В связи с оптимизацией домашней библиотеки объявляю аттракцион невиданной щедрости — раздаю и частично продаю книжки. Если цена не указана, значит, отдается бесплатно (в качестве спасибо пойдет шоколадка, но не обязательно ) Все только в Питере. Ссылки ведут именно на то издание, которое у меня. Связь через личку или комментарии.

Фантастика и фэнтези

Феликс Аксельруд "Испанский сон" (2 тома) — 300 р. за оба

Роберт Асприн "МИФические личности"

Джеймс Блиш "Засеянные звезды". Андре Грилей "Последняя планета"

Никки Каллен "Арена" — 50 р.

Дин Кунц "Сумеречный взгляд"

Святослав Логинов "Черный смерч" — отложено для SnowBall

Вера Камша "Красное на красном"

Вера Камша "От войны до войны"

Вера Камша "Зимний излом. Том 1. Из глубин"

Вера Камша "Зимний излом. Том 2. Яд Минувшего. Часть 1"

Вера Камша "Зимний излом. Том 2. Яд Минувшего. Часть 2"

Г.Л. Олди "Чужой среди своих"

Олди "Я возьму сам"

Олди, Валентинов, Дяченко "Рубеж", книга 2

Гай Юлий Орловский "Ричард Длинные Руки — фюрст"

Макс Фрай "Русские инородные сказки"

Современная литература

Дмитрий Быков "Эвакуатор" — 50 р.

Януш Вишневский "Одиночество в сети"Юстейн Гордер "Vita brevis" (на украинском)

Сергей Довлатов "Речь без повода…, или Колонки редактора" — отложено для Kons'a

Патрик Зюскинд, Хельмут Дитль "О поисках любви"

Ольга Краузе "Ё-мое"

Агота Кристоф "Толстая тетрадь"

Милан Кундера "Нарушенные завещания" - отложено для Kons'aМосква Нуар

Владимир Сорокин "Москва"

Владимир Сорокин "Очередь"

Донна Тартт "Маленький друг" — 100 р.

Елена Хаецкая "Очарование зла"

Антон Чиж "Смерть мужьям!"

Умберто Эко "Картонки Минервы" — 50 р. - отложено для Kons'a

Умберто Эко "Сказать почти то же самое" — 100 р. - отложено для Kons'a

Умберто Эко "Таинственное пламя царицы Лоаны" — 300 р. - отложено для Kons'a

Умберто Эко "Пражское кладбище" — 300 р. - отложено для Kons'a

Классическая литература

Габриэле Д'Аннуцио "Невинный"

Генрих Бёлль "Где ты был, Адам?"

John Galsworthy "Swan Song" (в оригинале)

Ярослав Гашек. Похождения бравого солдата Швейка во время Первой мировой войны

Э.Т.А. Гофман "Золотой горшок. Крошка Цахес"

Данте Алигьери "Божественная комедия" — 100 р.

Генри Джеймс "Женский портрет"

Федор Сологуб "Мелкий бес"

Фридрих Ницше "Рождение трагедии из духа музыки"

Биографии

Теодоро Гомес "Фридрих Ницше"

Ф. Оржеховская "Шопен"

Историческая литература

В.О. Ключевский "Исторические портреты"

Н.М. Карамзин "Предания веков"

Не художественная литература

"Покажи мне как" — 200 р.

Нассим Николас Талеб "Черный лебедь" (издание Библиотека Сбербанка)

сабж

Редко попадаются тексты такого плана, что получаешь искреннее удовольствие от самого процесса и больше всего надеешься, что сюжет будет развиваться как можно медленее и доползет до конца еще не скоро. С "Каллиопой" в этом плане ждет некоторое разочарование, потому что читатель еще только вошел во вкус подробностей жизни тетушек Агаты и Евлалии и мистического парада столовых приборов в оранжее, как уже оказывается, что читать-то осталось всего ничего, и сколько ни растягивай, а роман скоро закончится. И если новеллы и "Овидия" можно упрекнуть за единообразие (в последнем случае единообразие жутко смешного безумия, конечно), то "Каллиопа" куда более выверенная и сбалансированная. Вообще с моей точки зрения, это едва ли не идеальный роман, потому что в нем есть баланс двух наиболее привлекательных частей, а именно смешной и, скажем так, "ученой". Кто читал, тот поймет, и да, речь именно о тех самых таинственных сокращенных указателях на места в латинских классиках в частности. Но пусть кинет в меня камень тот, кто скажет, что они не придают едва ли не больший комизм, чем straightforward шутки.

Юмор "Каллиопы" куда мягче (с меньшим градусом безумия), чем в "Овидии", но это значит скорее лучше, чем хуже, потому что смешное безумие изобразить легко, а вот описать житейскую историю, состоящую всего-навсего из несвоевременного падения бюста Буало так, чтобы ваша покорная при одном воспоминании начинала ржать — это дорогого стоит. Вообще это, пожалуй, самое потряюсащее умение автора из всех (даже включая какой-то нечеловеческий багаж по античной классике) — умение правильно выбирать слова и расставлять их на бумаге в правильном порядке, так, чтобы получилось идеальное сочетание. На моей памяти этим отличались только Булгаков и Джером-Джером в переводе Салье. Мне так и не удалось понять, то ли это результат природного дара, то ли долгой работы, скорее всего, одно плюс другое, но не суть. Мне просто физическое удовольствие доставляют такие тексты, я это даже описать иначе не могу.

