Июньский номер 2008 года — 216-й «Новой Фантастыки» и 309-й ab ovo редактируют: Павел Матушек/Paweł Matuszek (главный редактор), Мацей Паровский/Maciej Parowski (отдел польской литературы, заместитель главного редактора), Ежи Жимовский/Jerzy Rzymowski (отдел критики и публицистики), Павел Земкевич/Paweł Ziemkiewicz (отдел иностранной литературы), Ирина Позняк/Irina Pozniak, Алицья Рудник/Alicja Rudnik (графико-оформительский отдел), Катажина Казьмерская/Katarzyna Kaźmierska (секретарь редакции).
Изменений в составе редакционного коллектива нет.
В списке постоянных сотрудников числятся все те же: Михал Цетнаровский/Michał Cetnarowski, Войцех Хмеляж/Wojciech Chmielarz, Павел Дептух/Paweł Deptuch, Люция Грудзиньская/Łucja Grudzińska, Аркадиуш Гжегожак/Arkadiusz Grzegorzak, Ярослав Гжендович/Jarosław Grzędowicz, Агнешка Хаска/Agnieszka Haska, Иоанна Кулаковская/Joanna Kułakowska, Вальдемар Мяськевич/Waldemar Miaśkiewicz, Лукаш Орбитовский/Łukasz Orbitowski, Бартломей Пашильк/Bartłomiej Paszylk, Ежи Стахович/Jerzy Stachowicz, Конрад Валевский/Konrad Walewski, Рафал Сливяк/Rafał Śliwiak и Якуб Винярский/Jakub Winarski.
Тема номера не обозначена.
«Галереи» в этом номере нет, вместо нее печатается реклама.
В оформлении лицевой стороны передней обложки использована работа словацкого художника ЯНА ПАТРИКА КРАСНОГО/Jan Patrik Krasny. На внутренней стороне передней обложки размещена реклама книг американского писателя Джона Кроули, публикующихся в издательстве “Solaris”. На задней обложке напечатана реклама польского варианта игры “MASS Effect”, на внутренней стороне этой обложки – реклама книг, издающихся в издательстве “Wydawnictwo Dolnośląskie”.
Тираж номера – увы, не указан. Цена экземпляра – 8 злотых 99 грошей.
Рафал Сливяк/Rafał Śliwiak обращает внимание читателей журнала на то, что в сборнике повестей и рассказов американского писателя Пола Андерсона «Самое длинное путешествие» (Poul Anderson “Najduższa podróż”. Tłum. Anna Miklińska, Wiktor Bukato, Darosław Toruń. “Solaris”, 2008) четыре из семи текстов касаются контакта человека с внеземными разумными существами. «Человеку чужды их телесные оболочки, способы мышления и коммуникации, верования, обычаи, мотивации, действия. Мы смотрим на них глазами людей-героев рассказов и их глазами на людей. И зачастую эти чуждые, казалось бы, существа оказываются более близкими людям, чем поначалу казалось. А люди, в свою очередь, оказываются более чуждыми, чем космиты»;
Иоанна Кулаковская/Joanna Kułakowska анализирует среднюю часть трилогии «Неандертальский паралакс» канадского писателя Роберта Сойера «Люди» (Robert J. Sawyer “Ludzie”. Tłum. Agnieszka Jacewicz. “Solaris”, 2007), вынося конечный вердикт: «Неплохая книга, но не более того»;
и снова Рафал Сливяк/Rafał Śliwiak хвалит отмеченный премией “Nebula” роман американского писателя Джона Холдемана «Камуфляж» (Joe Holdeman “Kamuflaż”. Tłum. Iwona Michałowska. “Wydawnictwo Dolnośląskie”, 2008); «хотя книга читается единым духом, зерно посеянных ею мыслей восходит затем на протяжении недель…»;
Агнешка Хаска/Agnieszka Haska с удовольствием представляет читателям журнала роман российского писателя Владимира Сорокина «День опричника» (Wladimir Sorokin “Dzień oprycznika”. Tłum. Agnieszka Piotrowska. “WAB”, 2008); «роман Сорокина, переносящий читателя в Россию 2027 года, можно прежде всего читать, как блестящую, написанную с ораторским пылом, коварную и иконоборческую сатиру на путинскую Россию, а также государственно-церковный национализм. Однако в нем содержится также замечательный диагноз российской ментальности и отношения к власти, империализму и истории – оголение механизмов единоличной власти и пропаганды (…) Вдобавок все это бравурно исполнено – немного фантастично, немного смешно, немного страшно и, быть может, так, что душа заболит»;
