Все три диалога (первый из которых, правда, является монологом) посвящены одной теме — Сократ перед смертью, практически раскадровка. Платон предоставляет Сократу вещать со страниц его текста, так что диалоги — это по сути изложение философии Сократа (который, как известно, собственных письменных текстов не оставил), а не философии Платона. Хотя Платон и был его прилежным учеником, все же он пошел куда дальше Сократа, а местами так совсем в другую степь.

"Апология Сократа" — это речь Сократа на суде, ответ обвинявшим его лицам. Для меня как для юриста, пожалуй, больший интерес представляло бы слово обвинения, потому что с современной точки зрения присуждение к смертной казни за то, что человек "не чтит богов, которых чтит город, а вводит новые божества, и повинен в том, что развращает юношество" звучит совершенно безумно. Сократ же оправдывается, собственно, по делу, с помощью как здравого смысла, так и софистики, доказывая, что и богов он чтит, и юношество не развращает. И заодно очень осторожно нападает как на своих обвинителей, так и покусывает судей, упрекая их, что где они найдут второго такого, если убьют его. С точки зрения каких-то особенных философских истин не особо впечатляет, но как образчик софистики и ораторского искусства хорошо.

Позабавило последнее предложение речи: "Но вот уже время идти отсюда, мне — чтобы умереть, вам — чтобы жить, а кто из нас идет на лучшее, это ни для кого не ясно, кроме бога". Позабавило потому, что спустя примерно 2238 лет после этого Шопенгауэр в "Афоризмах житейской мудрости" написал ровно то же самое: "Когда человек стар, для него остается только смерть, а когда молод, перед ним жизнь, и еще вопрос, что из двух страшнее". Интересно, Ш. сам осознавал, кого цитирует?

"Критон" показался мне наименее интересным их трех диалогов. Он короток и довольно просто и скорее имеет нравоучительный, чем чисто-философский характер. Друг Сократа Критон приходи к нему в темницу и уговаривает того бежать, скрыться от смертной казни. Сократ отказывается, мотивируя свое решение равно чувством собственного достоинства и приверженностью закону и верой в народное правосудие. Причем дает объяснения, действительно, философского толка, пытаясь навести Критона на правильное понимание. В наше время никому и в голову не пришло бы объяснять подобные поступки с точки зрения логики — понятия "честь" или "гордость" было бы вполне достаточно. Но Сократ тем и интересен, что ему таки удается дать логическое объяснение и убедить.

"Федон" — наиболее интересная вещь именно с точки зрения изложения философии Сократа. Диалог (на самом деле это разговор нескольких человек) представляет собой последнюю беседу Сократа с учениками, которая заканчивается питьем яда и смертью. Зато за эту беседу Сократ умудряется поднять чуть ли не все основные вопросы, которыми продолжает задаваться человечество. Более того, сама форма разговора построена Платоном таким образом, что прекрасно отображает разработанную Сократом же форму обучения — майевтику, читай: задавание правильных наводящих вопросов (кто преподает, тот владеет этим искусством в совершенстве). Заодно излагается одна из основных идея философии Сократа — бессмертие души (вы не поверите!), независимость души от тела, жизнь души до рождения и после смерти. Все это более ли менее вписывается в греческие эсхатологические представления (кстати, эсхатология Платона-Сократа в части устройства Аида весьма напоминает дантевскую), хотя мне было бы очень интересно узнать, что он думает о вечном возвращении круговороте перерождений. Но все же идея и изложена, и обоснованна, совершенно прозрачно и ясно — через "знания-воспоминание" (жаль, что Сократу-Платону еще не было известно понятие "дежа вю"). А вот что касается учении о противоположностях, не могу сказать того же — очень уж путано, и такое чувство, что Сократ пытается сам запутать бедных учеников.

Есть еще в диалоге прекрасный момент, на котором я буквально хлопнула себя по лбу:

"Вот в чем я убедился. Во-первых, если Земля кругла и находится посреди неба, она не нуждается ни в воздухе, ни в иной какой-либо подобной силе, которая удерживала бы ее от падения, — для этого достаточно однородности неба повсюду и собственного равновесия Земли, ибо однородное, находящееся в равновесии тело, помещенное посреди однородного вместилища, не может склоняться ни в ту, ни в иную сторону, но останется однородным и неподвижным". Круглая Земля! В вакууме! В 4 веке до нашей эры. Почему с понимания этого факта до следующего шага, "и все-таки она вертится", нужно было 2 тысячи лет?!

