Давненько не публиковал ничего о книгах отечественных авторов. Исправляюсь. Книга достойная. Правда, не фантастика. И даже не худло. Может, потому и достойная.
Московское издательство «Центрполиграф», последние годы регулярно печатающее Эдуарда Лимонова и Александра Проханова, сделало неожиданный и эффектный ход: выпустило книгу саратовского критика Романа Арбитмана «Антипутеводитель по современной литературе», где досталось на орехи в том числе и постоянным авторам «ЦП».
Появись Роман Эмильевич Арбитман на свет в другой стране и в другую эпоху, карьера «литературного киллера» и разрушителя писательских репутаций была бы ему гарантирована. Ядовитый, остроумный, не испытывающий пиетета к чинам и званиям, он уже тридцать лет бесит литераторов и чиновников от культуры — а уж чиновников с литературными амбициями, в том числе высокопоставленных, доводит до белого каления. Но так уж сложилось, что кроме этих самых писателей и чиновников литературную критику у нас сегодня мало кто читает — и уж точно никто не воспринимает ее как руководство к действию. В рецензиях 2011-2014 годов, составивших эту книгу, под залпы убийственной критики попали десятки авторов, принадлежащих к самым разным школам и группам: Акунин и Прилепин, Радзинский и Маринина, Лукьяненко и Головачев, Буйда и Поляков, Быков и Иличевский, Веллер и Гришковец, Пелевин и Сорокин... Но поредела ли армия поклонников героев «Антипутеводителя»? Потерял ли кто-то из них выгодный издательский контракт? Оказался вытеснен на обочину премиального процесса? Да ничего подобного. В нашей литературе безраздельно царит принцип «suum cuique» — в вольном переводе с латыни «кому поп, кому попадья, а кому и попова дочка». Оно, конечно, и слава богу, не хватало еще делать оргвыводы на основе частного мнения, — но за критика немного обидно: столько сил и времени потрачено, а все залпы «в молоко».
Как у большинства литературных журналистов, много пишущих и часто публикующихся, рецензии Арбитмана построены в основном по одному общему шаблону. Краткий ироничный пересказ фабулы и композиции книги («Спасибо неутомимой Эле: благодаря ее секс-активности и любви к прекрасному вставные главы теснят основное повествование, занимая добрую половину романа»), пара абзацев о языке, подкрепленных особо показательными цитатами, или тошнотворно банальными (многочисленные «искорки в глазах» у самых разных авторов), или стилистически чудовищными («у Степанкова что-то ворохнулось в груди», «Все это играло не меньшее, а большее значение»), ударная концовка. Но главное, Арбитман всегда стремится встроить рецензируемый текст в некий опоясывающий сюжет: оправой может служить бородатый анекдот, история об обстоятельствах, сопутствующих появлению книги на свет, литературная параллель, вдруг пришедшая критику на ум, да что угодно. Именно тут, как правило, и возникает интрига, заставляющая задетых критиком литераторов взвиваться на дыбы.
Штука в том, что Роман Арбитман — идеальный читатель. А любой читатель всегда немного Прокруст. Сверхидея, авторский замысел, скрытые подтексты ему, грубо говоря, по боку. Он не ставит перед собой цели разобраться, на что тонко намекал беллетрист, ради какой такой высокой цели написал «корову» через «а». Он видит ровно то, что видит — и не более. Каждый читатель подходит к тексту со сложившимся представлением об идеале, со своими «ндра» и «не ндра», набором линеек и угломеров. В багаже Романа Эмильевича хватает блестящих металлических инструментов, разнообразию которых позавидовал бы Декстер из одноименного телесериала: не уложился — берегись, вытягивания или укорачивания не избежать.
Иногда Арбитман принципиально отказывается замечать факты, идущие вразрез со сложившейся у него картиной мира: например, до сих пор считает «Выбраковку» Олега Дивова утопией, хотя писатель уже замаялся объяснять в каждом интервью, что эта трактовка, мягко говоря, не соответствует реальности. Порой чувствительное ухо рецензента царапают вполне невинные фразы, а то и удачные метафоры — например, из Павла Крусанова: «Горело охрой Адмиралтейство, на шпиц которого, как на штык, незримо нанизали, отправляясь в ад вечности, страницы петербургского текста золотые и серебряные сочинители». И все же в большинстве случаев феноменально развитое чутье не подводит Арбитмана — с высоты птичьего полета он видит любое слабое место текста и пикирует коршуном, превращая разбор в незабываемое шоу. Другое дело, что порой очевидные слабости компенсируются не менее серьезными достоинствами — но их поиск в круг задач рецензента уже не входит.