Якуб Винярский/Jakub Winiarski полагает, что писательскому дуэту Лукаш Орбитовский – Ярослав Урбанюк удалось реализовать в романе «Пес и поп» (Łukasz Orbitowski, Jarosław Urbaniuk “Pies I klecha. Przeciwko wszystkim”. “Fabryka Słów”, 2007) весьма амбициозные замыслы;
Павел Матушек/Paweł Matuszek c некоторым замешательством разглядывает роман французского писателя Фернана Комбе «Шрум-Шрум, или Воскресная поездка на летучие пески» (Fernand Combet “Szrum-Szrum albo niedzielna wycieczka na ruchome piaski”. “Muza”, 2008); «это как бы фантастическая комбинация из “Уловки 22” Д. Хеллера, “Замка” и “Процесса” Франца Кафки, а также “Дневника, найденного в ванне” Станислава Лема, но написанная под влиянием современных цивилизационных фобий. (…) Мрачная, жестокая и насыщенная черным юмором книга. Можно интерпретировать ее по-разному, однако трудно не заметить, что она написана вокруг боязни бездушных механизмов современной цивилизации, которые манипулируют людьми, крадут у них остатки вольной воли и убивают индивидуальность»;
Михал Цетнаровский/Michał Cetnarowski считает книгу словенского философа Славоя Жижека “Lacrimae rerum” (Slavoj Žižek “Lacrimae rerum”. “korporacja halart”, 2007), в которой излагается и рассматривается «психоаналитическая теория кино», значительным вкладом этого «подлинного постмодерниста» в современную дискуссию о культуре;
Войцех Хмеляж/Wojciech Chmielarz, разглядывая сборник рассказов польского писателя Петра Рогожи «Рок-н-ролл, бэйби!» (Piotr Rogoża “Rock’n’roll, bejbi!” “Fabryka Słów”, 2008) выдвигает ряд претензий к автору (очередное подражание незабываемому Якубу Вендровичу, рассказы незрелые, малость недоработанные, герои неаутентичные, шутки не выверенные, замыслы временами несвежие), но в то же время утверждает, что Петр Рогожа, судя по этому сборнику, является одним из самых многообещающих фантастов молодого поколения. Да, его проза незрелая, ему случается ошибаться, но вместе с тем он рассказывает свою, до боли правдивую историю – а это большая редкость…;
Ежи Жимовский/Jerzy Rzymowski в общем хвалит двухтомный роман молодежной фэнтези британского писателя Пола Стюарта, иллюстрированный КРИСОМ РИДЕЛЛОМ «Хроники Края. За краем леса» и «Хроники Края. Громобой» (Paul Stewart, Chris Riddell “Kroniki Kresu: Za Kresoborem, Łowca Burz”. T. 1-2. Tłum. Maciejka Mazan. “Egmont”, 2008);
Павел Матушек/Paweł Matuszek рекомендует замечательную книгу известного польского историка искусства Агнешки Таборской «Заговорщики фантазии. Сюрреализм» (Agnieszka Taborska “Spiskowcy wyobraźni. Surrealizmy”. “Slowo/obraz/terytoria”), посвященную творчеству французских художников-сюрреалистов (стр. 66–68).
13. В рубрике “Felieton” размещена статья Мацея Гузека/Maciej Guzek “Niegotowi na arcydzieło. O recepcji “Lodu” w środowisku fantastów słów kilka (tysięcy)» (стр. 12-14).
14. В этой же рубрике «Felieton» напечатана статья Ярослава Гжендовича/Jarosław Grzędowicz “Jak mieć głowę pośrodku/Как иметь голову посредине”, в которой писатель советует меньше обращать внимания на ярлыки «левая фанатастика», «правая фантастика» и заниматься делом, а не разговорами (стр. 77).
