением, которое не можем объяснить. Оно оставляет глубокий след в нашей психике. Это подлинное проживание мистического. Но здесь снова берет верх наша биология. Когда человек не может объяснить, чего боится, он придумывает объяснение: бог, демон, сущность, и так приходит к религии.
Здесь включается важный механизм. Форма наречения. Он древний, первобытный. Пример: экзорцизм — власть над демоном / духом мы получаем, когда он назвал свое имя. Древний магический принцип: назови — и владеешь. Такая форма познания, в большой степени, религиозная — она дает страху имя. Но. Так как религия работает с особенно глубокими слоями нашей психики, она дает понимание сугубо через символы. Это именно понимание, а не знание. К примеру, когда в комнату к нам вошел незнакомый человек, мы как-то сразу быстро определяем, хороший он или плохой. Хотя он ничего про себя не говорил. В этом и есть разница: «понимать страх, чувствовать, что объект опасен», — не зная при этом, чем. Нашему животному началу не нужны факты. Религия обращается именно к такому иррациональному страху. Через нее мы чувствуем ужас во всех деталях. И «понимаем» страх, ничего о нем, по сути, не зная. Происходит это именно благодаря мистическому опыту, про который вы говорите. Но, каким бы возвышенным он ни казался, все равно неотделим от животного начала. Потому, что зверь и монах одинаково ощущают ужас перед чем-то, что их превосходит – они проживают пограничный психический опыт через инстинкт.
Т. Ш. Мне «нуменозный опыт» видится немного по-другому. Даниил Андреев, с которым я согласна, предлагал такие термины. Наш «физический» мир – это мир с тремя координатами пространства и одной координатой времени. Его мы воспринимаем пятью органами чувств. Но миров на самом деле великое множество. Просто они имеют другое число координат, другую структуру пространства-времени. Для нас они «потусторонние», нефизические. Но называть их «духовными» тоже неправильно, это не «абсолют», лучше – «иноматериальными». И хотя мы не воспринимаем их физически, мы всё равно чувствуем их влияние: через психику, подсознание, интуицию – так называемое «шестое чувство».
Что касается животных, я думаю, они видят астрал. А люди, с позиции современной науки, назвали это «инстинктом». Проблема в том, что для животных, с которыми мы ассоциируем все инстинкты, этот мир – реален. Крысы же не просто так бегут с корабля, зная о разрушении до того, как начнется гибель.
А. Х. Да, объяснить поведение крыс сугубо биологическими инстинктами сложно. В их контакте с ужасом зашито что-то, что пока не поддается пониманию. Нюанс в том, что мы – не крысы, и тоже можем предчувствовать гибель («не нужно садиться в эту машину», «не нужно лететь этим рейсом). Кто-то говорит – интуиция. Кто-то называет шестым чувством. А кто-то прямо заявляет, что «ангел-хранитель отвел».
Как бы там ни было, мы привыкли давать имена всему необъяснимому. Это нормально. Дать личным страхам имена – шаг к тому, чтобы вывести их на свет из Тьмы, где те прячутся. Зная, кто перед нами, мы можем на него смотреть. Можем выдерживать ужас. Но «выдержать боль» — не значит «исцелиться». Хоррор, даже умный и религиозный, не избавит нас от кошмаров. Он терапевтичен только в виде прививки: когда мы регулярно сталкиваемся с ужасом на страницах книги, то понимаем, что бояться – это нормально.
Мы живём в культуре, где бояться — стыдно, в отличие от древних предков, у которых была культура страха. Стеснение за то, что боишься, и презрение себя за страх мешает понять нам, кто мы. Но без знания, кто ты, нельзя стать зрелым. Поэтому хоррор можно назвать профилактическим, а не терапевтическим. Страшный текст помогает пройти путь признания собственных фобий, но не заменит его. Страх нельзя победить — его можно только перерасти.
Т. Ш. Значит, отличие в нашей оптике – то, как мы воспринимаем контакт с ужасным. Мне кажется, разница между приземлённым и мистическом опытом интересно показана в фильме «Вий». Мы видим, как человек, столкнувшийся со злой потусторонней силой, пытается противостоять ей одновременно мистически и по-земному. Он читает молитвы. Но в то же время: нюхает в храме табак, запускает сапогом в гроб, танцует во дворе, пытается бежать… Можно это оценивать по-разному. Я смотрела фильм несколько раз, и возникали прямо противоположные оценки. То я видела человека, который постоянно даёт слабину, нарушает молитвенное делание, и поэтому погибает. В другой раз я увидела человека, который столкнулся с силой, превышающей его способности, но не сдаётся, цепляется за всё подряд, и только самому Вию, подземному богу, удаётся его победить. Здесь важно то, что мы, как люди, не можем подчинить себе Тьму, даже имея мистический опыт.
А. Х. Встает вопрос, поможет ли нам христианство перерасти свои страхи. Возможно, стоит искать ответы в других религиях.
Т. Ш. Ну, исторически сложилось, что сейчас мы – христианская православная цивилизация. Именно поэтому, когда «смотрим» за рубеж, мы «видим», прежде всего, Запад. Христианская культура Европы и Америки нам понятнее и ближе, чем, допустим, мусульманский Иран или некогда буддийская Северная Корея. Библейские образы и сюжеты привычны и известны даже неверующим. Христианская мифология богата, серьёзна и предоставляет большой простор для творчества. Христианство может кому-то не нравиться, но, парадоксальный пример: сатанизм, сама по себе идея Сатаны – тоже часть христианского мифа. А образ Дьявола крайне важен для темных жанров.
А. Х. В каком-то смысле, христианство действительно стало утробой, в которой они формировались. Хоррор, который держится на категориях зла, может появиться только в богатой культуре, где зло многообразно и многолико. Это культура, как правило, распространена в сильных цивилизациях. Чем более развита культура, тем она терпимее к чужакам – и тем лучше она видит разнообразие человеческой природы. Соответственно, тоньше оперирует понятием зла. Так получилось, что наиболее развитые регионы были христианскими.
Но. Христианство нетерпимо к насилию. Оно проассоциировало со злом все, что связано с нашим животным началом. Тьма человеческая оказалась порочной. Но, так как наша Тьма многообразна, разнообразным стало и понятие зла. У него стало больше категорий. Так что, да: без христианства Зло было бы простым и грубым.
Тем не менее, не могу однозначно дать ответа, насколько будущее хоррора зависит конкретно от христианства. Конечно, истинная религия держится на мистике, а та неотделима от ужаса. Но хоррор – всего лишь литература, которая с религиями связана условно, и даже мистика для темного жанра – такая же условность, которая имеет смысл только в рамках сюжета.
Читатель хоррора не обязательно ищет в истории счастливый конец. Он хочет нащупать себя изнутри. Коснуться того, что пугает. Ужас, по своей сути, — рентген. Он просвечивает то, что мы вытеснили из самих себя.
Т. Ш. Именно поэтому мне хочется объединить литературу ужасов с религиозно-мистическим исследованием реальности, философией и психотерапией. «Сверхъестественный ужас» должен уступить место «сверхъестественному опыту» – мистическому познанию.
А. Х. Соглашусь, но стоит учитывать, что серьезные авторы понимают опасность такого пути. Весомая доля сильных хоррор-сюжетов, где человек контактирует с подлинным ужасом (чем-то околосмертным и/или бессознательным) открыто говорит, что выхода назад может и не быть. Конечно, в мистике есть темы, которые могут быть освещены положительно. Но, говоря серьезно, мы должны признать: внутри нас (и во внешнем мире также) сокрыта тотальная тьма и чернота, с которой лучше не иметь дела, ибо она древнее человека.
Художественно писать об этом могут только профессионалы, Что мы видим по рассказам А. Кранка («Зов высокой травы»), А. Искрова («Глубина» и «Гончая»), А. Матюхина («Умеренность» и «Бесы Бережного»), А. Уманского («Яко тает дым»), Д. Костюкевича («Очередь»), Г. Шендерова («Как Зинка Кольку…») и особенно часто в текстах В. Чубукова По большому счёту, только эти авторы и говорят чаще всего о Первозданной Тьме. Новички в литературе о таких вопросах даже не думают. Середняки же знают, о чем речь, но боятся темы, потому как хорошо чувствуют, что без подготовки на эту территорию лучше не заходить. А вот профессионалы, видя, что в глубине мира кое-что спрятано, не боятся с этим экспериментировать. Но, повторюсь, даже они делают это осторожно. Потому что далеко не каждый хоррор должен говорить, что на «нижних этажах Бытия» тупик, и назад пути нет.
На самом деле, об этом говорить вообще не обязательно. Литература в принципе должна показывать свет в конце туннеля. Мы, люди, хотим думать, что страхам можно смотреть в глаза — и выдерживать их. Таким образом, возможно, даже тот из нас, кто вошел в пучину Бессознательного и оказался в личной черноте, сможет отыскать свет и вернуться назад.
«РАЗМЫШЛЕНИЯ: О ЛАВКРАФТЕ, ПЕЙЗАЖАХ И УРБАНИСТИЧЕСКИХ ЧУДЕСАХ» (2022).
«Reflections: On Lovecraft, landscape and urban wonder».
.
Автор: Фил Хайн (Philip M. Hine; г.р. 1963) — английский оккультный писатель, литературный рецензент, художник, специалист в области психологии, эксперт по вопросам тантризма, шаманизма и мифологии Ктулху, а также духовный теоретик, известный своими новаторскими работами в области магии Хаоса (Kaos). Он общепризнанно считается одним из наиболее практичных, приземлённых и доступных оккультных авторов, в отличии от более сложных работ других мистиков. Хайн вырос в городе Блэкпул (графство Ланкашир), окончил Политехнический институт в Хаддерсфилде (Западный Йоркшир), где впервые увлёкся теорией магии Хаоса; в настоящее время живёт и работает в Южном Лондоне, практикуя гибридный (недвойственный) подход к Тантре. Особо интересуется различными направлениями оккультизма и тем, как они соотносятся с более широкими культурными формациями.
Фил Хайн практикует оккультизм уже более сорока лет, он является адептом британского «Эзотерического Ордена Дагона» (E.'.O.'.D.'.) и одним из ведущих лидеров сообщества практикующих Магию Хаоса — направления, которое штурмовало мир западного оккультизма в 1980-х годах и адаптировало его к вызовам современности. Он также является членом оккультной организации «Иллюминаты Танатероса» (IOT), «Тайного и мистического Ордена Рыцарей Шамбалы» (AMOOKOS), и нескольких других оккультных сообществ. Хайн автор более двух десятков книг, множества статей и эссе на темы магии Хаоса и магии Мифов Ктулху Говарда Лавкрафта. На него оказали влияние работы швейцарского психоаналитика Карла Г. Юнга и знаковая книга «Либер Ноль или Психонавт: введение в магию Хаоса» (1987) Питера Дж. Кэрролла, включая психологический метод нейролингвистического программирования (НЛП).
На международном уровне Хайн стал известен благодаря трём своим ключевым работам: «Первозданный Хаос» (1993), «Псевдономикон» (1994) и «Концентрированный Хаос» (1995). В течении пяти лет Хайн был основателем и со-редактором первого в Великобритании ежемесячного языческого журнала «Pagan News» и журнала «Starry Wisdom», а позднее редактором всемирно известного журнала «Chaos International». Он проводил лекции, обучающие семинары и мастер-классы по современной магической практике в Северной Америке и странах Европы, и внёс заметный авторский вклад в широкий спектр различных оккультных изданий, наиболее активно работая в этой области с 1986-го по 1996-ой годы. В 2019-ом Хайн основал собственное небольшое издательство «Twisted Trunk», специализирующееся на публикациях переводов редких тантрических текстов.
Верховный жрец первого американского Культа Ктулху — Венджер Ас'Нас Сатанис (Дэррик Дишоу), в одной из своих публикаций сказал, что «Псевдономикон» Фила Хайна «стал главной основой для создания первой библии «Культ Ктулху (2007)». А его книгу «Концентрированный Хаос» (1995) культовый писатель Уильям С. Берроуз описал в специальном предисловии к изданию, как «лучшее краткое изложение логики всей современной магии». То, что такая высокая похвала исходила от Берроуза, вполне уместно, поскольку Хайн черпает своё вдохновение у таких литературных деятелей, как Уильям С. Берроуз, Брайон Гайсин и Говард Лавкрафт, так и из «классических» источников, таких как Алистер Кроули и Дион Форчун. В настоящее время Фил Хайн продолжает писать книги, периодически читает лекции по различным оккультным и смежным предметам, занимается айти-менеджментом, и работает над выпусками печатных и цифровых тематических изданий.
.
* * *
О «Псевдономиконе»
.
Работа Фила Хайна под названием «Псевдономикон» (The Pseudonomicon), впервые выпущенная очень ограниченным тиражом в 1994-ом году издательством журнала «Chaos International», представляет собой комплекс практических рекомендаций по использованию разнообразных возможностей Лавкрафтовских Мифов Ктулху в качестве символизированного интерфейса (набора методов и правил для взаимодействия между системами и сущностями) в практике Магии Хаоса. Кроме прочих эзотерических материалов, в книге представлена специально разработанная практика под названием «Путь Ктулху» (техника направленной медитации), и отчёт-описание об исцелении от болезни с помощью ритуального призыва сущности Тсатоггуа. Магия Хаоса — это форма свободной магии, полностью отбрасывающая общепринятые догмы, её техники включают в себя слова силы, изменение формы, контролируемые сны, погружение в страх и деконструкцию личности. Следует подчеркнуть, что «Псевдономикон» — это не магический гримуар, а небольшой философско-эзотерический трактат, состоящий из нескольких эссе и являющийся одним из лучших обзоров практики Лавкрафтовской Йог-Сототерии.
