Февральский номер 2009 года — 224-й «Новой Фантастыки» и 317-й ab ovo редактируют: Павел Матушек/Paweł Matuszek (главный редактор), Мацей Паровский/Maciej Parowski (отдел польской литературы, заместитель главного редактора), Ежи Жимовский/Jerzy Rzymowski (отдел критики и публицистики), Павел Земкевич/Paweł Ziemkiewicz (отдел иностранной литературы), Ирина Позняк/Irina Pozniak и Алицья Рудник/Alicja Rudnik (графико-оформительский отдел), Катажина Казмерская/Katarzyna Kaźmierska (секретарь редакции).
Изменений в составе редакционного коллектива нет.
В списке постоянных сотрудников числятся все те же: Михал Цетнаровский/Michał Cetnarowski, Войцех Хмеляж, Павел Дептух/Paweł Deptuch, Люция Грудзиньская/Łucja Grudzińska, Аркадиуш Гжегожак/Arkadiusz Grzegorzak, Ярослав Гжендович/Jarosław Grzędowicz, Агнешка Хаска/Agnieszka Haska, Иоанна Кулаковская/Joanna Kułakowska, Вальдемар Мяськевич/Waldemar Miaśkiewicz, Лукаш Орбитовский/Łukasz Orbitowski, Бартломей Пашильк/Bartłomiej Paszylk, Ежи Стахович/Jerzy Stachowicz, Конрад Валевский/Konrad Walewski, Рафал Сливяк/Rafał Śliwiak и Якуб Винярский/Jakub Winarski.
Тема номера не обозначена.
«Галереи» в этом номере нет, вместо нее печатается реклама (поскольку это еще один «очищенный» файл – я ее не вижу, точнее не всю вижу).
В оформлении лицевой стороны передней обложки использована работа мастера компьютерной графики, использующего ник Ziv Qual.
Тираж номера – 25 тыс. экземпляров. Цена экземпляра – 9 злотых 90 грошей
PUBLICYSTYKA
Michał R. Wiśniewski KAPUSTA RZECZYWISTOŚCI 4
Judyta Bednarczyk Z ARCHIWUM GROZY 8
Agnieszka Haska, Jerzy Stachowicz PISARKI Z LAMUSA
czyli zwierciadła, gitary, zegary i rakiety 70
OPOWIADANIA ZAGRANICZNE
Tomáš Heveroch Trzeba zabić Szekspira 17
Bruce McAllister Krewny 22
Jennifer Pelland Niewolnica 27
OPOWIADANIA POLSKIE
Marta Malinowska Wielka, szczęśliwa rodzina 35
Artur Wierzchowski Najlepszy przyjaciel człowieka 39
Ежи Жимовский представляет читателям журнала новый роман британского писателя Нила Геймана «Кладбищенская книга» (Neil Gaiman “Księga cmentarna”. Tłum. Paulina Braiter. “MAG”, 2008); «роман часто сравнивают с киплинговской “Книгой джунглей”, и фактически это сравнение справедливо – там Маугли воспитывали дикие животные, тут мальчика Ника учат поколения духов и других сверхъестественных существ. Со всеми последствиями, которые влечет за собой уход от нормальной жизни или жизни вообще. <…> “Кладбищенская книга" -- роман для юных читателей, хотя и принадлежит к типу тех, очарование которых универсально. Читать его можно в любом возрасте, и чтение не вызовет ощущения наивной инфантильности содержания. (Поляки тоже найдут здесь один особенно приятный акцент, который доказывает, какое огромное впечатление произвел на писателя Краков). <…> Гейман для литературы — то же самое, что Тим Бертон для кино: они оба полностью контролируют форму и содержание своих произведений, и оба очень хорошо используют черный юмор. И, наконец, они оба — изысканные стилисты, способные так подобрать место действия и оборудование, и распределить роли в своих историях, что это самое действие в них начинает происходить как бы вне времени. Кладбище у Геймана становится местом, где явственно сталкиваются постоянные и меняющиеся вещи. Призраки являются свидетелями прошлых эпох и их наследия: старой культуры, языка, традиций и обычаев, уходящих в небытие. Ник сочетает в себе два мира, живой и мертвый — и фокус в том, что не обязательно должно быть очевидно, который из них который. Как прекрасно сказал французский маршал Фош: «Родина — это земля и могилы. Народы, теряющие память, теряют жизнь»;