Формальный сюжет романа — это история про дом с привидениями, в котором неожиданно для себя сталкиваются два знакомых молодых человека, претендующих на любовь одной девушки, дочери хозяина дома. Собственно сюжет романа — это приключения в доме, который по оставшейся за кадром смерти (?) своего хозяина сходит с ума и начинает выкидывать с героями всякие штуки. Дом, как водится, большой, герои переходят по комнатам (спасаясь от того, что они встретили в предыдущей), в меру оставшегося благоразумия то пытаясь единоборствовать с домом, то делая вид, что ничего не произошло. Формально героев два, но по тому, как они общаются и какие внутренние монологи ведут, понимаешь, что на самом деле это автор говорит сам с собой на два голоса. Сам с собой — потому что латинские цитаты без перевода (в середине книги я обнаружила, что перевод таки есть, ну да ладно), на два голоса — для придания живости. Персонажей всего ничего: присутствующие герои и отсутствующие хозяин, его дочь и дворецкий, но это если только не считать ожившую посуду, привидений, дичь в оранжерее и трофейные головы по стенам. При этом автор так ловко строит композицию, что ни на секунду не становится скучно, потому что приключения в доме быстро сменяются вставными историями, отвлеченными рассуждениями и тд.

Про вставные истории надо сказать особо. Они прекрасны все до единой, от первого слова и до последнего. После одного вдумчивого чтения я уже ловлю себя на том, что какие-то куски запомнила наизусть и, признаться, и от цитирования меня сдерживает только то, что их надо цитировать целиком. Затрудняюсь сказать, какая мне нравится больше — пожалуй что про мороженую козу; прекрасный образ, я считаю, глубоко лиричный по своей сути и безумно ржачный в шмараковском исполнении.

Из всех шмараковских вещей, что я читала, "Каллиопа" — сама проработанная, это очень чувствуется. Составляющие ее части, как то: латинские цитаты, смешные истории про кровожадную декоративную капусту, мистические элементы, повороты сюжета, количество и действия героев ивсетакое — идеально отмерены точно в нужной пропорции. Как от ученого, так и от смешного с течением текста начинаешь несколько уставать, как бы хорошо оно не было само по себе, но в "Каллиопе" получитлось невероятно удачное сочетание того и другого, поэтому такой текст можно было бы читать бесконечно. В общем, это, безусловно, лучшее, что я читала у Шмаракова и вообще читала за последнее время.

сабж

Очередное доказательство тому, что каждой книге свое время: помнится, я бралась за ДонКихота, еще учась в младшей школе, и с трудом продвинулась дальше первой главы, настолько занудным он мне показался, несмотря на уверения всех окружающих, что это смешно. Сейчас пошло не просто лучше, а вообще отлично: я оценила и что действительно смешно, и прекрасный перевод Любимова (представляю, что все это, особенно языковые каламбуры, было весьма непросто провернуть). Причем вторая часть понравилась мне, пожалуй, даже больше первой: если первая все-таки весьма классическая сатира, так сказать, "в лоб", то вторая, с чтением героями рассказов о самих себе и приключениями, специально подстроенными заинтересованными лицами — уже чистый постмодернизм. И если в первой части безумие ДонКихота и овечье терпение Санчо подчас вызывают все же легкое раздражение, то во второй остается только заинтересованность, что же еще с ними случится.

По сюжету говорить, само собой, ничего не требуется — даже не читая оригинала, я и так вполне неплохо его представляла за счет ноосферного влияния. Но что меня искренне поразило и порадовало — как здорово сделан роман с точки зрения многообразия техник, особенно восхищают многочисленные стихи из серии "К ослу", а также речи (и авторские отступления, и монологи ДонКихота). Я ожидала чего-то более скучного именно за счет однообразности, а получила натуральный цветник всех размеров и сортов, какие могла, видимо, создать современная Сервантесу испанская литература. Притом, что в ДонКихоте принято ценить именно сюжетную часть (как сатирическую или с моралистической подоплекой, не суть важно), мне едва ли не больше нравится то, как именно написано и переведено, и подражание стилям рыцарских романов, и шутки Санчо в особенности. Выход из тени фигуры автора — вообще один из наиболее любимых мной приемов в литературе, хоть и весьма банальный, зато эффективный. За счет этого меня очень порадовал пролог второго тома.