И все же одну загадку читателям Роман Эмильевич на этих страницах подкинул. Понятно, что по ряду причин критик вынужден читать самые разные книги — в том числе авторов, от которых давно не ждет сюрпризов: это, в конце концов, критерий профессиональной добросовестности. Но с точки зрения обывателя такой подход, простите за прямоту, отдает мазохизмом: зачем же год за годом тасовать очевидную дрянь, раз за разом наступая на одни и те же грабли? Других писателей у нас для него нет, что ли? Как любят выражаться в «этих ваших интернетах», «мыши плакали, кололись, но продолжали грызть кактус». Но то мыши, а это хомо сапиенс с высшим филологическим образованием и двумя десятками собственных книг за душой.
Московское издательство "Алько Паблишерс" всерьез взялось за переиздание Кирилла Еськова. На казанском "Зилантконе" директор издательства сообщил, что нас ждет "полное собрание сочинений" писателя. Ну а пока малым тиражом переиздан знаменитый "Последний Кольценосец" — с иллюстрациями и послесловием "Как и зачем я писал апокриф к "Властелину Колец". Формат 84x108/32 (130x200 мм), 464 страницы, твердый переплет.
Книга прибыла в Санкт-Петербург и уже продается в магазине "Старая книга" (арт-проект "ЖУК") на улице Гороховой, 39. Цена — 910 рублей.
Там же, кстати, снова появилась и свежая книга Еськова, «Америkа (reload game)» — цена 420 рублей.
Несколько кликабельных фоток "Последнего Кольценосца" — под катом.
На недавнем "Зиланте" обсуждали сценарии космической экспансии. По-моему, всем участникам этой дискуссии надо было сперва в обязательном порядке, через "немогу" прочитать эту книгу, а отдельные места заучить наизусть.
Ким Стенли Робинсон. 2312: Роман. / Kim Stanley Robinson. 2312, 2012. Пер. с англ. Александра Грузберга. — М.: АСТ, 2015. — 480 с. — (Сны разума). 2000 экз. — ISBN 978-5-17-079626-7.
Ким Стенли Робинсон (не путать с однофамильцем Спайдером Робинсоном) — без малого классик англо-американской фантастики, антипод Уильяма Гибсона, неформальный лидер так называемых «гуманистов». Именно его единомышленники (вместе с киберпанками) ставили на уши западную фантастику в далеких 1980-х, но без хлестких манифестов, громких скандалов и публичных оскорблений оппонентов. В России К.С.Робинсона почти не знают: до недавнего времени у нас была переведена только его «Калифорнийская трилогия» плюс несколько повестей и рассказов. Выпуск нового романа — рискованный шаг с коммерческой точки зрения. Не потому, что «2312» — слишком объемистая, слишком сложная или слишком умная книга: романы Нила Стивенсона, к примеру, продавались у нас довольно бойко. Но в отличии от Стивенсона (или Симмонса) Робинсону в принципе не знакомы такие понятия, как «драйв» и «саспенс». «2312» действительно умная и мощная книга: путеводитель по освоенной человечеством Солнечной системе, история любви Свон с Меркурия и Варама с Титана, шпионский роман и справочник по политологии, астрофизике, кибернетике, биологии и медицине начала XXIV века под одной обложкой. Но тяжеловесность, неторопливость, неповоротливость повествования никогда не дадут роману стать бестселлером.