15. В этой же рубрике в статье “Kocham cię/Люблю тебя”Лукаш Орбитовский/Łukasz Orbitowski рецензирует фильм «Calvaire» режиссера Фабрицио дю Вельца (Бельгия-Франция-Люксембург, 2004) (стр. 78).
16. В списках бестселлеров за март 2008 года из книг польских авторов находятся книги “wiedzma.com.pl” Евы Бялоленцкой, “Czarna bandera” Яцека Комуды, “Ostatnie życzenie” Анджея Сапковского, “Lód” и “W kraju niewiernych” Яцека Дукая (стр. 79).
11.2. Рецензия Павла Дептуха/Paweł Deptuch носит название:
ОЛДСКУЛЬНЫЕ УЖАСЫ
(Oldschoolowa groza)
Комиксные журналы ужасов, издававшиеся в 60-х – 70-х годах прошлого века были весьма специфическими. Однако их наивность, брутальность и дословность, приправленные огромной дозой черного юмора, обрели огромную популярность, а такие персонажи как Хранитель Склепа (из “Vault of Horror”) и Дядюшка Крипи (из журнала “Creepy”) стали воистину культовыми. Ими восхищался также сам Стивен Кинг – великий Мастер horror-а, который неоднократно подчеркивал влияние этих историй на некоторые свои произведения. Результатом этого юношеского очарования подобной периодикой стал также комикс (и фильм) “Creepshow”, изданный в Польше как “Opowieści Makabryczne/Жуткие истории”.
В состав альбома входят пять новелл, объединенных персонажем Вампира, своеобразного аналога названных выше классических рассказчиков. Благодаря этому персонажу мы имеем возможность в новелле «День отца» (Dzień ojca, Father’s Day) раскрыть мрачную тайну семьи Грантхэмов и видим, как мстительную тетушку постигает месть с того света. Недоумок Джорди Веррилл досадным образом учит нас как не следует поступать при первой встрече с иной формой жизни «Одинокая смерть Джорди Верилла» (The Lonesome Death of Jordy Verill). Двое ученых из университета Хэрлока находят в заброшенной кладовке сундук, который используется ими для избавления от ненавидимой супруги одного из них «Сундук» (The Crate). Обманутый муж в новелле "Нечто, что накроет тебя волной" (Jak zostać na fali, Something To Tide You Over) наказывает пару любовников, становясь в то же время жертвой собственного хитрого плана. И в заключение Вампир представляет нам Апсона Пратта и его болезненную манию, касающуюся соблюдения чистоты и ненависти к тараканам, которая в новелле «Они всегда лезут к тебе» (Lubią sią podkradać, Creeping Up On You) не приносит ему добра.
Каждый эпизод тома “Opowieści Makabryczne” это забавная притча о результатах глупости, зависти и ненависти, размещенная в рамках гротескного horror-а. Несмотря на простой, временами раздражающий способ изложения читатель легко втягивается в эти олдскульные ужасы. Художник БЕРНИ РАЙТСОН/Berni Wrightson, комиксный гуру 70-х годов, великолепно ориентируется в такой атмосфере, тем более что он сам подводил фундамент под такого рода истории. Альбом, возможно, не является шедевром, но с ним стоит ознакомится хотя бы потому, что он является единственным пока что представителем невероятно интересной эпохи в анналах истории комикса, которая не имела возможности навестить наши края в прошлом и никогда уже не вернется.
Stephen King, Berni Wrightson “Opowieści Makabryczne”. “Prószyński I S-ka”, 2008 (Стивен Кинг, БЕРНИ РАЙТСОН «Жуткие истории». “Prószyński I S-ka”, 2008)
11.1. Рецензия Вальдемара Мяськевича/Waldemar Miaśkiewicz носит название:
ДРАГОЦЕННОСТИ СРЕДИ ПУСТЯКОВ
(Klejnoty pośród ciekawostek)
Нил Гейман воспринимается главным образом как отец такого монументального и сложносюжетного произведения как «Песочный человек». В альбоме «Дни среди ночи» собраны в одном томе короткие комиксные истории, создававшиеся писателем на протяжении двадцатилетней писательской карьеры. Можно ли назвать их драгоценностями?