Иоанна Кулаковская в общем хвалит роман британского писателя Ричарда Моргана «Тринадцатка» (также известен как «Черный человек») (Richard Morgan “Trzynastka”. Tłum. Marek Pawielec. “ISA”, 2008); «автор концентрируется на социальных и психологических последствиях генетических экспериментов, касаясь при оказии проблемы расизма. Стоит сразу сказать, что эта книга, которая, казалось бы, не осуждает чрезмерное совершенствование человека, интересно подчеркивает возможность ужасного злоупотребления, заключающегося в создании людей, модифицированных для достижения определенной цели (в качестве простых инструментов), что является заметным включением в дискуссию на эту тему»;
Павел Дептух приветствует издание долгожданного третьего тома цикла «Лжец» польского писателя Якуба Цьвека «Лжец 3: Лоскут знамени» (Jakub Ćwiek “Kłamca: Ochłap Sztandaru”. “Fabryka Słów”, 2008); «были опасения по поводу того, будет ли третий “Лжец” так же хорош, как и предыдущие. Однако, как оказалось, это были излишние сомнения. Цьвек тщательно все обдумал и не бросил своего героя в волны популярности. Он знал, что для того, чтобы порадовать читателей, ему нужен идеально отточенный сюжет, нестандартные повороты и время. <…> Цьвек со свойственной ему ловкостью сочетает свои идеи с достижениями других писателей. Он выбирает лучшие ингредиенты для своего изысканного супа и приправляет их так, как не осмелились бы сделать другие повара. Все это имеет бесценный вкус, который надолго остается во рту, напоминая “Американских богов”, приправленных соусом из “Песочного человека”, и при этом не теряет своей оригинальности. Неутомительное повествование, хорошее действие, интересные и неожиданные повороты — визитная карточка Цьвека. Единственное, что может разочаровать его постоянных читателей, — это отсутствие кульминации. Однако это сделано сознательно, чтобы подогреть аппетит к четвертой и предположительно последней части серии. Автор с большим удовольствием жонглирует разными жанрами, от фэнтези до зомби-хоррора, разрабатывая оригинальный стиль. Читатель не только поглощает все ему предложенное как губка, но еще и получает от этого массу удовольствия»;
Иоанна Кулаковская находит интересной «космическую оперу» американского писателя Джона Скальци «Война старого человека» (John Scalzi “Wojna starego człowieka”. Tłum. Wojciech Pusłowski. “Runa”, 2008); «Угроза из космоса — это, казалось бы, хорошо известный мотив, но он все еще находит использование. Здесь это сделано на удивление провокационно и с удивительно хорошим результатом. <…> В романе присутствуют многочисленные отсылки к произведениям Холдемана, Хайнлайна и Карда. Помимо великолепного стиля и чувства драматизма, самым большим достоинством книги является комизм: читателей ждут неожиданные перебросы от острой иронии и черного юмора к ситуативному юмору. В промежутке между всем этим появляются наблюдения героя, его дилеммы, боль потери новых друзей, его тоска по жене и связанному с ней месту в жизни. То есть мы имеем динамичный сюжет и неплохо проработанную психологическую сторону»;
Войцех Хмеляж весьма пренебрежительно отзывается о романе польского писателя Михала Кшивицкого «Язвы этой земли» (Michał Krzywicki “Płagi tej ziemi”. “Runa”, 2008); «роман обладает определенными достоинствами (быстрый темп действия, отличный стиль, юмор в умеренных количествах), но есть и недостатки. В частности, он разочаровывает в плане секса. Главный герой монах Пшецлав не чурается плотских удовольствий. На страницах романа он занимается любовью как минимум с четырьмя женщинами. Звучит интригующе, правда? К сожалению, автор прекращает все пикантные описания в самый неподходящий момент, т. е. непосредственно перед этим, и возобновляет действие, когда все уже кончено. Вместо этого он эпатирует “сиськами, похотью, восставшим прибором и сгорающими от вожделения девицами” Так что все вроде бы и привычно, и сермяжно, и читать можно, и посмеяться есть над чем, но никакой конкретики. Проблема в том, что и самом романе можно сказать это же самое – привычно, сермяжно, можно посмеяться, есть кое-что интересное (борьба за власть между двумя интересными персонажами, представляющими разные религиозно-философские системы, сумерки язычества, возникновение христианства, идея крестовых походов), но едва затронутое»;