Справа: французское издание «Псевдономикона» (Unicursal Publishers, 2021) >>
В книге описывается ряд взвешенных аналитических размышлений о ценности пантеона Лавкрафтовских существ в практике Магии Хаоса, о процессах и перспективах, а также содержатся полезные идеи по технике оккультизма. Эти материалы не являются сектантскими и представляют собой конструктивные сопоставления с различными современными оккультными школами. Великие Древние Лавкрафта рассматриваются здесь не как бестиарий существ, а как карта особых состояний сознания («векторов» сознания). В отличии от ряда других оккультных исследователей, в своей работе автор открыто признаёт, что «магия Некрономикона», в действительности, полностью основана на фантастическом вымысле. Однако, он выдвигает теорию о том, что, даже будучи рождёнными художественной литературой, Лавкрафтовские персонажи вполне способны стать такими же реальными, как и любые «нехудожественные» объекты, в зависимости от нашей способности приостанавливать собственное неверие или же, напротив, искренне в это верить. Лавкрафтовские божества — это хаотические сущности, с которыми возможно справиться только с помощью шаманской практики или же находясь в состоянии осознанного сновидения, то есть с помощью управляемой медитации.
В центре внимания современной практики британского Братства Магов Хаоса, рассматривается оккультурное использование фантастической вселенной «Мифов Ктулху» Говарда Лавкрафта, в виде основы для своей магической деятельности. Рассказы практиков «лавкрафтианского» эзотеризма о применении «мифов» в качестве самопроцесса «становления чудовищным», впоследствии трактуются теоретически как интериоризация (переход извне внутрь) альтернативности и неопределённости посредством эмпирического само-отождествления с воображаемыми Лавкрафтовскими монстрами (с использованием вымышленных «Мифов Ктулху» для содействия направленной визуализации, эзотерической работе со снами и ритуализированной одержимости) с целью достижения «Гнозиса Ктулху»: создания изменённых состояний сознания, в которых практикующие сталкиваются с мирами и сущностями из фантастических произведений Лавкрафта и интернализируют (усваивают) их как средство реконструкции и преобразования индивидуальной личности так, чтобы она стала рецептивна к изменчивой и чуждой социальной, экономической и культурной топографии сегодняшнего времени. Таким образом, эти оккультурные применения вымышленных монстров Лавкрафта воспринимаются как формы переосмысления, отвечающие чувствам и тревогам нынешней современности (и сопутствующих ей светских космологий, управляемых кажущимися мощными, непонятными и бесчеловечными силами транс-национального потребительского капитализма), которая сама по себе стала чудовищно «лавкрафтианской».
Один из наиболее обсуждаемых в связи с этим вопросов: обладают ли мифические фигуры из классических пантеонов, которым люди поклонялись в древние времена, большей силой, чем существа из Лавкрафтовского пантеона Мифов Ктулху? Если сформулировать вопрос точнее, может ли вызванная магом опредёленная мифическая сущность из древности быть сильнее вымышленного/воображаемого существа, или наоборот? По мнению Фила Хайна, здесь важна степень близости, которую человек испытывает к конкретной сущности, — в какой степени он имеет с ней эмоциональную связь. Существует предположение, будто бы «мифические фигуры древности» каким-то образом неизменны и фиксированы. Это неверно. Если взглянуть на историю божеств в различных пантеонах, вы обнаружите, что некоторые из них довольно радикально меняются на разных этапах культурной истории. Например, халдейские описания богини Гекаты сильно отличаются от прочих её биографий, появляющихся в сегодняшних книгах по магии. Современные индийские описания индуистской Дурги, как любящей матери-богини, заметно отличаются от её средневековых тантрических описаний как кровожадной богини войны. Очевидно, что любой, кто занимается магической работой с какой-то конкретной сущностью, будет находиться под влиянием того, что он ранее читал или слышал о ней, что, в свою очередь, повлияет на его дальнейший мистический опыт.
Что особенно интересно в пантеоне Мифов Ктулху, так это то, что в них содержится очень мало подробностей о самих существах — в «Псевдономиконе» они рассматриваются как точки входа в определённые лиминальные состояния человеческого сознания, а не являются отдельными сущностями в том смысле, в котором обычно думают о «божествах». В конце концов, где провести границу между тем, что «реально» или «воображаемо»? К примеру, тот же сказочный герой Гарри Поттер, по всей видимости, вполне «реален» для миллионов детей. Что касается названия самого трактата, то можно было бы сказать, что «Псевдономикон» переводится как «ложно названный», потому что он рассматривает (как хорошие, так и плохие) возможности магии с Лавкрафтианским уклоном гораздо более честно, чем любой другой фолиант из дюжины книг, фактически претендующих на звание «Некрономикона».
Справа: испанское издание «Псевдономикона» (Golden Dawn Editions, 2023) >>
Что же такое «Псевдономикон»? Это Мифы Ктулху. Это безумие Ктулху! Это работа по Пути Ктулху! Эта книга больше, чем просто исследование мифологии Говарда Лавкрафта – это реальный эксперимент с его литературой. Сам автор говорит о своей работе, следующее:
«Опытные маги, как правило, сходятся во мнении, что работа с Мифами Ктулху опасна из-за высокого риска одержимости, дезинтеграции личности или заражения паразитическими оболочками. Приняв во внимание и должным образом проанализировав это мнение, я решил опубликовать данный материал, поскольку перед троном Азатота любые вопросы о том, кто находится в здравом уме, а кто безумен, становятся несущественными. Каждый бог привносит своим последователям свой собственный, особый сорт безумия, и погружение в безумство божества — это фундаментальное условие для понимания присутствия божественного во всех окружающих нас вещах. Чтобы познать бога — быть принятым им, почувствовать его тайны — вы должны позволить этому безумству захлестнуть вас и пройти через вас. Этого нет в книгах по магии. Почему? Во-первых, это слишком быстро забывается, а во-вторых, вы должны разобраться во всём этом самостоятельно. А для тех, кто хотел бы дезинфицировать магию, сглаживая и отбеливая её дикую первозданность с помощью объяснений, заимствованных из популярной психологии или науки — чтож, безумие это то, чего мы всё ещё опасаемся — это великое табу. Так почему же я выбрал Ктулху — Верховного жреца Великих Древних — грезящего «сном смерти» в затонувшем городе, забытом под толщами времени и воды? Казалось бы, легко сказать, что я просто услышал его «зов», — но я действительно его услышал. Боги, как правило, много не говорят, и именно поэтому нам необходимо с должным вниманием относиться ко всему, что от них исходит. Мы страшимся не силы богов, а безумия каждого из них».
Книга «Псевдономикон» эффективно погрузит читателя в Магию Хаоса, она может потрясти ваши основы и дать совершенно иной взгляд на магию. Знакомство с божествами из Мифов Ктулху — это процесс, вполне способный привести к безумию. С другой стороны, стоит ли практиковать магию, если вы не готовы к тому, чтобы ваше видение реальности было оспорено и деконструировано. Полностью познать Древних Богов — значит позволить их безумию овладеть вами. Когда Ктулху открывает один из своих глаз ото сна, он посылает психическую волну по всей планете. Работа с Мифами Ктулху — неизведанная территория, никто никогда не писал обширных трудов о том, как взаимодействовать с этими божествами. Так что есть множество возможностей для экспериментов и поиска того, что будет работать только для вас. Как уже говорилось, Магия Хаоса — это форма свободной магии, полностью отбрасывающая догмы. Кому сегодня нужны догмы, с каких пор они приносят нам успех или освобождение? Большинство успешных людей оторвались от прежних догм и занялись работой, что и является — свободомыслием.
Хотя об этом много не говорится, в действительности, главная работа с Мифами заключается в само-трансформации. Сливаясь с Древними божествами в их мире, вы произносите заклинания с целью изменить себя и развиваться дальше. Чтобы достичь этих божеств, вам необходимо отправиться в уединённые безлюдные места на природе. Работа с божествами может включать использование средств достижения экстаза для получения Гнозиса, в книге обсуждается несколько необходимых для этого техник.
Справа: англо-американское издание «Псевдономикона» (New Falcon Publications, 2004) >>
Каковы же эти божества из Мифов Ктулху, для чего с ними работать и кто жаждет поклоняться вымышленным богам, являющимся продуктом воображения писателя Говарда Лавкрафта? Эффективность представленной системы невозможно измерить исключительно с точки зрения внутренней согласованности, однако её эффективность увеличивается по мере того, чем больше человек в неё верит. Вера — это центральный фактор. Верьте в систему, и она будет для вас работать. Если правильно придерживаться описанных техник, система может привести вас к радикальным изменениям. Это магия свободного стиля, а самый сильный разум цепляется за наименьшее количество фиксированных принципов и догм.
Вместо детально ориентированных ритуалов, «Псевдономикон» даёт наводящие на размышления идеи/подсказки, и если вы обладаете воображением или имеете творческие способности, то работая с Мифами Ктулху вы можете достичь необходимого духовного опыта. В книге представлена широкая информация о том, каким образом можно понять/осознать Великих Древних в связи с нашим человеческим восприятием мира, а также даются важные наблюдения о том, почему индивидуальный магический опыт не может быть объяснён или передан другим практикующим. Однако, обращаясь к этому виду магии, необходимо быть предельно осторожным, поскольку Лавкрафтианская магия — это практически отдельный самостоятельный Талисман, во многом имеющая схожесть с Доской Уиджа для спиритических сеансов.
Фил Хайн неоднократно подчёркивает, что метафизические рамки, используемые определёнными школами магии, и сопутствующие им цели — не являются для практикующего непреложными абсолютами, а являются для мага хаоса вопросами образа и практичности. Вместо того чтобы давать метафизические объяснения того, почему что-то должно работать, Хайн описывает несколько основных техник изменения состояний сознания и настаивает на том, что единственный способ узнать о магии — это попробовать её самому. Внутренне, маг-хаотист совершенно свободен и избегает любых жёстких структур, догм, шаблонов, чётких определений, заветов и нравоучений. В своей практике он использует любые магические техники — от древневосточных до современных западных. Маг-хаотист сам создаёт и уничтожает собственные убеждения, руководствуясь исключительно критерием их полезности. Несмотря на это, в магии Хаоса присутствуют и некоторые универсальные эзотерические принципы. Автор «Псевдономикона» представляет несложные, но эффективные методы для того, чтобы стать мастером практической магии.
В последние десятилетия Магия Хаоса становится наиболее бурно развивающейся метафизической школой Западного оккультизма. Её цель — активное формирование окружающей реальности. Возрождение сегодняшнего любопытства к магии привело к новому интересу по созданию магических групп, и Фил Хайн делится в своей книге богатым опытом исследования тёмных и светлых аспектов современного оккультизма, предоставляя заинтересованным читателям актуальные идеи для разработки магических техник XXI века. Если вы открыты для ценностного анализа Лавкрафтовского пантеона в оккультной практике Магии Хаоса и в будущем планируете сами окунуться в магию (в особенности, вдохновлённую «Некрономиконом Саймона»), то вам следует предварительно прочесть «Псевдономикон».
.
*
ССЫЛКА на pdf-файл:«ПСЕВДОНОМИКОН» (в русском переводе). В заключительной части книги, в Приложении (стр.31-33), можно прочесть любопытный отчёт «Древняя Жаба под Горой», рассказывающий о работе с Тсатоггуа, жабоподобной сущностью, упомянутой в мифических историях писателя Кларка Эштона Смита.
.
______________________________________
.
«РАЗМЫШЛЕНИЯ: О ЛАВКРАФТЕ, ПЕЙЗАЖАХ И УРБАНИСТИЧЕСКИХ ЧУДЕСАХ»
.
Не так давно, меня попросили написать о том, что именно оказало основное влияние на мою небольшую книгу о магии Мифов Ктулху — «Псевдономикон» (1994). Поначалу размышлять над этим было непросто, поскольку некоторые идеи, заложенные в основу этой книги, крутились в моей голове ещё в начале 1980-х годов.
Впервые я заинтересовался оккультизмом в возрасте семнадцати лет. До этого времени я считал всё это ерундой. Первым, что меня действительно заинтересовало, была картина оккультного художника Остина Османа Спейра, на которую я наткнулся в школьной библиотечной книге. К тому времени я уже немного читал Карла Густава Юнга в рамках школьного курса социологии, и что меня поразило в гравюре Спейра, так это то, что она, словно, отражала идеи Юнга о бессознательном. Поэтому я начал искать книги по оккультизму в местной городской библиотеке. В 1977-ом году там было не так уж много предложений для чтения, в итоге прочёл «Тайную доктрину» мадам Блавацкой и другие увесистые тома. Думаю, первой книгой по настоящей магии, которую я прочитал, была «Магия: оккультный учебник» (1972) Дэвида Конвея. На тот момент я уже увлекался медитацией, но в скоре начал пробовать упражнения по визуализации, и так далее. К тому времени я также стал экспериментировать с психоделиками, читать книги Уильяма С. Берроуза и прочие работы, так что, полагаю, одно привело к другому.
Мои первые эксперименты с Лавкрафтианской магией были проведены примерно в 1980-ом году, поэтому попытка вспомнить то давнее время была для меня, мягко говоря, непростой задачей. В тот период своей жизни я готовился к получению учёной степени в области поведенческих наук – совместной степени с отличием, которая охватывала психологию, социологию, социальную политику и философию в тогдашнем Хаддерсфилдском Политехническом Институте в Западном Йоркшире (с 1992-го — Государственный Научно-исследовательский Университет Хаддерсфилд). К тому моменту я интересовался оккультизмом уже около трёх лет и всё ещё погружался в реальную магическую практику любым устойчивым или последовательным образом. Некоторые идеи и предположения, касающиеся магии Мифов Ктулху в «Псевдономиконе» прежде всего были сформированы моей неудовлетворённостью тем, как другие оккультные авторы трактовали Лавкрафтовские темы. Однако, в то же время эти авторы также оказали на меня определённое влияние, поскольку они, по крайней мере, открыли мне путь к связи между фантастическим ужасом и магическим опытом.
В отношении Мифов Ктулху часто высказывались – и до сих пор иногда высказываются – мнения о том, что они представляют собой вымысел и, следовательно, не являются «подходящим» источником для магической работы — в отличии от классической мифологии. Меня это отличие по-настоящему никогда не беспокоило. Когда я начал экспериментировать с темами Мифов Ктулху, я не делал особых различий между всевозможными жанрами оккультизма. Спиритуализм, Викка, труды Алистера Кроули, ритуалы Ордена Золотой Зари – я поглощал каждую книгу, попадавшуюся мне на глаза. Всё это было частью захватывающего нового мира, который я открыл для себя. Фантастика Говарда Лавкрафта была просто ещё одним кусочком этого пирога. Такому небрежному принятию и легкомысленному восприятию правомерной обоснованности художественной литературы в качестве источника вдохновения для создания магии, несомненно, способствовали некоторые из прочитанных мною книг.