Как это бывает с такого типа обзорными антологиями, они суммируют в своем составе произведения разной художественной ценности. “Jack w zieleni” (Jack in the Green, 1999), «Братья» (Bracia; Brotherts, 1989) и «Деревья как боги» (Drzewa jak bogowie) относятся к универсуму «Болотной твари». По двум первым историям можно скользнуть глазами без особых раздумий – ну, так себе: пустячки. В третьем заметна уже рука опытного ювелира. Насыщенный мифологией и иллюстрированный МАЙКОМ МИНЬОЛОЙ сценарий рассказывает о дальнейшей судьбе Джейсона Вудроу (известного из “Саги о Болотной Твари”Алана Мура). Прекрасные десять страниц изучения безумия. Дальше еще лучше. Комикс «Обними меня» (Przytul mnie; Hold Me # 27, 1990), нарисованный ДЭЙВОМ МАККИНОМ – поразительная притча об одиночестве. После прочтения этой истории не остается ничего иного, как подтянуть к себе своего ближнего и попросту его обнять. Ибо только так можно отогнать вездесущее зло. Последний, самый длинный комикс скорее графический роман, чем новелла. «Сэндмен: Театр ночи» (Sandman: Teatr nocy; Sandman: Midnight Theatre, 1996) – это история некоторого расследования, проведенного пальповым героем Уэсли Доббсом. Заслуживает внимания искусное переплетение сюжетных линий с геймановским Властелином Снов, диалоги и панели Тедди Кристиансена. Воистину литературный бриллиант.
«Дни среди ночи» — это показ художественного пути, пройденного Нилом Гейманом: от наблюдателя и энтузиаста жанра до Мастера. Весьма важным элементом этой антологии являются комментарии, приоткрывающие кулисы создания отдельных историй. Благодаря этому мы можем вглядеться в мир Геймана, который оказывается подобным нашему. Может быть какой-либо из читателей, воодушевленный указаниями Мастера, решится заняться шлифованием собственных комиксных алмазов.
В рубрике «Felieton» на стр. 12--14 размещена статья польского фантаста Мацея Гузека/Maciej Guzek, которая носит название:
НЕ ГОТОВЫ К ШЕДЕВРУ? НЕСКОЛЬКО (ТЫСЯЧ) СЛОВ О ВОСПРИЯТИИ «ЛЬДА» ФАНТАСТАМИ
Niegotowi na acydzieło? O recepcji “Lodu” w środowisku fantastów słów kilka (tysięcy)
Яцек Дукай сотворил великолепный роман (и речь тут идет совсем не о размерах). Он создал сложный роман, требующий от читателя сосредоточенности, начитанности и эрудиции. Он создал превосходный в языковом отношении роман, возносясь на вершины стилистики — о таком мастерстве другие писатели-фантасты (в том числе и нижеподписавшийся) могут только мечтать. Он создал книгу, в которой оспариваются литературные традиции и в то же время затрагиваются важные философские (и психологические – она наталкивает на размышления о самосознании) проблемы, и, как будто этого недостаточно, населил ее аутентичными и интересными персонажами. И при всем этом, он создал книгу, которая читается взахлеб, с румянцем на щеках. Да, Яцек Дукай написал великий роман. Но не все это заметили.
Знаменательна позиция критики «литературы основного течения» — большинство рецензентов «серьезной» прозы млеют надо «Льдом» от восторга. «Lampa», «Gazeta Wyborcza», «Dziennik», «Newsweek» или дискуссия на ТОК-FM – все вышеперечисленные СМИ полны похвал. «Лед» сделал то, к чему уже много лет призывали фантаcты – он проломил ворота гетто и заморозил литературные салоны. Фантастика -- в образе «Льда» -- оказалась замеченной, признанной и, хотя паспорт газеты «Polityka»Дукай не получил, оцененной по достоинству. И здесь мы приходим к парадоксу — несмотря на то, что фантасты (понимаемые как группа, идентифицируемая путем отношения к читаемой литературе) в конце концов получили то, чего хотели (т.е. долгожданное и, по мнению фантастов, должное признание со стороны критики так называемого мейнстрима), реакция читателей и отраслевых критиков не является однозначно положительной. Согласен — большая группа фантастов высоко ценит «Лед», но зачастую не до того уровня, которого достигали книги Сапковского, у меня также сложилось впечатление, что в случае с романом «Господин Ледового Сада» (т. 1) энтузиазм читателей/фантастов был большим. Действительно, кое кто даже оценивает «Лед» ниже «Идеального несовершенства» на литературном уровне, несмотря на то, что это самое несовершенство написано со строчной буквы (что заметил сам автор).
