сабж

От романа осталось стойкое ощущение затянутого вступления к чему-то большому и интересному. Как вступление оно более чем хорошо — по аналогии с малоизвестными и не очень хорошими группами, которые выпускают на разогрев перед выступлением классиков. Не могу даже ткнуть пальцем, что не так с "Привратником" — вроде на месте и герой, и второй план, и худо-бедно конфликт, и детали, и психология. Наверное, проблема с последним — больно уж психология доморощенная, борьба бобра с козлом. Потому что в итоге всех странных приключений двух героев, из которых всю дорогу непонятно, кто главный — просто пшик. Та самая Третья Сила, о которой так много говорили и которую все так боялись, обернулась ночным кошмаром пятилетнего ребенка о "нехорошей бяке за дверью". Моральный выбор, перед которым оказывается герой, удивляет своей наивностью — "вот я стану властелином зла и отомщу вам всем, ха-ха". И прольются реки крови, и молоко пропадет у матерей, и младенцы возрыдают, и иные проявления полного и всеобъемлющего апокалипсиса тоже будут иметь место. Как же это все скучно. Чем апокалипсис менее конкретен, тем он скучнее и выдает начинающего автора — а у Дяченок в данном случае кроме общего понятия о том, что настанет царство зла и мир погрязнет во мраке, ничего и нет. Уж на что герой не производит впечатление выдающегося ума, но поскольку каплей разума и каплей совести его авторы все-таки наградили, выбор его, прямо скажем, очевиден с самого начала, и потому не создает интриги.

Что хорошо в романе — все, что не попадает так или иначе в сферу одного из главных героев — то есть ни относится непосредственно ни к недалекому мальчику-подмастерье, ни к недо-магу Маррану. Хороши детали, третьестепенные герои, хороши все "клиенты", обманутые Марраном. Дивно хороши "старые враги" Ларт Легиар и Бальтазар Эст, которые переругиваются и вообще общаются, как старые супруги :) По необъяснимой причине эта парочка магов, которая так жестоко наказала нашего героя, Маррана, за неуместную наглость, вызывает у меня больше всего симпатии и интереса. Они оба производят впечатление одновременно живых и неглупых. Взрослых неидельных людей, у которых, тем не менее, есть четкие "тормоза", есть чувство ответственности и понимание того, где проходит граница.

Про мальчика и недо-мага последнего сказать, увы, нельзя. У меня ни один из этих героев не вызвал не то, что сочувствия — даже банального интереса. Недалекий прислужник мага, которого все принимают за его ученика, но на самом деле это не так, и сам он, пусть слегка завидует и раздражается, четко осознает, где его место. Некогда сильный маг, которого собственное нахальство довело до беды (когда он довел до ручки двух более сильных и опытных коллег), а беда ничему не научила, и он продолжает нарываться на каждом шагу. По-своему это тоже очень живые типажи — и как всякие слишком настоящие люди, малопривлекательные и, простите, неоригинальные. То, что у Маррана хватило не начать мстить всему миру за то, в чем он по большому счету сам был виноват — честь ему и хвала, но учитывая гиперболизированное зло с большой буквы, это так себе достижение. На то, чтобы по-человечески вести себя со старой подругой, его уже не хватило.

В целом роман быстро читается и не оставляет после себя никакого особого впечатления. Мне больше всего запали в память не при- и злоключения героев — что мальчишки, что недомага, а обрывки разговоров между Лартом и Эстом из серии "помолчи, и без тебя тошно" :)

Помните рассказ Борхеса «Аналитический язык Джона Уилкинса», согласно которому все животные делятся на: "а) принадлежащих Императору, б) набальзамированных, в) прирученных, г) молочных поросят, д) сирен, е) сказочных, ж) бродячих собак, з) включённых в эту классификацию, и) бегающих как сумасшедшие, к) бесчисленных, л) нарисованных тончайшей кистью из верблюжьей шерсти, м) прочих, н) разбивших цветочную вазу, о) похожих издали на мух".