А жаль: Ким Стенли Робинсон обращается к одному из интереснейших жанров, незаслуженно забытому современными фантастами по обе стороны океана. Герои его романа живут в постдефицитном, посткапиталистическом обществе, работающем по принципу «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Коммунистическим это общество стараются не называть — но, похоже, только потому, что само слово было полностью скомпрометировано еще в XX веке. Персонажи книги конструируют сложные биосистемы и моют грязные тарелки, вкалывают на стройке и изучают строение мозга, читают Марка Твена и Марселя Пруста, слушают Бетховена, Вагнера, Дебюсси, терраформируют планеты и создают новые произведения искусства, используя как материал собственное тело и бесхозные астероиды... Они имеют доступ к почти неограниченным ресурсам, но в большинстве случаев не чураются черной работы — ведь в космосе от этой работы часто зависит общее выживание. «Поле попашет — попишет стихи» — сказал классик. Только так, и никак иначе.
В этом мире радикально решены гендерные проблемы, не дающие покоя нашим современникам. Изменение пола — по прихоти, а чаще по медицинским показаниям, — рутинная операция, которую несколько раз в жизни проходит подавляющее большинство обитателей Солнечной системы. Хотя половая самоидентификация по-прежнему закладывается на первом триместре развития плода, гендерным стереотипам больше не придают значения: мальчик, девочка — какая разница, лишь бы человек был хороший.
Но главное, конечно, продолжительность жизни. Биотехнологическая революция привела к тому, что обитатели планет и астероидов Солнечной системы живут по полтора-два столетия — а в перспективе способны протянуть много дольше. Особенно если произойдет новый прорыв на этом фронте, о близости которого говорит один из персонажей. Это, разумеется, в корне меняет их отношение к жизни как таковой — и до неузнаваемости меняет общество.
Словом, перед нами натуральная утопия — в духе утопий эпохи Ренессанса с их долгими подробными экскурсиями по «островам блаженных», многословными отступлениями и отсылками к античности. И, само собой, в этом прекрасном новом мире «даже последний земледелец имеет не менее трех рабов» — квантовых компьютеров, квакомов, искусственных интеллектов, координирующих работу всей инфраструктуры. Но даже в постдефицитной бесклассовой утопии не обходится без конфликтов, и один из связан именно с искусственным интеллектом, вдруг проявившим неожиданную независимость.
Второй ключевой конфликт имеет прямое отношение к Земле, материнской планете, с которой обитатели Приземелья по ряду причин никак не могут разорвать связь. Пока люди азартно терраформировали Марс и Венеру, строили города на Меркурии и Титане, обживали астероиды, создавали общество, основанное на взаимном уважении, Земля жила привычной жизнью — и если менялась, то в худшую сторону. Бесчисленные малые войны, экологические катастрофы разного масштаба, три миллиарда людей за чертой бедности, безработица, голод, болезни... «Земля — это люди как боги и люди как крысы. — Безжалостно подводит итог один из героев Робинсона. — В огромной вращающейся карусели Земля — это красная лошадка с привязанной к ней бомбой. И сойти с этой карусели невозможно». Но, может быть, процесс удастся повернуть вспять, используя ту же стратегию, те же технологии, что и при освоении Солнечной системы?..
К сожалению, жемчужное зерно интриги тонет в многостраничных описаниях природы и отвлеченных рассуждениях героев обо всем на свете — Марселя Пруста Робинсон упоминает явно не случайно. При всей масштабности и литературной отточенности, роман «2312» удостоен только писательской премии «Небьюла», хотя выдвигался и на «Хьюго», и на «Локус», и на Премию Британской ассоциации научной фантастики, премии имени Артура Кларка, Джона Кэмбелла, Джеймса Типтри-младшего... Понятно и почему выдвигался, и почему ничего не получил. И все же отдадим должное составителям серии «Сны Разума»: хорошо, что издали! Чай, не только «темной фэнтези» и young-adult fiction жива современная англо-американская фантастика.
В связи с недавней дискуссией о "Рифтерах" Питера нашего Уоттса вывешиваю три рецензии на все части цикла. Так сказать, эволюция восприятия одного отдельно взятого рецензента. Если дочитаете, надеюсь, понятно станет, почему эти книжки надо читать все вместе, "одним куском".
Питер Уоттс. Морские звезды: Роман. / Peter Watts. Starfish, 1999. Пер. с англ. Николая Кудрявцева. — СПб: Астрель-СПб. М: Астрель, 2012. — 448 с. — (Сны разума). Тир. 3000. — ISBN 978-5-271-42350-5. ISBN 978-5-9725-2256-9.