По большей части, это чтение было одиночным занятием. В то время я знал лишь немногих реально практикующих оккультистов. На моём курсе в политехническом институте был парень постарше, который недолгое время увлекался церемониальной магией и состоял в Ордене Кубического Камня (OCS). А его старшая сестра Ширли всё ещё была связана с этой группой, и по всей видимости, практиковала оккультизм уже несколько лет. У неё действительно имелись письма, полученные ею от известного мистика Кеннета Гранта! Но, кроме Ширли, там не было никого из практикующих по настоящему. Я, конечно, знал людей, которые «интересовались» этим (и познакомился с ещё большим количеством после того, как сам выполнил Путь Ктулху, описанный в «Псевдономиконе»), но ни у кого из них, в действительности, не было реального практического опыта.
В 1980-ом году, по почтовой переписке я начал изучать заочный эзотерический курс в Ордене Кубического Камня (OCS). Они присылали мне упражнения и несложные ритуалы; я вёл дневник и отправлял письма своему наставнику, а он отвечал мне соответствующими комментариями. В письмах наставнику я никогда не упоминал о своём интересе к Лавкрафтовской магии. Его замечание «мы не Телемиты!!!», написанное яркими красными чернилами по поводу того, что я пишу слово «magic» (магия), как «magick», с окончанием «k»; а также, предупреждения об «опасностях» путаницы с символами (сигилами), представленными британским оккультным писателем и одним из создателей систематизированной магической дисциплины Магии Хаоса — Рэем Шервиным в его раннем издании «Книги результатов» (1978), рассказывающей о ритуальной практике и теории сигил, изложенных Остином Османом Спейром на рубеже XX века, подсказали мне, что по всей вероятности, мой наставник не отнесётся с пониманием к мысли о том, что я могу захотеть связаться с Ктулху. Так что, пока не было никого, кто мог бы посоветовать мне, что делать; как и некому было сказать мне этого не делать. Десятилетия спустя я пришёл к выводу, что данный недостаток был положительным нюансом, поскольку люди приходили на крупные оккультные интернет-форумы, такие как бывший «Barbelith Underground» (просуществовавший около 15-ти лет), и «опытные» оккультисты опровергали их порой дикие идеи, объясняя, что их схематические планы глупы, опасны или просто неработоспособны и потому неосуществимы.
Итак, начнём с Кеннета Гранта. Впервые я наткнулся на статьи Гранта в своей учебной библиотеке, в переплетённых экземплярах известного 24-томного издания под редакцией Ричарда Кавендиша «Человек, Миф и Магия: иллюстрированная энциклопедия Сверхъестественного» (1970), а позже обнаружил, что в местной городской библиотеке есть экземпляр книги Гранта «Образы и Оракулы Остина Османа Спейра» (1975). К 1980-му году я, разумеется, уже прочёл известную книгу Гранта «Магическое возрождение», впервые опубликованную лондонским издательством Фредерика Мюллера в 1972-ом году. Некоторые взгляды Кеннета Гранта на художественные произведения Говарда Лавкрафта и других авторов хоррор-фантастики я нашёл интригующими, однако его попытки провести параллели между темами Лавкрафта и Алистера Кроули показались мне, мягко говоря, несколько натянутыми. Мне также не слишком приглянулась его идея, что Лавкрафт будто бы бессознательно направлял свои оккультные влияния или о том, что он так и не смог «преодолеть эту бездну».
Затем появился «Некрономикон». В конце семидесятых было опубликовано множество «Некрономиконов». Был «Некрономикон Саймона» — изданный в 1977-ом году в твёрдом подарочном переплёте с серебряными вставками. У меня недолгое время находился такой экземпляр. Он, конечно, выглядел соотвествующе, но содержание по-началу меня как-то не убедило. Тем не менее, это было своего рода влияние и ключевой опыт, и хотя уже не помню всех деталей, по всей вероятности, я использовал отдельные элементы этой книги в своей попытке призвать на вершине самой высокой горы, в районе Хаддерсфилда, одного из Великих Древних — Йог-Сотота. Я поднялся на гору, совершил все ритуальные приготовления, кричал, шумел и гремел, порезал себя и кровью нарисовал символы на камнях. В результате чего я в конец обезумел. Всё, что теперь помню о том ритуале, — это то, что внезапно странный луч света, казалось, спустился словно со звёзд прямо на скальный выступ, где я стоял, после чего в голове пронеслась пронзительная мысль: «Чёрт!! Пора срочно валить отсюда!» и сломя голову я бросился бежать вниз по склону горы, бешено размахивая факелом, неожиданно увидев по дороге овец с красными глазами я испугался ещё больше, и обезумевший нёсся дальше, пока не оказался у дома своего приятеля на окраине деревни, запыхавшийся и перепуганный до смерти. Мой друг знал, чем я увлекаюсь, и через некоторое время сказал: «О, я же говорил тебе, что это произойдет, лучше не связывайся с такими вещами». Неужели тогда что-то действительно произошло? Сегодня я уже сомневаюсь в этом. Скорее всего, я напугал себя сам, вполне понятным сочетанием волнительного ночного ритуала на безлюдной вершине горы. Но это действительно меня поразило. Опять же, здесь разница между тем, что вы думаете, и тем, что происходит на самом деле. И, я думаю, что меня напугала сама Природа. Тот факт, что я в одиночестве находился на вершине… это был такой завораживающий вид… Я думаю, меня поразила природная паника, понимаете. Столкновение с неизведанным.
Вторым «Некрономиконом» в моей коллекции стала книга швейцарского художника Ханса Руди Гигера с таким названием, впервые опубликованная всё в том же 1977-ом году. Я заказал её из-за названия сразу после просмотра научно-фантастического фильма «Чужой» (1979), но был несколько разочарован отсутствием в ней какого-либо «магического» содержания. Тем не менее, из всех прочитанных мною книг под названием «Некрономикон», именно работы Гигера ближе всего подходили к представлению о том, что «Некрономикон» в каком-то роде является «богохульным» и шокирующим. Как-то раз я купил плакат с изображением одной из картин Гигера на ярмарке экстрасенсов в Лидсе, и вернувшись в дом, который делил тогда с двумя другими студентами, повесил этот постер в общей комнате в свободном месте над телевизором. После чего я на время пропал в одном из своих периодических походов по ночным клубам Хаддерсфилда. Вернувшись через несколько дней, я обнаружил, что плакат был снят и убран в кладовку. Ни один из моих соседей по дому не смог смотреть телевизор, не обращая беспокойного внимания на этот плакат.
Более интригующим изданием для меня был «Некрономикон: книга мёртвых имён» — коллективный труд под редакцией писателя Джорджа Хэя, повторно опубликованный издательством «Corgi Books» в 1980-ом году (впервые вышел в 1978-ом в изд-ве: «Neville Spearman Ltd»). В этот сборник вошли следующие материалы: эссе-введение писателя Колина Уилсона, эссе «Лавкрафт и ландшафт» английской писательницы готической фантастики, преподававшей в то время в Университете Брауна в Провиденсе Анджелы Картер, эссе «Грёзы мёртвых имён: наука сна» эксперта по современной культуре Кристофера Фрейлинга, а также исследовательские материалы английского оккультиста Роберта Тернера, писателя Дэвида Лэнгфорда и нескольких других авторов. Роберт Тернер был одним из главных основателей британского Ордена Кубического Камня (OCS) — церемониальной магической организации, созданной в середине 1960-х годов и в целом соответствующей Ордену Золотой Зари, с упором на ритуальную работу в больших группах и Енохианскую магию. Сей факт, по крайней мере для меня, придавал данному «Некрономикону» некоторую степень достоверности. Прошло несколько лет, прежде чем я обнаружил, что эта книга по большей части являлась подделкой. Выдала её статья писателя-фантаста Дэвида Лэнгфорда, чьи работы я позже встретил в журнале для любителей фэнтезийных настольных ролевых игр «White Dwarf», издаваемом «Games Workshop». Один из моих знакомых по Ордену Кубического Камня позднее рассказывал, что Роберт Тернер сильно сожалел о своём вкладе в написание сей книги из-за большого количества откровенно ироничных писем-приколов, которые он получил в связи с этим.
Опять же, меня не особо убедили якобы «оккультные» части данной книги, но как я понял позднее, яркое эссе Анджелы Картер* о визионерских ландшафтах Лавкрафта, оказало существенное влияние на то, как в дальнейшем я стал рассматривать магический потенциал Лавкрафтовских образов. В то время я проживал в небольшой деревне на краю северных Пеннинских гор — горной цепи, которую иногда называют «хребтом Англии». Я совершал длительные и уединённые пешие прогулки в горы, и именно во время этих прогулок я начал понимать, что в художественных произведениях Лавкрафта присутствует не только космический ужас и вторжение существ из других измерений, в них также прослеживается особая связь с ландшафтом.
(*прим., — В литературно-критическом эссе «Лавкрафт и ландшафт» (1978) известная британская писательница и почитательница Лавкрафтовского творчества Анджела Картер (1940-1992) подробно описывает типы среды, в которой писатель создаёт свои странные истории, особенно в его так называемых Мифах Ктулху. К ним относятся первобытные леса Новой Англии, замёрзшие пустоши Антарктиды, древние города-лабиринты и фантастические пейзажи, полные невероятной архитектуры. Работа Анджелы Картер представляет собой плотный и тщательный обзор элементов ландшафта в произведениях ГФЛ; она объясняет их силу (и, соответственно, самого Лавкрафта) внушать ужас и способствовать созданию удушающей атмосферы надвигающейся катастрофы в космических масштабах. Её признание того, что описание ландшафта являлось таким же важным для Лавкрафтовского мышления, как и его сны, считается в оккультной среде важным утверждением).
В рассказах Лавкрафта пейзаж (ландшафт) — будь то населённый демонами лес, или наводящий ужас городской квартал Ред-Хук — является таким же активно действующим объектом, как и любой дегенеративный культист или затаившийся монстр. Возможно, даже в большей степени. Анджела Картер в своём углублённом эссе подчёркивает постоянно присутствующее вездесущее чувство ужаса в пейзажах, описываемых Лавкрафтом, — это «параноидальные ландшафты», где порядок уступает место гибридности; где хорошо спланированные улицы и архитектура внезапно трансформируются в запутанные лабиринты, в центре которых лежит Неназываемое. Так же, как я надолго отправлялся в горы, я много часов провёл бродя по улицам Хаддерсфилда и близлежащих поселений. Однако, в отличии от Лавкрафта, вместо страха и отвращения я обнаружил в себе желание удивляться, и возможно, мимолётное чувство чуда. Я нырял в переулки и исследовал огороженные узкие проходы (гиннели); я пробирался через печальные руины заброшенных заводов и фабрик — немые свидетельства исчезающего индустриального прошлого.
Многие оккультные книги, которые я читал в то время, казалось, были сосредоточены на трансцендентности того или иного рода — на контакте с «высшими планами» или единении с «высшей» или «духовной» самостью. Лавкрафтовские описания присутствия таинственного, встречающегося в городах, лесах и одиноких горах, позволили мне получить представление о том, каким образом магия существует — и может быть ощутима — в повседневном мире. И опять же, немногие оккультные тексты, по всей видимости, напрямую касались идеи о том, что жизнь в городе просто сама по себе может быть магической. Некоторые авторы, скорее, жили в тени ужасов городской жизни 19-го века, в то время как другие, видимо, полагали, что практикующие магию живут в домах, достаточно больших только для того, чтобы у них была отдельная комната в качестве храма. Тогдашние оккультные работы, казалось, колебались между обитанием в комфортабельном пригороде для среднего класса и романтизированным взглядом на природу, который, если когда-нибудь и существовал, то давно исчез, и по большей части сводился к поиску путей или управляемым медитациям.
Справа: тщательный эскиз плана улиц вымышленного города Аркхэм, созданный Г.Ф. Лавкрафтом.
Несмотря на недостаток рекомендаций — по крайней мере, в оккультных текстах — я постепенно стал очаровываться городами. Переехав в 1986-ом году в Лидс, я попытался развить в себе чувство города как некой целостной сущности. Сущности, чьи настроения можно было бы уловить, пусть и смутно, в узорах, создаваемых полётами стай скворцов; в выцветших граффити в подземных переходах и на углах улиц.
Размышляя сегодня, я уверен, что Лавкрафту, при всём исповедуемом им антикварианизме (любителя и знатока древностей), не понравились бы британские города. Все города, в которых я жил — Линкольн, Йорк, Ноттингем, Лидс, а теперь и Лондон — обладают тем же лабиринтоподобным свойством, которое столь ярко проявляется в том, что Анджела Картер называет в своём эссе Лавкрафтовскими «пейзажами заброшенности». Буквально вчера, во время воскресной прогулки по улице, по которой я проходил до этого много раз, я заметил стоящее в стороне от дороги здание — возможно, старую часовню, — которую раньше я почему-то не замечал, и тут же почувствовал желание отыскать к нему путь с тыльной стороны, найти дорогу через лабиринт переулков, вьющихся между домов. Возможно, есть некая ирония в том, что несмотря на то, что в Лавкрафтовской фантастике и магии акцент порой делается на других измерениях, чужеродных пространствах и «инаковости», для меня их непреходящим наследием остаётся осознание и удивление миром, в котором я перемещаюсь, и теми сюрпризами, что могут открыться за следующим уличным углом.
Вымышленные территории Лавкрафта — населёные призраками холмы Данвича, леса Аркхэма, океанские глубины и лабиринто-подобные городские районы, изображённые в историях «Ужас в Ред-Хуке» или «Модель Пикмана» — наполнены ощущением скрытого присутствия, потаённой чувственности, пронизывающей всё вокруг. Его описания мест и обстановки сочетают в себе точность сновидений с некоторой степенью двусмысленности, как бы позволяющей читателю заполнять пробелы. Его главные герои вступают на эти территории как чужаки, постепенно (и шокирующе) осознавая, что там скрыто, пока на них не обрушивается вся значимость реальности Великих Древних, изменяя их навсегда. Они попадают в мир, из которого нет пути назад, склоняясь перед тайнами, которыми не могут поделиться те, кто не испытал откровения или не был полностью погружён в мир внешних сущностей и их почитателей.