Рафал Сливяк знакомит читателей журнала со вторым авторским сборником польского писателя Щепана Твардоха «По волчьему закону» (Szczepan Twardoch “Prawem wiłka”. “superNOWA”, 2008); «сборник содержит четыре текста, три из которых уже известны по публикациям в журналах. Сам выбор произведений кажется не случайным. Они прекрасно иллюстрируют две разные тенденции в творчестве этого писателя. Первое из них — это увлекательные истории, действие которых разворачивается в конкретных исторических и социальных реалиях, второе направление исследует внутреннюю вселенную человека, ее противоречивость, живущие в ней фобии и темные желания. Оба подхода к литературному делу требуют создания разных типов героев, имеющих, однако, много общих черт. Твардох стремится к романтической традиции, поэтому герои без исключения трагичны: внутренне раздираемые, страдающие от различных душевных наслаждений, переживающие значительную внутреннюю трансформацию. И последнее, кажется, является лейтмотивом всей коллекции. <…> Твардох сочетает попытки прояснить универсальную правду о человеке. Он дозирует напряжение, жонглирует словами и временными пластами, играет с формой. Его язык богат, а тексты полны почти журналистской страсти и сильных эмоций, которые передаются нам во время чтения. Как будто автор хотел инициировать какие-то внутренние перемены и в читателях. Поэтому невозможно игнорировать его прозу»;
Михал Цетнаровский советует читателям журнала обратить внимание на монографию польского ученого Гжегожа Трембицкого «Фэнтези. Эволюция жанра» (Grzegorz Trębicki “Fantasy. Ewolucja gatunku”. “Universitas”, 2007); «Книга — судя по форме, магистерская диссертация -- состоит из четырех частей, в которых автор характеризует отдельные этапы эволюции фэнтези. По мнению Трембицкого, это будут: 1895-1956 годы (рождение жанра), 1956-1977 годы (ренессанс эпической фэнтези), 1977-2003 годы (использование основных решений) и последняя, самая амбициозная глава, в которой автор собирался обсудить гибридные формы фэнтези и научной фантастики. Проблема заключается в экзомиметическом критерии, перенятом автором из академических кафедр. Потому что когда в фантастике на первый план выходит независимость создания литературного мира от нашей реальности, то из условностей выпадают такие авторы, как...Льюис с “Нарнией” и Нил Гейман с его городской фэнтези (ведь, заметьте, это антиметическая литература, расширяющая образ реальности, а не строящая его заново). Такой подход подчеркивает несущественные черты конвенции и не приближает читателя к пониманию феномена “Толкин и последователи”, поэтому с познавательной точки зрения его ценность вторична. Похожий недостаток присутствует и в последней части – которая, как никак, была наиболее многообещающей, и которая заканчивается как раз перед миром Нью-Вирда и попыткой освежить пыльные декорации. Самой сильной стороной “Эволюции жанра” является предпринятый в ней обзор наиболее важных изданий и классики жанра»;