«Морские звезды» — первый роман Питера Уоттса из цикла о рифтерах, впервые вышел на английском языке в 1999 году. Рифт — серия разломов земной коры, источник редких микроэлементов и халявной энергии, бесценной для быстрорастущей цивилизации будущего. Одна беда: расположены эти самые рифты на глубине трех и более километров под уровнем моря, в океанских пучинах, куда не проникают тепло и свет. Холод, адское давление, убийственные выбросы гейзеров, непредсказуемо меняющийся рельеф... И как минимум на одном рифте — гигантские рыбы, слепые придонные чудовища с хрупкими костями и неутолимым аппетитом. Машины не способны функционировать в подобных условиях, для работы на большой глубине нужны люди. Но не всякому представителю вида хомо сапиенс по плечу такие психологические нагрузки. Так кто же они, рифтеры, передовой отряд человечества, несгибаемые герои глубоководного фронтира?..
Если вы читали «Ложную слепоту» Питера Уоттса, роман, ставший главным событием в переводной НФ 2009 года, то наверняка обратили внимание: автор неровно дышит к девиантам, персонажам с ярко выраженными психическими отклонениями. Из того же сора выросло и сообщество рифтеров. Согласно Уоттсу, только люди, пережившие детскую психическую травму, привыкшие к насилию над собой, комфортно чувствующие себя в агрессивной среде, не сломаются и не пойдут вразнос в вечной тьме, на дне морском. Поломанные, искалеченные души находят свое место в глубоководном царстве Нептуна — как и планировали дальновидные авторы проекта. Но рифт постепенно меняет своих обитателей, влияет на их самооценку, отношение к собственной жизни и ближайшему окружению — а вот этого уже не могли предсказать даже лучшие психологи.
Питер Уоттс не претендует на приоритет по части описания такого специфического социума. Еще в 1964 году Филип К.Дик на страницах романа «Кланы альфанской луны» запечатлел общество, состоящее из граждан с ярко выраженными психическими отклонениями: «шизофреники вяжут веники, параноики пишут нолики» и далее по тексту. Но в «Морских звездах» другой расклад. Роман Дика — выпуклый гротеск, выразительная социальная метафора. Роман Уоттса — одна из моделей возможного будущего и напряженная психологическая драма в одном флаконе. Совсем другое преломление темы. Ну а массовое освоение человечеством океанского дна фантасты давно считают делом ближайших десятилетий, об этом написаны сотни книг и сняты десятки фильмов. В отличие от большинства коллег, автор «Морских звезд» прежде чем откочевать на тучные литературные пажити успел получить докторскую степень по гидробиологии, позволяющую ловко жонглировать терминами, не впадая в науч-поповское занудство. Уоттс, отдадим ему должное, не забывает и предшественников — обратите внимание на «говорящие» фамилии рифтеров-первопроходцев: Кларк и Баллард.
Книга, которая явно придется по душе олдскульным поклонникам НФ, требует особого подхода: от сносок местами рябит в глазах и далеко не факт, что неподготовленный читатель, привыкший совсем к другой фантастике, прорвется сквозь нагромождение смыслов. Потери в личном составе неизбежны. Не исключено, что и у профессионалов — гидробиологов, геологов, айтишников — возникнут вопросы к переводчику Н.Кудрявцеву. Скажу в его оправдание только одно: уж больно густая солянка получилась у автора, никто не может объять необъятное. Но если отвлечься от терминологических споров, волнующих узких специалистов, перевод вполне годный, читабельный. Разве что регулярно повторяющийся вульгаризм «играется» неприятно царапает глаз. Переводчику на заметку: в современном литературном русском языке возвратной формы глагола «играть» не существует, слово используется исключительно для речевой характеристики героев, так же как «семки-треники-пивасик», а здесь явно не тот случай.
И в заключение: открывая «Морские звезды», не забывайте, что это ранняя книга Уоттса, фактические его романный дебют. Ее успел прочитать — и одобрить! — еще Роберт Шекли, ныне покойный. Многого из того, чего ждешь от автора «Ложной слепоты», здесь попросту нет, хотя кое-какие контуры уже просматриваются. Уяснили? Запомнили? Отлично! Тогда готовьтесь к погружению!