Предания Лавкрафта — это территория намёков и догадок. Последние откровения, пережитые его рассказчиками, никогда не излагаются ясно, «запрещённые книги», найденные в окутанных тенями библиотеках, никогда не раскрывают правду целиком, оставляя только подсказки и порождая ещё больше вопросов. Ландшафт знаков остаётся загадочным, и нам приходится создавать свои собственные значения, а не искать их в удобных справочниках.
Как мы извлекаем смысл из этого магического мира знаков? Что делает один опыт достоверным, а другой — нет? Несмотря на заявленный эмпиризм современных магов, это не рациональный процесс. Как только мы вступаем в область магии, рациональность становится ограниченным инструментом, и часто бывает трудно объяснить другому человеку, почему тот или иной опыт важен, даже между теми, кто разделяет схожие взгляды. Для меня значимость характеризуется степенью гнозиса или откровения. Это опыт, который побуждает меня к действию, будь то обдумывание, рассмотрение или открытие новой области для исследования. Важно то, что это своя личная истина — что-то, что лично вами «ощущается верным и правильным». Это не означает, что её нельзя подвергнуть сомнению. Важно бросить вызов, и в то же время ценить подобный опыт. Ибо проклятием такой чувствительности к значимости, является одержимость. Магу слишком легко утонуть в океане возвышенных смыслов, когда, по существу, каждое случайное столкновение является встречей с адептом внутренних планов; где каждый текст песнопения несёт личное послание, адресованное вам; где каждое животное — это дух-фамильяр, а все ваши приятели были магами в предыдущем воплощении. Всё становится знаковым, не только в личностном, но и в космическом масштабе. Стоит добавить, что таким образом рождаются фанатики; те, кто перестал наслаждаться магией, и вместо этого от неё страдает.
БЕЗУМИЕ КТУЛХУ
Я вспоминаю один вечер, проведённый в квартире у друзей. Я тогда «работал» с Гайей (Геей — древней богиней Земли). Это не какая-то нью-эйдж-мамочка с ченнелингами про спасение китов или экологический сбор мусора. Я чувствовал, как внутри моей головы нарастало давление — нечто мощное и огромное пыталось влиться в меня. Сквозь моё сознание проносилось то самое ощущение геологических периодов времени. Жар магмы, медленный скрежет смещающихся континентов, мириады жужжащих насекомых. Ничего, даже отдалённо напоминающего человеческое. Подобный опыт помогает мне прояснить свои чувства к Ктулху. Чужеродному, но не чуждому. Где-то в глубине моего живота колыхалась бескрайняя масса. Медленное, очень медленное сердцебиение, пробивалось промеж этих волн. Закрытый взгляд скользил через темноту, сквозь мир, города, людей, идущих снаружи, постепенно сдвигаясь назад в прошлое. Вся моя жизнь, все воспоминания и надежды обрушились в тот момент. Очнувшись от грёз, я ощутил сильнейшее волнение — мучительное чувство тревоги, абсолютную хрупкость самого себя, нахлынувшую на меня сквозь сокрушающие волны тишины. Это и есть ощущение безумства Ктулху.
Перейдём к лесной прогулке. Идёт проливной дождь. Скользкие деревья без листьев, под ногами чавкает грязь. Я рассматриваю их ветви как цепкие конечности, стремящиеся ухватить небо; словно извивающиеся щупальца. Ктулху повсюду вокруг нас. Это нечто кальмарообразное, звероподобное, с драконьими крыльями — териоморфный образ, но такие существа находятся рядом с нами, в виде деревьев, разнообразных насекомых, растительной жизни, и внутри нас, в виде бактерий, вынашивающих вирусы; рождённые на мгновение в результате алхимических трансформаций, происходящих в моём теле, даже пока я это пишу. Незримые. Дремлющие. Продолжающие действовать без нашего ведома. Неизвестные сущности с неведомыми целями. Интенсивность сей мысли возрастает, набирая силу, и подталкивает меня к осознанию, что Природа нам чужеродна. Нет необходимости искать скрытые измерения, высшие уровни бытия или утраченные мифические миры. Всё это здесь, стоит нам только остановиться, чтобы взглянуть и почувствовать.
Древние Боги везде. Их признаки и свойства вырисовываются на камнях прямо у нас под ногами. Их сигнатуры начертаны на фрактальном изгибе береговых линий и природной поверхности, которая непрерывно бурлит и меняется. Их формы, очертания и идентичности возникают из нашего взаимодействия с ними в любой момент. Их мысли эхом разносятся во времени, а каждая гроза в небе — это всплеск нейронных вспышек (нервных импульсов). Я столь мал и незначителен, а он (Ктулху) настолько велик. То, что такое ничтожное существо как человек, оказывается в фокусе внимания его прищуренного ока, устремлённого в прошлое сквозь эоны времени, — ну, это ставит меня на своё место, не так ли? Моя самость мага, моё тщательно взращиваемое "Я" ("Я могу повелевать этими сущностями!") на мгновение переходит в овердрайв, а затем рушится, обессиленное под натиском вечности. Убежать прочь. Спрятаться.
Пытаясь вырваться из привычного шаблона, я преуспел лишь в том, что сломался. Я мысленно кричу о своей утраченной невинности. Внезапно весь мир становится угрожающим местом. Цвета слишком яркими, но я всё равно не могу им доверять. Особенно завораживают окна, но и они тоже становятся объектами, вызывающими подозрения — вы не можете доверять тому, что проникает через окна. Мы можем смотреть наружу, но другие существа способны заглянуть внутрь. Я прижимаю ладонь к стеклу. Какие секреты заперты в этих тонких листах материи? Я был бы подобен стеклу, если бы мог, но я опасаюсь этого.
Сон не приносит передышки. Веки начинают слипаться ещё до того, как я засыпаю. Мне кажется, что я падаю, опрокидываюсь, как детский волчок, во что-то... Я не знаю во что. Все мои притязания на роль мага потерпели неудачу. Эта штука слишком велика. Я не могу изгнать это, и даже если бы мог, у меня есть сильное ощущение, что я не должен так делать. Я открыл ту дверь и невольно шагнул через неё, будто бы намеренно ступил в лужу, чтобы внезапно обнаружить, что тону. Биение пульса Ктулху медленным эхом разносится вокруг. Ктулху видит меня во сне. Я не знал об этом, а теперь остро осознаю и чертовски хочу, чтобы было по-другому. Я снова хочу погрузиться в бессознательное состояние. Я не хочу всего этого знать. Я замечаю, что у меня начали вырабатываться ритуалы, которые входят в привычку. Проверяю розетки на наличие внезапных перепадов напряжения (блуждающих потоков электричества); избегаю потенциально опасных деревьев, — ну, вам известны, такие вещи.
Разумеется, эта тема знакома многим — инициатическое путешествие во тьму и обратно из неё. Знакома, благодаря тысяче и одной книге, в которых его описывают, анализируют и, в отдельных случаях, указывают ориентиры на этом пути. Что возвращает меня к вопросу о том, почему я выбрал Ктулху, или, скорее, почему мы выбрали друг друга. Есть нечто очень романтическое в Говарде Лавкрафте. Та самая романтика, что приводит людей к магии, когда читаешь произведения известного писателя оккультных романов Денниса Уитли (1897-1977). Как однажды написал британский маг и теоретик магии хаоса Лайонел Снелл: «Когда оккультизм отмежевался от крайних проявлений Денниса Уитли, убрав всё самое интересное и захватывающее, он обездолил себя, ибо крайности Денниса Уитли и есть то, в чём заключается его суть». В магии Лавкрафта есть что-то душераздирающее, волнующее, благоговейно-романтичное. Сравните это с тем множеством книг по различным магическим «системам», которые в изобилии представлены в современных книжных магазинах. Символы повсюду — всё стало символическим и как-то (по крайней мере, на мой взгляд), менее реальным. Из удивительных и потрясающих переживаний выварили все чувства, превратив их в краткие изложения и списки — всегда больше списков, диаграмм, графиков и попыток изгнать Неизведанное с помощью объяснений, уравнений, абстрактных структур, с которыми могли бы развлекаться люди.
Лавкрафтианская магия является стихийной и первозданной, она обладает непосредственным присутствием и резонирует с потаёнными страхами, страстными желаниями, устремлениями и снами. Великие Древние Боги и их сородичи всегда будут лишь обрывками таинственного, которых никогда не кодифицируют и не "высушат" для того, чтобы их могли изучить учёные. Да, вы можете использовать числовую Гематрию, пока не отождествите подобного Бога с каким-то концептом, и я действительно полагаю, что Гематрия, если применять её правильно, может стать той нитью, с помощью которой вы начнёте сплетать своё собственное безумие Ктулху, погружаясь в суб-шизоидные смыслы. Никаких Некрономиконов не существует — о'кей, уточним, есть несколько опубликованных Некрономиконов, но ни один из них, по-моему мнению, не соответствует тому ощущению «совершенно богохульного фолианта», который после внимательного прочтения сводит человека с ума. Если он и существует, то находится где-нибудь в заброшенной библиотеке, где вам придётся пройти через безумие, чтобы найти ключ, и только для того, чтобы затем обнаружить, что то, что подходит вам, скорее всего, не будет иметь особого смысла для всех остальных. В конце концов, для иных людей, и «Фанни Хилл»* была богохульной. (*прим. — «Мемуары женщины для удовольствий» — более известные как «Фанни Хилл» — эротический роман английского автора Джона Клеланда , опубликованный в 1748 году и считающийся «первой оригинальной английской прозаической порнографией и первой порнографией, написанной в форме романа», является одной из самых преследуемых и запрещённых книг в истории). Весь смысл «Некрономикона» заключается в том, что он является шифрованным кодом для такого рода переживаний, переворачивающих всё ваше мировосприятие и, пока идеи от этого просветления вертятся в вашей голове, побуждает вас действовать — делать то, что «должно» быть сделано в пламени Гнозиса — будь то доктор Генри Армитидж, отправляющийся в Данвич, или обращение Савла* к грекам, когда пламя видéния по дороге в Дамаск полыхало в его сердце (*прим. — «Обращение Савла» или «обращение Павла» — библейский эпизод — видение Господа, произошедшее с фарисеем Савлом, будущим апостолом Павлом, на пути из Иерусалима в Дамаск, описанное в Новом Завете, Деян. 9:3-7).
Этот опыт, эта сердцевина, из которой рождается магия — энергия, сила — для меня является сутью (ядром) магии, центральной мистерией, если хотите. Гнозис, осознание присутствия Бога, срывает завесу и оставляет вас задыхаться. Характер личности, её защита, рассеивается (до тех пор, пока постепенно не восстановится в новую оболочку), и на короткое время вы прикасаетесь к сердцу этой непостижимой тайны, унося с собой осколок внутри. Он постепенно исчезает, проникая глубже, становится тупой болью, так что приходится вновь возвращаться за дополнением. Большая часть «установленных, специфицированных» магических ритуалов, которые я проводил или в которых принимал участие, даже близко не приближаются к этому. Несмотря на все магические акты, которые я совершал, реагируя в ответ на внешние обстоятельства, катастрофические события или какую-либо свою тягостную внутреннюю потребность, неизменно приводили меня к центру самой тайны. Я до сих пор помню момент, когда наблюдал за одной знакомой жрицей-ведьмой, «одержимой» богиней Гекатой. Её глаза... они точно не были человеческими. В 1996-ом году, в ответ на мою мольбу, вызванную моим внутренним смятением и мучениями, неистовый бог Пашупати* низко склонился ко мне и посмотрел на меня сверху вниз, сквозь видение ослепительно-белого сияния, остаточные следы которого всё ещё мерцают по краям. (*прим. — «Пашупати» — в древнеиндийской мифологии один из эпитетов бога Рудры, а позднее бога Шивы в индуизме, интерпретируется как «господин тварей» или «властитель душ», некоторые исследователи считают, что культ Пашупати восходит к древнейшим до-ведийским и, даже возможно, до-арийским культам протоиндийской цивилизации возникшей в долине реки Инд в IV тысячелетии до нашей эры, на северо-западе Индии).
Cправа: так называемая «Печать Пашупати» с сидящим божеством Пашупати, найденная при раскопках в Мохенджо-Даро, на ней изображён сидящий в позе лотоса человек с тремя лицами и рогами быка.
Настоящая магия — это безумство, первобытность, исступление. По ночам я чувствую близкое присутствие Великих Древних. Когда ветер стучит в оконные стёкла. Когда слышу раскаты грома. Когда поднимаюсь по склону холма и размышляю о возрасте этого места. Чтобы ощутить их присутствие рядом, всё, что мне нужно сделать, — это оставаться на холме до наступления темноты. Держаться вдали от людских жилищ. Подальше, от нашего хрупкого порядка и рациональности, в дикую природу, где даже глаза овец могут выглядеть странно под лунным светом, где сама природа словно ближе к безумию. Находясь снаружи, на свежем воздухе, вам не нужно «призывать сущности сверху» — они уже здесь, на расстоянии всего одного вдоха от вас. И вы окажетесь ближе к Ктулху, чем можно было бы представить. Опять же, это небольшая деталь, о которой редко упоминают, но существует принципиальная разница между «магом», считающим, что он имеет право на «призыв Великих Древних», и магом, ощущающим с ними чувство внутреннего сродства, вследствии чего ему не требуется произносить специальное заклинание призыва. Любой может произнести заклинание и связаться с ними, но мало кто осмелится сделать это из «шапочного» знакомства, порождённого сродством. Есть существенная разница между совершением ритуала и наличием права на него. Но как только вы сталкиваетесь лицом к лицу с богом, позволяя его безумству пронизывать вас, захлестнуть и изменить, тогда возникает истинная связь, находящаяся за пределами и неподвластная никаким человеческим объяснениям или рационализации. Мы создаём связи с богами, которых выбираем, и с богами, которые выбирают нас. Это двусторонний обмен, и его последствия могут проявиться в вашей жизни не сразу, а через годы. Но боги, как правило, терпеливы. Ктулху лицезреет сны.