К стыду своему, я раньше не читала диалоги Платона, хотя, конечно, прекрасна знакома с основными положениями его философии. Но как с парой Толстой-Достоевский, мне всегда был ближе Аристотель, чем пресловутая "лошадность". Однако философия Сократа внезапно оказалась и ясна, и интересна.

сабж

Я читала рассказы Кафки давным-давно в детстве и, видимо, не все из всех сборников, но они произвели на меня такое впечатление, что те, что читала, я стойко помню до сих пор, кое-какие могу даже цитировать. На фоне общего чтения 14 лет Кафка очень сильно выбивался градусом серьезности и безумия — как-то сразу понималось, что это совсем не для развлечения.

Теперь воспринимаю поспокойнее, на фоне всего остального прочитанного за это время странного и серьезного, видимо. Но все равно, стоит вчитаться повнимательнее, стоит задуматься, а не просто бездумно перелистывать в метро — сразу какая-то жуткая бездна, очень ницшеанская, смотрит. И такое в каждой, в каждой вещи, даже состоящей из пары абзаца — смысла и жути больше, чем во всем творчестве иных товарищей.

Складывается впечатление, что основные две темы рассказов Кафки (да и романов, пожалуй, тоже) — это театр и смерть. Причем они совсем необязательно пересекаются, но в большинстве есть либо то, либо другое. Шекспировское очень сочетание, конечно. Все почему-то любят "Превращение", а я, как панически боящийся насекомых в любых проявлениях человек, его вообще не перевариваю — один раз прочитала через не могу и до сих пор дергаюсь при воспоминаниях. Зато "Сельский врач" оказался столь же прекрасен, как и 15 лет назад — Кафка не относится к тем хорошим в юности книжкам, которые перестают быть таковыми во взрослом возрасте.

И внезапно очень понравился "Приговор" — внесборничный рассказ, совершенно безумный на первый взгляд, но очень жизненный. Некий мужчина пишет письмо давно уехавшему в другую страну другу, потом идет посоветоваться со старым отцом относительно этого письма. Отец внезапно начинает яростно обвинять его во всех смертных грехах, а мужчина сначала пытается защищаться, но потом внезапно признает вину и сам исполняет вынесенный отцом приговор. История безумная с точки зрения сюжета и очень достоверная с точки зрения жизни. Кто ни разу не получал подобной реакции на совершенно невинные и посторонние вещи от близких, тот и не жил с людьми, считай)) А уж тема отца — это вообще святое в творчестве Кафки, и мне не повезло быть с ним в этом отношении солидарной.

Отдельно хочу сказать про письма — Оскару Поллаку, Максу Броду, Хедвиге Вайлер и Фелице. Первые трое корреспондентов не производят особенного впечатления — даже Вайлер. А вот письма Фелице, дважды невесте, так и не ставшей женой — пожалуй, даже лучше, чем рассказы. Хотя все еще остается неприятное ощущение, что читая их, совершаешь нечто недозволенное — не потому, что там есть что-то интимное или неприличное, а как раз потому, что его нет. Потому что собственной невесте Кафка пишет так, будто пишет любовную лирику, которую теоретически вполне могут опубликовать — не в смысле расчета на это, конечно, а в смысле художественности текста. От них невозможно оторваться. Специально написанный любовный роман не производит такого сокрушающего впечатления — мне кажется, потому, что герои любовного романа обычно сдаются раньше и либо происходит "долго и счастливо", либо смерть, либо еще что-то окончательное. И — стандартное поступательное развитие. А тут — безумная чехарда, прыжки от счастья и единения к отторжению и упрекам, никакой стандартной романной логики, признания, перебиваемые низменными разговорами об обстановке квартиры, и пробирает больше всего тем, что ну да, вот так все и бывает.

сабж

Это недавно вышедший небольшой сборничек эссе, посвященных литературе, писательству и отдельным авторам.