Якуб Винярский одобрительно отзывается об очередной книге польского писателя Марцина Пшибылека «Геймдек: Игрушечки, отблески» (Marcin Przybylek “Gamedec: Zabaweczki. Błyski”. “superNOWA”, 2008); «буйство неординарных идей, взрыв воображения, направленного в постгуманоидное будущее… Марцин Пшибылек еще раз доказал, что твердая научная фантастика в сочетании с сенсационным сюжетом и в обстановке космической оперы может стать хитом»;
Михал Висьневский сожалеет, что книга Брижит Кояма-Ришар «Манга. 1000 лет истории» (Brigitte Koyama-Richard “Manga. 1000 lat historii”. Tłum. Marta Domagalska. “Wydawnictwo Naukowe PWN”, 2008) не была издана в Польше 15 лет назад. Ибо это «отличный способ начать путешествие по этим территориям. Книга не пытается ответить на все вопросы, что было бы невозможно, но показывает источники и культурное вдохновение японских комиксов.С этой целью автор (профессор литературы и истории искусств Токийского университета Мусаси) отправляет читателей в путешествие: от иллюстрированных свитков, через развитие гравюры на дереве – золотой век карикатуры, творчество Хокусая, открытие Японии для Запада, вплоть до зарождения современной манги. <…> Самым большим достоинством альбома является собрание множества интересных и красивых иллюстраций. Например, впечатляет гравюра на дереве 1930-х годов, изображающая персонажа словно взятого прямиком из современных комиксов для девочек. Особенно интересен любителям научной фантастики будет репродукции первых страниц научно-фантастических комиксов – таких как «”Открытие Марса” 1940 года или годом позже датированная история о роботах “Забавная металлическая фабрика”. Целая глава посвящена ОСАМЕ ТЭДЗУКЕ, так называемому «богу манги», отцу современного японского комикса. Врач по образованию, киноман и художник по страсти, влюбленный в мультфильмы Диснея, он вошел в историю в числе прочих как создатель первого аниме-телесериала (“Астробой”), основанного на его собственном комиксе. Следующая часть представляет собой обзор сегодняшней манги –жанра, тематики, ее места в жизни среднестатистического японца, культовые серии – изрядная порция знаний для каждого, в сознании которого японский комикс ассоциируется только с порно или киберпанком. Последняя часть содержит портреты создателей комиксов, в том числе мастера шойо-манги, т.е. комикса для девочек, РИЕКО ИКЕДЫ и выдающегося творца приключенческой научной фантастики, а также интервью с ИСАО ТАКАХАТОЙ («Могила светлячков», «Наши соседи Ямата»), соучредителем знаменитой студии Ghibli, которая в своих анимациях опирается на традиционные источники»;
а Павел Матушек с радостью сообщает о том, что «после множества анонсов и многократных переносов даты премьеры наконец-то в продажу поступил первый том знаменитой серии романов Джона Кроули “Эгипет” под названием “Одинокие” (John Crowley “Samotnie”. Tłum. Konrad Walewski. “Solaris”, 2008). Это третья книга этого автора, изданная в нашей стране (после “Позднего лета” и гениального романа «Маленький, большой»), но, безусловно, одна из самых важных, поскольку с нее начинается тетралогия, являющаяся его выдающимся произведением, которому он посвятил более двадцати лет своей жизни» (стр. 65—68).
22. В рубрике «Felieton» напечатана статья Ярослава Гжендовича/Jarosław Grzędowicz “Jak nie systematyzować/Как не систематизировать”, в которой автор предлагает не забивать себе голову систематизаций жанра и поджанров фантастики – из этого ничего хорошего не получится (стр. 77).
23. В этой же рубрике в статье “Na czarno/Начерно”Лукаш Орбитовский/Łukasz Orbitowski рассказывает о фильме “Woman in Black” (реж. Герберт Уайз, Великобритания, 1989) и делится мыслями, навеянными его просмотром (стр. 78).
24. В списках бестселлеров за октябрь 2008 года из книг польских авторов находятся книги “Nikt” Магдалены Козак, “Klamca 3: Ochłap sztandaru” Якуба Цьвека, “Lód” Яцека Дукая, “Bliznobrody” Томаша Лысяка (стр. 78).