Примеры?
Всегда пожалуйста. В опубликованной в сетевом журнале «Esensja» рецензии Михал Ферстер/Michał Foerster дает «Льду» оценку 70 (из 100 возможных). Чтобы увидеть вещи в правильных пропорциях, следует вспомнить, что, например, «Nocarz» или «Renegat»М. Козак были оценены в журнале «Esensja» цифрой 80, как и роман «Wiedźma.com.pl»Е. Бялоленцкой (а «Perfekcyjna niedoskonałość» -- 90). Похожий, хоть и несколько более критический тон имеет и рецензия Кшиштофа Похмары/Krzysztof Pochmara, размещенная на сайте «Katedra».
Давайте также дадим слово пользователям/читателям Интернета. На форуме фэнов Дукая пользователь Fauconnier публикует обширное и интересное мнение о романе «Лед» под красноречивым заголовком «О романе “Лед” слегка критично». Другой интернет-пользователь gav79 на форуме сайта «Katedra» пишет следующее: «Знаменателен тот факт, что наиболее выдающиеся книги НФ-жанра все ближе и ближе приближаются к мейнстриму, фантастические элементы в них являются всего лишь дополнением, стаффажем – и я все чаще задаюсь вопросом, нужны ли они вообще?!» В другом посте тот же пользователь заявляет: «Недавно у меня появилось немного свободного времени и на выбор – «Лед» и «Господин Ледового Сада» т. 2. Поначалу я читал их параллельно друг дружке, но постепенно «ГЛС2» стал одерживать верх – в нем есть все, чего можно ожидать от чтива (кроме, может быть, несколько более быстрого действия). «Лед» написан во впечатляющем стиле, с большой эрудицией, но, к сожалению, скучноват...»
Подобные мнения звучат и в личных беседах с некоторыми читателями Дукая, их можно резюмировать так: да, «Лед» хорош (впечатляет по размеру и стилизации), но он не такой, как «Идеальное несовершенство», который «читался лучше» да и «фантастический элемент» в нем не так сильно был «разбавлен».
С одной стороны говорят, что в книге «мало что происходит», что она «многословна и местами утомительна» (например, на форуме «Science Fiction» есть высказывание о болтливости Дукая), что действие лишено стройности (sic!), а герой «никакой, не симпатичный».
На другом полюсе у нас концентрируются утверждения о том, что «Лед» — «самая легкая книга Дукая», что Дукай «не полностью использовал потенциал придуманного им мира», что «Лёд» не так интеллектуально вдохновляет, как «Идеальное несовершенство», и, наконец, что «Лед» — это «шаг по направлению к мейнстриму» (как если бы это было каким-то преступлением!). Эту группу оговорок лучше всего резюмирует заявление Fauconner-a: «Я понимаю, что привередничаю, но для меня эта тысяча страниц не дает достаточно интеллектуальной пищи. Томек Багиньский однажды сказал, что Дукай – польский писатель с самой высокой плотностью блестящих идей на квадратный сантиметр в письменном тексте. Согласен, но "Лед" — это, на мой взгляд, первый роман Дукая, где эта плотность стала несколько меньшей. (...) Подводя итог, это все равно очень хорошая книга – в конце концов это ведь Дукай – но менее успешная, чем "Другие песни" или "Идеальное несовершенство"».
Хоть мне и трудно согласиться с большинством изложенных обвинений, я не буду сейчас спорить с ними -- не это является целью данной статьи.
Прежде всего – даже «Лед» не лишен недостатков; этот роман слишком хорош, чтобы подползать к нему, не вставая с колен. Однако большая часть критики, похоже, исходит не из недостатков книги, а из того, что книга не полностью соответствует ожиданиям некоторых читателей/фантастов. Поскольку многие люди (я не говорю, что все) высказывают подобные сомнения, стоит задуматься, откуда они берутся, ведь эти мнения в значительной мере характеризуют, не только книгу, но и читателей.