Чудовище из Водоворота
Питер Уоттс. Водоворот: Роман. / Peter Watts. Maelstrom, 2001. Пер. с англ. Николая Кудрявцева. — СПб: Астрель-СПб. М: АСТ, 2015. — 480 с. — (Сны разума). Тир. 2000. — ISBN 978-5-17-087254-1.
«Водоворот» — так в романе Питера Уоттса называют компьютерную сеть, пришедшую к середине XXI века на смену Вебу, Всемирной Паутине, а заодно и наивному Киберпространству ранних киберпанков. Водоворот — среда, где информационные потоки рождаются и умирают, сливаются и разделяются, вскипают мелкой пеной и иссякают со скоростью, недоступной человеческому восприятию, даже форсированному. В то же время это довольно точное описание мира будущего, в котором происходит действие трилогии «Рифтеры», начатой «Морскими звездами» и продолженной этой книгой.
В свое время отечественные фантасты, пытавшиеся раскрутить маховик движения «турбореалистов», ввели в обиход занятный термин «эпикатастрофизм». Мол, вся жизнь (и человека, и человечества в целом) — одна сплошная катастрофа. Что-то где-то всегда горит, рушится, взрывается, тонет, рассыпается пеплом — и с этим ничего не поделаешь, так уж устроен наш мир, неизлечимо больной энтропией. Эту концепцию могли бы взять на вооружение и герои Питера Уоттса. Они живут в декорациях бесконечного фильма-катастрофы. Смерчи, цунами, эпидемии, засоление почв, истощение источников пресной воды, «красный прилив», неконтролируемые мутации — все это обрушивается на них разом. Единственное, что можно сделать в такой ситуации — минимизировать ущерб, принести необходимую жертву, выбрать меньшее зло. Для многих персонажей «Водоворота» спасение мира — рутинная работа, скучный повседневный труд. Как и ликвидация последствий — иногда вместе со свидетелями, способными посеять панику и подорвать веру в благополучный исход.
«Специалист подобен флюсу», заметил Козьма Прутков. Канадец Питер Уоттс — специалист по экологическим системам, гидробиолог и немножко айтишник. И это, надо сказать, чувствуется. Он описывает весь мир как комплекс экосистем: устойчивых и уязвимых, стремительно эволюционирующих и застывших в шатком равновесии, изолированных и активно взаимодействующих друг с другом. Главная угроза человечеству в трилогии «Рифтеры» приходит из океана, но там же, глубоко на дне, можно отыскать и спасение от энергетического кризиса, поджидающего нашу цивилизацию. Компьютерные сети пронизывают весь мир незримыми нитями — и при этом живут своей темной животной жизнью, больше похожей на жизнь перенаселенного экваториального леса, кишащие изобретательной, но безмозглой фауной, неподконтрольные и непредсказуемые. Все три «професиональные» составляющие на лицо. Будь Уоттс финансистом или профессиональным оперным певцом, рискну предположить, он увидел бы совсем иную картину: может быть, пульсацию денежных потоков, может — нескончаемую симфонию жизни и смерти.
Природа не знает понятия апокалипсиса. Там постоянно кто-то кого-то жрет, аж за ушами трещит, более приспособленный выживает менее приспособленного — это нормально, это в порядке вещей и автора не смущает. Даже в водовороте может со временем сложиться своя уникальная экосистема. Единственное, чего стоит бояться по-настоящему — потери видового разнообразия. Именно этим грозит Бетагемот, древнейший вирус, способный уничтожить всю земную биосферу за считанные десятилетия. Его распространяет Мадонна Разрушения, танцующая Кали, Вавилонская Блудница, оседлавшая библейское чудовище, — рифтерша Лени Кларк, чудом уцелевшая во время ядерного взрыва, который уничтожил глубоководную станцию и убил людей, ставших ее семьей. Теперь она мстит: корпорациям, которые использовали ее и выбросили, обществу, которое молча стояло в сторонке, всей безразличной и несправедливой вселенной. С Лени Кларк все понятно. Но в этом крестовом походе у нее оказывается неожиданно много сторонников. Даже те, кому по долгу службы положено выследить и «зачистить» носительницу Бетагемота, сочувствуют ей и стараются при случае оказать услугу — хотя точно знают, какую опасность для всего живого представляет беглая глубоководница.