20.2. Рецензия Павла Дептуха/Paweł Deptuch носит название:
УСПЕШНОЕ ДОПОЛНЕНИЕ
(Udany supplement)
«Пикник на обочине» — одна из лучших повестей братьев Стругацких и при этом эпохальное произведение научной фантастики. Неудивительно, что она захватила воображение создателей фильмов и игр и распалила умы следующего поколения читателей. Книга также стала вдохновением для российской пары творцов комиксов, которая ворвалась в опасный мир Зоны и Сталкеров.
Комикс Воронович-ТКАЛЕНКО не развивает и не продолжает ни одну из тем оригинала. Его действие происходит в Москве, имевшей «удовольствие» принимать у себя инопланетян, оставивших после приземления большую аномалию под названием Зона. Сука — сталкерша, которая рыщет по Зоне с целью отыскать то, что можно продать на черном рынке. Благодаря ей у нас есть возможность ознакомиться с аспектами повседневной жизни в Зоне. Мы узнаем о ее горе после потери друга, страхе перед аномалиями («воронки, переменные ветры и пр.»), тревоге при виде жутких мест, получаем представление о ситуации в «Нулевом Дне» и о работе научно-военного патруля. Мир, который мы знали, развалился, а жизнь изменилась до неузнаваемости. Елена Воронович, по-своему, хотя и не отрываясь от оригинала, рассказывает о драмах, возникающих в результате сталкерской деятельности, и их последствиях. ТКАЛЕНКО же с чуткостью и сильным воображением иллюстрирует опустошенный мегаполис и его жителей. Его линии тверды и точны, а стиль прекрасно гармонирует с рассказываемой историей.
«Сука» — очень удачное дополнение к «Пикнику на обочине», хотя и не столь удачное, как оригинал, но со своим стилем и потенциалом. Комикс не смогут не заметить поклонники Стругацких, он понравится также любителям эмоциональной и умной научной фантастики. Для тех, кто не читал еще прозу Стругацких, это может стать интересным началом приключений, тем более что как отдельное произведение «Сука» отлично держится и является доказательством того, что российский комикс преуспевает, может приятно удивить и замечательно развлечь. Было бы хорошо, если бы произведения такого калибра появлялись в нашей стране чаще.
Jelena Woronowicz, Andrij Tkalenko “Suka”. Tłum. Paweł Timofiejuk. “Timof I cisi wspólnicy”, 2008 (Елена Воронович, АНДРИЙ ТКАЛЕНКО «СУКА». Пер. ПАВЕЛ ТИМОФЕЮК. “Timof I cisi wspólnicy”, 2008)
P.S. На самом деле свою героиню Воронович и ТКАЛЕНКО обозвали и того пуще – «Стервой». О ТКАЛЕНКО см., например, http://compuart.ru/article/19145
20.1. Рецензия Вальдемара Мяськевича/Waldemar Miaśkiewicz носит название:
ПУТЕШЕСТВИЕ В СУМЕРКИ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
(Podróż w zmierzch średniowiecza)
На руинах опустошенной Столетней войной Франции пересекаются пути-дороги странной троицы: Безликого Рыцаря, трусливого крестьянина Аницета и рыжеволосой колдуньи Мариотты. Несмотря на разные мотивации, в атмосфере внешней угрозы и частых конфликтов внутри группы они отправляются в путешествие, которое изменит каждого из них. Герои ФРАНСУА БУРЖОНА брошены в мир, сотрясаемый битвами, где каждый следующий день – великое неизвестное. Смерть может прийти во сне, от руки нового спутника, принять облик прекрасной женщины или мифологического чудовища. Ритм истории назначается порами года, а целое проявляется (особенно в сборнике) продуманной до мелочей композицией, приносящей в финале Возрождение -- как в значении новой эпохи и гуманистического взгляда на личность, так и в прямом смысле – рождение нового человека.