Становление магом подразумевает постоянные изменения, модификацию идентичности, переход к другим парадигмам веры и поведения, освоение новых навыков и отказ от жизненных паттернов, которые отжили свой век и утратили полезность. Таким образом, происходит сдвиг от центрального «Эго» (внутреннего восприятия), основанного на поддержании различия между понятиями «я» и «другой», к «Экзо» (внешнему восприятию), то есть к самости, находящейся в непрерывном процессе динамического взаимодействия.
Если «ничто не истинно, всё дозволено», значит, в жизни нет никакой цели или грандиозного космического плана, кроме того, что мы сами себе навязываем или в который верим. Для кого-то это цинизм. Для магов Хаоса это головокружительный глоток свободы.
Страх — это телесный гнозис, который усиливает любые эмоциональные и когнитивные шаблоны, помогающие нам сдерживать изменения. Одна из главных ловушек в развитии магии — это склонность людей, когда становится трудно, уходить в безопасные фантазии и считать себя повелителями бесконечного пространства. Магия, связанная с повседневным миром, может помочь нам твёрдо стоять на земле, что крайне важно для тех, кто хочет дотянуться до звёзд.
Мир чудесен; мы можем почувствовать это, поднявшись на высокую гору и посмотрев на открывающийся внизу пейзаж, или испытав тихое удовлетворение в конце одного из тех дней, когда у нас всё сложилось удачно. Магия — это дверь, через которую мы вступаем в таинство, первозданность и имманентность (проявление божественного в материальном мире). Мы живём в мире, где действуют обширные и, по-видимому, всеобъемлющие системы социального и личного контроля, постоянно подпитывющие нас ложью о том, что каждый из нас одинок, беспомощен и не в силах что-либо изменить. Магия — это перемены. Измените свои обстоятельства таким образом, чтобы вы стремились жить в соответствии с развивающимся чувством личной ответственности; чтобы вы могли влиять на всё вокруг себя, если захотите; чтобы мы не были беспомощными винтиками в каком-то часовом механизме вселенной. Все действия по личному или коллективному освобождению — это магические акты. Магия ведёт нас к радостному восторгу и экстазу, к прозрению и пониманию, к изменению самих себя и мира, в котором мы соучаствуем. С помощью магии мы можем начать важное исследование — возможностей свободы.
ЛАВКРАФТ: ВИЗИОНЕР ПУСТОТЫ
Учитывая всё вышесказанное, неудивительно, что современные оккультисты интересуются Мифами Ктулху. Лавкрафтианские ритуалы были представлены в работах таких авторов, как Антон ЛаВей (основатель «Церкви Сатаны»), Майкл Акино (глава Храма Сета) и Пит Кэрролл (организация Иллюминаты Танатероса). Кеннет Грант (глава Ордена Восточных Тамплиеров) в своей 9-томной серии «Тифонианских» трудов также широко использовал Лавкрафтовские образы в собственных интерпретациях оккультного творчества известных мистиков Алистера Кроули и Остина Османа Спейра. Майкл Бертье, возглавляющий Вуду-гностический орден «Тёмного Кулуара», тоже включил элементы мифологии Ктулху в свою деятельность. Вслед за попыткой Августа Дерлета связать Мифы Ктулху в целостную космологию, несколько ведущих оккультистов (в частности, Кеннет Грант) попытались объединить Великих Древних в определённую «идентифицируемую» систему того или иного рода.
Такие попытки демонстрируют пристрастие западных оккультистов к созданию сложных символических мета-структур; однако, я считаю подобные систематизации Великих Древних — искажением, несоответствующим изначальному видению Лавкрафта. Сама их природа такова, что они «первозданные и внепространственные», едва ощутимые и, вечно «таящиеся» на краю сознания. Самые мощные энергии — это те, которые невозможно определить, то есть их нельзя чётко осознать или представить. Они остаются неосязаемыми и зыбкими. Это очень похоже на ощущение пробуждения от кошмарного сна, когда страх ещё свеж, но причина его уже забыта. Лавкрафт хорошо это понимал, вероятно, благодаря тому, что многие из его произведений были написаны на основе его собственных снов. Отказ Лавкрафта признавать объективную значимость сновидений — включая его собственные — привёл большинство исследователей творчества к выводу о том, что экзотические толкования оккультных интерпретаторов Лавкрафтовских работ не имеют под собой должных оснований. И, справедливости ради, стоит отметить: Лавкрафт категорически отвергал верования в иррационалистские доктрины, с которыми ассоциируют себя оккультисты и мистики.
Великие Древние черпают свою силу в неуловимости и неосязаемости. Однако, как только их формализовать в символические асистемы и соотнести с интеллектуальными мета-системами, часть их первозданной силы теряется. Уильям Берроуз выразил это так:
«Как только вы называете что-то (даёте чему-то имя), вы сразу же отнимаете у него силу... Если бы вы могли взглянуть в лицо Смерти, она потеряла бы свою силу убивать вас. Как только вы спросите у Смерти её верительные грамоты, её пропуск становится неопределённым».
Некоторые интеллектуалы, вдохновлённые Лавкрафтовскими видениями, попытались интерпретировать его мифос в Ницшеанском ракурсе, утверждая, что Великие Древние олицетворяют силы Сверхчеловека, стоящего вне Добра и Зла, и осознающего только первобытные желания и страсти. Лавкрафт ясно даёт понять, что Великие Древние не просто отвергают нашу традиционную мораль, но и относятся к человечеству вцелом примерно так же, как мы относимся к домашнему скоту. Рано или поздно, даже преданный почитатель Ктулху не избежит своей участи перед мечом судьбы.
Видения Лавкрафта, его футилитаризм («тщетность»; убеждение в том, что вся человеческая деятельность бесполезна) — особенно уместны в наше время, когда пост-модернистские мыслители утверждают, что разрушили будущее и перекопали всё прошлое в бесконечных поисках «удовольствий» того или иного порядка. Мы всё чаще повторяем высказывание «старца гор» (как называл его в своих произведениях Уильям Берроуз), и Великого мастера ассасинов Хасана-Ибн-Саббаха (1027-1124) о том, что «Ничто не истинно, всё дозволено» — или, говоря точнее, ничему нельзя доверять. Живя так, как живём мы, в мире, который стремительно мутирует благодаря компьютерам, видеокамерам и кабельному телевидению; где одни люди могут ступать на Луну, в то время как другие продают своих детей торговцам органами; где тайны жизни раскрываются посредством манипуляций с ДНК, а реалии чужих смертей демонстрируются в прайм-тайм по телевизору, — легко стать циничным, и трудно сделать так, чтобы любая концепция истины оставалась существенной и незыблемой.
В культуре, где границы настоящего переходят в будущее со скоростью, которую зачастую трудно осознать, чувство связи с историческим временем, мягко говоря, расплывчато. Противоречия пост-капитализма привели к раздроблению общепринятой реальности до такой степени, что ощущение отчуждения и беспомощности стали для нашей культуры характерными чертами. Оккультизм предлагает альтернативу: возможность, чувства связи с историческим временем, когда мир был менее сложным, когда люди в большей мере находились «в соприкосновении» с окружающей средой и имели больше личного контроля над своей жизнью. Оккультные течения являются зеркалом общепринятой реальности. Некоторые оккультисты с готовностью высмеивают религии «Рабов Божьих», а затем сходят с ума в экстазе, покупая подлинный комплект носков Алистера Кроули. Много разговоров ведётся об этом оккультном маге как об опасном бунтаре или душевном анархисте со стороны тех, кто затем «узаконивает» своё положение, размахивая дипломами, сертификатами и защищёнными авторским правом логотипами. Я имею ввиду, кому действительно есть до этого дело, кроме глупцов, покупающихся на всё, что хотя бы отдалённо напоминает «древнюю мудрость».
Справа: Звезда Хаоса — символ и талисман беспорядка и хаоса, восьмилучевая звезда, имеющая лучи в виде стрел в радиальном узоре, исходящих из единого центра и направленных вовне. Призван символизировать безграничность возможностей Хаоса. Этот знак происходит из творчества английского писателя-фантаста Майкла Муркока начала 1960-х годов, в следствии чего не может считаться символом с реальным историческим происхождением, хотя данный вопрос оспаривается. В середине 1970-х, с некоторыми изменениями (внесёнными оккультным автором Питером Кэрролом) знак стал использоваться британскими оккультистами, развивающими современную практику «Магии Хаоса», в частности организацией «Иллюминаты Танатероса» (IOT).
Именно такую позицию нередко занимают так называемые «маги», стремящиеся возвысить своё положение, утверждая, что способны вызвать демонов, призвать Сатану или командовать сущностями вроде Великих Древних из других измерений. Это вопли бессильных и глупых индивидуумов, пытающихся превознести себя, заявляя о своей власти над «силами», которые, как им кажется, могут быть подконтрольны таким людям, как они. Похоже, действительно, существует особое притяжение между потенциальными оккультистами-«сверхчеловеками» и обширным зловещим пантеоном тёмных богов, мёртвых богов, «богов во фритюре». Мне кажется, что под всеми оправданиями, будущих возможных «сверхчеловеков/сатанистов/могущественных магов-адептов» (неподходящее зачеркнуть), скрывается стремление узаконить своё положение «изгоев» — легко поддерживать такое представление о себе, как о благородном, обречённом аутсайдере, в то же время оставаясь незаметным и никчемным. Видение Говарда Лавкрафта — это осознание абсолютной ничтожности человечества перед надвигающейся тьмой космоса.
Как правило, я наблюдаю, что те, кто утверждают, что знают Пустоту, и называют себя сатанистами, суперчеловеками и аутсайдерами, запутались в двух опасных мемах — БЫТЬ ПРАВЫМ и СВОДИТЬ СЧЁТЫ. Увы, помимо воображения себя «лордами Замка Силлинг»* Маркиза Де Сада (*прим. Замок Силлинг — место действия знаменитого либертинского романа Де Сада «120 дней Содома, или Школа разврата», 1785), или мечтаний о воплощении власти без ответственности, описанной в какой-нибудь брошюре в мягкой обложке с латинским названием, эти само-провозглашённые «создания тьмы», похоже, так никогда и не справляются с реализацией своей «воли к власти». Писатель Уильям С. Берроуз как-то заметил, что «всякий, кто может взять в руки сковородку, повелевает смертью». Слишком часто кажется, что многие люди удовлетворяются замещающими (вторичными) острыми ощущениями — пытаясь «овладеть» смертью, окружив себя символами и образами своих идолов. Разве не позорно, что большинство из тех, кто во всеуслышание кричит о «Праве Силы» (утверждая, что «кто сильнее, тот и прав»), в действительности, никогда не получают шанса подавлять слабых — если, конечно, они не перестанут быть теми самыми отверженными «изгоями» и не примкнут к какой-нибудь властной структуре, которая позволит им делать это безнаказанно и с одобрения государства.
Вместо того, чтобы пытаться восстановить и сохранить прежнюю Западную магическую традицию, связанную с прошлым (и былым великолепием), современная Магия Хаоса — это подход, позволяющий человеку использовать всё, что он/она считает подходящим в качестве временной веры или символической системы. Важны результаты, которые вы получаете, а не «подлинность» используемой системы. Так что Магия Хаоса, таким образом, не является системой — она использует системы и поощряет приверженцев разрабатывать свои собственные, придавая магии поистине пост-модернистский привкус.
Магия Хаоса основывает свою мощь на универсальном потенциале творческой силы, которая постоянно пытается просочиться сквозь трещины нашей личной и коллективной реальности. Хаос сам по себе не является системой или философией, но он использует веру как инструмент. Это то отношение, которое человек применяет к своей магии и философии. Это основа всей магии, поскольку является первозданной творческой силой. Маг Хаоса изучает множество техник, обычно столько, сколько ему доступно, но смотрит за рамки систем и догм, на физику, лежащую в основе магической силы, и использует те методы, которые ему по душе. Хаос не приходит вместе с подробным гримуаром или с предписанным набором чётких этических норм и постулатов. Именно поэтому его окрестили «Путём Левой Руки». Не существует набора конкретных заклинаний, считающихся ориентированными на Магию Хаоса. Маг Хаоса будет использовать те же заклинания, что и в других путях, или те, которые он создал сам. Любые методы и информация являются допустимыми; единственное требование – чтобы они работали. Хаосизм — это ветвь оккультизма, основанная прежде всего на прагматических убеждениях, где практикующий имеет возможность свободно использовать любую систему воззрений. Маги Хаоса верят, что «результат оправдывает средства», таким образом, он опасно близок к Тёмной магии. Поскольку Хаос сам по себе не имеет границ, противник-антагонист, использующий Магию Хаоса, должен рассматриваться как серьёзная угроза.
Магия Хаоса — (пост)модернистское магическое течение последней четверти XX века, вызвавшее такое множество споров и дебатов, несомненно, помогло классическому Западному оккультизму догнать те потрясающие перемены и инновации в науке, философии и культуре, которые произошли в человеческом обществе в конце прошлого столетия.
Афиша берлинского семинара 2022 года «ЗВЁЗДНЫЙ ГНОЗИС: Некрономикон, Чужеродные Боги, и Магия Хаоса» европейского Центра «Общество Серы», созданного для углублённого изучения и обмена эзотерическими и оккультными знаниями. Слоган внизу на плакате: «Где-то в этой невероятно огромной Вселенной со всеми её необыкновенными размерами и сложностью, все знания и способности, которые мы пытаемся найти, уже должны существовать».
В октябре прошлого года во Франции вышла очередная книга Лавкрафта с роскошными иллюстрациями французского художника Франсуа Баранже — "Тень над Инсмутом". На мой взгляд (и не только на мой), эта повесть являются одним из лучших произведений мастера неописуемого ужаса. Интересно, как адаптирует историю Баранже? С предыдущими произведениями из серии — сложилась уже серия книг Лавкрафта и Баранже — художник справился здорово. Масштабные, детализированные и визуально холодные пейзажи заставляют человека чувствовать себя песчинкой в руках Древних богов, как и задумывалось Г. Ф. Л. Фактически это арт-буки, художественные альбомы, дополненные текстом Лавкрафта.
Первая книга Баранже по Лавкрафту — "Зов Ктулху", вышла в 2017 году и стала настоящим международным хитом. В России книга опубликована в 2020, иллюстрации отмечены русской премией "Мастера ужасов". В 2019-20 годах (в России в 20-21 гг.) вышли не менее успешные "Хребты безумия" в двух томах (за иллюстрации к первому тому художник награждён премией фестиваля «Имажиналии»). В 2022 году напечатали "Ужас Данвича" (русское издание — 2023). Вероятно, мы увидим и другие шедевры Лавкрафта, ведь в интервью Артёму Агееву для DARKER несколько лет назад художник признавался, что "завяз в Лавкрафте на многие годы".