И тут мы подходим к главному вопросу: зачем? Почему герои романа поступают вопреки собственным интересам, почему то и дело выдают фразы, в обыденном разговоре попросту немыслимые: «Пиранозильная ДНК. Более сильные пары Уотсона-Крика, чем у обычной РНК, и эта гораздо избирательнее в конъюгации. Например, последовательности, богатые гуанином, не скрещиваются друг с другом. Шестистороннее кольцо»? Почему говорят и действуют подчеркнуто не по-людски? Ответ, мне кажется, лежит на поверхности: да просто потому, что быть людьми в нашем понимании они давным-давно перестали. В мире Водоворота, в условиях перманентной катастрофы эволюционные процессы многократно ускорились. В техногенном аду выживает и добивается успеха лишь тот, кто эволюционирует быстрее других — и в нужном направлении. Тот, кто умнее, быстрее, сильнее, устойчивее к воздействию внешней среды, лучше распознает образы, анализирует информацию, решительнее применяет свои способности. В телах этих людей почти не осталось человеческой ДНК, их мозг неоднократно «перепаян» и улучшен, их мотивы определяются искусственно внедренными программами — например, трипом Вины, усиливающим угрызения совести, или ложными, специально сконструированными воспоминаниями. Без этих улучшений человек рано или поздно ломается под влиянием постоянного стресса и сходит с ума — либо подсаживается на антидепрессанты, вливается в бессмысленное и бессловесное стадо. То самое, которому мстит Лени Кларк...
С постчеловека, конечно, взятки гладки: мы можем только гадать, какие зоны коры головного мозга ласкает ему многоэтажное нагромождение научных терминов и неологизмов, из которых состоит этот роман. Кое-что от современного человека он, конечно, унаследовал — ну так и мы с вами во всю пользуемся отделами мозга, появившимися еще у рептилий. Стоило ли ради этого писать довольно пухлый и, посмотрим правде в лицо, не самый удобочитаемый роман? Даже если учесть, что на страницах «Водоворота» звучат некоторые идеи, положенные позже в основу «Ложной слепоты», magnum opus Питера Уоттса? Я не знаю ответа. Скажу только одно: с точки зрения видового разнообразия появление на отечественном рынке таких книг, как трилогия «Рифтеры» или «Отчаяние» Грега Игана, — безусловное благо. А то иные жанровые бестселлеры выглядят так, словно над мозгом их авторов и читателей уже основательно поработал Бетагемот.
Биохимическая природа зла
Питер Уоттс. Бетагемот: Роман. / Peter Watts. Behemoth, 2004. Пер. с англ. Г.Соловьёвой, Ю.Вейсберга. — СПб: Астрель-СПб. М: АСТ, 2015. — 608 с. — (Сны разума). Тир. 2000. — ISBN 978-5-17-087255-8.
Мир долго баллансировал на краю пропасти. Экологические, техногенные, биологические катастрофы подтачивали его основы с середины XX века, и только усилия «правонарушителей», постчеловеков с неограниченными полномочиями и «перепаянным» мозгом, удерживали цивилизацию от падения в эту бездонную воронку. Явление Бетагемота, древнего вируса, против которого бессильны любые вакцины, нарушило шаткое равновесие. Но остатки биосферы еще можно спасти — и ответственность за эту миссию ложится на плечи Лени Кларк, женщины, которая однажды чуть не уничтожила человечество...