Что ж, из обсуждаемой критики вырисовывается образ конкретных читательских потребностей. Эти потребности можно сгруппировать подобно обвинениям. На одном конце шкалы надо поставить постулаты относительно «читабельности» книги. И в самом деле, «Лед» читается не так легко и быстро, как, например, «Кровь эльфов», отсюда упрек в том, что последний роман Дукая иногда утомляет. Современный читатель, особенно популярной литературы (а бОльшая часть фантастики, скажем прямо, именно к ней и относится), привык к тому, что фантастика пишется по-другому, и действие и повествование разворачивается иначе, не оставляя места для долгих отступлений, размышлений и дискуссий.
Жалобы могут быть вызваны аналогичным набором ожиданий, когда дело касается главного героя. Хотя Герославский — хорошо проработанный персонаж, психологически глубокий и поэтому заслуживающий доверия, его правдоподобие, тем не менее, лишает его изрядной доли героизма. Нельзя быть обычным человеком и в то же время ведьмаком -- между тем во многих книгах главный герой отождествляется с кем-то, кто (обязательно) стоит выше среднего. Фантастам нужен кто-то вроде Иеронима Бербелека, способного плюнуть в лицо сильным мира сего. Нужен кто-то вроде Вуко Драккайнена, который сможет в одно мгновение перемолоть врагов на котлеты. Значит, опишешь середняка, даже с величайшей достоверностью, потребителю не потрафишь. В целях данной статьи назовем таких потребителей «читателями, ищущими идеального чтива», а «Лед», несмотря на свои многочисленные достоинства, несколько отклоняется от такого идеала.
На другую сторону шкалы можно поставить ожидания читателей- интеллектуалов, которые не обязательно жаждут острого сюжета (хотя сюжетная острота этой группе отнюдь не мешает). Эти читатели ожидают от литературы вообще, и от Дукая в частности, прежде всего ослепительных концепций, рейдов по альтернативной физике, захватывающих видений, превращенных в историю о новейших научных открытиях. Эти читатели обычно очень хорошо разбираются в точных науках (до такой степени, что я им искренне завидую), в информатике, иногда в философии, но не всегда в классике мировой литературы. Именно для них идеал — «Идеальное несовершенство». Почему? Что ж, для таких людей сугубо литературные ценности, которыми богато оснащен «Лед», не имеют первостепенного значения. Гениальная стилизация не столь важна, как не слишком важна и психологическая глубина персонажей, еще менее важную роль играет динамичность действия, а дискуссия с литературной традицией XIX века -- и повествовательными матрицами XIX века – вообще мешает. Короче говоря, недостатком «Льда» оказывается его самое большое, на мой взгляд, достоинство — литературность.
Обе группы объединяет желание читать фантастику – причем этот самый фантастический элемент фетишизируется. Читателям хотелось бы, чтобы внимание автора сосредоточилось только на фантастическом, чтобы фантастический элемент всегда находился на первом плане. Правда, против «Льда» еще не был выдвинут аргумент «из Лема», но, боюсь, это только вопрос времени, уже вижу эти насыщенные злостью утверждения, что «Лед» -- это никакая не фантастика, ибо если из нее вырезать фантастический элемент, книга ничего не потеряет. Слишком много разговоров об истории, слишком много психологизации, к чему все эти рассказы о цусимских сражениях, бесполезные описания природы, какой смысл в идиллических сценах в доме Велицких или долгих разговорах в поезде? Где описания фантастической идеи, где уравнения темной физики, где размышления о сути лютых?
Фантастики, фантастики, фантастики!