цитата
Я открыл для себя Г. Ф. Лавкрафта, когда был подростком, в 80-х годах, благодаря настольной игре Call of Cthulhu от Chaosium. Друг предложил мне поучаствовать, и понеслось. Я и раньше слышал о Лавкрафте, но ничего не читал. Тогда, чтобы лучше ориентироваться в игре, я стал знакомиться с оригинальными произведениями. И не смог остановиться. А поскольку я уже тогда рисовал, то начал делать иллюстрации к рассказам. Сказать по правде, вселенная Лавкрафта вполне соответствовала моим предпочтениям...
Много лет я горел идеей создать иллюстрированную книгу по Лавкрафту, но был уверен, что кто-то уже давно это сделал. Однажды я решил поискать такую, но обнаружил, что подобных книг не существует. Это было настолько невероятно, что никто и никогда не делал подобных иллюстрированных изданий Лавкрафта! И я был окрылен...
Вскоре после выхода "Инсмута" на французском — в конце прошлого года — появился сербский перевод. В ближайшее время выйдет немецкое издание. В этом году планируется и английское. Скоро ждём книгу на русском?
Отрывок из исследовательского эссе "Феномен сонного паралича: фольклорные интерпретации и современные гипотезы" (2016).
"Il fenomeno della paralisi nel sonno: interpretazioni folkloriche e ipotesi recenti".
.
Автор: Марко Макулотти (Marco Maculotti ; г.р.1988) — итальянский издатель, писатель, лектор, основатель и редакционный директор интернет-портала и ютуб-канала «AXIS Mundi» — онлайн-журнала, посвящённого мировой культуре, сакральной антропологии, истории религий, эзотерике, фольклору, мифологии и фантастической литературе. Автор многочисленных литературно-исследовательских эссе, научных монографий, статей и научно-публицистических книг: «Каркоза раскрыта: заметки к эзотерическому прочтению сериала «Настоящий Детектив» (2021), «Ангел бездны: Аполлон, Авалон, Полярный миф и Апокалипсис» (2022) и «Скандинавские мифы: боги и традиции Северной Европы» (2023), которые получили единодушное внимание критиков и читателей. Будучи поклонником фантастической и сверхъествественной литературы в своих работах Марко Макулотти исследует творчество таких писателей, как: Эдгар По, Говард Лавкрафт, Артур Мейчен, Монтегю Р. Джеймс, Алджернон Блэквуд, Густав Майринк, Томас Лиготти, Эрнст Гофман и Мишель де Гельдерод. В 2020 году он опубликовал серию масштабных эссе о творчестве Говарда Лавкрафта и Артура Мейчена, став одним из финалистов престижной премии «Premio Italia 2022» в категории «Лучшее оригинальное эссе». Также он публиковал документальные отчёты о своих исследовательских путешествиях по Северо-восточной и Юго-восточной Азии (особенно Монголии и Индонезии) и Южной Америке (Перу), уделяя глубокое внимание религиозным и фольклорным аспектам, и описанию священных мест. В свободное время Макулотти пишет собственные художественные рассказы о сверхъестественных ужасах, некоторые из которых были опубликованы в различных антологиях современной итальянской фантастики, а его произведение «Ледяной человек» получило специальное упоминание на вручении ежегодной премии «Premio Hypnos Award 2020» за лучший неопубликованный фантастический рассказ. В ближайших планах выход ожидаемого сборника с полной антологией произведений Макулотти. В настоящее время автор живёт и работает в Милане.
Сонный паралич, также называемый гипнагогической галлюцинацией, представляет собой расстройство сна, при котором в промежутке между сновидением и бодрствованием (то есть в момент перед засыпанием или в момент перед пробуждением) человек внезапно обнаруживает, что не может двигаться. В большинстве случаев, по словам тех, кто страдает этим расстройством, паралич начинается с ощущения покалывания, проходящего по всему телу, достигая головы, внутри которой субъект ощущает своего рода жужжание, "подобное пчелиному рою" или, похожий на звук стиральной машины или "стук и визг металлических предметов". Часто жертва подобного переживания пытается позвать на помощь, умудряясь однако, в лучшем случае, тихо шептать, испытывая при этом неприятное ощущение, будто собственный голос сдавлен чем-то неестественным.
Часто, если пострадавший находится в постели с кем-то, последний может ничего не замечать, настолько, что нередко даже самые тревожные явления (жуткие шумы и звуки, непонятные голоса, порой странные, призрачные огни, приходящие извне) не привлекают внимания тех, кто не переживает сам эпизод. Бывает и так, что суккуб (если раньше так называли таинственную сущность, вызывающую данный феномен, то теперь это является термином, которым медицинская наука называет «жертву») слышит знакомые — порой даже "демонические" — голоса, которые зовут его, спорят между собой за спиной субъекта или, что ещё хуже, шепчут ужасающим тревожным голосом сзади на уровне его шеи.
Современная наука считает, что такое аномальное положение обусловлено сохранением состояния атонии, в котором находятся мышцы во время сна, и вызвано диссонансом между разумом и телом: в результате чего, хотя мозг активен и находится в сознании, и субъект часто может ясно видеть и воспринимать окружающее, несмотря на всё это, его тело остаётся в состоянии абсолютного покоя, вплоть до того, что на время переживания любое движение исключается. Разумеется, наука отрицает реальность переживаний, испытываемых во время этого загадочного опыта, сводя их к простым галлюцинациям, вызванным столь же таинственными изменениями в мозговом балансе субъекта, которые происходят именно в точный момент перехода от бодрствования ко сну и наоборот.
Однако, многие, придерживаются мнения, что анализ данного явления невозможен только лишь с помощью одних инструментов, считающихся строго "научными". Некоторые указывают на то, что это явление отнюдь не недавнее и не характерно исключительно для нашей эпохи: ещё с незапамятных времён люди из самых разных географических регионов и исторических периодов переживали опыт, который сегодня носит название "сонный паралич", и старались расшифровать его с помощью имеющихся в их распоряжении средств, пытаясь придать ему смысл, соответствующий их собственному видению мира. Со своей стороны, мы отмечаем, что, действительно, сравнительно-синкретический анализ всей совокупности народных традиций, существующих на нашей планете, выявляет чётко определённую закономерность, которую нельзя исчерпывающе оправдать, сведя этот переживательный опыт только к простой нереальной галлюцинации, лишённой какого-либо фактического основания.
Мифы и фольклорные летописи с предельной ясностью донесли до нас то, как древние трактовали это явление: удивительно, но все хроники и легенды древности сходятся в утверждении, что ответственными за эти тревожные переживания является определённый тип астральных сущностей — иногда обозначаемых современным менталитетом как "духи", иногда как "демоны", а также как "феи" и т.п. — совершающих свои атаки исключительно ночью, часто придавливая тело спящей жертвы и иногда вступая с субъектом в сексуальные отношения. В различных культурах такие сущности носят разные названия, наиболее известными нам, европейским жителям, являются те, что имеют латинское происхождение: "суккубы", "инкубы" и "лярвы".
.
Ритуальные травмы и инициационные расчленения
Нередко встреча с духами перерастает в "ритуальное ранение", приводящее к настоящему "расчленению" (имеется в виду, в астральном плане, поскольку во время инициационного транса тело неофита остаётся неподвижным и не претерпевает ничего из того, что испытывает посвящённый во время шаманского путешествия), расчленению, которое, тем не менее, переживается шаманами как несомненная реальность, поскольку после пробуждения они обнаруживают, что наделены ранее немыслимыми экстрасенсорными дарами. В связи с этим давайте прочитаем, что пишет в своей работе "Шаманы" (2005) известный шотландский писатель-исследователь Грэм Хэнкок, который, анализируя этот феномен, находит исключительные соответствия между многочисленными шаманскими культурами:
В джунглях Амазонки, когда шаманы племени Хиваро (Дживаро) входят в транс под воздействием напитка из лианы аяуаски, они интерпретируют те же самые возникающие неврологически генерируемые ощущения на коже, как маленькие острые дротики, брошенные в них сверхъестественными существами. Сибирские тунгусские шаманы вместо этого говорят о трансе посвящения, вызванном приёмом в пищу мухомора "аманита мускария", при котором они чувствуют, что их тело пронзают стрелы, а их плоть и кости словно разрываются. Представители южно-африканского племени Джу Хоанси также верят в существование зловредных сверхъестественных дротиков — "стрел боли" — выпускаемых духами и видимых только шаманами в трансе. Некоторые испытуемые рассказывали антропологу Ричарду Кацу, что, когда это происходило, они ощущали, что даже их желудок внутри был "полон шипов", как будто "стрелы, прорастающие со всех сторон".
Также Грэм Хэнкок приводит высказывание киргизского шамана из Казахстана, в котором он утверждает, что имеет "пять духов на небесах, которые режут меня сорока ножами и жалят сорока гвоздями", и цитирует поверье якутов из Северной Сибири о том, что "иногда посвящённого в транс захватывают три чёрных дьявола, которые разрывают его тело на части, вонзают копьё в голову и бросают куски его плоти в разные стороны".
Десятки подобных примеров можно найти в монументальном труде философа-религиоведа Мирчи Элиаде "Шаманизм и техники экстаза" (1951) и в других работах, исследующих шаманские посвящения: обычно это "ритуальное ранение" приводит к фактическому расчленению, за которым следует инициационное возрождение начинающего шамана, который пробуждается, наделённый сверхъестественными способностями (дарованными, как считается, действием духов). Грэм Хэнкок придерживается той же точки зрения, ссылаясь на сакральные верования самых разных культур нашей планеты, в том числе и австралийских аборигенов, согласно которым "духовное расчленение и воссоединение их «знахарей» включает странные хирургические операции, во время которых сверхъестественные существа вставляют в тело посвящаемого небольшие фрагменты кристаллов горного хрусталя". Здесь следует отметить, что многие обычные люди, пережившие сонный паралич, также утверждают, что пострадали от травм или устрашающих пыток со стороны "демонов" или "чёрных теней", и, конечно, после пробуждения они понимали, что ничего из этого с их телом не произошло — во всяком случае, на сугубо физическом уровне.
.
Один феномен, разные реакции?
Теперь хотелось бы подчеркнуть, что если в обществах древнего мира и среди народов, шедших по шаманскому пути, подобная встреча со сверхъестественными сущностями считалась самым ценным подарком, который мог получить смертный человек, то в Шотландии конца 17-го века к таким вещам относились не очень благосклонно, вплоть до того, что после встречи с таинственными сущностями рекомендовалось провести сеанс "экзорцизма" и "очищения": с другой стороны, это вполне объяснимо в свете проводившейся кампании "охоты на ведьм", без устали продолжавшейся уже на протяжении нескольких столетий. Ясновидение и другие сверхъестественные способности неизменно сводились тогдашним христианским менталитетом к "демоническим" силам, и, следовательно, обладатели таких способностей не только больше не считались духовными наставниками (как это было в шаманских сообществах), но и с абсолютным изменением перспективы рассматривались обществом как "соратники демонов", и поэтому их избегали, а то и вовсе исключали из социального консорциума.
Наконец, в наш технологический и материалистический век уже не осталось места для каких-либо гипотез и теорий, выходящих за рамки того, что можно научно продемонстрировать с помощью повторяемых лабораторных экспериментов: очевидно, не слишком функциональный подход для расшифровки такого уникального и абсолютно невоспроизводимого по команде опыта, как сонный паралич. Плачевные последствия такого безответственного отношения со стороны академической науки видны всем: тех, кто сталкивается с этими странными эпизодами, сегодня в лучшем случае считают "странными" личностями, если не откровенными фантазёрами или, что ещё хуже, страдающими расстройством психотиками, полностью оторванными от так называемой "реальности", тогда как, казалось бы, для значительной эволюции с познавательной точки зрения, нам было бы желательно, чтобы человеческий разум адаптировался к событиям феноменологического мира, какими бы сложными они ни были для расшифровки и понимания, а не наоборот.
.
"Ночные Призраки" Говарда Филлипса Лавкрафта
Другие параллели сонного паралича можно найти в новейшей истории. Одна из самых нашумевших дошла до нас из-под пера Говарда Филлипса Лавкрафта, единогласно считающегося одним из величайших писателей литературы ХХ века, поведавшего своим корреспондентам о встречах, с так называемыми "Ночными Призраками" (Night-Gaunts), которые он каждую ночь переживал в детстве, в возрасте с шести до одиннадцати лет. Вот как писатель описывает эти леденящие душу переживания в письме Рейнхарту Кляйнеру от 16 ноября 1916 года (см. "Г.Ф. Лавкрафт. Ужас реальности", под редакцией Джанфранко де Турриса и Себастьяно Фуско, 2007):
"В январе 1896 года смерть моей бабушки погрузила всю семью в атмосферу глубокого траура, от которого они так и не оправились. Именно тогда моя естественная природная живость угасла. Мне начали сниться самые ненавистные кошмары, населённые вещами, которых я окрестил «Ночными Призраками» (Night-Gaunts) — составным термином, моего собственного изобретения. Я часто рисовал их после пробуждения (возможно, мысленное представление этих образов было навеяно роскошным изданием поэмы Джона Мильтона «Потерянный Рай» с иллюстрациями Гюстава Доре, что я обнаружил однажды в восточной гостиной). Во сне они утаскивали меня, летя сквозь пространство с головокружительной скоростью, при этом они кололи и терзали меня своими отвратительными трезубцами. Прошло уже целых пятнадцать лет — или даже больше — с тех пор, как я в последний раз видел "Ночного Призрака", но даже теперь, когда я нахожусь в полусне и позволяю себе дрейфовать в море своих детских размышлений, я чувствую дрожь страха, и инстинктивно отчаянно борюсь с тем, чтобы не заснуть. Каждую ночь, в 1896 году, это была моя единственная молитва: не спать и остерегаться Ночных Призраков!".