Случай не то чтобы уникальный, но и не самый распространенный: третий роман из цикла «Рифтеры» существенно сильнее двух предыдущих частей. С чисто художественной точки зрения: язык легче и прозрачнее, метафоры ярче, образы убедительнее. Не знаю, чья это заслуга, самого Питера Уоттса или новой команды переводчиков, Г.Соловьевой и Ю.Вейсберга, но по сравнению с «Морскими звездами» и «Водоворотом» роман «Бетагемот» заметно выигрывает. Мутная взвесь осела, солнечные лучи, пробившиеся сквозь толщу океана, высветили контуры замысла более сложного и масштабного, чем механическая сумма частей. Все ружья, торпедные аппараты и установки залпового огня, скопившиеся в арсенале Уоттса, наконец выстрелили — а если и не все, то достаточное количество, чтобы обеспечить полное покрытие цели. Изуродованные физически и психически постчеловеки с искусственно модифицированным поведением; компьютерный супервирус, эволюционировавший в глубинах перенаселенной компьютерной сети-Водоворота; суицидальная тяга к саморазрушению, таящаяся в недрах коллективного бессознательного вида хомо сапиенс; перепаханный техногенными катастрофами ландшафт Северной Америки середины XXI века; древнейший обитатель нашей планеты Бетагемот, готовый неторопливо пожрать всю биосферу, не исключая высших млекопитающих... На страницах новой книги эти элементы наконец складываются воедино, как кусочки гигантского трехмерного паззла.
Действие «Бетагемота» разворачивается через пять лет после апокалипсиса. Того самого конца света, провозвестницей и кровавой Мадонной которого стала Лени Кларк, глубоководница-рифтерша, одержимая жаждой мести своим создателям из транснациональной корпорации — а заодно и всему человечеству, которое безразлично стояло в сторонке, пока ее друзья страдали и умирали во имя Общего Блага. Что ж, месть удалась на славу. Североамериканская цивилизация лежит в руинах, вся власть на континенте сосредоточена в руках чудовища, социопата и сексуального садиста с ампутированной совестью. Но со временем слепая ярость Лени уступает место столь же всепожирающему чувству вины. К тому же в перевернутой вселенной Уоттса, где ад — на поверхности, а рай (по крайней мере, частилище) — глубоко под толщей океанских вод, не все пошло так, как было задумано. Над обитателями глубоководной станции «Атлантида», на которой планировали отсидеться корпы (а заодно и уцелевшие рифтеры), нависла новая угроза. И Ленни, чье имя стало нарицательным, а действия породили множество тоталитарных режимов и культов смерти, вновь поднимается на поверхность, выходит из пены морской. Но на этот раз не для того, чтобы сеять смерть и разрушение, а с прямо противоположной целью.
Биологическая, химическая, социальная природа добра и зла — одна из сквозных тем трилогии «Рифтеры». Хотя, разумеется, далеко не единственная. Зло сознательное и зло рефлекторное, зло меньшее и большее, зло в ответ на зло и зло во благо... На страницах «Бетагемота» представлены все сорта, на выбор. Вина, ненависть, любовь, нежность — все это результат сложных биохимических процессов в отделе мозга, доставшемся нам в наследство от рептилий. Друзья и враги меняются местами, стоит чуть-чуть поколдовать с нейромедиаторами, которые вырабатывают «маленькие серы клеточки». Постиндустриальное общество устроено настолько сложно и настолько шатко, что любое из этих чувств может стать убийственным — а может спасительным для всего человечества. И долгосрочные последствия не предскажет ни одна динамическая виртуальная модель, даже самая сложная и тщательно продуманная...
«Бетагемот» — прекрасный завершающий аккорд, придающий новое звучание всей трилогии «Рифтеры». Проблема в том, что освоиться в мире будущего, который рисует Питер Уоттс, очень непросто даже если начинать с первой книги цикла. В принципе, это один огромный роман в трех частях — именно так его и следует читать, ни в коем случае не забегая вперед и не заглядывая на последнюю страницу.
цитата Из интервью:
По своему опыту могу сказать, что погружаясь под воду ты испытываешь кристально-ясное чувство чуждости, инопланетности окружающей вселенной. Мир под водой может быть жутким, прекрасным, устрашающим и невероятно скучным, причем эти состояния сменяют друг друга мгновенно. Я погружался в разных местах, от девственно чистых коралловых рифов до районов радиоактивных выбросов. Неважно, был ли этот опыт возвышенным или ужасающим — это всегда был опыт столкновения с другим миром. Я могу совершенно точно сказать, что моя собственная практика даже не морского биолога, а ныряльщика, дала мне совершенно явный, натуралистический опыт переживания инопланетного. Даже если ты не ныряешь, не погружаешься на глубину сам, а просто знаешь, какие там обитают существа, ты тоже можешь ощутить, сколько в мире разнообразия.
облако тэгов