Вообще из написавших некоторое количество хороших писателей (плохих, может, тоже, но их эссе я не читаю) большинство, как я заметила, рано или поздно начинают писать и издавать нечто подобное. С одной стороны, очевидно, потому что есть социальный запрос — всякие журналисты и поклонники спрашивают, ну как вы это делаете? а вот Вася тоже это делает, что скажете? Можно сколько угодно крепиться, но в итоге все равно начнешь отвечать. К тому же кто, кроме самих писателей, имеет еще право говорить на такие темы.

Другое дело, что получается подчас даже у лучших авторов очень скучно и банально. Например, бесконечные рассуждения про грядущую вскоре гибель литературы и торжество быдла ("да наш фандом дохнет дольше, чем ваш существует!").

Чем меня приятно удивил Гессе — так это полным отсутствием подобных подходов. На трехстах страницах смерть литературы не упоминается ни разу. А что касается других "важнейших искусств", которые завоевывают популярности, типа кино, так Гессе даже злорадно радуется, с той точки зрения, что все люди, которые иначе были бы бездарными писателями, возможно, станут таки неплохими сценаристами.

Что касается его эссе, посвященного отдельным писателям, тут мне в какой-то мере сложно судить — я слишком плохо знаю классическую немецкую литературу и далеко не всех из них читала. К тому же по ряду читанных никак не могу разделить бешеного восторга Гессе. Но есть два эссе, которые привели меня просто в состояние экстатического писка — про Кьеркегора и про Достоевского. Про К. — отчасти потому, что про него вообще-то обычно никто не пишет, а Гессе написал, и очень умно написал, как люди читают К., мучаются, бесятся, но все равно читают. А про ФМ несколько эссе, последнее, карамазовское — совершенно прекрасно. Разумеется, Гессе не открывает Америки в этом плане, и его суждения на тему "Идиота" кажутся мне весьма поверхностными и очевидными. Но про "Братьев Карамазовых" сказано как-то очень лично, не как критика, а как мнение, с уходом от собственно текста ФМ в рассуждения уже самого Гессе, и как взгляд со стороны, из другой страны, это очень интересно.

В целом — симпатичная книжечка для поклонников автора.

сабж

Упорно не понимаю, почему это вообще заявлено трагедией. Милая забавная история про то, как три парочки наказали одного жида. Очень простая, даже слишком для Шекспира. Хитрость пошиба "Песни о моем Сиде": о, давайте набьем сундук камнями, а евреям скажем, что там золото, авось не догадаются. С этим так же — о, давайте моя невеста переоденется в ученого законника, и разумеется, никто ее не признает, а дож прислушается и сделает, как она скажет. Хитрости на уровне петросянии, но не вызывают особого отторжения.

Вообще простенькая и забавная вещь. Классический набор героев и классическая развязка, кажется, уже даже во времена Шекспира это было старо как мир. Любовь торжествует, жадность и злоба побеждена. Любовь в лице юных католиков, жадность и злоба в лице венецианского еврея-ростовщика, какой внезапный расклад! Пусть мне покажут национальную литературу, в раздел народного творчества которой не входит ни одной подобной истории. Ах, да, еще забыла изумительный по своей тупости квест — соревнование за руку богатой невесты.

В общем, если в других вещах Шекспира есть и сюжет (не банальный), и характеры (вполне живые), то в "Купце" нет ничего подобного, это набор лубочных картинок на потеху наиболее невзыскательной публике. Думаю, в 16 веке оно пользовалось оглушительным успехом.

Знаете, а пожалуй, мемуары Жукова будут моими любимыми из всех объемлющих мемуаров на тему Второй Мировой. Потому что с одной стороны, по ним очень четко видно не только ход боевых действий, но и все, что за ними стояло — окружающая политика. Из военных ближе Жукова именно к политической сфере, кажется, никого и не было — поэтому очень интересно посмотреть, как он излагает это. С точки зрения лица слегка постороннего, хотя и непосредственно затрагиваемого происходящим.