Конечно, в описанных выше точках зрения нет ничего плохого, каждый имеет право ожидать те книги, которые ему больше понравятся – и я не собираюсь судить об индивидуальных вкусах. Эти вкусы – сформированные многими факторами – нечто постоянно существующее, и если они изменятся, то это будет не внезапный скачок, а процесс, растянутый на годы, сопровождаемый сотнями прочитанных книг и намеченный многими личными переживаниями
Проблема кроется в другом. Что ж, читатели фантастики страдают (иногда) своего рода мейнстримным комплексом, который сводится к требованию признания со стороны критиков основного литературного потока и читателей литературы en masse и ее флагманов. Однако это своего рода пример "имперского мышления", эстетического колониализма. Идея, у меня такое впечатление, состоит в том, чтобы "победить" господствующую мейнстримную критику – но при этом мы, фантасты, не хотим заработать на этом завоевании, взяв из мейнстрима то, что в нем ценного. Нет, мы хотим убедить ИХ, что «НАШЕ» — ЛУЧШЕ, и мечтаем сделать это на своих условиях.
Это хорошо видно в дискуссии о «Льде» — одни говорят (с сожалением?), что Дукай сделал шаг в сторону мейнстрима (К. Похмара в упомянутой выше рецензии), а другие упрекают мейнстримных критиков в том, что они видят во «Льде» попросту хорошую книгу, а не книгу в жанре фантастики, и не признают, что «Лед» происходит из фантастики (как, например, П. Матушек в рецензии, опубликованной в журнале «Nowa Fantastyka»). Как заявил пользователь artureal на форуме журнала «Nowa Fantastyka», «существуют проявления игнорирования фантастики, как низшего жанра литературы».
Я говорил уже о комплексах?
Представляется, что признание «серьезными критиками» того, что Дукай (этот самый «Лед») – это фантастика, является, через признание одной книги, оправданием для фантастов, на которых (что правда, то правда) внешний литературный мир смотрит сквозь призму эктоплазмы и зеленых человечков. Это признание должно узаконить весь жанр, демистифицировать его, излечить от комплексов, ввести в литературные салоны, очаровать критиков, которые (что, опять же, в значительной мере правда) не питают коллективной любви к фэнтези.
Остается, однако, вопрос –
Должны ли они действительно таковую питать?
С моей точки зрения, эти ожидания трудно оправдать, учитывая, что фэнтези также отвергают правила, по которым ведется игра на обычном игровом поле. Нельзя, с одной стороны, требовать от Дукая писать квази-лекции о будущем («Черные океаны»), а потом обижаться на то, что глупые мейнстримовцы снова не заметили его гениальности, а «Passport»-ы и «Nike» достались кому-то другому.
Ну так ведь мейнстримовцы не дураки, и даже если они и предвзято относятся к фантастике – то отнюдь не ко всей, как показывает пример не только "Льда", но и ряда других книг. Дело в том, что мейнстрим оперирует несколько иной системой ценностей, описания и оценки произведения, чем фантасты (а по меньшей мере — чем некоторые фантасты). Нет смысла сравнивать эти шкалы ценностей, отвечая себе на вопрос, которая из них лучшая (если лучшая на самом деле есть?) – достаточно просто осознать этот очевидный, но и немаловажный факт. Для некоторых фантастов встреча с мейнстримом — это встреча с инопланетянами в микромасштабе — столкновение двух разных парадигм, двух разных систем логики, языков и точек отсчета. Это не шутка — принимая во внимание, с одной стороны, несомненное развитие фантастики, а с другой — известную особость жанра (то же самое можно сказать и о мейнстриме), нетрудно заметить, что эти два мира расходятся – одни фантастические произведения отсылают к другим (как пример, назову первое, что пришло мне на ум: один из текстов Якуба Цьвека начинается с явной отсылки к книге Кинга; авторы мейнстрима, в свою очередь, ссылаются на других мейнстримных авторов. Писатель-фантаст не ведет диалог с писателем-мейнстримовцем (и наоборот), он читает нечто иное, отвечает иным ожиданиям, в результате и писатели, и читатели оперируют разными культурными кодами и разделяют разные предпочтения. Фантасты, например, не любят формальных экспериментов (см. реакцию большой группы читателей на рассказ «Podworzec/Двор»Вита Шостака), предпочитают конкретные (часто шаблонные) сюжетные решения, большое внимание уделяют связности изложенного. мире, напирают на технические детали — как написано выше, они хотят, чтобы все крутилось вокруг фантастической идеи, которая и составляет clou, суть произведения.