А все люди с точки зрения доблестной прокуратуры делятся на: "новорожденный (06), малолетний до 14 лет (01), несовершеннолетний (02), пожилой (03), женщина (04), БОМЖ (07), лицо, находящееся в розыске (05), без вести пропавший (08), пассажир (56), иное лицо, находящееся на объекте транспорта (57); в состоянии алкогольного опьянения (09); отношение потерпевшего к лицу, обвиняемому в совершении преступления: знакомый (10), сожитель (20), член семьи (30), в том числе супруг (40), мать (50), отец (60), сын (70), дочь (80); родственник (90)".

Приказ Генпрокуратуры РФ N 39, МВД РФ N 1070, МЧС РФ N 1021, Минюста РФ N 253, ФСБ РФ N 780, Минэкономразвития РФ N 353, ФСКН РФ N 399 от 29.12.2005 "О едином учете преступлений"

Борхесу такое и не снилось

...как там у Успенского, двое богатырей древности, которых звали Ранее Судимый и Нигде Не Работающий, а также красна-девка по имени Сожительница Последнего...

себе, старое, любимое, наконец запомнить целиком:

"Он читал вслух душеспасительные книги, толковал с красноречивыми слезами о разных христианских добродетелях; рассказывал свою жизнь и подвиги; ходил к обедне и даже к заутрене, отчасти предсказывал будущее; особенно хорошо умел толковать сны и мастерски осуждал ближнего".

Хроники Ехо № 7. История, рассказанная Максом

Все-таки голос Макса очень явно отличается от всех остальных репортеров Хроник. У Макса есть качество, полностью отсутствующее поголовно у остального населения Ехо и окрестных миров. Он пиздострадалец. Нет, я вполне понимаю страдания в рамках "нашего мира" — ну там, дети, теща, ипотека. Но даже в такой идеальной, волшебной и сказочной реальности, о которой можно было только мечтать, в которой есть в буквальном смысле все, что пожелаешь — магия, новый мир, интересная работа, безграничное могущество — он все равно умудряется пиздострадать! Для чего, согласитесь, нужно обладать недюженным талантом. Впрочем, страдает он не то чтобы долго, так что не успеваешь от этого толком устать и взбеситься. Нормальные такие двух-трехдневные страдания, вполне объясняемые соответствующими фазами луны

А если их убрать — остается очень интересный сюжет книги. Все-таки за время Лабиринтов привыкаешь видеть мир глазами именно Макса, и это как-то сподручней получается — с одной стороны, успевать следить за логикой повествования, с другой, не успевать удивляться его поворотам. Прелесть Макса как репортера в том, что он догоняет и не догоняет одновременно, и читатель вместе с ним.

"Дар Савонаролы Шаванахолы" в этом плане — образец хорошего и закрученного сюжета, где все совершенно не связанные между собой, как кажется большую часть книги, сюжетные линии в итоге оказываются сплетены и приводят к совсем уж неожиданному знаменателю. Ей-богу, талант Макса Фрая по связыванию сюжетных линий бы какому-нибудь автору огромных фантастических саг, который никак не может в итоге разобраться, зачем же он столько наворотил)) Впрочем, мне всегда казалось, что если уж выискивать самое интересное в и без того интересном мире Ехо, от это дела недавнего прошлого, Мятежные Магистры и Ордена со смешными названиями. Цитируемые "Притчи про Великих Магистров" (или как там) жгут напалмом и напоминают сетевой юмор про Чака Норриса и иже с ним. Живых Великих Магистров тоже хватает. Единственное но — неприятно удивили странности поведения нежно любимого мной сэра Кофы, но понятно, что надо было сделать кого-то мировым злом; впрочем, ему быть мировым злом не идет совершенно, и это заметно. В остальном же — типичный пример *хорошей* истории про Ехо, пожалуй, вполне на уровне Лабиринтов (если не считать традиционно занудное преди- и послесловие про Город).