Читая свидетельство Лавкрафта, в глаза сразу же бросается несколько факторов, с которыми мы уже сталкивались в других источниках. Во-первых, ситуация сильного эмоционального стресса, в котором находился субъект в момент возникновения первых эпизодов: это классический пример из медицинской литературы, посвящённой случаям сонного паралича. Кроме того, то обстоятельство, что его переживания всегда происходили, когда он был "полусонным", то есть находился в промежуточном состоянии между бодрствованием и сном: эта характеристика также позволяет нам правильно объединить данное столкновение с "Ночными Призраками" с клиническим опытом сонного паралича.
Более того, помимо видения и восприятия этих загадочных существ, об их действиях писатель рассказывает, что они "кололи" и "мучили его своими отвратительными трезубцами": в таких аллюзивных намёках, в дополнение к аспекту появления сущностей, которых христиане определили бы как "демонические", нам представляется вполне уместно обнаружить значительные точки соприкосновения с известными описаниями шаманских переживаний, в которых потенциального инициатора (посвящённого) во время ритуала ранят и колют острыми дротиками, "стрелами боли", копьями, "горными кристаллами", и так далее. Поэтому мы считаем целесообразным отследить юношеские переживания гениального писателя из Провиденса в контексте сонного паралича и, что ещё более очевидно, в рамках шаманской встречи с духами других измерений, которая, как мы знаем, нередко приводит к (казалось бы, внешне непонятному для взора ребёнка буржуазного общества Новой Англии конца XIX века) реальному ранению с использованием колющего и режущего оружия.
Однако, любопытно отметить, несмотря на то, что у маленького Говарда не было подходящих адекватных инструментов для интерпретации этих эпизодов, мучивших его каждую ночь с шести до одиннадцати лет, тем не менее, он, похоже, пережил полноценный "путь посвящения": за встречей с таинственными тёмными духами последовало то, что шаманы называют "ритуальным нанесением ран и расчленением". И хотя Лавкрафт, вероятно, так никогда и не осознал этого полностью, на наш взгляд, это могло оказать реальное влияние на его литературное творчество в последующие годы. Не случайно, мы считаем, что писатель из Провиденса практически в одиночку породил настоящую "тёмную мифологию" космических пространств (где играют свою роль и "Ночные Призраки"), которую никто до него, даже отдалённо, не мог себе представить. По нашему мнению, мы имеем дело с редчайшим случаем современной шаманской инициации, не искомой и востребованной, как у древних шаманов, а просто случившейся с индивидуальным субъектом (особо предрасположенным, что совершенно очевидно), который в подростковые годы не обладал никакими представлениями о шаманизме.
Давайте теперь проведём сравнение с некоторыми выдержками из книги о мире фей "Тайное Содружество" (1692 год), шотландского пресвитерианского священника, преподобного Роберта Кирка:
"Существуют странные церемонии, когда человек наделяется всеми привилегиями этого таинственного второго зрения... Тогда он увидит множество духов, похожих на зловещих и сильных мужчин, приближающихся к нему со всех сторон горизонта, густые, как пыль в воздухе. И они не являются несуществующими вещами, или призраками, существами, возникающими в результате испуганного восприятия или спутанного и безумного ощущения: это реальности, которые проявляются уравновешенному человеку, владеющему всеми своими чувствами, так что он может иметь достоверное свидетельство их существования. Эти люди, о которых мы здесь говорим, воспринимают вещи, что из-за своей малости и прозрачности, невидимы для других, даже если они находятся рядом с ними каждый день. Ибо у них есть постоянный (внутренний) луч, подобный лучу солнца, который, только когда он светит ясно, позволяет обычным глазам видеть атомы пыли в воздухе, тогда как без этого луча они не могли бы их различить".
Возвращаясь к сугубо шаманским историям, следует отметить, что переживания такого рода всегда происходят в состоянии транса, то есть на пороге между бодрствованием и сном, точно так же, как это происходит с субъектами, страдающими от сонного паралича; единственное отличие состоит в том, что в случае с шаманским опытом это изменённое состояние сознания сознательно достигается субъектом, а также поддерживается постами и ритуальными практиками, нередко усиливаемыми приёмом соответствующих психотропных веществ. Иными словами, в отличии от клинических субъектов, "претерпевающих" подобные переживания, шаманы добровольно погружаются в эту неизвестную неопределённость между миром бодрствования и миром снов, дабы испытать встречу со сверхъестественными сущностями, чтобы, таким образом, обрести духовные силы.
Остаётся лишь отметить, что в клинических случаях сонного паралича реализовать взаимосвязь с духами такого рода затруднительно. Субъекты испытывают одни и те же переживания, они чувствуют себя парализованными и беспомощными, внешний мир населён тёмными и загадочными обитателями, часто пугающими, а порой и жестоко причиняющими насилие и боль. Как бы то ни было, в подавляющем большинстве случаев люди, страдающие от сонного паралича, переживают этот опыт самым драматическим образом и не сомневаются в том, что сущности, посещающие их в этом особом состоянии сознания, являются злобными, а то и "демоническими" или даже "сатанинскими". Но так ли это на самом деле? Действительно ли эти сущности жестоки? Или же это мы, люди, не знающие мифических и фольклорных традиций, передававшихся нашими предками на протяжении тысячелетий, больше не владеем необходимыми инструментами интерпретации, которые позволили бы нам расшифровать и понять такие неясные явления? Потомкам предстоит нелёгкий суд.
«ЧАТЕМСКИЙ ТЕАТР «ОРФЕЙ» ПОКАЗАЛ «СТРАННУЮ МАГИЮ» (2024).
«Chatham Orpheum Theater To Conjure Up «Strange Magick».
.
*Внизу опубликована ссылка на рекламный трейлер фильма.
.
Интервьюер: Трибека Джордан (Tribekah Jordan).
* * *
Что общего у британского оккультиста, мага и писателя Алистера Кроули и автора ужасов из Провиденса Говарда Лавкрафта?
В новом документальном фильме «Странная Магия», премьера которого состоялась на кануне Дня Всех Святых, 24-го и 31-го октября 2024 года, в Театре «Орфей» (Chatham Orpheum Theater) американского города Чатем, штат Массачусетс (Новая Англия), режиссёр документального и малобюджетного художественного кино Билл Дармон раскрывает связь между двумя этими противоречивыми фигурами, и в особенности, их взаимосвязь с третьим автором — Миртой Элис Литтл (Myrta Alice Little; 1888-1967). Будучи не только режиссёром, но и одним из сценаристов картины, Билл Дармон рассказал нам о своём фильме в интервью по электронной почте:
Вопрос: Что изначально вдохновило вас на исследование связей между Кроули, Лавкрафтом и Миртой Элис Литтл?
Ответ:Около 10-ти лет назад мы втроём, вместе с братом и моим приятелем, отправились в путешествие по самым загадочным местам Северной Америки. Мы начали с американского Юго-Запада (Розуэлл, Зона-51, и так далее) и двинулись далее по стране. Я снимал видео с дороги, когда мы посещали каждое место, и в течении нескольких лет у нас был свой канал на платформе «YouTube». Одно из мест, которое привлекло наше внимание, — это холм Маунт-Шоу в штате Нью-Гэмпшир (Новая Англия). Существует легенда о том, что Алистер Кроули совершил загадочный магический ритуал (принеся в жертву лягушку) на «жертвенной плите», находящейся на вершине горы Маунт-Шоу в горном массиве Оссипи. Этот горный хребет опоясывает северный берег озера Уиннипесоки, крупнейшего озера в штате... Меня удивило, что нечто столь странное и нечестивое (на первый взгляд) могло произойти, вот так на виду, в чрезвычайно популярном месте общественного отдыха. По-началу мы сомневались в этой истории, пока не начали в ней копаться, и именно тогда мы обнаружили связь с Говардом Лавкрафтом. Предполагалось, что та самая «жертвенная плита» будет идентична плите, находящейся сегодня в Американском Стоунхендже* в Северном Салеме, штат Нью-Гемпшир (*прим. — Древне-индейский археологический памятник, относящийся к периоду от 2000-го до 173-го года до нашей эры, некоторые исследователи утверждают, что многие камни этого сооружения расположены в соответствии с положением небесных тел. Памятник является популярным туристическим аттракционом, особенно среди последователей современного религиозного течения Нью-Эдж). Мы посетили это место, где встретились с писателем Дэйвом Гудсвордом, и вся история начала расцветать новыми красками.
В: Не могли бы вы поделиться некоторыми из наиболее захватывающих открытий, которые вы смогли сделать в ходе своих исследований?
О:Деятельность Алистера Кроули в качестве шпиона британской разведки в Нью-Гэмпшире во время Первой Мировой войны, определённо вскружит кому-то голову, и это только начало. Профессор Ричард Б. Спенс, бывший заведующий кафедрой истории в Университете Айдахо и эксперт по контрразведке, изучал эту историю на протяжении десятилетий. Хотя его книга «Секретный агент 666» была опубликована ещё в 2008-ом году, его исследования никогда не прекращались. Наш интерес сосредоточился на личности загадочной женщины, которую Кроули упоминает в своём романе, в котором пишет о том самом лете, проведённом им в Нью-Гэмпшире. Нью-Гэмпшир — это горячая точка для Кроули. Именно здесь одновременно вспыхнули его исследования в области магии, его собственная религия и его шпионская деятельность. История о Мирте Литтл и Говарде Лавкрафте не менее увлекательна, потому что Лавкрафт, написавший десятки тысяч писем, крайне мало упоминал в них Литтл и о ней почти никто не помнит (сохранилось всего лишь одно личное письмо от Лавкрафта к Литтл, датированное маем 1921 года), хотя, как показывает исследование Дэйва Гудсворда, его неоднократные поездки к ней, по всей вероятности, послужили источником вдохновения для нескольких его величайших произведений. Узнав, что Мирта Литтл имеет возможную связь с горой Маунт-Шоу и тем, чем занимался Кроули, мы поняли, что это исследование должно быть нечто большим, чем просто видеоролик о нашем дорожном путешествии.
В: Как вы подошли к решению задачи сочетания исторических фактов с мистическими элементами, связанными с этими личностями?
О:Изначально я писал эту историю как сценарий и подходил к нему, как если бы это была художественно-игровая кинокартина, которую я разрабатываю для студии. Я выстраивал сцены из дневников Кроули и переписки Лавкрафта так, словно структурировал важные мгновения фильма. Выбранные эпифанические моменты (моменты духовного прозрения или сверхъестественного и внезапного откровения) работали на экране и их необходимо было как можно доходчивей воссоздать для аудитории... Кроули и Лавкрафт были очень яркими, масштабными фигурами, прожившими необычные жизни. Невозможно избежать мистического безумия. Когда разразилась пандемия, я понял, есть слабый шанс, что это будет фильм. Как только ограничения были сняты, я начал брать интервью у исследователей... Но мне всё ещё были нужны отрезки фильма, чтобы помочь визуализировать ключевые моменты — в особенности для тех, кто не читал Кроули и Лавкрафта, — чтобы показать их значимость, и я объединил интервью с драматическими виньетками.
На фото справа: «жертвенная плита» на горе Маунт-Шоу в Американском Стоунхендже, в Северном Салеме.
.
В: Как вы думаете, какую роль играет ландшафт Новой Англии в повествованиях Кроули и Лавкрафта?
О:Лавкрафт и Новая Англия неразделимы. Он написал знаменитую фразу "Я — Провиденс", хотя для Лавкрафта было бы правильнее написать "Я — Новая Англия". До 20-ти лет он жил в Колледж-хилле в Провиденсе и в основном вёл затворнический образ жизни, правда лишь до того периода, когда он в 1921-ом году посетил город Хаверхилл (Хейверхилл), который и является основной темой нашего документального фильма. Во второй половине своей жизни он постоянно путешествовал, особенно исследуя Новую Англию и все её таинственные уголки. Лавкрафт был первым путешественником-исследователем сверхъестественного, столкнувшимся с паранормальными явлениями. Как известно читателям Лавкрафта, эти впечатления сформировали географию (и психо-географию) его произведений. Отношения Кроули с Новой Англией менее известны. Кроули любил Америку. Согласно его дневникам и признаниям, он определённо чувствовал, что по исключительной первозданной красоте штат Нью-Гэмпшир соперничает с его любимыми Шотландией и Швейцарией.
В: По вашему мнению, каким образом Первая Мировая война повлияла на оккультные практики и идеи, существовавшие в ту эпоху?
О:Американцы интересовались спиритизмом и оккультизмом как до, так и после Первой Мировой войны. Такие потрясения способны породить чрезмерную потребность в чём-то, что могло бы объяснить события, находящиеся вне нашего контроля, и их значение, в кажущемся бессмысленным мире, охваченном войной. Кроули и Лавкрафт оказались в эпицентре этой бури, Кроули, в какой-то мере, извлёк из этого определённую выгоду, даже несмотря на то, что враждовал с большинством спиритуалистов и оккультистов, а Лавкрафт отрицал и опровергал это до такой степени, что напрашивался вопрос: не слишком ли сильно он протестует?
В: Можете ли вы рассказать о значении Мирты Элис Литтл в контексте творчества Кроули и Лавкрафта?
О:Если некоторые теории Дэйва Гудсворда верны, то она послужила искрой. Она была почти ровесницей Лавкрафта (всего на два года старше) и гораздо более успешной в жизни, чем он. Её родословная восходит к самому образованию города Хаверхилла в 1640-ом году. Мирта являлась прямым потомком — правнучкой (что имело большой вес в генеалогических кругах и позволило ей входить в несколько закрытых аристократических женских сообществ) видного государственного деятеля Джозайи Бартлетта (1729 — 1795) — одного из американских отцов-основателей, подписавшего Декларацию Независимости США и первого губернатора штата Нью-Гэмпшир. Она была выпускницей престижного Рэдклифф Колледжа при Гарвардском Университете, сделала профессорскую и преподавательскую карьеру, много путешествовала по стране и миру, а после Первой Мировой войны вернулась домой и стала профессиональной детской писательницей. Вплоть до самой смерти она продолжала писать статьи, стихи и рассказы, которые публиковались по всей стране, в таких солидных газетных изданиях как «Christian Science Monitor», «Portsmouth Herald» и крупнейший газетный синдикат «McClure Newspaper Syndicate» в котором печатались многие знаменитые авторы того времени: Джек Лондон, Марк Твен, Гилберт Честертон, Артур Конан Дойл, Редьярд Киплинг, Роберт Льюис Стивенсон и Герберт Уэллс. Какое-то время они с Лавкрафтом активно переписывались. Лавкрафт, по приглашению Мирты и её семьи жил на их семейной ферме в 1921-ом и 1922-ом годах, но после замужества в 1923-м году она полностью исчезает из поля зрения. Лавкрафт очень высоко ценил её мнение во время их встреч. Он читал ей некоторые из своих ранних работ и внимательно прислушивался к её отзывам. Вместе с Лавкрафтом она посещала местного издателя Чарльза У. Смита и организовывала Лавкрафту экскурсии в Историческое Общество Хаверхилла. Что-то внезапно изменилось между ними после 1921-го года, и именно об этом мы рассказываем в нашем документальном фильме. Что касается Алистера Кроули и Мирты Литтл, то эта история куда более загадочная.