БУРЖОНА недаром называют реформатором исторического комикса, и хотя в «Спутниках заката» много фантастических элементов, они являются частью мировоззрения человека, происходящего из далекого мрака Средневековья. Реальность, представленная на страницах комикса, подается с точки зрения персонажей и их иерархии ценностей. Современный зритель может рассматривать представленные события через призму современного состояния знаний. В их представлении Оборотень станет психически больным человеком в волчьей маске, большая часть первого и второго томов окажется сном героев, а возможно и бредом, вызванным отравлением испарениями из болот, через которые они брели. Однако такое перцептивное упрощение обедняет форму произведения, делает его неполным.
В таком подходе к истории БУРЖОН близок к «Имени розы» или «Баудолино»Умберто Эко и еще ближе к историцизму, который в Польше создал, в частности, Теодор Парницкий в «Только Беатриче». В обеих случаях невозможно просто пробежать глазами по книге. Читатель становится участником сложного поиска истины. Он принимает участие в долгом кропотливом расследовании, насыщенном сложной символикой и метафорами. Сложный язык и уровень детализации, содержащийся в иллюстрациях, требуют максимальной концентрации. В обмен на это (почти неземное по нынешним временам) усилие мы получаем возможность попасть в одновременно близкий и чуждый мир 600-летней давности.
François Bourgeon “Towarzysze zmierzchu”. Tłum. Maria Mosiewicz. “Egmont”, 2008 (ФРАНСУА БУРЖОН «Спутники заката». Пер. МАРИЯ МОСЕВИЧ. “Egmont”, 2008)
19. Статья польского журналиста, литературного критика, кинокритика и рецензента Ежи Жимовского/Jerzy Rzymowski, напечатанная на стр. 69, носит название:
ПЕРЕДРАЗНИВАНИЕ РЕЦЕНЗЕНТА
(Małpowanie recenzenta)
Если бумага терпелива, то терпение Интернета напоминает грузовик с буддистскими монахами, увешанными гирляндами цветов лотоса. В то время как при печати можно иметь хотя бы проблеск надежды, а кое-где даже уверенность в том, что данный текст кто-то заранее прочитал, признал достойным публикации и довел до пристойного состояния, в сети у нас воля вольная. Роберт Виленски как-то сказал по этому поводу: «Поговаривали, что миллион обезьян, стучащих по миллиону клавиатур, в итоге сотворят все произведения Шекспира. Теперь благодаря Интернету мы знаем, что это неправда».
Слово, написанное до Интернета, имело свое значение. Если что-то не было записано, так его как бы и не существовало: в Средние века Церковь ставила под сомнение подлинность деяний региональных святых из Бретонии, потому что их культ основывался только на устных традициях. Напечатать чей-то текст значило его облагородить -- пусть там бумага терпит, но кто-то ведь решил, что текст пригоден для тиражирования. Где-то в своем подсознании мы по-прежнему уважаем написанное слово, но Интернет снес все барьеры и критерии качества. Глобальный обезьяний рай, без надежды на другого Шекспира, потому что появись таковой, он найдет себе в конце концов «бумажного» издателя.
Поскольку каждый может писать и каждый может выражать свое мнение, некоторым людям кажется, что каждый может также рецензировать. Однако высказывать свое мнение — это не то же самое, что рецензировать, потому что рецензия по определению — это «мнение о каком-то произведении <…> высказанное компетентной особой». Разница заметна, не правда ли? И если я, ни секунды не колеблясь, заявляю, что каждый человек имеет право высказать свое мнение по каждой теме (разве что позже я изложу и свое мнение), то от рецензента (в том числе, и даже в первую очередь – от себя самого) я требую компетентности. Без таковой рецензента можно разве только… передразнивать.