По тексту очень чувствуется, что он писался не одномоментно, а очень долго. "Воспоминания" начинаются как биография Жукова, с его детства в нищей деревне, ученичества у скорняка и первых лет на военной службе. Это как-то неожиданно и очень трогает, и в это действительно верится, что там были разруха, полуголод и прочие такие очень типично деревенско-провинциальные жутики. Далеко не всем удается из этого выбраться, большинство поколения за поколениями так и прозябает. Читаешь и невольно думаешь, вот этот деревенский мальчик когда-нибудь вообще мог себе вообразить, что через сорок лет он будет принимать Парад победы на Красной площади? Путь очень впечатляющий.

С другой стороны, с началом военной службы биографическая часть резко сходит на нет. Из случайной обмолвки можно узнать, что у автора появилась семья и дети, но когда это случилось, как-то не фиксируется. Первые годы Жукова на военной службе описаны куда тщательнее и детальнее. Он успел повоевать и на Гражданской, и покомандовать в последующем. На Гражданской Жуков, конечно, был еще никем и ничем — зато весьма интересны его воспоминания о Халхин-Голе, необъявленной войне с Японией. Почему-то про этот довольно существенный эпизод историки Второй Мировой обычно забывают, хотя на мой взгляд, для СССР в глобальном смысле все началось тогда и там.

С начала Великой Отечественной "Воспоминания" окончательно перестают быть автобиографической вещью и становятся чисто исторической. Жуков упоминает себя ровно постольку, поскольку это необходимо, чтобы описать обстановку и обстоятельства наиболее важных событий — а с учетом его положения он в них постоянно участвует, само собой. Забавно, что каждый мемуарист в истории войны делает упор на каких-то своих эпизодах, и они запоминаются наиболее ярко. У Жукова это оборона Москвы и взятие Берлина. Обеими операциями он непосредственно командовал (Конев в своих мемуарах не вслух жалуется, что его фронту толком поучаствовать во взятии Берлина не дали). Обе операции описаны очень детально. Вообще взгляд Жукова, пожалуй, наиболее удобен для читателя, чтобы понять общую картину: маршалу она была видна лучше всего.

Прелесть мемуаров еще в том, что они были написаны через 25 лет после окончания войны, и поэтому стали не только эмоциональными воспоминаниями конкретного человека, но и интересным исследованием вообще. Жуков очень хорошо поработал с документами, безусловно: он ссылается на советские документы, на письма других командиров, на показания военнопленных, на воспоминания русских и иностранных командующих, на огромное количество документов, включая документы Нюрнбергского процесса. При этом не забывая о собственном изложении, а ровно когда нужно, чтобы слегка разбавить его. И такие вставки, действительно, делают текст значительно интереснее (цитата из телеграммы Конева одному из своих подчиненных командиров, начинающаяся со слов "Опять идете кишкой...").

Что еще ужасно мило и очень располагает — огромное количество имен и "благодарностей". Разумеется, это только работа с документами, человек такого запомнить просто не в состоянии. Но сам факт, что командующий уровня Жукова включил в свои мемуары безумное число пассажей из серии "Особенно отличился при взятии высоты отряд Иванова в составе Петрова и Сидорова, которые героически сделали то-то и то-то" — ужасно мило. И мне почему-то кажется, что подобные вещи — одна из немногих безусловно позитивных вещей в "советском стиле", сейчас такого уже нет, и уж тем более ничего подобного не писал ни один из немецких командующих — со ссылками на конкретные фамилии рядовых бойцов. Не то, чтобы сейчас читателю было особенно интересно, кто там с какой стороны переправлялся через какую реку — но как-то тепло становится.

В конце воспоминаний — тоже очень интересные пара глав про то, что было после взятия Берлина. Как восстанавливали город, как организовали управление в нем. И дальше — про переговоры с союзниками о разделе Германии, разоружении, зонах влияния. Описываются несколько встреч Жукова с Эйзенхауэром, реакция Сталина на происходящее. Поскольку про это обычно военные мемуаристы не пишут, очень интересно.

Про "советский стиль" еще — разумеется, в тексте достаточно всякой "руководящей и направляющей роли коммунистической партии", но видно, что ее вставляли после и где не забыли. В основном в "лирических отступлениях", которые в начале и конце книги, в середине текста, с описанием основных событий, этой чепухи практически нет. Так что она совершенно не мешает и не отвлекает. К тому же Жуков не разводит на эту тему особой демагогии, расшаркнулся где надо — и все. А так — очень легко читается, совершенно не ожидала.