Вообще, надо признаться, большая заслуга Сервантеса — в том, что, написав сатиру на некую черту более ли менее современного ему общества, он сделал это очень по-доброму, так, что всем понравилась. Я некоторое время игралась с идеей о том, что можно было бы написать какого-нибудь "нового ДонКихота" на наших российских реалиях. Взяв за основу всем опротивевшие романы о попаданцах, скажем (Представьте, некий неудачник лет 30 с гаком, как это принято в таких романах, начитавшись этой дряни, издаваемой сериями даже без указания имен авторов, потому что список негров был бы слишком велик, воображает в меру своих скудных знаний, что он попал в период монгольского нашествия или, скажем, Великой отечественной. С вытекающим восприятием одних групп населения как "врагов", а других как "друзей", квестами и тд. Но чем дольше я об этом думала, чем яснее понимала, что если смотреть на потенциальное разворачивание событий с реалистичной точки зрения, получится очень тяжело и страшно, потому что читателя вместе с героем с разбегу столкнет с теми сторонами жизни, на которые мы предпочитаем закрывать глаза, будь то воришки в метро или коррумпированная полиция. А если писать нереалистично, то и смысла нет).

Возвращаясь к Сервантесу — искренне жаль, что ДонКихот у него только один, и вызывает по здравому размышлению зависть, как ему удалось удержать такой немаленький текст на таком высоком уровне. Как только начинает казаться, что роман сейчас сползет в нечто предсказуемое (будь то предсказуемые шутки, предсказуемая глупость героев, предсказуемое развитие событий), Сервантес немедленно разочаровывает читателя, подсовывая нечто неожиданное. К примеру, очень порадовало губернаторство Санчо и разумность его суда, и этот эпизод как раз создает характер вполне живого персонажа, который при всех недостатках все-таки не является картонной маской. Точно так же и ДонКихот, когда ему случается переругиваться с Санчо (как старые супруги, да!) ведет себя не просто разумно и логично (что является только изнанкой его безумия), но как вполне натуральный нормальный живой человек. За счет таких деталей очень скрашивается "масочность" персонажей (по крайней мере, основных). Священник и цирюльник — вообще любимейшие мои персонажи, особенно священник, которого в наши дни с полным основанием назвали бы образованным троллем, который всегда рад поржать за чужой счет, и при этом выходит из всех историй чистеньким и как бы непричастным к происходящим непристойностям. Эта парочка, так же как и племянница и кухарка, очень украшают и разбавляют. Герцогская пара на их фоне выглядит несколько надуманно, хотя и прекрасно играет свою роль умножения всеобщего безумия.

Ожидала чего-то хорошего, но по-другому хорошего. Точнее, ожидала научного трактата, детального, местами занудного, а получила сборник афоризмов по сути. Совершенно блестящих, впрочем. Все, что говорить Сунь Цзы (спасибо Р., а то я так и называла бы его Сан Тзу, как написано в моей книжке), с одной стороны кажется настолько простым, что ну вот совсем очевидным. С другой стороны, представляется столь же несомненно истинным, причем пока не прочитаешь, ничего подобного в голову не приходит, само собой. Это верный признак гениальности, имхо. "All warfare is based on deception" — именно это неустанно повторяет мне мой тренер по фехтованию, в частности, причем буквально такими же словами, разве что по-русски.

Вообще с одной стороны может сложиться ощущение, что автор пишет сплошные банальности и оперирует общими местами, но стоит попытаться приложить его слова к какой-нибудь вполне реальной битве — и тут же выясняется, что он, разумеется, был прав. И плохи те полководцы, которые эти банальности бы не учитывали, от лени или от горячности. "He will win who knows then to fight and when not to fight" — принцип точно так же прекрасно действует в китайских войнах 6 века до нашей эры, как и в нашей мирной жизни.

А еще меня периодически постигало забавное чувство дежа вю, потому что вся философия войны, которой пронизан цикл про Эндера любимого мной Карда — вот она, отсюда. И по содержанию, и даже по формулировкам. Некий общий строгий, отстраненный дух, парящий над полем битвы, не принимая никакие ее повороты близко к сердцу. В этом весь Сунь Цзы, собственно: он очень сдержан и очень обще выражается, но при этом не говорит ничего, что нельзя было бы применить непосредственно; все его общие фразы, как ни забавно — самый что ни на есть акт прямого действия. "Place your army in deadly peril, and it will survive plunge it into desperate strairts, and it will come off in safely".

Наверняка в 6 веке до нашей эры (или в 4) этот текст писался с исключительно практической целью, а именно — той, которая вынесена в заглавие. Но, как случается с такими хорошими текстами, он уже давно утратил свою узкую направленность. Не то чтобы по Сунь Цзы было хорошо гадать — однако сказанное им об одной стороне жизни прекрасно применимо и ко всем остальным. В этом плане древнекитайские мудрости вполне действенны и сейчас, и для других целей. "There are roads which must not be followed, armies which must not be attacjed, towns which must not be besieged, positions which must not be contested, commands of the sovereign which must not be obeyed".

Salve Regina, Mater misericordiae,

Vita dulcedo, et spes nostr salve

Ad te clamamus, exules filii Evae,

Ad te suspiramus gementes et flentes, in hac lacrymarum valle

Eia ergo advocata, nostra,

illos tuos misericordes oculos ad nos converte

Et Jesum benedictum fructum ventris tui

nobis post hoc exilium ostende.

O Clemens! O Pia! O dulcis Virgo Maria!