Мейнстримовцы этого не делают.
Поэтому, когда Яцек Дукай пишет книгу, которая может свободно конкурировать с произведениями писателей основного литературного течения, начинает вещать на тех же длинах волн, на которых вещали они, — в фантастическом радиоприемнике начинает нечто потрескивать. Дукай перестает говорить на том языке, который мы знаем, или, по крайней мере, он перестает говорить на том языке, который мы хотели бы от него услышать. Обратите внимание, что те из фантастов, которые с величайшим энтузиазмом приняли "Лед", не ограничивают себя чтением только фантастики. Отсюда рецензия П. Матушека в "Nowa Fantastyka" — добавим, весьма хвалебная рецензия на Дукая. Так уж случилось, что Матушек опубликовал в том же номере “Nowa Fantastyka” (редакционная вступительная статья) список книг 2007 года, достойных внимания, и достаточно одного взгляда, чтобы сказать, что книг в жанре фантастики в его списке не слишком много, набор разнообразен, построен без жанрового уклона. Аналогичная ситуация и с мнением, опубликованным в 13-м номере “Creatio Fantastica” – М. Цетнаровский, как один из немногих «внутрисистемных» рецензентов, подметил одно из главных достоинств «Льда» — разрушение сюжетных клише, доминировавших в последнее время в польской фантастике. Вопрос в том, счел бы Цетнаровский это достоинством, если бы не читал ничего, кроме научной фантастики и фэнтези? У меня есть сомнения.
Подводя итог, можно сказать, что «Лед» оказывает наибольшее влияние на тех читателей, которые одной ногой стоят в фантастике, а другой — в других областях литературы.
Эти соображения приводят нас к выводу, возможно неприятному нашему фантастическому уху, но, пожалуй, верному. То, что Дукай написал "Лед", а не копию "Идеального несовершенства", не случайно. Автор, как и герои большинства его произведений, взрослеет и развивается в литературном отношении, и этот процесс протекает с ошеломляющей скоростью. С каждой последующей книгой можно видеть, как меняется (в лучшую сторону) техника Дукая и как расширяется литературный кругозор Дукая (здесь следует напомнить, что «Идеальное несовершенство» — произведение старше и «Экстенсы», и «Других песен»), и, судя по всему, такое взросление болезненно воспринимается некоторыми читателями, привыкшими к старым произведениям Дукая и желающим повторения того де самого (проиграй нам это еще раз, Сэм!). Well, не похоже на то, что сыграет то же самое. Сэм научился играть по-другому, он опередил в развитии многих своих читателей, стремясь ко все более новым и более изощренным средствам выражения, ведя дискурс на более высоких уровнях литературы, на которых он, вероятно, хотел бы обосноваться.
И вот оно объявленное заранее (неприятное) заключение
В некоторых отношениях художественная литература основного течения на самом деле гораздо более продвинута, чем фантастика. И по языку, и по типу обсуждаемых вопросов, и по качеству стилизации. Конечно, и у фантастики есть козыри в рукаве — мастерство, связность представляемого мира, забота (по крайней мере, на уровне декларации), о читателе, и, наконец, широта кругозора (как-то я не могу себе представить мейнстримного писателя, написавшего такой проницательный роман, как, например, «Алмазный век»), — все это качества, достойные похвалы, но стоит понимать, что не только эти особенности делают литературу великой. А Дукай взрослеет на всех литературных фронтах, и там, где может извлечь выгоду из мейнстримных опыта и традиций, — он использует их в полной мере, изучает, перерабатывает, обсуждает. Важно уже не только описание представленного мира, важна не только идея.
Отсюда и проблема: не все хотят идти по этому пути плечом к плечу с паном Яцеком, не всем нравится этот путь. Так что же делать заядлым читателям фантастики, желающим еще одного «Идеального несовершенства» или же очередного «чтива»? Эти последние будут удовлетворять свою жажду развлечений, потребляя произведения других авторов, тогда как первым следует на мгновение задуматься, не сужают ли их ожидания поле зрения? Конечно, вы также можете по примеру Квасьневского призвать Яцека Дукая«не идти по этому пути».
Но я не думаю, что автор «Льда» к вам прислушается.
облако тэгов