В последнее время я столкнулся с утверждением, что в журнале «Nowa Fantastyka» следует публиковать только рецензии на ценные книги, так как для рецензий на средние и слабые жалко места. Согласно этому рассуждению, следует подкладывать под нос читателю только самые лакомые кусочки, обрекая бездарность на забвение. Я тут же воспротивился, потому что такое ограничение — это выстрел в ногу читателю, а тем более рецензенту.
Избегая рассмотрения неудачных и посредственных работ, мы сужаем поле зрения и теряем правильную перспективу. Читать и рецензировать только выдающиеся произведения – звучит красиво, но где та шкала, по которой можно определить вот эту вот степень совершенства. Шедевр попадается один на тысячу ну… скажем так – не шедевров, но как мы можем его правильно оценить, если у нас нет картины целого, на фоне которой мы можем уловить его значение? Для повышения своей квалификации рецензент должен неустанно сталкиваться с высокой и низкой культурой, с выдающимися и посредственными произведениями. Он должен неустанно (потому что сама культура неустанно меняется) разрабатывать контекст, в который он впоследствии поместит рецензируемые произведения, и задавать себе дальнейшие ориентиры. Однако это означает, что ему придется двигаться осознанно, активизируя свое мышление – не только смотреть, но и видеть, не только читать, но и понимать, что он читает и т. д. Среднестатистический зритель посмотрит программу «Ищем таланты!», оценит, кто из участников ему нравится, а кто – нет, кто «крут», а кто – не очень, рассудит, и на этом завершит свою аналитику. «Амбициозный» зритель вообще не будет смотреть такое соревнование, поскольку посчитает это ниже своего достоинства. Рецензент, дока по этой части, заметит, что трое финалистов вдохновлялись Бобби Макферрином, а также сможет подкрепить оценку «крутости» или «так себейности» каждого выступления логическим обоснованием.
Никто не говорит, что это легко.
На пресс-показе «Матрицы» некоторые известные журналисты покинули зал задолго до окончания фильма. Из их рецензий следовало, что они были разочарованы лентой Вачовских и не смогли сориентироваться в стиле, отличном от того, к которому они привыкли за эти годы. И только пан Зигмунт Калужиньский — любитель комиксов, человек, открытый миру, превосходный рецензент – назвал этот фильм «великим». Это может послужить напоминанием о том, что рецензенты – тоже всего лишь люди, выражающие субъективное мнение -- и чем более компетентно это мнение, тем лучше, но всегда существует возможность, что человек нечто не поймет, или поймет не так, или вовсе упустит. Также и поэтому следует публиковать рецензии слабых изданий — потому что они слабы по мнению рецензента, что не равносильно универсальной конечной истине.
Наконец, дело и в том, что нам нужно смотреть и читать также и ради собственного интеллектуального развития. Тот, кто (как я) любит «Бессмертного», оценит его еще выше, когда посмотрит продолжение. А если покажется, что «Бессмертный II» это уже дно, стоит посмотреть «Бесмертный V. Источник», на фоне которого «двойка» покажется вполне сносной. Дополнительным плюсом общения с халтурой является то, что благодаря этому мы начинаем правильнее оценивать посредственные произведения. Когда мы теряем контакт с дном, нам кажется, что среднее значение намного выше, чем есть на самом деле. Лишь жестокое столкновение с халтурой заставляет нас все увидеть в правильных пропорциях. Это также дает критицизму бесценную снисходительность к мелким ошибкам и слабостям.
Это не обязательно должно быть таким уж болезненным опытом — фэндом знает, как это весело – смотреть плохо снятый фильм в хорошо подобранной компании. Впрочем, и вообще киномарафоны с друзьями — это здорово (в журнале ”SFX” даже была отличная рубрика, основывавшаяся на этом). Но это совсем другая история, и я вспоминаю об этом лишь для того, чтобы чуточку подсластить горькую необходимость.
Так что смотрите фильмы Уве Болла, постарайтесь высидеть более пятнадцати минут на швейцарском «Властелине колец», не проливайте слезы и не скрипите зубами, когда наткнетесь на плохой рассказ или неважную книгу.
облако тэгов