"Петербургские сновидения в стихах и прозе" — странная вещь, без четкой структуры и какого-либо определенного — пусть не сюжета, но хотя бы логического развития некой темы. Скорее это нечто вроде отвлеченной болтовни фельетониста в приступе прокрастинации, который готов нести чушь на любую тему, лишь бы не работать. Темы известные и не неожиданные — с одной стороны, треп о коллегах по перу и работе вообще, с другой, любимые Достоевским "мальчики-попрошайки, шейка тоненькая и замотана каким-то тряпьем, голосочек нежненький, будто стеснительный", с третьей стороны, любимые Достоевским "жители углов", мелькает прообраз миллионера Корейкина, мелькают неизменные грязные кухни. По большому счету — поток сознания как есть, пусть и оформленный более ли менее с соблюдением правил пунктуации (в отличие от общепризнанных классиков этого жанра). Есть пара внезапных и очень точных характеристик, подмеченных деталей для отдельных персонажей, но в целом — просто треп ни о чем.

"Хозяйка" — очень странный для Достоевского текст. На самом деле, фабула довольно классичная для ФМ — некий одинокий, скромный, тихий вьюнош внезапно встречает на улице красивую молодую женщину в компании неприятного старика — и пропадает. Сказать, что он влюбился, было бы недооценить Достоевского — там такая буря эмоций в стакане, что назвать это просто любовью значило бы преуменшить. Правильнее будет, что и так не слишком уравновешенный человек слегка спятил, иначе объяснить его последующие поступки не получается. Как-то странно выходит, что в итоге он нанимает у этой странной парочки комнату — и начинается самое интересное. Представьте себе классические русские сказки, ну там, серый волк, темный лес, "ой ты гой еси, добрый молодец" — положенные на сюжеты Достоевского, которые сплошь состоят из того, кто на кого как посмотрел или не посмотрел. Девица, хозяйка, между делом рассказывает вьюношу "всю свою жизнь" именно в таком, очень сказочном стиле, и непонятно, то ли это было на самом деле, то ли это плод чьего-то больного воображения. Потому что по всему выходит натуральная мистика, и в придачу к сказкам является еще неясный злобный старик, которые просто олицетворяет собой мировое зло, при этом неизвестно, кем приходится девице. И весь странный кошмар продолжается некоторое время, пока не наступает эмоциональный (но не сюжетный) пик, а потом сходит на нет.

"Ползунков" — напротив, весьма типичная история "про чиновников", которые ходят "в должность" и носят шинели)) Из серии "кто кого переподличает". Сначала одни персонаж, который вроде бы и неплохой, но какой-то весь верткий и, что называется, без стержня, не сдержавшись, решает сделать ближнему гадость, чтобы получить выгоду. Потом раскаивается, как принято у ФМ, с обильными слезами и клятвами вечной любви, подпускает ближнего поближе и получает в ответ такую же гадость. Очень жизненно, что тут скажешь. При этом забавно, без тени трагедии, скорее дурацкая комедийная история.

"Мальчик у Христа на ёлке" — рассказик — просто квинтессенция Достоевского. Бедный замерзающий и умирающий от голода ребеночек из темного угла, который ходит по Невскому и с восторгом (даже без зависти) рассматривает красивые рождественские елки в витринах. Потом, разумеется, у Господа становится одним ангелочком больше. В целом очень характеризует мораль ФМ как она есть и взгляд на мир — судя по воспоминаниям, так и в жизни относился. Анна Григорьевна мягко троллила мужа за то, что когда и у них самих особо не было денег, ФМ подавал всем нищим, сама с детьми одевалась в тряпки и выходила на паперть.

А рассказ — очень мягкий и хороший, без "грязи" во всех проявлениях, которой обычно у ФМ предостаточно.

"Сон смешного человека" — морализаторская вещь формата чуть ли не Льюиса Стейплза. По уровню морализаторства, в смысле. С другой стороны, у ФМ идеи грехопадения и идеального общества до него гораздо органичнее воспринимаются, будучи дважды смягчены — с одной стороны, сном, а с другой, самой забавной персоной рассказчика. Впрочем, любое размышление о потерянном рае, как его ни смягчай, уже сто лет как набило оскомину. Поэтому хорошо все, что не входит в описание самого сна — самопрезентация "смешного человека", момент с мокрой девочкой. А вот то, как описывается "рай", все эти пять страниц деталей, читаются как "бла-бла", да и грехопадение по большому счету не лучше. Лучше б написал, чем там все с девочкой закончилось.