(*прим., - В связи с этим, существует вопрос, как долго переписывались и были знакомы Лавкрафт и Мирта Литтл. По версии С.Т. Джоши, Лавкрафт и Литтл познакомились после того, когда их публикации появились в одном номере журнала «The Tryout» Чарльза У. Смита в Хаверхилле. Однако, есть небезосновательное предположение, что Лавкрафт мог впервые познакомиться с ней гораздо раньше, ещё в 1915-ом году, когда она в течении одного учебного семестра преподавала в Род-Айлендской Средней школе в Провиденсе и параллельно посещала занятия в Университете Брауна. Лавкрафт жил менее чем в миле от этого университета и часто посещал тамошнюю библиотеку. Кроме этого, Мирта Литтл жила в здании Ассоциации Молодых Христианских Женщин (YWCA) на Вашингтон-стрит, рядом с Первой Универсалистской Церковью Провиденса. В то время в церкви было очень тесно, и для религиозных встреч местными прихожанами использовался находившийся по соседству конференц-зал этой женской организации. На собраниях в конференц-зале мог присутствовать и действующий при Универсалистской церкви Клуб молодёжи, в котором некоторое время состоял Лавкрафт. Интересная деталь. По свидетельству друга и писателя Р.Х. Барлоу, копировавшего после смерти Лавкрафта информацию из его записной книжки, в 1937-ом году в ней всё ещё находилось имя и адрес Мирты Литтл).
В: Как, по вашему представлению, фильм «Странная Магия» повлияет на понимание зрителями этих исторических фигур?
О:Я надеюсь, что эта лента откроет более широкий и утончённый диалог об этих личностях. Они создали множество оригинальных творческих работ и вдохновили на это бесчисленное количество других людей, оказав воздействие на массу перемен в популярной культуре. Важно ценить их влияние и те тайные истории, вдохновлявшие их работать и творить.
В: Возникали ли у вас какие-либо трудности с тем, чтобы представить сбалансированный, уравновешенный взгляд на А. Кроули, учитывая его противоречивую репутацию?
О:Я интересовался Кроули и Лавкрафтом со средней школы. У Кроули был образ бульварного персонажа, из-за которого порой было трудно отличить правду от вымысла. Я не считаю его зловещим или мрачным персонажем... Лавкрафт — более проблематичная фигура. У него было то, что его друг Фрэнк Белкнап Лонг-младший назвал бы «болезнью интеллекта». Он был крайне нетерпимым, придерживался классовых взглядов и до определённой степени являлся женоненавистником до тех пор, пока в более позднем возрасте не выразил смущение по поводу своих воззрений в молодости... Они были противоположными личностями с почти противоположной репутацией.
В: Какие темы или послания, вы надеетесь, зрители смогут вынести из вашего фильма?
О:Мне очень интересно узнать, что люди извлекут из него! Расследования, проведённые Дэвидом Гудсвордом, Ричардом Б. Спенсом и другими исследователями, обширны и невероятны. Я надеюсь, что аудитория, менее знакомая с Кроули, Лавкрафтом и Миртой Литтл, оценит это по достоинству.
* * *
.
_________
На фото ниже: писатель Дэвид Гудсворд у могилы Мирты Литтл в Хэмпстеде, штат Нью-Гэмпшир. На памятнике нет дат рождения и смерти.
На фото: писатель Дэвид Гудсворд у могилы Чарльза У. Смита, штат Нью-Гэмпшир.
На фото: издатель Чарльз У. Смит вручную выпускал журнал «The Tryout» более 30-ти лет у себя дома в Хаверхилле.
«ДОКУМЕНТАЛЬНЫЙ ФИЛЬМ «СТРАННАЯ МАГИЯ», ИССЛЕДУЕТ ТАЙНУ ОТНОШЕНИЙ МЕЖДУ Г. ЛАВКРАФТОМ И А. КРОУЛИ» (2024).
«Documentary «Strange Magick» Films in Haverhill, Explores Mystery Between H.P. Lovecraft and Crowley».
.
Автор: Мэг Ливитт (Meg Leavitt).
* * *
Полуторачасовой документальный фильм «Странная Магия» (Strange Magick), снятый в Хаверхилле и близлежащих с ним местах новоанглийских штатов Нью-Гэмпшир, Род-Айленд, Мэн и Массачусетс, в котором основное внимание уделяется городу Хаверхилл в конце 1910-х начале 1920-х годов прошлого века, будет показан на ряде кинофестивалей и, по всей вероятности, в сети потокового телевидения. Этот фильм, расследует загадочные связи между Алистером Кроули, Говардом Лавкрафтом и таинственной женщиной, посетившими Нью-Гэмпшир во время Первой Мировой войны.
Хотя они никогда не встречались, и Кроули, и Лавкрафт побывали в Нью-Гэмпшире во время и сразу после окончания Первой Мировой войны. Этот опыт значительно изменил их мировоззрение, вдохновение и наследие. «Странная Магия» рассказывает о визитах Алистера Кроули и Говарда Лавкрафта в Нью-Гэмпшир, раскрывая необычные связи между их художественной литературой (как известно, Кроули тоже написал немало художественных произведений), таинственными каменными объектами Новой Англии, шпионскими интригами военного времени и оккультными обществами, которые, возможно, сближают их больше, чем предполагалось ранее. В центре проекта — загадочная писательница, историк и преподавательница из Хэмпстеда — Мирта Элис Литтл, которая помогла Лавкрафту выйти из раннего затворничества и, возможно, объединяет обоих мужчин. Благодаря исследованиям фильм выходит за рамки обычной документалистики, пытаясь воссоздать сокрытую историю оккультного Нью-Гэмпшира, связывающего двух самых известных мыслителей XX века.
Писатель и участник фильма Дэвид Гудсворт, уроженец Хаверхилла и автор двух десятков книг, среди которых такие исследовательские работы, как: «Г.Ф. Лавкрафт в долине Мерримак» (2013) и «Лавкрафт и великие Алтарные камни Новой Англии» (2016), помогает исследовать связь между отшельником из Провиденса и печально известным оккультистом Алистером Кроули, урождённым Эдвардом Александром Кроули.
В 1910-х годах Лавкрафт начал писать любительские рассказы и эссе для Объединённой Ассоциации Любительской Прессы (United Amateur Press Association), а Кроули на тот момент уже был достаточно известным поэтом, романистом, церемониальным магом и, по словам профессора Ричарда Б. Спенса, предполагаемым агентом контрразведки британского правительства в США во время Первой Мировой войны (о чём неоднократно заявлял сам Кроули).
« — Прямой и очевидной исторической связи между Лавкрафтом и Кроули не было», — говорит Гудсворд, исполнительный продюсер документального проекта, — «в этом фильме рассматривается возможный скрытый замысел/сговор между ними, порождённый их общим знакомством с коллегой-писательницей Миртой Элис Литтл (в замужестве — Дэвис). Ключом к разгадке истории является Мирта Литтл — с моей точки зрения, которая заключается в её связи с Лавкрафтом и Чарльзом «Трайот» Смитом («Tryout Smith» — прозвище, которое издателю дал Лавкрафт)». По распространённой версии, Лавкрафт и Литтл будто бы хотели вдвоём поработать над совместным произведением, но по каким-то неизвестным причинам не сделали этого, словно неожиданно что-то произошло, возможно кому-то из них поступило иное предложение, пришла в голову новая идея или случилось нечто ещё, и сотрудничество было внезапно отменено. Однако, существуют и другие версии, одна из которых рассматривается в фильме «Странная Магия».
На фото справа: Чарльз «Трайот» Смит и Лавкрафт смотрят на Уотер-стрит. Позади них находится мыс Хейлз-Айленд в Мерримаке (октябрь, 1931 год) ->>>
«The Tryout» был журналом любительской прессы, издававшимся с 1914-го по 1946-ой год Чарльзом У. Смитом из Хаверхилла, штат Массачусетс (Новая Англия). Он был связан с Ассоциацией Любительской Прессы. Чарльз У. Смит (1852–1948) был другом и корреспондентом Лавкрафта; журнал «The Tryout» стал первым изданием для ряда Лавкрафтовских рассказов: «Кошки Ултара» (1920), «Ужасный старик» (1921), «Дерево» (1921) и «В склепе» (1925). Кроме того Смит предоставил Лавкрафту идею сюжета для истории «В склепе». Также, несколько более поздних произведений ГФЛ включают детали, взятые из его визитов в Хаверхилл на встречи со Смитом. Наиболее примечательным из них является рассказ «Тень вне времени» (1935), в которой главный герой был родом из Голден-Хилл в Хаверхилле (район, где жил Смит) и носит имя Натаниэль Пизли, имя, которое Лавкрафт подметил на одном из надгробий близлежащего кладбища Пентакет. Журнал «The Tryout» также публиковал научно-популярные статьи и многочисленные стихотворения Лавкрафта. Большая часть Лавкрафтовской поэзии впервые появилась именно в «The Tryout».
Гудсворд отмечает, что Мирта Литтл, которая по сравнению с Лавкрафтом, при жизни являлась весьма успешным публиковавшимся автором (во всяком случае в краткосрочной перспективе), также была связана с Алистером Кроули через свои знакомства в более широких издательских кругах. Она познакомилась с Лавкрафтом благодаря совместной встрече между ними и их издателем из Хаверхилла Чарльзом «Tryout» Смитом. После той встречи, в 1921-ом году Лавкрафт написал об этом — возможно, несколько в ироничной форме — эссе, которое называется «Хаверхиллский съезд» (The Haverhill Convention, 1921).
В этом расследовании, «Хаверхилл играет главную роль», говорит режиссёр-документалист Билл Дармон. И, когда дело доходит до Лавкрафта, Дэйв Гудсворд соглашается, — «Это жизненно важный винтик в истории. Иногда Хаверхилл является почти второстепенным дополнением. Лавкрафт приезжал, когда мог. Он также привозил других, сравнительно известных и независимых издателей и писателей-любителей, с целью посетить Чарльза «Трайот» Смита». Действительно, во многих работах Лавкрафта содержатся упоминания о Хаверхилле и его окрестностях. К примеру, главный герой Натаниэль Уингейт Пизли в повести Лавкрафта «Тень вне времени» (1935) — это один сплошной кивок в сторону Хаверхилла и Чарльза У. Смита. Гудсворд подчёркивает очень важную роль Смита в своей книге «Г.Ф. Лавкрафт в долине Мерримак», опубликованной издательством «Hussey's Hippocampus Press»:
« — Он был значительной фигурой в карьерной истории Говарда Лавкрафта. Смит родился в 1852-ом году на Бордман-стрит в Хаверхилле и вырос в старинном семейном особняке в Силвер-Хилле. Он являлся, своего рода, одним из легендарных персонажей, широко известным и уважаемым старейшиной американского движения любительской прессы. «Tryout Smith» — у него было довольно колоритное прозвище, он прожил долгую жизнь и вручную напечатал 300 выпусков журнала «The Tryout» у себя в сарае. Он штамповал журнальные выпуски как часы, пока его здоровье не ослабло. Последний выпуск вышел в августе 1944-го, положив конец 30-летнему периоду существования «The Tryout». Чарльз У. Смит умер в 1948-ом году в возрасте 95-ти лет и был похоронен на кладбище Хиллдейл в Хаверхилле. Судя по письмам, Лавкрафт был искренне привязан к этому пожилому печатнику.
Наследие «Трайот Смита» было намного шире обычного наследия почтенного любителя-журналиста. Любительские журналы служили инкубаторами, поощрявшими новых авторов, распространяя их работы, предлагая критику и создавая систему поддержки для начинающих писателей. Чарльз У. Смит был весьма успешен в поощрении новых талантов. Среди начинающих авторов, которые обрели уверенность на страницах его журнала, были: Говард Лавкрафт, Август Дерлет, Кларк Эштон Смит, Роберт Х. Барлоу, Эдит Минитер, Мирта Элис Литтл, У. Пол Кук, Джеймс Мортон, Уиллард О. Уайли, и многие другие. Благодаря опубликованной обширной переписке Лавкрафта, сегодня адрес этого почтенного мудреца с чернильными пятнами известен так же, как и адрес любого значимого литературного деятеля».
Исследуя Лавкрафта и Кроули через их связь с Миртой Литтл и Хаверхиллом, режиссёр фильма Билл Дармон надеется пролить свет на деятельность Кроули в Соединённых Штатах и углубить общественное понимание обоих исторических личностей.
Документальный фильм «Странная Магия» находился в разработке около десяти лет, его продюсерами выступили Билл Дармон, Райан Дармон и Кайл Харальдсен. В ролях заняты актёры: Мэттью Аллен («Трайот Смит»), Девин Массарски (Лавкрафт), Рейчел Фредериксон (Мирта Литтл), Джеймисон Аллен Хортон (Кроули), а так же известные исследователи необъяснимых явлений Джером Кларк, Лорен Коулман, Мишель Суилер и другие. В картине представлены рассказы писателя-исследователя Дэвида Гудсворда и специалиста по оккультной истории, профессора Ричарда Б. Спенса, в повествование включены художественно-исторические реконструкции ключевых моментов знакомства Говарда Лавкрафта, Алистера Кроули и Мирты Литтл. Интересующиеся данной темой, могут ознакомиться с трейлером ленты «Странная Магия», премьерный показ которой состоялся в конце октября 2024 года в современном Чатемском Театре «Орфей» (штат Массачусетс).
облако тэгов
